Текст книги "Смерть после бала"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Бедолага совсем не умеет врать. Или он вовсе не бедолага? А может быть, он что-то скрывает? Проклятье! Какого черта он не может предъявить нам железное алиби? Шляется ночью по Белгрейв-сквер, потом не может точно сказать – ни когда, ни зачем, ни как долго. А что говорит констебль?

– Что не заметил ничего подозрительного. Генерала он не упоминал. Я еще раз специально поговорю с Тидериджем на эту тему.

– Если генерал гуляет на площади каждую ночь, может быть, констебль так уже к этому привык, что попросту не обратил на него внимания, – предположил Аллейн.

– Но не в половине же третьего ночи, – возразил Фокс.

– Верно, Фокс, тут вы совершенно правы. Черт бы побрал этого Тидериджа. Какого дьявола? Что старик Холкат-Хэккет затевал вчера ночью? Мы не можем это так оставить, вы же понимаете, потому что, если он все-таки подозревает…

Аллейн внезапно замолчал. В комнату вошла миссис Холкат-Хэккет, и они с Фоксом поспешно встали.

Аллейн, разумеется, уже встречался с ней в тот день, когда она пришла в Ярд со своей историей про миссис Икс и угрожающими анонимными письмами. Он подумал теперь, что в некотором смысле она положила начало всей этой печальной истории. «Если бы не визит этой упрямой, подозрительной, неумной женщины, – подумал он, – я не стал бы просить Банчи соваться в эту западню. О Бог мой!»

– О инспектор, мне не сказали, что это вы! – воскликнула она. – Представьте себе, когда я обратилась к вам по просьбе моей подруги, я и понятия не имела, что вы и есть тот самый знаменитый сын леди Аллейн!

Внутренне передернувшись от столь откровенного снобизма, Аллейн пожал ей руку и представил Фокса, к которому миссис Холкат-Хэккет отнеслась с нестерпимой снисходительностью. Все сели, и Аллейн специально выждал две-три минуты, прежде чем заговорить. Он пристально посмотрел на миссис Холкат-Хэккет. Даже толстый слой пудры и румян не мог скрыть ее стареющей, дряблой кожи. Аллейн обратил внимание на ее нервно сжатые руки и испуганный взгляд.

– Я считаю, что мы можем начать прямо с вашего визита в Ярд, – сказал он. – То, о чем мы с вами тогда говорили, похоже, непосредственно связано со смертью лорда Роберта.

Она сидела очень прямо, затянутая в самый модный корсет, но Аллейн видел, что она охвачена ужасом.

– Но это же абсурд, – слабо попыталась возразить она. – Честное слово, мистер Аллейн, я не могу поверить, что убийство может быть хотя бы отдаленно связано с тем делом. Моя подруга…

– Миссис Холкат-Хэккет, – перебил ее Аллейн, – боюсь, что настало время похоронить вашу несуществующую подругу.

Она бросила на Фокса испуганный взгляд, который не ускользнул от внимания Аллейна.

– Мистер Фокс посвящен во все подробности этой истории, – сказал он. – Он согласен со мной, что лучше избавиться от вашей подруги. Мы понимаем, что вне всякого сомнения жертвой шантажа были вы сами. И не стоит так переживать из-за этого. Гораздо лучше взяться за это дело, не прибегая к помощи воображаемой миссис Икс. Это вносит дополнительную путаницу. Мы располагаем фактами…

– Но… как… откуда?

Аллейн решил рискнуть. Это был большой риск.

– Я уже говорил с капитаном Уизерсом.

– Бог мой, Морис признался!

Фокс уронил на пол записную книжку.

Аллейн, все еще не отводя взгляда от ее ярко накрашенного полуоткрытого рта, сказал:

– Капитан Уизерс ни в чем не признавался. – А про себя подумал: «Понимает ли она, что натворила одной лишь фразой?»

