Текст книги "Фабрика звёздной пыли (СИ)"
Автор книги: Наталья Косухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Плохого – ничего, только хорошее! Вот я и хочу её отблагодарить.
– Тем, на что хватит? Хороша благодарность!
– Я не понял, в чём дело? Тебя смущает сумма? Я мало денег дал?
– Меня смущает формулировка. Ладно, скажите хоть из чего выбирать: розы, герберы, орхидеи, фрезии?
– Только не орхидеи! – взмолился Май. – Просил ведь это слово не произносить! И не розы! Для вас женщин, розы что-то вроде символа вечной любви. Глупейшая аналогия и мне она ни к чему, а то ещё настроит воздушных замков, доказывай потом, что ни на что не намекал! Пусть лучше будет что-то более официальное, например, гвоздики или ромашки.
– А может, лучше одуванчики? – Ангелина не знала Элеонору Кулешову даже заочно, но почему-то очень за неё обиделась. – Вон, за городом их полно: и официально, и бесплатно!
Май удивлённо смотрел на разгневанную помощницу, не понимая причины её негодования.
– Скворцова, в чём дело? Объясни нормально, а впрочем, не стоит. Я слишком устал для нравоучительной лекции, которую ты собираешься прочесть. Просто закажи цветы, если тебя это не слишком затруднит.
– Вас бы тоже не затруднило, можно и по телефону заказ оформить, курьер сам за деньгами приедет.
– Делать мне больше нечего, чем сидеть на одном месте этого курьера ждать. У меня ещё дел выше крыши. Хотя действительно, проще курьера дождаться, чем тебя уговорить! Такое впечатление, что я не цветы попросил, а луну с неба! В чём проблема?
"В вашем отношении к женщинам!" – хотела сказать Ангелина, но сдержалась и, покачав головой, молча вышла из машины.
– Эй, ты куда? Давай хоть до метро подброшу!
– Не стоит, сама доберусь, у вас ведь дел выше крыши. А цветы я, так и быть, закажу.
– Вот и отлично, договорились – не прошло и полгода!
– Да, можете не беспокоиться!
– Я и не беспокоюсь.
– А зря... – едва слышно прошептала Ангелина и, не оборачиваясь, улыбнулась, какой-то новой загадочной улыбкой.
Если бы Арбенин увидел её в этот момент, то понял бы, что беспокоиться – самое время.
Домой Ангелина вернулась, как Золушка, ровно в двенадцать. Ей по-прежнему не хотелось объясняться с тётей, но возвращение после полуночи взаимному пониманию обычно не способствовало. В доме Анны Константиновны царила почти военная дисциплина, нарушение которой каралось довольно жёстко, например, весьма активно применялся домашний арест. Поэтому младшие члены семьи предпочитали не рисковать короткими минутами и без того неполной свободы.
Ангелина давно устала объяснять знакомым, да и самой себе, почему она, совершенно взрослая девушка, так слепо и безропотно подчиняется тётиным правилам. Ведь ей уже двадцать – она имеет полное право жить своей жизнью и устанавливать свои правила. Казалось бы, чего проще – взять и уйти на квартиру, начать жить отдельно, не отчитываясь за каждый вздох, но сила привычки, как правило, гораздо сильнее желания от неё избавиться. Ещё одним сильным сдерживающим фактором было чувство долга: женщина приняла и вырастила её как родную дочь, уже имея на руках двоих детей. Нет, не могла она отплатить ей такой чёрной неблагодарностью!
К тому же посеянные семена дали всходы, и это тоже многое объясняло. Девушка одиннадцать лет прожила под чутким, но твёрдым руководством Анны Константиновны, которая, разумеется, из лучших побуждений день за днём прививала ей осознание собственной беспомощности перед этим огромным жестоким миром и не менее жестоким мужским полом, в чём весьма преуспела. Племянница на многое в этой жизни смотрела глазами тёти. На многое, но не на всё. Страх перед большой жизнью не смог заглушить голос далёкой детской мечты, а желание когда-нибудь непременно вырваться из добровольного плена только усиливало её, делая нестерпимо яркой и до боли желанной.
