Текст книги "Лунные танцы"
Автор книги: Наталья Воронцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
– Я хочу, чтобы это не кончалось никогда!
– Не кончится, не бойся! Но это еще не предел! – горячо шептала она ему. – Я чувствую, что скоро начну летать!
Странно, но у него было точно такое же ощущение. Это были дни, которые кто-то назвал однажды «нездешними». Он не помнил, сколько их было: может быть – семь, может быть – семнадцать, но все они слились в его душе в единый сгусток энергии, который обладал такой плотностью и полнотой, что мог бы рождать Вселенные. Ему все больше хотелось рисовать.
– Нарисуй мой портрет! – как-то вечером попросила Лера.
– Обязательно нарисую. – Он согласился неожиданно легко и даже припомнил, где у него лежали краски.
– Я хочу скорее, прямо сейчас! – Лера уже как будто слышала в воздухе приближающуюся грозу.
– У нас с тобой будет теперь так много времени. – Вознесенский прижал Леру к груди. Иногда ему казалось, что она – это часть его самого.
– Я теперь уже ничего не знаю… Иногда счастье бывает таким коротким, что похоже на сон! Но тебе все равно обязательно нужно рисовать! Обязательно, слышишь? – повторяла Лера, гладя его по лицу своими тонкими пальчиками. – Пообещай мне! Что бы ни случилось…
Он взял ее за руку. Она дрожала.
– Конечно, обещаю. Только не волнуйся так, что с тобой? Я и сам об этом много думал в последнее время. Но так плохо себя чувствовал, что просто из рук все валилось. Теперь у меня наконец есть силы… Много сил!
На следующее утро их разбудил телефонный звонок.
– Не бери трубку, пожалуйста, – просила сонная Лера, прижимаясь к Вознесенскому. Но телефон все звонил и звонил. Станислав не выдержал и ответил.
– Ах вот ты где! – прозвучал в трубке хриплый голос Свенцицкой. – Я тебя по всему городу ищу, телефоны оборвала, а ты у себя отсыпаешься!
– Я перезвоню тебе позже, – упавшим голосом сказал Станислав.
– Ах так ты там еще и не один, красавец! Надоело притворяться импотентом?
– Мы поговорим позже, – повторил Вознесенский и повесил трубку. – Лера, ты куда?
– Мне пора на работу, – тихо сказала она, одеваясь.
– Иди сюда!
В этот момент телефон зазвонил снова. И Лера поняла, что счастливые дни закончились.
– Нет, я не буду брать трубку, не буду… – бормотал Станислав, как зачарованный глядя на телефон.
– Ты не расстался с ней? – Лера подошла и присела на кровать.
В голове у Вознесенского застучали маленькие злые молоточки, перед глазами поплыли разноцветные круги. Он разом посерел и осунулся, как если бы давно и долго болел.
– Я не могу ее бросить, не могу, ты понимаешь? Я не могу ей все объяснить, она не поймет, – шептал он одними губами.
– Почему? – тихо спросила Лера. – Разве ты с ней счастлив?
– Счастлив – не счастлив? Какая разница? Ты с самого начала знала, что у нас ничего не получится! Я же тебе говорил – это все сон, не имеющий к реальной жизни отношения. Это фантазия, наш с тобой бред. Ты мой сон, и я тебе тоже снюсь. Мы просто снимся друг другу. Счастливые сны так скоро заканчиваются! А реальная жизнь – она совсем другая. И в ней нет места снам.
– И мне нет места в твоей жизни?
– Лера, прости. Я хотел сказать совсем не то. То есть ты вполне можешь прожить без меня. У тебя ведь есть друзья, работа, своя жизнь… Я не хочу тебе мешать… Мы просто снова случайно встретились. Я идиот!.. – не поднимая на нее глаз, сбивчиво говорил Вознесенский.
– Стас, ты меня любишь?
– Что ты имеешь в виду? – взвился он.
– Если ты меня любишь, то я, наверное, смогу все выдержать. Мне важно это знать.
– А что такое любовь? Для каждого это свое. Мое понимание любви может отличаться от твоего… Я не знаю, я не могу тебе сказать. У меня очень болит голова!
