Текст книги "Смерть после бала"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

28. Аллейн собирает главных действующих лиц

Часы заместителя комиссара полиции пробили без четверти девять, когда Аллейн вошел в его кабинет.

– Привет, Рори.

– Добрый вечер, сэр.

– Как ты уже, без всякого сомнения, успел заметить своим наметанным глазом, моей секретарши нет на месте. Поэтому можешь отбросить этот официальный тон. Садись и закуривай свою трубку.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн.

– Чувствуешь себя как на иголках?

– Немного. Я буду выглядеть последним ослом, если они не оправдают моих ожиданий.

– Уж это точно. Дело-то очень громкое, старший инспектор.

– Как будто я сам этого не знаю, сэр!

– Кто будет первым?

– Сэр Герберт и леди Каррадос.

– Кто-нибудь уже приехал?

– Все, кроме Даймитри. Фокс рассредоточил их по разным местам. В его кабинете, в моем кабинете, в приемной. Фокс доложит сразу же, как только появится Даймитри.

– Хорошо. А пока давай еще раз обговорим план действий.

И они углубились в детали.

– Что ж, – сказал наконец заместитель комиссара, – дело весьма щекотливое, но может и выгореть. Как я понимаю, все зависит от того, насколько ты сумеешь раскрутить их.

– Благодарю вас, сэр, ваши слова меня очень подбодрили, – мрачно ответил Аллейн.

Часы заместителя комиссара пробили девять. Аллейн вытряхнул трубку. В дверь постучали, и в комнату вошел Фокс.

– Все готово, сэр, – сказал он.

– Хорошо, мистер Фокс. Пригласите их.

Фокс вышел. Аллейн взглянул на два стула, расположенных прямо под висящей на потолке лампой, затем на шефа, неподвижно сидящего за столом, на котором горела настольная лампа с зеленым абажуром. Сам Аллейн стоял у камина.

– Декорации готовы, – произнес спокойный голос из-за зеленой лампы. – Занавес поднимается.

Последовала недолгая пауза; дверь снова открылась.

– Сэр Герберт и леди Каррадос, сэр.

Они вошли. Аллейн сделал шаг им навстречу, поприветствовал с подчеркнутой официальностью, а затем представил их заместителю комиссара. Каррадос обменялся с ним рукопожатием, при этом его манеры представляли собой удивительную смесь королевской снисходительности и стоической непреклонности первых христианских мучеников.

Заместитель комиссара обратился к ним вежливо, но сухо:

– Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Учитывая некоторую полученную нами информацию, старший инспектор Аллейн и я решили пригласить вас сюда. Поскольку дело ведет мистер Аллейн, я предоставляю говорить ему. Садитесь, пожалуйста.

Они сели. Свет от лампы, расположенной прямо над ними, падал на их лица, отчего под глазами и на скулах легли глубокие тени. Они одновременно повернули головы в сторону Аллейна.

– Большая часть того, что я имею сказать, адресована вам, сэр Герберт, – сказал Аллейн.

– Да? – спросил Каррадос. – Что ж, Аллейн, как, по-моему, я уже говорил вам вчера, я только буду рад помочь вам распутать это дело. Поскольку лорд Роберт той ночью был у меня в гостях…

– Да, да, мы прекрасно это понимаем, сэр. Такое ваше отношение позволяет надеяться, что вы поймете или хотя бы извините мое намерение еще раз обсудить те вопросы, которых мы касались с вами вчера, а также затронуть ряд новых. Я имею возможность сообщить вам, что со вчерашнего дня мы идем по очень странному следу, что позволило нам сделать некоторые весьма интересные выводы.

Каррадос, не поворачивая головы, искоса взглянул на свою жену, но ничего не сказал.

– У нас есть основания полагать, сэр, – продолжал Аллейн, – что убийство лорда Роберта Госпелла явилось следствием шантажа. Вы что-то сказали, сэр?

– Нет. Нет! Боюсь, что я не вполне понимаю…

– Надеюсь, что сейчас вам все станет ясно. По причинам, которые я пока не хочу упоминать, из связи между шантажом и убийством вытекают две версии. Либо лорд Роберт был шантажистом и пал от руки одной из своих жертв или кого-то, кто хотел защитить одну из его жертв…

– Какие у вас имеются основания так говорить? – хрипло спросил Каррадос. – Это невозможно!

– Невозможно? А почему?