– Но… я не это имела в виду, – бессвязно заговорила она. – Я не это имела в виду. Это не так. Вы сошли с ума. Он не мог этого сделать. – Она стиснула кулаки и в отчаянии стукнула по подлокотникам кресла. – Что он сказал вам?

– Боюсь, очень немного. Но, по крайней мере, мы поняли, что у него была возможность…

– Вы сошли с ума, если думаете, что он это сделал. Я клянусь вам, он не мог этого сделать.

– Не мог сделать чего, миссис Холкат-Хэккет? – невинно спросил Аллейн.

– Э-э… лорд Роберт… – Она некрасиво раскрыла рот, потом быстрым, вульгарным жестом прикрыла его рукой с унизанными перстнями пальцами. Когда смысл происшедшего наконец дошел до нее, в глазах ее отразился ужас.

– В чем, по-вашему, признался капитан Уизерс?

– Это не имеет отношения к делу. Это касается только меня лично. Я ничего такого не имела в виду. Вы подстроили мне ловушку. Это нечестно.

– Ради вашего собственного блага, – сказал Аллейн, – вам следует все-таки ответить мне. Вы утверждаете, что вовсе не имели в виду, что капитан Уизерс мог признаться в убийстве. Хорошо, пусть будет так. Тогда в чем он мог признаться? Что он был автором письма, которое шантажист грозил пустить в ход? Так?

– Я не буду отвечать. Я больше не скажу ни слова. Вы пытаетесь заманить меня в капкан.

– Как вы думаете, какие я должен буду сделать выводы из вашего поведения? Поверьте, отказываясь отвечать, вы идете на большой риск.

– Вы рассказали моему мужу об этих письмах?

– Нет. И не стану рассказывать, если этого можно будет избежать. Ну же! – Аллейн сосредоточил во взгляде всю свою силу воли. Он чувствовал, как его настойчивость преодолевает ее вялое сопротивление. – Ведь это капитан Уизерс автор того письма, разве не так?

– Да, но…

– Вы думали, что он признался в этом?

– Да, но…

– И вы считали, что шантажистом был лорд Роберт Госпелл? С того самого дня, когда он сидел позади вас на концерте?

– Значит, это был все-таки лорд Роберт Госпелл! – Она резко вскинула голову, на лице ее появилось выражение злорадства.

– Нет, – сказал Аллейн, – вы ошибаетесь. Лорд Роберт не был шантажистом.

– Был. Я знаю, что был. Думаете, я не заметила прошлой ночью, как он наблюдал за нами? Почему он спрашивал у меня о Морисе? Почему Морис предупреждал меня на его счет?

– Это капитан Уизерс предположил, что шантажистом был лорд Роберт? – Аллейн не сумел скрыть ледяного отвращения, прозвучавшего в его голосе. Должно быть, она это почувствовала, потому что воскликнула:

– Почему вы так о нем говорите? Я имею в виду капитана Уизерса. Вы не имеете права оскорблять его!

«Бог мой, до чего тупа», – подумал Аллейн, а вслух произнес:

– А разве я его чем-то оскорбил? Если так, то я сильно превысил свои полномочия. Миссис Холкат-Хэккет, когда вы обнаружили пропажу письма?

– Около шести месяцев назад. После вечеринки с шарадами, которую я устраивала.

– Где вы хранили это письмо?

– В шкатулке на моем туалетном столике.

– Шкатулка была заперта?

– Да. Но ключ я иногда оставляла вместе с остальными ключами в ящике туалетного столика.

– Вы не заподозрили свою горничную?

– Нет. Я не могу ее подозревать. Она моя бывшая костюмерша и находится при мне уже пятнадцать лет. Я уверена, что она этого не делала.

– У вас есть какие-либо подозрения по поводу того, кто бы мог это сделать?

– Не могу даже представить. Единственное – во время вечеринки мою комнату использовали в качестве буфетной, и там все время толпился народ.

