Текст книги "Высокий, царственный и сварливый (ЛП)"
Автор книги: Найла Монро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Затем он просто отвернулся, показав мне свою спину, и провел рукой по волосам.
– Шехрияр или Катия должны ждать тебя в коридоре, – в его голосе была хрипотца, которую я не смогла разобрать. – Иди в свою комнату и переоденься.
Я сделала шаг к нему.
– Но…
– Кто – нибудь принесет тебе завтрак, – это были его последние слова.
На этом всё. Разговор был окончен. Он не собирался давать мне ответ, он просто собирался отмахнуться от меня, как всегда. Но на этот раз что – то сломалось внутри меня с болезненным треском.
Надежда.
Последняя моя надежда на то, что брат, который всегда давал мне большую половинку шоколадки, которую он стащил тайком с кухни, всё ещё где – то внутри этого человека.
Его не было. У меня больше не было брата. Может быть, его никогда и не было.
Моё тело обмякло, сломленное и безжизненное. Я сдалась. Мне надоело биться головой о стену безрезультатно. Больше не было смысла пытаться заговорить с этим незнакомцем. Каким – то образом мне удалось добраться до двери.
– Я приношу извинения, Ваше Величество, за то, что доставила вам беспокойство, – сказала я, почти вздрогнув от того, насколько пустым прозвучал мой голос. – Этого больше не повторится.
Я закрыла за собой дверь и отвернулась. Массивное тело Шехрияра появилось передо мной, а рядом с ним склонилась мама Катия. Выражения лиц обоих были полны беспокойства.
Я продержалась три секунды, прежде чем рухнула на него со сдавленным криком.
Глава 22
Кай:
«Ты нормально добралась до своей комнаты?»
Кай:
«Прости, я должен был пойти с тобой»
Эсмеральда:
«Эй, прости, я только сейчас увидела твои сообщения»
Эсмеральда:
«Я добралась до комнаты, и всё в порядке, хх»
Эсмеральда:
«Твоя семья что – нибудь сказала?»
Кай:
«Не совсем»
Кай:
«Можем мы поговорить после того, как ты позавтракаешь?»
Эсмеральда:
«Прошу прощения, мистер Идеальный Принц
«Шехрияр посвятил большую часть моего дня разговорам о моей работе после Празднования Мира, так что у меня пока нет свободного времени»
Кай
В тот момент, когда Эсмеральда села рядом со мной на первом частном ланче за несколько дней, я понял, что что – то не так. В её больших серовато – карих глазах не было блеска. На щеках не было румянца – ни от макияжа, ни естественного. И натянутая улыбка, которой она одарила всех, была совсем неестественной.
Она сидела слишком чопорно и прямо, пока ела. Она отвечала слишком просто, когда говаривала, и её смех звучал непривычно для моих ушей. Она никак не отреагировала, когда я прижался своим бедром к её бедру под длинным дубовым столом, пытаясь заставить её посмотреть на меня, чтобы я мог понять, что не так. Она даже не посмотрела на меня.
Это так беспокоило меня, что я не мог вспомнить, съел ли я что – нибудь из трех блюд.
После окончания ленча она вышла из столовой, отстав от всех остальных. Я последовал за ней туда, где, по – видимому, её ждал Шехрияр дальше по коридору.
– Эсмеральда, – позвал я, как только она подошла к своему неуклюжему личному секретарю.
Её спина заметно напряглась, и моё сердце упало. Нет, не реагируй так, Эсмеральда, пожалуйста. Напряженный взгляд, которым наградил меня Шехрияр, когда широко расправил свои огромные плечи, заставили мои мысли закружиться лишь ещё сильнее.
– Принц Кай, – бледно – зеленые глаза Шехрияра на мгновение скользнули мимо моего плеча. – Сейчас неподходящее время.
Мой взгляд всё равно упал на затылок Эсмеральды. Я не собирался уходить, пока не поговорю с ней. Мне нужно было знать, что с ней всё в порядке. Мне нужно было знать, что это не из – за меня.
– Эсмеральда, посмотри на меня. Пожалуйста, – мягко попросил я, окидывая её маленьким, необычайно нежным взглядом.