– Хорошо. Пока, Стас.
Лера вышла очень медленно, словно ожидая, что Станислав ее остановит. Но Вознесенский не видел этого, он, застонав, повалился на кровать, сжав руками голову. Ему было очень плохо.
Свенцицкая примчалась к нему через полчаса. Она с порога залепила Стасу звонкую пощечину.
– Что ты себе позволяешь? Думаешь, стоит мне уехать, и ты уже свободен? Не выйдет, дружок.
– Ирена, не кричи, пожалуйста. Голова болит…
– Еще не так болеть будет, кобель проклятый. – Свенцицкая лихорадочно оглядывалась в комнате, ища следы чужого присутствия. Их было предостаточно. Вдруг она замерла, пораженная внезапной догадкой.
– Ты что, опять с ней встречался?
– С кем – с ней? Я что, маленький ребенок, должен тебе обо всем докладывать? – возмутился Вознесенский. – Я же не спрашиваю, с кем ты там была в Лондоне. Нисколько не обижусь, если тебя там сопровождал какой-нибудь молодой красивый араб. Даже рад буду, что ты развлеклась…
– Подонок! В Лондоне я приходила в себя от тебя! Ты даже не позвонил мне ни разу! – Ирена отшвырнула ногой Лерину футболку, которая так и осталась лежать на кровати после ее ухода.
Раздражение переполняло ее. Именно в этот момент она поняла, что от ее былой мечты о любви не осталось и следа. Была ли она вообще, эта любовь? Как ей хотелось отомстить ему за это – ударить, избить, растоптать, но Ирена сдержалась. Она придумает для него другое наказание. Чтобы он пережил и прочувствовал на своей шкуре все то, что пережила она.
– Вот что, Вознесенский, – сказала Свенцицкая с каменным лицом, – ты завтра же выставляешь эту квартиру на продажу. Я не потерплю, чтобы мой муж (она особенно выделила это слово) содержал притон. Это мое первое условие. Второе условие: ты никогда больше не встретишься с ней.
– Ирена! Ты не имеешь права так говорить. Квартира принадлежит мне. Наши с тобой отношения…
– С завтрашнего дня еще более укрепятся. А если ты будешь сопротивляться – придется мне рассказать кое-кому об одной давней истории, о которой ты уже давным-давно предпочел забыть в силу твоей патологической трусости. Напомнить? – И Свенцицкая коротко и спокойно изложила ему то, что Станислав забросил на самые задворки своей памяти и действительно ни под каким предлогом старался не вспоминать.
А дело было в том, что Вознесенский начинал свой деловой путь в самые «дикие» российские времена. Тогда еще деньги на самом деле валялись под ногами, нужно только было придумать, как подобрать их побольше. Жизни бизнесмена красная цена была – копейка, поэтому и в Москве, и в регионах гремели взрывы, раздавались автоматные очереди, а на кладбищах появлялись массивные постаменты с трогательными надписями.
Когда Вознесенскому надоело разгружать вагоны, а совместный с Меер бизнес был еще только в проекции, Станислав с товарищами перепробовал массу способов заработать денег, но все полученные средства моментально спускались в следующих операциях.
Партнеров по бизнесу у Вознесенского тогда было трое: два выпускника его же факультета и перебравшийся в Москву, поближе к бывшим сослуживцам, Матвей, человек из группировки воинов-«афганцев». Через него, кстати, Вознесенский познакомился и с Иреной, тогда еще просто Ириной, которая в то время была женой Матвея. Она носила мини-юбки, пышные парики и вела себя чрезвычайно вульгарно. За плечами у нее на тот момент было какое-то швейное ПТУ. Станислава она соблазнила в один из первых дней знакомства, объясняя этот факт тем, что она очень давно скучает по образованному, интеллигентному мужчине. Супруг нередко поколачивал ее, ночами кутил по кабакам с девицами, а она сидела дома с маленьким ребенком.
А Ирина, между прочим, с самого начала была уверена в том, что достойна совсем другой, лучшей доли, и в частности – красивой жизни.
