Текст книги "Смерть после бала"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

13. Даймитри ранит руку

В своем кабинете в Скотланд-Ярде Аллейн застал мирно беседующих наедине Фокса и Даймитри. Фокс церемонно представил их друг другу.

– Это мистер Даймитри. Старший инспектор Аллейн, который ведет дело.

– Вот как? – произнес Даймитри с легким поклоном. – Мне кажется, мы уже встречались.

– А я только что из вашего дома, мистер Даймитри, – сказал Аллейн. – Я был в тех краях и решил избавить вас от необходимости самому приезжать в Ярд. К сожалению, опоздал. Я поговорил с вашим слугой, задал ему несколько вопросов. Он был весьма любезен и очень мне помог.

Он приятно улыбался Даймитри и думал: «Выглядит недовольным. Не очень хорошая форма головы. Все кажется слегка зауженным. Немного подобострастный вид. Однако далеко не глуп. Дорогая одежда, странные руки, напомаженные волосы. Мед и цветы. Низко посаженные уши практически без мочек. Глаза слишком близко поставлены. Монокль, подозреваю, с простым стеклом. Ямочки около ноздрей. Вставные зубы. Скользкий тип».

Даймитри сказал:

– Ваш коллега уже звонил моему слуге, мистер Аллейн.

– Да, – подтвердил Фокс. – Я просто хотел уточнить, в какое время мистер Даймитри уехал вчера домой. Я как раз объяснял, сэр, что мы понимаем, как не хочется мистеру Даймитри лишний раз фигурировать в этом деле.

– В моей ситуации, инспектор, излишняя огласка весьма нежелательна, – сказал Даймитри. – Я упорно работал целых семь лет, чтобы достичь своего нынешнего положения. Вы понимаете, у меня избранная клиентура. Самая избранная. Для процветания моей фирмы необходимо, чтобы клиенты полностью доверяли моей скромности и умению молчать. Совершенно необходимо. В моем положении человек видит и слышит очень многое.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Аллейн, пристально глядя на него. – В том числе и такие вещи, которые менее скромный и щепетильный человек может легко использовать в корыстных целях.

– Вы говорите ужасные вещи, мистер Аллейн. Порядочному человеку никогда даже не придет в голову такая гнусная мысль. Повторяю, в моем деле следует соблюдать особую осторожность и осмотрительность.

– Как и в нашем. Я не буду просить вас рассказывать нам подробности каких-нибудь скандальных историй. Ограничимся лишь простыми фактами. Например, вашими действиями.

– Моими? – спросил Даймитри, удивленно приподнимая брови.

– Да, пожалуйста. Мы хотим получить более подробную информацию, касающуюся маленькой зеленой гостиной, находящейся в конце галереи верхнего этажа в Марсдон-Хаусе. Та комната, в которой стоит телефон. Вы знаете, о какой комнате я говорю?

– Конечно. – Цепкий взгляд затуманился, губы сжались в узкую полоску.

– Вы входили в эту комнату?

– Неоднократно. Я постоянно проверяю все комнаты, это входит в мои обязанности.

– Время, которое нас интересует, – примерно час ночи. Большинство гостей леди Каррадос в этот момент ужинали. Капитан Морис Уизерс и мистер Дональд Поттер находились на верхней галерее. Там же был и ваш слуга, Франсуа. Вспомните, пожалуйста, вы не поднимались в это время наверх?

Даймитри развел руками.

– Мне очень жаль, но, боюсь, не смогу вспомнить.

Он вынул свой монокль и стал вертеть его между пальцами левой руки.

– Позвольте мне помочь вам. Как мне сообщили, приблизительно в это время вы вернули леди Каррадос забытую сумочку. Один из гостей запомнил, как вы отдавали ее. Где вы нашли эту сумочку? Может быть, это поможет вам вспомнить.

Даймитри неожиданно засунул руки в карманы. Аллейн чувствовал, что этот жест не характерен для него. Он мог видеть, как левая рука в кармане продолжала нервно теребить монокль.