Когда-то Анна Константиновна определила Ангелину в музыкальную школу исключительно для того, чтобы привить ей хороший вкус, не больше. И даже когда племянница победила на конкурсе юных талантов "Утренняя звезда" не придала этому особого значения, но для девочки эта победа стала точкой отсчёта перед стартом в новую лучшую жизнь. Потом было ещё несколько побед на бардовских фестивалях и робкий шаг на большую сцену – кастинг самого первого проекта "Рождение звезды". Там её даже прослушивать не стали, набирали совершеннолетних, а девочке посоветовали немного подрасти – шестнадцать лет для славы маловато. И она, послушавшись, с головой ушла в учёбу, чем очень порадовала родственников, которые, мягко говоря, не одобряли её тяги к музыке и профессиональной сцене.
Сергей Константинович Романов в воспитание дочери не вмешивался. Фактически он присутствовал в её жизни лишь в виде регулярных денежных переводов да сухих официальных телефонных разговоров раз в две недели. И лишь когда Ангелина выросла, оказалось, что отец разработал чёткий стратегический план, по которому должна была жить повзрослевшая дочь. Самым первым пунктом в нём значилось поступление в Медицинскую академию. Он даже успел подготовить почву для этого знаменательного события. Ангелине оставалось только прийти на экзамен, но она не пришла, а поступила в музыкальное училище. Это было, пожалуй, первое самостоятельное решение в её жизни и стоило оно весьма дорого: их отношения с отцом, и без того не слишком тёплые, разладились окончательно. Он по-прежнему регулярно высылал деньги, но по телефону разговаривал теперь исключительно с сестрой и племянниками. Анна Константиновна также не одобряла поведение Ангелины, она считала, что нельзя идти против воли отца, который по большому счёту содержит их всех. К тому же женщина была убеждена, что современная эстрада совсем не место для приличных девушек.
Нахлынувшие воспоминания решимости не прибавили, но тянуть время не имело смысла, и Ангелина со вздохом повернула ключ, не забыв предварительно распустить волосы. Это было проще, чем доказывать, что причёску сделала просто так, а не в ожидании романтического свидания.
Тётя, разумеется, не спала – ожидала возвращения блудной племянницы в компании телевизора и очередного любовного сериала. Женщина обожала эти мыльные оперы. Старалась не пропускать ни одной серии, каждый раз, с головой погружаясь в мир выдуманных страстей, счастливых женщин, благородных мужчин и вечной любви – всего того, чего была лишена в реальной жизни. Услышав звук открывающейся двери, она облегчённо вздохнула и, отключив телевизор, без предисловий засыпала девушку вопросами:
– Ну, наконец-то! Ангелина, где ты была до сих пор? Только не говори, что на работе! И вообще, что это за работа такая? Почему я о ней ничего не знаю? И что это за странный мужчина к тебе сегодня приходил?
Ангелина не спеша отложила сумочку и села в кресло напротив. Она успела настроиться и морально была готова к малоприятному, но, увы, неизбежному разговору.
– Отвечаю по порядку: работать я закончила в восемь, а потом просто гуляла, это ведь не запрещено! На работу устроилась совсем недавно, к тому же меня взяли с испытательным сроком, поэтому ничего не сказала – вдруг завтра меня уволят! А мужчина, который сегодня приходил – мой начальник, точнее один из них.
– И сколько их всего?!
– Двое, – Ангелина прикинула, что Алик, скорее, приятель и в список командного состава решила его не вносить.
– Второй – тоже мужчина? – насторожилась тётя.
– Э... да, но не волнуйся – он выглядит лучше первого.
– Они женаты, эти твои начальники?
– Э... не знаю, не интересовалась.
– Я не заметила кольца, у того, что приходил.
Ангелину восхитила подобная наблюдательность.
– Тётя, ну ты прямо мисс Марпл – всё замечаешь, а я вот даже внимания не обратила. Да и некогда, я там курьером числюсь – в офисе сидеть не приходится. А насчёт мужчин можешь не переживать, я не для того на работу устроилась, чтобы начальников клеить.
– А для чего?
– Деньги нужны, – девушка без труда выдержала испытывающий взгляд серо-голубых глаз Анны Константиновны, ведь это была правда. Ох, как было бы здорово на этом остановиться, но, увы...
