Текст книги "Убийца по имени Ной"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

V

Остановка была сразу у ворот, на противоположной стороне накатанной проселочной дороги собрался народ. Стало быть, автобуса еще не было. Виктор спокойно перешел дорогу, осматривая окрестности, – вдалеке виднелся большой поселок, на полпути к нему – то ли деревня, то ли продолжение того поселка.

Ной стоял на остановке и заметно нервничал: все время оглядывался. Когда увидел Виктора, демонстративно от него отвернулся. «Для конспирации», – подумал Виктор. Он подошел к нему и как ни в чем не бывало окликнул:

– Привет, Ной!

Люди, естественно, повернулись к обладателю столь необычного имени, с интересом осмотрели пришельцев: все ведь друг друга знают в таких местностях…

У Ноя заиграли желваки на скулах.

– А… Ваня, – обернулся он к Виктору, а в глазах была неистовая злоба.

«Как я раньше не замечал! – подумал Виктор. – Это его обычный, будничный взгляд».

– Поехали со мной!

– Поехали, – согласился Виктор. – Отойдем?

Они отошли в сторону и заговорили – как два случайно встретившихся приятеля. Виктор понял, что Ной одобрил эту его линию поведения, и спустя некоторое время, когда люди на остановке потеряли к ним интерес, он в общих чертах обрисовал задание. Оно несколько меняется. Ной объявил, что в тот городок уже послан брат, который объявит о том, что город чист от грехов. Виктору же надлежало ехать на автобусе в другой городок – Новоспасск, находящийся неподалеку от того, и проповедовать учение церкви Апокалипсиса, привлекать новых сторонников. Виктор должен был остановиться в местной гостинице, автобус как раз едет мимо нее. Место забронировано, плакаты о собраниях развешаны.

Подошел автобус. Ной открыл чемоданчик, который держал в руках, и достал фирменную светлую футболку. Протянул Виктору, приказал:

– Надень!

Виктор надел: рубашки-то на нем больше не было. Действительно, хорош проповедник в порванных, испачканных землей джинсах.

– Тут есть во что переодеться? – кивнул Виктор на чемоданчик, зная, что он предназначался ему.

– Тут все есть, – сказал Ной и передал чемоданчик новому владельцу.

В автобус они поднялись последними, но места еще оставались, даже два рядом были – в самой середине.

Так они и ехали – среди огромных скошенных и перепаханных полей. Снова в неизвестность, думал Виктор. Но это стало правилом его жизни. Надежду давала лишь азбучная истина: нет правил без исключения.

Примерно через полчаса автобус остановился у другого поселка, и Ной остался там. Выходя, он сказал Виктору, что все дальнейшие инструкции он будет получать у него.

Как только место рядом с Виктором освободилось, сзади на него пересел молчаливый, недружелюбный на вид парень. За пару часов соседства он не ответил ни на один вопрос Виктора, не отвлекся ни на один пейзаж…

По дороге наткнулись на аварию и видели, как растаскивают столкнувшийся трактор и грузовик. Все, конечно, стали обсуждать случившееся, гадать, кто прав, кто виноват, насмерть или увечье. Парень рядом с Виктором даже головы не повернул. Виктор решил, что он крутит в голове мантру, – другого объяснения такой отрешенности просто нет…

Потом Виктор стал сам впадать в сильнейшую задумчивость. Ему показалось, что когда-то подобная ситуация была в его жизни. Только где и когда? Это необходимо вспомнить. Жизненно необходимо… Оба задумались не на шутку.

– Тебе выходить, – толкнул вдруг парень Виктора в плечо. – Гостиница.

– Уже Новоспасск? – удивился Виктор. – Тогда выхожу, спасибо, – кивнул он парню. Тот встал и пропустил Виктора на выход.

Он спрыгнул с подножки автобуса, и тут его осенило! Конечно, такое уже было, когда он ехал в Сочи в одном купе с Сергеем. Потом этот Сергей привел Виктора к хозяйке, после чего все и закрутилось. Виктор испуганно оглянулся, но автобус тронулся, парень уехал. Что оставалось думать? Странно, что он знал, где ему выходить… Но может, случайно подслушал разговор с Ноем?..

В гостинице была бронь на имя Гамаюнова. Он заполнил анкету, забрал ключи и заперся в своем одноместном номере.

Первое, что он сделал, – перерыл и перетряс чемоданчик, перелистал чуть не каждую брошюру с учением. Денег не было. Ни рубля. Даже в буфет сходить не с чем. Тем более куда-нибудь уехать. Можно, конечно, как-то договориться, но сейчас он не сможет, нет – он, кажется, забыл все способы человеческого общения. Нет-нет, он еще слишком под впечатлением этого богомерзкого учения. Виктор чувствовал, что оно именно богомерзкое, но объяснить этого не мог. Пока не мог… Пока он только вляпался по уши, по макушку. И даже не представляет, как из этого дерьма выбраться.