– Принц Кай, – твёрдо предупредил Шехрияр таким тоном, который можно было бы счесть грубым, но мне было всё равно, что он сказал. Я также не мог винить его за то, что он так защищал Эсмеральду. – Достаточно.
– Шер, – тихо сказала Эсмеральда. – Всё в порядке.
Она медленно, жестко повернулась. Болезненная паутина трещин пронзила мою грудь, когда я увидел слёзы, застилавшие её глаза, которые она пыталась скрыть. Яростное желание защитить взорвалось во мне с такой силой, что это была агония.
Кто – то причинил ей боль. Кто – то сделал ей больно.
Это из – за меня? Я что – то сделал?
Меня трясло от усилий не схватить её в объятия и не увести отсюда, где я мог бы поговорить с ней наедине, обнимать её, укачивать, успокаивать – всё, что ей было нужно от меня. Усадить её где – нибудь, встать на колени и извиниться за всё, что я сделал, расстроив её.
Чем дольше её глаза робко перебегали с моих плеч на пристальный взгляд, тем сильнее становилось это чувство.
Я не смог удержаться, чтобы не потянуться к её маленькой руке, сжимающей облегающее тёмно – зеленое платье – джемпер, которое она носила с черными леггинсами. Я легонько подтолкнул её ладонь, пока её пальцы нерешительно не разжались, позволяя мне крепко обхватить её своими. Я сжал её руку.
– Пойдем со мной на минутку. Пожалуйста. Затем ты можешь вернуться на свою встречу с Шехрияром, – сказал я.
– Что за встреча… – начал Шехрияр, но внезапно остановился. Он избегал моего взгляда, проводя рукой по губам, всё время морщась. Я немедленно взглянул на Эсмеральду, и то, как она поморщилась и опустила голову, было для меня равно сильному удару железного кулака в живот.
Она солгала о встрече. Встречи никогда не было.
У меня закружилась голова, когда боль и страх обожгли мою грудь. Это было из – за меня. Ей было больно из – за меня. Вот почему она солгала. Чтобы не видеться со мной. Потому что я причинил ей боль.
– Это моя вина, – прохрипел я, отступая от неё. – Разве нет? Я сделал что – то не так. Я облажался.
Её ресницы взлетели вверх, и она покачала головой.
– Нет. Нет, Кай, ты ничего не сделал. Это не ты.
Я хотел обнять её и прижать к себе, но мои кулаки были десятитонными гирями, которые не переставали дрожать.
– Тогда в чём дело? Почему ты расстроена?
Она медленно закрыла глаза, крепко сжимая их, пока её лицо не исказилось страдальческой гримасой.
– Кай, я… я…
– Иди, – тихо сказал Шехрияр, напоминая мне, что он всё ещё здесь. Мы с Эсмеральдой посмотрели на него. Он кивнул в сторону, его пронзительный взгляд остановился на Эсмеральде. – Иди поговори с ним. Я прикрою тебя.
***
Эсмеральда молча смотрела на раскинувшийся под нами Pavilion City, сидя рядом со мной на скамейке. Хотя я вроде как вынудил её к этому, когда положил наши переплетенные пальцы себе на колени.
Мы вместе проехали на Баки через лес и добрались до участка земли на другой стороне.
На самом деле, мне следовало отвести её куда – нибудь в теплое место, чтобы поговорить. Мне не нравилось, что мы были на улице. Но это было единственное место, где мы с Эсмеральдой могли поговорить наедине без помех. Итак, мы были здесь. Сидели на одинокой скамейке у старой платформы сторожевой башни. Её голова покоилась на моем плече, я прижался губами к её волосам и закрыл глаза, вдыхая её сладкий аромат.
Меня беспокоило, какой счастливой она была, когда мы были здесь в последний раз, и какой тихой она была сейчас. Мы сидели в тишине пять, может быть, десять минут, потом она наконец заговорила.
– Я столкнулась с Каримом по дороге в свою комнату.
Я медленно поднял голову, не совсем понимая, почему она упомянула своего брата. Затем меня осенило, и моё тело напряглось.
Карим был причиной того, что она расстроилась.