– Разве тебе не достаточно, того, что присылает отец? К тому же ты неплохо зарабатываешь преподаванием. Если этого мало нужно просто взять больше учеников. Я так всегда делала.
– И что в итоге? – опустив глаза, тихо спросила племянница.
– Что?
– Разве ты много зарабатываешь? А мне нужна большая сумма!
– Вот как? – женщина поджала губы, обиженная намёком на своё финансовое положение. – И зачем?
Вот он – момент истины! Ангелина невольно зажмурилась, она уже приняла решение – не лгать. В конце концов, она не сделала ничего плохого, всего лишь осмелилась принять решения сама за себя и сделать то, чего действительно хотела.
– Может, расскажешь, зачем тебе столько денег? – требовательно повторила тётя.
И она рассказала. Всё – и про конкурс, и про поездку.
Анна Константиновна слушала молча, не ругала, не перебивала, не возмущалась, лишь с грустью поглядывала на раскрасневшееся от волнения лицо племянницы и задумчиво качала головой. Эх, мечты, мечты.... В таком возрасте они бывают у всех.
И у неё когда-то были, а потом пришла, нет, налетела, сбила с ног и закружила в сумасшедшем вальсе страсти та самая первая любовь, о которой столько спето и сказано. Яркая вспышка в её скучной размеренной юной жизни. Мгновенная вспышка и мощнейший взрыв, отголоски которого слышны до сих пор...
В этом взрыве тогда погибло всё – мечты, надежды, иллюзии, детская вера в любовь, а главное, робкая только зародившаяся уверенность в себе как в женщине. Осталась лишь тупая ноющая боль где-то под сердцем, да двое детей, которых предал родной отец. Господи, как больно! И зачем только она об этом вспомнила. Женщина украдкой смахнула слезинку, не решаясь посмотреть на племянницу, которая горячо и взволнованно продолжала доказывать свою теорему успеха: теорему упрямых, окрылённых надеждой и молодых, слишком молодых людей.
Жизнь и мечты – это параллельные прямые, которые никогда не пересекаются! Чем раньше Ангелина это поймёт, тем лучше для неё. Ведь даже когда жизнь делает вид, что мечты сбываются, ты всё равно остаёшься в проигрыше, так как она обязательно предъявит счёт с процентами и конфискацией самого дорогого. Увы, иногда боль поражения не идёт ни в какое сравнение с горечью победы. Впрочем, второе Ангелине не грозит...
– Тётя, почему ты молчишь? – удивлённая девушка тронула за плечо смотрящую куда-то сквозь неё женщину, она приготовилась к отпору, но его не последовало.
–Сегодня звонил отец, – тихо сказала Анна Константиновна, продолжая смотреть в одну точку. – Он велел подготовить твои документы: в июне ты снова поступаешь в Медакадемию, точнее уже поступила, осталось соблюсти формальности.
К этому Ангелина готова не была, она надеялась, что отец раз и навсегда забыл об этой затее и вдруг такие новости!
– Как он мог?! Даже не спросил меня! Ведь это моя жизнь, ты понимаешь, моя?! – возмутилась девушка, дрожащим от обиды голосом. – Я не хочу быть врачом, не хочу и не буду!
Анна Константиновна устало вздохнула:
– Ты ведь знаешь своего отца: он принял решение и ничего с этим не поделаешь.
– Я тоже приняла решение – хочу стать певицей и на конкурс поеду! В конце концов, мне не пятнадцать, я – совершеннолетняя и буду поступать так, как считаю нужным! Так ему и скажи!
Ангелина упрямо тряхнула длинными волосами и хотела уйти в свою комнату, но следующие слова тёти буквально пригвоздили её к полу, подействовав как отрезвляющий ледяной душ.
– Ты сможешь сказать ему это сама. Он собирается приехать в отпуск, чтобы лично проконтролировать процесс твоего поступления.
Девушка побледнела и ухватилась за дверь, почувствовав, как комната закружилась перед глазами – удар оказался слишком сильным и неожиданным.
– Как же так?! Что же теперь будет? – беспомощно пробормотала она, кожей ощущая как, словно карточный домик, рушатся все её надежды.
