Текст книги "Убийца по имени Ной"
Автор книги: Наталья Горбачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава пятая
ПРАВЕДНИКИ
I
Проснулся он глубокой ночью. Темень была кромешная, только звезды указывали, где низ, где верх Вселенной. Полнейшее безветрие навело Виктора на мысль о том, что зла действительно стало гораздо меньше. Захотелось немедленно сойти с этой горы и взглянуть на мир – как он там? Люди наверняка стали жить лучше, веселее, счастливее – без зла…
Но невозможно было не только спуститься с горы, но даже искать дорогу в лагерь – не видно ни зги. Не было ни страха, ни обиды, что никто не побеспокоился прийти за ним, ни желания оказаться в эту чудную ночь с людьми – только с Богом.
Однажды он уже провел ночь в лесу, когда вырвался от Кротова; тогда было страшно, а сейчас – привычно. Кстати, где теперь этот мерзавец? Может, теперь зло в мире настолько ослабело, что гнусный Кротов умер?
От этой мысли Виктору стало радостно. Теперь он ясно осознал, что Кротов явился причиной всех несчастий в его жизни, начиная с исчезновения Ольги.
– Господи! – взмолился Виктор. – Пусть он больше не злобствует! Не давай ему, Господи, губить души! Буду молиться тебе до тех пор, пока не узнаю, что он сдох, как собака! Господи, он не должен жить, он мерзавец – неужели Ты не видишь? Хорошо, что я попал сюда, встретил Ноя – благодарю Тебя, Господи, за Веронику благодарю Тебя! Пошли, Господи, и бывшей моей невесте, Ольге, хорошего мужа, который не будет знать, что она натворила!
Он пролил тихие слезы и снова забылся сном.
Горячий луч, как и тогда на поляне, куда его выбросил Кротов, разбудил Виктора. Солнце встало и приказывало людям пошевеливаться, встречать день…
Виктор прибежал в лагерь как раз к раздаче хлеба. Никто, кажется, не обратил внимания на его отсутствие. Утренняя молитва была совершена, братья и сестры направились на лекцию. Ной снова сел перед собравшимися и начал говорить. Виктор ожидал, что он окончит историю с Иосифом Прекрасным, но речь велась теперь совершенно о другом.
Ной стал рассказывать про Авраама, которого Бог призвал из дома отца своего в страну неведомую, которую Он ему укажет. Это Божие повеление сопровождалось обещанием Аврааму, что его потомство сделается великим народом и что «в нем благословятся все племена земные». Повинуясь Божественному призванию, Авраам со своей женой Саррою и прочими родными отправился в землю Ханаанскую. Сарра его оказалась бесплодною, и Авраам родил сына от своей служанки Агари. Но Бог еще и еще раз подтверждал свое обетование, что родится законный сын от Сарры. И вот когда Аврааму было около ста лет, Сарра действительно родила сына Исаака.
На сей раз кульминацией лекции был рассказ о том, как Авраам взял своего единственного законного сына Исаака, в котором были заключены все обещания Божии, и отвел на отдаленную гору, чтобы принести его в жертву Богу. Виктор смутно помнил эту историю из Библии. Там дело кончилось тем, что, когда Авраам занес свой нож для заклания сына, ангел воззвал к нему с неба и приказал не поднимать руку на отрока. Ной об этом не сказал, и весь рассказ его получился про то, какой жестокий был Авраам, что даже единственного своего сына не пожалел.
Распорядок дня в лагере был жестким: после лекции – раздача обеда – и на работу с куском хлеба и картофелиной.
В этот раз Ной снова остановил Виктора у самых ворот, повел его на другую поляну. По дороге, не ругая и не хваля, Ной выведал у Виктора, как он провел предыдущую ночь. Ной нашел такие слова и такой тон, что вогнал своего подопечного в состояние, почти забытое к тому моменту, – виновности перед всеми и вся. Ной добился от Виктора покаяния в самонадеянности, в ошибочном истолковании данной ему свободы. Виктор обещал, что больше никогда не будет устраивать индивидуальных молений и всегда будет возвращаться на ночь в лагерь. Ною удалось довести до его сознания, как важна пред Богом совместная ночная молитва братьев и сестер.
