Текст книги "Безжалостное предложение (ЛП)"

Автор книги: Наташа Андерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Большинство вечеров она проводила у станка, который Данте установил для неё в спортзале – поскольку у неё больше не было времени заниматься этим в студии. Она делала упражнения в определённом порядке, затем ужинала и смотрела фильм. Сегодня вечером, после долгого лежания в огромной ванной, она надела пижаму, полосатые гольфы и удобно устроилась перед телевизором. Клео была так сосредоточена на фильме, что не заметила, как открылась входная дверь, и вошёл Данте.

– Что смотришь? – спросил он за её спиной, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Чёрт, – пискнула она, поднимая руки к груди. – Ты до смерти меня напугал.

– До смерти? – Он приподнял бровь, и она сморщила нос.

– Я где-то читала, что ребёнок все слышит. И не хочу, чтобы он начал ругаться до своего рождения.

– Он нас слышит? – Данте выглядел совершенно сбитым с толку этой новостью, и после того, как он аккуратно снял пиджак и повесил его на стул, присел рядом с ней на диван. – Серьёзно?

– Ага. Я тоже слегка охрен… обалдела, когда это прочитала.

Данте так заразительно улыбнулся, что она поймала себя на том, что улыбается в ответ.

– Как долго, по-твоему, ты сможешь продолжать в том же духе? – спросил он, его голос дрожал от смеха.

– Я не знаю, но буду стараться из всех сил не чертыхаться… – Она нахмурилась, когда поняла что сказала. – Черт.

– Да, так я и думал, – хихикнул Данте, снял блестящие туфли и положил ноги на кофейный столик рядом с её, чуть согнув в коленках.

Вид его длинный стройных ног рядом с её миниатюрными вызвал трепет у неё в животе.

«Как мужские ноги могут быть сексуальными?»

– Я измотан, – устало признался Данте, чуть сгорбившись. – В Токио опять проблемы, а в Дубае не справляются с задачей. Всю неделю я провёл на собраниях.

Не думая, он повернулся, закинул ноги на подлокотник дивана, и – что шокировало больше всего – положил голову Клео на колени. Он ослабил галстук и расстегнул две верхние пуговицы, пытаясь устроится поудобнее, а затем повернулся к телевизору.

– Что мы смотрим?

От этого «мы» Клео чуть расслабилась и положила руки, которые до этого подняла, не зная, куда их деть, – одну на голову Данте, другую на его плечо.

– Хм… – Она тупо смотрела на экран, пока космонавты спорили между собой. – «Чужие».

– О, я его знаю, – невнятно пробормотал он, – Как она там сказала: «Держись от неё подальше, сука»?

– Любитель, – со страдальческим вздохом сказала Клео и начала успокаивающе гладить Данте по волосам. – Ты неправильно цитируешь.

Он повернул голову и весело глянул на нее.

– Sí? Что же она сказала?

– Увидишь. А теперь молчи и смотри.

___________________________

Полчаса спустя, после того, как он стащил половину её попкорна, раскритиковал пару-тройку поступков, которые совершили некоторые персонажи, и удивился, почему герои не оставили кого-нибудь охранять корабль, из-за чего его взорвали, Данте уснул.  Клео улыбнулась, чувствуя непреодолимый прилив нежности к нему. Она никогда не думала, что Данте Дамасо может ей понравится, но он ей нравился. Он сумел завоевать её расположение, и она не поняла, как ему это удалось.

Логическая часть её мозга советовала держать его на расстоянии, говорила, что любовь к нему приведёт к боли и разбитому сердцу. Он был не из тех мужчин, с которыми можно играть в семью. Он был похож на дикого зверя, которому, казалось, жилось лучше без каких-либо эмоций. Клео и ребёнок были чем-то неожиданным в его жизни, и именно поэтому новизна ощущений привлекала его. Клео не могла позволить себе зависеть от него. Особенно эмоционально. Данте, конечно же, сдержит слово, когда дело дойдёт до содержания ребёнка, но если она начнёт думать, что он может чувствовать что-то более глубокое, чем то, что обещал, то только себя обманет.

Но было так трудно помнить об этом, когда он вот так расслабленно лежал на её коленях.

