Текст книги "Бессонный патруль (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Забыл обо всем на свете...

Шагабас Сзнатович вышел на дорогу, собрался было взмахнуть жезлом, но водитель и без того тормознул и остановил свой грузовик как раз напротив будки ГАИ. Хлопнула дверца кабины. Шофер торопливо подошел к Шамплову.

– Товарищ лейтенант... – Потом всмотрелся в лицо, хлопнул по плечу. Шаке, здорово! Вот не думал...

Это был Валентин Игнатченко. Раньше он служил во взводе инспектором, потом уволился, ушел в автобазу.

– Привет, Валентин! Что случилось? Раньше лихачей ловил, а теперь сам нарушаешь?

– Как ты мог подумать такое, Шаке! С моей-то выучкой! Дело в другом. В двенадцати километрах отсюда – я по спидометру засек-парень на асфальте... Мертвый...

Сбит, наверное...

Шамилов застыл от неожиданности, машинально перехватил жезл и спросил:

– А ты уверен, что он мертв?

– Готов, – шофер обреченно махнул рукой. – Пульс шупал... Остановился я возле пего, гляжу-молодой такой... Черноволосый. В руке коробка спичек зажата, рядом "беломорина" валяется. Закурить хотел, наверное...

Последние слова водителя лейтенант услышал уже на ходу, размашисто шагая к рации.

– Вы его сразу увидите, – крикнул вдогонку Игнатченко. – Там я самосвал остановил.

Тревожные слова полетели в эфир, и, вспугивая тишину ночи, со своих стоянок на темную ленту дороги ринулись служебные машины и мотоциклы. Они спешили из Талгара и Алма-Аты, и щемяще больно, сообщая о беде, разносились по придорожным селеньям сигналы "неотложки". Машины мчались туда, где в свете фар груженного гравием самосвала лежал на асфальте человек, зажав в застывшей руке коробку спичек.

* * *

Развод приближался к концу. Георгий Антонович, как обычно, подвел итоги работы за неделю, дал инспекторам указание на дежурство и перед тем как отпустить людей на посты, попросил их внимательно выслушать последнее сообщение.

– Вы знаете, на участке дороги Алексеевка-Чилик неделю назад погиб человек. Расследование ведет уголовный розыск райотдела, но результатов пока нет никаких. Ясно только, что происшествие связано с двухколесным мотоциклом. Обнаружены следы шип...

Майор оглядел примолкших инспекторов и остановил взгляд на Бычкове.

– Это все я вам к тому говорю, что с сегодняшнего дня нам поручено включиться в розыск, а заниматься этим будете вы, Бычков, и товарищ Матасоп. Сейчас вы оба отправляйтесь в райотдел и посмотрите документы, какие у них там есть... Вот так...

– А всем остальным. – Георгии Антонович обвел вглядом собравшихся, – ни на минуту не забывать об этом!

Будьте предельно внимательны. О всем подозрительном сообщать немедленно. Все.

Комната опустела. Георгий Антонович закрыл рацию в сейф, запер его и вслед за ушедшими мотоциклами выехал на своем газике на дорогу.

* * *

Хозяйственный двор бригады укрыт зеленой стеной могучих кряжистых карагачей. С тракта только и видны автомобильные весы у въезда, а все остальное– контора, склад, кухня с легким деревянным навесом, овощехранилищетам, за мостком, в тени... Безлюдно на дворе, спокойно.

У забора только двое ладят комбайн, нужда, видать, заставила уйти с поля, да повариха под навесом, скучая, вытирает посуду. Всего и народу...

Во двор въехала милицейская "Волга".

Женщина отставила в сторону стопку синих эмалированных мисок, неспеша вытерла руки о передник и поднялась навстречу приехавшим офицерам милиции.

– Сидите, сидите, пожалуйста, – жестом остановил ее Матасов. – Мы к вам по делу... Но знаете, было бы хорошо, если бы вы пригласили люден.

– Приглашать-то некого-все на помидорах. В обед бы пришли...

– Кое-кого можно найти. Весовщица, например, на месте, – заметил Бычков.

– Ну, Лену, разве... Она тут, на весах... Да, может, учетчик, попадется. Бродил где-то здесь, только вот видела... – Повариха размашисто вытерла стол, сдвинула на край горку посуды и, накинув на плечи легкую голубую косынку, ушла на весовую.