– Совершенно верно. Мне кажется, что сумочка была именно в той комнате, о которой шла речь. Я предельно требователен в этом отношении. Моим служащим не позволяется трогать никакие сумочки, оставленные в комнатах. Вы не поверите, мистер Аллейн, до чего рассеянны многие дамы, особенно когда дело касается их сумочек. Я всегда сам возвращаю забытые вещи владельцам. Таким образом, – напыщенно произнес он, – я беру на себя полную ответственность.

– Это может оказаться слишком большой ответственностью. Итак, сумочка была в зеленой комнате. Кто-нибудь еще был там в это время?

– Мой слуга Франсуа. Надеюсь, из сумочки ничего не пропало? – с встревоженным видом спросил Даймитри. – Я просил ее светлость при мне проверить содержимое.

– Ее светлость не предъявляла никаких жалоб, – ответил Аллейн.

– Вы меня успокоили. На мгновение мне показалось… да нет, все в порядке.

– Меня интересует вот что, – продолжал Аллейн. – Примерно в час ночи лорд Роберт звонил по телефону из этой зеленой комнаты. Чтобы с самого начала внести ясность, должен сказать, что получил эту информацию не от вашего слуги, мистер Даймитри. Я думаю, что в это время он находился внизу. Мне также сообщили, что вы в это время были на верхнем этаже. Возможно, это было вскоре после того, как вы обнаружили и забрали сумочку леди Каррадос.

– Если я и был там, я ничего не видел, – поспешно ответил Даймитри. – Вас ввели в заблуждение. Я не видел лорда Роберта на галерее. Я вообще не видел его до того момента, когда он собрался уходить.

– Вы видели его перед уходом?

– Да. Он интересовался, не знаю ли я, где миссис Холкат-Хэккет. Я сказал его светлости, что она уже уехала.

– Этот разговор происходил в холле?

– Да.

– Вы видели, как лорд Роберт покидал дом?

Последовала довольно продолжительная пауза, затем Даймитри произнес:

– Я уже объяснял это вашему коллеге. После того как я поговорил с его светлостью, отправился в бар. Некоторое время я находился там, разговаривая с сэром Гербертом Каррадосом.

Аллейн достал из своей записной книжки лист бумаги и протянул его Даймитри.

– Это список, в каком порядке разъезжались последние гости. Мы собрали эту информацию из разных источников. Нам очень сильно помогла ваша беседа с мистером Фоксом сегодня утром. Взгляните, пожалуйста.

Даймитри принялся изучать список.

– Все совершенно верно, насколько я могу судить, вплоть до того времени, когда я ушел из холла.

– Я полагаю, вы видели, что произошло между лордом Робертом и его племянником, мистером Дональдом Поттером, у подножия лестницы?

– Нельзя сказать, что там что-то произошло. Они не разговаривали.

– У вас не сложилось впечатления, что они стремятся избежать друг друга?

– Мистер Аллейн, мы уже обсудили с вами необходимость быть осторожными. Конечно, я понимаю, что в данном случае вопрос очень серьезный. Да. У меня сложилось именно такое впечатление.

– Хорошо. Перед тем как уйти в бар, вы заметили, что миссис Холкат-Хэккет, капитан Уизерс, мистер Поттер и сэр Даниэль Дэвидсон покинули дом поодиночке и именно в этой последовательности, не так ли?

– Да.

– Вы знакомы с капитаном Уизерсом?

– Вы хотите знать, не пользовался ли он услугами моей фирмы? Нет. Я подозреваю, что он не устраивает приемов.

– Кто первым ушел из бара, вы или сэр Герберт?

– Я действительно не помню. Я не так долго пробыл в баре.

– Куда вы направились потом?

– Я уже едва держался на ногах. Я проверил, все ли мои люди были на своих местах, а потом слуга принес мне легкий ужин к дворецкому в буфетную, которую я использовал под свой офис.

– Сколько времени прошло с момента ухода лорда Роберта?

– Я не знаю. Не очень много.

– Франсуа оставался с вами в буфетной?

– Конечно, нет.

– Кто-нибудь входил, пока вы были там?

– Не помню.

– Если, по зрелом размышлении, вы вспомните какого-нибудь свидетеля вашего одинокого ужина, вы поможете нам в нашей работе и избавите себя от дальнейших неприятностей.

– Я не понимаю вас. Вы что, хотите установить мое алиби на момент этого чрезвычайно прискорбного происшествия? По-моему, совершенно очевидно, что я не мог одновременно находиться в такси с лордом Робертом Госпеллом и в буфете Марсдон-Хауса.

