Текст книги "Лунные танцы"
Автор книги: Наталья Воронцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
– Почему немедленно не сообщили об этом? Я должен был быть на его похоронах!
Орлов был одним из лучших сотрудников, с которым у Станислава всегда был хороший рабочий контакт. Но Петрин равнодушно пожал плечами и холодно посмотрел Вознесенскому прямо в глаза:
– Какие похороны, о чем ты? У тебя был сердечный приступ, и врачи строго-настрого предупредили, что тебя нельзя волновать, а то – кранты. Я лично не хотел бы, чтобы ты так просто умер.
Андрей вальяжно прошелся по кабинету и сел напротив Стаса, закинув ногу на ногу.
– Не волнуйся, похороны прошли по высшему разряду. Я все организовал как надо. Семье тоже помогли, соболезнование должным образом выразили.
– Ладно, – Вознесенский почувствовал, как спазм боли сжимает виски, – уйди, мне еще надо сделать несколько звонков. Остальное потом обсудим.
– О’кей! – Петрин легко поднялся из кресла и улыбнулся Стасу: – Кстати, пока тебя не было, я ряд встреч провел в твоем кабинете. Удобный, надо сказать, у тебя кабинетик!
Он повернулся на каблуках, еще раз ухмыльнулся и вышел. Вознесенский долго сидел, тупо уставившись перед собой. Он почувствовал, что что-то изменилось в офисе за время его отсутствия. Только что? И Андрей впервые за три года позволяет себе несколько большее, чем допускает субординация…
Поразмышляв об этом некоторое время в одиночестве, Станислав отправился к финансистам, чтобы узнать подробности смерти Орлова. Финансовый отдел встретил президента холдинга гробовым молчанием. Только несколько человек, включая нового руководителя отдела, нервно засуетились вокруг. Станислав обвел взглядом сотрудников. Он был неприятно поражен тем, что не знает больше половины из них. Это были те люди, которые незаметно пришли в компанию в последние три года работы с подачи Петрина или Гвоздюка. Нехорошее предчувствие снова закралось Станиславу в душу.
– Как это случилось? – обратился он к Ольге Андреевне Светличной, одной из немногих, кого он неплохо знал среди нынешних финансистов. Она достаточно близко общалась с Орловым, работали много лет за соседними столами.
– Автомобильная авария, – женщина отвела покрасневшие глаза, – ехал утром с дачи на работу, навстречу – джип. Так говорят случайные свидетели… Его легковушку просто размазало… А джип скрылся с места происшествия.
– Банальная история! – вмешался в разговор новый главный финансист Якунин, невысокий человек с прозрачными глазами. Он был тоже из питерских и подчинялся непосредственно Петрину. Андрей характеризовал его как человека очень опытного, исполнительного и компетентного. – Обычное дорожно-транспортное происшествие. Ничего особенного… К тому же он сам виноват…
– Извините, Станислав Георгиевич, у меня срочная работа. – Ольга Андреевна потупилась, щеки ее пошли пятнами. Резко повернувшись, она почти выбежала из помещения.
– Истеричка! – презрительно бросил ей вслед Якунин.
Вечером Светличная положила Стасу на стол заявление об уходе по собственному желанию и комментировать его отказалась. Она только очень просила Вознесенского дать ей возможность максимально быстро передать все дела и не дорабатывать положенные по закону две недели. Станислав скрепя сердце согласился. К этому моменту он вообще перестал что-либо понимать в происходящем.
…Между тем Вознесенскому по десять раз на дню звонила Ирена, сообщая о своих успехах в деле подготовки ее квартиры для их совместного проживания. Она носилась по магазинам, лихорадочно скупала какие-то дополнительные предметы интерьера, тумбочки для вещей, шкафчики для одежды. Она снова была обычной – энергичной, решительной, у нее в жизни появился смысл. На сей раз им стало устройство уютного семейного гнездышка. Раньше Вознесенский не сильно обращал внимание на ее заявления об их семейной жизни, – в истории их отношений многое так и осталось лишь запланированным… Но видимо, в этом случае все было гораздо серьезнее.