Дела... дела... – вздохнул Матасов и опустился на скамью рядом с Бычковым. Особых надежд на предстоящую беседу с колхозниками они нe возлагали, по вместе с тем считали, что начинать следует именно отсюда, с этой бригады, потому, что вой там на асфальте, в каких-то тридцатисорока метрах от весовой, все и произошло. Да, было no'l.tи0, очень поздно, люди не работали, вокруг тьма – хоть глаз выколи, но все же не исключено, что кто-то задержался в бригаде, допоздна ремонтировал трактор или машину, да н мало ли при каких обстоятельствах человек мог стать нсвольным очевидцем трагедии.

... Повариха вернулась с весовой вместе с Леной, следом пришел мужчина лет сорока-сорока пяти в выцветшей ковбойке, в тяжелых, не по времени, кирзовых сапогах. "Это, наверное, и есть тот самый учетчик", – подумал Бычков и махнул рукой комбайнерам, – мол, оторвитесь от дела, вы тоже нужны...

Бычков представился и сказал, что ему и .Михилу Михайловичу Матасову поручено расследование автодорожного происшествия, имевшего место неделю назад рядом с бригадой на тракте. Возможно, кто-нибудь здесь может сообщить какие-либо сведения по существу изложенного.

Воцарилось недолгое молчание. Учетчик неторопливо размял сигарету, прикурил и, задумчиво глядя перед собой, ответил:

– Слышать-то мы слышали об этом, да толком никто ничего не знает. Слухи всякие ходили, а так, чтобы своими глазами, – никто...

– Вы не первые этим интересуетесь, – вступила в разговор весовщица. Диен пять назад один из милиции интересовался. Со многими беседовал... Но тоже так...

– А нельзя пригласить сторожа, дежурившего в гу ночь? – Игорь Алексеевич взглянул на учетчика.

– Отчего же... Съездить к нему можно. Он тут недалеко в поселке живет... Там почти все колхозники с нашей бригады построились. Километра дна здесь, не больше!

– Только время с этим сторожем потеряете, – не скрывая иронии, заметила повариха, теребя края косынки. – Горе – не сторож! Когда ему сказали об этом, глаза вот такие сделались!

У весовой требовательно просигналил грузовик.

– Он, бежать надо, помидоры привезли, – всполошилась Лена и бросилась через двор.

Михаил Михайлович посмотрел ей вслед-у каждого свои заботы-и продолжил беседу.

– Я прошу вас хорошенько вспомнить: не появлялся ли в последнее время в вашем поселке или на окрестных дорогах мотоциклист, который привлек ваше внимание неумелым управлением мотоцикла, или лихачеством? Возможно, вы видели, как он выпивал где-нибудь у магазина... Кстати, к вам в поселок, наверное, заезжают такие. Магазинов-го поблизости больше нет. Вспомните...

Комбайнеры неопределенно пожали плечами, мол, нам и вспоминать нечего, потому как сейчас, в жатву, мы у себя дома – гости редкие, а все больше в поле, на Кербулаке, а там с лнхачамн-могоцнклистамн дела иметь не приходится.

Повариха ожидающе смотрела на учетчика, словно надеясь, что Василий Степанович тут-то уж лицом в грязь не ударит, обязательно вспомнит что-нибудь важное.

И Василий Степанович, действительно, вспомнил.

– А знаете, было такое у меня, было! – Лицо его оживилось.

– Иду я раз по селу – в мае, после праздников, помнится, – – гляжу – во дворе соседского дома, за изгородью, могоцикл. Черный такой, новенький, без номера еще... А у соседки сын должен из армии вернуться. Ну, я и подумал:

иодарок, видно, ему приготовила. Спрашиваю: "Что, Ольга Федоровна, Серегу ждете – коня ему уже приобрели?" А она отвечает: "Нет, Сергей осенью приедет, а это так – к дочери один знакомый приехал".

– Вы видели владельца мотоцикла?

– Нет, не видел.

– Появлялся ли этот мотоцикл вновь во дворе ваших соседей?

– Кто знает, может, и появлялся, но я лично больше никогда не видел.

– Вспомните, Василии Степанович, какой марки был мотоцикл.