– Потому, что лорд Роберт… лорд Роберт не был… это просто невозможно себе представить! У вас есть доказательства, что он был шантажистом?

– Другая версия – лорд Роберт обнаружил, кто был этим шантажистом, и был убит прежде, чем успел рассказать об этом.

– Это всего лишь слова, – еле выдохнул Каррадос, – но вы не приводите никаких доказательств.

– Я прошу вас, сэр, просто принять на веру. Правильно или ошибочно, но мы полагаем, что следствие должно исходить из одного из этих предположений.

– Я не претендую на роль детектива, Аллейн, но…

– Потерпите еще минуту, сэр, если не возражаете. Я хочу, чтобы вы сейчас вспомнили тот день, почти восемнадцать лет назад, когда вы отвезли леди Каррадос в деревушку под названием Фальконбридж в Букингемшире. В то время вы еще не были женаты.

– В те дни я часто возил ее кататься за город.

– Вам будет нетрудно припомнить этот случай. Это произошло в тот день, когда Пэдди О'Брайен попал в автомобильную катастрофу.

Аллейн выжидательно уставился на Каррадоса. В сильном свете лампы было видно, как лоб у того покрылся испариной.

– Ну и что? – спросил Каррадос.

– Вы помните тот день? – настаивал Аллейн.

– Но, Герберт, – вмешалась леди Каррадос, – конечно же, вы помните.

– Да, я помню. Но я не вижу связи…

– Пожалуйста, сэр! Скоро я вам все объясню. Так вы помните?

– Естественно.

– Вы помните, что капитана О'Брайена сначала перенесли в дом приходского священника, а оттуда в карете «скорой помощи» перевезли в больницу, где он и умер спустя несколько часов?

– Да.

– Вы помните, что, после того, как он умер, ваша теперешняя супруга была очень расстроена, полагая, что некое письмо, которое имел при себе капитан О'Брайен, было потеряно?

– Этого я не помню.

– Позвольте мне помочь вам. Она говорила, что письмо, по всей видимости, выпало у него из кармана, и была очень обеспокоена тем, чтобы отыскать его. Я прав, леди Каррадос?

– Да, совершенно верно. – Она произнесла это тихим, но совершенно спокойным голосом, недоумевающе и несколько ошарашенно глядя на Аллейна.

– Вы спрашивали у сэра Герберта, навел ли он справки по поводу пропавшего письма?

– Да.

– Теперь вы вспомнили, сэр Герберт?

– Мне кажется… я что-то припоминаю… Все это было так мучительно тяжело. Я старался помочь, чем мог. Я думаю, мне действительно удалось помочь.

– Вы нашли письмо?

– Я… по-моему, нет.

– Вы уверены?

Тонкие струйки пота стекали по обе стороны его носа прямо в ухоженные усы.

– Я почти уверен.

– Вы помните, как сидели в машине около больницы, пока леди Каррадос была у капитана О'Брайена?

Каррадос долго не отвечал. Затем он круто повернулся на стуле и обратился к молчаливой фигуре, освещенной зеленым светом настольной лампы.

– Я не вижу оснований для такого необычного допроса. Все происходящее крайне огорчает мою жену, и, должен признаться, сэр, я нахожу все это оскорбительным и выходящим далеко за рамки ваших служебных полномочий.

– Я так не думаю, – сказал заместитель комиссара полиции. – Знаете, я бы посоветовал вам ответить на все вопросы мистера Аллейна.

– Хочу предупредить вас, – начал Каррадос, – что я являюсь близким другом вашего шефа. Он услышит обо всем этом.

– Не сомневаюсь, – ответил заместитель комиссара. – Продолжайте, мистер Аллейн.

– Леди Каррадос, – сказал Аллейн, – вы оставили сэра Герберта в машине, когда пошли в больницу?

– Да.

– Да. Итак, не припомните ли вы, сэр Герберт, что, пока вы ждали в машине, к вам на велосипеде подъехала школьница лет пятнадцати?

– Почему я должен помнить какую-то школьницу на велосипеде, которая проезжала там восемнадцать лет назад?

– Да потому, что эта школьница передала вам то самое письмо, о котором мы говорим.