– А как же твой модный дом, твои коллекции? Эжен, наконец? Ты же не можешь его там бросить? – спросил Вознесенский в первый день после выхода из больницы, когда Ирена везла его к себе.
Для него замаячил спасительный огонек – она же не сможет просто так все оставить!
– Пока не знаю, наверное, бренд буду продавать. Вряд ли удастся рулить всем отсюда… Если честно, то я еще не думала об этом. И не хочу. А Эжен… Он уже совсем взрослый. Сам может принимать решения. Я хочу, чтобы ты понял: для меня самое главное – ты. Бог наконец открыл мне это. – И она крепко прижалась ярко накрашенными губами к его щеке.
– Слушай, а что это у тебя с глазами? – вдруг удивленно спросил Станислав, присмотревшись.
– А что? – кокетливо поинтересовалась Свенцицкая, удивившись, что не слишком внимательный к таким вещам Вознесенский заметил изменения в ее внешности.
– Да они у тебя какие-то распухшие, красные, вроде даже навыкате немного. Как при базедовой болезни… И один как будто больше другого.
– Дурак! Ты по-прежнему ничего не понимаешь, – фыркнула Ирена презрительно.
Вознесенский не узнавал Ирену. Если бы кто-то сказал ему о таких метаморфозах полгода назад, он рассмеялся бы ему в лицо! Но, к несчастью для него, на этот раз все было явью. И Станислав, покорно отвлекаясь от деловых переговоров и важных звонков, выслушивал, какая именно вазочка будет стоять на тумбочке рядом с его изголовьем, каким именно мылом он будет мыться в ванной, где сушить свои носки и тэ дэ и тэ пэ. Это безумно раздражало, но Вознесенский не мог прервать разговор, нагрубить Ирене, послать, в конце концов. В нем проявилась вдруг абсолютная, необъяснимая, телячья покорность этой властной женщине, привыкшей добиваться своего.
Вознесенский робко попытался было перенести сроки своего переезда на следующий месяц, но Свенцицкая и слышать об этом не пожелала. И вот Станислав уже покорно заказал машину, чтобы частично перевезти свои пожитки в квартиру Свенцицкой. Все это было для него ужасно тягостно, неприятно, но других вариантов он для себя не видел. Лишь бы она не орала на него и не устраивала истерик. А там будь что будет. Как-нибудь свыкнется.
Иногда он вспоминал о Лере, но все время как-то мельком, между размышлениями о переезде и рабочих неурядицах. Память о ней затаилась где-то в глубине его души. И касаться даже мыслью этого заветного уголка отчего-то было крайне болезненно. Стас решил, что постарается в ближайшее время как можно реже видеться с ней, чтобы не бередить свои раны, ему этого совсем не хотелось… Но каждый раз, когда он входил в приемную и видел глаза Леры, в которых сквозил и не упрек даже, а только молчаливый вопрос, ему хотелось кричать от боли, природы которой он не понимал. И поэтому он всякий раз старался как можно быстрее и незаметнее прошмыгнуть в свой кабинет, чтобы только не встретиться с ней взглядом, не коснуться ее нечаянно рукой…
Несколько дней подряд после выхода на работу он, еще не отошедший от болезни, таскался вслед за Иреной на светские тусовки, знакомился с какими-то ее приятелями. И где она только находила таких! Ему было странно и противно находиться среди нелепо и вычурно одетых мужчин, больше похожих на женщин, безгрудых и длинноногих девиц с пустыми глазами и прочих представителей московской богемной жизни. Приходя со Свенцицкой в очередной ночной клуб, он, несмотря на запреты врачей, сразу заказывал себе чего-нибудь крепкого и пил, пил, пока его не переставали раздражать чересчур громкая музыка, яркий неоновый свет и снующие туда-сюда люди, большие похожие на теней. Между тем Ирене казалось, что их совместные выходы их очень сближают, создают общий круг знакомых и интересов…
– Как! Ты до сих пор не запомнил? Это же Эллочка, ведущая популярной программы о моде! Как минимум в третий раз знакомлю тебя с ней, – всякий раз изумленно всплескивала руками Свенцицкая. Вознесенский покорно протягивал руку, знакомился в очередной раз и сразу забывал лицо этой самой Эллочки. И так повторялось снова и снова, Ирена хвалилась своим спутником, крутым бизнесменом, который все силы отдает своему делу, он послушно подыгрывал ей. Для него все эти обитатели ночных клубов казались одинаковыми: губы, носы, глаза, одежда – все это было разным, но в то же время отчаянно однообразным, как эта отупляющая музыка и кокаиновый флер.
