Текст книги "Любовь и ненависть (СИ)"

Автор книги: Наталья Пафут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Несмотря на то, что чувствовала я себя неважно, я знала, что я прелестно выглядела и великолепно танцевала. К сожалению, Пиер тоже танцевал хорошо, и мы оба прекрасно подходили друг к другу, и казалось, что мы уже не раз танцевали вдвоем.

Пиер был великолепным партнером. Мы еще танцевали. Следуя за ним, меня приглашали другие ардорцы. Ледяная стена неприятия была разрушена. Со мной разговаривали, мной любовались. Меня окружали чужие, пришлые ардорцы, никто не знал о моем сложном статусе. На меня смотрели как на Госпожу-креландку, захваченную ардорцами и вынужденную подчиняться своему бывшему рабу, кем я по сути и являлась. Наконец все карты раскрыты, мое место обозначено. Мне стало на удивление легко. Вся двусмысленность ситуации прояснилась. Понятен мне и смысл вчерашней ссоры, я просто надоела ему и он устал от моего постоянного присутствия.

Танцуя очередной танец я обдумывала, как бы попросить Сая предоставить мне отдельную комнату, он из них самый спокойный и рассудительный. Лиэм до сих пор ненавидит меня, Лукас поглощён своим творчеством и Джибоной – своей любовью. Николас с трудом переносит меня. Зак меня убьет, как только предоставится возможность сделать это без ущерба для его друга…

Вдруг я почувствовала сильную усталость, тошноту и попросила своего партнера по танцу вернуть меня к моему столику. Здоровье у меня ухудшается, приходится это признать. У меня не было никакого запаса сил, хотя с виду я старалась не казаться слабой. Но внезапно наставал момент, когда я вдруг понимала, что силы мои кончались. Причем я уставала не постепенно а внезапно раз и все, сразу, в одну секунду. Пиер удалился за бокалом вина для меня.

Я оглянулась. Ну да, зря я это сделала, ведь справлялась весь этот вечер. Рем, как всегда стоял, отвернувшись, он разговаривал с какой-то девицей, положил руки ей на плечи. Пошел танцевать. Сай положил локти на стол и мрачно наблюдал за мной. Впервые я заметила, какие у него красивые удлиненные серо-голубые глаза. Отдохнувший, без этой маски отчаяния и печали на лице он выглядел очень даже красивым. Лиэм смотрел на меня в упор, я не видела одобрения на его резком лице, но, по крайней мере, это уже не прямое неприятие. Может есть какой шанс… Николас сложил руки на груди и хмурился на меня, нет, здесь шансов нет, все глухо…

Я неуверенно поежилась под огнем этих осуждающих взглядов. А чего они хотят от меня? Вернулся Пиер.

– А давай погуляем? Здесь очень душно, – попросила я, и мой голос от усталости прозвучал глуше обычного.

Взяла свой бокал. Оперлась о руку мужчины. От усталости меня шатало, усилила защиту от ошейника подчинения, все, даже если он займется любовью с кем-нибудь, я не почувствую. Свободен… Пошли.

Рем

Голова гудит, все тело ломит. Как же я устал! А праздник еще и не начался! Нет, пьянству бой! Как же ненавижу я эти праздники. Торжественные лица, преклоненные подданные, склоненные головы… Где же Мира, почему я до сих пор ее не вижу? Надо поговорить с ней, нехорошо вчера получилось. Поссорился, ушел, напился. Ох как же голова расскалывается! Меня окружили радостные дамы. Охи, ахи, слезы, улыбки, шокированные взгляды на мой ошейник. Где же моя Госпожа! Вдруг я почувствовал невыносимое одиночество – Мира закрылась от меня. Я остался абсолютно один. Как давно я уже этого не испытывал. Одно сердце, одни чувства, один человек… Ужасно.

