Текст книги "Убийца по имени Ной"
Автор книги: Наталья Горбачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
VII
Солнце пригревало вовсю. В грязных и холодных лужах купались и чирикали воробьи. Трудно было не улыбнуться, глядя на них, а если бы еще подслушать, что они обсуждают… «Какую чудесную и глубокую лужу мы нашли, как легко дышится у воды, какая дружная у нас семья, какой огромный кусок булки обронил человеческий ротозей – тут и завтрак, и обед, и ужин!» В душе Виктора рождался вольный перевод воробьиного чириканья. Наивные! На этот кусок булки вдруг набросилась вся стая, а уволок его, конечно же, самый сильный. Оставшаяся без завтрака семейка отлетела на ближайшую березу.
Что было дальше, Виктор не видел: прошел и сразу все забыл. Мозг больше не вмещал никаких впечатлений. Упасть бы сейчас и заснуть и проснуться только тогда, когда снова все встанет на свои места: найдется Ольга, восстановится душевное равновесие, забудутся последние разговоры с родителями пропавших девушек. Пусть они, родители, займутся их поисками – он, Виктор, сыт по горло.
Зверь на ловца бежит. Остановился проезжавший мимо «жигуль», Виктора окликнул его дружок Женька. С ним были две девицы, выкрашенные в жгучий черный цвет. Как цыганки. Был у них какой-то праздник – то ли день рождения, то ли Восьмое марта. Да-да, Восьмое марта, Международный женский день – надо же, у Виктора из головы вон… У него ведь и подарок был припасен для Оли – агатовые бусы.
Поехали к одной из девиц. В процессе общения выяснилось, что нынче все-таки не восьмое марта, а десятое, но все равно женский день – не в международном, а в местном масштабе одной, отдельно взятой квартиры. Никому не запрещено устраивать такие праздники.
Сценарий был известный и давно отрепетированный. Сначала много пили, закусывали бутербродами с дорогой ветчиной и швейцарским сыром, хотя точно так же пошла бы и килька в томате, но ведь ее теперь поди найди! Только деньги из народа выколачивают – вокруг этой проблемы вертелись все разговоры. Девицы оказались большими знатоками по этой части. Не только в теоретическом, но и в практическом плане. Хорошо, что Виктор потратил свои деньги на сосиски с кофе. Были бы у него сейчас деньги, девицы распорядились бы ими в одно мгновение. Согласились девицы и в постель лечь, но не раньше, чем обобрали Женьку до нитки, – у него осталась бумажная мелочь на проезд в трамвае. «Жигуль» давно уехал – он был нанят.
Бросили жребий: кто с кем. Виктор и не помышлял ни о чем таком – просто напивался, чтобы забыться. Но сценарий требовал заключительного акта. И как известно, из песни слова не выкинешь…
Состоялся ли этот акт или он только предполагался – Виктор не мог себе ответить. Помнил, что прилепилось вдруг к нему что-то холодное, как лягушка, – тело голой цыганки, но уже не жгуче-черной, а блондинки. Парик, что ли, сняла вместе с одеждой?.. И это мертвенно-холодное тело хотело разжечь в нем страсть; говорило какие-то непристойности, целовало ярко-красными губами, обвивало молочно-белыми руками – ничего живого, теплого… Тело долго терзало его в надежде удовлетворить себя, но безрезультатно. Молочно-белая рука шлепнула его от злости по лицу, а нога пнула в живот – наверно, чтобы привести в чувство. Но чувство было одно – гадливости. Вернее всего, акт так и не состоялся.
Неожиданной была развязка. Когда наконец Виктор добрался до дома – снова ночью, он долго не мог войти в подъезд: почему-то стало страшно. Некоторое время он нерешительно топтался у двери, прислушиваясь к внутренней жизни дома и ожидая, чтобы кто-нибудь вышел.
В подъезде было темно, но в этом не было ничего странного: новые лампочки выкручивали, как правило, в течение недели. Виктор ощупью стал подниматься по ступенькам. И на втором этаже на него напали: кто-то схватил его за руки и заломил назад, и пока он не вырвался, другие сильные мужские руки нанесли ему несколько ударов под ребра, в шею – куда попало.
– Помогите! – заорал Виктор.