Возвращаясь домой после очередной такой тусовки, Вознесенский немедленно валился в кровать, а Ирена еще долго принимала ванну, прихорашивалась и всякий раз забиралась к нему под бок в новом кружевном белье несусветно ярких расцветок, будила его. Ему ничего не оставалось, как, если удастся, побыстрее отмучиться и снова уснуть, погрузиться в тайный мир своих грез. Все было холодным и чужим в этой квартире – и отвратительно скользкие шелковые простыни, и мозаичные полы, и всегда кондиционированный, хорошо увлажненный воздух.
Однажды вечером, когда оставаться в замкнутом пространстве клуба уже не было сил, Станислав сослался на головную боль и усталость и уехал немного раньше обычного. Ирена, увлеченная болтовней с какими-то эстрадными звездульками, легко ему это позволила. Она наслаждалась своим новым положением. Ей казалось, что она достигла всего, чего хотела.
По дороге домой шальная мысль стукнула Вознесенскому в голову, и он, сам не зная зачем, набрал номер телефона Леры. Наверное, чтобы просто узнать, как дела. Наверное…
– Здравствуй, это я. – Голос Вознесенского слегка дрожал. В трубке возникла сонная пауза, потом колокольчиком прозвенел радостный Лерин голосок:
– Милый! Как я ждала, чтобы ты позвонил!
– Я приеду? – На самом деле он совсем не собирался говорить этих слов, наоборот… Но все произошло как будто само собой.
– Ты? Ко мне? Прямо сюда? – Теперь в трубке удивленно помолчали, потом раздался радостный вскрик: – Конечно! Приезжай!
– Уже еду, жди!
И Вознесенский рванул к Лере через всю Москву. У него уже тысячу лет не было такого приподнятого, веселого настроения, такого прилива сил. Он как будто стряхнул с себя тяжелую пелену последних дней. А Лера, ошарашенная, выскочила из постели и принялась одеваться.
Когда Станислав вошел в общежитие, она уже ждала его внизу, у поста охраны. Без косметики, в узких джинсах и футболке, она показалась Вознесенскому совсем девочкой. Сердце сжалось в груди. А она, увидев его, побежала навстречу и буквально упала в объятья:
– Как я тебя ждала! Я знала, знала, что ты придешь! Я ждала тебя каждый день! Я никому не верила…
Он уткнулся лицом в ее волосы и замер одновременно от нежности, смущения и вины. Хотелось стоять так целую вечность. Они целовались несколько минут, пока седой охранник не нарушил идиллию сдержанным покашливанием:
– Молодые люди, вы или туда, или сюда. У нас тут не дом свиданий все-таки, – улыбался он.
Впервые за все время он видел свою любимицу Леру по-настоящему счастливой.
– Да, конечно! – Лера покраснела и отстранилась от Вознесенского. – Мы пройдем, Аркадий Сергеевич? Никто не увидит…
– Да уж проходите, только побыстрее. И коменданту на глаза не попадитесь!