Учитывая реакцию моей собственной семьи, мне и в голову не приходило, что брат Эсмеральды мог отреагировать по – другому. К тому же, она раньше говорила, что не ладит с ним. То, что он узнал, что она провела со мной ночь, ухудшило её отношения с братом? Я сглотнул, когда беспокойство захлестнуло меня.
– Он тебе что – нибудь сказал?
– Сказал, – пробормотала она и подняла на меня свои затуманенные глаза. – Но дело скорее в том, чего он не сказал.
Сначала у неё задрожал подбородок, хотя она прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть это. Но её лицо сморщилось, слёзы хлынули из глаз, скатываясь прямо по щекам, как будто она больше не могла их сдерживать. И каждая капля была молотом для моего стеклянного сердца, разбивавшего его на миллион осколков.
– Эсмеральда, – выдавил я и потянулся к ней.
Она встретила меня на полпути, обвив руками мою шею, когда я притянул её к себе на колени. Я крепко обнял её, когда она уткнулась лицом мне в плечо. У неё вырвался тихонький всхлип, и я зарылся лицом в её волосы, укачивая и защищая каждую частичку её тела, пока мучительные эмоции разрывали меня на части.
Эсмеральда плакала почти беззвучно, пока я обнимал её, дрожа всем телом, когда я гладил её по волосам и несколько раз целовал в висок. Это были не те громкие, сердитые слёзы, которые она проливала, когда я рассказал ей о Мэг. Они были усталыми, грустными и обиженными, и они разрушали меня. Они заставили моё сердце обливаться кровью и каждую клеточку внутри меня взорваться агрессивной яростью.
Я не был жестоким человеком, но я хотел найти короля Карима и избить каждый дюйм его тела. Один удар за каждую слезинку, пролитую из – за него. За всю боль, которую он причинил ей, когда должен был защищать её. Мне было насрать, что он был королем Джахандара. Если бы сейчас он был прямо передо мной, я уверен, что сделал бы это.
Но с каждой секундой какая – то часть меня всё больше и больше убеждалась, что в её боли была отчасти и моя вина. Мне следовало быть осторожнее.
– Прости, – сказал я в её волосы. – Я должен был отвести тебя в твою комнату прошлой ночью. Я не должен был…я не думал…
Эсмеральда подняла голову. Её ресницы были влажными, теплая золотистая кожа порозовела на щеках и носу. Она больше не плакала, но её лицо было влажным, а глаза по – прежнему несчастными.
– Не извиняйся, – пробормотала она. – Прекрати.
Я скользнул рукой от её шеи к щеке и большим пальцем стёр влагу с её кожи.
– Но отчасти это моя вина, Эсмеральда. Кариму не понравилось, что ты была со мной…
– Кариму не нравится всё, что я делаю, Кай, – сказала она, слабо качая головой в моей ладони.
Я стиснул зубы, представляя, как превращаю его лицо в кашу.
– Но почему?
Вероятно, я не должен был задавать этот вопрос, но я должен был знать. Для меня не имело никакого смысла, что она не нравилась собственному брату. В ней не было ничего, что могло бы не нравиться. Она была идеальна.
Её ресницы дрогнули, прежде чем она опустила взгляд на молнию моего пальто. Ветер развевал её длинные волнистые волосы.
– Я не знаю, – её голос дрогнул, и всё внутри меня снова взорвалось.
Я притянул её поближе и молча наблюдал, как она пытается делать медленные, прерывистые вдохи. Я не мог сказать ничего, что не было бы кучей оскорблений в адрес её брата, и я знал, что ей это не нужно и она этого не хочет.
– Мы были близки, когда были маленькими, – сказала она на выдохе. – Хотя он на восемь лет старше меня. Мы всё делали вместе. Мы были неразлучны, – её голос затих, а глаза наполнились слезами. Ничто и никогда раньше не заставляло меня чувствовать себя таким беспомощным, потому что я ничего не мог сделать, кроме как крепче обнять её и слушать.
– Потом погиб отец в результате несчастного случая на лодке, мне было всего шесть. Я действительно не понимала, что происходит, кроме того, что его не стало, но маме стало трудно. Первый год после этого я почти не видела её, и Карим тоже начал отдаляться. Особенно после того, как его провозгласили будущим принцем – консортом.