Она продолжала гладить Данте по густым, мягким волосам, а заметив, что его подбородок зарос щетиной, осторожно провела по ней ладонью, наслаждаясь колкостью. Она так увлеклась ощущением его тела под своей рукой, что поначалу трепет в животе остался незамеченным.  Но когда это произошло снова, она поняла, что это не просто урчание в животе или попкорн, тревожащий желудок. Ещё одно слабое движение заставило её затаить дыхание и выпрямиться.

Её движение разбудило Данте, который теперь с тревогой смотрел на неё.

– Что случилось? – спросил он, мгновенно насторожившись. – Всё в порядке?

– Я думаю, ребёнок двигается, – едва слышно, будто громкий звук мог испугать ребёнка и остановит его движение, сказала Клео.

– Да? Ты уверена?

– Да! О Боже, он снова это сделал.

 Данте сел и пристально посмотрел на её живот. Клео потянулась к его руке и положила её туда, где почувствовала движение. Его рука была такой большой, что почти полностью накрыла живот.

 – Ой. Ты это почувствовал?

– Нет, – сказал он и расстроенно покачал головой.

– Он очень слабый. Может быть, ты пока не можешь это чувствовать.

– Он всё ещё двигается?

На мгновение Клео замерла, потом покачала головой.

– Нет, думаю, он остановился.

Данте выглядел таким разочарованным, что она накрыла ладонью его руку, всё ещё лежащую на её животе.

– Я обязательно скажу, когда он снова начнёт двигаться, – пообещала она, и он быстро кивнул.

Она убрала руку, и Данте тоже хотел убрать свою, и в этот момент нежное трепетание вернулось. На этот раз он почувствовал и посмотрел на неё.

– Черт! – выдохнул он.

– Язык, Данте, – предупредила она со слезами на глазах и волнением в голосе. – В комнате ребёнок.

– Прости, – прошептал он, затем наклонился и застыл в дюйме от её живота. – Извини, pequeño (прим. исп.: малыш, ребёнок, дитя), не слушай папину ругань, ладно?

 Почти  одновременно они поняли, что он произнёс слово «папа». Данте замер, встретившись с Клео взглядом.

Она не знала, что сказать.

«Что это значит? Насколько активно он хочет участвовать в жизни ребёнка?»

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Данте, меняя тему, но крепко держа руку на её животе. – Когда он двигается? Это больно?

– Странно. Немного похоже на расстройство желудка. Не больно или что-то в этом роде, похоже на урчание. Сначала я даже не поняла, что происходит.

– Удивительно, – сказал он, голосом полным благоговения и чего-то нового.

Он снова уставился на её живот, явно надеясь, что ребёнок ещё немного пошевелится.

– Думаю, на сегодня он закончил, – мягко сказала Клео, и его глаза затуманились от разочарования.

– Спасибо, что поделилась этим со мной, dulzura, – сказал Данте, неохотно убрав руку с живота.

Она улыбнулась и снова сосредоточилась на фильме, который всё ещё шёл, пока они восхищались маленькой жизнью, что создали вдвоем.

Данте снова поднял ноги на кофейный столик и скрестил руки на груди, контакт между ними поддерживался случайными прикосновениями.

– Так тебе нравится преподавать? – спросил он минут через десять, пока они смотрели как Рипли пробирается сквозь толпу уродливых инопланетян.

– Я нахожу это весьма полезным, – ответила она. – Дети талантливы и полны энтузиазма. Они напоминают меня в этом возрасте. Я была одержима танцами. Каждый день ждала, когда закончится школа, чтобы пойти на уроки танцев, а дома тратила всё своё время на отработку поворотов у зеркала, пока бабушка не заставляла меня заняться домашними делами. Я так обижалась на неё за это.

Она услышала печаль в своём голосе, и по тому, как изменился язык его тела, поняла, что Данте это заметил.

– Они хотели лучшего для меня и Люка.

– Где ваши родители?