Он не знал, с кем борется и борется ли вообще, потому что и без того еле стоял на ногах. Его несколько раз толкнули в стену, не выпуская из цепких рук. Виктор понял, что его хотят не избить – скорее напугать…
– Не поможет тебе никто, – прошипел один из нападавших, и сразу послышался топот убегающих ног.
Виктор перевалился через перила, его рвало. Наконец он медленно пошел наверх.
На одной из площадок он столкнулся с Пашкой.
– Витек, это ты? Что это с тобой? – спросил тот удивленно.
– Избили.
– Кто? Чего на помощь не позвал?
– Кого? – усмехнулся Виктор. – Ладно, я пошел.
– Давай доведу, с фонариком вот…
– Не надо.
– Тебя ограбили, что ли?
– Оставь меня… – еле слышно произнес Виктор.
– Может, мне сегодня не ездить? – испугался чего-то Пашка. – Да нет… это какие-нибудь болваны дом перепутали. У нас тут никто такой не живет. Много их было-то?
– С тобой перепутали, – послышался голос Виктора со следующего этажа.
– Со мной не могут – все четко. Я всем плачу и добро людям делаю.
Ответа не было.
– Витек! Ты не помер?
– Оставь… – повторил Виктор. Он уже вставил ключ в замок. – Подонок!
Про подонка Пашка не слышал, но и он сделал свои выводы, брезгливо сплюнув:
– Чего заладил: оставь! Кому ты на хрен нужен, нищета трущобная.
Наступила еще одна бессонная ночь. Виктор рухнул на диван в чем был, не в силах сделать лишнее движение. Ему невыносимо хотелось спать. Но едва он закрывал глаза, лягушечье тело ощутимо обволакивало его, вызывая приступ гадливости. Он лежал без мыслей и без движений, словно бы умер. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с чувством отчаяния и отверженности. «Это конец, – конец, конец!» – проснулся вдруг в нем чужой голос. Виктор не гнал его.
Он не только не гнал чужого в себе, но мало-помалу присоединился к нему. Слаженный дуэт получился: всему конец, конец жизни, конец… Виктор даже приободрился: оказывается, не один он во Вселенной. И так увлекся дуэтом, что и не заметил, как чужой – нет, другой – затянул новый куплет: «Прыгни в окно! Все равно конец – прыгни!»
Виктор встал, подошел к окну, открыл его, отодрав наклеенную на щели бумагу. Подставил табуретку и уже подошвой коснулся подоконника… И тут будто Олин голос прошептал:
– Витя…
Он обернулся и никого не увидел.
– Отойди, отойди от меня, сатана! – закричал Виктор.
Наваждение исчезло, чужой голос пропал, силы окончательно оставили его, и он рухнул без памяти на пол.
Сколько он так пролежал – неизвестно. Очнулся, когда на улице было светло.
Какой день, какой месяц, какой век на дворе? Чья это квартира? Почему окно открыто настежь?
Постепенно Виктор припомнил все ужасы ночи и удивился одному – что ему тепло, хотя холодный ветер гуляет по всей квартире. Возможно, все дело было в тепле от батареи, около которой он провалялся несколько часов, хотя, конечно, странно…
Виктор поднялся с трудом – тело было бесчувственное и непослушное, но голод – не тетка, заставил встать. В холодильнике лежала засохшая сосиска, но и ей он обрадовался, как близкому другу. И Виктор с удовольствием ее съел, запив кипяточком – чай давно кончился. Потом сел в кресло, задумался. Прислушался: нет ли в нем чужого голоса? Кажется, не было…
Виктор понял, что он стал другим человеком. Что изменилось в нем, он пока еще не осознавал. Только теперь явственно ощутил, что кто-то невидимый нагло входит в него без спросу и старается своевольно хозяйничать в его душе, мешает и сбивает с толку. Вместе с тем кто-то другой, неслышимый, стережет наглого захватчика и не дает ему окончательно распоясаться – и, бывает, выгоняет вон. И эта борьба идет постоянно. Виктор понял также, что пока совершенно не может встать на сторону своего помощника, так же как не в состоянии отогнать от себя чужого[1]1
По техническим причинам разрядка заменена жирным шрифтом (Прим. верстальщика)
[Закрыть].