Связи Матвея и благоволение его супруги открыли перед Вознесенским новые возможности для заработка. На первых порах всем казалось, что «афганцы» – люди туповатые, которые стреляют лучше, чем считают деньги, а потому не грех слегка на них сэкономить. Станиславу тоже так казалось, – он больше всех общался с Матвеем и мысленно его жалел и презирал.
Но довольно скоро «афганец» почуял неладное. Если выражаться яснее – Вознесенский и компания переоценили свои возможности по красивому уводу финансовых средств мимо Матвея, который, собственно, и являлся источником их возникновения. Бывший военный «кидалова» не простил. Возник конфликт, в который оказались втянуты еще несколько «обиженных» из группировки Матвея. Станиславу с помощью Ирины удалось убедить Матвея, что он здесь абсолютно ни при чем и про махинации с деньгами ничего не знал. Именно Вознесенский, предчувствуя дурное, организовал встречу «обиженных» с «виноватыми», которая закончилась спонтанной перестрелкой. Партнеры Вознесенского были убиты. В этот же вечер Вознесенский убрался из города. На него пало подозрение в совершении двойного убийства.
Через несколько дней некто настучал в милицию на Матвея как на главного виновника недавнего преступления. На него также были повешены еще несколько не менее тяжелых статей. Матвея и нескольких его друзей арестовали.
Ирина моментально уехала отсиживаться на Канарские острова, где взяла себе фамилию эмигрировавшей в двадцатых годах бабушки, которая вроде бы была из дворян. Именно этим фактом жена Матвея часто козыряла еще до встречи с Вознесенским: чай, не под забором родилась, кровь голубая! Она также сменила имя Ирина на Ирена, которое казалось ей более звучным и современным.
Вознесенский с самого начала показался ей очень перспективным парнем, которого стоило держать в поле зрения. И действительно – уже через два года он стал совладельцем успешно работающей компании. Матвей между тем при странных обстоятельствах умер в тюрьме, не дождавшись приведения в исполнение смертного приговора. Еще один бывший член их группировки был расстрелян, двое отсиживали срок. Именно из-за этого самого случая несколько лет спустя с Вознесенским пытались свести счеты оставшиеся на свободе участники этой истории, но у Станислава уже была к тому времени своя служба безопасности и совсем другие возможности: рядом с Меер он чувствовал себя как у Христа за пазухой. Через некоторое время все эти события стали казаться ему далеким сном. Боль и угрызения совести, которые он чувствовал, после того как все случилось, довольно быстро притупились. Кроме того, рядом с ним была Ирена, которая изо всех сил утешала Вознесенского, говорила, что не случилось ничего страшного. Такова жизнь – побеждает сильнейший, а он, Станислав, ни в чем не виноват.
В благодарность за поддержку Станислав тоже стал помогать Ирене чем мог, – преимущественно деньгами. Их отношения укреплялись. Незаметно Свенцицкая стала важной частью его жизни. В те времена она частенько с тоской разглядывала модные журналы, мечтала о подиумах и высокой моде. Вознесенский помог ей открыть дизайн-студию одежды в Москве. Свенцицкая оказалось дамой на редкость хваткой и пробивной. Довольно быстро она освоилась в столице, а вскоре познакомилась с модельерами на Западе, начала ездить то в Париж, то в Лондон, с энтузиазмом изучала языки и все, что связано с модным бизнесом. Тогда она кардинально изменила имидж, начала покупать вещи в дорогих магазинах, приобрела первую недвижимость за рубежом. В девяносто пятом она окончательно перебралась во Францию и теперь встречалась со Станиславом лишь несколько раз в году. Главным смыслом ее жизни стала работа. Свенцицкая мечтала об успехе и была уверена, что достигнет его. Станислав после отъезда Ирены вздохнул с облегчением – последний свидетель его грязной истории был далеко. Ради этого он готов был платить ей очень большие деньги.
– …Что ты хочешь сказать этим, Ирена? – голос Вознесенского дрожал. Он меньше всего ожидал такого поворота событий. Ему казалось, что вся эта история давно закончилась.
– А то, что у тебя есть все шансы расплатиться за то, что ты совершил двенадцать лет назад, мон амур.