– Я никогда не знала отца. Люк немного помнит его, но никогда не говорит об этом человеке. Наша мать оставила нас у своих родителей – в большом доме, в котором живёт Люк – когда нам было пять и десять. Сказала, что это всего лишь на каникулы, но так и не вернулась. Я слышала как бабушка спорила с ней по телефону, вскоре после того, как она нас оставила. В течение многих лет я верила, что мама не вернулась из-за того, что бабушка прогнала её.

Данте молчал, а Клео рукой лениво поглаживала по своему животу.

– Конечно, теперь я знаю, что если бы она хотела, чтобы мы вернулись, никакая сила на земле не смогла бы её удержать. Все детство и юность я обижалась на бабушку за тот телефонный разговор, который слышала только с её стороны. Так глупо.

Она встряхнулась и смущённо посмотрела на Данте.

– Мне жаль. Ты не хотел всё это слышать.

– Наоборот… Я нашёл это весьма содержательным.

– Каким образом? – спросила она.

Он покачал головой.

– Ещё не знаю. Ты когда-нибудь слышала снова о своей матери?

– Нет. Ни одной рождественской открытки или открытки день рождение. Ни одного звонка или письма. Ничего, пока мы не получили известие о её смерти через несколько месяцев после того, как умерли бабушка с дедушкой. Она умерла в Непале, и стоимость поездки туда ввергла Люка в такую глубокую финансовую яму, что он, даже спустя восемь лет,  пытается из неё выбраться. Именно тогда я её по-настоящему возненавидела…. Все эти годы я ложно ненавидела бабушку и дедушку, которые только пытались обеспечить нам стабильную семейную жизнь. Они платили за уроки балета, которые едва могли себе позволить, и наскребли денег, чтобы купить Люку старый потрёпанный хэтчбек на его восемнадцатый день рождения, на котором теперь езжу я. К тому времени, как я осознала, чем они пожертвовали, чтобы поднять нас, было слишком поздно – они заболели и долго умирали, а потом ушли насовсем.

– Мне жаль.

 Хриплый голос Данте вернул её в настоящее, и она прижала ладонь к глазам, и засмущалась, что они мокрые.

– Я просто хотела бы, чтобы у меня был второй шанс быть с ними.

– Думаю, они не хотели бы, чтобы ты жила с чувством вины. Они слишком много работали, чтобы ты была счастлива. Ты позоришь их, вспоминая о них с сожалением на сердце.

 Его слова заставили её задуматься. Он прав: бабушка и дедушка хотели, чтобы они с Люком были счастливы. У них тоже были хорошие времена. Может ей стоит начать думать о них?

– Мой дедушка настоял, чтобы я научилась ездить на велосипеде, – вспоминает она с улыбкой. – В шесть лет я утверждала, что танцовщице вовсе не обязательно уметь ездить на велосипеде. А она настаивал, что все должны уметь ездить на велосипеде. Он целыми днями бегал за мной туда-сюда по дороге, подхватывая каждый раз, когда я падала. И он ни разу не уронил меня.

Клео смотрела на экран, но ничего не видела.

Они с Данте молчали до конца фильма.

– Я очень их любила, – сказала она, когда пошли титры.

– Знаю, – ответил он и потянулся, чтобы взять её за руку. Он легонько сжал её, потом снова положил на колени.

И в этот момент Клео поняла, что её чувства к Данте Дамасо определённо переросли во что-то более сложное. Она не могла дать им ни названия, ни определения, не была уверена, во что они превратятся, но одно она знала точно: ей не нравилось, к чему они ведут. Она почувствовала себя очень уязвимой.

______________________________________

Следующим субботним утром Клео зашла в спортзал и услышала тяжёлое дыхание, ворчание и удары. Конечно же, Данте стоял у одной из своих тяжёлых боксёрских груш. Он был в перчатках, но с голой грудью и босиком, пока выбивал дух из груши. Он выглядел первобытно, мужественно и сильно. Увидев, что Клео стоит в дверях в своем наряде для занятий: пуантах, чёрном трико, розовых леггинсах и тонкой лёгкой юбке, он остановился. Он запустил руку в свои и без того растрёпанные волосы, чтобы убрать их с глаз – ему определённо не помешало бы постричься – и не сводил с неё глаз, пока она шла к своему танцевальному уголку. Данте выглядел немного устрашающе, блестя от пота, с тяжёлым дыханием, вздымающиеся грудью, и то, как он смотрел на неё, словно лев на газель, не очень помогали делу.