– Точно я вам не скажу, какой – не рассмотрел. Но не "Урал", поменьше...

– А дочь Ольги Федоровны вы знаете? Расскажите нам о ней.

Василий Степанович призадумался, взглянув на Мата"

сова, помолчал.

– О Зине-то? Девушка, как девушка... В техникуме учится. Скромная. Баловства за иен не замечал. Вот и все, пожалуй...

Михаил Михайлович время от времени делал пометки в блокноте, спросил, где живет Ольга Федоровна Бочарова "Второй переулок направо, большой грушевый сад на участке. Там вам каждый покажет", и они с Бычковым уехали.

Проселочная дорога вела их напрямик через люцерновое поле к колхозному поселку. Сквозь просветы между деревьями виднелись ровные ряды шиферных крыш. Где-то здесь дом Бочаровых...

Игорь Алексеевич почти не сомневался, что беседа с Ольгон Федоровной, а еще лучше-с Зиной, поможет установить личность владельца мотоцикла без номера. Но что это даст им с Матвеевым? Конечно, езда без номера сама по себе является грубейшим нарушением правил движения, но в то же время одно это обстоятельство не дает основании делать какие-либо предположения в связи с происшествием на тракте. Хотя, впрочем, больше шансов все-таки на то, что аварию или наезд сделал водитель неопытный, возможно, даже новичок... А почему, собственно, мотоцикл без номера? Только ли потому, что у владельца нет прав? Л, может, мотоцикл угнан? Или номер снят преднамеренно? Такое тоже случается...

* * *

Ольга Федоровна оказалась дома. Вышла на истошный лай кудлатого цепного пса, проворно закрыла его в сарайчик,.. накинула щеколду и повела гостей в увитую виноградом беседку.

– Мы бы хотели повидать вашу дочь, Ольга Федоровна. Она дома? – спросил Матасов.

– Зина? Нет... А что? Случилось что-нибудь? Вот ведь только к подружке за выкройкой ушла...

– Не беспокойтесь, Ольга Федоровна, не беспокойтесь, – сказал Игорь Алексеевич, – чего там... Ушла и придет. Ничего с ней не случится. Пока побеседуем с вами.

Ояьга Федоровна вздохнула легко, словно гору с илеч сбросила.

– А по какому делу, если не секрет?

– Видите ли, – осторожно начал Михаил Михайлович, – у Зины есть знакомый, ездит на мотоцикле... В этом ничего, конечно, плохого нет, да и сам он, может, парень хороший, но вся беда в том, что ездит он без номера... Без номера, Ольга Федоровна! А это не разрешается, противозаконно это. Вот нам и нужно узнать, где он живет, встретиться с ним, пока беды не натворил.

– А откуда вы взяли, что он Зинкин знакомый? – настороженно спросила хозяйка. – Мало ли их...

– Он приезжал к вам и ставил мотоцикл во двор. Вспомните, было такое?

– Ax, этот! – всплеснула руками Ольга Федоровна, и в тоне, каким она произносила эти слова, ясно чувствовалось, что она ничего доброго и не ждала от этого парня, а наперед знала, что все кончится именно так. – Да, не такой уж он нам и знакомый. В избу-то всего один раз заходил, а то все с Зинаидой здесь в беседке шушукались. Говорила я ей...

– Ольга Федоровна, фамилия, имя его вам известны? – прервал хозяйку Бычков.

– Знала, знала... Дай бог памяти... Вспомнила! Алимом его звать! Точно – Алимом, а фамилию – убей не скажу.

– Где живет этот Алим?

– Вот чего не знаю – того не знаю... Приезжал, уезжал, а куда, откуда слышать не доводилось.

– Сколько ему лет? Как, по-вашему?

– Сколько? Точно не скажу, но, пожалуй, на год-два постарше Зинаиды, а ей семнадцать минуло.

Скрипнула калитка. Сквозь листья винограда Игорь Алексеевич разглядел девушку в васильковом платье, загорелую, с книгой в руках. Лицо – точная копия материного – широкое и простое.

– Зина, к тебе пришли, – сказала Ольга Федоровна.

Девушка удивленно вскинула брови, и Бычкову показалось, что в ее глазах он прочитал испуг.

– Ну как, раздобыли выкройку? Дело за обновой? – улыбнулся Михаил Михайлович.