У Ивлин Каррадос вырвался сдавленный крик. Она повернулась и посмотрела на своего мужа так, будто видела его впервые. Он встретил ее взгляд, и на его лице появилось одно из самых удивительных выражений, которые Аллейну доводилось видеть, – там было и обвинение, и оскорбление, и даже какое-то торжествующее страдание; это было лицо подлого мученика. «Маска ревности, – подумал Аллейн. – Нет ничего более жалкого и унизительного. Бог мой, если я когда-нибудь…» Он отбросил эту мысль и снова обратился к сэру Герберту.

– Сэр Герберт, вы взяли письмо у этой школьницы?

Каррадос повернулся к Аллейну, и на его лице все еще сохранялось некое подобие улыбки.

– Я этого не помню, – сказал он.

Аллейн кивнул Фоксу, который тут же вышел из кабинета. Он отсутствовал около двух минут. Все молчали. Леди Каррадос низко наклонила голову и, казалось, с глубоким вниманием изучала свои обтянутые перчатками руки, стиснутые на коленях. Каррадос неожиданно вытер лицо ладонью, а потом вытащил носовой платок. Наконец вернулся Фокс.

Он открыл дверь и пропустил в комнату мисс Харрис.

– Добрый вечер, мисс Харрис, – сказал Аллейн.

– Добрый вечер, мистер Аллейн. Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Добрый вечер, – заключила мисс Харрис, бросив взгляд на заместителя комиссара полиции.

– Мисс Харрис, – сказал Аллейн, – вы помните, как гостили у своего дяди, мистера Уолтера Харриса, когда он был викарием в Фальконбридже? В то время, о котором я говорю, вам было пятнадцать лет.

– Да, мистер Аллейн, конечно, – ответила мисс Харрис.

Каррадос пробормотал какое-то проклятье. Леди Каррадос спросила:

– Но… что вы имеете в виду, мисс Харрис?

– Ну конечно, леди Каррадос, – отчетливо повторила мисс Харрис.

– В то время там произошла автокатастрофа, – продолжал Аллейн. – И водитель погиб.

– Капитан О'Брайен. Простите, леди Каррадос. Да, мистер Аллейн, я помню.

– Бог мой! – невольно вырвалось у Аллейна. – Неужели вы хотите сказать, что все это время знали…

– Разумеется, я знала, что «Пэдди» – О'Брайен – был первым мужем леди Каррадос.

– Но неужели вам никогда не приходило в голову рассказать леди Каррадос о том, что между вами существует эта… эта связь? – поразился Аллейн.

– О нет, конечно, же, нет, мистер Аллейн, – ответила мисс Харрис. – С моей стороны это было бы бестактно. Когда в бюро по трудоустройству мне дали список вакансий, я сочла это место наиболее подходящим и – прошу простить меня, леди Каррадос, – навела справки, как обычно все делают, ну, вы понимаете. И я сказала своей подруге мисс Смит: «Какое неожиданное совпадение», – потому что к тому времени я уже знала прежнее имя леди Каррадос, и я сказала Смит: «Я думаю, что это знак свыше», – поэтому я и выбрала это место.

– Понимаю, – сказал Аллейн. – А вы помните и сэра Герберта?

– О да. Правда, сначала я была не совсем уверена, а потом все-таки вспомнила. Сэр Герберт был тем джентльменом в машине. Может быть, мне объяснить подробнее?

– Да, пожалуйста.

– Я даже говорила с ним тогда. – Она с извиняющимся видом посмотрела на Каррадоса. – Я уверена, что сэр Герберт совсем не помнит меня, ведь в то время я была всего-навсего неуклюжей школьницей.

– Достаточно, мисс Харрис, – свирепо сказал Каррадос. – Пожалуйста, не смейте больше отвечать ни на один вопрос!

На лице мисс Харрис отразилось крайнее изумление. Она покраснела и очень широко раскрыла глаза, потом обиженно поджала губы.

– Продолжайте, мисс Харрис, – сказал Аллейн.

– Как я должна поступить, леди Каррадос? – спросила мисс Харрис.

– Я думаю, вам лучше продолжать, – слабым голосом ответила леди Каррадос.

– Хорошо, леди Каррадос. Видите ли, мне выпала честь вернуть письмо, которое было обронено в доме у викария.

– Это возмутительная ложь, – громко заявил Каррадос.

– Извините, – сказала мисс Харрис, – но я не могу допустить, чтобы в мой адрес выдвигали подобные обвинения. Я говорю правду.

