Текст книги "Смерть в день рождения"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

2

Мисс Беллами появилась в оранжерее не одна. В качестве свиты ее сопровождал полковник Уорэндер. За ними следовали Чарльз Темплетон, Рози Кавендиш и Берти Сарасен. Трое последних задержались, чтобы наполнить у Грейсфилда бокалы, а затем также прошли из столовой в оранжерею, оставив дверь открытой. Грейсфилд, обнося гостей напитками, собирался последовать за ними. В гостиной и столовой шум голосов уже достиг высшей точки, но весь этот гул перекрыл один пронзительный, резкий от волнения голос Мэри Беллами. Все могли видеть, как она стояла в оранжерее, слегка наклонившись вперед и обращаясь к Анелиде:

– Нет, нет и нет, дорогая моя. Так дело не пойдет!

Неожиданная тишина, похожая на ту, что наступает в театре, когда в зале гасят свет, нарушалась невнятным говором в дальней комнате и неуместной, но неслышной раньше игрой музыкантов. Все головы повернулись к оранжерее. К двери подошел Уорэндер. Входящий Грейсфилд оказался отодвинутым в сторону, и полковник очутился лицом к лицу с Октавиусом. В это время из оранжереи послышался голос Гантри:

– Мэри! Так нельзя!

– Мне кажется, – проговорил Октавиус, – если позволите, мне лучше пройти к племяннице.

– Пока не надо, – остановил его Уорэндер. – Извините, пожалуйста.

Он закрыл за собой дверь, и голоса в оранжерее не стали слышны. Какое-то время сцена за стеклянной стеной походила на кадр из немого фильма. Губы Мэри Беллами беззвучно шевелились. Ричард стоял напротив нее и что-то говорил. Говорили Чарльз и Гантри. Потом Чарльз, Ричард, Гантри и Уорэндер как-то одновременно двинулись и, повернувшись спинами к публике, закрыли от всех мисс Беллами и Анелиду.

– А, вот ты где, Окки! – раздался веселый и не совсем трезвый голос. – Я хотел спросить тебя, старина. Ты помнишь…

Это подошел старый знакомый Октавиуса доктор Харкнесс, сильно навеселе. Он как бы подал сигнал, по которому все гости вновь начали довольно громко разговаривать. От группы за стеклянной дверью отделился Чарльз, вышел из оранжереи, поспешно закрыв за собой дверь, подошел к Октавиусу и дотронулся до его руки.

– Все в порядке, Браун, уверяю вас, – сказал он. – Ничего особенного. Дикки о ней позаботится. Поверьте мне, все в порядке.

Затем он повернулся к Грейсфилду:

– Велите им вносить, – приказал он. – Немедленно.

Дворецкий отвесил церемонный поклон и удалился.

– Все же я предпочел бы быть рядом с Анелидой, – произнес Октавиус.

Чарльз посмотрел на него.

– Как бы вам понравилось, – проговорил он, – если бы вдруг обнаружили, что большую часть жизни вы прожили среди чужих для вас людей?

– Мой дорогой Темплетон, – щурясь, ответил Октавиус, – я, право, не знаю. Но вы извините меня, если я скажу, что вот сейчас я, кажется, именно в таком положении. И все же я думаю, мне надо пойти к племяннице.

– Вот она идет.

Дверь опять отворилась, и вышли Анелида и Ричард. Оба были очень бледны. Опять послышался один единственный голос – голос мисс Беллами:

– Неужели вы предполагаете, что меня обманет…

И опять полковник Уорэндер прикрыл дверь.

– Нелл, дорогая, – начал Октавиус, – я обещал тебе напомнить, что нам надо пораньше уйти. Ты готова?

– Вполне, – ответила Анелида и, повернувшись к Чарльзу, протянула ему руку: – Очень жаль, но нам пора, – сказала она. – Мы сами выскользнем, не провожайте нас.

– Я провожу, – мрачно заявил Ричард.

– Вы никак не можете остаться? – спросил Чарльз.

– Боюсь, мы должны идти, – проговорил Октавиус.

