Текст книги "Черная Книга Арды"

Автор книги: Наталья Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

Наталья Васильева, Наталья Некрасова
Черная Книга Арды

С благодарностью -

Ирине Шрейнер, Сергею Стучкову,

Тимуру Тазетдинову и всем тем, кто мне помогал

РАЗГОВОР-I: ВЕЧЕР

…Темно. И тихо.

Но ни тьма, ни тишина не несут тревоги или угрозы. Просто, спокойно и буднично – свет не зажгли, вот и темно…

А вот уже и не темно. Чья-то рука зажгла свечу, и на кончике фитиля парит язычок пламени. В круге света, впрочем, оказывается немногое: сама свеча, поставленная прямо на стол безо всякого подсвечника, просто в застывшую лужицу воска; поверхность стола – темное, затертое дерево, кое-где в царапинах и щербинках… Старый стол. Ну и что же? Бывает. Блики света скользят по спинкам двух стульев, тоже старых, деревянных. И это бывает… Эка невидаль! Стоило ли ради такого зрелища зажигать свечу?

А вот человека, который ее зажег, становится видно далеко не сразу. Точнее, его не видно вообще, только слышны где-то в темноте спокойные шаги. Ближе. Ближе. Пламя чуть вздрагивает любопытно, и свет быстро скользит по рукам человека – по книге, в его руках… Книга ложится на стол, и отблески быстро обегают название:

Черная Книга Арды

Тихо – только потрескивает иногда свечной фитиль. Свеча на столе, книга рядом со свечой, человек у стола – листает книгу, читает ли, нет – не поймешь. Наверное, все-таки нет – слишком быстро перелистывает страницы. Слишком быстро – и свет скользит летящим взглядом по буквам, по строкам, между строк…

Но вот пламя вздрагивает, клонясь к свече, от мимолетной горячей ласки к столу стекает несколько быстро стынущих капель, вслед за огнем вздрагивает темнота, на миг отступая и впуская еще один луч слабого рассеянного света. Кажется, вот-вот что-то изменится – но тихий стук закрывающейся двери расставляет все по местам: просто в комнату вошел еще один человек. И снова – стол, свеча, книга… Больше ничего не видно. Все остальное – драпировка на стене (или занавешенное окно?), угол шкафа, узор мозаики, а может, ковра на полу – опять тонет в темноте.

Человек у стола закрывает книгу. Гость подходит и садится на второй стул. Берет книгу, открывает наудачу, прочитывает несколько строк…

– И все-таки что это? Хроника? – спрашивает он.

– Не совсем, – отвечает его Собеседник и повторяет задумчиво: – Не совсем…

ИЗНАЧАЛЬНЫЕ: Обретение имени

Предначальная Эпоха

«Был Эру, Единый, которого в Арде называют Илуватаром, Отцом Всего Сущего; и первыми создал он Айнур, Божественных, что были порождением мысли его, и были они с ним прежде, чем было создано что-либо иное. И говорил он с ними, и давал им темы музыки, и пели они перед ним, и радовался он. Но долго пели они поодиночке или немногие – вместе, в то время как прочие внимали, ибо каждый из них постиг лишь ту часть разума Илуватара, которой был рожден, и медленно росло в них понимание собратьев своих. И все же чем больше слушали они, тем больше постигали, и увеличивались согласие и гармония в музыке их…»

Так говорит эльфийское предание «Айнулиндалэ».

…Он.

Суть, Сущее, Свет.

Я понимаю теперь, кем мы были для него. Мы, Изначальные.

Началом был – Он.

Он был – Исток, Пробуждение, Творение.

Мы были… нет, не орудиями Его: мы были нужны Ему, чтобы ощущать вкус, осязать, видеть, вдыхать, осознавать мир. Один мир: тот, для которого мы сами плели и пели гобелен Судьбы в Великой Музыке Айнулиндалэ. Но это я тоже понял потом.