Клео заколебалась, не зная, стоит ли ждать пока он закончит свою тренировку, но тут Данте махнул ей рукой, и было слишком поздно поворачивать назад.

– Привет, – поздоровалась она.

Данте кивнул.

– Привет, – кратко поприветствовал он Клео и снова принялся энергично колотить грушу.

«Ну и хорошо», – пробормотала про себя Клео и включила музыку.

Мелодия ноктюрна Шопена заполнила комнату. Данте, казалось, не замечает спокойные и нежные звуки, вероятно, из-за своего ворчания и ударов. Удовлетворённая тем, что не помешала его тренировке, Клео сделала растяжку и начала работать на станке. Она уже переходила к упражнениям на пуантах, когда поняла, что в другом конце зала царит тишина. Посмотрев в зеркало, она увидела, что Данте прекратил тренировку и пристально наблюдает за ней. Она стояла в позе arabesque penché, опираясь на левую ногу, а правая была поднята и вытянута прямо за спиной. Это была классическая балетная поза, которая прекрасно укрепляла тело, прорабатывая каждую мышцу в икрах и бёдрах. Клео медленно опустилась в прежнюю позу, и Данте поймал её взгляд в зеркале.

– Это прекрасно, – прокомментировал он.

– Как и то, что делал ты.

И так оно и было, только в крайне грубом и примитивном стиле.

– Да, но это не совсем соответствовало музыке. – Его широкие плечи беспокойно задвигались, привлекая её внимание к прекрасно сложенному телу.

– Балерина и чудовище, – хрипло добавил он, словно читая её мысли. – У тебя это получается так легко. Трудно поверить, что ты больше не можешь танцевать профессионально.

– О, поверь, – сказала она, повернувшись к нему лицом. – Учитывая то, как я упала, мне повезло, что жива осталась. Я сломала ногу в двух местах, повредила бедро и колено.

Даже спустя столько лет от этого воспоминания по спине Клео пробежала дрожь. Она словно вновь ощутила то ужасное чувство неизбежности, – когда понимаешь, что вот-вот произойдет что-то ужасное, но не можешь это остановить.

– Я могла бы легко справиться с одной травмой, – сказала она, бессознательно водя правой ногой взад и вперёд. – Но все вместе они были катастрофическими, и колено просто не в состоянии выносить всю нагрузку, которую испытывает профессиональный танцор. У меня и раньше были травмы, поэтому, когда я приземлилась, то поняла – это конец моей карьеры, однако мне потребовались годы, чтобы с этим смириться. В любом случае… мне интересно как долго ты занимаешься… э-э…

– Кикбоксингом? – подсказал Данте.

Она кивнула, и он повёл плечами и снял перчатки.

– С подросткового возраста. У меня были… проблемы с управлением гнева. Отец думал, что мне нужно куда-то направить часть этой ярости.

– Правда?

Данте лишь кивнул и вернулся к груше, закончив разговор.

Немного раздражённая тем, как много рассказала о себе, почти ничего не получив взамен, Клео вернулась к своим упражнениям, поклявшись в будущем держать свои мысли при себе. Только потому, что она одинока и болтлива, не означало, что Данте лучший кандидат, с кем можно поделиться печальной историей жизни.

Данте закончил тренировку раньше и вышел из зала, не сказав ни слова.

Клео смотрела в зеркало как он уходит, но он даже не оглянулся. Большую часть времени она понятия не имела, что творится у него в голове, и снова усомнилась в своём решении переехать сюда. Несмотря на улучшение обстановки и финансовых условий, она была полна сомнений, как никогда, и постоянно беспокоилась о будущем.

__________________

После тренировки Клео пошла в свою комнату, чтобы принять душ, а когда вернулась, то обнаружила Данте сидящим на террасе с кружкой кофе в руке. Он задумчиво смотрел на яхты у пирса. Клео взяла стакан сока и помедлила у раздвижной двери, ведущей на террасу, не зная стоит ли ей присоединиться к нему или нет. Может он хотел уединиться, а она не знала его достаточно хорошо, чтобы быть в этом уверенной.