– Да, мы уже слишком задержались, – подтвердила Анелида. Голос у нее к ее собственному удивлению был твердым. – До свидания, – повернулась она к Ричарду. – Не провожайте нас.

– Я иду с вами.

Октавиус положил ей на плечо руку и направился к двери. В это время послышались звуки гонга. Шум голосов опять замолк. Музыканты встали и начали играть непременную и глупейшую песенку:

– С днем рождения, С днем рождения…

Толпа из дальней комнаты незаметно переместилась в столовую и полностью закупорила выход.

– Сюда. Скорее, – позвал Ричард и повел их к выходу в холл.

Но они не успели выскользнуть, так как дверь открылась и появилась процессия: горничные, Грейсфилд с большими бутылями шампанского, Флоренс, повариха в белом колпаке, несущая огромный, щедро украшенный именинный торт, и Старая Нинн. Все они подошли к стоящему в центре комнаты столу и заняли полагающееся им по сценарию церемонии место. Торт был водружен на стол. Доктор Харкнесс, а за ним и все присутствующие начали аплодировать.

– Идемте, – сказал Ричард.

Наконец они вышли из комнаты в холл. Только здесь Анелида заметила, как бьется у нее сердце. Удары отдавались в горле и ушах, во рту пересохло, она вся дрожала.

Озадаченный и встревоженный Октавиус коснулся ее руки.

– Нелли, любовь моя, – проговорил он, – пошли?

– Да, – ответила Анелида и повернулась к Ричарду. – Не ходите дальше. До свидания.

– Я провожу вас. Я должен это сделать.

– Пожалуйста, не надо.

Он взял ее за руку:

– Я не хочу оскорблять вас извинениями, Анелида, но умоляю быть великодушной и разрешить мне поговорить с вами.

– Не сейчас. Пожалуйста, Ричард, не сейчас.

– Сейчас. Вам холодно? Вы дрожите, Анелида! – он заглянул ей в лицо и помрачнел. – Никогда больше она не будет так с вами разговаривать. Никогда!

Она отступила от него. Открылась дверь, и вышли Рози и Берти. Взволнованно бросившись к Анелиде и взяв ее за руку, Рози бессвязно стала восклицать:

– Дорогая! Не обращайте внимания! Это пустяки! Боже, что за сцена! – она в смятении направилась к лестнице, увидела, что путь ей преграждают киношники, и пошла обратно в гостиную. Операторы потащили через холл свое снаряжение.

– Это уж слишком, – проговорил Берти. – Слишком! – и он исчез в направлении мужского туалета.

Вышел Тимон Гантри.

– Дикки, – сказал он, – испарись. Я хочу поговорить с девочкой. От тебя никакой пользы, пока ты в таком состоянии. Брысь! Послушайте меня, – обратился он к Анелиде, взяв ее за плечо. – Будьте выше этого. Все это никоим образом не должно на вас повлиять. Ступайте сейчас домой и успокойтесь. От того, как вы это все перенесете, зависит мое мнение о вас. А в четверг я вас жду. Понятно? – как бы ободряя, он слегка встряхнул ее и отошел.

Появился Уорэндер и закрыл за собой дверь. Он страдальчески взглянул на Анелиду и отрывисто произнес:

– Все, что в моих силах… поверьте, ужасно огорчен, так?

– Очень любезно с вашей стороны, – Проговорил Октавиус, – но не думаю, однако…

Вдруг раздался громкий голос Ричарда:

– Я никогда не прошу ей этого. Никогда!

«Если я сейчас не уйду, – подумала Анелида, – я не выдержу».

– Не принимайте близко к сердцу, – произнесла она вслух. – Пойдем, дядя.

Повернувшись, она вышла из дома на знакомую площадь. Октавиус последовал за ней.

– Ричард, – сказал Уорэндер, – я должен с тобой поговорить, мой мальчик. Пойдем сюда.

– Нет, – ответил Ричард и тоже вышел из дома.

Постояв, глядя ему вслед, Гантри заметил:

– Теперь я ясно вижу, что больше не в силах терпеть Мэри Беллами.