Зачем Он дал нам возможность стать иными? Я не знаю. Может быть, Ему тоже было одиноко в Его светлой пустоте. Может быть, Он не предвидел, чем обернется для нас этот нежданный Его дар. Может быть, пустота, которую предстояло заполнить Его творениям, наполняла Его тем же нетерпением, каким после она стала жечь меня. Может быть, Его слишком захватило высшее наслаждение Творения – я знаю, что это: пьянящее счастье, полет, осознание своей силы…

Может быть, Он просто совершил ошибку – если, конечно, Он способен ошибаться.

Он создал нас по своему образу и подобию.

Может быть, Он и сам забыл потом об этом даре – если, конечно. Он может забывать.

Может быть, Он вспомнил, когда увидел – меня.

Может быть…

Я не знаю.

Он был – Начало.

Я был – первым из Изначальных. Его глазами.

Глазами, которым нельзя указать, куда смотреть и что видеть. Нельзя сказать: ты будешь видеть только эту звезду изо всех звезд небесных, только этот лист в кроне дерева.

Но я должен был исполнять свое предназначение: иначе Он не мыслил моего бытия. Иначе не могло быть. Я должен был стать Очами Света, ибо Он есть Свет.

И Он нарек мне имя, как после нарекал имена другим Изначальным.

Он назвал меня – Алкар.

…Имя – не просто сплетение звуков. Это – ты, твое я. А он, не похожий на других, лишен даже этого. Алкар, Лучезарный. Имя – часть его силы, его сути – отняли. Дали – другое. Кто сделал это? Зачем? Алкар. Алкар. Чужое, холодное. Мертвое.

Айнур ощущают имя частью себя, своим я-есть. Алкар повторяет их имена, и лица Айнур на миг становятся определенными. Это радость – слышать, как тебя окликают музыкальной фразой, ставшей выражением твоей сути. Глубокий пурпурно-фиолетовый аккорд: Намо, Серебряная струна, горьковатый жемчужный свет: Ниенна. Прохладно мерцающее серебристо-зеленое эхо: Ирмо. Беззвучный шорох, тихий вздох в голубоватом халцедоновом тумане: Эстэ. Медный и золотой приглушенный звон: Ауле. Зеленое и золотое, трепет новой жизни: Йаванна.

Эти – ближе всех, чем-то похожие и – иные. А его имя лишено цвета и живого звука. Алкар. Ал-кар. Мертвый сверкающий камень. Невыносимая мука – слышать, но иного имени не дано. Он – чужой. Чуждый. Иной. Он. Кто – он? Алкар. Стук падающих на стекло драгоценных камней. Алкар, Око Света. Алкар, Лучезарный. Алкар, Лишенный Имени.

А там, за пределами обители Единого – Пустота и вечный мрак. Так Он сказал, всеведущий Единый Творец. И в душе Айну – пустота. Не лучше ли уйти туда, в Ничто, составляющее его суть, чтобы не видеть светлой радости Айнур, чтобы не слышать этого имени – Алкар… Чужой. Иной. Одиночество и отчужденность: первые дары бытия. Лучше – не-быть, вернуться в Ничто, навсегда покинуть чертоги Эру…

…темнота обрушилась на него мягким оглушающим беззвучием. Значит, это и есть – Ничто? Но почему так тяжело сделать шаг вперед – словно огромная ладонь упирается в грудь, отталкивает… Если он, Алкар – часть Ничто, почему же и пустота не принимает его? Неужели – снова чужой?..

Тогда он рванулся вперед с силой отчаяния сквозь упругую стену и внезапно увидел.

Разве здесь, во мраке, можно – видеть? - успел подумать он. – И звуков нет в пустоте – почему я слышу? Что это?.. Музыка… слово… имя…

Мелькор.

Мое имя. Я. Это – я. Я помню. Знаю. Мелькор. Я. Это – мое я-есть. Бытие. Жизнь. Ясное пламя. Полет. Радость. Это – я…

И все-таки даже это показалось незначительным перед способностью видеть. Он не знал, что это, но слова рвались с его губ, и тогда он сказал: Ахэ, Тьма.

