Текст книги "Убийца по имени Ной"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

II

Эти слова хозяйки стали эпиграфом к следующей главе Викторовой судьбы.

Вероника была неземная девушка, то есть она так не походила ни на одну из земных, что любые эпитеты: красивая, тихая, спокойная, ласковая – и даже все это, вместе взятое, – не смогли бы объяснить того, что видел в ней Виктор. «Ангел мой», – говорил он ей, когда вместе они забирались в укромные уголки побережья, сидели под тенью деревьев, наслаждаясь обществом друг друга. Они не говорили о своих чувствах, но и без слов было все ясно.

Виктор ничего про нее не знал – кроме того, что Вероника была дальней родственницей хозяйки и жила у нее. Они могли бы беспрепятственно проводить все ночи, но она не решалась – им хватало и дня.

В первый раз все произошло естественно и в естественных условиях. Ложем служила трава, а покрывалом – небо. Вероника и тут была тихая и ласковая.

Виктор благодарил судьбу, которая свела его с Вероникой и даже… убрала с его пути Ольгу. Ему теперь было бы страшно и подумать, что он мог не знать Вероники. Какое счастье, что все произошло именно так, а не иначе… В конце концов, Ольга сама избрала свой путь.

Вероника была сама нежность и преданность. Виктор радовался, оттого что чувствовал, что именно ему, и только ему, предназначалась эта нежность. Никогда между ними не возникало недоуменных пауз – с ней и молчать было наслаждением. Постепенно Виктор признал, что особенно нравилось ему в ней – женственность, которая не имела ни малейшего изъяна. Вероника никогда не носила брюк, не пила, не курила, не старалась казаться умной. У нее были такт, вкус – все, о чем только мог мечтать мужчина.

Виктор замечал, как она старается понравиться ему, и думал, за что ему такое счастье. Это счастье вот уже три недели было неотлучно при нем и не собиралось в дальнейшем исчезать… За три недели восхитительной близости они не только не надоели, но, судя по всему, привязались друг к другу навсегда. Виктор успокоился, решив, что эта награда ему – за пережитые раньше страдания. Да, он много пережил за последнее время. Наступила светлая, чистая полоса. Теперь каждый день он держал в объятиях чудеснейшую из женщин.

Сергей через хозяйку регулярно передавал, что визу задерживают, а Виктор, в свою очередь, просил передать ему, чтобы не беспокоился. Они за три недели умудрились ни разу не встретиться. Виктор считал, что и это знак судьбы, подарок длиною в жизнь.

– В Греции все есть? – спросил он однажды в шутку Веронику.

– В Греции? – потянулась она к нему с поцелуем. – Есть все.

– Нет, – отстранил он от себя ее вишневые губы. – Там нет тебя! Тогда зачем мне Греция? Выходи за меня замуж…

– У тебя есть невеста, Оля…

– Откуда ты знаешь?

– Ты во сне говорил про нее.

– И что же я… говорил?

– Что она изменила тебе, – просто ответила она.

– Да, – ухватился за спасительную соломинку Виктор. – Самым коварным образом она изменила мне – перед самой свадьбой.

– И ты не простил ее?

– Может быть, и простил… Но теперь у меня есть ты. Теперь я не представляю жизни без тебя, Вероника. Ты не должна ревновать. Скажи, что ты не ревнуешь.

– Это дурное чувство. Никогда его не испытывала.

– Какая ты хорошая. Иди ко мне! – Виктор снова изнывал от желания. – Я люблю тебя… Неужели так будет всю жизнь? – спросил немного спустя.

– Конечно, – не раздумывая, ответила Вероника.

– А где мы будем жить?

– Где хочешь.

– Какая ты хорошая! Ну как же это случилось, что такому остолопу, как я, достался ангел…

Хозяйка знала или, во всяком случае, догадывалась об их отношениях, но ни разу ни единым намеком не выразила своего неодобрения. Виктор был так благодарен ей за это. И еще за то, что не рассказала Веронике о злополучном приключении с Беатой.

В день, когда Виктор сделал Веронике предложение, они раньше обычного разошлись по своим комнатам. Оба очень устали.

Ближе к ночи к нему постучала хозяйка и предупредила, чтобы Виктор завтра не уходил никуда до обеда: должен прийти Сергей.