Виктор был раздавлен тяжестью своего ночного проступка.
– Ты пойми, брат Вол. За каждое преступление заповеди с неизбежностью следует наказание. Ты мне нравишься, я не хочу, чтобы ты лишний раз страдал, – смягчил концовку разговора Ной, почувствовав сильное смущение Виктора. – В самый зной, когда солнце в зените, ты должен уходить в тень и не работать, иначе будешь никуда не годным работником. Сегодня у тебя новая мантра.
– Почему? – удивился Виктор.
– Потому что ты все еще не подчиняешься Моисею всем сердцем своим и не можешь чисто произносить свой космический код – мантру. Бог не может слышать тебя, пока ты двоедушен в путях своих, – доходчиво объяснил Ной. – Я молился всю ночь о тебе, и вот что сказал мне Моисей: «Страдать легко – спасаться тяжко». Это будет твоя новая мантра. Повтори.
– Страдать легко – спасаться тяжко…
– Прочувствуй всю глубину этой истины. Эта мантра станет твоей, если врежется тебе в самое сердце.
– Но как узнать об этом? – страстно спросил Виктор.
– Моисей скажет мне, – охладил его страсть Ной. – Ты можешь прийти в лагерь чуть раньше захода солнца.
– Хорошо, – сказал Виктор. – Я сделаю так.
– Мы пришли. – Ной остановился перед новой поляной. – Здесь трава высохла. Ты должен руками осторожно растирать сухие листья и цветы. Каждый цветочек не меньше десяти раз – и в корзину. Если ты правильно разотрешь, то с двух простыней получается одна корзина – ни больше ни меньше. Ты не имеешь права нарушать технологию, это преступление заповеди, – сурово закончил он наставление.
– Я не понимаю, покажи, – взмолился Виктор. – Я боюсь, что не смогу.
Он с ужасом оглядел огромную поляну с десятками простыней.
– Все очень просто, смотри, – сказал Ной, подойдя к простыне с розовыми цветками. – Вот, берешь несколько цветков, кладешь на ладонь и тремя пальцами правой руки растираешь. Стра-дать-лег-ко-спа-сать-ся-тяж-ко… Девять раз растер и бросаешь в корзину. Снова берешь и снова повторяешь, – объяснял, как дебилу, Ной.
Виктору было стыдно, что он в его глазах выглядит именно дебилом. Но что же делать, если он действительно дебил? Виктор схватил цветки и под бдительным надзором Ноя повторил операцию.
– У тебя все получится, – чуть тронула улыбка губы Ноя.
От этой похвалы Виктор почувствовал к Ною неизъяснимую благодарность. Он непроизвольно упал перед ним на колени и заплакал.
– Я так… так люблю тебя, брат Ной! Только не оставляй меня, пожалуйста, я пропаду без тебя! – со всхлипами произнес Виктор, и такая преданность звучала в его словах, что Ной тоже не удержался и потрепал его по голове.
– Ничего, брат Вол, ничего. Тяжело в учении, легко в бою. Ты будешь праведником.
– Повтори, повтори еще раз! – в экстазе потребовал Виктор.
– Если захочешь, ты очень скоро станешь праведником, – почти улыбнулся Ной. – Вставай! Я не Бог, чтобы падать на колени передо мной. Моисей не велел своему народу творить кумиров.
Виктор встал, тяжело дыша от волнения; опять стало стыдно, почему он такой… плаксивый. Ведь праведники – люди мужественные. Чтобы как-то переменить тему, он спросил:
– Кому нужна эта трава?