Ясные искры во тьме – что это? Аэ, Свет… Гэле, Звезда… Свет – только во Тьме… откуда я знаю это?.. Я знал всегда… Он протянул руки к звездам и – услышал. Это звезды поют? – он знал эту музыку, он слышал ее отголоски в мелодиях Айнур… Он понял это и рассмеялся – тихо, словно боясь, что Музыка умолкнет; но она звучала все яснее и увереннее, и его я было частью Музыки. Он становился Песнью Миров, он летел во Тьме среди бесчисленных звезд, называя их по именам, – и они откликались ему. Тогда он сказал: это Эа, Мироздание…

…Я ушел.

Я увидел.

Я вернулся, чтобы виденное мной увидели и другие. Тогда это казалось мне откровением – бессчетные звезды Эа, бесчисленные миры – россыпь цветного жемчуга в ладонях Тьмы…

Он знал и видел все это. Знал всегда. Как всегда знал и я. Но нам Он назначил видеть, ощущать, осязать только один мир: Мир Сущий, сотворенный Им. Может быть, все остальное казалось Ему неважным, может быть, Он устал от множества чужих – или созданных Им самим миров, если, конечно, Он может уставать. Так Мастер, предчувствующий замысел нового своего творения, отрешается от мира вовне, живет только тем, что должно родиться под его руками.

Но Он дал нам свободу быть собой, изменять себя, становиться иными.

А я был Его глазами. Глазами, которым нельзя запретить видеть мир, сущий вовне.

Я, Мелькор…

Восставший.

…Айну Мелькор вернулся в чертоги Эру: изумленно встретили его собратья, ибо увидели, что иным стал облик его; и был он среди прочих Айнур, как дерзкий юноша в кругу детей. Ныне не в одеяния из переливчатого света – в одежды Тьмы был облачен он, и ночь Эа мантией легла на плечи его. Он был словно озарен изнутри трепетным мерцанием, облик его был неуловимо изменчивым – и все же определенным; взгляд – твердый и ясный, глаза светлы, как звезды. И, представ перед Эру, так говорил он:

Ныне видел я бесчисленные звезды – Свет во Тьме – и множество миров. Ты говорил – вне светлой обители Твоей лишь пустота и вечный мрак. Я же видел свет, и это – Свет. Скажи, как теперь понять слова Твои? Или Ты хотел, чтобы мы увидели сами и услышали Песнь Миров? Наверно, каждый сам должен прийти к пониманию…

И ответил ему Эру Илуватар:

Я рек вам истину: только во Мне – начало и конец всего сущего и Неугасимый Огонь Бытия.

Я знаю, сказал Айну Мелькор, я понял: Эрэ – Пламя!

Ты не ведаешь, что говоришь, молвил Эру. Ибо нет ничего, кроме Меня и Айнур, рожденных мыслью Моей. Твое же видение – лишь тень Моих замыслов, отголосок музыки, еще не созданной…

Но я видел. Я услышал Песнь Мироздания. Быть может, Отец, ты никогда не покидал Своих Чертогов? Тогда, если пожелаешь, я стану Твоими глазами. Я расскажу Тебе о мирах…

Ты неразумен. Рожденный мыслью Моей. Замысел ведом только Мне; и ты – часть его. Как части не дано постичь целое, так и тебе открыто лишь то, для чего Я предназначил тебя.

В недоумении ушел Айну Мелькор от Престола Единого; тесно было ему в Чертогах Эру, и вновь покинул он обитель Илуватара. Так начались его странствия в Эа; и все меньше мысли его походили на мысли прочих Айнур…

…Я ушел снова.

И вернулся.

Я уходил и возвращался снова и снова, потому что не умел еще – без того, чтобы чувствовать себя Единым. Веемы, Изначальные, были Единым. Началом был – Он. Мы были единой плотью, которая не сможет жить, если разъять ее члены. Мы были нотами Музыки, которая смолкнет, распавшись на звуки. Мы еще не умели быть без этого.

Но я учился быть цельным. Я хотел стать Музыкой.

Не понимая этого, я сам обрекал себя на то, чтобы остаться в одиночестве.