Клео решила не рисковать и вернулась в гостиную. По дороге, она взяла брошенную на стол газету, и опустилась на пол рядом с низким кофейным столиком. Она перелистала страницы, нашла кроссворд и взяла дорогую ручку «Монблан», которая лежала на столе рядом с очками Данте. Через несколько минут она полностью погрузилась в головоломку.

– Почему ты на полу?

 Голос Данте вернул Клео в настоящее, и она безучастно посмотрела на него.

Он стоял, засунув руки в карманы брюк, и с любопытством смотрел на неё.

– У тебя неудобный диван, – сказала она, и вернула всё своё внимание к головоломке и покусыванию ручки.

– Более неудобный, чем пол?

Раздражённая тем, что её прервали, Клео щёлкнула языком и сердито посмотрела на Данте.

– Я пытаюсь сосредоточиться, – огрызнулась она.

Он вздернул брови и бесцеремонно плюхнулся рядом с ней.

– Попробуй «место», – предложил он, указывая на газету.

– Что?

– Пятнадцать по вертикали. Место, – сказал он с самодовольной улыбкой.

Она посмотрела на газету и вздохнула.

– Нет, это не «место», – сказала она, прежде чем аккуратно написать «жилье».

Данте скривил губы, сосредоточился на кроссворде, затем хмыкнул.

– Двенадцать по горизонтали…

– Стоп! – скомандовала Клео, и положила руку на кроссворд, что закрыть Данте обзор. – Что ты делаешь?

– Помогаю тебе, – ответил он, немного озадаченный её реакцией.

– Мне не нужна помощь, чтобы решить мой кроссворд! – Она кипела от злости.

– Это моя газета, – отметил он. – И кроссворд в ней тоже мой.

– Как только газета прочитана и отброшена в сторону, она становится общественной собственностью.

– Это смешно, – усмехнулся он. – Никогда не слышал о таком правиле.

– Ну, это правило действует в Южной Африке. Ничем не могу помочь, если у вас в Испании другие правила. За мной стоит целая нация. А теперь отойди и дай мне закончить разгадывать кроссворд.

– Пока я здесь, я могу помочь, – великодушно предложил он.

– Английский даже не твой родной язык, – отказалась она.

– Это несправедливо, – упрекнул он. – Я же не смеюсь над твоими недостатками.

– Потому что у меня их нет.

– Ты слишком много говоришь, – заметил Данте, и она ахнула, возмущённая этим заявлением. – Ещё у тебя есть раздражающая привычка заканчивать мои предложения, и у тебя странное чувство юмора.

– У тебя вообще нет чувства юмора, – беззаботно отмахнулась Клео. – Господи, неужели это убьёт тебя, если ты время от времени будешь смеяться? Тебе точно нужно найти хирурга, который сможет вытащить палку у тебя из…

– Как ты назовёшь полёт без крыльев? – перебил он.

Клео удивленно моргнула, пока Данте смотрел на нее, приподняв брови и уголки губ.

– Хм…. что? – спросила она, нуждаясь в некоторых пояснениях.

– Как называется полёт без крыльев? – повторил он. В его голосе слышалось предвкушение и что-то ещё, что она не могла точно определить.

– Прогулка?

Свет в его глазах потускнел, и улыбка на его губах исчезла.

Клео даже пожалела, что дала правильный ответ.

– Ты уже слышала это раньше?

– Данте… все старше пяти лет знают эту шутку.

– Я услышал её вчера мимоходом на работе. Видишь? У меня есть чувство юмора, но видимо, для кого-то вроде тебя оно слишком сложное, чтобы понять, – серьёзно сказал он.

Клео уставилась на него, не уверенная, серьёзно он говорит или нет.

«Он считает, что шутка с полётом слишком сложная? Он издевается?»

Но лицо Данте ничего не выражало, и она не могла понять, что происходит в его дьявольском мозгу.

– Кто-то вроде меня? – Она ухватилась за эти слова, и когда он открыл рот, чтобы уточнить, что он имел в виду, она подняла ладонь и остановила его. – Нет, подожди, не говори. Я уже это слышала. Что-то насчёт того, что ты не хочешь слышать сплетни о знаменитостях и не хочешь знать о том, что происходит в Твиттере. Или о Кардашьян.

