Текст книги "Смерть после бала"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

18. Затруднительное положение секретарши

Закрыв за собой дверь детской, Аллейн направился к лестнице. Если Фокс все еще был с Каррадосом в библиотеке, они, надо полагать, уже исчерпали все возможные темы для разговора. Проходя мимо комнаты леди Каррадос, он услышал знакомый голос.

– Это совершенно невыносимо, дорогая Ивлин…

Аллейн скорчил гримасу и направился вниз.

Фокс сидел в библиотеке в полном одиночестве.

– Привет, Братец Лис, – сказал он. – Упустили скромного солдата империи?

– Он пошел наверх, – ответил Фокс. – Не могу сказать, что сожалею об этом. Мне и так стоило большого труда хоть на какое-то время задержать его здесь после вашего ухода.

– Ну и как вам это удалось?

– Спросил его, не приходилось ли ему раньше принимать участие в полицейском расследовании. Это сработало. Он начал пространно рассказывать, как в Танбридже помог полиции изобличить лакея, укравшего чьи-то жемчуга: если бы он не заметил, что тот все время украдкой поглядывал на вазу, стоявшую на пианино, никому не пришло бы в голову заглянуть туда. Удивительно, насколько тщеславными некоторые становятся с возрастом, вам не кажется?

– Просто поразительно. Поскольку похоже, что нам отдали в полное распоряжение эту комнату, нужно воспользоваться случаем и побеседовать с мисс Харрис. Может быть, вы попросите…

Но не успел Фокс подойти к двери, как она открылась и на пороге появилась мисс Харрис собственной персоной.

– Добрый день. Как мне сказали, вы хотели меня видеть, – решительным голосом произнесла она. – Я секретарь леди Каррадос.

– Мы как раз собирались послать за вами, мисс Харрис, – сказал Аллейн – Садитесь, пожалуйста. Мое имя Аллейн, а это инспектор Фокс.

– Добрый день, – повторила мисс Харрис и села.

Она не была ни красавицей, ни уродом, ни высокой, ни маленькой, ни блондинкой, ни брюнеткой. Глядя на нее, Аллейн невольно подумал, что она могла бы выиграть конкурс на самую стандартную внешность, ибо являла собой образец обычной, среднестатистической женщины. Ее одежда прекрасно соответствовала ее положению и была лишена всякой индивидуальности. Она была совершенно неприметной. Неудивительно, что мало кто обратил на нее внимание в Марсдон-Хаусе. Она могла незамеченной расхаживать между гостями, слушать их разговоры, словно некий респектабельный Оберон на празднике у Тезея. Конечно, если такая неприметность сама по себе не была ярким исключением прошлой ночью.

Он заметил, что она совсем не волновалась. Ее руки спокойно лежали на коленях. На подлокотник кресла она положила блокнот и карандаш, словно готовясь писать под диктовку. Фокс достал свой собственный блокнот и выжидательно уставился на Аллейна.

– Вы не могли бы сообщить нам ваше полное имя и адрес? – спросил Аллейн.

– Конечно, мистер Аллейн, – сказала она. – Доротея Вайолет Харрис. Адрес – городской или загородный?

– Оба, пожалуйста.

– В городе: Эбери Мьюз, пятьдесят семь. За городом: дом приходского священника, Барбикон-Брамли, Букингемшир. – Она взглянула на Фокса. – Б-а-р-б-и…

– Благодарю вас, мисс, мне знакомо это название, – сказал Фокс.

– А теперь, мисс Харрис, – начал Аллейн, – посмотрим, не сможете, ли вы нам чем-нибудь помочь в нашем расследовании.

К его крайнему изумлению, мисс Харрис тут же раскрыла блокнот, исписанный стенографическими иероглифами. Из какого-то потайного кармана на груди она вытащила привязанное к эластичному шнурку простенькое пенсне без оправы и, водрузив его себе на нос, стала спокойно ждать, что он скажет дальше.

– Вы сделали какие-то записи, мисс Харрис? – спросил он.

– Да, мистер Аллейн. Я только что видела мисс О'Брайен, и она сообщила мне: вас будет интересовать все, что я смогу вспомнить о действиях лорда Роберта Госпелла прошлой ночью и сегодняшним утром. Я решила, что будет лучше подготовиться заранее, поэтому сделала для себя кое-какие пометки.