Он вложил в нас жажду творить. Я не знаю, зачем Он это сделал: может быть, Он просто не умел иначе – ведь все мы были рождены мыслью Творца… И Замысел Его вызревал, как плод; когда же плод созрел, Он дал нам Песнь. Мы стали голосами этой Песни, нитями гобелена судеб для нового бытия, которое творил – Он.

Новая грань понимания: для этого Он создал нас. Мы должны были зазвучать инструментами в Его Музыке – нами Он ощущал ее, как ощущал потом и Мир Сотворенный. Он не видел в нас иного.

Но я уже был иным.

Нас было четырнадцать – тех, кто слился в Песне Мира, кто вел ее.

Нет, не так: нас было – тринадцать и один.

И этим одним был я.

Отступник.

Восставший в Мощи.

Я не знал, что в Его Замысле этого не было. Мы должны были творить Песнь по мыслям Его – а я изменял Песнь, и Изменение рождало в узоре гобелена-мира новое, непредсказанное, непредреченное. И рождался из хаоса звуков – мир-Песнь, бывший Его – их – моим миром; мое Изменение касалось музыки, творимой Братьями и Сестрами, оно создавало иной мир, не тот, что был задуман Им, но я не знал этого. И было: мы достигли единения, и две темы – та, что дал Он, и та, что была рождена моей душой, – сплелись, перекликаясь, но не сливаясь воедино, кроме лишь самых возвышенных прекраснейших нот… Мы творили Красоту, творили Дом и Тех, кто будет жить в Доме, и то, что украсит Дом; и единение наше звалось – Любовью, Жизнью, Миром Сущим, с которым отныне мы были связаны неразрывно – связаны нитями того гобелена-Песни, который ткали сами.

Мы, четырнадцать, становились Единым.

Нет. Тринадцать – и один.

Тогда я еще не понимал этого…

…И было так: созвал Эру всех Айнур, и зазвучала перед ними Музыка, прекраснее которой не было еще сотворено в Чертогах. И рек Эру: Ныне хочу Я, чтобы, украсив тему Мою по силам и мыслям каждого, создали вы Великую Музыку. Я же буду внимать вам и радоваться той красоте, которую породит музыка сия.

…а ему казалось – чего-то недостает в совершенной красоте Музыки; он видел в ней лишь Вечность, Неизменность и Покой. Тогда он шагнул в рождающуюся Песнь, изменяя ее, и новая Музыка Творения встала перед глазами Айнур странными, прекрасными и тревожащими образами.

…глубокий многоголосый аккорд – каменная чаша, наполненная терпким рубиновым вином вибрирующих струнных нот, – зеркала, отражающие звезды, – лестницы, уводящие ввысь, – взметнувшиеся в небо острые ноты шпилей, созвучие сумрачных башен…

Как смутно-тревожащий дурманящий туман рождается над озерами, как мерцающими каплями плачет высокое ночное небо – и тянутся к печальным звездам деревья – руки земли… Вкуси от плодов Кемен – ты познаешь мудрость бытия. Омой лицо живой водой лесного ручья – ты прозреешь…

Чей танец в небе – неведомые знаки… темное серебро – крылья ветра… откуда эта музыка?

Кто это?

Еще неясные призрачные фигуры: только – тонкие летящие руки, только – сияющие глаза… Явились – и исчезли; и смутная, неясная тоска шевельнулась в душе…

…Я нарушил Его Замысел, не зная этого. Моя Песнь была чужой в согласном хоре Изначальных; Он знал исток этой Песни, но Его Музыка должна была звучать по-другому, начало ее должно было быть только в Нем.

Ты – это Я, сказал Он; часть Меня, нить в ткани, нота в Музыке. Ты не можешь изменять Песнь, сказал Он: изменяя ее, ты изменяешь Меня…

Он был удивлен. Он не понимал.

Мы не понимали друг друга.

Он был Замыслом; я стал изменением Замысла.

Он был Покоем; я стал Пламенем.

Он был Вечностью; я стал Временем.

И мне казалось – так должно быть.

Потом я понял, что ошибался.