– Почему ты так много говорила о них, пока работала на меня? Ещё ты говорила о Клингонцах, Вулканцах и… почему ты смеёшься?

Клео буквально каталась по полу и хохотала до упаду. Ей даже пришлось сжать бока, потому что смех невозможно было сдержать. Когда она успокоилась, то почувствовала себя совершенно выдохшейся и постепенно поняла, что лежит на спине и смотрим на улыбающегося Данте.

«Как он мог в одно мгновение улыбаться ей так, а в другое выглядеть совершенно отстранённым?»

Его взгляд был тёплым и манящим, а улыбка открытой и нежной. Он протянул руку и провёл пальцем по её мокрым щекам.

– Никогда не видел, чтобы ты смеялась так раньше, – пробормотал он.

– У нас было не так много поводов для смеха, – мягко заметила она. Она осталась лежать на спине, одна рука была поднята над головой, вторая лежала на животе. – Нежелательный секс, за которым последовала нежелательная беременность – совсем не подходящие для смеха темы.

– Малыш слышит тебя, – предупредил он серьёзным голосом. – Не позволяй ему войти в этот мир, думая, что он нежеланный.

– Я никогда так не поступлю, – ответила она. – Не после того, как узнала, что такое быть отвергнутой. Он будет знать, что мама любит и хочет его.

Данте

«Но не его отец, – подумал Данте. – Потому что я отказался от него, не подумав толком».

Ему было трудно справиться со всей этой ситуацией. Жить с Клео и видеть, как ребёнок растёт внутри неё, чувствовать, как он двигается. Как, чёрт возьми, он должен относиться к ребёнку, зная, что тот никогда не будет носить его имя и никогда не узнает кто его отец? Каждое решение, которое он принимал с тех пор, как Клео сообщила о своей беременности, было неправильным, и он жестоко поплатился за свою глупость.

Он не мог позволить себе испытывать к этому ребёнку сильные чувства, особенно, если он никогда не сможет показать их.

И Клео…

Что, чёрт возьми, он должен делать с Клео? Он приказал себе держаться от неё как можно дальше. Однако, возвращаясь домой, он видел как она смотрит фильм или читает книгу, и тут же присоединялся к ней. Он задавал ей вопросы, даже тогда, когда говорил себе, что не хочет знать ответов. И утром, в спортзале…

«Боже! Она становится всё прекраснее и прекраснее каждый раз, когда я на неё смотрю? Как такое возможно?»

И была ещё та ночь, когда он позволил себе подойти слишком близко. Клео была совершенно права, сказав, что это неправильно.

Данте уже не узнавал себя. Обычно он был гораздо дисциплинированнее. Он не из тех, кто легко поддаётся эмоциям. Он возьмёт всё под контроль. Он сделает это.

– Откуда ты так много знаешь о фильме «Стар Трек»? – с любопытством спросила Клео, почти засыпая на кафельном полу.

Он взглянул на её сонное лицо и с трудом удержался от улыбки.

– Откуда другие знают? – он пожал плечами. – Откуда ты так много знаешь о знаменитом семействе?

Клео

«Выходит, он точно знал, о ком она говорила, и специально сказал так, чтобы рассмешить её? Кто, чёрт возьми, этот мужчина?»

До этого момента, Клео могла поклясться, что у Данте Дамасо нет чувства юмора. Но оно было – тонкое, сухое и самоуничижительное.

– Значит, ты знал, о ком я говорю? – Она улыбнулась.

– Да погуглил, когда просил тебя найти себе замену, – сказала он и покраснел.

– То есть нынешний комментарий о Клингонцах и Вулканцах был…

– Я же говорил, что у меня есть чувство юмора, – напомнил он. – Ты всегда находишь разные странности, над которыми можешь посмеяться, но со мной ты всегда мрачная и саркастичная. Я никогда не думал, что смогу заставить тебя смеяться со мной так же открыто, как ты делаешь это с другими.