Тётя отвернулась, не выдержав взгляда племянницы. Она слишком хорошо знала своего брата, слова "гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей" – это про него. И хотя дочь унаследовала железобетонное упрямство Сергея, в этой борьбе ей не выстоять, а компромисс здесь вряд ли возможен. Ох, уж, эта вечная ролевая игра "Отцы и дети", ничего-то в ней не меняется и пропасть разделяющая интересы двух поколений – всё та же!
– Ты уже и сама всё поняла. Будет так, как сказал отец. Ни на какой конкурс он тебя, разумеется, не отпустит и вообще при нём об этом лучше не упоминать.
– Это мы ещё посмотрим! – в тихом голосе поникшей Ангелины вдруг отчётливо послышались нотки вызова.
Она гордо выпрямилась и твёрдым шагом направилась к дверям своей комнаты. И только оставшись в полном одиночестве, уткнулась в тёплую мохнатую шевелюру потрёпанного плюшевого медведя – друга детства и беззвучно заплакала от обиды и бессилия.
Анна Константиновна ещё несколько минут стояла под её дверью, прислушиваясь к сдавленным всхлипываниям, и боролась с желанием войти, обнять, утешить девочку, которую вырастила и полюбила как родную дочь. Вот только утешать было нечем, лучше пусть проститься с иллюзиями прямо сейчас, всё равно Сергей поступит по-своему. Не стоит даже надеяться его переубедить. Генерал-майор Романов никогда не меняет своих решений!
-Чёрт! Ну что это такое?! Сначала кричит – срочно, потом трубку не берёт! – возмущался Алик, безуспешно пытаясь дозвониться до Холмса.
Телефон Арбенина тоже не отвечал, парень повторил попытку – безрезультатно.
– Ну, вот, а потом говорят, что я плохо работаю и в сроки не укладываюсь! – с досадой пробормотал он, не зная, что предпринять.
До начальства не дозвониться! И кому теперь сообщить, что владелец электронного адреса, с которого получал подробные инструкции Владислав Бодров, засыпавший Заряну угрожающими анонимками и кровавыми трофеями, установлен?
У этой ночи был запах жжёной бумаги, цвет разлитых по столу чернил и вкус... чего-то знакомого, он никак не мог понять чего. Жадно хватал сухими воспалёнными губами тяжёлый ночной воздух и, не отрываясь, смотрел на экран огромного телевизора, где кто-то очень похожий на него, Игоря Шинского, пел для девушки с ослепительно голубыми глазами свою, пожалуй, лучшую песню. Зал был переполнен (третий зачётный концерт первого выпуска), но он, как обычно, видел только Её...
– Не бойся, не бойся, не бойся быть собой!
Не бойся, не бойся идти вслед за мечтой!
Не бойся, не бойся взлететь и стать звездой!
Не бойся, не бойся, не бойся – я с тобой!
И это были не просто стихи. Он действительно сделал всё возможное и невозможное, чтобы Её мечта сбылась, а его мечтой всегда была Она, ах да, когда-то ещё и литература, но теперь всё это не важно. Отныне ничего не имеет значения, он потерял Её, и жизнь потеряла смысл. Даже время остановилось – прошлое есть, настоящее есть, а будущего нет. У него осталась лишь эта ночь с запахом жжёной бумаги (пепел Её дневника) и непонятным солёно-горьким привкусом.
Игорь с трудом оторвался от экрана и перевёл бессмысленный, почти безумный взгляд на раскрытое окно. Там внизу шумела, гудела и спешила жить, освещённая разноцветными огнями ночная Москва, пожалуй, ещё более активная, чем в дневное время. За четыре года, проведённые в мегаполисе, он так и не смог перестроиться, влиться в этот сумасшедший ритм большого города, сродниться с ним, а Она смогла. У Неё всегда всё получалось...почти всегда.
Парень шумно выдохнул и с трудом поднялся с колен, чудовищное количество принятого им алкоголя лишь притупило боль, но не принесло вожделенного забвения. Он не смог отключиться, а новые порции спиртного организм уже не принимал. Игорь медленно подошёл к окну и посмотрел вверх, туда, где на чёрном покрывале ночи периодически вспыхивали багрово-золотистые звёзды салютов – у кого-то праздник. Он долго всматривался в далёкие тусклые звёзды и словно чего-то ждал.