– Благодарю вас, мисс Харрис, – поспешно вмешался Аллейн. – Пожалуйста, подождите немного в другой комнате, если не возражаете? Фокс!

Фокс проводил ее за дверь.

– Клянусь Богом! – воскликнул Каррадос. – Если вы верите заявлениям этой…

– Подождите минутку, – сказал Аллейн. – Я думаю, мне лучше продолжить мой рассказ. Мы считаем, сэр Герберт, что вы на самом деле взяли это письмо и по каким-то причинам не отдали его той даме, которая впоследствии стала вашей женой. Мы полагаем, что, прочитав это письмо, вы спрятали его в потайной ящик секретера в вашем кабинете и хранили его там все эти восемнадцать лет.

– Я протестую. Я категорически отрицаю…

– Вы отрицаете и это?

– Это просто возмутительно! Позвольте сказать, сэр, если у меня есть какое-то влияние, я…

– Минутку, – сказал Аллейн. – Леди Каррадос хочет что-то сказать.

Центр внимания переместился на женщину. Она выглядела так, будто присутствовала на заседании какого-нибудь общественного комитета. Ее меха, дорогая, но неброская одежда, перчатки, очень деликатный макияж – все это могло служить образцом хорошего тона. И лишь напряженная неподвижность фигуры выдавала охватившие ее эмоции. Ее голос слегка дрогнул. Аллейн почувствовал, что она забыла, где находится, что в комнате присутствуют посторонние, и это было самым ярким доказательством ее смятения. Она обратилась непосредственно к своему мужу.

– Вы знали! Все эти годы вы хладнокровно наблюдали за мной, зная, как я страдаю! Зачем вы спрятали это письмо? Почему женились на мне, если вам была известна вся эта история? Вы, должно быть, сумасшедший. Теперь я понимаю, почему вы следили за мной, почему не спускали с меня глаз с тех пор, как все это началось. Вы знали. Вы знали, что меня шантажируют. – У нее перехватило дыхание, она повернулась и взглянула прямо в лицо мужу. – Это вы меня и шантажировали, – прошептала она. – Это вы. Вы окончательно лишились рассудка и сделали это, чтобы причинить мне боль. Вы всю жизнь ревновали меня к Пэдди. С того самого дня, когда я сказала вам, что никогда не смогу испытывать ничего подобного ни к кому другому. Вы ревновали меня к покойнику.

– Ивлин, – мягко проговорил Аллейн. Она сделала нетерпеливый жест, но продолжала обращаться только к мужу.

– Вы писали эти письма. Вы.

Каррадос с тупым видом смотрел на нее. Его рот приоткрылся, брови приподнялись, на лице было написано нелепое изумление. Он покачал головой из стороны в сторону.

– Нет, – сказал он. – Нет, Ивлин, нет!

– Заставьте его признаться, Родерик, – сказала она, не поворачивая головы.

– Сэр Герберт, – сказал Аллейн, – вы отрицаете, что хранили это письмо в потайном ящике вашего секретера?

– Да.

Фокс взглянул на Аллейна и вышел, после чего в комнате снова воцарилось тягостное молчание. Наконец он вернулся в сопровождении Бриджит.

У леди Каррадос вырвалось сдавленное восклицание, и она схватила дочь за руку.

– Мисс О'Брайен, – сказал Аллейн. – Я просил вас прийти сюда с тем, чтобы вы могли в присутствии заместителя комиссара полиции повторить ту историю, которую рассказали мне вчера. Вы сообщили мне, что однажды, когда находились одна в кабинете вашего отчима, вы стали рассматривать миниатюрный секретер. Вы сказали, что случайно нажали на крошечную пружинку и в секретере открылось треугольное отделение, в котором лежало письмо. Это правда?

– Донна? – Бриджит с беспокойством взглянула на мать.

– Да, дорогая. Расскажи им. Что бы там ни было, расскажи обо всем.

– Да, это правда, – ответила Бриджит.

– В этот момент в кабинет вошел ваш отчим?

– Да.

– Каково было его отношение к тому, что он увидел?

– Он ужасно рассердился.

– Что он сделал?

– Он вывернул мне руку.

– Ложь. Эта девчонка всегда меня ненавидела. Чего я только не делал для нее… Ложь, гнусная, бесстыдная ложь!

– Фокс, – сказал Аллейн, – пригласите, пожалуйста, сэра Даниэля.