– Да, взяла. Сейчас нужно в город ехать, говорят, появились широкие пояса.

– Загорелось!

– Успееете, Зина, успеете. Мы вас не задержим, – сказал Бычков. – Нам нужно лишь установить фамилию вашего знакомого, и где он живет.

– Какого знакомого?

– Алима... Владельца черного мотоцикла.

– Никакого Алима я не знаю, – быстро ответила Зннз, но встретившись с суровым, осуждающим взглядом матери, сникла. – Нет... то есть да... Знакома с ним... Но ничего, совсем ничего о нем не знаю. Познакомились на танцах в техникуме, потом он приезжал сюда раза три и все! Ничего не знаю...

Голос девушки срывался, дрожал, Бычкову подумалось:

"С чего бы это?" – и, выждав, пока она возьмет себя в руки, успокоится, он как-то уж совсем по-домашнему, словно и не находился при исполнении служебных обязанностей, произнес:

– Знаешь, голубушка, знаешь. Не можешь ты ничего не знать о своем знакомом. Не день встречались... Дело гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Хочу просто объяснить тeбе, что имеются две статьи – 187 и 193, но которым привлекаются к уголовной ответственности люди, дающие неверные показания или уклоняющиеся от дачи показаний. Ясно?

Ольгу Федоровну, безучастно следившую за разговором, взорвало. Ладонью об стол – звякнули стаканы.

– Нe дури, Зинаида! Мотоцикл у него, говорят, без номера! Мыслимое ли это дело! А вдруг натворил чего.

– В Алге он живет... В Алге! Чего вам еще от меня надо? Больше я ничего не знаю. Ничего! Оставьте меня в покое!

Бычков и Матасов осторожно вышли. Усаживаясь в машину, они слышали, как мать ласково успокаивала дочку.

* * *

Теперь солнце било прямо в ветровое стекло, на ухабинах в кабину забрасывало пыль, и Бычков торопился линовать проселок и выбраться па асфальт. Прилаживая солнцезащитный щиток, он спросил у Михаила Михайловича, не показалось ли ему странным поведение Зины. Нервная она какая-то, натянутая, как струна; ничего особенного вроде и не спрашивали, а на тебе – чуть ли не истерика.

Матасов согласился, что все это, действительно, очень странно, и у него, Матасова, сложилось такое впечатление, что девушка все время ждала каких-то других вопросов, которых, быть может, боялась больше всего.

– Видимо, в Алге выясним, что к чему, ждать недолго осталось, – сказал Бычков, и в голосе его Михаил Михаилович уловил скрытую надежду.

– Думаешь, он? – спросил Матасов.

Игорь Алексеевич неопределенно пожал плечами. Восстанавливая в памяти события прошедших часов, он старался не упустить ни малейшей подробности из тех немногих документов, с которыми их утром познакомили в райотделе милиции. Сейчас перед встречей с владельцем черного мотоцикла в Алге эти подробности представились ему крайне необходимыми и важными.

Так что же там было?

Вот, словно до сих пор перед глазами, несколько фотографии... Среди них одна с ясными отпечатками протекторов шин мотоцикла на обочине дороги. Заключение: отпечатки протекторов шин принадлежат мотоциклу с рабочим объемом двигателя до 250 кубических сантиметров. Другое заключение теперь уже судебно-медицинской экспертизы – потерпевший скончался в результате перелома основания черепа.

Кое-какие любопытные детали содержал протокол осмотра места происшествия. В нем, в частности, говорилось, что следы мотоцикла в трех метрах от трупа уходят с проезжей части дороги почти под прямым углом вправо, в кювет, что нa месте остановки мотоцикла надломлены и помяты ветки кустарника, а на одной из них – тоже надломленной – бурое пятно, оказавшееся кровью.

... Милицейская "Волга" мчалась по тракту, обгоняя вереницы попутных машин. У въезда в Алгу Бычков сбросил скорость.

Кулгожу Бурлубаева, участкового уполномоченного, oни разыскали на току. Он стоял возле груженной зерном машины и что-то выговаривал шоферу, то и дело указывая рукой на прорехи в брезентовой палатке, прикрывавшей кузов.