Он лег на кровать, чтобы подумать, но думать не получалось: в глазах стояла мертвая девушка. Вспоминая события, он никак не мог найти тот момент, когда он сделал первую и главную ошибку.

В дверь настойчиво постучали. Виктор как ошпаренный вскочил с кровати. «Начинается…» – обреченно подумал он. Рявкнул:

– Кто там?

– Дежурная, – ответил любезный женский голос. – Откройте, пожалуйста.

– Что надо? – грубил он.

– Примите, пожалуйста, ужин.

За дверью стояла дежурная в голубом халате и держала поднос. «Все повторяется…» – снова сжался Виктор. Чай с лимоном и дежурная, похожая на ту, в гостинице «Молодежная». Может даже, это она и есть. Он не помнит, он теперь ни за что не отвечает.

– Надо спасаться, – вдруг сказал он. – Весь мир в грехах.

– Да? – удивилась она и отшатнулась, пролила чай на подносе. – Вы возьмите, мне еще заказывали…

Виктор забрал поднос, и женщина побежала от него, как от чумного.

– Сколько я вам должен? – закричал ей вслед Виктор.

– Уплочено, уплочено, – махнула она рукой и скрылась за какими-то дверьми.

Кто платит? Чего это она побежала? Гамлетовскими показались Виктору обыденные, в сущности, вопросы. Кто платит – ясно, церковь.

А вот почему побежала… Что-то такое увидела в нем странное или страшное. Что? Виктору пришла в голову жуткая мысль: в его зрачках отпечаталась мертвая девушка. Он читал, что так бывает. В глазах убитого отпечатывается образ убийцы. Или наоборот? В глазах преступника запечатлевается образ жертвы. Но он, Виктор, не убивал девушку – ее убили другие, он только похоронил ее по-человечески… А может, все-таки он убил?

Виктор подскочил к зеркалу. И так глядел, и эдак, поднимал пальцами веки – безрезультатно. Наверно, это видно только посторонним, – пришел он к неутешительному выводу.

«Я схожу с ума», – испугался Виктор и лег на кровать. Вот, оказывается, в чем настоящий ужас: от них убежал, от себя-то куда денешься? От себя не убежишь – даже на Северный полюс или в пустыню Гоби. Он лежал точно парализованный. Он не убивал девушку, но он все равно соучастник, крутилось в голове. Кому каяться, кто поймет, если он и сам ничего не понимает? Он понял, что, если сейчас, немедленно, не предпримет каких-то действий, его просто разорвет на части то внутреннее напряжение, которое копилось долгие месяцы. Он думал, что спасается, а оказалось, что губит себя…

Виктор вышел из номера и побрел вдоль длинного полуосвещенного коридора с одинаковыми дверьми – не на чем взгляду задержаться. В таком коридоре, наверно, приводили приговор в исполнение.

Вдруг на одной двери табличка – «Дежурная». Он постучал, ответа не было. Тогда Виктор толкнул дверь и увидел прикорнувшую около настольной лампы дежурную. Она сидела, поджав под себя ноги, на диване, и попробуй догадайся – спит или нет.

– Простите… – Виктор кашлянул. – Скажите… Товарищ дежурная!

– А! – Она скинула ноги на пол и сразу попала в шлепанцы.

– Скажите, почему вы от меня убежали?

– Что? Ты кто? – Она встала и оглянулась – все ли на месте.

– Я из пятнадцатого номера. Помните, когда вы принесли мне ужин, то потом так поглядели на меня и побежали. Почему? Во мне что-то странное, да? Вы… вы это заметили?

Дежурная спросонья ничего не могла понять.

– Пожалуйста, это для меня очень важно. Я вам сказал: надо спасаться, а вы так посмотрели на меня и побежали. Почему?

– Тьфу ты, зараза… А, ты из пятнадцатого! Ты что, не видел, как ларьки горели – прямо против твоих окон!

– Ларьки горели? – удивился Виктор. – И вы… что… увидели, как они горят?

– Да пламя-то столбом стояло, ты что – не видел? – в свою очередь удивилась дежурная. – Парень, ты иди спать. Странный какой-то!

– Значит, пожар! – засмеялся Виктор. – Вы меня… утешили! Нет, вы меня просто спасли! – Он вдруг подскочил к дежурной и обнял ее внушительный бюст.