Станислав вскочил с кровати и забегал по комнате:
– Что ты несешь? У всех уголовных дел есть срок давности… Да я ведь и не виноват ни в чем, ты сама знаешь… Это просто была цепь случайностей. Я здесь абсолютно ни при чем…
– Что мне в тебе особенно нравится, котик, – сказала Свенцицкая, закуривая, – так это твоя фантастическая способность верить в то, что ты сам говоришь. У меня так не получается. А как поглядишь в твои честные глаза – невольно усомнишься: может, это я ничего не помню? Может, все было именно так, как ты рассказываешь, и вовсе не из-за тебя погибло столько народу? Но нет, милый, я помню все, до самых мелочей. Знаю, как ты за шкуру свою тогда трясся, как готов был на что угодно, лишь бы жизнь свою беззаботную сохранить да имя свое не испачкать! Кроме меня, кстати, есть еще несколько человек, которые будут счастливы тебе обо всем напомнить… По-своему, конечно… Так что не вздумай меня пугать: тебе же хуже будет!
– Нет-нет, Ирена… Не говори так, я не желаю это слышать! Что еще ты хочешь от меня? – Станислав поднял на Свенцицкую полные слез глаза. В его лице не было ни кровинки.
– Я всегда знала, что ты разумный человек, Стас, – Ирена потрепала его по плечу, – мы вполне сможем договориться, как обычно. Ты сейчас просто продаешь эту квартиру и никогда в жизни больше не делаешь мне больно. Женишься на мне, и мы живем как нормальная семья. И никаких больше эксцессов, неожиданностей, слышишь? Иначе в одно прекрасное утро к тебе в дверку позвонят – и тю-тю… Гуд-бай, май лав, гуд-бай!
– Господи, да прекрати ты! Ты ненормальная, Ирена. – Вознесенский уже почти рыдал. Свенцицкая медленно и с удовольствием рвала Лерину футболку.
– Оревуар, мой друг. До встречи дома! – Свенцицкая ослепительно улыбнулась и вышла, швырнув в лицо Станиславу остатки футболки. – У твоей дурочки не было и никогда не будет вкуса!
Уже на следующий день квартира Вознесенского вместе со всей мебелью была выставлена на продажу. Ее довольно быстро приобрел неизвестный покупатель.
Глава 12
СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
В конце зимы Свенцицкая решилась навестить Селену. То, что происходило в их совместной жизни с Вознесенским, было за гранью ее понимания, и чаша терпения Ирены была переполнена. Ежедневные скандалы и разбирательства стали единственной реальностью жизни. Несколько раз дело доходило даже до драк и битья посуды. Ирена стала еще более резкой и нервной. Она раздражалась от каждого его действия: ее тошнило, когда он жевал, бесило, что он валяется со страдальческим видом на диване, глотает таблетки, храпит ночами. Хотелось вышвырнуть его из своей квартиры, сделать ремонт и начать все сначала.
Свенцицкая продолжала пить. Сначала понемногу, потом все больше – чтобы отключаться от изматывающей душу реальности. Остановиться было трудно, практически невозможно. В Москве Ирена так и не прижилась, друзей здесь у нее не было. Местные тусовщики быстро утолили свой интерес к Свенцицкой и стали ее избегать. В российском мире моды слишком часто зажигались новые звезды! Ирена затосковала по своей модельной студии в Париже, комфортной жизни, старым друзьям. Она вдруг поняла с оглушительной ясностью, что и в России ей уже нет места. Проведенные в Европе годы легли глубокой пропастью, перешагнуть которую не хватало сил. К тому же серая февральская слякоть, грязные улицы, несчастные люди вокруг вгоняли Свенцицкую в состояние депрессии. Это было совсем не то, ради чего она согласилась тогда перелезть через кладбищенскую ограду.
Вечерами ей иногда звонил Эжен. Это происходило все реже. Он стал несколько отстраненным, далеким и совсем взрослым. Ирена узнала, что он готовил свою молодежную коллекцию «Jenka» для участия в каком-то европейском дизайнерском фестивале. Он был весь в этом, Ирена улыбалась грустно, слушая его, как будто смотрела на себя, недавнюю, со стороны. Она немножко завидовала ему, но боялась в этом признаться даже себе. Кто-то, очевидно, помогал Эжену деньгами, но Свенцицкая не спрашивала – кто. Мальчик вырос и имел полное право распоряжаться своей жизнью так, как хотел. Она перестала настаивать на его переезде в Россию, смирившись с тем, что он уже не приедет.