– Какой народ?

– Люди Даймитри, ресторатора. Но Даймитри сам все время следил за ними. Я не думаю, чтобы у них была возможность выкрасть письмо.

– Понятно, – сказал Аллейн.

Он посмотрел на нее и увидел, что она наблюдает за ним, и на этот раз в ее взгляде появилось кое-что новое. Аллейну за свою жизнь довелось допрашивать не одну такую миссис Холкат-Хэккет. Он знал, что при общении с подобными женщинами у него есть дополнительное оружие, к которому он не хотел прибегать, но которое тем не менее всегда действовало безотказно. Это было оружие пола. Он с глубочайшим отвращением заметил, что к тому страху, который она испытывает перед ним, примешивается какое-то приятное волнение, и неумолимая логика заставила его почувствовать себя так, словно она поставила его на одну доску со своим любовником.

– Давайте проясним ситуацию, – сказал он. – В ваших собственных интересах я хотел бы сообщить, что мы уже собрали довольно обширную информацию. Лорд Роберт помогал нам в решении этой проблемы и оставил кое-какие записи. Из них и из того, что мы успели выяснить самостоятельно, складывается довольно определенная картина. В вашем случае предметом шантажа явились ваши отношения с капитаном Уизерсом. Следуя нашему совету, вы выполнили данные вам в письме инструкции и оставили свою сумочку за подлокотником дивана в Констанс-стрит-холле. Сумочку взяли. Поскольку лорд Роберт специально сел рядом с вами и поскольку капитан Уизерс, как вы сами нам сказали, предупреждал вас по поводу него, вы пришли к заключению, что это лорд Роберт взял сумочку и, следовательно, являлся шантажистом. Почему вы не сообщили в полицию, как мы с вами договаривались, обо всем, что произошло на концерте? Вы же согласились на это. Или вам посоветовали больше не иметь дела с Ярдом?

– Да.

– Кто, капитан Уизерс? Ясно. И это снова возвращает нас к вчерашней ночи. Вы сказали, что заметили, как лорд Роберт наблюдал за вами во время бала. Я должен еще раз спросить вас, согласился ли капитан Уизерс с вашей теорией, что шантажистом был лорд Роберт?

– Он… он просто предупредил меня, чтобы я была поосторожнее с лордом Робертом.

– И несмотря на эти письма и довольно крупные суммы денег, которые требовал у вас шантажист, вы все-таки считали благоразумным продолжать дружбу с капитаном Уизерсом?

– Мы… не было ничего, что бы… я имела в виду…

– Что вы имели в виду? – сурово спросил Аллейн.

Она облизнула губы. Снова он заметил в ее глазах раболепную покорность и подумал, что из всех черт, встречающихся у стареющих женщин, эта была самой неприятной и жалкой.

– Наша дружба отчасти носит деловой характер, – сказала она.

– Деловой? – недоуменно повторил Аллейн.

– Да. Видите ли, Морис – капитан Уизерс – любезно предложил помогать мне советами в вопросах помещения денег, и… я хочу сказать, как раз сейчас капитан Уизерс собирается открыть небольшое дело, в котором у меня тоже есть интерес, и, естественно, мне хотелось бы предварительно обговорить с ним все детали, поэтому – вы понимаете?

– Да, – мягко сказал Аллейн, – я понимаю. Под этим небольшим делом вы, конечно, подразумеваете клуб в Ледерхеде, не так ли?

– Да, но…

– А теперь, – быстро произнес Аллейн, – вернемся к прошлой ночи. Кажется, лорд Роберт предложил проводить вас домой? Вы либо отказались, либо уклонились от ответа. Вы отправились домой одна?