Я так привык к этому чувству – ощущать мою Госпожу постоянно. Я знал ее чувства как мои собственные. Ее сердце билось рядом с моим, я чувствовал ее боль, грусть, радость, возбуждение. Ничто не разделяло нас, мы были так близки друг другу, как это вообще возможно между людьми – едины, слитны. Я привык корректировать свои планы с ее самочувствием, если она голодна, я автоматически сворачивал в столовую, если хотела пить, я глазами искал графин – я постоянно нуждался в ней, дотронуться, поцеловать, слиться с ней, моей драгоценной Госпожой. Со временем я стал испытывать постоянный, нескончаемый страх – потерять ее. Ее отсутствие становилось мучительным, я не мог вырвать ее из круга вещей, из круга бытия, который был вне нас и внутри нас и навязывал нам свои законы, свое дыхание и свою бренность… Обладая я боялся утраты. Ведь счастье никогда нельзя удержать, никогда! МОЯ! Я не мог отделить ее даже от случайных вещей, от того, что было до нашего знакомства, от тысячи мыслей, воспоминаний, от всего, что формировало ее до моего появления, и даже от этих людей… И вдруг – тишина, она оглушала, я пошатнулся. Николас подхватил меня под руку. Я почувствовал, что Сай приблизился, они готовы защищать. От чего! От этой ужасной, ненужной свободы?

Наконец я увидел ее. Она была в прекрасном золотистом платье, юная и красивая, пламенная, как сама жизнь, я любил ее, и я хотел прокричать ей: – «Приди». Она обнималась с каким-то ардорцем. Он ей нравился, она смотрела ему в глаза и улыбалась с вожделением. Именно поэтому она и закрылась от меня! Я почувствовал, что смотрю на мир через призму красных отбликов. Сейчас я испорчу этот праздник! Постарался успокоиться. Эти люди так ждали этого дня. Ко мне подошла Идаоила, прекрасная, печальная, она потеряла всю семью в этой войне, ее отец был угнан в рабство. Ее дети погибли. Я положил ей руки на плечи, пытаясь успокоить. Идаоила говорила и говорила. У нее был надломленный, как бы стеклянный, голос. Горе… Печаль… Лишения… Утраты…Я злюсь, не могу сконцентрироваться, Мира окружена ардорцами, они красивее, выше, интереснее меня, без этой боли и долга…

Мира меняет партнеров. Ардорцы интересуются ей. Неудивительно, она, как редкий, прекрасный и чрезвычайно хрупкий цветок, она волнует и манит, она моя!

Ко мне подходят люди, я смеюсь, улыбаюсь, пожимаю руки, целую щеки, обещаю, успокаиваю, утираю слезы грусти, слезы радости, танцую. Какой долгий, мучительный день. Ричард смотрит на меня грозно. Слишком рано встал с постели, устал, рана болит, все, он меня точно привяжет к кровати… Мира танцует с кем-то…

Я больше не смотрел в ее сторону. Почему она закрылась от меня! Меня все злило, что она танцует, что меня никак не оставят в покое, что все эти мужчины так смотрят на нее! Запру! Она моя! Все эти ардорцы казались мне совсем чужими. Пускай все убираются! Она принадлежит мне.

Праздник продолжался. Меня о чем-то спрашивали, что-то рассказывали, со мной что-то обсуждали…я не замечал происходящего, я просто присутствовал. Иногда

Меня кто-то окликнул. Я кого-то выслушал. Что-то ответил, растянув губы в любезной улыбке. Обернулся. Ее нет. Она ушла. Оглянулся. Где она? Я ее не чувствую, пустота эхом гуляет в моей душе, слишком много место в моей груди для одного сердца…

Мне надо ее найти…Вскочил…

Мира

– Когда мы потеряли Владыку – это было ужасно. Томеррен хитростью и обманом проник во дворец и убил их…

Я потрясена. Слезы текут по моим щекам. Пиер рассказывает про ардорскую войну. Бедный, бедный Рем, сколько же он пережил!

– А потом была церемония отречения… – Перед моими глазами стояла картина – Рем на коленях перед своим народом, свист кнута, вся площадь на коленях…Голос Пиера дрожит. – Знаете Мира, наш Владыка – это, это наша святыня! Мы на все готовы ради него. Он ведь последний…

Я тяжело вздохнула. Многое открылось перед моими глазами. Я конечно догадывалась, что ничего хорошего там не происходило… Но эти пытки, эти насилия.

– А что случилось во время мальчишника императора? – Пиер посмотрел на меня абсолютно дикими глазами. Помотал головой:

– Нет, Мира, извините, я не могу об этом…

Мы гуляем по поселению. Я и не представляла насколько это огромная пещера. Многочисленные коридоры, переходы, вверх, вниз, мы посмотрели на величественные горы из многочисленных окон. Посмотрели на дымящиеся купальни. Я, связанная браслетом расстоянием, на которое я могла уходить от Рема, впервые имела возможность увидеть быт ардорцев.