– Наше движение, брат Вол, занимается распространением очень нужного людям на земле лекарства. Мы делаем уникальный русский гербалайф. Он действительно подходит нашим соотечественникам. Американский гербалайф для нас – отрава. Очень важно, что мы делаем лекарство с молитвой. На всех стадиях производства эффективнейшего целебного препарата люди молятся. Нет цены такому лекарству, – доверительно сказал Ной. – У нас великолепные отзывы.
– И что, оно продается в аптеках… или еще где-то?
– Да, конечно. И о нем необходимо говорить всем. Оно называется «Антеридий».
– Красивое название! – поразился Виктор.
– Красивое, – подтвердил Ной. – Ты чуткий человек, очень чувствительный… тонко чувствуешь красоту. Я полагаю, что тебе нужно изменить имя. Ты перерос Вола. Сейчас тебе, пожалуй, подойдет имя Олень.
– Олень? Да, я люблю оленей… хотя никогда в жизни их не видел живыми.
– Их нельзя не любить. Их подвижность, ловкость, величественные рога, стройность во всем теле, красота огромных глаз часто воспеваются в Библии. Это чистое животное по Моисееву закону. Но главное, брат Олень, даже не это. Царь Давид в своих псалмах с силою и крепостью оленьих ног сравнивает свои ноги, получая от Бога помощь против своих врагов. На нашем пути будет много врагов, с которыми придется безжалостно расправляться, – запомни это! Теперь за дело, – как всегда, без сантиментов распрощался с Виктором Ной.
Виктор был горд новым именем. Ной сумел задеть потаенные струны его души, о которых, может, сам Виктор не всегда отдавал себе отчет. Он был романтиком и жаждал героики, душевных подъемов и свершений во имя идеального общества, стремился к совершенной любви, рыцарству… Душа Виктора тосковала по идеалу, и Ной как будто приоткрыл завесу в мир идеальных переживаний, о которых в нормальной будничной жизни не приходится даже мечтать.
Мысли на эту тему захлестывали Виктора во время кропотливой, нудной работы, и он постоянно забывал о своей мантре. Потому что, думая о ней, невозможно было удержать в мозгах, в изменчивой своей памяти столь любезные сердцу мысли о спасении человечества путем распространения русского гербалайфа, а также о борьбе с неизвестными врагами средствами общей молитвы.
Через несколько часов он уже не мог смотреть на мелкие сушеные цветочки, стал раздражаться, почему так медленно наполняется корзина, к тому же почувствовал вдруг звериный голод и сильную жажду.
«Я должен это перетерпеть, – стал внушать себе Виктор, – должен, иначе я ничего не стою…» Он ушел в тень, приказал себе с наслаждением съесть кусок заплесневелого хлеба и подтухшую картофелину.
Виктор вспомнил страдания героев и мучеников всех времен и народов; последними из этой череды были герои Брестской крепости, которые умирали, но не сдавались. Виктор вообразил себя на войне, когда кончились все боеприпасы и вода, а о еде забыли еще неделю назад. Но был приказ – выстоять! Приказ – великая вещь…
– Брат Олень! – вдруг услышал он. – Где ты, брат Олень?
Виктор с удивлением и опаской выглянул из своего теневого убежища. Какая-то девушка звала брата Оленя. Она приближалась к нему… Виктор узнал в девушке сестру Мину.
– Мина, я здесь! – позвал Виктор радостно, потому что пришло подкрепление.
– Я принесла тебе обед. Брат Ной послал к тебе. Возьми. – Она протянула полиэтиленовый пакет.
– Спасибо… – улыбнулся Виктор.
– Садись и ешь! – вздохнула Мина. – Можно я побуду здесь?
– Конечно, побудь! Садись вот рядом…
– Нет! – отпрыгнула Мина. – Разве ты не знаешь, что я продажная?
– Не знаю, садись. Что тут у нас? – вопросил Виктор и вывернул содержимое пакета на землю. – Консервы, еще консервы, джем. Как же открыть все это? Ножа нет?