Виктор решил, что это типичный случай раздвоения личности. Понятное дело: он сильно волнуется, переживает – неудивительно, что психика дала сбой. Надо было бы обратиться к врачу, но Виктор знал, чем это ему могло грозить: поставят на учет, Бог знает сколько дней начнут проверять или, еще хуже, упрячут в психушку. А это пятно на всю жизнь. Но главное – он не может сейчас лежать ни в какой больнице, он должен искать Ольгу! Нет, с дурью в голове придется справляться самому!
По поводу ночного избиения Виктор решил, что его все-таки с кем-то перепутали. Впрочем, с кем – догадаться нетрудно: конечно же, с Пашкой…
Виктор приободрился, снова появилось ощущение, что скоро все встанет на свои места, тем более что за последнее время он приобрел неоценимый опыт мужественного стояния перед лицом опасности, людской тупости и непредвиденных обстоятельств. Виктор гордился собой: так держать.
До свадьбы меньше месяца. Он поклялся в душе, что не перенесет ее дату ни на день.
Он принял душ, побрился, выяснил, какое сегодня число, и собрался в институт. Был уверен, что обязательно встретится с руководителем диплома, объяснится с ним и продолжит работу. Надо брать себя в руки. Хватит дурака валять!
В почтовом ящике скопились газеты, рекламные листки, объявления – много макулатуры. Не хотелось с этим сейчас разбираться. Виктор поворошил бумаги: на мимолетный взгляд, ничего интересного. И вдруг сердце забилось – раньше, чем глаза увидели конверт со знакомым почерком. Письмо пришло с сегодняшней почтой – оно выпало из газеты. Адрес был надписан Олиной рукой. Почтовый штемпель отсутствовал. Стало быть, письмо бросила сама. Значит – жива! И свадьба состоится! Наверное, в письме извинения за причиненные хлопоты и беспокойства… Виктор заранее все простил и готов был ехать хоть на край света, чтобы сказать ей это! Какое счастье! – ликовал Виктор, извлекая из конверта листок. Это все равно что человек был мертв и воскрес – не меньше… Что-то, конечно, есть в новоизобретенном лозунге – как до сих пор считал Виктор: «Христос воскрес!» Тем, кому Он был дорог, конечно, радость великая. Ну а ему, Виктору, хватит и Ольги.
В письме никакого обращения не было. Сразу шла какая-то галиматья.
«1 июня 1996 года на земле наступил период Библейского Апокалипсиса, а 24 ноября 1999 года наступит Страшный суд, кончина мира. Между этим датами 1260 дней. Столько будет царствовать антихрист. Готовьтесь, 1 июня на земле воцарится антихрист. Мир погряз в грехах, блуде, воровстве, жестокости, обмане. Сегодня же надо отказаться от чувственных удовольствий, мясной пищи, курения и спиртного. Нельзя читать газеты, смотреть телевизор и слушать радио. Отовсюду уже идет энергия сатаны. Нельзя жениться – на это уже нет времени, еще опаснее заводить детей. В каждой беременной уже поселилась душа демона, и у нее родится враг рода человеческого. Нельзя общаться с фарисеями и книжниками, которые плетут свои сети позора в институтах и школах, – в них особый дух сатанизма. Неужели ты ослеп? Надо поститься всегда и во всем. Необходимо мало спать, ночью молиться, делать коленопреклонение, искренне креститься. Страстная молитва, множество поклонов, любовь к Кресту еще могут спасти. Надо служить Господу всем сердцем и всеми мыслями. Но нельзя ходить в церковь и принимать причастие – в нем микроб сатаны.
Для того чтобы люди не спутали антихриста с Христом, Господь Бог прислал на землю свою живую Мать Мира, как Утешителя и Мессию всего человечества. Это и есть Второй Приход Христа на землю. Ибо Мать и Сын сейчас – одно! И Господь дал Ей на земле все свои полномочия. А в день Страшного суда Иисус Христос, как Бог, проявится во всей Своей славе! Но только на Небесах!
Если не покоришься воле Господа, гордый человек, тебя сметет с лица земли и весь род твой тоже. Ты уже почувствовал гнев Божий. Он будет преследовать тебя, пока не покоришься. Аминь».
Глава вторая
КОЭФФИЦИЕНТ ИНТЕЛЛЕКТА
I
– Бред, бред – понимаете?! Это сущий бред! – кричал Виктор.
– Бред. Конечно, бред, – подтвердил Александр Борисович.
– Это хаос. Я не знаю, как бороться с хаосом.