– А сейчас, когда вернулся Владыка, у нас появился шанс… Шанс вернуть нашу родину. – Пиер задумчиво помолчал, – хотя мы все панически боимся отпускать Владыку. – Он засмеялся, – знаете, так хочется связать его и запереть в самом дальнем каменном помещении и оберегать всей расой.

– Да куда уж вам, – протянула я, улыбаясь…

– Куда уж нам, – улыбаясь протянул Пиер.

Они его любили. Я видела это. Не боялись, не лебезили, а именно любили. Трепетно оберегали, бесконечно уважали. Вспомнила отношения между креландским императором и всеми его подчиненными, которым основа была страх, ненависть и обман.

– А вы маг?

– Да, маг, не такой сильный как Николас или Зак. Нас, носителей Армадила, осталось очень мало…

– Да…

У него есть Армадил! Я почувствовала, что от любопытства я готова была завилять несуществующим хвостом. Я забыла о головной боли, об усталости.

О «камнях Жизни», манящих своей мистической силой, уже не одно тысячелетие слагаются захватывающие легенды и полные драматизма мифы. За ними тянется как длинный шлейф воистину королевской славы, так и череда по-настоящему роковых событий. Родиной Армадилов был Ардор. Никто во Внешнем мире не знает где и как добываются Армадилы. Только несколько очень маленьких Армадилов покинули Ардор и попали к королям и императорам разных стран. Эти камни окружены ореолом манящей таинственности, поэтому «родословная» этих немногочисленных Армадилов содержит следы преступлений, подкупов, краж, предательств, убийств. Так было до Ардорской войны. Сейчас, после захвата Ардора, креландский император Дарко стал гордым обладателем двух самых больших в мире Армадилов, вырезанных из груди двух Владык – Рема и его отца. Есть легенда, что где-то в Ардоре спрятана сокровищница, полная Армадилов всех бывших Владык Ардора. Я знаю, что отец не раз пытал Рема, пытаясь выбить из него ответ где она находится. Не знаю, добыл ли он эти сведения…

– А можно посмотреть на Ваш Армадил? – Ой, как же интересно…

– Что, сейчас? – От удивления Пиер остановился. Ну конечно здесь, мне же так хочется увидеть этот легендарный камень, ставший причиной уничтожения ардорцев. У Рема Армадила нет, остался только огромный отвратительный шрам, ну не Николаса же просить оголиться. Я кивнула:

– Да, мне только одним глазком…

– Как пожелает дама…

Бедный ардорец, для него слово дамы закон. Даже если эта просьба не пришлась ему по душе. Пиер снял комзол, выправил рубашку из брюк, снял рубашку через голову. Я замерла дыхание. Вот оно!

– Вау! Какой красивый!

У меня перехватило дыхание, когда я увидела это. Я смотрела на чудо. Маленький камень в груди ардорца в полумраке коридора казалось, притягивал весь свет, который играя на миллионах граней Армадила скатывался в центр и пульсировал, поражая глаз магическим разнообразием красок.

Ардорцу пришлось наклониться, чтобы его грудь была на уровне моих глаз. Я максимально близко приблизилась к нему, разглядывая это чудо, ну почему же здесь так темно, мой лоб почти уперся в теплую грудь мужчины…

– Мира? – Я подняла глаза, за спиной Пиера стоял изумленный Рем.

Я отпрыгнула от Пиера. Тот спешно натягивает рубашку. Рем, потрясенный, молча смотрит на нас. Как-то все неправильно получается. Почему-то я чувствую себя виноватой, видя бледное лицо Рема с подрагивающими губами. Ерунда какая! Он там обнимался со всеми женщинами Ардора, а мне на камушек посмотреть нельзя. Гордо вскинула голову:

– Да?

Пиер выглядел ошарашенным. Он переводит обалдевший взгляд с меня на Владыку, его взгляд останавливается на ошейнике подчинения на шее Рема, на моем браслете, приходит понимание, бросается на колени:

– Владыка…

Рем даже не смотрит на него, он взбешен, его лицо стремительно меняется, воздух в узком коридоре искрится от Силы бурлящей вокруг Владыки.

– Вон, – коротко бросил он, Пиер исчез.

Лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по моей спине, мне стало страшно, во всем теле ардорца что-то быстро и равномерно дрожало. Камни коридора потрескивали от дикого давления.

– Ты его предпочла потому что у него Армадил, да? А меня его нет. Вот, что тебе надо! Как и всем вам, креландцам!

Я отступила на шаг, от обиды я не могла найти нужных слов. Да что за ерунду он говорит!

– Мерзавка! – задыхаясь, шипел он. – Ты меня предала! – меня поразила боль, с которой он смотрел на меня…

– Рем, я… – Ардорец замер. Вся краска сошла с его лица, бледная кожа обтянула кости.

– Будь ты проклята! – На миг мне показалось, что он даст мне пощечину – рука уже поднялась, – но потом он сжал открытую ладонь в кулак. Рем судорожно вздохнул и с видимым усилием взял себя в руки.

– Пошла вон!

– Велел, значит, – без выражения произнесла я. – Поговорили! – Он открыл рот. Чтобы еще что-нибудь сказать…

– Молчать! – Истерически приказала я, я видела, как рот Рема захлопнулся, его глаза бешенно вращаются:

– Я никого не предавала, я просто гуляла и слушала истории про ардорскую войну, пока ты, мерзавец обнимался по углам с ардорками! – Мне наплевать верит он мне или нет, – я просто попросила милорда Пиера Орраро Зроина показать мне Армадил! – Я уже визжу, из глаз непрерывным потоком текут слезы, – не убивай его, он благородный, достойный мужчина, он достаточно страдал от мерзавцев креландцев!

Во мне закипела такая ярость, что горло сдавило удушающей судорогой, а руки – задрожали. Лицо его было бледным и сосредоточенным. Ну конечно, он боролся с приказом Госпожи, хотел продолжить орать. Он двинулся в мою сторону:

– СТОЯТЬ! – Я вытерла локтем сопли. – Давно бы сказал, что не любишь меня, вот надо было так жестоко обниматься прямо передо мной! Ухожу! Не волнуйся! Ты абсолютно свободен!

У Рема отвисла челюсть и выпучились глаза. У меня было минут восемь. Шатаясь, ударяясь о стенки коридоров, пошла, не оглядываясь на застывшего Рема.

Где я? Ничего не узнаю вокруг. Какие-то бесконечные повороты, коридоры. Иду, шатаюсь. Я потеряла счет времени сколько я бродила по огромной пещере. Я помню, когда-то, вечность назад, Ариэла говорила, что эта пещера пронизывает весь Титонский хребет, что здесь есть другие выходы. Я грустно усмехнулась, мне не привыкать ползать в темных лабиринтах. Я бреду по бесконечным коридорам: “Пошла вон!», «Пошла вон!» – крутится в моей голове. Меня вытошнило. Иду дальше. Создатели! Я была так измучена, что с трудом передвигала ноги. Внутри все болело. Но несмотря на это, меня трясло от возбуждения, мотор внутри никак не желал остановиться. Я шла и шла… Тело обдает жаркой волной, словно на кожу дует горячий ветер. Я подумала, что все-таки я заболела. Кожа онемела, головная боль усилилась. А я все шла и шла, ибо единственным спасением для меня было идти и дышать полной грудью…

Я не сразу сообразила, что вышла наружу. Откинув голову назад я истерически расхохоталась. Вот скажи мне – найди выход из пещеры или умри, не найду, а так, в полубессознательном состоянии – без проблем. Два шага и я снаружи. Только вот дорогу назад я точно не найду. А и не надо. Он же сказать уходить…

Вышла, оглянулась. Приглядевшись повнимательнее, я увидела обнажение породы, скрывавшее вход в пещеру. Он был неотличим от множества других глубоких расщелин, и заметить его, не зная, где и что искать, представлялось практически невозможным. Пошла вниз по едва заметной тропинки, хотя, скорее всего, это и не была тропинка, эта часть горы не выглядела часто посещаемой. С трудом, держась за редкие пучки травы, спустилась вниз. «Интересно, а куда я иду», – пронеслось в моей голове. Если я умру, умрет Владыка и вся раса. Посмотрела наверх, на только что пройденный путь. Ответственность тяжелым грузом лежит на моих плечах. Конечно я должна вернуться. Только чуть-чуть отдохну и пойду обратно.