Она достала из-за пазухи открывалку. Виктор ловко открыл банки: рыба, оливки, паштет.
– Я пойду, – с невыразимой тоской сказала сестра Мина.
– Давай пообедаем, я столько не съем! – потянул ее за руку Виктор.
– Нет! – заверещала она и отбежала на край поляны.
Виктор несколько раз предлагал ей поесть, приступая к новой банке; она издалека визжала свое: нет! В конце концов он насытился и доедал все с большим трудом – впрок. Вдруг, как коршун, Мина кинулась к нему и выхватила прямо из рук банку с макрелью. Виктор и глазом не успел моргнуть, как Мина уже скрылась из виду. Он встал и обнаружил ее не так далеко – за ближайшей простыней. Как загнанный звереныш, она доставала из банки рукой содержимое и запихивала в рот.
– Мина, тут вот оливки остались, – как можно мягче сказал Виктор, но она закричала:
– Не подходи!
– Возьми хоть хлеба…
Она доела и запустила банку в его сторону, сама растянулась на пустой простыне и затихла.
– Мина, Мина! – позвал Виктор. – Как хоть тебя звать?
Она не отвечала. Виктор встал и осторожно направился к ней.
– Теперь он убьет меня, – приподнялась и она. – Слышишь, он убьет меня! Не подходи, ты хоть не подходи! – закричала она в отчаянии. – Попробуй скажи ему – он тут же меня прибьет.
Ее начинала бить мелкая дрожь.
– Кто убьет? Никто не убьет… Что ты такого сделала?
– Я съела священный обед. Нам запрещено есть… Только хлеб.
– Почему же запрещено? – подбирался к ней Виктор. – Когда спустишься на землю, будешь снова все есть.
– Нет! – заорала она. – Не спущусь! Не буду! Ничего не буду!
И у нее началась истерика. Мина билась головой о землю, рвала простыню в исступлении, по-звериному завывала…
Виктор от неожиданности растерялся: как в такой ситуации действовать – он не знал. Но Мина расходилась все сильнее и сильнее. От ее криков, казалось, мертвые встанут, а уж из лагеря прибегут – точно. Докажи потом, что это не ты довел ее до истерики. Эта мысль и заставила Виктора действовать решительно. Он упал на нее всем телом, заломил назад руки, прижал своей ногой ее ноги. Она вырывалась, но силы все же были на его стороне. Через некоторое время конвульсии прекратились, но она еще вскрикивала, стонала, смотрела на него безумными глазами.
– Мина, Миночка, ну что с тобой, успокойся! Успокойся и никого не бойся, – стал уговаривать Виктор. – Я с тобой, с тобой, успокойся… Ну что же это с тобой такое случилось? Мы же с Богом, мы совсем близко от Бога…
Мина затихла.
– Не говори ему, что я ела, – всхлипнула она. – Тяжело как…
Виктор не понял, что она имеет в виду. Может, ей тяжело оттого, что он придавил ее собой? Он отвалился, и Мина снова забеспокоилась, зашевелилась.
– Никому я ничего не скажу, успокойся, – сказал Виктор и обнял Мину как маленькую девочку, крепко прижал ее к себе. – Тебе сколько лет-то?
– Пятнадцать… будет. Или уже есть, я не знаю, – жалобно сказала она.
– Пятнадцать? – удивился Виктор и внимательно всмотрелся в черты ее лица. – Неужели?.. Я думал, тридцать. Почему же ты так старо выглядишь? Что ты сделала с собой? Глаза – ну-ка? Правда, молодые. Почему ты такая? – забеспокоился он.