– С хаосом можно только мириться – бороться невозможно!
– Но что же делать, дядя Саша?
– Что делать и кто виноват – два главных русских вопроса, – усмехнулся Александр Борисович. – Они, брат, вот так, с налету, не решаются.
– Я виноват, я! – орал Виктор. – Но что же теперь?!
– И ты виноват, и я виноват, и родители виноваты – весь род человеческий виноват, начиная с Адама и Евы.
– Все, я ухожу! – вскочил со стула Виктор. – Все только говорят, говорят!
– Сиди, – твердо сказал Александр Борисович. – Уйдешь, когда я разрешу. Имей терпение, наконец, мужчина!
Виктор устыдился, сел. Некоторое время прошло в молчании. Александр Борисович пыхтел трубкой, от которой в воздухе распространился родной, с детства знакомый запах «Герцеговины Флор». Отец часто брал с собой Виктора к своему другу детства Александру Борисовичу. Последний раз он был в этой огромной, заставленной книгами квартире за год до смерти отца – лет пять тому назад.
– Ну что, пообедаем? – спросил Александр Борисович. – Зинаида Васильевна прибаливает, на работе устает, но не сдается. Борщи еще варит. Почему же ты так долго не звонил?
– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – Вы имеете в виду пять лет или последний месяц, когда пропала Ольга?
– И то и другое. Хотя сам я, конечно, тоже… Но, Витич, Зинаида Васильевна очень болела – инфаркт. Да… Погибала…
– Я бы вам все равно позвонил скоро. На свадьбу хотел пригласить. Да вот теперь… – махнул рукой Виктор. – А вы работу не сменили?
– Нет, преподаю все ту же историю. Именно ту же, Витич! Сейчас уже попривык, а первое время удивительно было, что можно больше не лгать, не прятаться, не ждать вызова в партком за антисоветчину. Сейчас говори, что хочешь!
– Здорово!
– Здорово-то здорово! Только вижу я, что мало кто этой историей интересуется. Раньше на тайной квартире лекции читал. Люди, рискуя жизнью, приходили. А сейчас – приходи, слушай, какая она, история страны. И представь, десятка слушателей не наберется – не поверишь!
– Поверю, я теперь чему угодно поверю!
– Это ты брось: чему угодно! Я жизнь положил на то, чтобы не верили люди чему угодно! Этот современный нигилизм или плюрализм, а скорее всего – сатанизм меня убивает! Народ действительно чему угодно верит! Мрак, неоязычество – понимаешь?
– Истины все равно никто не знает…
– Из людей – нет. Только Бог.
– Ой, дядя Саша, давайте не будем – это все очень сложно и непонятно. Расскажите лучше, чем у вас студенты интересуются?
– Чем? Америкой и курсом доллара. Дипломов никто не пишет – ищут фирмы, где можно хорошо заработать. Девицы в секретарши норовят, а мужики… даже не знаю, куда они идут. На профессию всем наплевать. А ведь пять лет чему-то учились. Сейчас меня на каждой лекции спрашивают: менять или не менять сотенные купюры? Доллары, конечно, доллары!
– Правильно, у кого же спрашивать, как не у историка. Вы знаете причины и следствия, обязаны людей от ошибок предостерегать.
– Вот я и предостерегаю, дорогой мой! Вся история свидетельствует об одном: как только народ, люди нарушают заповеди Божии и начинают жить по своей воле – неминуемо следует наказание. Таков закон. Все эпохи падений и расцвета государств и отдельных человеков подчинены этому неукоснительному закону. Потоп был наведен на землю за тяжкие человеческие грехи и отвержение Бога.
– Это все мифы! Что-то, конечно, в этом есть, как в любой сказке, но в это невозможно поверить – слишком просто.
– Просто, – согласился Александр Борисович. – Только вот этой простоты люди не хотят понять. Преступление – наказание, преступление – наказание. Так установил Бог с сотворения мира.
– Жестокий этот Бог! – рассердился Виктор. – И закон глупый. Где же милосердие, сострадание, о которых талдычат христиане? Не поверю…
– Поверишь! – Александр Борисович затянулся и кивнул головой. – Смиришься и поверишь!
– Никогда! Никогда! Смиришься – значит что? Пусть пропадает моя невеста? Пусть зло торжествует? Пусть войны и убийства? Хорошенькая теория!