Он ждал Её, знал – Она придёт за ним, ведь они должны быть вместе. Так было и будет всегда. Но Она не пришла, и тогда он понял, что должен сделать всё сам, как Зоя. Так надо, Её нельзя оставлять одну, нельзя... ведь Она очень ранимая и боится даже темноты, а что, если там, где Она сейчас – темно?!
– Не бойся, родная, я иду к тебе! – прошептал он, расправил плечи, словно крылья, влез на подоконник и решительно шагнул в ночное небо со своего двенадцатого этажа.
И только теперь, наконец, понял – у этой ночи был привкус крови – его крови...
Арбенин посмотрел на часы и ускорил шаг, ругая не зазвонивший вовремя будильник, который, в общем-то, был не причём. Он бы зазвонил, если бы телефон не разрядился, получается, виноват хозяин – не проследил, но не ругать же теперь самого себя? Зачем? С этим и начальник сейчас отлично справится! Но, оказалось, торопился Май зря: агентство было закрыто, а в креслах возле двери, недружелюбно посматривая друг на друга, сидели Элла и Марина. Элла узнала девушку, которую по долгу службы охранял Арбенин пару месяцев назад, и её появление здесь старшему следователю Кулешовой не понравилось. И Марине приходилось видеть Эллу в компании Мая, так что тёплых чувств к ней она, соответственно, тоже не испытывала.
– Привет, девчонки! – Арбенин удивлённо подёргал запертую дверь и, присвистнув, открыл её своим ключом. – Не понял, а где все?
Он повернулся к девушкам:
– Ладно, сам буду клиентов принимать. Элли, проходи, радость моя!
– А я? – Марина поднялась с места, прижимая к роскошной груди очередной вкусно-пахнущий пакет.
– А ты, горе моё, иди домой к маме и не мешай людям работать!
Элла бросила на белокурую соперницу торжествующий взгляд и скрылась в агентстве.
– Но, Май, я на минутку! – пухлые губки Марины обижено задрожали, а взгляд серых глаз стал умоляющим.
Май картинно воздел руки к потолку:
– Ну, нет у меня этой минутки! Для тебя – нет! Сколько можно повторять! Хватит сюда ходить, найди себе парня-ровесника и пеки ему пирожки, а я... у меня... э... девушка есть. Да вот, кстати, ты её уже видела! – Май приобнял выглянувшую на шум Эллу за плечи, помахал Марине рукой и скрылся с Кулешовой за дверью агентства.
Девушка долго смотрела им в след, не пытаясь остановить бегущие по щекам слёзы, потом медленно побрела домой, выбросив свой ароматный пакет в ближайшую урну.
– Так, значит, я – твоя девушка? – игриво повторила Элла, оставшись с Арбениным наедине.
– Надеюсь, ты не против? Надо же было как-то избавиться от этой страстной поклонницы.
– Вот как? Получается, если бы не она я бы этого высокого титула не получила? – усмехнулась молодая женщина.
Май поморщился, уловив в её голосе обиду. Он терпеть не мог все эти женские разборки типа "а ты меня любишь?".
– Солнце, ну не цепляйся к словам! Ты ведь знаешь, в моём словаре отсутствуют романтические термины, а титул, разумеется, твой по праву. Кто ещё меня выдержит так долго? Ты по какому делу: личному или уголовному?
– И по тому, и по другому. Вот, привезла результаты экспертизы и хотела сказать спасибо за цветы, честно говоря, не ожидала от тебя такого широкого жеста.
Элла засияла от радости, вспомнив вчерашний подарок, и Мая это сияние насторожило. Неужели гвоздики так на неё подействовали?
– Тоже мне широкий жест– цветы подарить! Что здесь особенного?
– Учитывая, что ты это делаешь впервые – всё. К тому же алые розы, корзина в форме сердца и открытка с голубками – совсем не твой стиль, но мне очень понравилось, спасибо за чудесный сюрприз! – Девушка поцеловала обескураженного мужчину в небритую щёку.