– Это за грехи мои. Я продажная. Я за деньги знаешь что могу сделать? – всхлипнула она. – Брат Ной сказал, что я не спасусь. И я все время хочу есть. Видишь, какая я стала худая, а была пятьдесят второго размера. Не спасусь я. Я уже не могу работать, потому что нет сил. Но мне уже все равно…
– Что ты! – поцеловал ее давно не мытые волосы Виктор. – Я скажу ему – почему же он не видит…
– Он все видит. Это ты ничего не видишь! Беги отсюда! – зарыдала она. – Беги! Ты слышишь меня? Я тебе правду говорю.
– Ну, успокойся, успокойся… Зачем же мне бежать, мне тут нравится. Почему ты не бежишь? – заинтересованно спросил Виктор. – Может, ты специально меня подговариваешь, может, ты предательница? Отвечай!
Он с силой схватил ее за плечи.
– Мне некуда бежать, – спокойно, удивительно спокойно после такой сильной истерики, сказала Мина. – Да и незачем. Это ты предатель. Ты теперь все расскажешь ему.
– Слушай! – вдруг разъярился Виктор. – Пошла вон отсюда! Истеричка! Давай поднимайся и улепетывай!
Она бессильно поднялась, постояла, покачиваясь в своих грязнущих джинсах, и пошла прочь.
– Меня зовут Нина, а мина – это старинная серебряная монета. А ты – дурак, – утомленно проговорила она, оглянувшись.
– Больше не подходи ко мне! Мерзавка! – крикнул Виктор ей вдогонку.
«Бедный Ной! – откуда ни возьмись, явилась ему мысль. – С кем ему приходится иметь дело! Действительно, как грешны люди, насколько больны и совершенно не могут себя вести. А ведь всех их нужно спасать…»
Виктор с рвением взялся за работу – после сытного обеда и небольшой разрядки. Стра-дать-лег-ко-спа-сать-ся-тяж-ко.
II
Поздно вечером, когда все собрались в лагере, ход событий был нарушен непротокольным отступлением. Во время общего моления вокруг скинии, ближе к концу, Мина вдруг повалилась с коленей на землю и стала биться в истерике. Никто не обращал на это внимания до тех пор, пока Мина не поднялась с земли. С воплями и безумными криками она стала бегать вокруг скинии, натыкаясь на братьев и сестер, падала, вставала, кружилась на одном месте… Потом вдруг вбежала внутрь шатра-скинии и там, видимо, набросилась на Ноя. Некоторое время оттуда неслись звуки борьбы, и наконец Ной выволок Мину наружу, держа за длинные волосы. Силою он посадил ее на землю, запрокинув голову вверх так сильно, что едва не свернул ей шею.
Ной с трудом сдерживал ярость. Он некоторое время ничего не говорил, чтобы не обнаружить этого. Все замерли…
– Это моль, это едкая моль… – Голос его дрожал, и Ной дал себе еще времени, чтобы успокоиться. – Это ничтожное и разрушительно действующее насекомое… Вот во что превратилась наша непослушная сестра Мина. «Если ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его» – так сказано в Библии. Там же жизнь нечестивого человека сравнивается с одеждою, изъеденною молью. Если мы и дальше будем терпеть безумие и грехи сестры Мины, она изъест до ветхости все наше тело, расстроит все наши планы. Ее грехи вопиют к небу об отмщении! – говорил, как оракул, Ной.
Действо происходило при свете факела в кромешной тьме наступившей ночи. Отблески ставшего вдруг зловещим пламени играли на его лице.
– На мне нет грехов! – закричала вдруг Мина. – Ты сам все придумал! Отпусти меня, изверг! Изверг, ты настоящий изверг!
Все молчали. Виктор совершенно не понимал, что происходит, но делал как все. Как будто кто-то запечатал его уста: он, если и захотел бы, не смог бы произнести ни слова. В этот момент внутренне Виктор был на стороне несчастной девчонки… Но Ной вдруг заговорил про преступление Мины против него, Виктора.
– Эта моль, эта ржа сегодня днем пыталась совратить брата Оленя. Она отняла у него обед, продажная душа.