До обеда ждать не пришлось: Сергей явился часов в девять. Вид у него был официальный и торжественный. Виктор подумал: может, он уже знает о том, что они собираются пожениться с Вероникой? Она же не могла не сказать об этом своей дальней родственнице – хозяйке. А та – передала Сергею.

Но причина была другая и совершенно неожиданная.

Сергей, дождавшись, когда Виктор позавтракает за общим столом на открытой веранде, позвал его в комнату.

– Ну, как дела?

– На пять! – воскликнул Виктор. – И в Грецию не хочу.

– С Грецией ничего не получается. С визой трудно. Понадеялись на одного человека, а он подвел.

– Ну и не надо. Я скоро поеду домой.

– Нет, домой пока не поедешь. Пока… Из движения поступило задание. Завтра рано утром я отвезу тебя в горы – в один молодежный лагерь. Там нужно немного с ребятами поработать.

– Как – поработать?

– Ничего серьезного. Там учебный лагерь нашего движения. Курс лекций, практические занятия, трудовой десант. Недели на две.

– Дело в том, что я… – Виктор хотел сказал о Веронике, но раздумал. Он сам с ней договорится. Главное – решено, и пусть это будет теперь его тайной.

– Ты не хочешь ехать? Но ты же должен был читать устав движения, в котором говорится, что каждый член по мере возможностей должен помогать. Ты, кажется, немного отдохнул…

– Да нет, я не против. Я понимаю, что должен отработать эти прекрасные три недели. Я согласен, должен…

– Ты не переживай, там условия просто потрясающие – я имею в виду природу. Это, можно сказать, заповедник.

– Хорошо, хорошо, – согласно замахал руками Виктор. – Еду.

– Значит, так, – заключил Сергей. – Завтра на рассвете за тобой придет машина. Далее подчиняться будешь водителю. И еще. Хозяйке и девушке совершенно не важно знать, куда ты направляешься. Придумай что-нибудь… Что-нибудь романтическое…

Виктор придумал. Он сказал Веронике, что должен подзаработать, поэтому отлучается на пару недель в одно ближайшее селение, где предложили хорошую работу. Вероника согласилась и поклялась ждать его приезда, как Сольвейг.

– Но Сольвейг не дождалась – ее возлюбленный не вернулся, – рассмеялся Виктор.

– Ей не повезло, – уверенно сказала Вероника. – А я везучая.

Машина – зеленая «Нива» – действительно пришла на рассвете. Виктор не спал всю ночь, чувствуя себя как перед сложным экзаменом. Он был уверен, что сдаст – вытянет счастливый билет; и вообще, материал известный и времени на подготовку достаточно… Был уверен, что сдаст, но волновался. Наверно, из-за Вероники. На себя-то он надеялся, да и на нее – тоже. И все-таки – мало ли что. Только и успокаивал себя ее уверенностью в том, что везучая.

Водитель понравился: улыбчивый парень. Он посадил Виктора на заднее сиденье, дал сок и бутерброды и спросил, какую кассету ему поставить. Собрались как на пикник. Когда выехали из города, свернули к горам. Ехали сначала по асфальтовой дороге, потом по грунтовой. Потом и такая закончилась – остались лишь две колеи, уходящие плавно вверх. Когда пошел пятый час пути, дорога усложнилась. Порой она так круто взмывала вверх, что казалось, «Нива» перевернется. Лес по краям стал мрачным, непролазным. Такой лес, наверно, и называют чащобой. Виктор мертвой хваткой вцепился руками в переднее сиденье и уже готов был заорать водителю, куда его леший гонит…

Но машина внезапно выехала на плоскую горизонтальную площадку и остановилась.

– Приехали. Вылезай!

– Ничего себе завез меня… – с опаской огляделся Виктор. – Что-то мне это не нравится.

– А уж это меня не касается. Дальше другая программа. Ты уж извини. – Водитель отшвырнул недокуренную сигарету. – Вылезай. Дел по горло. Жди здесь, за тобой придут.

Виктор вылез, водитель тотчас развернул машину, помахал рукой и уехал. Шум машины еще долго доносился то с одной, то с другой стороны горы – так петляла дорога. Наконец все стихло.

– Брат Виктор? – услышал он знакомый голос. Виктор оглянулся, но Иосифа, как думал, не обнаружил. Перед ним стоял другой молодой человек. – Меня зовут Ной. Брат Ной.

– Ной? – удивился Виктор. – Разве есть такое имя?

– Ты разве не знаешь? Ной спасся от потопа.