Я помнил аварию, о которой говорила Эсмеральда, возможно, даже больше, чем она сама.
Мне было двенадцать, когда это случилось, и известие о смерти короля было ужасающим. Это были мои первые похороны, на которых я присутствовал вместе с матерью и отцом. Я помнил, как выражал свои соболезнования Кариму, который был всего на два года старше меня, хотя не помню, что видел Эсмеральду. И несколько месяцев спустя я смотрел говости, когда было официально объявлено, что в соответствии с линией наследования Джахандара Карим должен был стать принцем – консортом.
Как принц – консорт, это означало, что Карим, как следующий в очереди, должен был править бок о бок с королевой, когда ему исполнится двадцать один год, пока корона официально не перейдет к нему. У Прио и Шаха тоже были такие же законы. У нас в Томе тоже, но наша линия преемственности не была наследственной.
– В итоге я проводила большую часть своих дней с Шехрияром и мамой Катией, его матерью и моей гувернанткой, но были дни, когда я молча следовала за Каримом повсюду, просто чтобы провести с ним немного времени. Но потом… – она замолчала. Что – то мелькнуло в её глазах, возможно, паника, но она опустила ресницы слишком быстро, чтобы я смог правильно понять этот взгляд. Несколько мгновений спустя она оставалась неподвижной и молчаливой.
– И вот однажды у него больше не было на меня ни времени, ни терпения. Мне было десять, – сказала она дрожащим голосом. – Я думаю, это было из – за всего пережитого, и когда мы узнали, что мама заболела после экспедиции в Дейл… – она слабо покачала головой, и у меня болезненно сжалось в груди. Я притянул её к себе в крепких объятиях, прижимая её щеку к своему плечу.
Я тоже помнил это.
Визит покойной королевы Джахандара в военный лагерь в южных горах Дейла был во всех новостях, когда стало известно, что она и несколько других солдат и офицеров подхватили дегенеративное заболевание. Ведущие ученые мира обнаружили, что это было вызвано контактом с единственным в своём роде ядовитым растением. Но они недостаточно быстро нашли лекарство или противоядие. В результате погибло тридцать человек, включая королеву.
Я не мог притворяться, что мне знакома боль потери одного из родителей, не говоря уже об обоих, поэтому я не знал, что сказать. Я просто прижался щекой к её лбу, надеясь хоть немного утешить её.
– Я знаю, что он был напуган и волновался, но он как будто совершенно забыл, что я тоже была напугана и волновалась, – пробормотала она, ветер почти унес её слова. – А когда мама умерла, он полностью отгородился от меня. В ночь её похорон я сидела возле его спальни и ждала несколько часов, а когда он наконец пришел, он сказал мне встать и вернуться в свою комнату. Он сказал, что я стану наследной принцессой и больше не могу вести себя как ребенок. Он даже не посмотрел на меня, когда говорил это.
Чувству, охватившему меня, не было названия. Это было похоже на то, как огненные гвозди вонзаются в моё сердце. Я не мог поверить, что Карим сказал ей это. Ей не было больше пятнадцати, когда умерла королева. Она тогда была ребенком. Как, чёрт возьми, он мог сказать ей это?
Она шмыгнула носом и плотнее прижалась к подкладке моего пальто.
– Всё, что было после этого, стало для него имиджем. И я понимаю. На его плечи легло давление всего мира, но ничто из того, что я делала, не было для него достаточно хорошим. Он находил недостатки во всём, что я делала. И всё ещё находит. Сегодня утром, когда он увидел меня в твоей футболке, всё, о чем он заботился, это о том, что подумает мир, если узнает. Ему было всё равно, что я заснула с тобой. Его не волновало, что ты мне нравишься. Всё, что его волновало, это о том, что я попала в скандальную ситуацию. И теперь он хочет, чтобы я держалась от тебя подальше.
Внутри меня всё похолодело.
– Что?
Она отодвинулась от меня, чтобы сесть, комкая в кулаках моё пальто. Она решительно покачала головой, по её лицу текли слезы.