– Почему вы решили, что преступление было совершено именно в тот короткий интервал времени, пока вы были в буфете?

– Тогда или позже, это одно и то же. И все же я попытаюсь помочь вам, инспектор. Я попробую вспомнить, не видел ли кто меня в комнате дворецкого.

– Благодарю вас. Насколько мне известно, вы были на концерте Сирмионского квартета в Констанс-стрит-холле 3 июня?

Вслед за этим вопросом Аллейна в комнате установилась глубокая тишина, которую нарушало лишь тиканье настольных часов. Неожиданно Аллейна посетила странная мысль. Ему стало казаться, что в комнате находятся четверо часов: Фокс, Даймитри, он сам и этот маленький пульсирующий механизм, стоящий на письменном столе.

Наконец Даймитри ответил:

– Да, я был на этом концерте. Я очень люблю музыку Баха.

– Вы, случайно, не видели там лорда Роберта?

Казалось, что крышка тех часов, которыми был Даймитри, неожиданно поднялась, и взору открылся лихорадочно работающий мозг. Должен он сказать да? Или нет?

– Я пытаюсь вспомнить. Мне кажется, я действительно припоминаю, что его светлость тоже был там.

– Вы совершенно правы, Даймитри. Он сидел недалеко от вас.

– Я мало обращаю внимания на окружающих, когда слушаю прекрасную музыку.

– Вы вернули сумочку миссис Холкат-Хэккет?

У Даймитри вырвалось резкое восклицание. Карандаш Фокса резко дернулся, проведя черту через всю записную книжку. Даймитри вытащил левую руку из кармана и уставился на свои пальцы. Три капельки крови упали на его полосатые брюки.

– У вас рука в крови, мистер Даймитри, – заметил Аллейн.

– Я сломал свой монокль, – сказал Даймитри.

– Вы сильно порезались? Фокс, моя аптечка в шкафу. По-моему, там есть вата и пластырь.

– Не нужно, – сказал Даймитри. – Ничего страшного.

Он обмотал свой тонкий шелковый носовой платок вокруг пальцев и прижал их к груди. Его лицо было белым, как мел.

– Вид крови всегда крайне неприятно действует на меня, – пояснил он.

– Я настаиваю, чтобы вы позволили мне перебинтовать вам руку, – сказал Аллейн.

Даймитри ничего не ответил. Фокс принес йод, вату и пластырь. Аллейн размотал платок. Два пальца были порезаны и сильно кровоточили. Пока Аллейн обрабатывал рану, Даймитри сидел с закрытыми глазами. Его рука была холодной и влажной.

– Ну вот, – наконец произнес Аллейн. – А сверху еще обмотаем платком, чтобы не было видно кровавых пятен, которые вас так расстраивают. Вы очень побледнели, мистер Даймитри. Не хотите немного коньяку?

– Нет. Нет, благодарю вас.

– Как вы себя чувствуете?

– Мне немного нехорошо. Прошу простить меня, но, пожалуй, мне лучше уйти.

– Конечно. Когда вы ответите на мой последний вопрос. Так вы все-таки вернули сумочку миссис Холкат-Хэккет?

– Я не вполне вас понимаю. Мы говорили о сумочке леди Каррадос.

– А сейчас мы говорим о сумочке миссис Холкат-Хэккет, которую вы взяли из-за подлокотника дивана на концерте Сирмионского квартета. Вы будете отрицать, что взяли ее?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор. На все дальнейшие вопросы я буду отвечать лишь в присутствии моего адвоката. Это мое последнее слово.

Он поднялся со своего места, Аллейн и Фокс следом за ним.

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Нам придется встретиться еще раз, мистер Даймитри, а потом еще раз и, осмелюсь предположить, еще. Фокс, вы не проводите мистера Даймитри?

Когда дверь за ними закрылась, Аллейн снял трубку внутреннего телефона.

– Мой посетитель уходит. Вероятнее всего, он возьмет такси. Кто следит за ним?

– Андерсон должен сменить Кэрви, сэр.

– Скажите ему, чтобы доложил, как только у него будет возможность. Но пусть не рискует. Это очень важно.