Из столовой раздался взрыв аплодисментов. Мисс Беллами собиралась разрезать свой именинный торт.

3

Мисс Беллами была добросовестной, способной и опытной актрисой. Успех ее выступлений был результатом не только значительного таланта, но и тяжелого труда. И если говорить о принципах, которыми она руководствовалась, то основной можно было бы выразить избитой фразой «Представление продолжается». Для мисс Беллами несомненным было одно: в каком бы настроении она ни находилась и какие бы отношения у нее ни складывались за кулисами, это никоим образом не должно было отразить на спектакле.

Таким спектаклем было и ее пятидесятилетие. Мисс Беллами осталась верной себе.

Как только в столовой, за стеклянной дверью оранжереи появилась процессия с тортом, она повернулась к участникам сражения и произнесла короткий, чисто профессиональный приказ: «Очистить сцену!»

Все поспешно повиновались. Рози, Берти, Уорэндер и Гантри удалились. Чарльз вышел из оранжереи еще раньше. Остался лишь Маршант, как и было предусмотрено сценарием. Он должен был сопровождать мисс Беллами и произнести поздравительную речь. Они стояли в оранжерее и наблюдали за происходящим в столовой. Вот Грейсфилд начал открывать шампанское. Среди гостей послышался смех и началась осторожная толкотня. Все разбирали наполненные бокалы. Наконец Грейсфилд и горничные заняли вновь свои места. Все смотрели на дверь оранжереи.

– Ну что ж, – проговорил Маршант. – На время, душа моя, придется свой норов попридержать.

Открывая дверь, он вкрадчиво добавил:

– Ну-ка, яви им свою стервозность, дорогая.

– Черта с два, – ответила мисс Беллами, метнув на него злобный взгляд. Она отступила назад, сложила губы в треугольную улыбку и сыграла свое появление перед публикой. Зрители тут же зааплодировали.

Маршант, сочтя, что улыбок уже достаточно, поправил бабочку и поднял руку, прося тишины.

– Дорогая Мэри, – начал он громким голосом, – и все присутствующие! Минуту внимания, пожалуйста.

Блеснула вспышка фоторепортера. Речь Маршанта был; краткой, изящной и галантной, и ее достоинства были оценены гостями. Особенно им польстила мысль, что лишь актеры способны понять своих собратьев по ремеслу, людей столь древней и столь удивительной профессии, кого в старину, шутливо напомнил он, звали бродягами и скитальцами, кто всегда отличался сердечностью, подвижничеством и преданностью. Кратко, но трогательно было сказано о счастливом содружестве Мэри с тем, что он предпочел бы называть не официальным именем «Маршант и K°», а ласковым словом «Правление». Завершая речь, он предложил всем поднять бокалы и выпить за Мэри.

Во время этой речи мисс Беллами вела себя безупречно. Она стояла совсем неподвижно, и даже самый недоброжелательный зритель подумал бы, что она совершенно забыла, что находится в центре внимания. На самом же деле она успевала следить за всеми и заметила, что во время речи в комнате не было Ричарда, Рози, Берти, Уорэндера и Гантри, не говоря уже об Анелиде и Октавиусе. Она отметила, что Чарльз, опоздавший с выходом в своей второстепенной роли принца-консорта, был бледен и встревожен. Это вызвало в ней чувство раздражения. Она увидела, что у стоявшей поблизости в передних рядах гостей Старой Нинн лицо покраснело, что являлось бесспорным признаком неумеренных возлияний. Наверняка пила портвейн и с Флоренс, и с Грейсфилдом, и сама по себе. Отвратительная старуха! Как возмутительно, что Ричард, Рози, Берти, Морис и Тимми не явились, чтобы послушать речь! Невыносимо в собственный день рождения подвергаться оскорблению за оскорблением и обману за обманом. И наконец, боже мой, дошло до того, что все они ее предали из-за этой тощей девчонки из книжной лавки! Теперь пора взглянуть на Монти глазами, затуманенными слезами благодарности. Все пьют за ее здоровье.