– Великолепно. Я вас слушаю.

– Около двенадцати тридцати, – начала она монотонным голосом, – я встретила лорда Роберта Госпелла в холле. Я в это время разговаривала с мисс О'Брайен. Он попросил меня оставить ему танец чуть позже. Я находилась в холле до без четверти час. Знаю это точно, потому что как раз в это время посмотрела на часы. Затем я поднялась на третий этаж. Не могу сказать точно, сколько я там пробыла, но спустилась в бальный зал около половины второго. Лорд Госпелл – я хочу сказать, лорд Роберт Госпелл – пригласил меня на танец.

На секунду мисс Харрис остановилась и поправила свой блокнот.

– Мы танцевали три танца подряд, – продолжила она, – после чего лорд Роберт представил меня некоторым своим друзьям, а затем мы спустились в бар на первом этаже. Выпили шампанского, а потом лорд Роберт вспомнил, что обещал потанцевать с герцогиней Дорминстер… – Мисс Харрис, казалось, на секунду запуталась в своих записях, затем повторила: – Обещал потанцевать с герцогиней Дорминстер. – Она откашлялась. – Он проводил меня в бальный зал и пригласил на следующий венский вальс. Я осталась в бальном зале. Лорд Роберт танцевал с герцогиней, с Агатой Трой, художницей, и еще с двумя дамами, имен которых я не знаю. Не со всеми сразу, разумеется, – пояснила она как бы в скобках. – Это было бы нелепо. Я все еще оставалась в бальном зале. Оркестр заиграл «Голубой Дунай». Лорд Роберт стоял в окружении своих друзей неподалеку от меня. Он увидел меня, пригласил на вальс, а потом мы еще раз спустились в бар. Я заметила, сколько было времени. Я собиралась уехать домой намного раньше и была удивлена, обнаружив, что уже почти три часа ночи. Поэтому решила остаться до конца.

Она устремила на Аллейна внимательный, бесстрастный взгляд, так соответствующий ее положению. Он настолько проникся впечатлением, будто она на самом деле его секретарь, что даже не стал скрывать улыбки. Потом он посмотрел на Фокса, который впервые на его памяти выглядел совершенно растерявшимся. Его огромная рука нерешительно теребила блокнот. Аллейн догадался, что Фокс никак не может решить, нужно ли ему дублировать записи мисс Харрис.

– Благодарю вас, мисс Харрис, – сказал Аллейн. – Что-нибудь еще?

Мисс Харрис перевернула страницу.

– Кое-какие подробности бесед, – начала она. – Я не стала записывать всеего высказывания, которые запомнила, потому что многие из них были лишь ничего не значащими репликами в адрес окружающих или на какую-нибудь отвлеченную тему. Например, лорд Роберт упомянул леди Каррадос и сказал, что она выглядит очень утомленной. Ну и все в таком духе.

– Давайте попытаемся вспомнить все его замечания, входящие в эту категорию, – с невозмутимой серьезностью сказал Аллейн.

– Конечно, мистер Аллейн. Лорд Роберт спросил меня, не заметила ли я, что в последнее время леди Каррадос выглядит очень усталой. Я ответила, что да, заметила и что мне очень жаль, потому что она такая милая. Он спросил, не считаю ли я, что это вызвано слишком напряженной светской жизнью во время сезона. Я сказала, что вполне может быть, потому что многие дамы, с которыми мне приходилось работать, к концу сезона были абсолютно измучены, хотя у леди Каррадос не такой напряженный распорядок дня, как у некоторых из них. Лорд Роберт спросил, нравится ли мне работать у леди Каррадос, и я ответила, что да, очень. Потом он попросил меня немного рассказать о себе. С ним было очень легко разговаривать. Я рассказала ему о том, что выросла в семье приходского священника, что раньше мы были достаточно состоятельными, и лорд Роберт очень заинтересовался тем, что у нас в роду было столько священников и что мы принадлежим к такой старинной букингемширской семье.

«О Бог мой, – подумал Аллейн, и его захватила горячая волна сочувствия. – Должно быть, это так и есть, и, поскольку последние два-три поколения постепенно, шаг за шагом, спускались все ниже по общественной лестнице, все их дети начинают говорить подобным образом, а окружающие не испытывают ничего, кроме легкого недоверия и неловкости».