– Хорошо, мистер Аллейн.

Аллейн стал ждать возвращения Фокса. Тот вошел в комнату, улыбаясь до ушей.

– Просто удовольствие посмотреть, как его вышибли из седла, мистер Аллейн. Он не может понять, где находится – в Мейфэр, Сохо или Уондзуорте [16]16
  Самая большая в Англии тюрьма, в ней содержат преимущественно рецидивистов.


[Закрыть].

– Нам придется немало поработать, прежде чем он окажется в Уондзуорте. Как вы сможете уговорить женщину вроде миссис Холкат-Хэккет подать в суд на человека, который ее шантажирует? Да никогда в жизни она не пойдет на это, если только…

– Если что?

– Если альтернатива будет еще более ужасной. Кажется ли вам возможным, Фокс, что Даймитри заказал себе немного икры и шампанского, решив угоститься за счет сэра Герберта, что Франсуа, принеся ему поднос с ужином в буфетную, удалился, а Даймитри, быстренько прихватив где-то пальто и цилиндр, выскочил через черный ход на улицу как раз вовремя, чтобы перехватить в тумане лорда Роберта, нахально напроситься к нему в попутчики и укатить вместе с ним на такси? Способны ли вы проглотить весь этот бред, а вдобавок открыть пошире свои огромные челюсти и заглотить еще одну идею – что Даймитри, совершив убийство и разыграв последующий спектакль с переодеванием, вернулся в Марсдон-Хаус и уселся ужинать, как ни в чем не бывало, и никто ничего не заметил?

– Когда вы так говорите, сэр, это действительно выглядит нелепо. Но тем не менее мы все равно не знаем, насколько все это невыполнимо.

– Вы правы, этого мы не знаем. К тому же он как раз подходящего роста. У меня такое чувство, Фокс, что Даймитри ведет эту игру с шантажом не в одиночку. Но нам чувствовать не позволяется, поэтому пока оставим это. Если в этом участвует еще какой-нибудь негодяй, они непременно попытаются вступить в контакт. Нам нужно проследить за этим. Сколько времени? Час? В два мне нужно быть у сэра Даниэля, а до этого мне необходимо встретиться с помощником комиссара полиции. Идете со мной?

– Мне немного нужно поработать с документами по делу. К тому же в любую минуту может позвонить наш человек из Ледерхеда. А вы, мистер Аллейн, лучше идите пообедайте. Когда вы ели в последний раз?

– Не знаю. Послушайте…

– Вы сегодня завтракали? – спросил Фокс, надев очки и открыв папку.

– Бог мой, Фокс, я не кисейная барышня.

– Это не обычное дело, сэр. Вы можете говорить, что угодно, но оно касается вас лично. И не будет никакого проку, если вы будете изнурять себя.

Фокс взглянул на Аллейна поверх очков, послюнявил палец и перевернул страницу.

– О Боже! – простонал Аллейн. – Когда в ход пущена машина правосудия, как-то легче забыть о человеческом факторе. Если бы я только не общался с ним так часто. Он был похож на ребенка, Фокс. На маленького, обиженного ребенка.

– Да, – сказал Фокс. – Скверное дело, даже если отбросить в сторону личные переживания. Если вы прямо сейчас сходите к помощнику комиссара полиции, я чуть позже присоединюсь к вам, чтобы пообедать, прежде чем мы тронемся к сэру Даниэлю Дэвидсону.

– Ну ладно, ладно, черт с вами. Встретимся внизу через четверть часа.

– Благодарю вас, сэр, – чинно сказал Фокс. – С удовольствием.

Спустя двадцать минут он со спокойным превосходством старой няньки следил за тем, как Аллейн поглощал свой обед. Ровно в два часа они подъехали на Харли-стрит, Сент-Люк-Чамберз. Они разместились в приемной, где на всех столиках лежали кипы самых свежих журналов. Фокс с мрачным видом принялся читать «Панч» [17]17
  Еженедельный сатирико-юмористический журнал проконсервативного направления, издается в Лондоне с 1841 г.


[Закрыть], а Аллейн с большим усердием стал штудировать благотворительную брошюру, призывавшую сдавать деньги и вещи для Центральной медицинской миссии в Китае. Спустя одну-две минуты секретарь сообщила им, что сэр Даниэль освободился, и проводила их в кабинет.