«Что это значит? Он хотел, чтобы я смеялась вместе с ним? Это было так…»

– Мило, – закончила она свою мысль вслух.

Данте выглядел удивлённым.

– Что?

– Ты хочешь меня рассмешить. Это так мило с твоей стороны, Данте. Не отрицай.

Её заявление заставило его прикрыть рот.

– Ты хочешь, чтобы я смеялась. Признай это, – подначила его Клео.

– Боже, иногда ты действительно противная, – сухо проворчал Данте. – Хорошо. Я хотел рассмешить тебя. Я хотел доказать, что могу это сделать. Как я и говорил, ты смеёшься даже со случайными прохожими, но… – Он остановился.

«Но не с ним», – мысленно закончила предложение Клео.

Конечно, у них было несколько приятных моментов вместе, и она улыбалась ему, но это был первый раз, когда она действительно смеялась вместе с ним. Она возвела вокруг себя защитные барьеры, чтобы Данте не смог причинить ей боль, однако не могла вспомнить, когда он в последний раз говорил или делал что-то, чтобы намеренно причинить ей боль.

Но то, что он не делал так сейчас, не означает, что он не сделает этого в будущем. Поэтому её щиты останутся поднятыми, хотя они и подвергались нападкам какого-то сверхъестественного обаяния, которым Данте время от времени её одаривал.

– Ты собираешься весь день бездельничать на полу или позволишь мне помочь тебе с кроссвордом?

Клео вздохнула и неосознанно протянулась, чтобы Данте помог ей сесть, – что он и сделал с особой нежностью.

– Хорошо, но я делаю это в знак протеста.

– Приму к сведению.

Они уже наполовину разгадали кроссворд, когда Клео заметила, что Данте пристально наблюдает за ней. Она смущённо подняла руку к своим волосам, гадая, всё ли с ними в порядке.

– Что? – спросила она, и он заколебался, то открывая рот, то закрывая. – Давай, Данте, выкладывай.

– Прости меня. – Слова были сказаны быстро и немного невнятно, но их ни с чем не спутаешь.

Клео подняла бровь и заметила, что ему трудно встретиться с ней взглядом.

– За какой именно пункт в твоём длинном списке ошибок ты извиняешься? – спросила она, поигрывая ручкой.

– За все?

– Пожалуйста. Я не такая всепрощающая. – Она пренебрежительно махнула рукой и с удовольствием заметила, как в уголках его рта заиграла улыбка.

– Ладно. Мне жаль, что я выгнал тебя из кабинета в тот день, – смиренно произнёс он.

– И?..

– И за то, что охранники выпроводили тебя из здания.

– Хм.

– Это было неправильно с моей стороны.

– Так и было, – согласилась она.

– Прости за унижение и боль. Мне жаль. – В его голосе зазвучали нотки отчаяния.

– Жаль?

– Да. Ты же веришь мне, не так ли?

– Может быть.

– Ну же, Клео… Мне действительно жаль. Это было дерьмовое решение и я сожалел об этом.

Она размышляла, давая себе ещё немного насладиться моментом.

– Ладно.

– Ладно?

– Один пункт вычеркнут из списка.

– Подожди секунду. Насколько длинный этот список?

– По-разному. Постоянно что-то добавляется или что-то исчезает. А теперь мы можем закончить кроссворд, пожалуйста?

Остаток утра и часть дня они провели на полу, дружно споря над каждым ответом. Клео не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо проводила время.

______________________

С того дня Клео и Данте стали ладить намного лучше. Они больше не казались незнакомцами, вынужденными жить вместе, а чувствовали себя более свободно друг с другом. Они попали в повседневную рутину: когда Данте был дома, то готовил, а когда звонил предупредить, что задержится на работе – такое случалось пару раз в неделю – Клео заказывала еду на дом. По какой-то причине Данте всегда звонил, чтобы предупредить её, что будет поздно.

Обычно по утрам, они практически всегда тренировались вместе, затем Данте уходил на работу, но по мере того, как беременность Клео продвигалась вперёд, её упражнения становились всё менее активными, а про упражнения на пуантах пришлось вообще забыть. По утрам в субботу они вместе разгадывали кроссворд, и часто смотрели старые боевики и фильмы ужасов, хотя Данте это не нравилось. Он не был фанатом фильмов ужасов, но Клео выбирала фильм именно этого жанра, в основном потому что ей нравилось смотреть как Данте бесится.