– Слушан, ты знаешь Алима? Лет восемнадцать – двадцать, живет здесь, в Алге, собственный мотоцикл у него...

– А как же! Есть такой. Месяца три как купил, но прав до сих пор не имеет.

– Ну и отлично. Оставь на время свое хозяйство и едем с нами.

.. Дом стоял в глубине двора. На шум машины к калитка вышел пожилой мужчина в манке и выгоревшей шляпе.

и руки его большие, изборожденные морщинами, почерневшие от времени и земли, яснее всего говорили о том, что многие годы им приходилось и пахать, и сеять, и косить.

– Вы-отец Алима? – спросил Михаил Михайлович,

– Да, Алим мой сын.

– Покажите, пожалуйста, ваш мотоцикл.

– Проходите. – В спокойных выцветших глазах мужчины не отразилось ни удивления, ни тревоги, и эта невозмутимая увереннность свидетельствовала о чистой совести: мотоцикл на месте и документы на его покупку тоже имеются.

– Под замком он в сарае стоит. Купил сыну, а прав у него нет. Так и не ездит никто...

– А Алим-то дома сам? – спросил Бычков.

– Дома.

– Чего же он не показывается? Позовите его, он нужен.

Хозяин направился к дому, а Игорь Алексеевич вышел за ограду на улицу пригласить понятых. Ржаво скрипнули петли, дверь дощатого сарая отворилась.

– Странно, очень странно, – Михаил Михайлович повернулся, взглянул Алиму прямо в лицо. – Так где же ваш мотоцикл, Алим?

Худощавый юноша, коротко стриженый, чуть заметно двинул рукой: "Там он, под дровами".

– А почему вы спрятали мотоцикл?

– Спрятал, чтобы не ездить... Я даже бензин слил...

Прав-то у меня нет...

– Выходит, сам от себя прятал, – заметил Бычков. – нe доверяешь, выходит, себе. А это плохо. Такому человеку глотка спиртного достаточно, чтобы голову потерять.

– А я не пью, совсем не пью. Отец не разрешает. У нас в семье строго насчет этого...

– Все мы не пьем, – вздохнул Бычков. – Сейчас посмотрим, сколько ты намотал на спидометре... Если, конечно, он у тебя в порядке.

Спидометр показал чуть ли не восемьсот километров – Алим пояснил, что на спидометре уже было около ста километров, когда он покупал мотоцикл, а остальные – чего греха таить! – наездил по поселку вечерами, когда улицы были безлюдны, ему никто не мешал учиться водить, да и сам он со своим мотоциклом тоже не был помехой ни сельчанам, ни транспорту.

Михаил Михаилович составил протокол, посоветовался с Бычковым и Бурлубаевым – не упущено ли чего – и прочитал его понятым. В протоколе, как и положено, указывалось, где, когда, кем, в присутствии кого была произведена выемка мотоцикла, не имеющего номерного знака. И еще Матасов посчитал не лишним записать в протокол: "На переднем крыле мотоцикла обнаружены царапины, происхождение которых его владелец не мог объяснить".

– У вас есть замечания, дополнения к изложенному? – обратился Михаил Михайлович к понятым.

– Нет, у меня нет..., – ответила женщина, и, взглянув на Алима, виновато опустила глаза.

– А у меня есть. – Дородный, седеющий мужчина достал из портфеля очки, неторопливо протер их и попросил у Матасова протокол. – Вот здесь... Вы пишете: "Мотоцикл обнаружен в надворном сарае под грудой рубленных веток."

Все это так. Его, действительно, обнаружили там, но я вас прошу подчеркнуть, что хозяева не только не препятствовали поиску мотоцикла, но более того, по первому требованию указали, где он находится и открыли сарай.

– Хорошо. – Михаил Михаилович внес замечание в протокол.

Подписали.

Во двор между тем набралось народу – соседи, знакомые... Любопытно ведь, ни с того, ни с сего-милиция!

Как? Что? Почему? Каждый, кажется, вполголоса норовит высказать свои соображения и догадки, а шум – хоть святых выноси.

– Хотел поговорить с тобой, да, видно, тут не получится. Пойдем в машину, – сказал Бычков, и Алим молча направился за ним к "Волге".

Игорь Алексеевич поднял стекла – так тише.

– Что же ты права до сих пор не получил? Месяца три, как купил, так ведь?