– Джентльмены из Скотланд-Ярда, сэр. Мистер Аллейн и мистер Фокс.

Дэвидсон, стоявший у окна, подошел к ним и протянул руку.

– Очень мило с вашей стороны, что вы заглянули ко мне, – сказал он. – Я сказал по телефону, что готов сам приехать в Скотланд-Ярд, когда вам будет удобно. Прошу вас, садитесь.

Они сели. Аллейн осмотрелся по сторонам, и то, что он увидел, ему понравилось. Это была очаровательная комната с яблочно-зелеными стенами, камином в стиле Адама [18]18
  Английский неоклассический архитектурный стиль, отличается изящным декором, особенно в интерьере.


[Закрыть]и портьерами, расшитыми серебряными звездами. Над камином висел залитый солнцем пейзаж кисти весьма известного художника. Шелковый молельный коврик, который мог бы служить гордостью любой коллекции, мирно нес повседневную службу возле камина. Письменный стол сэра Даниэля был переделан из старинного спинета, чернильница видела еще те дни, когда исписанные витиеватым почерком, исполненные высокопарных фраз послания посыпали песком. Прямо перед сэром Даниэлем на столе стояла кирпично-красная лошадь из китайской керамики. Очень красивая и роскошная обстановка, наводящая на мысль о благодарности богатых пациентов. Наиболее эмоциональные, если не самые состоятельные из них, величественно взирали на присутствующих из серебряных рамок со стен.

Сам сэр Даниэль, аккуратный, подтянутый, в элегантном костюме и несколько экстравагантном галстуке, на редкость органично вписывался в интерьер. Было нечто неуловимо неанглийское в его темноволосой голове, отличающейся изысканными скульптурными формами. Он уселся за стол, сложил руки и принялся разглядывать Аллейна с нескрываемым любопытством.

– Вы и есть тот самый Родерик Аллейн? – спросил он.

– Да.

– Я читал вашу книгу.

– Вы интересуетесь криминалистикой? – с улыбкой спросил Аллейн.

– Необычайно! Я едва осмеливаюсь признаться в этом, потому что вы, должно быть, часто становитесь жертвой нелепого энтузиазма. Я так хорошо понимаю вас! Со мной это тоже случается. «О сэр Даниэль, как это, должно быть, замечательно так разбираться в человеческой психологии!» Их психология! Бог мой! С меня достаточно их желудков. Но время от времени я по-настоящему жалею о том, что не занялся судебной медициной.

– Что ж, это большая потеря для нас, – сказал Аллейн.

– Вы очень любезны. Но, боюсь, это не соответствует действительности. Я слишком нетерпелив и пристрастен. Взгляните, например, на этот случай. Лорд Роберт был моим другом. Я не смог бы работать над этим делом, сохраняя объективность и непредубежденность.

– Если вы хотите сказать, что не слишком доброжелательно настроены по отношению к убийце, – заметил Аллейн, – то мы полностью разделяем ваши чувства. Разве нет, Фокс?

– Да, сэр, вы совершенно правы, – ответил Фокс.

Искрящиеся глаза Дэвидсона на секунду остановились на Фоксе. Одним-единственным взглядом он, казалось, включил его в узкий круг лиц, достойных доверия и уважения. «И все равно, он очень неспокоен, – подумал Аллейн. – Он не знает, с чего начать». Вслух он произнес:

– Очень любезно с вашей стороны было позвонить нам. Кажется, вы сказали, что можете помочь нам.

– Да, – ответил Дэвидсон. – Да, именно так. – Он взял со стола великолепное пресс-папье из нефрита, подержал секунду в руках и опустил на место. – Я не знаю, с чего начать. – Он бросил проницательный и несколько ироничный взгляд на Аллейна. – Дело в том, что я оказался в крайне незавидном положении человека, который одним из последних видел лорда Роберта.

Фокс достал свою записную книжку. Дэвидсон неприязненно посмотрел на нее.

– Когда вы видели его? – поинтересовался Аллейн.

– В холле, перед самым моим уходом.