Сэр Даниэль, очевидно, сидел в приемной, так как вошел в комнату почти сразу. Увидев Каррадосов и Бриджит, он поздоровался с ними так, словно находился на каком-нибудь светском рауте. Затем он обменялся рукопожатием с заместителем комиссара и повернулся к Аллейну.

– Сэр Даниэль, – сказал Аллейн, – я попросил вас прийти, так как, насколько мне известно, вы были свидетелем сцены, которую только что нам описала мисс О'Брайен. Это произошло около двух лет назад. Вы помните, как мисс О'Брайен позвонила вам и попросила прийти, так как ее мать плохо себя почувствовала?

– Такое случалось не раз, – ответил Дэвидсон.

– В тот день вы зашли в кабинет, где у вас с мисс О'Брайен произошел разговор о маленьком французском секретере.

Дэвидсон приподнял брови.

– Да?

– Вы помните это?

– Да, очень хорошо помню.

– Вы сказали ей, что в таких секретерах можно обнаружить потайное отделение. После этого пошли наверх к леди Каррадос.

– Да. По-моему, все так и было.

– Когда вы вернулись, мисс О'Брайен и сэр Герберт оба находились в кабинете?

– Да, – ответил Дэвидсон и холодно поджал губы.

– Вы не могли бы рассказать нам, что произошло?

– Боюсь, что нет, мистер Аллейн.

– Почему?

– Скажем, из соображений профессиональной этики.

– Сэр Даниэль, – вмешалась леди Каррадос, – если вы беспокоитесь из-за меня, я умоляю вас рассказать все, что они хотят знать. Я так же, как и все остальные, хотела бы знать правду. Если я сейчас же не узнаю всего, я просто этого не вынесу.

Дэвидсон с изумлением уставился на нее.

– Вы хотите, чтобы я рассказал им о том, что произошло в тот день?

– Да. Да, я хочу.

– А вы, Каррадос? – Дэвидсон посмотрел на Каррадоса так, словно тот был каким-то редкостным экспонатом.

– Дэвидсон, я умоляю вас не терять головы. Я уверен, вы не видели ничего, что можно было бы истолковать… что можно было бы рассматривать как доказательство… Дэвидсон, вы же меня знаете. Я не мстителен. Вы же знаете.

– Послушайте, – сказал Аллейн, – давайте говорить прямо. Сэр Даниэль, вы обследовали руку мисс О'Брайен, когда вернулись в кабинет?

– Да, – ответил Дэвидсон, поворачиваясь спиной к Каррадосу.

– И что вы обнаружили?

– Рука была покрыта синяками, и я выписал ей мазь.

– Как вы думаете, что могло послужить причиной этого?

– Похоже было, что руку крепко сжали и сильно вывернули.

– Что делали сэр Герберт и его падчерица, когда вы вошли в кабинет?

– Он держал ее за руку.

– Будет правильно сказать, что он был зол на нее?

Дэвидсон задумчиво посмотрел на Бриджит. Они обменялись понимающей улыбкой.

– Безусловно, он кричал на нее, – сухо произнес Дэвидсон.

– Вы обратили внимание на секретер?

– По-моему, в этот раз я не смотрел на него. Но я понял, что сэр Герберт Каррадос как раз говорил о нем, когда я вошел в комнату.

– Так. Благодарю вас, сэр Даниэль. Вы не могли бы подождать с мисс О'Брайен в другой комнате? Фокс, пожалуйста, пригласите мистера Даймитри.

Дэвидсон и Бриджит вышли из комнаты. Вскоре появился Фокс вместе с Даймитри. На пальце у Даймитри красовалась белоснежная повязка, волосы блестели от бриллиантина, и весь он был гладкий, лоснящийся и распространял сильный запах одеколона. Краешком глаза он оглядел присутствующих и церемонно поклонился.

– Добрый вечер, миледи! Добрый вечер, джентльмены!

– Мистер Даймитри, – начал Аллейн, – я хотел бы…

– Остановитесь!

Каррадос вскочил на ноги. Он стоял, держа руку на уровне лица, не то обороняясь, не то пытаясь заставить всех замолчать. Затем он медленно вытянул руку и пальцем указал на Даймитри. Этот жест был крайне нелепым, но в то же время пугающим.

– Что случилось, сэр Герберт? – спросил Аллейн.

– Что он здесь делает? Мой Бог, теперь я понял… я понял…

– Что, сэр Герберт? Что вы поняли?