– Неправда! – крикнула Мина. – Он сам мне…
– Теперь ты будешь молчать, – грозно прервал Ной и с силой ударил ее в затылок. Она вскрикнула, но не упала, потому что Ной продолжал держать ее за волосы. – Мина сама обо всем рассказала, но не сразу. Только после того, как я, помолившись, услышал от Моисея голос, который требовал исповедовать ее.
Ной сделал значительную паузу. Братья и сестры что-то зашептали – видимо, то, что принято шептать в подобных случаях.
Виктор не знал традиции, хотел сказать, что все неправда про Мину, но гаденький страх вдруг заполз в душу: причин для него, кажется, не было, но все же лучше было бы остаться в стороне от любых пересудов. «Делай как все», – сказал однажды Ной, а Мина нарушила это предписание. Кто знает, может, действительно она приходила соблазнить его. Грязная девчонка!
Ной, совершенно оправившийся от выходки Мины, снова заговорил:
– Эта грешница больше недостойна носить и такого поносного имени, как Мина. Теперь ее имя Моль – ничтожное насекомое. Недостойно для праведника даже касаться ее. Вон отсюда! – оттолкнул ее от себя Ной.
Мина отлетела за границу света, который исходил от факела. После этого Ной упал на колени около входа в скинию и стал произносить молитвы на непонятном Виктору языке.
Все последовали примеру Ноя, бормоча и закатывая глаза.
– Господи, ничего не понимаю, что творится… Что творится – не понимаю, – стал приговаривать Виктор – от страха, что он тоже в любой момент может оступиться, сделать недолжное, противозаконное.
Ему казалось, что после Мины – его очередь. Страшно попасть во тьму кромешную…
Он вздрогнул, когда Ной коснулся его плеча и сделал знак выйти перед всем обществом. Ноги дрожали, язык присох к гортани: вот оно, началось…
– Брат Олень оказался на недосягаемой высоте. Он не поддался соблазну. Он поступил, как Иосиф Прекрасный, тот Иосиф, которого зловредные братья продали каравану купцов… – заговорил Ной, и никто никогда не знал, к чему приведет он свой рассказ. – Купцы ехали в Египет и продали там его начальнику телохранителей фараона. Этот царедворец сначала сделал молодого невольника слугою в своем доме, а потом, увидав его честность и деятельный характер, доверил ему управлять всем своим домом. «Иосиф же был красив станом и красив лицом», и вот его красота и молодость прельстили сладострастную жену царедворца. Но Иосиф не поддался соблазну. Тогда мерзкая женщина оклеветала его в покушении на ее честь. Иосифа заключили в темницу с царскими узниками – отребьем рода человеческого.
Сегодня брат Олень не поддался великому соблазну и стал настоящим праведником. Теперь имя ему – Иосиф.
От огромного напряжения во время слушания этой речи Виктор чуть не лишился сознания. Он не упал только потому, что Ной поддержал его.
– Я недостоин, – пробормотал Виктор.
– Этого ты не решаешь, – спокойно и мягко ответил Ной. – Так сказал Моисей. За один день ты два раза перевоплотился – это несомненная принадлежность праведника. Еще немного – и Моисей разрешит тебе войти в скинию и сотворить тайную молитву о всем роде человеческом. Сейчас ты можешь сказать что-нибудь своим братьям и сестрам, – настоятельно посоветовал Ной. – Ты можешь дать им новую мантру.
– Я не знаю… Я вас всех люблю… Я хочу, чтобы все спаслись, потому что нам это легко – совсем близко от Бога. Мне очень жаль Мину. Надеюсь, и она спасется. Мне кажется, что человек не может быть… ни большим праведником, ни неисправимым грешником, – говорил Виктор. Он чувствовал себя как человек, вступивший в реку с неизвестным дном. – Все произошло совершенно случайно…
– Братья и сестры! – перебил Ной. – Мы все знаем, что ничего случайного в этой жизни не бывает. Брат Иосиф поступил праведно. На утренней беседе мы поговорим еще об этом.