– Ладно. Спасибо, – прощебетала Лера и потащила Стаса за собой в лифт.
Эта ночь была для Вознесенского просто фантастической. Пока он умывался, Лера отключила его телефон, и поэтому никто на свете не мог их побеспокоить. В чувствах этих двоих людей появилось нечто, чего не было раньше: глубина, окрашенная легким налетом неизвестности и трагичности. Односпальная кровать показалась обоим священным ложем. Лера чувствовала мучительную неизбежность в каждом прикосновении Станислава, у каждого движения его губ по ее коже был соленый привкус крови. Они сближались медленно и мучительно, или это кто-то сближал их вопреки всем обстоятельствам?
Незаметно для Станислава из робкой девочки Лера превратилась в женщину, способную повелевать темными глубинами волнующего чувства. Неизвестно, чего больше было в этой ночной любви: стремления разлученных тел навстречу друг другу или стремления разлученных душ?.. Горечь и глубина – Вознесенскому показалось, что с него слетели одна за другой все сковывавшие его оболочки и он трогает Леру своими обнаженными нервами, болезненно и страстно реагируя на каждое ее движение. Лера плакала, оттого что и не подозревала прежде о такой любви, где заплетаются друг в друге, растворяются и теряются не только руки, волосы, губы, но и чувства, как будто проваливаясь в раскрытые напротив жадные черные зеркала…
Обнявшись, они уснули, когда над миром уже разгоралась заря и первые солнечные лучи дерзко заглядывали в окна.
– Господи! Который час? – Вознесенский подскочил на кровати как ужаленный. В комнате было светло, за окном шумели автомобили. Лера еще спала, ее волосы разметались по подушке. На лице ее даже во сне было выражение ослепительного счастья. Услышав Вознесенского, а скорее – почувствовав, она потянулась под одеялом и медленно открыла глаза. Прямо перед ней сидел голый Станислав с глубоко озабоченным выражением лица. У него в руках был мобильный телефон. Лера потянулась, чтобы обнять его, но он неожиданно грубо оттолкнул ее.
– Это ты выключила телефон? Ты представляешь, сколько сейчас времени? – спросил он нервно и сам ответил: – Три часа дня! Мы с тобой все проспали! Что теперь будет?
Лера приподнялась на локте и посмотрела на Вознесенского. Ее тело все еще чувствовало сладостную негу прошедшей ночи. Как будто человек, сидящий сейчас перед ней, и страстный ночной любовник – два совершенно разных существа!
– Ну что ты? Все хорошо… – Лера попыталась успокоить Стаса, но он обхватил голову руками и затих. В этот момент тревожно зазвонил мобильный.
– Ну и где ты, интересно знать? Я тебе звонила всю ночь. – Голос Свенцицкой звучал издевательски. Она уже знала, что Николаевой на работе тоже нет.
– Да ты понимаешь… Я тут ночью друзей встретил, поехали по барам, выпили, и ночевать я у Славки остался… И тут – надо же – телефон не работает…
Вознесенский вышел в закуток, где у Леры был холодильник и крошечная кухонька, и закрыл за собой дверь. Но девушка все равно слышала все его слова, несмотря на то что он старался говорить как можно тише.
– Я уже выезжаю, совсем скоро буду на работе… Ну с кем не бывает, Ирена, ты же сама знаешь…
Свенцицкая бросила трубку. Вознесенский выругался и пошел в ванную.
Лера выскользнула из постели, быстро натянула джинсы. Вряд ли из этой ситуации будет найден выход, вряд ли… Надо завязывать со всем этим! Все ложь, все! Эти встречи причиняют только одну боль, с которой потом невозможно справиться. С каждым разом только больше боли, как будто она множится, разрастается.
Но тело еще жило ощущением его прикосновений, и душа трепетала, отзываясь на чужой нервный импульс, и голова кружилась от испытанного чувства нездешней близости.