– Остановитесь! Я все скажу. Я сделал это. Я сделал это! Я признаю. Я признаюсь во всем. Я это сделал!

29. Кульминация

– Что вы сделали, сэр Герберт?

Это был голос заместителя комиссара, очень спокойный и прозаичный.

– Я спрятал письмо. – Каррадос посмотрел прямо в лицо жене. – Вы знаете почему. Если бы вы когда-нибудь заговорили о нем, стали сравнивать меня с ним, если бы я узнал, что вы… Вы знаете почему.

– Да, я знаю почему, – сказала леди Каррадос.

– Ради Бога, джентльмены, ради всех святых, пусть это останется между нами, – сказал Каррадос. – Это дело касается только меня и моей жены.

– Это уже не только ваше личное дело, – ответил Аллейн. – Вы писали своей жене, шантажируя ее лишь для того, чтобы причинить ей боль? Разве вы не делали этого?

– Вы глупец! – закричал Каррадос. – Вы глупец! Это я страдал! Это я боялся, что именно так и случится! Письмо было украдено. Оно было украдено!

– Теперь, похоже, мы наконец-то сможет добраться до правды, – сказал Аллейн. – Когда вы обнаружили, что письмо пропало?

Каррадос переводил взгляд с одного лица на другое. На какую-то долю секунды Аллейн испугался, что он сейчас расплачется. Его губы дрожали, он сразу постарел. Наконец Каррадос начал говорить.

– Это случилось, когда мы вернулись из Ньюмаркета. В этот вечер я сидел один в кабинете. Бриджит весь день вела себя очень невнимательно по отношению к нам, бросив нас одних и отправившись куда-то с молодым человеком, которого я не одобряю. Моя жена встала на ее сторону. Я сидел совсем один в кабинете и смотрел на секретер. Мне показалось, что безделушки, стоявшие перед ним, были расположены не так, как обычно. Я подошел, чтобы поправить их, а потом открыл потайное отделение. Оно было пусто! Уверяю вас, письмо было там еще накануне! Я сам видел его. В тот день я был очень зол на жену. Она жестоко обращалась со мной. Я очень чувствителен, и мои нервы вконец расшатаны. Я одинок, ужасно одинок. Никого не волнует, что со мной будет. Она была так бездушна и невнимательна. И я пришел взглянуть на письмо, потому что оно несколько утешало меня. Оно было на месте поздно вечером накануне. А известно ли вам, кто был один в моем кабинете девятого мая?

– Да, – сказал Аллейн, – и я рад, что вы тоже вспомнили это. Это был мистер Коломбо Даймитри.

– Ага, – дрожащим голосом произнес Каррадос, – наконец-то, наконец-то мы добрались до правды.

– Боюсь, я не совсем понимаю, – сказал Даймитри. – Сэр Герберт, наверное, не совсем здоров?

Каррадос повернулся и снова указал пальцем на Даймитри.

– Ты украл его, грязный даго! Я знаю, что ты его украл. Я подозревал это с самого начала. Но я ничего не мог поделать – ничего.

– Прошу прощения, мистер Аллейн, сказал Даймитри, – но я полагаю, что могу подать на сэра Герберта Каррадоса в суд за клевету. Это так?

– Я бы не советовал вам этого делать, мистер Даймитри. С другой стороны, я бы настоятельно советовал леди Каррадос предъявить вам обвинение в шантаже. Леди Каррадос, вы подтверждаете, что утром двадцать девятого мая, когда лорд Роберт Госпелл нанес вам визит, вы получили анонимное письмо?

– Да.

– Вы полагаете, что единственным источником, из которого шантажист мог получить эту информацию, было письмо, пропавшее в день смерти Пэдди О'Брайена?

– Да.

Аллейн вынул из кармана конверт и протянул его ей.

– Было ли анонимное письмо похоже вот на это?

Она быстро взглянула на него и отвернулась.

– Оно было в точности таким же.

– Если я скажу вам, что даму, передавшую нам вот это письмо, шантажировали так же, как и вас, и что у нас имеются доказательства того, что адрес на этом конверте написан рукой Коломбо Даймитри. вы предъявите ему обвинение в шантаже?

– Да.

– Все это ложь, – заявил Даймитри. – Я подам в суд за клевету.

Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок. Он крепко прижал забинтованный палец к губам.