Услышала тихое журчание. Многочисленные, маленькие, ледяные речушки пронизывали предгорья. Темно, вода серебристой змейкой бежит между каменистых берегов. Я сняла туфли и по колено в воде перешла речушку, ощущая, как ледяная грязь и мелкие острые камушки забираются между пальцами ног. Оказавшись на другом берегу, я дрожала от холода. Закинув голову, я уставилась в небо. Земля под ногами качнулась. Чтобы не упасть, пришлось обняться с деревом. Да что же это такое! Меня опять тошнит! Постояла, подождала, постепенно в голове прояснилось.

Я уселась на большой камень, опершись локтями о колени и уронив голову на руки, как же мне теперь жить? Без Рема? Смотреть на его женщин. У меня болели решительно все суставы. Не от напряжения предыдущего дня, не от усталости, не от голода. Просто от горя. Я чувствовала вращение земли, а мое дыхание смешивалось с дыханием ветра. Казалось, что у меня не было ни кожи, ни костей: все заменил пребывавший прямо во мне свет замершей в небе огромной луны.

Низко над лесом, как красный факел, повисла влажная луна. Я присмотрелась сквозь слезы. Да что же это такое! Ну почему меня не оставят в покое! В свете луны я увидела человеческий силуэт. Судя по одеянию мужчина. Вот невезение! Ну почему в этом диком, первозданном крае бедная, несчастная девушка не может побыть наедине со своим горем! Ну кого еще привалило! Меня сейчас убивать будут или всего-лишь насиловать? Я выхватила нож. Погруженная в печальные раздумья, я не услышала приближающихся шагов, как же быстро это существо передвигается! И лишь когда поблизости хрустнула под ногой ветка, я, словно всполошившийся фазан, вскочила и развернулась на звук – с сердцем в пятках и кинжалом в руке.

– Ты же меня напугал, – сообщила я дрожащим голосом, пытаясь вернуть кинжал обратно в ножны.

Эта операция оказалась слишком сложной для моих дрожащих рук, порезалась. Колени подгибались, и я тяжело опустилась на свой камень, тыкая кинжалом в ногу в поисках ножен, опять промахнулась. У меня тряслись руки, подгибались колени. Сильные руки выхватили у меня кинжал.

– Ты совсем не умеешь управляться с ножом, мелочь? – Как всегда недовольно спросил меня желтоглазый.

– Бить пришел? – Мрачно спросила я. – Не оставишь ведь в покое? – Желтоглазый покачал головой. Тогда вяжи, протянула вперед руки. Ардорец посмотрел на меня с удивлением. – Я же рабыня здесь. Вяжи. Тащи меня обратно…

– Убегаешь?

Задумчиво посмотрела на желтоглазого, прошлась по воде, зачерпнула ледяной воды, вымыла лицо, стало легче:

– Николас, он меня совсем не любит! Он мне сказал уходи-и-и-ть! – Заплакала, слезы текли по моему лицу без остановки. Да с кем я разговариваю, это же лучший друг Владыки… Я уронила руку, не в силах что-либо объяснить. Наверное, со стороны я выглядела ужасно: поцарапанная, дрожащая, с опухшими, искусанными губами – уродина.

– Понятно, – только и сказал ардорец. Николас подошел ко мне, взял на руки:

– Опять вся ледяная, мокрая, – недовольно посмотрел на мои синие босые ноги, – ну что ты по ледяной воде босиком ходишь? – С отчаянием посмотрел на темно-синее небо, – ну почему? Зачем? Опять ведь замерзнешь! Замерзла уже вся!

Продолжая ворчать, сел на камень со мной на руках, его движения мягкие, сильные, как у гибкого, красивого животного, накинул на мои голые плечи свою огромную теплую куртку. Я задрала голову вверх, и было удивительно увидеть, что скрывалось за его темно-желтыми глазами. В его взгляде светилось понимание, глубокое понимание:

– Мира прости его, болвана, – я поддалась к нему и уткнулась лицом в сильное плечо, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Его рубашка моментально стала мокрой от моих слез.

– Он меня совсем, совсем не любит, – Николас гладит меня по голове, я всхлипываю, – ненавидит меня! – Я чувствовала, что вот-вот взорвусь. Казалось, что кожа того и жди лопнет и мои хрупкие кости разлетятся вдребезги.