Но это – потом…

…И поднималась Песнь горько-соленой волной, и полынные искры вспыхивали на гребне ее – над золото-зелеными густыми волнами музыки Эру летела она ледяным обжигающим ветром и вспарывала, как клинок, блестящую, переливающуюся мягкими струнными аккордами глуховатую неизменность. И вот – гаснет музыка Единого, и только прекрасный и безумный голос одинокой скрипки эхом отдается в Чертогах: Время рождается из Безвременья, огнем вечного Движения пульсирует сердце неведомого…

…Мы спорили, Начало и Изначальный. Мне казалось – мы ищем единения, мы стремимся постичь друг друга: я не понимал, что Он борется со мной, пытаясь сделать меня тем, для чего я был предназначен.

Его глазами, которые должны видеть только то, что хочет Он.

…Мелодия Эру, изысканно-красивая и нежная, оттененная легкой печалью, струилась пред глазами Айнур шелковистой аквамариновой прозрачностью арф: медленно текущие меж пальцев капли драгоценных камней.

Но музыка Мелькора также достигла единства в себе: тяжелая черная бронза, острая вороненая сталь и светлое серебро, мерцание темных аметистов, горьковатый глубокий поток реки-Времени… Печаль и радость, хмельное вино Творения, осознание Бытия – биение сердца связывало воедино тысячи несхожих странных мелодий, и таяло сияние Чертогов, и тысячами глаз смотрела на Творящих – Тьма…

…Смотри: перед тобой Путь – льдистый светлый клинок-луч; ступи на него – Врата открыты, ты свободен – словно огромные крылья за спиной. Это конец, – это начало – это неведомый дар… Это – Вечность смотрит тебе в лицо аметистовыми глазами сфинкса…

Смотри, как свет рождается во Тьме, прорастает из Тьмы, как из мерцающих капель-зерен тянутся тонкими, слабыми еще ростками странные мелодии жизни…

Смотри, как Тьма протягивает руку Свету: они не враждуют, они – две половины, две части целого: это – звезды, это – миры, это – Бытие, это – Эа…

Смотри своими глазами: это – Пламя, это вечный огонь Движения, это – начинает отсчет Время; это – жизнь…

И две темы сплелись, но не смешались, дополняя друг друга, но не сливаясь воедино; но в тот миг одним аккордом – глубже Бездны, выше Свода Небесного, пронзительным, как свет ока Илуватара, – оборвалась Музыка.

…И когда Он оборвал нити нашей Песни, я все еще не понимал, что происходит.

Мне суждено было понять это только в Мире Сущем, куда пришли мы, четырнадцать Изначальных.

Нет. Тринадцать, призванных воплотить Замысел, те, кем Он ощущал мир, – и один, изменяющий Замысел.

Этим одним стал я.

Я видел гобелен мира. Они – полотно, на котором еще предстояло выткать узор.

Мне казалось – это постижение. Они знали, что это борьба.

Они оставались частью Единого, частью Его Музыки.

Я стал Единым и Песнью.

Стал тем, кем хотел стать.

Вопреки Замыслу.

Вопреки Его воле.

Я не знал этого. Пока еще не знал…

…И рек Илуватар:

Велико могущество Айнур, и сильнейший из них Мелькор, но пусть знает он и все Айнур: Я – Илуватар; то, что было музыкой вашей, ныне покажу Я вам, дабы узрели вы то, что сотворили. И ты, Мелькор, увидишь, что нет темы, которая не имела бы абсолютного начала во Мне, и никто не может изменить музыку против воли Моей. Ибо тот, кто попытается сделать это, будет лишь орудием Моим, с помощью которого создам Я вещи более прекрасные, чем мог он представить себе.

И узрели Айнур новый мир; и история мира разворачивалась перед ними подобно свитку. Тогда вновь сказал Илуватар:

Воззрите – вот Музыка ваша. Здесь каждый из вас найдет вплетенное в ткань Моего Замысла воплощение своих мыслей. И может показаться, что многое создано и добавлено к Замыслу вами самими. И ты, Мелькор, найдешь в этом воплощение всех своих тайных мыслей и поймешь, что они – лишь часть целого и подчинены славе его.