– Пожалуйста, рад, что угодил! – пробормотал он, угрожающие сдвинув брови. Значит, розы и открытка, ну, Скворцова, только появись!
И она появилась: стремительно вошла в кабинет в белоснежной льняной блузке с рукавами-фонариками и коротком клетчатом сарафанчике на лямках. Тоненькая, сосредоточенная, похожая на школьницу-выпускницу перед последним экзаменом. Торопилась, понимая, что опаздывает, но, увидев обнимающуюся парочку, испугано ойкнула.
– Ох, простите! Я уже ушла, – она поспешила открыть дверь, собираясь выйти.
– Стоять! – холодно скомандовал Арбенин. – Я тебе уйду! Ты, почему опаздываешь?!
– Я...э...просто так получилось, я отработаю – вечером задержусь.
– Что ж, отрабатывать тебе долго придётся, – угрожающе пообещал мужчина и повернулся к своей даме. – Элли, спасибо тебе огромное, я твой должник! Давай попозже встретимся и поболтаем, а сейчас мне нужно кое-что объяснить нашей новой уборщице.
– Уборщице? – Элла внимательно осмотрела девушку, наблюдающую за ними с каким-то странным отсутствующим видом. Она ей не понравилась: слишком молоденькая, слишком хорошенькая и каждый день рядом с Арбениным! – Не знала, что у вас такие красивые уборщицы.
– Чего там красивого? – проворчал Май, бросив на вспыхнувшую помощницу неприязненный взгляд, – Кожа да кости! Зато наглости, хоть отбавляй! Вот я и собираюсь отбавить, но тебе при этом лучше не присутствовать!
– Уж больно ты грозен, как я погляжу, – усмехнулась Элла, немного успокоенная реакцией Мая. Похоже, эта девчонка ему не нравится, вот и отлично!
Да и нет в ней ничего особенного, стоит, пылает как солнце на закате и молчит, хоть бы слово в своё оправданье сказала! Нет, такая ей не соперница. Арбенин не любит безропотных покорных рыб, какими бы красивыми они не казались, а значит, можно не беспокоиться.
– Это всего лишь опоздание, стоит ли так сердиться, посмотри, ты совсем запугал ребёнка!
Элла специально выделила последнее слово, чтобы он на всякий случай прочувствовал разницу в возрасте. Женщина знала – для Мая это имело значение.
– Нашла ребёнка, она сама кого хочешь, запугает или до нервного срыва доведёт! – проворчал Май, немного успокоившись.
Элла, права, его помощница ещё совсем зелёная девчонка, но проучить её необходимо – история с цветами на детскую выходку не тянет.
Проводив Кулешову, Арбенин вернулся в кабинет и нашёл Ангелину на том же месте. Она так и стояла, слегка прислонившись к стене и глядя куда-то в одну точку, не оправдывалась, даже не возмущалась, просто молча смотрела сквозь него, и это напускное безразличие разозлило помощника детектива ещё больше. Однако профессиональный интерес пересилил желание устроить ей головомойку немедленно, и Арбенин сначала заглянул в принесённые Эллой бумаги.
Почти ничего неожиданного он в них не обнаружил. Заключение графолога подтвердило, что автором последней анонимки был не Бодров, отпечатков его пальцев не было ни на этом письме, ни на обнаруженном под паласом пакетике. А вот содержимое последнего Арбенина слегка озадачило. Изучив состав, подробно расшифрованный специалистом, он долго не мог понять каким образом рвотный порошок, выдаваемый Борисом Голицыным за рицин, оказался в квартире Бодрова. Конечно, это могло быть простым совпадением, но в такие совпадения он уже давно не верил.
– Я, пожалуй, начну уборку, – пробормотала Ангелина, попытавшись прорваться к подсобке.
– В это время ты уже должна была её закончить! – сурово напомнил Май и, отложив документы в сторону, подошёл к девушке вплотную.
Холодный взгляд золотисто-карих глаз не сулил ничего хорошего, и Ангелина невольно попятилась, увидев их так близко.
– Хочешь поработать – не переживай, работы у тебя сегодня будет предостаточно. Значит, Скворцова, ты вчера пошутила? Отлично, теперь моя очередь!