Она могла бы с таким же успехом прямо спросить у него, как много ему известно, потому что этот вопрос был буквально написан у нее на лице. Он поблагодарил свою счастливую звезду за то, что потрудился поднять такой шум вокруг отключенного телефона Уизерса. Очевидно, Уизерс не стал звонить ей, чтобы согласовать показания. Испугался, что его телефон прослушивается, удовлетворенно подумал Аллейн и рискнул сделать следующее предположение:

– После бала вы снова встретились с капитаном Уизерсом, разве не так?

– Почему вы так решили?

– У меня для этого есть все основания. Машина капитана Уизерса была припаркована в соседнем переулке. Как долго вы сидели в машине, поджидая его?

– Я не сказала, что сидела в его машине.

– В таком случае, если капитан Уизерс утверждает, что прошлой ночью после бала он в сопровождении дамы отправился в «Матадор», я должен заключить, что этой дамой были не вы?

– Капитан Уизерс хочет оградить меня от неприятностей. Он очень внимателен.

– Неужели вы не понимаете, – сказал Аллейн, – что в ваших же интересах доказать, что вы оба сели в машину и уехали в «Матадор» прошлой ночью?

– Почему? Я вовсе не хочу, чтобы говорили…

– Миссис Холкат-Хэккет, – перебил ее Аллейн, – вы хотите, чтобы у вас с капитаном Уизерсом было алиби, или не хотите?

Она начала хватать ртом воздух, словно рыба, вытащенная на сушу, потом дико посмотрела на Фокса и ударилась в слезы.

Фокс поднялся, с тяжеловесным тактом отошел в дальний конец комнаты и принялся рассматривать фотографии лошадей на стене. Аллейн ждал, пока наманикюренные пальцы судорожно рылись в элегантной сумочке. И вот показался кружевной уголок носового платка, украшенный монограммой. Миссис Холкат-Хэккет судорожно дернула за него. Что-то с грохотом упало на пол. Аллейн наклонился и поднял вещицу, которую она уронила.

Это был золотой портсигар с вделанным в крышку медальоном, окруженным бриллиантами.

20. Роуз Бирнбаум

Миссис Холкат-Хэккет принялась с таким видом прижимать носовой платок к глазам, словно он был сделан из промокательной бумаги.

– Вы пугаете меня, – пробормотала она. – Я просто в отчаянии.

Аллейн задумчиво вертел в руках портсигар.

– Но у вас нет оснований приходить в ужас, совсем никаких оснований. Неужели вы не видите, что если сможете представить мне доказательства, что вы с капитаном Уизерсом прямо из Марсдон-Хауса поехали в «Матадор», это сразу же избавит вас от всяких подозрений в причастности к смерти лорда Роберта?

Он сделал паузу. Она принялась раскачиваться взад-вперед, ударяя друг о друга кулаками и поворачивая голову из стороны в сторону, словно автомат.

– Я не могу. Я просто не могу. Я больше не скажу ни слова. Ни единого слова. Это ужасно. Я больше ничего не скажу.

– Ну, хорошо, хорошо, – сказал Аллейн, немного смягчившись. – Не нужно ничего говорить. Я все узнаю из других источников. У вас изумительный портсигар. Медальон очень старый, я полагаю, времен итальянского Возрождения. Исключительная работа. Не удивлюсь, если автором этой тончайшей резьбы был сам Бенвенуто. Вам не известна история этого медальона?

– Нет. Он каким-то образом попал в руки к Морису, и тот вделал его в портсигар. Я без ума от старинных вещей, – всхлипнув, сказала миссис Холкат-Хэккет, – просто без ума.

Аллейн открыл крышку. Внутри было выгравировано: «Е. от М. У.». Он закрыл портсигар, но не спешил вернуть.

– Не потеряйте его, миссис Холкат-Хэккет. Этот медальон может украсить собой любую коллекцию. Вы не боитесь носить его при себе?

Казалось, его интерес помог ей взять себя в руки. Еще раз промокнув глаза, она сказала:

– Я так рассеянна. Может быть, мне и правда не следует носить его с собой. Только вчера ночью я едва не забыла его.