– Смиришься – значит, не будешь только по своей безоглядной воле жить. Божья воля главной станет. Дай-ка сюда листочки!
Историк перекрестился и брезгливо взял из рук Виктора пачку печатной продукции, которую выбросила из своей квартиры мать Майи. На верхнем листке было написано: «Новое Евангелие от Матери Мира».
Одна из глав называлась «Эпицентр Учения». В ней утверждалось, что «Господь Бог Небесный – это мужское и женское начало в одном лице. Христос – мужское начало Творца. Дева Мария – женское. Оба образа Бога являли себя два тысячелетия назад, как Богоматерь и Ее Сын индивидуально. После вознесения Иисуса и Матери в Небесное Царство оба духа пребывали в единении, как супруг и супруга».
– Господи, помилуй! Последние времена наступают, – в сердцах сказал он. – Чему угодно поверит одураченное племя.
«Только любящие Матерь Мира получат Божественную энергию и одухотворятся. Остальные люди получат демоническую энергию и очень скоро погибнут. Смерть их будет мучительна и произойдет от неизлечимых заболеваний… Только 144 тысячи избранных составят 7-ю расу по уровню сознания и войдут в Новый Иерусалим. Еще 600 миллионов менее активных избранных составят 6-ю расу преданных, которые после 1000-летней отсидки в чистилище заселят новую преображенную землю в новом теле пророков. Все остальные люди – демоны. Они враги Бога и пойдут в ад».
– Бедный мальчик, – вздохнул Александр Борисович. – Какие тяжкие испытания тебе предстоят… Бред.
«Три тысячи лет будет длиться эпоха Матери Мира. Через 1000 лет на новой земле, на территории 6-й расы преданных, воплотятся все грешники из ада для участия во 2-м Страшном суде, и те, которые снова не раскаются, будут уничтожены навсегда и попадут во Вселенские дыры, где будут в латентном состоянии вечно. Остальные – кто в чистилище, кто на новую землю. Через 2000 лет после второго суда исчезнут все чистилища, а те, кто созреет, приобретут высшее сознание; избранные 7-й расы сольются с Богом. Править миром будет Матерь Мира. Постепенно весь мир будет сливаться с Богом. Господь вдохнет в Себя весь мир».
– Избави Господи! Аминь, аминь! – отшвырнул от себя листок Александр Борисович. – Благослови, душе моя, Господа и вся внутренняя моя Имя святое Его, – тихонько запел он. – Витя! – настойчиво позвал он.
Виктор вышел из кухни, поднял голову, словно неимоверную тяжесть.
Александр Борисович ясно ощутил состояние своего крестного сына, которого потерял из виду на целых пять лет. Действительно – крестник, подумал он. На крест возведет его Господь – и тут ничего не изменишь… Его воля.
– Пойдем обедать наконец!
– Не хочу, – промямлил Виктор.
– Через «не хочу».
Они хозяйничали на кухне сами: разогрели борщ, переменили скатерть, поставили на кухонный стол два прибора из праздничного сервиза, фамильные ложки массивного серебра – как раньше, когда отец был жив…
Сели за стол. Александр Борисович разлил коньячок, чокнулись хрусталем.
– Со свиданьицем!
– Будьте здоровы! – ответил Виктор.
– Теперь-то уж я за тебя возьмусь. Давай еще, чтобы Ольга твоя нашлась! Ну, Господи благослови!
– Она предала меня. Не хочу за нее, – отодвинул бокал Виктор.
– У-тю-тю… Вот и приехали. Как там у вас говорят: и вся любовь! А я выпью. Не видал ее, но чувствую – хороша девка. Хороша?
– Ничего…
– Тогда пей. Пей, говорю! Спал с ней?
– Спал…
– Теперь с другой будешь спать?
– Один буду, – твердо ответил Виктор.
– Мерзавец ты, – спокойно сказал Александр Борисович.
– Почему?
– Твоя жена в беду попала…
– Она не жена мне! – крикнул Виктор.
– Но ты же с ней спал!
– Так что же?! На всех, с кем спал, жениться надо?
– Мерзавец! – повысил голос Александр Борисович. – И даже не понимаешь этого. Ты блудил, а она наказана.
– Она тоже блудила… как вы выражаетесь. И что?
– Закон такой в жизни: нарушил заповедь – будешь наказан. А ты даже не понимаешь, какую заповедь преступил.