– Да, только никто этого не проверит, – засмеялся Виктор.

– Ты не должен так говорить. Все, что написано в Библии, – правда, – сказал Ной.

В его интонации послышались снова знакомые нотки. Иосиф и Ной говорили одинаково бесцветными голосами. Но в городе это не было так заметно, как здесь, на фоне роскошной кавказской природы.

– Хорошо, как скажешь, – не стал спорить Виктор, прислушиваясь к своему голосу: он был живой и звонкий, а у Ноя – какой-то мертвый. – Брат Ной, ты не болен?

– Почему ты так спросил? – удивился Ной.

– Мне показалось… Ну, пошли в лагерь? Далеко еще? Неужели опять подниматься?

– Брат, сотворим молитву, – сказал Ной, рухнув на колени, и оглянулся, потому что не услышал хруста мелких камешков под коленями Виктора. – Брат, сотворим молитву – ты должен слушать меня.

– Да я в этом ничего не понимаю, – отнекивался Виктор. – Надо обязательно на колени? Я не знаю никаких молитв.

Ной потянул его вниз. Виктор опустился на колени рядом с ним. Ему было неудобно стоять так, он думал, как глупо это выглядит со стороны, – хорошо, что его никто не видит. Ной уже начал что-то бормотать, полузакрыв веки. Постепенно он стал раскачиваться и в такт движениям произносил одну и ту же фразу, смысл которой Виктор уловил не сразу.

– Голгофа распятого – смерть упырям… Голгофа распятого – смерть упырям…

Как только Виктору удалось понять эту странную фразу, он вскочил с коленей и отошел подальше, чтобы ничего не слышать. Ной не сразу это заметил, а когда заметил – не сразу прекратил свою молитву. Наконец он сложил руки в заключительном движении, поклонился до земли и враждебно спросил:

– Почему ты не молишься?

– Я не умею. И не хочу. Не понимаю, что ты говоришь… И вообще не люблю, когда из меня дурака делают. Пошли в лагерь. Если надо работать – я готов. Молиться не буду. Давай думай: или идем, или я сейчас ухожу, – издалека сказал Виктор.

Ной вполне безучастно сказал:

– Путь долгий. Напрасно ты не помолился. Пошли!

– Иди впереди, я – за тобой! Ну?

Жажда новых приключений, неуемный дух странствий овладели Виктором. Он вдруг понял, что ввязался в новое опасное предприятие, но остановиться уже не мог. Он слышал, что «афганцы», вернувшиеся с войны, видевшие неоднократно смерть в лицо, уже не могут жить без острых ощущений – потому часто и попадают в криминальные структуры. Теперь Виктор на себе ощутил, что нормальная жизнь совершенно перестала его интересовать: хотелось все новых и новых приключений, хотелось познать себя – на что способен.

Вероника пусть ждет; это удел всех женщин от века – ждать мужа. Верность испытывается разлукой. Чем длиннее и опасней разлука – тем горячее любовь, если она есть. Это вдруг стало важным для Виктора: истинна ли любовь – Вероники к нему и его к Веронике. Эту разлуку им Сам Бог послал…

– Господи, благослови! – тихо, неожиданно для себя, сказал Виктор за спиной у Ноя и неумело перекрестился.

Так он ступил на едва приметную тропинку. Ной словно язык проглотил – ни на один вопрос Виктора не ответил.

Пока тропинка поднималась в гору – все силы уходили на подъем. Потом ступили на относительно горизонтальную поверхность, и Виктор запел. «Взвейтесь кострами» спел, потом попурри из других пионерских песен… Ной не обращал внимания. Когда он остановился, Ной сразу это почувствовал и обернулся.

– Ты что, братик? Хоть бы поинтересовался – может, я уже сдох, – сказал Виктор и, мокрый от пота, повалился в высокую траву.

– Лежать нельзя. Пойдем, осталось немного, – ответил Ной.

– Сколько? Мы уже два часа топаем.

– Хорошо, – согласился Ной. – Помолимся.

– Только без меня!

– Ты должен меня слушаться, – спокойно сказал Ной.

– У нас свобода совести, – встал напротив него Виктор. – И потом… Я к тебе не нанимался.

– Ты пришел к Богу, а не ко мне – будешь служить Богу, а не мне. Ты должен служить ему со страхом и трепетом, – металлическим голосом произнес Ной.