– Да? Где именно?

Не успел он задать вопрос, как на ее лице снова отразился ужас.

– Где-то во время бала.

– Случайно, не в зеленой гостиной наверху?

– Я… да… по-моему, именно там.

– Когда это произошло?

– Я не знаю.

– Разве вы не сидели в этой комнате с капитаном Уизерсом во время ужина?

– Да. Почему бы и нет? Почему я не могла сидеть там? – Она нервно скомкала в руках платок и спросила: – Откуда вы об этом знаете? Мой муж… я не… он что, установил за мной слежку?

– Я ничего подобного не имел в виду. Просто мне совершенно случайно стало известно, что вы находились в этой комнате незадолго до часу ночи. Вы говорите, что забыли там свой портсигар. А теперь постарайтесь вспомнить, что вы сделали, когда вышли из гостиной?

– Я отправилась в дамский гардероб, чтобы немного привести себя в порядок. Когда я открыла сумочку, я сразу же заметила, что портсигара там нет.

– Хорошо. Пока вы шли из зеленой гостиной по направлению к дамскому гардеробу, который находился через дверь от нее, вы, случайно, не заметили на галерее лорда Роберта? Только, пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Я просто хочу знать, видели ли вы его.

– Он поднимался по лестнице, – сказала она уже более спокойным голосом.

– Прекрасно. Находясь в гардеробе, вы не слышали, как звякнул телефон, когда кто-то поднял трубку?

– Да. Сейчас, когда вы сказали об этом, я вспомнила, что слышала.

– Когда вы вышли из гардероба, вы вернулись за своим портсигаром?

– Нет. Нет, я не возвращалась.

– Почему?

– Почему? Потому, что забыла про него.

– Снова забыли?!

– Не то чтобы забыла, просто я шла по галерее, а в другой гостиной, ближе к лестнице, сидел Морис и ждал меня. Я вошла в гостиную и тут вспомнила про портсигар, и он сам сходил за ним.

– К тому моменту звонивший уже повесил трубку? – спросил Аллейн.

– Не знаю.

– А кто-нибудь еще был на галерее?

– По-моему, нет.

– Там, случайно, не было невысокой и довольно неприметной дамы, которая сидела в одиночестве?

– Нет. Я не видела никого на галерее. В гостиной был Дональд Поттер.

– Капитан Уизерс долго отсутствовал?

– Не думаю, – нервно сказала она. – Я не помню. Я разговаривала с Дональдом, потом мы все вместе пошли вниз.

– Капитан Уизерс не говорил, был ли его кто-нибудь в зеленой гостиной, когда он вошел туда?

– Нет, он ничего не говорил об этом.

– Вы не позволите мне оставить этот портсигар у себя на двадцать четыре часа?

– Почему? Зачем он вам понадобился?

Аллейн заколебался и в конце концов сказал:

– Я хочу выяснить, узнает ли его кто-нибудь еще. Вы доверите его мне?

– Хорошо, – ответила она. – Я не могу отказаться, не так ли?

– Я буду очень осторожен с ним, – заверил ее Аллейн. Он опустил портсигар в карман и повернулся к Фоксу, по-прежнему стоявшему в дальнем конце комнаты. В руке Фокс держал открытую записную книжку.

– Я полагаю, это все? – спросил Аллейн. – Мы ничего не упустили, как, по-вашему, Фокс?

– Не думаю, сэр.

– В таком случае, не смеем больше вас задерживать, миссис Холкат-Хэккет, – сказал Аллейн, вставая. Она тоже поднялась с кресла, и он заметил в ее глазах вопрос. – Вы хотите что-то добавить к тому, что уже сказали? – поинтересовался он.

– Нет. Но несколько минут назад вы сказали, что все равно узнаете то, о чем меня спрашивали. Вы упомянули о других источниках.