– Да, купили в апреле. Одни раз сдавал – не получилось. Собираюсь снова...

– Водишь хорошо?

– Научился.

– Небось и по тракту гоняешь?

– Нет, там не езжу. В селе только... Когда учился, а потом поставил и все.

– Не ездишь, значит Не ездишь... – Бычков задумчиво посмотрел на юношу. – А что с носом у тебя? Где поцарапал?

Алим машинально притронулся к переносице, словно желая убедиться, что старая, уже затянувшаяся ссадина до сих пор не исчезла, с лица.

– Да, это так... Выпил в Алма-Ате на автовокзале, упал с лестницы. Пропахал носом... – Он попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.

– Напиши объяснение, как это было. Вот тебе бумага, ручка – пиши.

– А как писать? – тихо спросил Алим.

– Так и пиши... По существу заданного мне вопроса о происхождении ссадины на лице могу пояснить следующее...

И далее о том, что случилось на вокзале, и когда. Ничего мудренного.

В машину сел Матасов, сказал, что здесь все закончено– копия протокола выемки вручена хозяину дома, и изъятый мотоцикл передан на хранение участковому уполномоченному Бурлубаеву.

– А тут без тебя разговорились, – сказал Бычков. – Видишь, у Алима ссадина на переносице? Оказывается, на автовокзале упал на лестнице. Пишет объяснение.

– Повезло ему, – заметил Михаил Михайлович. – На этих ступенях шею сломать можно, а он царапиной отделался, словно на сучок напоролся.

Алим молча протянул объяснение Бычкову. Задумался, вспоминая что-то.

– Нет, товарищ лейтенант, не так было... Вспомнил я.

Это я курину задавил на улице. Здесь, в селе... Не удержался, упал... Вот тогда-то и покарябал лицо.

– Запамятовал, стало быть. Бывает. Вот тебе еще лист бумаги, пиши второе объяснение. Про курицу...

Алим написал.

– Точно, помнишь, что курицу? Соседи видели?

– Видели, наверное, – неопределенно ответил Алнм. – Курица белая была.

– Пойду проверю. Народу много, может, кто и видел.

Через несколько минут Игорь Алексеевич вернулся.

– А знаешь, Михаил Михаилович. Алим-то верно сказал. Задавил он... Действительно задавил... Только не курицу... Петуха

Ожившее на мгновенье лицо парня снова померкло.

– Так кого же ты все-тaки задавил – курицу или петуха?

Наступило молчание.

– Петуха.

– Ну вот! Так ты у меня всю бумагу изведешь. – И третье письменное объяснение легло в планшетку старшего лейтенанта. Матасов сказал, что все – пока хватит, можно ехать и ему, Алиму, – тоже придется съездить вместе с ними в Талгар, в райотдел милиции. "Включай двигатель, я только сбегаю предупредить отца".

Задержание хотя и является исключительной мерой процессуального принуждения, но и Матасов и Бычков в данном случае считали, что имеется достаточно оснований предполагать виновность Алима в совершении преступления, за которое по уголовному закону может быть назначено лишение свободы. А раз так-статья 109 Уголопно-процессуального кодекса Казахской ССР дает право на краткосрочное задержание подозреваемого.

... Солнце стояло еще довольно высоко, по уже чувствовалось приближение вечера, и за машиной по нагретому за день асфальту неслась косая короткая тень. Игорь Алексеевич только сейчас вспомнил, что они с Матасовым сегодня так и не пообедали, но эта мимолетная мысль сразу же выпала из сознания и уступила место сложной комбинация фактов, кажущаяся взаимосвязь которых могла значить нечто большее, чем случайное стечение обстоятсльств. Помятые, надломленные ветви кустарника и царапины на переднем крыле мотоцикла... Следы крови на листьях и ссадина на лице Алима. Его путанные объяснения. А отпечаток протекторов шин на месте происшествия? На этот вопрос ответят эксперты... Что еще? Мотоцикл был спрятан в сарае...

Спрятан? Так почему же его владелец сразу показал тайник? И какой смысл вообще прятать мотоцикл? Нет, он его не прятал! Скорее другое... Убрал подальше с глаз, чтобы не думать, не терзаться, напрочь позабыть все, что случилось. Если так, можно, пожалуй, понять и странное поведение Зины... Пока версия кажется надежной.