– Прежде чем мы пойдем дальше, – сказал Аллейн, – я хотел бы пояснить, что лорд Роберт Госпелл был посвящен во все подробности этой истории с шантажом. Он помогал Скотланд-Ярду в этом деле. У нас имеются его письменные показания, которые не оставляют ни малейшего сомнения в том, что мистер Даймитри взял деньги во время концерта в Констанс-стрит-холл, состоявшегося третьего июля. Лорд Роберт видел своими собственными глазами, как Даймитри забирал эти деньги.

– Он… – У Даймитри перехватило дыхание, его губы растянулись в жалком подобии улыбки. – Я все отрицаю, – сказал он. – Все. Я хочу послать за своим адвокатом.

– Вы сделаете это, мистер Даймитри, когда я закончу. Восьмого июня, два дня назад, леди Каррадос давала бал в Марсдон-Хаусе. Там присутствовал и лорд Роберт. Поскольку ему уже и так было много известно о мистере Даймитри, он решил разузнать побольше. Он наблюдал за мистером Даймитри и уже знал, каким образом осуществляется передача денег. Ему было также известно, что леди Каррадос была одной из жертв шантажа. Это так, леди Каррадос?

– Да. Я говорила с ним. Он знал, что именно я собиралась сделать.

– И что же вы собирались сделать?

– Оставить свою сумочку, в которой лежали пятьсот фунтов, в определенном месте в зеленой гостиной наверху.

– Понятно, – сказал Аллейн. – Итак, лорд Роберт видел, как Даймитри возвращал пустую сумочку леди Каррадос незадолго до часу ночи. В час ночи он позвонил мне и сказал, что теперь у него достаточно улик. Наш разговор с ним был прерван появлением некоего третьего лица, которое, несомненно, слышало по крайней мере одну весьма важную фразу, сказанную лордом Робертом. Спустя два с половиной часа лорд Роберт был убит.

Внезапно тишину, воцарившуюся в комнате, нарушили дикие вопли. Даймитри завизжал, как истеричная женщина, широко раскрыв рот. Все это продолжалось несколько секунд и так же быстро прекратилось. Аллейну показалось, будто машинист поезда потянул за веревку гудка и тут же отпустил ее. Даймитри стоял, все еще с открытым ртом, и указывал дрожащим пальцем на Аллейна.

– Ну, ну, успокойтесь, – сказал Фокс, шагнув к нему.

– Неправда! – воскликнул Даймитри, нервно щелкнув пальцами прямо перед носом у Фокса, а затем принявшись трясти ими, словно обжегся. – Неправда! Вы обвиняете меня в убийстве! Я не убийца! Я невиновен. Cristo mio, я невиновен, невиновен, невиновен!

Какую-то секунду казалось, что он попытается бежать из комнаты. Он был похож на тенора во второсортной итальянской опере. Дико гримасничал, рвал на себе волосы, потом рухнул на стул и ударился в слезы. Присутствовавшие в комнате пятеро англичан испытывали мучительную неловкость.

– Я невиновен, – рыдал Даймитри. – Невинен, как дитя. Бог свидетель, что я невиновен! Бог свидетель, что…

– К несчастью, его показания не могут быть использованы в суде, – сказал Аллейн. – Если вы замолчите, мистер Даймитри, мы сможем продолжить нашу беседу. Пожалуйста, Фокс, пригласите сюда миссис Холкат-Хэккет.

Последовавшее ожидание несколько оживляли всхлипывания Даймитри, в отчаянии кусавшего ногти.

В комнату вошла миссис Холкат-Хэккет, одетая так, словно она собиралась отправиться в ресторан, и выглядевшая как жертва ошибки косметолога. Позади нее шел Фокс, державший в руках стул, который он поставил посреди комнаты. Она села и расправила плечи, отчего ее бюст стал похож на массивное архитектурное сооружение, покоящееся на твердом фундаменте. Потом она увидела леди Каррадос. Обе женщины обменялись взглядами, словно молча спрашивая друг друга: «Как, и вы тоже?»

– Миссис Холкат-Хэккет, – сказал Аллейн. – Вы рассказывали мне, что после вечеринки с шарадами, которую устраивали в своем доме в декабре, вы обнаружили, что из шкатулки, стоявшей на вашем туалетном столике, пропал документ, представляющий для вас большую ценность. Была ли возможность вот у этого человека, Коломбо Даймитри, остаться одному в этой комнате?