– А, вы имеете в виду, что я интересовался, поехали ли вы с капитаном Уизерсом из Марсдон-Хауса в «Матадор» и сколько времени там пробыли? – оживленно отозвался Аллейн. – Да, мы обратимся к швейцару и администратору в «Матадоре». Они, наверное, смогут нам помочь.

– Мой Бог, вы не должны этого делать!

– Почему же нет?

– Вы не можете так поступить! Бога ради, скажите, что не сделаете этого! Бога ради…

Ее голос поднялся почти до истеричного крика. Фокс тяжело вздохнул и бросил на Аллейна взгляд, исполненный стоического терпения. Дверь в библиотеку открылась, и миссис Холкат-Хэккет мгновенно замолчала.

В комнату вошла некрасивая девушка, которая, судя по одежде, собиралась на прогулку.

– О, простите, – сказала она. – Я не знала…

Миссис Холкат-Хэккет с затравленным видом огляделась по сторонам и вылетела из комнаты со скоростью, которую только была способна развить в своих туфлях на высоких каблуках.

Дверь с шумом захлопнулась за ней.

Некрасивая девушка, безукоризненно одетая, причесанная и подкрашенная, перевела взгляд с Аллейна на Фокса.

– Простите, – нервно повторила она. – Боюсь, мне не следовало входить. Может быть, мне пойти за ней и узнать, не могу ли я что-нибудь сделать для нее?

– На вашем месте я не стал бы этого делать, – сказал Аллейн. – Миссис Холкат-Хэккет очень расстроена вчерашним трагическим происшествием и, я думаю, предпочтет побыть одна. Вы мисс Бирнбаум?

– Да. А вы детективы, не так ли?

– Совершенно верно. Мое имя Аллейн, а это мистер Фокс.

– О, очень приятно, – поспешно сказала мисс Бирнбаум. Она немного поколебалась, а потом протянула им руку и с сомнением взглянула в лицо Аллейну. Он почувствовал, как ее холодные пальчики сильнее вцепились в его руку, словно у испуганного ребенка.

– Надо полагать, вас все это тоже очень расстроило, не правда ли?

– Да, – послушно ответила она. – Это ужасно. – Она сплела пальцы рук. – Лорд Роберт был очень хороший человек, правда? Он был так добр ко мне.

– Я надеюсь, что ваш зуб почти прошел, – сказал Аллейн.

Она посмотрела на свои руки, потом подняла голову.

– Он у меня и не болел, – заявила она.

– Не болел?

– Нет. Просто я хотела уехать домой. Я ненавижу выезжать в свет! – добавила мисс Бирнбаум с неожиданной силой. – Я всегда знала, что так и будет!

– Какая незадача! Зачем же вы это делаете?

– Потому, что моя мама заплатила миссис Хэккет, я хочу сказать, миссис Холкат-Хэккет, пятьсот фунтов за то, что она будет вывозить меня, – ответила мисс Бирнбаум с обезоруживающей откровенностью.

– Эй! – воскликнул Аллейн. – Вам не кажется, что вы выдаете коммерческую тайну?

– Вы никому не расскажете, что я проболталась вам, правда? Я до сих пор никому не говорила об этом. Ни одной живой душе! Но вы почему-то внушаете мне доверие. К тому же я сыта всем этим по горло. Я совершенно не гожусь для светской жизни. Господи, какое облегчение выговориться!

– А чем бы вы хотели заниматься?

– Я хотела бы учиться живописи. Мой дедушка был художником, его звали Джозеф Бирнбаум. Вы когда-нибудь слышали о нем?

– По-моему, слышал. Это не он написал «Еврейскую субботу»?

– Точно. Он был еврей, естественно. И я еврейка. Моя мама нет, а я еврейка. Это еще одна из тех вещей, о которых я не должна говорить. Мне всего шестнадцать лет. Вы решили, что я старше?

– В общем-то, да.