– Я никому ничего не должен, – решительно заявил Виктор. – Я ухожу, потому что ты мне надоел. Ищи дураков в другом месте. Адью! – Он сделал шаг назад по тропинке.

– Эй, брат! – услышал он за спиной и обернулся.

Удар носком ботинка пришелся ему прямо в солнечное сплетение. Виктор вскрикнул и повалился в траву.

III

Когда Виктор открыл глаза, декорация сменилась. Так уже было… когда-то… Малейшее шевеление приносило страшную боль в животе. Он застонал. На стон подошел парень в тренировочном костюме с дырками на коленях.

– Прости, брат, за чужой грех. Удар был предназначен другому, но злая воля направила его на тебя, Мы преклоняемся перед тобой, брат. Мы сделаем все, чтобы ты стал здоров. – Парень поклонился и ушел.

– Не уходи, – захрипел Виктор, попробовал повернуться и от боли снова потерял сознание. Но постепенно боль из живота ушла, а внутри чувствовалось приятное тепло и успокаивало, и убаюкивало.

Когда Виктор открыл глаза, то увидел, что какая-то женщина склонилась над ним и водила руками над его животом. Виктор никогда не пробовал подобное лечение, но тут пришлось признать, что оно действенно.

Потом женщина, плавно раскачивая руками, обошла вокруг топчана, на котором лежал Виктор. Остановившись, посмотрела на него внимательно – и снова обошла. Она видела его прекрасно – лежащего и только что вернувшегося из небытия. Он же не мог видеть ничего, кроме ее рук: она была одета в светлые одежды, а лицо закрывало подобие чадры с прорезями для глаз. Одежды от легкого ветерка развевались, и это умиротворяло…

Действо закончилось тем, что она кругообразными поворотами кистей перед его глазами просто заворожила Виктора, потом отступила на несколько шагов, взглянула на него последний раз и стала удаляться.

Она ушла, избавив его от боли, а в память своего посещения оставила в душе Виктора смешанное чувство вины и благодарности, которое ослабило его волю. Теперь он готов благодарить каждого и перед каждым чувствовать свою вину. В чем эта вина заключалась – понять было невозможно, но если бы кто-то назвал ее – Виктор признал бы. На него можно было сейчас свалить все беды мира… Что сделала эта женщина? Каким образом вызвала она в нем это чувство покорности? Оно не в его характере, но в этом чувстве сейчас – спасение. Так думал Виктор.

Фея прилетала к нему – фея, а не женщина, – похожая, как показалось Виктору, на Ольгу. Почему так – он не знал.

– Брат, – услышал он, – теперь ты можешь встать. Пойдем, я покажу тебе наше обиталище, – говорил парень в спортивном костюме и, сам не ведая того, усугубил настроение Виктора. – Мы живем совсем близко от Бога. Он собрал здесь нас, грешных, чтобы мы смогли покаяться на его глазах. Он дал нам последнюю возможность, брат Вол…

– Я не вол… – удивился Виктор.

– Мы дали тебе это имя, брат. – Парень стал отходить от топчана, на котором покоился Виктор. И он, покорный и благодарный, пошел вслед за ним.

– Почему такое имя? Я ведь по гороскопу не Вол.

– Мы не пользуемся гороскопами. В Библии запрещено гадать. Мы живем по Библии, по десяти заповедям Моисея, который получил их от Бога на горе Хиров. И мы живем на горе Вирох.

– Разве мы находимся на горе?

– Вернее сказать, на плоскогорье. Выше нас только Бог.

– Все-таки скажи: почему вы дали мне такое имя?..

– Вол – чистое животное по закону Моисея. Сильное и выносливое, ценное животное при земледельческих трудах. На нем возили тяжести, он помогал молотить хлеб – главную нашу еду. Насущный хлеб… Волы, как чистые, употреблялись для жертвоприношений и составляли богатство древних патриархов. Во время земледельческих трудов волов хорошо кормили. Закон Моисеев говорит: «Не заграждай уста волу молотящему». Еще пророк Исайя заметил, как верны волы хозяину своему: «Вол знает владетеля своего».

– Да… – согласился Виктор. – Только… Только… как бы это сказать… Говорят ведь: пашет, как вол. Я не хочу так вкалывать.

Некоторое время они шли молча, потом парень сказал внятно:

– Волы всегда служили символом сильного противника или соперника. Может, это тебя успокоит?