– Ладно, дядя Саша! Нарушил и нарушил. Все, я устал. И откуда нам знать про эти заповеди? Сроду о них не слышал.
– Врешь! Отец твой всю жизнь с твоей матерью – в горе и радости, и только смерть разлучила. Я с Зинаидой Васильевной… одной прожил. А ты куда смотрел, у кого учился?
– У комсомола, – ответил Виктор.
– Где ж твой разум?
– А где ваш Бог?
– Знаешь, есть такая поговорка: «Если на одном конце деревни будут вешать, на другом конце не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдет». Так что делай сам выводы.
– Вы просто не знаете, что делать! – объявил Виктор.
– Знаю. Знаю, да только ты меня не послушаешь…
– Скажите!
– На волю Божью положиться. Каяться и молиться, чтобы спас твою невесту. Сам спас, понимаешь? А ты не сможешь ничего сделать.
– Ну, понятно! – махнул рукой Виктор. – От чего ее спасать? Где она вообще?..
– Полагаю, она попала в секту. Там, видимо, ее полностью лишили своей воли. Если ты даже найдешь ее и сможешь увести, она все равно может туда вернуться.
– Чепуха! Надо найти, где они обитают. Я не боюсь… Сами сказали, что она – моя жена! – возмутился Виктор. – И потом, они же говорят о милосердии – Христа даже приплели…
– В том-то и дело, что приплели. Еще апостол Павел писал, что настанут времена, когда люди не будут принимать здравого учения, но будут избирать себе учителей по прихотям своим. Учителя эти будут льстить слуху и отвратят людей от истины и обратят несчастных к басням. Восстанут лжехристы и лжепророки…
– Хватит! – заорал Виктор и стукнул кулаком по столу. От удара опрокинулся старинный бокал, покатился и, звонко тренькнув о кафель, разбился. – Зачем я только к вам пришел?! Вы ничего не знаете, вы бессильны. Я заплачу вам за бокал – сколько он стоит?
Александр Борисович, не обращая внимания на его слова и драгоценную потерю, встал из-за стола, распрямился, как пружина, схватил Виктора за руку.
– Витя, мальчик мой, я виноват перед тобой! Прости! Я бросил тебя на произвол судьбы, а этого нельзя, нельзя. Это грех мой, я все старался оправдаться болезнями… Прости!
– Да прощаю, – брезгливо отдернул руку Виктор. Перед ним стоял оскорбленный пожилой человек – не тот дядя Саша, которого Виктор знал с детства.
– Спасибо, мальчик мой, спасибо. Прошу тебя, Витя, не держи на меня зла, ни на кого не держи зла!
– Хорошо, хорошо! Передайте привет Зинаиде Васильевне. Не поминайте лихом!
– Да что ты, Христос с тобой! – облегченно вздохнул Александр Борисович и как-то распрямился, расправил плечи и тем приковал к себе взгляд удивленного переменой Виктора. – А что касается этой пропаганды… листков сектантских… знай: Христос один, на земле не будет другого Мессии. Все – самозванцы. Христос явится во второе Свое пришествие в неописуемой славе, а не так, как сегодняшние лжехристы. И что бы они про себя ни говорили – не верь!
– Я верю только себе!
– Не всегда нужно верить себе, – укоризненно сказал Александр Борисович. – Давай договоримся так: я посоветуюсь кое с кем, а ты через три дня ко мне придешь. Ничего не предпринимай эти три дня, хорошо?
– Вы все с ума сошли! Все! – Виктор скривил губы и выбежал за дверь.
Александр Борисович прислонился к стене, закрыл глаза.
– Господи! Все мы слепцы слепцов ведем! Не дай погибнуть крестнику моему Виктору! Направь его по правильному пути, не дай погибнуть! Не допусти искушений сверх сил!
В замке повернулся ключ, вошла Зинаида Васильевна.
– Саша, что случилось? Почему ты здесь стоишь? Плачешь?
– Витя был, Колин сын. Невеста у него в секту попала, сам он как потерянный.
– Ой, веришь: душа о нем все ноет и ноет. Нельзя так: парня бросили.
– Сегодня позвоню отцу Вадиму – что скажет…
– Позвони, Саша. Мы со своими болезнями всех забыли, так нельзя!
– Только бы он глупостей не натворил!