Михаил Михайлович молча сидел рядом с Бычковым, а на заднем сиденье, понурив голову, о чем-то своем думал Алим.

* * *

В Талгар приехали около семи, начальника уголовного розыска райотдела майора Кенжетаева на месте не оказалось, и Алим провел ночь в КПЗ. Утром его вызвали на допрос. В кабинете он увидел уже знакомого старшего лейтенанта. Вполоборота к нему, подперев подбородок, сидел майор и, казалось, внимательно слушал. На столе перед ним лежала пачка чистой бумаги, а рядом-веером-Алим уловил это сразу – письменные объяснения, которые дал он вчера в милицейской машине.

– Садись, – Бычков кивнул на свободный стул. – Спалось-то как? Неважно? Ясно, не санаторий...

В распахнутое настежь окно ветерок занес легкий запах бензина. Шторы лениво колыхнулись.

– Вы вызваны на допрос, – сказал майор Кечжетаев.

Прежде чем начать выяснения обстоятельств, послуживших основанием для вашего задержания, я хочу объявить вам, что вы подозреваетесь в совершении автодорожного происшествия, повлекшего за собой смерть человека.

Затем майор назвал дату, время и место происшествия и спросил, может ли Алим сообщить что-либо по существу преступления, в котором он подозревается.

– Я ничего не знаю. нe был я там и ничего сказать не могу. Я уже говорил, что дальше села не ездил.

– Ты мне со вчерашнего дня твердишь, что дальше села не ездил. А ведь неправда это! Неправда! Забыл Бочаровых? Сколько раз ты к Зине приезжал на своем мотоцикле? Вспомни! – Игорь Алексеевич едва сдерживал раздражение. Тебе что, очная ставка с Ольгой Федоровной нужна?!

Губы юноши дрогнули, плечи бессильно обмякли, словно слова Бычкова враз надломили тот внутренний стержень, благодаря которому он держался все эти дни, и мог разговаривать, работать и даже войти в этот кабинет с какой-то смутной надеждой.

– Успокоитесь, Алим! – сказал майор. – Мы вас не принуждаем давать показания. Учтите только, что чистосердечное раскаяние является смягчающим вину обстоятельством, которое суд обязательно принимает во внимание. Подумайте об этом. Время у вас пока есть.

В кабинете стало тихо. Бычков отвернулся к окну, майор подвинул к себе стопку бумаги и аккуратно выровнял ее – листок к листку. Слова, показалось, прозвучали неожиданно и неестественно спокойно, и именно поэтому Кенжетаев почувствовал, что парень все-таки поборол себя, принял решение, и теперь его уже ничто не волнует, так как самое страшное-неунимавшаяся боль, глухая сосущая тоска, страх и неимоверное напряжение, связанное со всем этим, – остались позади.

– Да... Да, я... Но я совсем не думал, что так получится... А ведь вышло.

Майор писал протокол.

"Ехал я из Талгара домой в Алгу. Поздно уже было, темно. Я специально выехал так поздно, потому что выпил два стакана вина. Думал, прискочу, а если без номера, да еще пьяного остановят– кончится плохо. Все шло нормально, инспекторов на дороге не встретил. Вдруг вижу: на обочине парень стоит, руками мне машет. Я остановился. Он попросил подвезти его до соседнего поселка, километра три – не больше. Я отказывался, говорил, чго вожу мотоцикл плохо, прав нет, да и выпил еще. А он засмеялся и говорит: "Брось ты эту ерунду. Ты – пьяный, я выпивши, так к доедем, ничего не случится". Взял я его. Он меня слегка обхватил руками сзади, едем. Потом почувствовал я вдруг, что он убрал руки, и тут же – минуты не прошло мотоцикл потерял равновесие, потянул вправо, в кювет, и заглох в кустах. Я сразу не понял, что случилось, провел по лицу – кровь... Потом меня, как током ударило, – где же парень этот? Выскочил на дорогу, гляжу-лежит он, руки в стороны разбросаны, в одной – коробок спичек. Испугался я, ноги не держат, кое-как завел мотоцикл и уехал".

– Вот так это и было. – закончил Алим. – Когда пришел в себя, хотел заявить об этом, да думаю, поздно уже все равно. Так и не пошел.