– Ладно, – согласился Виктор. – Мне нравится вол. Пусть… Скажи, как тебя зовут?

– Ной, – ответил парень.

– Как – Ной? И тот… тоже был Ной.

– Теперь у него другое имя – он лишился имени Ноя.

– Но почему?

– Потому что, как свидетельствует Библия, «Ной обрел благодать пред очами Господа, он был человек праведный и непорочный в роде своем и ходил пред Богом». Разве может человек, который чуть не убил другого, носить имя праведника?

– Не знаю, – пожал плечами Виктор.

– Здесь у нас, совсем близко от Бога, такого не бывает. Человек носит то имя, которое он заслуживает.

– Значит, ты заслужил имя Ной? У вас много Ноев?

– У нас один Ной, – значительно сказал Ной. – И этот костюм переходит от одного к другому.

Виктор окинул взглядом залатанный и дырявый трикотажный костюм и понял, что именно такой костюм должен носить праведник. И вообще все на земле должно быть устроено так, как говорит Ной. Виктор еще ничего не знал о лагере, но уже чувствовал, что здесь он наконец найдет истинное успокоение. Он пожалел лишь об одном: что сразу не взял сюда Веронику.

– Значит, ты теперь самый главный праведник? – уважительно спросил Виктор у Ноя и посмотрел на него совсем по-другому – как на героя.

– Если ношу это имя – значит, так оно и есть. «Всех же дней Ноевых было 950 лет, и он умер», – нараспев цитировал Ной.

– Неужели так было?

– Это и есть так. Всегда – ныне и присно и во веки веков, аминь. «Ему было 500 лет, и родил Ной трех сынов: Сима, Хама и Иафета». Ной всегда рождает Сима, Хама и Иафета и всегда переживает потоп. Скоро снова будет всемирный потоп, но те, кто взойдет в ковчег Ноя, спасутся, не сомневаясь, – с восторгом говорил Ной. Его восторг передавался и слушателю.

– Я хочу спастись с тобой, Ной! Ты так много знаешь – я чувствую… Знаешь то, о чем я понятия не имею.

– Да, я знаю всю Библию наизусть, весь Ветхий завет, – уточнил Ной.

– А я, сколько ни пытался, ничего там не понял. Сколько раз брался… И Евангелие…

– Евангелие – это позднейшая вставка. Библия не нуждается в дополнениях. В Ветхом завете все сказано, – категорически заявил Ной. – Ты будешь ходить на наши занятия – сам все поймешь. Я не сомневаюсь, что ты спасешься. Ты все правильно понимаешь.

– А вот крест?.. Вы носите крест? – спросил Виктор и пощупал у себя на груди. – Где же мой крест? Когда я ехал на машине, крест был на мне, – испугался он.

Тут Виктор понял, что после удара первого, неудачливого Ноя до появления женщины-феи прошло достаточно времени – может быть, несколько дней. И его лечила не только женщина… «Ну и что же? Хорошо, что вылечили», – умиротворенно подумал он.

– Зачем тебе крест, брат Вол, если мы живем под покровительством Бога? – спросил Ной. – Ты видишь, что у нас никто не носит креста, потому что Моисей ничего не говорил про то, что нужно его носить. Мы не носим талисманов, потому что нам нечего бояться. Над нами Бог. Талисманы носят люди там, на земле.

– А мне говорили по-другому…

– Кто? – спросил Ной.

– Не помню…

Виктор шел вслед за Ноем и слушал, как первоклассник выпускника. Действительно, ничего подобного он не знал, не чувствовал. Душа жаждала каких-то новых знаний, ощущений, ведь она – жительница вечности. Наверно, только здесь, под небесами, на горе, становится явным присутствие Божие – на земле это как-то слабо ощущается, если ощущается вообще…

Они уже несколько раз прошли вокруг забора – от ворот до ворот. Но спроси сейчас Виктора – из чего этот забор, вряд ли бы он ответил. Единственное, что ощущалось подсознательно, невидимо – людей в лагере нет, кроме них двоих. И даже порой казалось, что они и на Земле одни. Ну и конечно, Бог. И хотя Ной и утверждал, что Он – над ними, но Виктору стало казаться, что Он – везде, Он слышит, что они говорят, что делают, что думают…

И эта мысль не давала покоя – вместе с непонятно откуда взявшимся чувством вины. Он все время хотел спросить об этом у Ноя – чувствует ли он такое? – но стеснялся, потому что Ной вел слишком серьезный разговор, а его, Виктора, вопрос казался ему глупым, незначительным и слишком личным. Ной рассказывал о ветхозаветных праведниках, начиная именно с Ноя: про Авраама, Исаака и Иакова, часто цитировал наизусть Библию.