Виктору стало чрезвычайно приятно, что так хорошо все обошлось. Ему польстили необыкновенная расположенность к нему Ноя, бессловесное внимание сестер и братьев к его персоне. Но более всего – неожиданно открывшиеся перспективы роста. Сколько их, праведников, из которых один праведнее другого… Неизвестность пугает, но удачное начало необыкновенно вдохновляет – оно приведет прямо на небо…
Распорядок дня в лагере после посвящения Виктора в Иосифы никоим образом не нарушился. Утреннее умывание росой, раздача хлеба, лекции, мантры, записанные на магнитофон и звучащие постоянно, работа, молитва – все монотонно и без перемен. Мины в лагере больше не было; никто не интересовался, куда она пропала. Приходили новые люди и постепенно присоединялись к братьям и сестрам, приспосабливались к лагерной жизни естественным образом, растворяясь в общей массе. Те, кто не мог приспособиться, претерпевали проработки, наказания, лишение пищи, перемену имен, лишение сна, самую тяжелую работу, из которых тяжелейшей был поход за водой, на расстояние нескольких километров, к роднику. За водой ходили, как правило, несколько наказанных.
Виктор несколько раз ходил встречать машину. Знакомый веселый водитель привозил наверх хлеб, вареную картошку, иногда – лепешки. Бывало, на машине приезжали новый брат или сестра. Виктор служил им проводником к лагерю. Ему совершенно неинтересно было слушать их разговоры по дороге о том, что творится в мире. Виктор умер для мира, втянулся в монотонную лагерную жизнь, тем более что она не изнуряла его, как других. Он часто получал от Ноя консервы, оставался в лагере на беседы с ним, когда другие уходили из лагеря в поисках трав. Он был в привилегированном положении, потому что носил имя праведного Иосифа. Больше никто в лагере не удостаивался звания праведника…
Постепенно Виктора стали раздражать многие сестры: они часто жаловались на голод, усталость, сонливость – это была любимая тема их разговоров. Редко проходили два-три дня, чтобы кто-нибудь из сестер не впадал в истерику. Виктор понял, что женщине очень трудно спастись, а может, и невозможно.
Ной подвел ему под это откровение теоретическую базу: через Еву пал Адам, а за ним и весь род человеческий.
Виктор в душе нашел свою Еву. Его Ева – бывшая невеста Ольга, через которую он, Виктор, пал, запутавшись в таких жутких жизненных катаклизмах, что до сих пор – мурашки по коже. Потом была Вероника – тоже соблазнительница; она вообще довела Виктора до того, что чуть было не сковала его по рукам и ногам цепями. О каком браке может идти речь, когда нужно спасаться!
Все свои сомнения Виктор доверял Ною, и тот разрешал их быстро, четко и ясно. Когда однажды Ной спросил Виктора, помнит ли он свое бывшее земное имя, где он родился, кто его родители, откуда он родом, тот с большим трудом вспомнил свои биографические данные и прибавил, что теперь для него это не имеет никакого значения.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес Ной и первый раз впустил Виктора в свой домик. Внутри располагались широкая кровать, стол со стульями, буфет с посудой, походная газовая плита, плотные шторы на окнах, которые не пропускали света, когда ночью Ной зажигал электрическую лампу, работающую от аккумулятора. Но сейчас стоял день, и на окнах была легкая защита – полупрозрачная фольга.
– Здесь ты молишься… – почтительно сказал Виктор и внимательно, как будто стараясь запомнить навсегда уголок величайшего праведника, осмотрел помещение. На полке лежали Библия, другие книги, названия которых разобрать не удалось.
– Да, здесь является мне Моисей, – подтвердил Ной и предложил жестом сесть в удобное кресло. – Прошлой ночью он повелел мне открыть тебе тайное знание нашего движения. Готов ли ты к этому?