– Тю, дурной! – обалдела она. – Пусти! Пусти, сейчас милицию вызову, – оторвала-таки от себя Виктора. – Ты че, парень?

– Я сам пойду в милицию. Где она у вас? – смеялся он.

– Ты, что ли, ларьки-то поджег? – прищурила глазки дежурная.

– Не, это не я! Я – другое. Где милиция?

– Ночь сейчас, спать иди, – выталкивала из дежурки она. – Весь сон перебил, дурной. Завтра весь день квелая буду.

Он пошел к выходу, но и там все двери были заперты. Тут уж и светать стало. Виктор выглянул в окно и увидел – действительно, несколько коммерческих киосков сгорели дотла.

Виктор открыл балконную дверь, выглянул наружу: второй этаж советской постройки – высокий, но рискнуть все-таки можно. Внизу – трава по пояс.

– Господи, помилуй! – сиганул Виктор вниз прямо с широкого балконного заграждения. – Земля, встречай героя!

И он пошел бродить по городку, чем-то похожему на предыдущий; скорее всего, не внешне – здесь было много каменных домов старинной постройки и все как-то основательней. Но атмосфера заброшенности, неприкаянности, убожества незримо отравляла жизнь улиц. В предрассветный час без жителей город словно вымер. Да и жители – много ли духа прибавят? В больших городах все это незаметно, но в глубинке…

Вот они, родимые… «Церковь Апокалипсиса приглашает на свое собрание…» – все заборы оклеены, как будто София Ротару приезжает. А что бездушному городу: София ли, премудрость Божия или церковь Апокалипсиса как «новая духовная реальность» – все одно. Если бы старую духовность не потеряли, прорвалась бы разве «новая»?

Виктор стал срывать плакаты, но тут дворничиха из подворотни выскочила – и давай метлой махать, как Баба Яга.

– Да я тебе сейчас, старая карга, знаешь что сделаю? – завелся с пол-оборота Виктор. – Ну-ка говори сейчас же: где милиция?

– Щас я тебя туда сдам! – завизжала бабка. – Не ты вешал – хрен срываешь?!

Виктор схватил старуху за шиворот и втолкнул в ворота, закрыл створку.

– Только сунься сюда! – проскрежетал он. – Только сунься, поганка! Внуков своих на Голгофу отправляешь!

– Чего? – насторожилась она. – Пусти, не хулигань! Обзываться надумал на старую бабушку, – присмирела она.

– Ты, бабка, знаешь, что здесь напечатано? – ткнул он в висящее объявление о церкви Апокалипсиса.

– Плохого теперь не повесят. У нас демократия. А че написано точно – не знаю, потому как неграмотная. Мне ить восемьдесят годков. Как раз родителя мово сослали, когда грамоте детей учут. Уразумел? Но, слава Богу, – бабка перекрестилась, – все выжили и потом повертались домой из Сибири-то! Я печатное люблю. Букв не знаю, а печатное люблю, – похвалилась бабка.

– Ладно, – сказал Виктор и отдал бабке орудие производства – метлу. – Вижу, что ты не ведьма, а только заблуждаешься.

Бабка от таких слов снова ополчилась на Виктора, заверещала:

– Ах ты, грамотей писаный! Да как же ты меня так смеешь! Нехристь! – Бабка плюнула в сторону Виктора и пошла от него.

– Нехристь, говоришь? А ты-то сама кто? У тебя под носом секта гнездо вьет, а ты и ухом не ведешь!

– Какая такая секта? – обомлела бабка. – У нас батюшка, отец Вадим, этих сектантов в город не допускает. Проповедь против них завсегда говорит. Но люди мало слушают. Какая секта скажи, мил человек, я ему передам!

Она сделалась растерянной и такой милой, точно ребенок.

– Вот, смотри! – Виктор тихо подвел бабку к объявлению. – Церковь Апокалипсиса называется.

– Нет такой церкви! – твердо сказала бабка.

– Нет? – смущал он ее, потому что сам был в огромном смущении, сам не знал, есть или нет, может ли быть… – Нет, говоришь?

– Ты, мил человек, вот что скажи, – стала рассуждать бабка. – Ты Символ веры наш знаешь?

– Ну… положим, знаю, – соврал Виктор.

– А коль знаешь – че там сказано? Верую… во едину святую соборную и апостольскую церковь, а? А про другую ничего не говорится. Стало быть, правильно – секта. Ах, мил человек, – кинулась она к нему. – Вот ведь Бог тебя послал, надоумил. Скажи хоть, как звать тебя?

– Виктором звать.