Вознесенский выскочил из ванной нервный и злой. Он наскоро проглотил сваренный Лерой кофе.
– У нас ненормальные отношения! Надо прекратить их! Немедленно! – неожиданно закричал он. Лера застыла с кухонным полотенцем в руке:
– Что с тобой? Что ты несешь?
– Я не хочу, я не могу испытывать эту боль! Я хочу быть чужим для тебя. Я мерзость, дрянь. Живу сразу с двумя женщинами. Я обманываю обеих, понимаешь? Мне нельзя верить. Я скотина… Я не могу так жить. Нам надо немедленно расстаться!
– Стас, успокойся! – Лера чуть не плакала. – Ты хочешь прекратить отношения после того, что у нас было сегодня ночью?
– Да, хочу! Я не знаю, что у тебя там было, но я не могу больше так мучиться, – взорвался он.
Перед глазами Леры поплыли темные круги, но она удержалась на ногах.
– Хорошо, что ты сказал об этом. Поверь, я не собираюсь тебя донимать преследованиями и обрывать ночами телефон. Хотя мне очень больно.
– Да что ты знаешь о боли?
– Уходи! – Лера быстро оглядела комнату. – Вот здесь несколько твоих подарков, – она скинула все, не глядя, в целлофановый пакет, – забирай. Остальное у тебя в квартире, включая выбранные тобой роскошные наряды, которые никогда не нравились мне. Можешь выбросить их самостоятельно или подарить еще кому-нибудь. А теперь уходи.
Вознесенский молча забрал пакет, помедлил в дверях, точно намереваясь еще что-то сказать, но, не прощаясь, вышел. В ту же секунду Лера сползла по стенке на пол прямо у двери.
Стас приехал на работу в ожидании чего-то ужасного. Предчувствие снова не обмануло. В приемной уже сидела взвинченная Свенцицкая и курила.
– Ирена, я же просил… – Станислав поморщился от дыма и попытался поскорее пройти в кабинет. Свенцицкая вошла за ним.
– Ну что, как твои друзья по пьянке? – поинтересовалась она.
– Да, друзья, нормально… Славка, Колька, никого не знаешь, – залепетал Вознесенский, – а я вот тебе подарочек принес. – Он извлек из пакета нераспечатанную упаковку духов «Шанель», однажды уже подаренную Лере. Свенцицкая не пошевельнулась. Духи остались стоять на столе.
– Ладно, Вознесенский, не ври – противно! – неожиданно холодно произнесла она. – Знаю я, где ты был и что с тобой, олухом, делали.
Станислав непонимающе на нее посмотрел.
– Сейчас все быстро поймешь. Зови Гвоздюка и Петрина!
Все еще обескураженный, Вознесенский попросил Леночку пригласить тех, кого назвала Ирена.
– Станислав Георгиевич, у нас плохие новости, – сразу начал Гвоздюк, едва все расселись, – мы долго проверяли информацию, чтобы не ошибиться, опасаясь вас расстроить, но сейчас можем все аргументированно рассказать.
Петрин трясущейся почему-то рукой вытащил из пачки сигаретку и нервно затянулся. Вознесенский начал кашлять, у него перехватило горло.
– Что еще случилось?
– Мы по поводу вашей сотрудницы Николаевой.
Вознесенский вздрогнул. Взгляд его описал быструю дугу по стенам кабинета и уткнулся в пол.
– Сожалею, но ее надо убирать из фирмы немедленно, – сказал Гвоздюк. Свенцицкая хмыкнула, переглянувшись с Петриным.
– Да ты расскажи, расскажи Станиславу Георгиевичу про эту сучку! Все расскажи.
– Ирена! – Вознесенский со злостью взглянул на нее.
Она нервно улыбалась:
– Послушай, что тебе умные люди скажут!