Ее ответная речь, как всегда, была очень короткой. Слушатели должны были уловить в ней причудливую элегантность и осознать, что мысли слишком серьезны, чтобы облекать их в слова. В конце она специально обратила внимание собравшихся на богато украшенный торт и сказала, что ее повариха по случаю торжества просто превзошла самое себя, если только такое возможно.

Все опять зааплодировали. В это время в дальнюю дверь вошли Гантри, Рози, Берти и Уорэндер. Мисс Беллами собралась уже произнести заключительные слова своей речи, когда ее перебила Старая Нинн.

– Что это за торт без свечей? – во всеуслышание заявила она.

Несколько гостей нервно и снисходительно засмеялись. Слуги всем видом продемонстрировали возмущение.

– Нужно пятьдесят свечей! – все так же громко продолжала Старая Нинн. – Вот тогда торт выглядел бы чудесно! – от удовольствия она неприятно захихикала.

Реакция мисс Беллами на реплику Нинн была единственно возможной. Она схватила ритуальный нож и вонзила его в самую середину торта. В этом действии было что-то от катарсиса. Публика зааплодировала. Опять блеснула вспышка фоторепортера.

Церемония продолжалась, как ей и положено. Торт был разрезан. Каждый из присутствующих оделен куском. Бокалы еще раз наполнены. Снова послышалась громкая речь. Теперь оставалась процедура вскрытия пакетов с подарками, которые уже были разложены на столе в гостиной. Процедура была последней в сценарии, и когда она закончится, завершится и вечер и гости уйдут. Но церемония будет долгой и потребует все ее силы. А между тем Старая Нинн с покрасневшим лицом, нетвердо держащаяся на ногах, была уже готова продолжить свою чудовищную акцию и вступить в разговор со всеми желающими ее послушать.

Мисс Беллами приняла мгновенное решение. Подойдя к старухе, она обняла ее за плечи и, весело смеясь, направилась с ней к двери, ведущей в холл. Демонстративно не замечая стоящих у нее на пути Уорэндера, Рози, Берти и Тимона Гантри, она крикнула Монти Маршанту, что пойдет попудрить носик. На пороге она столкнулась с Чарльзом и вынуждена была на секунду задержаться.

– Ты вела себя ужасно, – сказал он ей вполголоса.

Она взглянула на него с презрением:

– Ты мне мешаешь. Я хочу выйти.

– Я не могу тебе позволить вести себя таким образом.

– Убирайся! – прошипела она и попыталась пройти. В душной комнате запах духов окутал его, как туман.

– По крайней мере, не душись больше этой гадостью, – громко произнес он. – Послушай меня, Мэри. Не делай хотя бы этого!

– По-моему, ты сошел с ума.

Они молча смотрели друг на друга. Потом он отошел в сторону, и она вышла, таща за собой Старую Нинн. В холле она ей сказала:

– Ступай к себе, Нинн, и ложись. Ты слышишь меня?

Старуха взглянула ей прямо в лицо, опустила уголки рта и, крепко держась за перила, с трудом побрела наверх.

Ни мисс Беллами, ни Чарльз не заметили, что в двух шагах от них, жадно прислушиваясь, стояла Флоренс, проскользнувшая затем в глубину холла.

Входная дверь открылась, и вошел Ричард. Увидев мисс Беллами, он резко остановился.

– Где ты был? – спросила она.

– Я пытался, правда, не очень успешно, извиниться перед своими друзьями.

– Они, как видно, убрались?

– А ты полагала, что они останутся?

– Думаю, они на все способны.

Он посмотрел на нее с каким-то удивлением, но ничего не сказал.

– Мне надо поговорить с тобой, – процедила мисс Беллами сквозь зубы.

– Неужели? Интересно, что ты собираешься мне сказать?

– Немедленно.

– Чем скорее, тем лучше. А разве тебе не надо, – он махнул головой в сторону двери, за которой был слышен шум голосов, – быть там?

– Немедленно!

– Хорошо.

– Не здесь.

– Где хочешь, Мэри.

– У меня в комнате.

Она направлялась к лестнице, когда из столовой, весь сияя улыбками, появился фоторепортер:

– Мисс Беллами, можно только один снимок? Возле двери? С мистером Дейкерсом? Чудесно получится. Вы не против?