– Я не буду. Я не буду держаться от тебя подальше. Я не хочу. Я не могу.
Мучительное понимание обвязало веревкой мою грудь, и моё лицо исказилось. Это был не конец её предложения. И я ничего не имел против этого, но это не означало, что это всё ещё не разрывало меня на части.
Я обхватил её лицо обеими дрожащими руками, её горячие и влажные щеки прижались к моей холодной коже. Она тут же сдавленно всхлипнула. В уголках моих глаз появилось влажное давление.
– Я не хочу, чтобы он возненавидел меня ещё больше, Кай, – плакала она, умоляя меня понять.
Я притянул её к себе, прижимая её лицо к своему плечу и прижимаясь губами к щеке. Я держал свои губы у неё на щеке, пока успокаивал её и укачивал, не зная, что ещё можно сделать. Мой разум лихорадочно соображал, что бы такое сказать, но на ум ничего не приходило. Что я должен был сказать?
Я понятия не имел, что делать. Понятия не имел, как я могу это исправить для неё. Для нас. Я не хотел, чтобы то, что было между нами, стало причиной того, что она страдала от рук своего брата, но и у меня не хватит сил, чтобы отпустить её. Я не мог. Я не мог потерять её. Я не потеряю её.
– Эсмеральда, – прохрипел я, касаясь её кожи. – Я…мы что – нибудь придумаем. Обязательно придумаем. Я обещаю. Мы…мы можем поговорить с ним. Я поговорю с ним. Так что не плачь. Не волнуйся. Пожалуйста. Пожалуйста.
В моём голосе не было никакой убежденности, потому что, когда я сидел там, обнимая её, у меня в животе возникло тошнотворное чувство, что я ничего не могу сделать, чтобы это исправить.
Это было вне моего контроля.
Эсмеральда:
«Прости, сегодня я останусь в своей комнате»
Её сообщение пришло ночью, когда все легли спать. Я прочитал его и понял. Я понимал. Но я всё равно спустился в библиотеку.
Я сел в её любимом уголке, взял с полки книгу и стал ждать её.
На всякий случай, если она придет и докажет, что мое беспокойство из – за её потери было напрасным.
Она не пришла. Я понимал почему.
Но моё сердце всё равно разбилось.
Глава 23
Эсмеральда
На следующий день был День пушек, официальный день окончания Великого восстания Зорро. Он запомнился пушечными залпами, которые возвестили о последней битве на берегах Прио. В Томе церемония проходила во второй половине дня, поэтому утро было свободно для ежегодной королевской охоты за сокровищами. Все семь семей присутствовали во дворце Чаукхам, а королевские дети и дети дворцового персонала готовились внутри к собственной мини – охоте.
Принц Арш отвечал за планирование охоты и решил кое – что изменить. Вместо того чтобы делить всех на команды, он хотел сыграть в игру “королевская семья против королевской семьи”. К моему полному, абсолютному удовольствию – нет– я была в команде с Каримом и Шехрияром.
Неловкость – это не совсем подходящее слово, чтобы описать атмосферу между мной и Каримом. Стояла удушающая тишина, пока я изо всех сил старалась держаться рядом с Шехрияром и избегать любого взаимодействия с моим братом. Мы тащились по той стороне дворца Чаукхам, где кусты роз обвивали красный кирпич между окнами, когда Шехрияр вздохнул. Я искоса взглянула на него, но наткнулась прямо на прищуренный взгляд Карима.
Моё сердце подпрыгнуло, и я немедленно обернулась туда, где остановился Шехрияр. Он хмурился, переводя взгляд с меня на Карима.
– Что случилось? – спросила я.
Шехрияр покачал головой, его челюсть дрогнула.
– Я так не могу, – сказал он. – При всём моём уважении, Ваше Величество, Ваше Высочество, если вы намерены играть так всё это время, то я хотел бы уйти из этой команды прямо сейчас.
Паника скрутила меня где – то внизу живота. Он бы не стал. Он не мог. Он не мог оставить меня наедине с Каримом. Извинение смягчило его взгляд, но Шехрияр стоял высоко и упрямился.