Гвоздюк продолжил:
– Нам казалось странным поведение Николаевой с самого начала. То, каким образом она попала сюда, якобы случайно, как осталась, якобы подтвердив свою профессиональную пригодность. То, как быстро она, извините, – Гвоздюк выразительно посмотрел на Вознесенского, – вступила с вами в контакт и начала выполнять ответственные поручения. И вот что мы установили.
Сотрудница Николаева имеет плохие характеристики по месту своей учебы в институте. Сокурсники и преподаватели характеризуют ее как хитрую, расчетливую провинциалку, которая быстро освоила столичные методы конкурентной борьбы за выживание. В институте она вела себя соответствующим образом. В ее послужном списке несколько десятков бизнесменов, с которыми она знакомилась, разводила их на деньги, а потом охмуряла следующих…
Слова обухом ударяли по воспаленным мозгам Вознесенского. Заболела голова.
– Что вы несете? Да я вообще у нее был первый! – И тут же осекся. Ирена захохотала. Гвоздюк развел руками.
– К сожалению, это ее излюбленный прием. Хорошо изучив мужские особенности, в частности – тщеславие, она умело пользовалась своими знаниями. Так каждый новый встреченный был уверен, что она – несчастная девушка, живущая в общежитии, которая всю жизнь ждала именно его. И каждый для нее был первым. Она даже специально операции делала, вот справки из больницы, – Гвоздюк передал Вознесенскому несколько папок. Тот пролистал их и скривился от отвращения.
– Да-да, Станислав Георгиевич, два аборта, букет венерических заболеваний, постоянная пациентка, увы… И главное – поведение совершенно стандартное: милая, чувствительная девочка, с виду недотрога. На таких и западают уставшие от проституток, все уже познавшие бизнесмены. Всем хочется ласки и тепла, не правда ли? Все сразу готовы дарить дорогие игрушки, одежду, – как приятно ощущать себя покровителем! С вами произошло точно так же, да? Все мы слабы. Пользуясь вашим расположением, она даже снимала деньги с вашего счета, известного ей, пользуясь кредитной картой – проверьте, он наверняка пуст! И вещи из квартиры тоже, скорее всего, пропадали…
– Но это еще не самое страшное, – возбужденно вступил в разговор Петрин, – это все ерунда. Она оказалась еще и нимфоманкой! Она и ко мне клеилась с самого начала – насилу отшил. Как липучка просто. Профессиональная привычка, что ли, приставать ко всем, кто в штанах? Я понимаю, что ты смотрел сквозь пальцы на то, что она далеко не каждый день выходила на работу, с сотрудниками вела себя заносчиво и дерзко, постоянно с Леночкой ссорилась, заставляла ее свою работу делать. Так, когда твоей секретарше пришлось визу тебе в Лондон оформлять, Николаева же все бумаги растеряла. А она, умная, везде твоим именем прикрывалась. Мол, я любовница, мне все позволено… Но реально опасно другое. Николаева была допущена к информации, которая в ее руках тоже стала товаром. Ты знаешь, что наши англичане, которых ты уже на радостях называл партнерами, собираются подписывать контракт с нашими конкурентами?
– Что? – Вознесенский подскочил от изумления. Ирена встала и налила ему выпить.
– Да, твоя Николаева за вполне приличные деньги слила им все детали проекта. И они предложили лучшие условия. И даже это еще не все. Мы установили за ней наблюдение. Она собирала компромат лично на тебя и готовилась передать его куда следует. Всё, включая твои сексуальные пристрастия. И она много чего интересного накопала! Наверняка она стремилась попасть к тебе домой, узнать о тебе побольше, развести тебя на откровенность?
– Бывало такое. – Станислав подавленно покачал головой, припоминая подробности общения с Лерой. По спине градом катился холодный пот.
– А «крышуют» ее бандюки, – авторитетно добавил Гвоздюк, – им она прилично отстегивает.
– Так и это еще не все грехи этой самозванки! – сообщила с вызовом Ирена. – Ты понимаешь, кто довел тебя до больницы?
– Что ты имеешь в виду?