Однажды утром, проснувшись с тяжелой головой, Свенцицкая, как обычно, долго лежала в постели, потом встала и сварила себе кофе. Она ощущала, что внутри нее скопилась энергия, искавшая выхода. Скоро будет взрыв! Ирена хорошо знала такие свои состояния и хотела упредить неприятности. Все надоело до чертиков! Надо возвращаться в Париж, начинать нормальную жизнь, работать. Эжен в этом смысле был для нее отличным стимулом.
С коллекцией «весна – лето» она, конечно, уже опоздала, но еще можно успеть разработать следующую «осень – зиму». Придумать новую марку, раскрутиться быстро! Тем более что остались какие-то наброски арабской коллекции, которую она так и не завершила. Этника всегда в моде! Конечно, с этой коллекцией были связаны печальные воспоминания о Мухаммеде, но что делать… Она вспоминала о нем все чаще. И зачем только она тогда, бросив все, поехала в Москву? Как будто через этот день пролег разлом ее судьбы, после которого все пошло наперекосяк.
Но червячок сомнения продолжал точить Свенцицкую изнутри. Если она оставит Стаса и уедет в Париж заниматься модой – не будет ли это знаком ее поражения? Она развяжет Вознесенскому руки, и он в тот же день бросится к своей девчонке или еще к кому-нибудь. Он ее снова унизит! Даже мысль об этом казалась нестерпимой. Ирена сделала большой глоток из бутылки. Она вдруг прочувствовала, сколь глубоко увязла в ситуации, казавшейся ей поначалу совершенно примитивной. Словно крепкие ремни были на ее руках и ногах – и врезались в ее плоть еще сильнее в те моменты, когда она мучительно хотела вырваться. Совсем иной она представляла себе жизнь со Станиславом! Но нельзя мириться с поражением. Может быть, еще можно что-то предпринять…
Ирена бросилась к телефону. Номер Селены молчал. Пять минут, десять… Свенцицкая начала лихорадочно одеваться. Сегодня же она должна все для себя выяснить и узнать, что ей делать! Ирена прыгнула в автомобиль. Он завелся не сразу – московская слякоть действовала депрессивно не только на Ирену. Наконец Ирена рванула с места и понеслась по знакомому маршруту. Минут пять она простояла, зябко переминаясь с ноги на ногу, у металлической двери в магический салон. На ее звонки никто не отвечал. Наконец с противоположной стороны здания вышел сонный милиционер:
– Вам чего?
Свенцицкая смутилась:
– Мне бы надо войти сюда… в салон…
– К Селене, что ли?
– Да! – обрадованно закивала Ирена.
– Так ее тут нет давно, – лениво сообщил милиционер, – вы что же, не знаете? Она умерла еще в конце осени, кажется в ноябре. А без нее тут все развалилось… Жаль, столько было дураков!
– Как – умерла? – Свенцицкая едва удержалась на ногах от этой новости. – Не может быть!
– Передозировочка вышла, а рядом никого не было. Ночами она тут одна сидела, колдовала и кокаин нюхала. Когда нашли ее – была уже холодная… А вы идите лучше отсюда, – сказал не слишком доброжелательно милиционер, – место тут стало какое-то нехорошее. Въезжать никто не хочет… На прошлой неделе еще и пожар был. – Он еще раз зевнул и повернулся к Ирене спиной.
На ватных ногах Свенцицкая дошла до машины. Селена умерла! Это было похоже на бред. Ирене сразу вспомнилась их последняя встреча, когда ведьма с холодным спокойствием говорила, что ей осталось уже совсем мало времени… Значит, была права, все знала! А тогда это воспринималось как излишнее кокетство… Свенцицкой казалось, что ее ударили по голове тяжелым мешком. В прострации она дважды проехала на красный свет и едва не врезалась в идущий навстречу трейлер.
– Успокойся! Ты должна успокоиться! – говорила она себе. Но все тело била крупная дрожь. Ирене снова было страшно.