– Это потому, что я еврейка, – объяснила мисс Бирнбаум. – Они обычно быстрее взрослеют. Что ж, наверное, я не должна вас задерживать.

– А я хотел бы задержать вас на минутку, если не возражаете.

– Ну что ж, тогда все в порядке, – сказала мисс Бирнбаум и села. – Я полагаю, миссис Холкат-Хэккет не вернется?

– Не думаю.

– Я ничего не имею против генерала. Он, конечно, глупый, но довольно добрый. Но я панически боюсь миссис Холкат-Хэккет. Я такая неудачница, и она ненавидит меня за это.

– Вы уверены, что вы неудачница?

– О, совершенно. Прошлой ночью только четверо пригласили меня танцевать. Лорд Роберт, когда я только что приехала, потом еще какой-то толстяк, потом генерал и сэр Герберт Каррадос. – Она отвернулась, и губы у нее задрожали. – Я старалась сделать вид, что я выше всего этого, – сказала она, – но у меня не получилось. Я ужасно переживала. Если бы я могла бросить все и заняться рисованием, все это не имело бы значения. Но когда ты во что-то ввязался и терпишь неудачу, это ужасно. Вот я и придумала, что у меня заболел зуб. Должна признаться, мне самой странно, что я все это вам рассказываю.

– Генерал отвез вас домой?

– Да. Он действительно был очень добр. И он велел горничной миссис Холкат-Хэккет, которую я терпеть не могу, чтобы она дала мне гвоздичного масла и «Оувалтина» [35]35
  Фирменное название порошка для приготовления питательного шоколадно-молочного напитка компании «Уондер лимитед».


[Закрыть]. Но она-то знала, что я притворяюсь.

– Вы сразу отправились спать?

– Нет. Я долго думала, что бы такое написать маме, чтобы она позволила мне бросить эту затею. А потом старалась переключиться на какую-нибудь другую тему, но в голове все время всплывали все мои неудачные выезды на вечера и на балы.

– Вы слышали, когда вернулись остальные?

– Я слышала, как приехала миссис Холкат-Хэккет. Было ужасно поздно. Она прошла мимо моей двери, и алмазные пряжки на ее туфлях при каждом шаге позвякивали. Я слышала, как часы пробили четыре раза. А генерал вернулся на бал после того, как привез меня домой?

– По-моему, он выходил из дому.

– Тогда, значит, это его шаги я слышала в коридоре в четверть четвертого. Я слушала, как часы били каждые пятнадцать минут, с часу и до шести утра, а потом заснула. К тому времени было уже совсем светло.

– Да.

Аллейн прошелся взад-вперед по комнате.

– Вы знакомы с Агатой Трой? – спросил он.

– Художницей? Она была там вчера ночью. Мне ужасно хотелось, чтобы меня кто-нибудь представил, но мне было неприятно просить. Мне кажется, она самый лучший художник в Англии из ныне здравствующих. Как, по-вашему?

– Да, пожалуй, я с вами соглашусь. Вы знаете, она берет учеников.

– Да? Наверное, одних только гениев?

– Мне кажется, тех, которые уже имеют какую-то начальную подготовку.

– Интересно, если мне дадут пройти начальную подготовку, она согласится взять меня?

– А вы думаете, из вас выйдет толк? – спросил Аллейн.

– Я уверена, что смогу рисовать. Но я сомневаюсь насчет масла и акварели. Я вижу все в линиях. Послушайте!

– Да?

– Как вы думаете, все это как-нибудь отразится на этой дурацкой затее с моим выездом в свет? Может, она заболеет? Последнее время я только об этом и думаю. Она просто чертовски злобная.

– Не говорите «она» и не говорите «чертовски». Первое вульгарно, а для второго вы еще слишком молоды.

Мисс Бирнбаум ответила ему довольной улыбкой.

– Во всяком случае, это то, что я думаю, – сказала она. – И при этом ее даже нельзя назвать добропорядочной. Вы знаете этого типа Уизерса?