– Вы родились в Барбикон-Брамли? – спросил он. – По-моему, это недалеко от Бэссикота? Я неплохо знаю эту часть графства. Приход вашего отца расположен где-то неподалеку от Фальконбриджа?

– О нет. От нас до Фальконбриджа тридцать миль. Мой дядя Уолтер был приходским священником в Фальконбридже.

– Что вы говорите? – удивился Аллейн. – Давно?

– Когда я была маленькой девочкой. Сейчас он уже вышел на пенсию и живет в Барбикон-Брамли. Все Харрисы доживают до глубокой старости. Лорд Роберт заметил, что большинство священников живут очень долго. Он добавил, что долгая старость – это одна из самых сомнительных наград за добродетель, – сказала мисс Харрис, бросив взгляд в свой блокнот.

Аллейну показалось, что он слышит, как высокий скрипучий голос произносит эту фразу.

– Он был очень остроумным, – добавила мисс Харрис.

– Да. А теперь послушайте, мисс Харрис, потому что мы подходим к самому важному. Вы сказали, что поднялись на третий этаж примерно без четверти час и спустились в бальный зал около пятнадцати минут второго. В промежутке вы все время находились наверху?

– Да, мистер Аллейн, думаю, что да.

– Где именно вы были?

Мисс Харрис мгновенно залилась краской, словно над ней включили красную лампу.

– Ну, какое-то время я сидела на галерее, потом зашла в гардеробную, чтобы немного привести себя в порядок, потом снова вышла на галерею…

– Вспомните, пожалуйста, были ли вы на галерее в час ночи?

– Я… точно не знаю…

– Давайте попробуем по-другому. Вы направились в гардеробную сразу же, как только поднялись наверх?

– Да.

– Сколько времени вы пробыли там?

– Всего несколько минут.

– Значит, вы вернулись на галерею задолго до часу.

– Да, – ответила мисс Харрис безо всякого энтузиазма. – Но…

– Примерно в то время, которое меня интересует, капитан Уизерс и мистер Дональд Поттер были на галерее, откуда они потом перешли в гостиную, расположенную на этом же этаже. Сэр Герберт Каррадос то входил, то выходил из этой гостиной, и, быть может, вы даже слышали, как он приказал слуге принести спички. Вы это помните?

– Нет. То есть не совсем. Мне кажется, я видела, как капитан Уизерс и мистер Поттер сидели в гостиной, когда я проходила мимо, направляясь к лестнице. Я имею в виду большую гостиную – не ту, в которой стоял телефон, потому что там в это время был лорд Роберт.

– Откуда вы знаете?

– Я… я слышала его голос.

– Из гардеробной?

– Э-э… я хочу сказать…

– Возможно, из комнаты, расположенной между гардеробной и зеленой гостиной? – спросил Аллейн, мысленно проклиная крайнюю застенчивость мисс Харрис.

– Да, – ответила мисс Харрис, глядя прямо перед собой. Она была настолько явно смущена, что даже Аллейн начал испытывать чувство неловкости.

– Пожалуйста, не смущайтесь оттого, что я пристаю к вам с подобными уточнениями, – сказал он. – Знаете, в этом смысле полицейские похожи на врачей, условности здесь не должны играть роли. Когда вы вошли в дамский туалет?

– Сразу же, как только поднялась наверх, – ответила мисс Харрис.

– Хорошо. Теперь попробуем точно установить время. Вы поднялись наверх, скажем, без десяти – без пятнадцати час. Вы сразу же зашли в комнату, расположенную рядом с зеленой гостиной, в которой стоял телефон. Вы кого-нибудь видели?

– Из зеленой гостиной в этот момент вышел капитан Уизерс. Мне показалось, что в гостиной осталась какая-то дама. Я видела ее в открытую дверь, когда… э-э… входила в соседнюю комнату.

– Понятно. Кто-нибудь еще был там?

– По-моему, я видела сэра Герберта Каррадоса, когда проходила мимо гостиной, той, которая ближе к лестнице. Это все.

– И после этого вы вошли в дамский туалет?