– Простите, я не должна была... я больше не буду...
– Конечно, не будешь, особенного после того, как я возмещу себе моральный ущерб из твоей зарплаты!
– Нет! Не надо! – испугалась Ангелина. Теперь, когда её планы оказались под угрозой, вся надежда была только на эту работу, точнее на деньги, которые за неё обещали. Только поэтому она до сих пор терпеливо сносила обидные замечания начальника. – Простите меня!
– Скворцова, бог простит! А я подставу не прощаю.
– Какую подставу? Это же просто цветы или ей не понравилось?
– Если бы! Ты же сама всё видела, – Май подошёл ещё ближе, и Ангелина запаниковала, почувствовав тёпло его дыхания на своей щеке.
– А, так это была та самая женщина? – прошептала она, пытаясь отступить, но за спиной была стена. – Почему тогда вы злитесь, я заказала букет, на который хватило денег, как вы, собственно, и хотели.
– Скворцова, не делай из меня идиота, – угрожающе прорычал помощник детектива, – у меня с памятью пока всё в порядке! Я запретил тебе покупать розы, но ты всё сделала по-своему ещё и открытку добавила! Пошутить решила?! Ну и как – весело тебе?
Ангелина, опустила глаза и отрицательно покачала головой.
– Правильно, теперь моя очередь развлекаться. Значит, зарплатой жертвовать не хочешь, ладно, но исправительных работ тебе не избежать.
– Хорошо! – облегчённо вздохнула помощница. – Я сделаю всё, что захотите!
– Всё, что захочу? – коварно усмехнулся мужчина, почти прикасаясь губами к её щеке. – Смотри, детка, тебя за язык никто не тянул! Значит, всё, что захочу? А как насчёт такой услуги как кофе в постель? Помнится, я довольно опрометчиво от неё отказался, как думаешь, может, нам всё же стоит попробовать?
Он насмешливо наблюдал за тем, как яркая краска гнева волной заливает её бледное лицо, а в синих, ещё минуту назад виновато опущенных глазах мгновенно вспыхивают огоньки высокоразрядных молний.
– Не стоит! У меня ведь кожа да кости – поцарапаться не боитесь?! – ледяным тоном напомнила она.
– Не боюсь – ты будешь сверху! Собирайся, поедем ко мне.
– Что?! Да как вы смеете?! За кого вы меня принимаете?! Я в милицию заявлю! – бушевала оскорблённая девушка, борясь с желанием залепить нахалу пощёчину и не замечая, как тот гримасничает, с трудом сдерживая смех.
– Но ты ведь не хочешь расплачиваться материально, так давай натурой. Я, кстати, и доплатить могу, тогда тебе вообще полы мыть больше не придётся.
Ангелина задохнулась от возмущения, но набор известных ей грубых слов был слишком ограничен интеллигентным воспитанием. Не найдя в нём ничего подходящего, девушка размахнувшись, не без удовольствия отвесила оторопевшему Маю звонкую пощёчину. Арбенин, не ожидавший подобной реакции схватился за взорвавшуюся острой болью щёку, но достойно отреагировать не успел – в кабинет ворвался разъярённый Холмс.
– Арбенин! Где тебя черти носят?! Почему телефон не отвечает?!
– Э... что-то случилось?
– Догадливый! Случилось! Шинский выбросился из окна, не успев никому объяснить, почему он запугивал свою невесту через Бодрова! Это с его электронного адреса тот получал подробные инструкции!
Ангелина в ужасе смотрела на Антона, не в силах поверить в то, что он говорит. Она даже не знала, какая из двух новостей её больше шокировала, пожалуй, всё же вторая: ведь Игорь боготворил Заряну и просто не мог с ней так поступить! Арбенин только нахмурился и покачал головой.
– Он жив?
– Да, счастливчик наш Игорёк: приземлился с двенадцатого этажа на чью-то клумбу. Несколько сломанных ребёр, перелом голени и сотрясение – легко отделался! Так что быстро дуй в больницу, там сейчас акулы жёлтого пера дежурят – мне светиться нельзя.