Из дневника Леры
Скоро снова весна. Вспоминаю прошлую весну – как будто прошло сто лет. Я совсем другая, и мир вокруг меня другой. Этот год вместил в себя лет двадцать – не меньше. Как будто граница прошла: это было до, а это – после.
Я думаю, что я правильно поступила, когда уехала. Странно, что Ню на этот раз меня отговаривала. Помню, как она сама стремилась разорвать этот круг, а теперь – умоляла меня остаться. Говорила, что смена обстоятельств не изменит главного. Мне кажется, она не права. С ней что-то происходит… Можно ли было вообразить, что такая великолепная, талантливая женщина, как она, вдруг начнет разводить лошадей? Когда я была у нее, на меня это произвело совершенно неизгладимое впечатление. Разговаривает с ними, как с людьми. Она и сама изменилась. Стала еще жестче, что ли… Все время проводит в конюшне со своим гнедым арабским жеребцом Жоффрэ. Правда, ездит верхом как богиня! Просила меня привезти ей из Германии особый крем от мух. Мне кажется, она не слишком счастлива с этим своим Жаком…
Но и я не лучше. Хотя совершенно не жалею, что сбежала из Москвы. Там я испытывала такую боль, что просто не находила себе места. Каждая улица мне постоянно о чем-то напоминала. А то я вдруг оказывалась прямо под окнами того дома, где мы были так счастливы с С. (или мне так казалось). Мелодии песен, которые мы вместе слушали, названия фильмов, которые вместе смотрели, – все это причиняло мне адские муки. Я иногда думала, что я и сама – всего лишь кусок этой разрушающей боли. Она была как цунами, – обрушиваясь на меня всегда внезапно, перекручивала душу, выворачивала наизнанку, а когда отступала, внутри обнаруживалась абсолютная пустота и полное бессилие что-то изменить. Поэтому когда мне предложили уехать на год в командировку в Мюнхен, я ни секунды не сомневалась. Дождалась визы – и сбежала. Подальше от всего, что могло напоминать мне о прошлом. Новые места и впечатления освежили меня. Я решила сделать все, чтобы вычеркнуть из своей жизни этот досадный и болезненный эпизод. В конце концов, мало у кого первая любовь бывает счастливой. Но дальше все станет на свои места.
Здесь я познакомилась с Маркусом, он владелец картинной галереи, профессор и очень интересный человек. В прошлом занимался каким-то другим делом, но оставил его ради занятий искусством. С ним я поняла, насколько спокойной может быть жизнь. Ему сорок лет, он высокий и уже немного седой. Мне с ним хорошо и уютно. К тому же мне нравится то, чем он занимается, – это совсем не похоже на безумный российский бизнес, где большая часть работы – теневая, опасная. Я начала переводить книгу Маркуса об особенностях древнегреческой скульптуры. А еще удивительно, что у него русские предки! Оказывается, его бабушка сбежала после революции из России и осела в Германии. Он никогда не придавал этому значения – до встречи со мной…
Наверное, мама права, и я тоже найду свое спокойное, тихое счастье и совсем не буду жалеть о том, что любовь не сложилась… Только иногда по ночам меня до сих пор мучают кошмары, мне кажется, что я протягиваю руки к С., а он их отталкивает. Точно невидимая упругая преграда натянута между нами. Маркус говорит, что мне надо пройти несколько сеансов психотерапии, чтобы окончательно избавиться от мешающей мне жить зависимости. Наверное, надо…
Это промозглое мартовское утро стало для Вознесенского роковым, как предательский удар ножом в спину. Сначала он не смог снять в банкомате деньги с нескольких кредитных карт.
Чертыхаясь, поехал в офис без копейки с твердым намерением перевести счета в другие банки. Через несколько часов, в самый разгар рабочего дня, к нему в кабинет нагрянул УБЭП с ордером на обыск и постановлением о выемке документов. Чужие люди шарили по шкафам и компьютерам, вынесли из сейфов все наличные деньги и забрали жесткие диски. Помещение опечатали. По офису с важным видом прогуливался гражданин в штатском, представившийся следователем Козловым. У него были редкие волосы и совершенно бесцветные глаза. Серый костюм Козлова почти сливался с цветом стен в коридорах.