– Он их всех обнимает, игнорирует меня, а потом кричит, чтобы я шла вон! – У меня истерика, мне не остановиться.

– Тш-ш-ш, успокойся мелкая, – ардорец укачивает меня на коленях, он улыбнулся своей странной улыбкой, о которой никогда нельзя было сказать, печальна она или радостна. – он тебя очень любит, просто он идиот, не плачь…Вон он там. Страдает, бедняга. – Я посмотрела куда он указал и увидела еще один силуэт на фоне темного неба.

– Не отдавай меня ему, я не хочу, я не могу так, насильно… Я не убегу, честно… – Я в отчаянии цепляюсь за Николаса, как будто меня уже отрывают от него. Горячие слезы текли по лицу и просачивались между пальцами. Я оплакивала Рема и себя, какой я была с ним, нашу ушедшую любовь. Это уже никогда не вернется…

Николас

Голова трещала нещадно. В который раз он повторял себе, нельзя столько пить. Ужас! А впереди еще такой долгий день. Рем с Мирой поссорились. Рем выскочил из комнаты бешенный, как ошпаренный, расстроенный и раздраженный. Все молчали, прятали глаза, Николасу было очевидно, что друзья поддерживают Миру. Поход к Сорве сейчас опасен и глуп. Рем ослаб, у него просто не хватит сил на полноценный удар. Взорвать Сорве – это как в полный голос прокричать: – «Смотри Дарко, ау, а я здесь, живой!» На предгорья будут направлены многочисленные креландские войска. С помощью многочисленных орудий проход через Сорве снова будет расчищен, Ардор опять будет залит кровью, Владыку поймают… Рем, бешенный, бледный от расстройства и огорчения, не слушал никакие доводы. Может ударить его по голове и подержать пару недель без сознания, Николас не сомневался, что все с готовностью поддержат эту идею…

А теперь этот ужасный праздник. У Николаса едва не перехватило дыхание, когда он увидел ее… Впервые со времени их знакомства на ней был вечерний туалет.

Платье из золотистого шелка мягко и изящно ниспадало с прямых плеч Миры. Оно казалось узким и все же не стесняло ее свободный широкий шаг. Спереди оно было закрыто, сзади имело глубокий вырез. В матовом оранжевом свете пещеры Мира казалась ему золотистым факелом, неожиданно и ошеломляюще изменившейся, праздничной и очень красивой. Прекрасное лицо, темно-золотые волосы ярким каскадом обрамляли бледное, узкое с острым подбородком лицо, слишком большие для этого лица, чуть раскосые зеленые глаза, алые, пухлые губы… Николас заметил, что все взгляды были обращены на нее…Она идет – задумчивая, очень печальная, ничего не замечает…

«Ну и денек, – подумал Николас. – Поскорей бы прошел. Уже вот и солнце село, а все не видно конца». Ужасный праздник продолжался. Рем сердится. Мира сердится и танцует с бесконечным количеством кавалеров. Как только мужчины поняли, что эта печальная и очень красивая креландка одинока, к ней выстроилась нескончаемая очередь галантных поклонников. Владыка злится, ревнует. Все больше и больше обнимает ардорок, обступивших его, танцует, утешает… Старательно отворачивается…Болван…

– Сейчас рванет… – произносит Лиэм, наблюдая за Владыкой;

– Идиот, – комментирует мрачно Николас, Мира устало сидит около своего столика. Пиер принес ей бокал вина. – Вот чего он ее бросил на весь вечер. Злится, ревнует, но не подходит.

Рем злющий, отвернулся от Миры, которая пытается поймать его взгляд. Друзья знали, что он думал о Мире. Все время только о Мире.

– Любовь, – невозмутимо заметил Сай, – чудесная вещь. Но она ужасно портит характер.

– Кретин, – говорит Николас, пошатывающаяся Мира под руку уходит с Пиером. Николас с беспокойством проводил глазами худенькую фигуру Миры. Не заболела ли она? Надо поговорить с Ричардом. Уже не раз он замечал, как буйная жизнерадостность маленькой Госпожи мгновенно и резко сменялась в ней глубокой усталостью. Она казалась неисчерпаемой в своей свежей любознательности и энергии. Но внезапно наставал вдруг момент, когда лицо ее бледнело, а глаза глубоко западали. Тогда всё кончалось. Она утомлялась не постепенно, а сразу, в одну секунду. И это случалось чаще и чаще. Николас был уверен, что она выглядела худее, чем когда он впервые увидел ее. А Рем конечно ничего не замечал! Влюбленный без ума идиот!