– Ты не можешь продолжать использовать меня как буфер, – сказал он мне, прежде чем переключить своё внимание на Карима. – И Ваше Величество тоже. Это должно прекратиться. Потому что кто – нибудь заметит, что что – то не так, и будет слишком поздно притворяться, что всё в порядке, – он шагнул к Кариму, протягивая ему красный конверт с нашей следующей загадкой внутри. – Поэтому, я думаю, будет лучше, если я уйду.
Я наблюдала за молчаливым обменом их рукопожатиями. Затем мой безумный взгляд остановился на Шехрияре, когда он отошел.
– Шехрияр, – умоляюще прохрипела я. Он бросил на меня искаженный, полный раскаяния взгляд.
– Я буду ждать у старта с принцем Аршем и остальными, если понадоблюсь, – сказал он и склонил голову. Ноги сами подтолкнули меня к нему.
– Шер, пожалуйста, – прошептала я, отчаянно тряхнув головой. Он вздрогнул, но отвернулся и зашагал обратно тем путем, которым мы пришли. Всё, что я могла делать, это смотреть, как он уходит, когда шок и тревога наполнили мои легкие вместо кислорода.
Как Шехрияр мог так поступить со мной? Как он мог оставить меня с Каримом? Когда я остаюсь с ним наедине, не происходит ничего хорошего. Он знал это. Так почему же? В те тягостные моменты, когда я стояла к нему спиной, Карим не произнес ни единого слова. Мне всё больше и больше не хотелось оборачиваться и смотреть в лицо реальности моей ситуации.
Я теребила подол своей укороченной куртки с отворотом, размышляя, что делать, когда кто – то откашлялся. Каждый мускул в моём теле превратился в неподвижные ледяные глыбы. Но я не могла долго стоять там, притворяясь, что он не пытается привлечь моё внимание. Сделав глубокий вдох, я заставила себя слегка повернуться, бросив быстрый взгляд в сторону Карима.
Незнакомец в облике моего старшего брата смотрел на меня, почесывая свою гладко выбритую челюсть. Забыв о том, что произошло, я не могла смотреть ему в глаза из – за того, как небрежно он был одет.
Я могла по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз видела Карима в джинсах с тех пор, как ему исполнился двадцать один год, и он стал принцем – консортом. В паре со старыми белыми кроссовками и поношенной кожаной курткой он выглядел совершенно другим человеком. Я с трудом узнавала его.
– Мы должны продолжать работать над загадками, – сказал он так, словно это была политика, а не игра. Я посмотрела в ту сторону, куда ушел Шехрияр, и слегка пожала плечами.
– На самом деле не имеет значения, решим мы их или нет. Вероятно, мы всё равно слишком отстали, чтобы догнать остальных, – двадцать минут из часовой охоты уже прошли, а мы разгадали только три загадки. Он молчал на протяжении нескольких секунд.
– Люди будут задавать вопросы, если мы сейчас уйдем, – затем сказал он.
Мои плечи разочарованно опустились, и острая боль пронзила грудь, как будто я не знала, что именно он собирался сказать.
– Да. Люди, – пробормотала я, закрывая глаза от заполнившей их покалывающей сырости.
Я не думала, что тишина может стать ещё более удушающей, но это произошло, и от этого меня тошнило. Я пожалела, что у меня нет с собой телефона, чтобы я могла позвонить Шехрияру и умолять его прийти за мной. Но телефоны были запрещены во время игры, и у меня было предчувствие…
– Раньше тебе нравилось разгадывать загадки.
Я моргнула, глядя на равномерно подстриженную траву под моими потертыми бледно – голубыми кроссовками, задаваясь вопросом, не обманывают ли меня мои уши. Карим, которого я знала, ни за что не смог бы заговорить со мной так…мягко. Я подняла взгляд и обнаружила, что он наблюдает за мной с каким – то нечитаемым выражением.
– Да, – услышала я свой ответ. – Но мне уже давно никто их не загадывал.
Именно он обычно загадывал мне загадки. Когда я была слишком маленькой, чтобы разгадывать их, я подкупала его своими игрушками, чтобы получить ответы. К тому времени, как я начала их разгадать, он перестал их мне загадывать.