– В чем дело? – пытался разобраться потрясенный происходящим Станислав.
– Имеется информация о том, что ваша компания и вы лично производите противоправные действия по следующим статьям УК… – Гражданин в штатском зачитал длинный список. – Надо перепроверить. А вас мы сейчас доставим в прокуратуру для дачи показаний. Вот соответствующее постановление.
Следователь ткнул Вознесенскому в лицо какую-то бумагу с печатью. Буквы расплывались перед глазами, превращаясь в серое месиво.
– Вызовите Петрина! – простонал он.
– Вашего заместителя сейчас нет в офисе, мы уже установили это, – констатировал следователь, – к тому же разбираться нам в первую очередь предстоит с вами. Вы генеральный директор всей этой лавочки. Так что готовьтесь! Ваши сотрудники уже дают показания.
Вознесенский плохо помнил, что происходило дальше. Его в машине с решеткой привезли в прокуратуру. Допрос длился более пяти часов. Несколько следователей по очереди задавали Станиславу вопросы и удовлетворенно переглядывались.
– Здесь какая-то ошибка! – поначалу робко возражал Вознесенский. – Вызовите моего заместителя, я уверен, он все вам разъяснит! Он отвечал у меня за все финансовые вопросы.
– Нам нет никакого дела до вашего заместителя. Под всеми документами стоят исключительно ваши подписи, гражданин Вознесенский, вы один за все и отвечаете, – удовлетворенно потирал руки следователь, – все ваши действия подпадают под статью Уголовного кодекса об отмывании «грязных» доходов в особо крупных размерах. А мы сейчас как раз проводим борьбу с отмывом «грязных» денег. Кстати, как вам удалось так быстро обнулить все известные нам личные зарубежные счета?
Зарубежные счета? Отмывание денег? Что за чушь? Станислав смотрел в распечатанные копии банковских платежек, где стояла его подпись. А вот документы из офшорных компаний, через которые из России уходили сотни тысяч долларов. Что происходит? События развивались как в театре абсурда. Каждое мгновение тянулось тысячу лет. Вознесенский очень устал. Как в бреду, Станислав подписал все протоколы допроса. Он даже не догадался вызвать адвоката. Мысль об этом пришла позже, когда он уже сидел в камере. Но что могло произойти? Ведь Петрин, которому он полностью доверял, не мог бы допустить такого безобразия. А что, если мог? Вознесенский даже вспотел от этой мысли – и тут же отогнал ее прочь.
На следующее утро его повели на встречу с адвокатом.
– К сожалению, ваши шансы минимальны, – с порога огорошил он Станислава, – бумаги против вас просто убийственные. Я уже ходатайствовал о выпуске под залог. Не проходит.
– Найдите Петрина! – просил Вознесенский. – Он один в курсе всего этого. Я вообще не понимаю, что произошло! Только он может сразу все объяснить…
Адвокат как-то странно посмотрел на Станислава.
– Ваш заместитель тут абсолютно ни при чем. Уголовное дело заведено по нескольким статьям исключительно против вас. А вот то, что в прокуратуру поступил сигнал от кого-то, – это мне подтвердили.
– Что же мне делать?
– Пока ждать. Я сделаю все, что в моих силах.
Адвокат захлопнул папку и вышел. Вознесенский снова оказался в камере. Состояние шока и отупения не проходило.
На следующий день к нему пришла Свенцицкая. Несмотря на запрет, ее пропустили. По ее поведению Станислав понял, что она сильно напугана. Ирена нервно курила одну сигарету за другой.
– Что, допрыгался, милый? – язвительно поинтересовалась она. – Ты знаешь, что тебе светит в контексте повсеместной борьбы с олигархами? Да ты дни свои тут закончить можешь! А обо мне ты подумал, когда так подставлялся? – Ее голос сорвался на визг.
Вознесенский молчал, опустив глаза в пол.
– Тебя отказались выпустить под залог. Все, кто называл себя твоими друзьями, не подходят к телефону или уже сменили номера. Ты понимаешь, что мне тут даже обратиться не к кому? За столько лет жизни ты умудрился растерять абсолютно все, что у тебя было! – Ирена начала всхлипывать.