– Насколько мне известно, вы ушли после миссис Холкат-Хэккет, капитана Уизерса и мистера Дональда Поттера, которые поодиночке покинули в этой последовательности дом приблизительно в половине четвертого.

У Дэвидсона буквально отвисла челюсть. Он воздел к небу свои прекрасные, ухоженные руки.

– Хотите верьте, хотите нет, – сказал он, – но я буквально выдержал схватку со своей совестью, прежде чем решился признаться в этом.

– Почему? – спросил Аллейн.

Снова этот косой, ироничный взгляд.

– Мне совсем не хотелось вылезать на первый план. Ни в малейшей степени. Нам, так зависящим от мнения толпы, негоже появляться на судебных процессах, связанных с убийством. Кстати, с какой стороны ни взглянуть, это действительно очень плохо для дела. Кстати, я полагаю, это и в самом деле было убийство? Вне всяких сомнений? Или мне нельзя задавать подобные вопросы?

– Конечно, вы можете спросить. Похоже, в этом нет ни малейших сомнений. Он был задушен.

– Задушен! – Дэвидсон подался вперед, его пальцы вцепились в край стола. На его лице Аллейн прочел характерное выражение, которое возникает у всех людей, когда разговор заходит о знакомом предмете. – Бог мой! – воскликнул Дэвидсон. – Он же не Дездемона! Почему он не поднял шум? Много следов насилия?

– Никаких следов.

– Никаких? Кто производил вскрытие?

– Кертис. Он наш патологоанатом.

– Кертис, Кертис… ах, да, знаю. Как он расценивает то обстоятельство, что отсутствуют следы насилия? Сердечный приступ? У него было слабое сердце.

– Откуда вы знаете об этом, сэр Даниэль?

– Мой дорогой друг, я самым тщательным образом обследовал его недели три тому назад.

– Что вы говорите! – воскликнул Аллейн. – Очень интересно! И что же вы нашли?

– Его положение было довольно незавидным. Все признаки ожирения сердца. Я сказал ему, что следует избегать сигар как чумы, отказаться от портвейна и спать не менее двух часов после обеда ежедневно. Хотя я глубоко убежден, что он не обратил ни малейшего внимания на мои предостережения. Тем не менее, мой дорогой Аллейн, он был вовсе не в том положении, когда я каждую минуту должен был ожидать сердечного приступа. Возможно, в результате яростной борьбы его сердце могло отказать, но вы же говорите, что никакой борьбы не было.

– Его оглушили.

– Оглушили! Почему вы не сказали этого раньше? Ну, конечно, я своей болтовней не дал вам возможности. Понятно. А потом тихо задушили? Ужасно, но в то же время довольно изобретательно.

– Состояние его здоровья могло упростить задачу?

– Я бы сказал, что это не вызывает сомнений. – Неожиданно Дэвидсон небрежно провел рукой по своим безупречно уложенным волосам. – Я даже не предполагал, что это ужасное, отвратительное преступление до такой степени взволнует меня. Мистер Аллейн, я глубоко уважал лорда Роберта. Трудно преувеличить мое уважение к нему. Возможно, временами он казался довольно комичным, эдакий аристократический бездельник с необычайным обаянием. Но он не был бездельником. У него был острый ум. Когда вы разговаривали с ним, он понимал все, что было недосказано, настолько он был умным и тонким собеседником. Я человек простой, я искренне привязан к своим друзьям, я понимаю – Cristo Mio [19]19
  Мой Бог! (итал.).


[Закрыть], еще как понимаю! – своих великосветских пациентов, но, в глубине души, я не чувствую себя непринужденно в их обществе. С лордом Робертом же я чувствовал себя непринужденно. Я мог пускать пыль в глаза, я говорил все, что мне приходило в голову, и мне потом не было стыдно.

– Если бы он мог слышать вас, он расценил бы ваши слова как самый большой комплимент, – медленно произнес Аллейн.

– А разве это не так? Послушайте. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, знаете, что бы я сделал? Я сидел бы тихо и говорил себе: «Il ne faut pas reveiller le chat qui dort» [20]20
  Не буди лиха, пока лихо спит (фр.).