– Да, – признала мисс Харрис, закрыв на минуту глаза, а потом с выражением, близким к ужасу, уставившись на записную книжку и карандаш в руках Фокса. Аллейн чувствовал, как она представляет, что эти же вопросы, а может, и еще более кошмарные, будет громовым голосом задавать ей какой-нибудь знаменитый адвокат в Олд-Бейли [33]33
  Центральный уголовный суд (по названию улицы в Лондоне, где он находится).


[Закрыть].

– Сколько времени вы пробыли там? – спросил он.

Побелев, мисс Харрис издала сдавленный, диковатый смешок.

– О, – пробормотала она, – довольно долго, знаете ли.

– И пока вы там находились, вы слышали, как лорд Роберт говорил по телефону?

– Да, – громко, почти с вызовом ответила мисс Харрис.

«Она смотрит на меня в точности как кролик на удава», – подумал Аллейн.

– Таким образом, лорд Роберт должен был подняться наверх почти следом за вами. Как вы думаете, та дама, которую вы видели, все еще была в зеленой гостиной, когда он стал звонить?

– Нет. Я слышала, как она вышла из комнаты и… и она… она попыталась войти…

– Да, да, – поспешно сказал Аллейн, – я понимаю. И потом она ушла?

– Конечно.

– И после этого лорд Роберт стал звонить? Понятно. Вам было слышно, о чем он говорил?

– Нет, он говорил довольно тихо, и, разумеется, я не прислушивалась.

– О да, разумеется.

– Я не смогла бы разобрать ни слова, даже если бы захотела, – продолжала мисс Харрис. – Я лишь слышала его голос, он был весьма своеобразным.

– Ну и?.. – подбодрил он ее.

«Неужели? – подумал он. – Неужели наконец хоть что-то?!» Однако мисс Харрис, казалось, вовсе не собиралась продолжать. Она сидела, поджав губы с видом обиженной добродетели, который был способен привести в бешенство даже святого.

– Вы слышали конец разговора? – спросил он.

– О да. Самый конец. Да. Кто-то вошел в комнату. Лорд Роберт воскликнул: «О, я не слышал, как вы вошли!», – и это были единственные слова, которые я смогла разобрать. Почти сразу же звякнул телефон, и я поняла, что он положил трубку.

– А вошедший? Это был мужчина?

– Да, несомненно, мужчина.

– Вы его узнали? – спросил Аллейн, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно.

– О нет, – с облегчением воскликнула мисс Харрис. – Нет, честное слово, мистер Аллейн, я не имею ни малейшего представления, кто это был. Видите ли, после этого я уже ничего не слышала из того, что происходило в соседней комнате. Действительно, совсем ничего.

– Вы вернулись на галерею?

– Н-нет… не сразу. Нет.

– О, – только и мог сказать Аллейн. Даже Фокс, казалось, заразился всеобщим смущением. Он громко откашлялся. Мисс Харрис, к их изумлению, вдруг разразилась целой тирадой, уставившись на противоположную стену и нервно сжимая и разжимая руки:

– Нет, я вернулась на галерею лишь спустя несколько минут, и к тому времени, разумеется, они оба уже ушли. Я хочу сказать, что, конечно, лорд Роберт ушел еще до того, как я вышла на галерею, и… так что все было в порядке. В полном порядке.

– А другой мужчина?

– Он… все получилось так неловко. Простая ошибка. Уверяю вас, я не видела, кто это был. Я хочу сказать, как только он понял, что ошибся дверью, он сразу же вышел. Естественно. Внутренняя дверь, к несчастью, была наполовину стеклянной, но все же это очень удачно, что там было две комнаты, вместо одной, как обычно. И, конечно, он не видел меня, так что все это не имеет значения. Никакого значения. Ничуть.

Аллейн, слушая весь этот бессвязный лепет, мысленно представил себе расположение комнат на верхнем этаже Марсдон-Хауса. Он вспомнил викторианскую прихожую, куда вела дверь из галереи, и погруженное в полумрак расположенное за ней помещение. Отрывочные, путаные высказывания мисс Харрис, словно фрагменты мозаики, неожиданно сложились в определенную картину.

– Абсолютно никакого значения, – все еще говорила мисс Харрис.

– Ну, разумеется, – живо согласился Аллейн. – По-моему, я понял, что произошло. Поправьте меня, если я ошибусь. Пока вы все еще находились в означенном помещении, тот мужчина, который помешал разговору лорда Роберта, вышел из зеленой гостиной и случайно, по ошибке, вошел в прихожую дамского туалета. Так?