Карим опустил взгляд на красный конверт в своих руках. Он откинул треугольный клапан и вытащил маленький квадратный листок бумаги с напечатанной на нем загадкой.
– “Я змея, которой надоела своя кожа”,– прочитал он вслух. “Я копаю, я рублю и срезаю. Но посмотри повыше, и ты увидишь, что у меня четыре ноги, длинная шея и я пятнистый. Найди меня, и следующая загадка будет твоей.
Карим вопросительно поднял брови.
– Итак? Как ты думаешь, что это?
– Я не…Я не знаю, – я говорила не о загадке. Я понятия не имела, что происходит с Каримом. Он действительно собирался рассказывать мне загадки, как будто мы снова были детьми, и разгадывать их вместе со мной? Это меня злило или радовало? Я испытывала облегчение или разочарование? Я понятия не имела. Я почти онемела.
– “Четыре ноги и длинная шея” и “пятнистый” – это о жирафе, – он слегка нахмурился, смотря на бумагу. – Но “змея, которой надоела своя кожа”?
Возможно, я использовала загадку как оправдание, чтобы избежать необходимости расшифровывать, что это за взаимодействие между нами, но я постоянно прокручивала эти слова в уме, застыв в неловкой позе. Затем меня осенило.
– Змеи сбрасывают свою… – сказала я одновременно с Каримом. Мы остановились. Он моргнул, смотря на меня. Я первая отвела взгляд, чувствуя себя неловко. Он откашлялся.
– Итак, змеи сбрасывают кожу, но как это связано с “Я копаю, я рублю и срезаю”?
– Садовые инструменты, – пробормотала я, осознав. – Это то, что вы делаете с садовыми инструментами. Загадка – это омоним. У “сбрасывают” есть другое значения.
– Не “сбрасывают кожу”, а садовый сарай. Мы ищем сарай с жирафом внутри.
Я кивнула, легонько и неуклюже.
– В дворцовых садах есть три сарая. Но только один используется для садовых инструментов. Должно быть, это он, – Карим ответил на мой кивок с той же степенью скованности.
– Ты знаешь дорогу?
Мы шли с промежутком в один метр между нами в мертвой тишине, пока я вела нас к садам. Команда Рейвен окликнула нас, когда они проносились мимо, и Карим усмехнулся шутке короля. Но когда они скрылись за изогнутой изгородью, снова воцарилась тишина.
– Как ты узнала, что это единственный сарай с садовыми инструментами? – спросил Карим, когда мы подошли к оранжерее. Там стоял деревянный сарай с наклонной крышей, примерно тринадцати футов в ширину и двадцати футов в длину.
– Кай… – ответила я, но запнулась, мои плечи напряглись. – Я имею в виду, принц Кай однажды показал мне.
У меня неприятно скрутило живот. Говорить о Кае в присутствии Карима было всё равно что говорить о чём – то запретном. И одно упоминание имени Кая вернуло мне боль от того, что Карим велел мне держаться от него подальше.
Не говоря больше ни слова, я повернула ручку деревянной двери сарая и вошла внутрь перед Каримом. Вдоль двух длинных стен под четырьмя квадратными окнами, расположенными через равные промежутки, тянулись покрытые пятнами верстаки, а посередине стояли металлические полки, образуя прямоугольную дорожку вокруг них.
Я обошел сарай с правой стороны, осматривая верстак. Но я так остро ощущала тихие шаги Карима по другую сторону металлических полок, что не могла разглядеть ничего, кроме общего беспорядка из пустых горшков для растений и мелких садовых инструментов.
– Как давно вы с принцем Каем близки?
Я вздрогнула и остановилась. Сквозь горшки с рассадой, стоявшие на уровне глаз на металлической полке, я смотрела на спину Карима, моё сердце испуганной птицей забилось в клетке моей груди. Но в тот момент, когда он положил то, с чем возился, я отдернула голову так быстро, что в шее щёлкнуло, а перед глазами всё поплыло.
Почему он спрашивал о Кае? Это было похоже на ловушку. Как будто он хотел, чтобы я сказал что – то, что дало бы ему повод осудить меня ещё больше.
– Я не хочу говорить о принце Кае, – быстро сказала я.