– А то. Наблюдение твоих бдительных коллег установило также, что твоя стерва постоянно шляется в магический салон, где занимается на украденные у тебя денежки черной магией и тебя при-во-ра-жи-ва-ет. А ты, идиот, попадаешься на все удочки! А потом лежишь в больнице в предынфарктном состоянии.
Вознесенский вздрогнул. Он ясно вспомнил свое необъяснимое чувство влечения к Лере, которое он всю историю их отношений пытался в себе давить. Вот в чем дело, оказывается! А он никогда не верил в такую ерунду! Свенцицкая между тем вкрадчиво продолжала:
– Поэтому я и забеременеть никак не могу, и ты постоянно плохо себя чувствуешь и к ней бегаешь! – Она говорила тихо, с мягкой нежностью, заглядывая Вознесенскому в глаза. – Но я тебе все-все прощу, поскольку теперь понимаю, почему ты так себя ведешь, бедненький! Мы тебя вылечим, поможем тебе, только ты должен сегодня кое-что сделать.
– Что? – На Вознесенского навалилась такая апатия, что ему на самом деле было уже все равно, что делать. Голова болела все сильнее.
– Сегодня же публично выставить с работы эту стерву и никогда с ней больше не встречаться! – Свенцицкая наклонилась к самому лицу Станислава, дыша на него табачным дымом. Он вяло отстранился:
– Хорошо!
– И впредь будьте осторожнее, Станислав Георгиевич. Я же вас сразу предупреждал – не понравилась она мне. Все только через строгую проверку! Какая у вас прекрасная жена, позавидуешь просто!
Свенцицкая обворожительно улыбнулась Гвоздюку и благодарно тронула его под столом кончиком лаковой туфли.
– Да… – Вознесенский махнул рукой и залпом осушил рюмку ликера, – спасибо вам за информацию. Это на самом деле очень важно. А теперь уходите. Мне надо побыть одному.
– Спасибо за духи, милый! – кокетливо повернулась уже на пороге Свенцицкая. – Ведь ты же знаешь, что я терпеть не могу «Шанель»! Подарю Леночке с твоего позволения. Адье, мон шер!
…Внутренний голос вновь подсказывал немного оправившейся от очередного удара Лере, что не надо ходить на работу. Она плохо себя чувствовала, к тому же после разговора с Вознесенским не оставалось сомнений, что она немедленно напишет заявление об уходе по собственному желанию. Она хотела попросить его только об одном: чтобы она доработала до конца месяца, получила зарплату, чтобы снять квартиру и уехать из общежития. Уже прошли все сроки, в общежитие селились первокурсники. Но опять что-то заставило Леру собраться и отправиться на работу. В метро она успокоилась и продумала разговор с Вознесенским в деталях.
В офисе все ее планы рухнули в один момент. В приемной толпились Гвоздюк, Петрин и Свенцицкая, что-то весело обсуждая. Леночка подавала им чай и тоже смеялась. При виде Леры повисла напряженная тишина. Девушка хотела протиснуться к своему рабочему месту, но путь ей преградил Петрин.
– Ох я тебя предупреждал! Помнишь? – оскалился он. – Судный день настал.
Свенцицкая от нетерпения захлопала в ладоши.
– Представление начинается! Все участники в сборе! – И закричала громко: —Эй, Вознесенский! Пришла твоя Мата Хари.
Через две минуты из-за двери показался бледный Станислав. Похоже, он уже успел выпить лишнего: на ногах стоял неуверенно, лицо пошло багровыми пятнами. Он обвел безумным взглядом всех присутствующих и произнес негромко:
– Николаева, вы уволены!
Лера посмотрела на него с таким отчаянием, что на мгновение он усомнился в том, что все делает правильно. Но, взглянув на собравшихся сотрудников и Свенцицкую, повторил уже громко и уверенно: – Вы уволены, Николаева! Немедленно уходите.