– Да.

– Он ее любовник. И не притворяйтесь, что я вас шокировала. Я написала матери об этом. Я надеялась, что хоть это ее чуть-чуть встряхнет. Отец написал мне и спросил, не зовут ли его, случайно, Морис и не похож ли он на свинью – между прочим, это ужасно оскорбительно, – и если это так, я должна немедленно покинуть этот дом. Мне нравится мой отец. Но мама сказала, что если он друг миссис Холкат-Хэккет, значит, он вполне порядочный человек. Мне это показалось ужасно смешным. Единственная смешная вещь во всем этом. Потому что я не думаю, что очень весело бояться и собственного любовника, и собственного мужа. Как вы считаете?

Аллейн потер лоб и уставился на мисс Бирнбаум.

– Послушайте, – сказал он, – вы сообщаете нам немало всякой информации. А здесь присутствует мистер Фокс с блокнотом. Вас это не беспокоит?

Смуглое лицо вспыхнуло, словно внутри нее полыхал огонь. В уголках губ обозначились резкие складки.

– Вы хотите сказать, что у нее могут быть неприятности? Хочется верить. Я ненавижу ее. Она гадкая женщина. Она может убить любого, кто будет стоять у нее на пути. Ей не раз хотелось бы убить меня. Она говорит мне такие обидные вещи, от которых внутри все холодеет: «Детка, ну что я могу для вас сделать, если вы лишь таращите глаза, как рыба, и от вас не добьешься ни слова?», «Бог мой, за что мне такое наказание?», «Бедное дитя, полагаю, вы ничего не можете поделать с тем, как вы выглядите, но вы, по крайней мере, можете сделать над собой усилие и постараться разговаривать так, чтобы от вас не разило Сохо [36]36
  Район в центральной части Лондона, средоточие увеселительных заведений, часто сомнительного характера.


[Закрыть]за версту». И потом передразнивает мой голос. Вчера она сказала мне, что кое в чем немцев можно понять, и спросила, нет ли у меня родственниц среди беженцев, потому что она слышала, будто многие англичане берут их в горничные. Я надеюсь, что это она убийца. Я надеюсь, что вы ее выведете на чистую воду и ей накинут веревку на старую морщинистую шею и повесят ее!

Мягкий, приглушенный голос смолк. Мисс Бирнбаум слегка дрожала, над верхней губой у нее выступили капельки пота.

Аллейн поморщился, потер лоб и сказал:

– Ну что, вы почувствовали себя лучше?

– Да.

– Злопамятный маленький чертенок! Неужели вы не можете стать выше всего этого и рассматривать происходящее как очень неприятный эпизод, который скоро закончится? Вы не пробовали рисовать, чтобы спустить пар?

– Я нарисовала карикатуру на нее. Когда я уеду из этого дома, я пошлю ее ей, если она к тому времени еще не будет за решеткой.

– Вы знакомы с Сарой Аллейн?

– Она одна из тех, кто пользуется успехом. Да, я ее знаю.

– Она вам нравится?

– Ничего. По крайней мере, она помнит, кто я такая, когда мы встречаемся.

Аллейн решил на время оставить разговор о своей племяннице.

– Ну что ж, – сказал он, – осмелюсь предположить, что ваше избавление наступит раньше, чем вы думаете. А сейчас мне нужно уходить. Надеюсь, мы еще встретимся.

– Я тоже. Полагаю, вы думаете, что я просто ужасна.

– Совершенно верно. Убедите себя, что все окружающие ненавидят вас, и вы всегда будете счастливы.

Мисс Бирнбаум улыбнулась.

– Вам, наверное, кажется, что вы очень умный? – спросила она. – До свидания.

Они дружески пожали друг другу руки, и она проводила их до выхода. Последнее, что запомнил Аллейн, – это темная, коренастая, агрессивная фигурка на фоне сдержанных, элегантных полутонов.