Рем побежал за ней… Крики, вопли. На Владыке лица нет.

– Николас, она ушла, ушла, я на нее накричал, чуть не ударил, она ушла, – на Рема смотреть страшно, его губы дрожат, зубы не попадают друг на друга.

– Она была с ним, с тем ардорцем, я их застал, он был полуголый…Я идиот, я идиот, я ее обидел!

– Ну так найди ее, ты же можешь почувствовать свою Госпожу;

Рем поднял свои больные глаза:

– Не могу! – От его вопля все вздрогнули. – Я сам научил ее закрываться от меня! Она закрыта! Я не знаю где она!

Николас чувствовал его бешенство и ожесточение против себя самого и всех, в помещении стало холодно.

– Я, я один испортил все. – Вдруг раздался звон стекла. Рем изо всей силы ударил по рюмке и разбил ее.

– Это тоже успокаивает, – сказал Лукас и встал. Он извлек осколок из руки Рема.

– Мы ее найдем, не волнуйся. Отсюда далеко не уйти…

– Пещеры – это гигантский лабиринт, она может оступиться, упасть, пораниться, заблудиться, – паника Рема нарастает…

– Жди здесь, – сказал Сай. – Так лучше будет.

Рем вскочил. Он сидеть не может. Друзья разделились. Оттуда, где Рем расстался с Мирой идет несколько ответвлений коридоров. Они ее найдут. Обязательно найдут… ради мелкой…

Взошла огромная луна и, словно белым золотом, облила предгорья, окутанные дымкой тумана. Потянуло холодом. Николас стоял на небольшом скалистом уступе и смотрел на Миру. Она казалась ему существом из другого мира – прекрасным, невесомым, эфемерным, как воздух. Длинное бледно-желтое платье струилась за ней, как туман…

Губы Миры посинели и дрожали. Она осунулась и побледнела. Неуверенно держа судорожно сжатыми кулаками нож, словно желая придать себе мужества, она нелепо размахивала им, опять порезала себя.

– «Ужас! Надо срочно удалить от нее все режущие предметы, Рем еще не знает, что у нее нож откуда-то», – подумал Николас. На разреженном холодном воздухе ее выдохи превращались в густые теплые клубы пара. Она опять была босиком и ходила по ледяной воде!

– «Несносное существо! Так и норовит получить обморожение!» – Поднял ее на руки. Легкая как птичка.

– Николас, он меня совсем не любит! Он мне сказал уходи-и-и-ть! – Страдание в ее взгляде смешалось с безысходным отчаянием. Николас смотрел на ее худенькую надломленную фигурку.

“Это Рем то ее не любит! Да он места себе не находит от отчаяния. И она тут по скалам полуголая прыгает, – вздохнул. – Болваны они, оба…»

Обнял ее, Николас напомнил себе, что нужно быть поделикатней, – кости под ее кожей казались такими хрупкими… «Чуть нажмешь нечаянно и сломаешь мелкую. Как Рем с такой хрустально-хрупкой Госпожой справляется, на нее даже дунуть ведь страшно!»

Вся дрожит, надо срочно нести ее в тепло:

– Он тебя очень любит, просто он идиот, не плачь…Вон он там. Страдает, бедняга.

– Не отдавай меня ему, я не хочу, я не могу так, насильно…

– Не отдам, не бойся, пойдем в тепло, дрожишь уже вся мелкая, опять заболеешь, опять мне потолком прикидываться…

Николас подхватил ее на руки и пронес, перешагнув, через быструю речку. Она прижалась к его груди, серебряная в свете луны, усталая птичка; он чувствовал, что она дрожит, тихонько всхлипывая.

Вдруг в полумраке он услышал чье-то дыхание. На верхней ступеньке вырисовывалась какая-то фигура, смутная и расплывчатая. Николас сделал еще два шага.

Из темноты выступил Рем.

– Дай мне ее…

– Нет, она не хочет…

Пронес мимо застывшего в отчаянии Рема. Отнес в свою комнату. Позвал Ариэлу, чтобы переодела мелкую в сухое.

Уселся у порога, рядом с ним плюхнулся Рем.