Мисс Харрис побледнела оттого, что все вещи были наконец названы своими именами, но кивнула головой.

– Почему вы так уверены, что это тот же самый человек, мисс Харрис?

– Ну, потому… потому, что я слышала их голоса у дверей зеленой гостиной, потом голос лорда Роберта на галерее, а потом… потом это все случилось. Я сразу же поняла, кто это.

Аллейн слегка подался вперед.

– Внутренняя дверь, – сказал он, – была наполовину стеклянной. Вы могли рассмотреть этого человека?

– Очень, очень смутно, – вскричала мисс Харрис. – Уверяю вас, его едва было видно. Это ужасно, но я даже не сообразила сразу же выключить у себя свет. В прихожей свет тоже горел.

– Таким образом, вы все-таки могли видеть сквозь стекло, пусть даже очень расплывчато, очертания его фигуры?

– Да. В течение одной-двух секунд. Пока он не ушел. Мне показалось, что ему было плохо.

– Он был пьян?

– Нет, нет, безусловно, нет. Ничуть. Мне показалось, он пережил неожиданное потрясение.

– Почему вы так подумали?

– Он… он прижал руки к лицу, покачнулся и на секунду прижался к стеклу. Слава Богу, – с горячностью сказала мисс Харрис, – что я заперла дверь.

– Когда силуэт приблизился к стеклу, он стал более отчетливым?

– Пожалуй, да.

– И все равно вы его не узнали?

– Нет. Ни на секунду.

– Допустим, для примера, если я сказал бы вам, что этим человеком мог быть сэр Герберт Каррадос, капитан Уизерс, официант, дежуривший на этаже, мистер Дональд Поттер или Даймитри. Кого из них вы сочли бы наиболее вероятной кандидатурой?

– Я не знаю. Возможно, Даймитри. Не знаю.

– Рост?

– Средний.

– Хорошо, – сказал Аллейн, – и что произошло дальше?

– Он отнял руки от лица, потом повернулся спиной к внутренней двери. У меня… у меня сложилось впечатление, что он внезапно осознал, где находится. Затем он стал удаляться, контуры его фигуры становились все более расплывчатыми, а потом он исчез. Я услышала, как закрылась дальняя дверь, ведущая в прихожую.

– И, наконец, вам удалось спастись бегством?

– Я еще немного подождала. – Мисс Харрис неуверенно взглянула на Аллейна. Возможно, что-то в его лице заставило ее почувствовать, что, в конце концов, во всем этом маленьком происшествии, о котором ей пришлось рассказать, не было ничего ужасного.

– Это было оченьнеловко, – сказала она, – разве нет? Честно?

– Честно, – ответил Аллейн, – очень неловко.

19. Генерал

– Значит, вы считаете, – спросил Фокс по дороге на Белгрейв-сквер, – что тот человек в туалете и был убийцей?

– Да, Фокс, я так считаю. С какой стати ни в чем не повинному человеку отрицать, что он слышал разговор лорда Роберта? А пока ведь никто в этом не признался. Я боюсь, что нам нужно будет снова тщательно просмотреть список всех гостей, слуг и так далее, чтобы попытаться нащупать почву под ногами. И нам придется опросить всех мужчин, не переступал ли кто-либо из них порог дамского туалета. Всех мужчин до единого. Слава Богу еще, что не женщин, хотя, насколько я могу судить по моей племяннице Саре, нам не удалось бы увидеть много стыдливых румянцев и смущенных взглядов на лицах нынешних дебютанток. Если никто не признает, что слышал телефонный разговор или случайно зашел в дамский туалет, тогда наши предположения подтвердятся. В этом случае мы сможем с большой долей вероятности сказать, что человек, которого мы ищем, слышал, как Банчи разговаривал по телефону, прервал его на словах: «работает он с…», – подождал в зеленой гостиной, пока Банчи уйдет, а затем направился в дамский туалет.

– Но зачем он это сделал? – спросил Фокс. – Он перепутал его с мужским или хотел избежать встречи с кем-то?