Слушая о том, когда и как жили эти праведники, Виктор начал думать о спасении – в широком смысле: здесь ли, на земле, там ли, на небе, но непременно нужно спастись. Нужно спастись. Хотя он и не понимал, что это означает, но… Нужно спастись – без этого жизнь бессмысленна. Иначе как же? Родился, жил, умер – и лопух на могиле? Желание спастись стало неимоверно жгучим, захотелось немедленно начать спасаться – здесь и сейчас.

Наконец Виктор не выдержал и невпопад спросил у Ноя:

– Скажи мне, а они, эти праведники, спаслись?

– Праведники всегда спасаются.

– Как же мне-то спастись? – с отчаянием в голосе схватил за руку Ноя Виктор.

Тот, словно испугавшись, отдернул руку.

– Трудно, брат Вол, трудно! – воскликнул Ной, выйдя из своего бесстрастия. – Но если ты получишь у нас имя какого-нибудь праведника – считай, что спасся!

– Но мы же теперь совсем близко от Бога! – напомнил Виктор.

– Кто близко, а кто – еще очень-очень далеко, – отрезал Ной. – Запомни такую вещь, брат Вол… Чтобы спастись, нужно соблюдать иерархию, подчиняться мудрейшим. И так, восходя по ступенькам послушания, можно надеяться на спасение. Анархия – удел земли. Нам, небесным, нужно только обмениваться опытом. Старшие передают опыт младшим – по духовному возрасту. Ты только пришел к нам – ты младенец. Как пойдет у тебя дело спасения, зависит только от тебя, от твоего послушания. Самый большой грех – самомнение и непослушание.

– Я понял, понял! – воскликнул Виктор. – Я готов, я должен слушаться, потому что в моей жизни действительно наступила полная и окончательная анархия.

– Благодарю Бога, что ты понял это! – вдруг в порыве молитвенного экстаза вознес Ной руки к небу. – Теперь идем.

Лагерь был расположен на естественной поляне, окруженной забором из жердей с такими же воротами. В одном месте скучились фанерные домики – штук десять, не больше. Сочная зелень неведомых доселе Виктору деревьев манила к себе, хотелось уйти в ее прохладу и тень…

Ной подвел Виктора к шатру посреди лагеря и значительно сказал:

– Это наша скиния, наш храм. Здесь мы молимся…

– Там, наверное, прохладно. Ной, я хочу пить – в горле пересохло. Где бы напиться? – спросил Виктор, и снова невпопад.

– Мы пьем только рано утром и после захода солнца – запомни, – строго ответил Ной. – Ты находишься около скинии, это святая святых. Здесь можно думать только о вечном.

– Хорошо, – покорно сказал Виктор. – Я потерплю.

– Ты должен сейчас встать на колени вот тут… В скинию заходить запрещается. Кто зайдет самовольно, того поразит тяжкая болезнь. Вставай на колени, – повелел Ной, и Виктор повиновался. – Твоя постоянная молитва должна быть такая: «Голгофа распятого – смерть упырям». На первый раз ты должен произнести ее три тысячи раз – на это потребуется два часа. После этого, по великому снисхождению к твоей первоначальной немощи, ты получишь стакан воды. Повторяй за мной: Голгофа…

– …распятого – смерть упырям, – подхватил Виктор, медля.

– Ну, ну… Заметь время. Семнадцать ноль пять. В девятнадцать ноль пять я подойду к тебе. Повторяй, – сказал Ной и отошел, чтобы понаблюдать.

Виктор несколько раз произнес фразу и обернулся:

– Брат Ной, скажи мне – только не сердись…

– Говори, – повелел Ной.

– Кто такие упыри?

– За этот вопрос я могу добавить тебе еще тысячу повторений, – сказал Ной так, как будто тысяча означала удары.

– Нет-нет, я буду молиться, – испугался Виктор.

Ной остался доволен и, уходя, бросил как бы невзначай:

– В свое время тебе откроется все. Можешь стать в тень.

Это было великое снисхождение. Виктор был так благодарен своему учителю. Он быстро поднялся с коленей и перешел в тень скинии.