Протокол прочитали. Алим согласился с текстом и подписал его. Затем подписали Бычков и Кеижетаев.

– Да, наломал ты дров... – Бычков провел ладонью по щеке и встал, собираясь уходить.

– Такое с каждым может случиться...

– Правильно. С каждым и случается, между прочим, случается! Но люди-то ведут себя иначе, по-человечески. Раз несчастье – кричат, звонят, машины останавливают, чтобы только помочь человеку в беде, выручить его. А ты убежал...

– Водочка все, она – мать родная. Зальют глаза – море-по колено. Себя не помнят. – Майор встал, пожал руку Бычкову. – Большое спасибо тебе, Игорь Алексеевич.

Передай от меня привет Михаилу Михайловичу, всем вашим. Помогли хорошо. Спасибо.

Игорь Алексеевич вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Н. ШАПЧЕНКО.

* * *

СКОЛЬКО СТОЯТ ТКАНИ

Майор поправил кончик одеяла. Больной не спал. Он смотрел вверх, в одну точку, странным немигающнм взглядом. Майор наклонился к изголовью:

– Болат, что с тобой случилось? Ты меня слышишь?

Я – следователь.

Абишев смотрел все тем же далеким, отсутствующи-ч взглядом. Майор наклонился к изголовью. Минуты, разрешенные медициной, истекали. Мысли майора метались в поисках точки, па которую могло среагировать затуманенное сознание.

– Тебя ударили?

Припухшие веки дрогнули.

– Ударили сзади?

Тяжело опустились веки. Из-под сомкнутых ресниц выкатилась слеза. Больной понял, о чем его спрашивают!

– Кто ударил, кто? – майор резко подался вперед. – Ты знаешь? – По лицу Абишева пробежала тень, на лбу выступили капельки пота.

Врач сделал предостерегающий жест. А когда они вышли из палаты, сказал:

– Я опасаюсь за его жизнь.

– Никакой надежды? – помрачнел следователь.

– Мы делаем все возможное...

* * *

Гостиница располагалась в одноэтажном доме. – Шестьсемь комнат, одну занимала дежурная. Каждый, кого командировочные заботы заносили в отдаленные районы, знает подобные гостиницы. Они обычно находятся где-г.нбудь в закоулках, и никогда сразу не найдешь, где ранкомхоз упрятал пристанище для приезжих.

Майор задержался в отделе, опоздал в столовую и теперь, сидя в номере гостиницы, пил чаи со сгущенным молоком. Ему уже перевалило за сорок. Был он худ, острые плечи и костлявые руки усиливали первоначальное впечатление, и никто, пожалуй, не подумал бы, что этот человек обладает завидной физической силой.

Он сидел задумавшись, машинально поднося к губам стынущий стакан. Неотвязные мысли не выходили у него из головы. В неприятные воспоминания о доме вплеталось беспокойство о незакопченном следствии.

Его направили сюда помочь молодому следователю Виталию Поплавскому, недавно окончившему спецшколу.

У парня не все клеилось, на первых порах он совсем запарился с несколькими уголовными делами, которые ему пришлось вести, – в районе по штату полагается один следователь. А тут еще на беду такое крупное происшествие...

К приезду майора в райотделе уже сложилось мнение о причине пожара и его виновнике.

Пожар возник в складе промтоваров местного райпотребсоюза. Огонь заметили поздно, когда он уже вырвался наружу. Это было где-то около полуночи. Может быть, сторож Абишев раньше увидел пламя, но он не подал никаких сигналов. Его самого нашли около склада с разбитым затылком. В одной руке сторож сжимал пожарный багор.

Гореть начало внутри склада. Это стало ясно при беглом осмотре. На основной двери сохранились замки и пломбы. Вторую, запасную дверь взломали пожарники. У стены, где раньше стоял рабочий стол кладовщика, нашли обгорелый провод от электропечкн со включенным штепселем.

Склад сгорел во время передачи. Увольняющийся клздовщнк Локотников сдавал товары другому кладовщику – Кузину. В комиссию по передаче входила также товаровед Завальнева, бухгалтер Исмаилов и член профкома Матвиенко. При расследовании выяснилось, что после работы в складе комиссия "обмывала" начало передачи.