– Ну не стоит. Все образуется… У меня хороший адвокат…
– А платить чем твоему адвокату? Ты уже и так находишься в нормальных условиях, в одиночной камере – это высочайшая мера комфорта, которая здесь возможна! Другие сидят в лучшем случае по четверо, в камере с уголовниками, без телевизора. А что дальше? Я проверила все твои карточки и счета, которые знала, – там пусто!
– Этого не может быть! Позвони в Швейцарию Баумгартнеру, моему распорядителю, он разберется…
– Уже звонила… – размазывая косметику по лицу, прохлюпала Ирена, – он сказал, что от тебя, как обычно, несколько раз приходили подтверждения о переводе средств на другие счета… С твоими кодами и паролями. За последние несколько месяцев все деньги были переведены…
– А что Кипр, Германия?
– То же самое… Как я буду дальше жить, как? Если тебя посадят…
Вознесенский не спрашивал больше ни о чем, только почти умоляюще посмотрел на Ирену:
– Найди мне Петрина! Пожалуйста…
Свенцицкая ушла, не прощаясь.
Дальше время полетело как спортивная машина – с невероятной скоростью. Это миф, что тюремные дни на первых порах кажутся бесконечными – для Вознесенского они проносились мгновенно. Сутки напролет он думал о случившемся и не мог разобраться, что же произошло на самом деле. Вызовы на допросы, одиночная камера и тюремные стены казались ему бутафорией. Этого не могло быть в его жизни! По определению. Еще немного – и все выяснится. Да, его компания не была белой и пушистой: финансисты всегда искали новые пути минимизации налоговых отчислений, большинство прибылей уводилось за границу. Но так делали все! К тому же Станислав припомнил, что периодически даже отчислял деньги на какую-то благотворительность, жертвовал на церковь, чтобы на душе спокойнее было. Да, в документах на самом деле неразбериха, и везде стоят его подписи, но нужно хорошенько вдуматься, что и как. Наверняка все можно объяснить, стоит только постараться… Ведь не могли его финансовый и юридический отделы, а к ним в придачу и Петрин, быть такими идиотами и наработать столько бумаг против него! А если могли?
На связь с Иреной, узнав об аресте Вознесенского, немедленно вышла Маргарита Ивановна Меер. Она единственная сама предложила помощь, перевела из Франции деньги, чтобы по делу Станислава продолжал работать один из известнейших российских адвокатов. Именно благодаря ее участию Станислав сидел в одиночной камере с телевизором и холодильником. Меер собиралась приехать в Москву, но в последний момент, посоветовавшись со знающими людьми, не рискнула. Мало ли что еще может произойти… Сейчас никто не может быть уверенным ни в чем. Меер регулярно звонила и передавала через адвоката, чтобы Станислав держался.
Остальные друзья и бывшие партнеры по бизнесу делали вид, что вообще не были знакомы с Вознесенским. Несколько человек из тех, с кем Станислав общался довольно близко, в течение месяца перевели все свои активы на Запад и тихо уехали. Как можно вести бизнес в такой непредсказуемой стране, да еще в самый разгар очередной предвыборной кампании?
А один из тех, кто ему по старой памяти нередко помогал из уважения еще к Меер, человек, бывший не последним лицом в кремлевской администрации, Александр Соколов, вообще исчез при странных обстоятельствах. Конечно, его положение после известных перемен было очень непрочным, он и сам работал во враждебной в целом среде, но, по представлениям Станислава, еще мог как-то повлиять на ситуацию. Вознесенский просил адвоката связаться с ним. На следующий день адвокат принес ему удивительные вести о том, что Соколов в один прекрасный день оставил жене и сыну все нажитое имущество, раздал нищим на паперти несколько тысяч долларов и, ни с кем не прощаясь, уехал и поступил послушником в какой-то удаленный монастырь. Говорил, что хочет что-то понять. Все, кто его знал, включая сына и жену, разводили руками: Соколов всегда был более чем благополучен. Недоброжелатели поговаривали, что он просто сошел с ума. А как еще можно объяснить такое? В любом случае его исчезновение скоро перестало быть скандальной новостью – разворачивались события поважнее.