Несколько мгновений она колебалась. Ричард что-то тихо пробормотал.

– Там слишком много народу. Мы посвятим вам целую страницу, – добавил репортер и назвал свою газету.

– Да, разумеется, – ответила мисс Беллами.

Ричард смотрел, как она поправила прическу и подкрасила губы. Хотя он и привык к ее профессиональной технике, он был изумлен. Убрав пудреницу, она сияя повернулась к репортеру.

– Где? – спросила она.

– Я думаю, у входа. Встречаете мистера Дейкерса.

Мисс Беллами прошла через холл к входной двери.

Фотограф суетился вокруг нее.

– Не крупным планом, – проговорила она и приняла позу.

– Мистер Дейкерс, пожалуйста, – попросил фотограф.

– Может быть, лучше без меня? – пробормотал Ричард.

– Не обращайте на него внимания, – с какой-то свирепой веселостью приказала мисс Беллами. – Дикки, иди сюда.

– Сейчас на подходе новая пьеса, правда? Может, сделаем так, будто мистер Дейкерс показывает вам ее? Я здесь захватил кое-что на всякий случай.

Он вытащил переплетенную в бумажную обложку рукопись, раскрыл ее и протянул мисс Беллами.

– Как будто вы натолкнулись на одну из тех реплик, которые неизбежно вызывают в зале смех, и показываете ему, – сказал фотограф. – Правильно, мистер Дейкерс?

Испытывая отвращение к этой комедии, Ричард проговорил:

– Я страшно нефотогеничен. Лучше без меня.

– Нет, – заявила мисс Беллами.

Ричард покачал головой.

– Вы себя недооцениваете, – трещал фотограф. – Чуть в сторону. Великолепно.

Она показала пальцем что-то в раскрытой рукописи.

– А теперь – веселая широкая улыбка, – продолжал фотограф. Сверкнула вспышка. – Чудесно. Спасибо, – и он удалился.

– А сейчас, – сквозь зубы процедила мисс Беллами, – я буду говорить с тобой.

Ричард направился за ней наверх. На площадке они прошли мимо Старой Нинн, наблюдавшей, как они скрылись в комнате мисс Беллами. Глядя на закрытую дверь спальни, старуха продолжала стоять и ждать.

К ней подошла Флоренс, поднявшаяся наверх по внутренней лестнице. Они, сдержанно жестикулируя, обменялись короткими сказанными шепотом фразами.

– Все в порядке, миссис Пламтри?

– А почему нет? – строго спросила Нинн.

– У вас лицо покраснело, – сухо заметила Флоренс.

– В комнатах отвратительная жара.

– Сама наверху?

– У себя.

– Опять ссора? – спросила, прислушиваясь, Флоренс.

Нинн ничего не ответила.

– Это все он, да? Мистер Ричард! Что ему надо? – продолжала Флоренс.

– Не смей говорить о нем ничего дурного, Флой. Прошу запомнить это.

– Скажите пожалуйста! – язвительно заметила Флоренс. – Он такой же, как и все остальные.

– Он лучше многих.

В спальне слышался голос мисс Беллами. Временами он становился громким, иногда замирал. Голоса Ричарда в промежутках почти не было слышно. Затем оба голоса, настойчивые и протестующие, вдруг достигли высшей точки и внезапно оборвались. Последовало длительное молчание, во время которого женщины, замерев, уставились друг на друга. Потом раздался короткий и непонятный звук.

– Что это? – прошептала Флоренс.

– Она что, смеялась?

Все прекратилось. Нинн промолчала.

– Ну что ж, – произнесла Флоренс и отпрянула в сторону, видя, что открывается дверь.

С побелевшими губами вышел Ричард. Он прошел мимо, не замечая их. Остановился на лестнице, прижал к глазам ладони, со стоном перевел дыхание. Он постоял немного, напоминая заблудившегося человека, стиснутой рукой стукнул дважды по колонке лестницы и быстро начал спускаться вниз.

– Что я говорила вам, – произнесла Флоренс. Она на цыпочках подошла к приоткрытой двери. – Ссора.