– А вот это довольно интересный эпизод, вы не находите? Эта расплывчатая фигура, едва различимая сквозь толстое стекло. Даже охваченная паникой мисс Харрис заметила, что человек казался сильно взволнованным. Прижал ладони к лицу, прислонился к двери… А потом неожиданно взял себя в руки и ушел. У мисс Харрис сложилось впечатление, что он был чем-то потрясен. Если он и есть тот, кто нам нужен, неудивительно, что он был в шоке. Он только что услышал, как человек, который, как видно, был прекрасно осведомлен о его деятельности на поприще шантажа, звонил в Скотланд-Ярд! Естественно, он ввалился в первую попавшуюся дверь, чтобы хоть немного побыть одному и собраться с духом.

– Да, – согласился Фокс, – вполне возможно. Хотя мне хотелось бы иметь какие-то более определенные доказательства.

– Уверяю вас, мне самому хотелось бы этого. Как я ненавижу, когда приходится опираться лишь на шаткие догадки и предположения!

– Мисс Харрис не сказала нам ничего нового о последних минутах в холле.

– Когда разъезжались гости? Увы, она всего лишь подтвердила то, что нам уже было известно.

– Очень наблюдательная маленькая леди, верно? – сказал Фокс.

– Да, она далеко не глупа, несмотря на всю ее старомодную стыдливость. М-да, а теперь нас ждет славная работенка. Нам предстоит обманом, уговорами или запугиванием заставить миссис Холкат-Хэккет выдать своего сердечного друга. Премиленькое занятие.

– А генерал? С ним, я полагаю, нам тоже придется побеседовать? Я не думаю, что кто-нибудь из наших уже успел записать его показания. Я специально просил не трогать никого из интересующих нас людей.

– Очень хорошо, – со вздохом сказал Аллейн. – Поговорим и с генералом. А вот и Халкин-стрит. Холкат-Хэккеты с Халкин-стрит! Язык можно сломать. Пожалуй, начнем с генерала.

Генерал уже ждал их. Они прошли через холл, в котором все прямо-таки кричало о том, что здесь поработал один из самых дорогих и модных специалистов по интерьеру в Лондоне. Их проводили в кабинет, пахнущий кожей и сигарами, стены которого украшали фотографии лошадей – призеров всевозможных скачек. Аллейн подумал, что генерал, должно быть, стоял у порога со своей кавалерийской саблей наголо, чтобы не впустить туда декоратора. А может быть, американское происхождение миссис Холкат-Хэккет было виной тому, что кабинет ее мужа был выдержан в самом воинственном английском стиле. Спустя минут пять Аллейн и Фокс услышали твердые, решительные шаги и громкий кашель, и в комнату вошел генерал Холкат-Хэккет.

– Добрый день! Что? – прокричал он.

У него было терракотовое лицо, огромные усы и выцветшие голубые глаза. Это был типичный штабной офицер высокого ранга, настоящая «медная фуражка», неизменный персонаж всех армейских анекдотов, как добродушных, так и ядовитых. Невозможно было даже поверить в то, что он настолько глуп, насколько можно было судить по выражению его лица. Его внешность была так характерна, что он казался бы ненастоящим, словно сошедшим со сцены, если бы не его основательность и какое-то детское упорство, которые невольно умиляли. Аллейн подумал: «Вот уж он-то действительно скромный солдат империи».

– Присаживайтесь, – сказал генерал Холкат-Хэккет. – Жуткая история! Подлый убийца! Скоро у нас будет почище, чем в Чикаго. И что вы, полиция, намерены предпринять по этому поводу? Что? Рассчитываете поймать мерзавца? Что?

– Надеемся, сэр, – ответил Аллейн.

– Надеетесь! Мой Бог, да уж хотелось бы верить, что надеетесь. Ну, так чем могу быть вам полезен?

– Мы хотели бы, чтобы вы ответили нам на два-три вопроса, сэр.

– Разумеется, о чем тут говорить. Это возмутительно! Я считаю, что страна летит в тартарары, и это лишь еще одно доказательство. Люди вроде лорда Роберта не могут уже взять такси, чтобы их не придушили! Куда мы идем?! Что?

– Итак, сэр, первое. Вы, случайно, не заходили в зеленую гостиную на третьем этаже примерно в час ночи, в то время, как лорд Роберт Госпелл разговаривал по телефону?

– Нет. Я вообще туда ни разу не заходил. Что еще?

– В какое время вы покинули Марсдон-Хаус?