Она повернула голову и посмотрела на Даймитри, который замахал на нее руками.

– Да, конечно, – сказала она. – Безусловно, у него была такая возможность.

– Лорд Роберт сидел рядом с вами на концерте Сирмионского квартета третьего июня?

– Вы же сами знаете, что да.

– Вы помните, что вот этот человек, Коломбо Даймитри, сидел неподалеку от вас?

– Э-э… да.

– В тот день у вас пропала сумочка?

– Да. – Она снова бросила взгляд в сторону леди Каррадос, которая неожиданно наклонилась и коснулась ее руки.

– Мне так жаль, – сказала она. – Вы не должны нас опасаться. Мы тоже пострадали. Я решила больше ничего не скрывать. Вы согласны помочь и тоже ничего не скрывать?

– О, дорогая! – прошептала миссис Холкат-Хэккет.

– Нам не потребуется задавать вам лишние вопросы, – сказал Аллейн. – Мог Даймитри взять вашу сумочку во время концерта?

– Лорд Роберт мог его видеть, – сказала миссис Холкат-Хэккет.

– Лорд Роберт действительно видел, как он это сделал, – сказал Аллейн.

– Покойник! – закричал Даймитри. – Покойник не может ни в чем меня обвинить.

– Но тогда, – сказал Аллейн, – какой это дает вам повод для убийства! Однако, как я уже говорил вам, у нас есть показания, написанные рукой лорда Роберта и скрепленные его подписью.

Даймитри издал стон и съежился на своем стуле.

Аллейн достал из кармана портсигар с медальоном.

– Это ваш, не правда ли?

– Да. Я уже говорила вам.

– Вы оставили его в зеленой гостиной в Марсдон-Хаусе?

– Да, всего на несколько минут.

– Через минуту или две – не более – после того, как вы вышли из этой комнаты, вы слышали, как кто-то снял трубку и стал набирать номер?

– Да.

– Вы видели, как лорд Роберт поднимался наверх?

– Да.

Аллейн кивнул Фоксу, который снова вышел из комнаты.

– После того, как вы присоединились к своему партнеру в другой гостиной, вы обнаружили, что забыли в зеленой комнате свой портсигар?

– Да, это так.

– И ваш партнер отправился за ним.

Она нервно облизнула губы. Даймитри жадно прислушивался к разговору. Каррадос безвольно сидел на стуле, опустив подбородок на грудь. Аллейн чувствовал, что он вознамерился играть молчаливую роль человека, совершенно убитого горем, на тот случай, если кто-нибудь обратит на него внимание. Леди Каррадос сидела очень прямо, сложив руки на коленях, ее лицо казалось утомленным. Заместитель комиссара сидел совершенно неподвижно позади зеленой лампы.

– Итак, миссис Холкат-Хэккет? Ваш партнер принес вам портсигар из зеленой гостиной, не так ли?

– Да.

Дверь открылась, и вслед за Фоксом в комнату вошел капитан Уизерс. Он встал посреди комнаты, держа руки в карманах, и прищурил глаза, окаймленные белесыми ресницами.

– Привет, – сказал он. – Это еще что за затея?

– Я пригласил вас сюда, капитан Уизерс, чтобы заместитель комиссара полиции мог услышать отчет о ваших действиях в ту ночь, когда в Марсдон-Хаусе устраивался бал. Мне удалось выяснить, что, хотя вы покинули Марсдон-Хаус в половине четвертого утра, в ночном клубе «Матадор» вы появились лишь в четверть пятого. Таким образом, у вас нет алиби на тот момент, когда был убит лорд Роберт Госпелл.

Уизерс с глумливой улыбкой взглянул на миссис Холкат-Хэккет.

– Она может подтвердить мое алиби, – сказал он.

Она взглянула на него и обратилась к Аллейну. Ее голос был лишен всякого выражения.

– Я пришла к выводу, что это все равно должно выйти наружу. Капитан Уизерс катал меня в своей машине с того момента, как мы покинули бал, и до тех пор, пока мы не приехали в «Матадор». Мой муж напугал меня. Я видела, как он наблюдал за мной. Мне нужно было поговорить с капитаном Уизерсом. Просто раньше я боялась признаться в этом.

– Понимаю, – сказал Аллейн. – Вы согласны с этим, капитан Уизерс?