[Закрыть], – и надеялся бы при этом, что никто не вспомнит, что поздно ночью – или рано утром – я стоял в холле Марсдон-Хауса и смотрел, как лорд Роберт спускается по ступенькам… И после того как в результате мучительных раздумий я набираюсь мужества и обращаюсь к вам, выясняется, что вам и так все уже известно! Gros-Jean en remontre a son cure [21]21
  Яйца курицу не учат (фр.).


[Закрыть]!

– Ну, не стоит так огорчаться, – заметил Аллейн. – Нельзя сказать, что ваша информация une vieille histoire [22]22
  Здесь:сильно устарела (фр.).


[Закрыть]. Вас должно радовать сознание выполненного долга. К тому же я искренне жажду услышать ваш рассказ об этих последних минутах в холле. Нам известны кое-какие факты, но хотелось бы иметь целостное представление. Вы не могли бы дать нам микроскопически точный отчет о том, что именно там происходило?

– А! – Дэвидсон нахмурился. – Дайте мне минуту, чтобы я мог сосредоточиться. Микроскопически точный отчет! Ну что ж, попробую.

Он закрыл глаза и правой рукой стал любовно поглаживать резную поверхность пресс-папье. Эти ласкающие движения привлекали внимание Аллейна. Кончики пальцев так нежно касались нефрита, словно камень был теплым и живым. «Он очень любит свои сокровища», – подумал Аллейн. Он решил разузнать побольше об этом позере, который называет себя простым человеком и щедро пересыпает свою речь итальянскими и французскими фразами, который в одно и то же время так откровенно театрален и театрально откровенен.

Дэвидсон внезапно открыл глаза. Эффект был поразительным. Это были удивительные глаза. Необычайно большая светло-серая радужная оболочка с темной каймой и яркими блестящими зрачками. «Готов поспорить, он часто использует этот маневр, чтобы произвести впечатление на своих пациентов, и, без сомнения, ему это удается», – подумал Аллейн и вдруг заметил, что Дэвидсон улыбается. «Черт бы его побрал, он догадался, о чем я думаю!» И Аллейн обнаружил, что улыбается в ответ, словно у них была какая-то общая маленькая тайна.

– Я прошу вас записывать, Фокс, – сказал Аллейн.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Фокс.

– Как вы, наверное, уже успели заметить, я питаю слабость к театральным эффектам, – начал Дэвидсон. – Разрешите мне описать вам эту сцену так, словно мы наблюдаем ее из зрительного зала. Я прощаюсь с хозяевами на лестничной площадке у входа в бальный зал. Затем я начинаю спускаться вниз по левой лестнице, сетуя на свои преклонные годы и мечтая как можно скорее очутиться дома, в постели. В холле небольшими группками стоят последние гости, собирающиеся уходить. Некоторые из них одеты в пальто, некоторые – в плащи и накидки. Даже сам огромный дом кажется утомленным и немного неприбранным. Цветы в вазах увяли, в воздухе стоит запах выдохшегося шампанского. Время уходить домой. Среди гостей, направляющихся к выходу, я замечаю одну пожилую даму, встречи с которой мне очень хотелось бы избежать. Она весьма богата, одна из моих самых состоятельных пациенток, но главная ее болезнь – хронический словесный понос, протекающий с периодическими осложнениями. Весь вечер мне пришлось переносить очередной ее приступ, поэтому меня охватывает ужас при мысли о том, что она может предложить подвезти меня, и я молниеносно скрываюсь в мужском гардеробе. Я специально засекаю время и провожу там несколько минут. При этом я чувствую себя крайне неловко, так как два других джентльмена, находящихся там, по-видимому, заняты беседой чрезвычайно личного характера.

– Кто это были? – спросил Аллейн.

– Некий капитан Уизерс, недавно появившийся в обществе, и этот приятный молодой человек, Дональд Поттер. При моем появлении они оба замолкают и недовольно смотрят в мою сторону. Я начинаю долго возиться со своим пальто и цилиндром, потом даю на чай гардеробщику и затеваю с ним разговор. Потом я обращаюсь с каким-то замечанием к Дональду Поттеру, но встречаю весьма холодный прием и просто вынужден удалиться, чтобы не показаться бестактным. А Люси Лорример – tiens, проболтался!

– Неважно, – сказал Аллейн. – Я отлично знаю, что из себя представляет Люси Лорример.