– Между двенадцатью и часом.

– Рано, – заметил Аллейн.

– У подопечной моей жены разболелся зуб. Я повез ее домой. Она уже была по уши сыта всем этим шумом и гамом. В наше время все только и думают о развлечениях, носятся с утра до вечера. Лошадь и та бы этого не вынесла.

– Да, – согласился Аллейн. – Я всегда удивляюсь, откуда у них берутся силы.

– Ваше имя – Аллейн?

– Да, сэр.

– Вы сын Джорджа Аллейна? Очень на него похожи. Мы с ним служили в одном полку. Я был в шестьдесят седьмом, – с неожиданной силой добавил генерал Холкат-Хэккет. – Шестьдесят седьмом. Почему вы не поступили в полк вашего отца? Предпочли служить в полиции. Что?

– Да, сэр. Еще меня интересует…

– Что? Не желаете отклоняться от темы? Похвально.

– Вы позже не возвращались в Марсдон-Хаус?

– Какого черта мне там было нужно?

– Я подумал, может быть, ваша жена…

Генерал уставился на одну из фотографий, висевших на стене, и деревянным голосом произнес:

– Моя жена предпочла остаться. Кстати сказать, Роберт Госпелл обещал проводить ее домой.

– Однако он этого не сделал?

– Черт побери, сэр, моя жена не убийца!

– Лорд Роберт мог проводить вашу жену и вернуться обратно.

– Ну так он этого не сделал. Она сказала, что они разминулись в самом конце.

– Что касается вас, сэр. Вы привезли вашу дочь домой, а потом…

– Она мне не дочь! – с ударением произнес генерал. – Она дочь каких-то друзей моей жены. – Он сердито посмотрел на Аллейна и пробормотал себе под нос: – В мои времена это было неслыханно! Превращают женщину в какого-то тренера! А эта девчонка – жалкая, запуганная, тьфу!

– Хорошо, сэр, – сказал Аллейн. – Итак, вы проводили мисс…

– Бирнбаум. Бедолагу зовут Роуз Бирнбаум. Я называю ее крошкой.

– …Мисс Бирнбаум и после этого…

– Что?

– Остались дома?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового стало пунцовым, но, казалось, он был не рассержен, а смущен. Он несколько раз с шумом выдохнул, потом надулся как ребенок и часто заморгал глазами. Наконец он сказал:

– Разрази меня гром, я не могу понять, какая, к черту, разница, лег я спать в двенадцать или в час?

– Возможно, вопрос показался вам несколько неуместным, – ответил Аллейн, – в таком случае прошу простить. Но в ходе полицейского расследования мы обязаны проверить алиби всех, кто имеет отношение к делу.

– Алиби! – загрохотал генерал. – Алиби! Помилуй Бог, сэр, не собираетесь ли вы заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Дьявол и преисподняя…

– Но, генерал Холкат-Хэккет, – поспешно произнес Аллейн, пока генерал остановился, чтобы перевести дыхание, – все, кто был в гостях в Марсдон-Хаусе, нуждаются в алиби.

– Все, кто был в гостях! Все, кто был в гостях! Какого черта, сэр, ведь бедняга был убит в этом распроклятом такси, а не в бальном зале! Какой-нибудь большевистский фашист! – прокричал генерал, с немалым трудом осилив такое количество шипящих. Его вставная верхняя челюсть слегка сместилась, и он нетерпеливо поправил ее. – Все они одинаковы, – сконфуженно добавил он. – Все до единого.

Аллейн мучительно пытался найти какую-нибудь подходящую фразу, которая была бы доступна пониманию генерала Холкат-Хэккета. Он бросил умоляющий взгляд на Фокса, который сидел, невозмутимо уставившись на генерала поверх очков.

– Я уверен, вы меня поймете, сэр, – сказал наконец Аллейн, – мы всего лишь выполняем приказ.

– Что?!

«Подействовало!» – подумал Аллейн.

– Приказ! Надеюсь, я не хуже других знаю, в чем состоит мой долг, – заявил генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос употребил почти те же слова, подумал, что в данном случае они, пожалуй, прозвучали искренне. Он видел, что генерал действительно был намерен исполнить свой долг.

– Извините, – сказал генерал. – Я погорячился. Со мной теперь это часто случается. Несварение желудка, знаете ли.