Следующие пару недель пролетели мирно и быстро. Но главным источником горя и недовольства для Клео – и как она чувствовала, так же и для Данте – был тот факт, что Люк отказывался говорить с ними обоими. Это продолжалось дольше, чем кто-либо из них ожидал, и Блу была в отчаянии. Клео несколько раз приходила к ним домой, и к Люку в офис. Если они встречались дома, то он спрашивал, как она себя чувствует и как проходит беременность, а затем находил причину, чтобы уйти и оставить её с Блу. В офисе он говорил, что слишком занят, чтобы болтать. Клео не знала, что ещё сделать, и решила дать ему время.

– Ты даже не смотришь, – пожаловался Данте, прервав её мысли.

Клео покосилась на него, затем переключила своё внимание на телевизор.

– Ну, это ты виноват, что выбрал такой скучный фильм, – парировала она, махнув рукой на экран. Там шел какой-то боевик, название которого она даже не знала. Он был плохо снят, и это ещё довольно мягко сказано.

– Думаешь о завтрашнем дне? – спросил он. – Нервничаешь?

Завтра должен состояться танцевальный концерт, и Клео не была уверена, что дети готовы. Она считала, что её хореография не так хороша, и знала, что произойдёт что-то ужасное. Она нервничала и тревожилась почти так же, как перед собственным выступлением.

– Всё будет хорошо, – ответила она, пытаясь больше убедить себя, чем его. – Дети кажутся такими уверенными.

– Тогда что беспокоит тебя? – спросил он.

– Люк. – Она сказала это, прежде чем смогла остановить себя.

Данте тяжело вздохнул.

– Я понятия не имел, что он может быть таким упрямым, – проговорил он, с кривой усмешкой на губах. – Почему он против того, чтобы мы жили вместе?

– Потому что он знает… – Она замолчала.

– Что знает?

– Он знает, что мы живем без любви, мы не любим друг друга, и хотел бы для меня большего.

Правда Клео уже не была уверена, что фраза «без любви» соответствовала истине. Любовь была. Но только с одной стороны – с её.

Повисло напряжённое молчание. Клео слепо уставилась в телевизор, хотя и чувствовала, как Данте пристально сверлит взглядом её профиль.

– Мы могли бы… – На этот раз его голос стих на середине предложения. Он потянулся к пульту и нажал на паузу, затем повернулся к Клео и подождал, когда она сделает то же самое. Он взял её руку в свои и перевернул, обводя указательным пальцем линии на ладони. – Мы должны подумать о свадьбе.

Она ахнула и отдёрнула свою руку, словно обожглась.

– Выслушай меня, – спокойно сказал он.

Клео покачала головой.

– Боже мой! – Она поднялась с дивана и скрестила руки на груди.

Данте тоже встал.

– Просто послушай, – повторил он, попытался снова дотянуться до неё, но она обошла его.

– Какой же манипулирующий ублюдок! – изумилась она. – Ты решил, что хочешь этого ребёнка, и считаешь, что предложив выйти за тебя, получишь его. У тебя слишком низкое мнение о женщинах, и ты, вероятно, искренне веришь, я ухвачусь за этот шанс обеими руками, не так ли? Кто не захочет выйти замуж за Данте Дамасо? В конце концов, ты богат и красив, а ведь этого хотят все женщины, верно?

– Я просто подумал, что это осчастливит Люка и уменьшит пропасть между вами, – начал он.

– Как чертовски самоотверженно с твоей стороны отказаться от своей драгоценной свободы, ради моих отношений с братом.

– Я не говорил, что это бескорыстно. – В его голосе послышалось разочарование. – Речь идёт не только о твоих отношениях с Люком. Но и о моих. И, кроме того, ты права, я хочу этого ребёнка. Я хочу быть его отцом. Хочу, чтобы он носил моё имя, и знал кто я такой.

– Он не будет носить твоё имя, – гневно прошептала она. – Ты не заслуживаешь этого.