– Готов, – сказал Виктор. – Я ждал этого.
– Ты должен скрепить свою готовность кровью.
– Да, конечно, – спокойно ответил Виктор, будто речь шла о меню предстоящего ужина или о прогулке вдоль берега реки.
– Но сначала ты должен дать обет, после которого ты станешь постоянным членом нашего движения. Я буду перечислять пункты, а ты на каждый должен отвечать: обещаю. Встанем лицом к западу. Сосредоточься… Итак! Будучи на горе Вирох, я желаю выполнить волю Бога и осуществить цель творения, возлагая на себя ответственность, которую препоручил мне Бог для достижения мною совершенства, создавая для него славу и радость. Обещаю.
– Обещаю, – повторил Виктор.
– Желаю полностью быть в воле Бога и мужественно штурмовать лагерь его врагов, пока не поражу их всех. Обещаю.
– Обещаю.
– Я горд владычеством, горд народом, горд языком и культурой, в центре которых – Бог. Я горд тем, что участвую как работник в построении совершенного мира. Я буду бороться за это, вкладывая всю свою жизнь в осуществление идеалов совершенного мира. Я отвечаю за исполнение своего долга и своей миссии. Обещаю и клянусь.
– Обещаю и клянусь.
– Дай руку! – повернулся к Виктору Ной.
Виктор протянул ему свою ладонь, желая искреннего братского рукопожатия после обета. Но Ной вдруг полоснул по его запястью острием ножа. Выступила кровь. Потом он протянул Виктору бумагу с отпечатанным текстом и указал на место внизу листа.
– Что? – спросил Виктор. – Ставить крест?
– Да! Ты станешь сильным и могущественным, тебе будет все подвластно, ты выйдешь из разряда простых людей, которым суждено только родиться, работать и умереть. Ты сможешь наконец-то сказать про себя: человек – это звучит гордо! – с напряжением в голосе говорил Ной.
«Подписывай, другого случая не представится, – услышал внутри себя Виктор. – Не представится… Ты сможешь всех спасти…»
Он, подчиняясь внутреннему насилию, обмакнул указательный палец в бугорок крови, поставил крест на бумаге. Внутренний насильник мгновенно отложил в душе, подобно тараканьим яйцам, слова: «Чадо мое» – и исчез.
– Ты сделал правильный выбор, – сказал Ной. – Запомни: если ты изменишь клятве, то семь предыдущих и семь последующих поколений твоего рода подпадут под власть сатаны. Ты должен ждать нового откровения, а пока будешь жить в моем доме, в маленькой комнате. С этого дня ты не должен ни с кем общаться в этом лагере. Больше спи, но усиль молитву.
После происшедшего Виктор не почувствовал себя ни могущественным, ни более сильным. Его стал смущать подписанный кровью договор, и в душе он уже сто раз отрекся от него, но потом, опасаясь за судьбу целых четырнадцати поколений рода, снова мысленно подписывал его. Виктор измучился, хотел поговорить с Ноем, но тот избегал его. Они жили в одном доме, имея разные входы в свои комнаты, и общения стало еще меньше, чем раньше.
Наконец Виктор не выдержал и после раздачи хлеба самовольно зашел в комнату Ноя. Тот как будто ждал его.
– Ной, мне не по себе… – начал Виктор. – Не знаю, чем объяснить. Понимаешь, я не чувствую никакого могущества и думаю, зачем оно мне…
– Как ты можешь судить об этом? – строго спросил Ной и сделался вдруг смиренным и покорным. – Я теперь к тебе подойти не могу – такая сила от тебя исходит…
– Правда? Неужели ты так чувствуешь? – удивился Виктор, в глубине души радуясь этому. И все сомнения исчезли. Он воскликнул: – Но ведь тогда надо что-то делать!
– Да, – согласился Ной. – Моисей повелел идти на землю и проповедовать.