Но угасло видение, и стало так потому, что Илуватар оборвал Музыку. И смутились Айнур; но Илуватар воззвал к ним и рек им: Вижу Я желание ваше, чтобы дал Я музыке вашей бытие, как дал Я бытие вам. Потому скажу Я ныне: Эа! Да будет! И пошлю Я в пустоту Неугасимый Огонь, чтобы горел он в сердце мира, и станет мир. И те, что пожелают этого, смогут вступить в него.

Первым из четырнадцати, избравших путь Валар, Могуществ Арды, был Мелькор, сильнейший из них. Тогда так сказал Илуватар: Ныне будет власть ваша ограничена пределами Арды, пока не будет мир этот завершен полностью. Да станет так: отныне вы – жизнь этого мира, а он – ваша жизнь.

И говорили после Валар: такова необходимость любви их к миру, что не могут они покинуть пределы его.

Так повествует «Айнулиндалэ».

… Он был Началом. Мы были Изначальными.

Он дал нам свободу быть собой, изменять себя, становиться иными.

Он вложил в нас жажду творить.

Наверно, потому, что не умел по-другому.

Мои Братья и Сестры стали Его чувствами – хотя никто из Воплощенных не сказал бы о них так: они стали Воздухом, Водой и Землей, Камнем, Металлом и Огнем, Памятью, Законом и Исцелением. Они были Силами Мира.

Я был всеми ими.

Так не должно было быть.

И так было.

Я еще не знал этого.

Изменяясь сам, я изменял их.

Тогда пришла Та, которой был открыт Замысел, Та, что стала Его новыми глазами: Воплощенные звали ее Вардой Элберет, Звездной Королевой Мира.

И пришел Тот, кто уничтожал противоречившее Замыслу: Воплощенные звали его – Ороме Алдарон, Великий Охотник…

…Казалось, здесь нет ничего, кроме клубов темного пара и беснующегося пламени. Только иссиня-белые молнии хлещут из хаоса облаков, бьют в море темного огня. И почти невозможно угадать, каким станет этот юный яростный мир. Потому и прочие Валар медлят вступить в него: буйство стихий слишком не похоже на то, что открылось им в Видении Мира.

Он радовался, ощущая силу пробуждающегося мира; неведомые огненные знаки обретали для него смысл, складываясь в слова мудрости бытия, он чувствовал Песнь, рождающуюся из хаоса звуков… Но тысячи мелодий, тысячи тем станут музыкой, лишь связанные единым ритмом. Тысячи тем, тысячи путей: не ему сейчас решать, каким будет путь мира, каким будет лик его. Он слушал, постигая огненную песнь мира, сливаясь с ним. Он был – пламенное сердце мира, он был – горы, столбами огня рвущиеся в небо, он был – тяжелая пелена туч и ослепительные изломы молний, он был – стремительный черный ветер… Он слышал мир, он был миром, новой мелодией, вплетающейся в вечную Песнь Эа. И биение его сердца стало той основой, что помогала миру обрести себя.

Медленно успокаивалось буйство стихий, и вот – он стоит уже на вершине горы в одеждах из темного пламени, с огненными крыльями за спиной – словно воплощенная душа мира: венец из молний на челе его, и черный ветер – волосы его. Он поднимает руки к небу, и внезапно наступает оглушительная тишина: рвется плотная облачная пелена, и вспыхивает над его головой – Звезда. И звучит Музыка, и светлой горечью вплетается в нее голос Звезды…

Отныне так будет всегда: нет ему жизни без этого мира, нет жизни миру без него.

…И тогда я сказал: я даю тебе имя, пламенное сердце. Я нарекаю тебя – Арта, Земля. И наши сердца стали – одно: мое сердце – и сердце Арты.

Должно быть, Он предвидел это, когда говорил нам, что наши судьбы до конца времен связаны с судьбой мира – как и судьбы Воплощенных.

Но я еще не знал этого.

И те, что были сотворены мной, – дети моего Замысла, непредсказанные, Свободные – Смертные – были вольны выбирать любой из бесчисленных путей Эа. Единственные из Воплощенных.

Тогда я еще не понимал, почему сделал это…