– Не его в том вина.

– Откуда вы знаете?

– Оттуда же, – ответила Нинн, – откуда я знаю, что нечего лезть не в свои дела.

В комнате что-то разбилось. Они растерянно стояли и прислушивались.

4

Сначала никто не обратил внимания, что мисс Беллами нет среди гостей. Прием вновь вошел в свое русло, а после шампанского оживление усилилось. Гости разошлись по двум комнатам и оранжерее, голоса звучали все громче. Все уже забыли о церемонии открывания подарков. Никто не заметил также, что нет и Ричарда.

Гантри пробрался к Чарльзу, который находился в гостиной, и наклонился к нему, чтобы было слышно, что он говорит.

– Дикки ушел, – сказал он.

– Куда?

– Думаю, чтобы успокоить девушку и ее дядю.

Чарльз посмотрел на него с выражением, близким к отчаянию.

– Ничего нельзя исправить, – проговорил он. – Ничего. Это было просто непристойно.

– Где она?

– Не знаю, разве не в соседней комнате?

– Не знаю, – ответил Гантри.

– Я не дождусь, когда это сборище закончится.

– Она должна еще показать подарки. Никто не уйдет, пока она этого не сделает.

Подошла Рози.

– Где Мэри? – спросила она.

– Мы не знаем, – ответил Чарльз. – Ей уже нужно демонстрировать подарки.

– Она свою реплику не пропустит. Можете на нее положиться. Но вам не кажется, что уже пора бы начинать?

– Пойду поищу ее, – сказал Чарльз. – Будьте добры, Гантри, соберите их всех, если сможете.

К ним подошел жизнерадостный и беззаботный Берти Сарасен.

– Что происходит? – спросил он.

– Мы ждем Мэри.

– Она отправилась наверх подремонтироваться наспех, – объявил Берти и хихикнул. – Смотрите, я и не знал, что я поэт, – добавил он.

– Вы видели ее? – спросил Гантри.

– Я слышал, как она говорила это Монти. Мне, бедняжке, она не молвила ни словечка.

К ним пробрался Монти Маршант.

– Монти, голубчик! – закричал Берти. – Твоя речь просто ужас до чего была правильной. Будь здоров! Ну и пьян же я.

Маршант заметил:

– Мэри пошла попудрить нос. Чарльз, может начать их сгонять сюда?

– Думаю, да.

Гантри взгромоздился на стул и крикнул своим режиссерским голосом:

– Внимание! Все исполнители!

За этим знакомым приказом последовало послушное молчание.

– Пожалуйста, все к столу и освободите проход. Последнее действие, леди и джентльмены, последнее действие!

Все сразу повиновались. Стол с грудой свертков был уже выдвинут на середину Грейсфилдом и горничными. Гости расположились по обе стороны, как хор в оперном театре, оставляя свободным проход к главной двери.

– Я только посмотрю, – сказал Чарльз и вышел в холл.

Подойдя к лестнице, он крикнул:

– Эй, Флоренс, скажите мисс Беллами, что мы готовы, хорошо?

Вернувшись обратно, он пояснил:

– Флоренс ее позовет.

Наступило долгое томительное ожидание. Было слышно, как Гантри с привычным свистом перевел дыхание.

– Придется мне идти за ней, – произнес Чарльз и направился к двери.

Но прежде чем он успел выйти, наверху хлопнула дверь и на лестнице раздались быстрые шаги. Послышалось облегченное бормотание и снисходительные смешки.

– Первый раз в жизни Мэри опаздывает к выходу, – проговорил кто-то. На пороге остановилась и застыла чья-то фигура. Но это была не мисс Беллами, а Флоренс.

– Флоренс, а где мисс Мэри? – спросил Чарльз.

Запыхавшаяся Флоренс хватала ртом воздух:

– Не придет.

– О господи! – воскликнул Чарльз. – Только не сейчас!

Как бы для того чтобы сделать сцену еще более театральной, Флоренс пронзительно выкрикнула:

– Врача! Ради всего святого, врача! Быстрее! Здесь есть врач?