Позади меня послышался шорох.
– Я хотел бы знать.
Его почти безэмоциональное заявление вызвало во мне гнев и горечь. Ничего из этого я не чувствовала вчера, но сейчас они проявились с удвоенной силой, заставляя сжать мои руки в кулаки. После всех тех обидных вещей, которые он наговорил, после того, как он пресек мою попытку рассказать ему всю историю и сказал мне покончить с Каем, какой смысл спрашивать сейчас?
– Почему? – с горечью выплюнула я, прежде чем смогла подавить слова, кипевшие у меня в горле. – Так ты сможешь определить, насколько большой скандал я вызвала и насколько сильно это навредит твоему имени?
Последовавшая тишина была громкой, звенящей и холодной. Мой гнев пронзил словно ножом. Я сжала одежду в кулаке так сильно, что заболели пальцы, когда паника просочилась из меня. Зачем я набросилась на Карима и усугубила ситуацию? Мне не нужно было давать ему ещё один повод для гнева, и я не хотела ещё одного спора. Я уже так устала от этого.
– Я прошу прощения, Ваше Величество. Я не должна была этого говорить. Пожалуйста, простите меня.
Ответа от него не последовало, поэтому я повернулась к нему спиной и заставила себя поискать ответ на загадку.
– Карим, – его мягкий голос снова остановил меня, а его пристальный взгляд зеленовато – карих глаз пригвоздил меня к месту. Но я не могла понять, что означала маленькая складка между его нахмуренными бровями. – Не…не называй меня Вашим Величеством, когда мы наедине, – сказал он, и грубые нотки в его словах звучали…болезненно?
Мой разум был пустым пространством кружащегося оцепенения, я не могла понять, почему он так смотрит на меня или говорит так. Это был не тот Карим, на которого я потратила столько лет своей жизни, пытаясь не выводить из себя. Я не знала, кто это.
Мне стало трудно выдерживать его пристальный взгляд, поэтому я прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Затем снова открыла их, перевела взгляд вправо и замерла. Я моргнула несколько раз, мои губы приоткрылись.
– Я…я нашла, – тихо сказала я.
На двух полках над моим взором, прислоненная к большому горшку с растениями вдоль задней стены, была видна мордочка керамического жирафа, сидящего на коротких пятнистых лапах. Его блестящий розовый язычок облизывал уголок рта, глаза были широко раскрыты, а полукруглая ручка загибалась вверх за трехмерными ушами. К водяному смерчу в форме хвоста были прикреплены два красных конверта, похожих на тот, что был в руках Карима. На одном было написано “десять”, а на другом “пять”.
Карим испустил вздох, который мог бы сойти за смех, но я не была уверена. Я целую вечность не слышала, чтобы он смеялся по – настоящему.
– Чёртов Невиш, это жутко. Как мы это пропустили?
Вспышка неуверенного веселья, промелькнувшая в моей груди, почти заставила меня улыбнуться, и это потрясло меня до чёртиков. Я? Улыбаюсь Кариму? Какого хрена?
Он достал с полки наш пятый конверт, стараясь не опрокинуть пустой цветочный горшок рядом с ним. Он поднял его, чтобы показать мне, в его глазах был блеск. Затем он перевернул его, чтобы открыть. Но прежде чем вытащить листок с загадкой, он остановился и снова встретился со мной взглядом.
– Я хочу победить в этом году, – твердо сказал он.
Я изучала уверенность, окутавшую его лицо. Но в итоге меня отвлекла небольшая боль в груди, когда я изучала его.
Мой брат сильно постарел за последние восемь лет. Не то чтобы он выглядел намного старше своих тридцати одного года, но он выглядел…уставшим. Как будто он слишком много увидел и пережил, и это сделало его немного грубым и изношенным снаружи. Его квадратная челюсть всегда была сжата слишком твердо. Тени, говорившие о работе допоздна, залегли у него под глазами. Его теплой золотистой коже, на несколько тонов темнее моей, не хватало сияния. И его некогда полные щеки теперь впали, обнажив точеные скулы, которые граничили с резкостью, смягчаемой только короткими, небрежно уложенными волосами.