– Этого достаточно, чтобы вывести из себя любого, сэр.

– Надо отдать вам должное, вы умеете держать себя в руках, – заметил генерал. – Итак, что от меня требуется?

– Вы должны сделать заявление, что больше не выходили из дому после того, как вернулись с бала, и по возможности предъявить свидетеля, который подтвердил бы ваши слова.

На лице генерала снова отразилось смущение.

– У меня нет свидетеля, – сказал он. – Никто не видел, как я ложился спать.

– Понятно. Ну что ж, сэр, с меня будет достаточно вашего слова, что вы больше не выходили из дому.

– Но, черт побери, я перед сном немного прогулялся… по площади. Я каждый день это делаю.

– В какое время?

– Понятия не имею.

– Даже приблизительно? После вашего возвращения прошло много времени?

– Достаточно. Я проводил девочку в ее комнату и разбудил горничную жены, чтобы она позаботилась о ней. Потом я спустился в библиотеку, чтобы выпить чего-нибудь, немного почитал. Наверное, задремал. Никак не мог решиться отправиться спать.

– Вы, случайно, не заметили, сколько было времени на часах, стоящих на камине?

Генерал снова смутился.

– Может быть, я и бросил взгляд на часы. Собственно говоря, я сейчас вспоминаю, что действительно задремал и проснулся довольно поздно. Огонь в камине потух. Было дьявольски холодно. – Он сердито посмотрел на Аллейна и внезапно сказал: – Меня мучил неприятный привкус во рту. Я становлюсь стар и по ночам чувствую себя не лучшим образом. Вы совершенно правы, я действительно бросил взгляд на часы. Была половина третьего. Я сидел в кресле, уговаривая себя подняться и отправиться в кровать. И никак не мог, спать мне не хотелось. Поэтому я пошел прогуляться.

– Но это же прекрасно, сэр. Вы сможете сообщить нам как раз ту информацию, которую мы ищем. Вы, случайно, не видели, кто-нибудь, кроме вас, еще был на площади?

– Нет.

– Вы вообще никого не видели?

– Констебля.

Аллейн бросил взгляд на Фокса.

– Тидеридж, – пояснил Фокс. – У нас есть его показания.

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Сэр, когда вы проходили мимо Марсдон-Хауса, гости уже начали разъезжаться?

Генерал пробормотал что-то вроде «может быть», немного помедлил, а потом сказал:

– Стоял чертовски сильный туман. Ничего не было видно.

– Да, ночь была туманной, – согласился Аллейн. – Вы, случайно, не заметили капитана Мориса Уизерса?

– Нет! – с необычайной горячностью воскликнул генерал. – Нет, не заметил! Я вообще не знаю этого типа! Нет! – Наступила неловкая пауза, и генерал добавил: – Боюсь, это все, что я мог вам сообщить. Когда я вернулся домой после прогулки, я сразу же лег спать.

– Ваша жена уже вернулась к этому моменту?

– Нет, – очень громко ответил генерал. – Она еще не вернулась.

Аллейн подождал немного, потом сказал:

– Благодарю вас, сэр. Мы напечатаем ваши показания на основании тех записей, которые сделал инспектор Фокс, и, если у вас не будет возражений, вам нужно будет их подписать.

– Я… э-э… э-э… я просмотрю их.

– Хорошо. А сейчас, пожалуйста, я бы хотел побеседовать с миссис Холкат-Хэккет.

Генерал выставил вперед подбородок. Какое-то мгновение Аллейну казалось, что он снова вспылит, но генерал сказал лишь:

– Очень хорошо. Я передам ей. – И сразу вышел из комнаты.

– Ну и ну! – проговорил Фокс.

– Да уж, вот вам и Холкат-Хэккет, – сказал Аллейн и задумчиво потер лоб. – Почему, ну почему, черт побери, он каждый раз дергается как на иголках, едва разговор заходит о его ночной прогулке?

– Казалось бы, нет ничего удивительного в том, что он вышел прогуляться, – принялся размышлять Фокс. – Не знаю, отчего он так разволновался. Я бы не удивился, если бы узнал, что он не только каждую ночь гуляет по площади, но и каждое утро ломает лед на Серпентайне [34]34
  Узкое искусственное озеро в Гайд-Парке.


[Закрыть].