– Какая женщина! В холле все еще разносится ее пронзительный голос. Я прикрываю лицо шарфом, останавливаюсь в дверях гардероба, стараясь остаться незамеченным, и жду, когда же она наконец уедет. От нечего делать я наблюдаю за собравшимися в холле. У подножия лестницы стоит grand seigneur [23]23
  Повелитель, господин, вельможа (фр.).


[Закрыть]желудка.

– Кто?

– Тот самый человек, который заправляет всем на подобных мероприятиях. Как, бишь, его имя?

– Даймитри?

– Да, именно он. У него такой вид, словно он на время выступает в роли хозяина. Компания молодых людей покидает дом и выходит на улицу. Затем по лестнице спускается женщина постарше, одна, незаметно выскальзывает из дверей и сразу же исчезает в тумане. Очень странно, такой сильный туман в это время года.

– Этой женщиной была миссис Холкат-Хэккет?

– Да, это была она, – ответил Дэвидсон как-то слишком небрежно.

– Сэр Даниэль, миссис Холкат-Хэккет ваша пациентка?

– Признаться, да.

– Почему она вышла из дома одна? А где же был ее муж, и разве она не привозила на этот бал какую-то молоденькую девушку?

– Ее протеже, к сожалению, une jeune fille un peu farouche [24]24
  Несколько нелюдимая молодая особа (фр.).


[Закрыть], пала жертвой зубной боли в начале вечера, и генерал увез ее домой. Я слышал, как лорд Роберт предлагал миссис Холкат-Хэккет проводить ее.

– Почему же он не сделал этого?

– Возможно, они просто разминулись.

– Послушайте, сэр Даниэль, ведь вы сами в это не верите.

– Конечно, нет, но я не желаю сплетничать о своих пациентах.

– Надеюсь, мне не нужно убеждать вас, что мы приложим все усилия, чтобы избежать огласки? К тому же вспомните, что вы только что говорили о своем отношении к этому делу.

– Я помню. Ну, хорошо. Только, пожалуйста, если можно будет не упоминать мое имя во время последующих интервью, я буду более чем признателен. Итак, я продолжаю свой рассказ. Миссис Холкат-Хэккет, закутанная в горностаевое манто, бросает быстрый взгляд по сторонам и выскальзывает из дверей в объятия ночи. Что-то в ее манере привлекает мое внимание, и, пока я стою, задумчиво глядя ей вслед, кто-то толкает меня с такой силой, что я теряю равновесие и едва не падаю. Это капитан Уизерс, который выскакивает из гардероба позади меня. Я поворачиваюсь, чтобы выслушать его извинения, и обнаруживаю, что он, плотно сжав губы и вытаращив свои отвратительные глазки – я не доверяю людям с бесцветными ресницами, – смотрит куда-то вверх, в направлении лестницы. Он даже не заметил своей грубости, его внимание полностью поглощено лордом Робертом Госпеллом, который как раз в этот момент начал спускаться по ступенькам. Выражение лица капитана Уизерса настолько необычно, что я тут же забываю про наше столкновение. Я чувствую, как он затаил дыхание. Наступает небольшая пауза, а затем он, расталкивая молодежь, толпящуюся в холле, быстро пробирается к выходу и исчезает на улице.

– Как вы думаете, капитан Уизерс последовал за миссис Холкат-Хэккет, чтобы присоединиться к ней?

– Я думаю, что да, хотя у меня нет никакого повода для подобных подозрений.

– Дальше.

– Дальше? Естественно, я беру себя в руки и тоже направляюсь к выходу. Не успеваю я сделать и трех шагов, как из бара выходят молодой Дональд Поттер с Бриджит О'Брайен. У подножия лестницы они буквально сталкиваются с лордом Робертом.

– Ну и? – спросил Аллейн, видя, что Дэвидсон замолчал.

– Дональд Поттер, – произнес тот наконец, – по всей видимости, попрощался с Бриджит и вышел из дома.

– Не обмолвившись ни словом со своим дядей?

– Нет.

– А лорд Роберт?

– Лорд Роберт принялся расспрашивать Даймитри своим высоким пронзительным голосом, не видел ли тот миссис Холкат-Хэккет. И это последнее, что я видел и слышал, прежде чем двойные двери захлопнулись позади меня.