– Станислав, за что? – Лера рванулась было к Вознесенскому, но путь ей снова преградил Петрин:
– Ты сама знаешь. Ты с самого начала знала и разыграла все это. Убирайся немедленно!
Снова слезы покатились по лицу, когда она наконец прошла к своему месту и села. Вознесенский ушел в кабинет, остальные шушукались в углу.
– И не забудь казенный телефончик сдать, – язвительно напомнил Гвоздюк.
Лера швырнула на стол мобильный. Ей захотелось как можно скорее убраться из этого гнилого места. Она быстро собрала все вещи, благо их было немного, и, как слепая, вся в слезах, направилась к двери.
– До свидания, Лерочка! – рассмеялась сзади секретарша. – Впредь будь осторожнее.
– Надеюсь, больше не увидимся! Никогда, – бросила вслед Свенцицкая.
Выйдя из приемной, Лера направилась в туалет, где от души выплакалась. Она хотела решения – и вот оно пришло само собой. Осталось понять, что делать дальше… Но сил думать об этом сейчас не было. Успокоившись немного, она нашла в себе силы выйти из офиса, по дороге ударившись ногой обо что-то железное. Теперь она еще и прихрамывала. На улице начинался дождь.
Внезапно сзади ей кто-то посигналил. Лера пригляделась и увидела знакомого ей водителя Вознесенского Диму. Он был не в привычном черном «мерседесе», а на обычной «Волге».
– Садись, Лера, подвезу, – невесело сказал он, глядя на расстроенную девушку, – что еще у тебя случилось?
– Меня только что уволили, – Из глаз снова ручьями полились слезы.
– Тебя уволили? – Водитель обалдело посмотрел на Леру. Он был свидетелем развития ее романа с Вознесенским и с самого начала тайно и безнадежно симпатизировал Лере. – За что?
– Не знаю!
– И меня тоже уволили, – бодро сообщил водитель, – сегодня днем. Причем сразу рассчитали, и на мое место пришел уже кто-то другой. Я вот сейчас подъезжал, забирал трудовую… Да не плачь ты, все пройдет! Уж ты-то найдешь себе место с твоими талантами! Везу тебя в общежитие?
– Да… А тебя почему уволили? – спросила Лера сквозь слезы.
– Понятия не имею. Честно говоря, есть у меня подозрения… – Дима помялся. – В общем, подъезжал ко мне Гвоздюк несколько раз: мол, будем тебе больше платить, если ты нам будешь услуги оказывать. Я спросил, какие услуги? А он показал, что в машине вмонтирован микрофон, и хотел, чтобы я со Станиславом Георгиевичем определенные темы обсуждал… И маршруты его фиксировал, и людей, с кем он встречается. Шпионил, словом. Я толком так и не понял, для чего все это. Но такие дела не для меня. Я сразу отказался. Наверно, потому и уволили…
– Не нравится мне этот Гвоздюк, и Петрин не нравится… – задумчиво произнесла Лера, – как будто они замышляют что-то… Не пойму только что. В офисе такая обстановка гнусная. Все ходят напряженные такие…
– А что ты дальше делать будешь?
– Пока не знаю. Завтра же наймусь на работу куда-нибудь. Мне же из общежития переселяться надо. И так уже задержалась.
– Если нужна будет помощь – скажи. Переехать или еще как помочь… Если просто грустно будет. Я же знаю, что такое одиночество, расстался вот недавно со своей девушкой. Иногда просто доброе слово нужно… Звони – всегда помогу чем могу.
– Димка, спасибо. Ты сам держись. И работу обязательно найди хорошую!
– Учиться пойду, надоело шоферить. На экономический, заочно. Хотя работать пока все равно придется…
– Ну ты молодчина! Удачи тебе!
– Пока!
Димка еще долго смотрел, как Лера медленно идет под дождем в сторону общежития, и сердце его сжималось от осознания несправедливости жизни.