– Хорошо, – кивнул Май, – получается, Бодров говорит правду: он действительно встретился в кафе с Зоей и передал ей адрес. Интересно, она его сразу узнала?
– Если так интересно, почему ты до сих пор здесь? Я же сказал – быстро в 29-ю городскую! У Шинского и поинтересуешься!
Антон только теперь заметил испуганную девушку и натянул дежурную улыбку. Настроение у него было отвратительное, но прививаемые годами хорошие манеры обязывали соблюдать хотя бы основные правила этикета в присутствии дам.
– Здравствуйте, Ангелина. Простите за эту некрасивую сцену, сорвался под давлением обстоятельств. Арбенин, ты ёще здесь, давай, одна нога здесь другая там. Потом сразу отзвонишься!
Он кивнул Ангелине и вышел, направляясь в свой кабинет.
– Значит, всё-таки жених, – пробормотал Май, запасаясь диктофоном, – как банально!
– А что вообще происходит? – робко спросила Ангелина, всё ещё пребывающая в полушоковом состоянии.
Май огляделся по сторонам, гадая, что ещё ему может понадобиться.
– Тебе повезло, Скворцова. Мне нужно срочно уйти, а к теме преступления и наказания мы с тобой обязательно вернёмся позже, о рукоприкладстве тоже поговорим! – он машинально дотронулся до щеки и бросил на девушку угрожающий взгляд.
Ангелина облизнула пересохшие губы.
– Вы ведь сейчас в двадцать девятую больницу поедете?
– Уже уехал, не скучай! – он, собрав ещё кое-какие мелочи, вышел в приёмную.
Девушка, поколебавшись несколько секунд, метнулась за ним.
– Май Всеволодович, подождите! Возьмите меня с собой!
– Чего? – Май нетерпеливо посмотрел на часы и перевёл взгляд на помощницу, вид у неё был очень решительный. – Это ещё зачем?
– Ну, пожалуйста, я очень хочу понять, что происходит, вы же мне ничего не рассказываете!
– Скворцова, жить ты мне уже помешала, так хоть работать не мешай!
– Я не мешаю, а помогаю! Там тётина подруга старшей медсестрой работает, она нас проведёт к Шинскому, а так вас могут не пустить.
– Нас? На кой чёрт тебе это надо? Неужели хвалёное женское любопытство замучило?
– Нет... я... это не просто любопытство, для меня это очень важно, правда! Понимаете, мне Заряна очень нравилась, она была для меня примером, что ли... – тихо призналась девушка, умоляюще глядя на Арбенина.
Май посмотрел в потолок, избегая этого взгляда. С одной стороны, он не планировал посвящать её во все подробности, девчонка запросто проболтается той же подруге-журналистке, с другой – к Шинскому действительно сейчас не так просто будет попасть. Можно, конечно, родственником прикинуться, только настоящая родня, скорее всего, уже там, и эта возможность отпадает.
–Хорошо, – медленно сказал он, – едем к твоей знакомой, но чтобы ты в палате сидела тише воды и ниже травы!
– Обещаю, спасибо! – облегчённо выдохнула девушка.
– Спасибо в карман не положишь, – проворчал помощник детектива, – да, и не думай, что я забыл о пощёчине и цветах!
Зарецкий проглотил очередную таблетку (первые две от мигрени пока не спасли), посмотрел на часы и со вздохом поднялся из кресла – пора отпускать своих «крепостных» на волю. Сегодня у них «Юрьев день». Ох, как же болит голова, а тут ещё Шинский со своей депрессией – жить ему, видите ли, надоело! Слабак! Слабак и неудачник – даже умереть сам не может!
Леонид Егорович уже побывал в больнице рано утром. Поговорить с Игорем не удалось – тот спал, накачанный транквилизаторами и обезболивающим. Зато удалось, вернее, пришлось объясниться с журналистами, буквально осаждающими больницу. И откуда только они всё узнают, чуть ли не раньше него? Продюсер подтвердил попытку самоубийства Шинского – отрицать очевидное не имело смыла. К тому же, чего греха таить, случившееся ему было даже на руку. Фанаты Заряны, безусловно, оценят глубину чувств её жениха, потерявшего смысл жизни после загадочной смерти любимой.