– Вот и помоги тебе Господи, Витюша, родненький. Буду теперь тебя поминать. Вишь, молодой, а какой грамотный да верующий. А у меня внуки ходют мимо, хоть бы прочли бабке, че рядом с домом повесили. – Она стала с ожесточением срывать объявление. – Я чую, что-то не то. Веришь, хожу мимо объявлений, а меня будто кто крутит так, крутит. Вот и на тебя набросилась, а ведь и мухи не обидела во всю свою жисть, – сокрушалась старуха. – Ты уж меня прости, мил человек. Простишь?

– Да что там! – махнул рукой Виктор. – Давай-ка на лавочке посидим. – Он увлек ее за собой на лавку около дома. Из палисадника алые мальвы торчали, будто нарисованные, такие ладные да красивые. И город вроде бы на глазах оживал, потому как душа живая объявилась. – Мать, ты мне скажи: значит, нет церкви Апокалипсиса? А ведь они про Бога говорят.

– Да про какого Бога! Про обезьяну его, про этого… даже называть не буду – грешно. Он – отец лжи и ложь плетет, понял?

– Это ты про… дьявола? – понизил голос Виктор.

– Не произноси! Он тут как тут – только назови.

– Мать, пойду в милицию о них объявлю – как думаешь? – спросил Виктор.

– Это ты как знаешь! – Старуха сидела, опершись на свою палку, и думала о чем-то своем. – Нет полезности в том!

– Ну как же? – удивился Виктор. – Они знаешь что творят? Людей убивают.

– Да это ведь у кого какая судьба. Влез, куда не надо, – там че хошь случится. Говорил нам батюшка, отец Вадим, про эту… «Белую братству». Сколько людей испоганили. И опять говорю: не лезь куда не надо. Стоит наша церква – иди туда, гонениев нету! Так, вишь, демократия поспела: во что хошь, в то и верь. А Господь наш Иисус Христос один, и церква у него – одна. Все остальное – секта, понял? А обезьяна-то Бога знаешь каким хитростям научился с сотворения мира? Не знаешь. Любую милицию обхитрит. То-то и беда, что люди думают, что нету его, черта этого, прости Господи. А он есть и над Фомами неверующими смеется, да еще как! Вот тебе мой сказ, а делай, мил человек, как знаешь. На то и разум Господь дал.

– Мать, откуда ты все так знаешь – ты же неграмотная, – поразился Виктор.

– Вот оттуда и знаю – Господь просвещает. А насчет секты я поняла. Я все поняла, как крутило-то меня. Пойду пооборву печатное. Ты, Витюша, делай свое, как знаешь, только Бога почаще спрашивай, туда ли идешь. А я, старая, на свой лад распоряжусь. Батюшка наш, отец Вадим, сослужит молебнов, так они и близко к нам не подойдут, антихристы эти. – Старушка решительно поднялась с лавки. – Скоро народ подниматься начнет, надо до того… чтоб не соблазнялся… Ну и Христос с тобой. – Она по-православному три раза поцеловала Виктора и заспешила по своим делам.

– Мать, – крикнул ей вдогонку Виктор, – а у тебя отчество не Фадеевна?

– Нет, мил человек, – обернулась она. – Вспомнил, что ль, кого?

– У меня во дворе… в городе, где я живу… жил, – запинался Виктор, – дворник – в точности на тебя, мать, похож. Разговаривает так же.

– Верующий? – просто спросила старушка.

– Да вроде… Я подумал: не брат ли твой, мать?

– А мы все похожи, кто с Христом живет, – все братья и сестры. Потому как от Адама и Евы произошли все народы. Ты в милиции поосторожней, Витюша, на рожон не лезь! Храни тебя Бог!

Виктор побрел дальше. Отделение милиции он обнаружил на соседней улице, прием граждан – с девяти. Было раннее утро…

– Господи, как я устал, – вздохнул Виктор, сидя на лавке у здания милиции.

Нужно выспаться. Старуха сказала: поосторожней. Надо обязательно выспаться.

И Виктор вернулся в гостиницу.

Глава седьмая
ЛИРИКИ И ЦИНИКИ

I

Виктор проснулся бодрым, принял душ, с аппетитом съел то, что принесла новая дежурная. Волею судеб он вляпался в такое… но унывать нельзя! Он еще может оказаться победителем. Кротов Феликс Родионович не зря обратил на него внимание и первый назвал его победителем.

– Спасибо, Феликс Родионович! – поклонился в зеркало Виктор. – В вас, в вас, дорогой, таилась главная опасность. Вы направили меня по ложному следу.

Виктор радовался маленькой победе. Ему показалось: он обнаружил свою ошибку. Действительно, как только он связался с Кротовым, все и началось.

Коэффициент интеллекта, новое американское оборудование, мысленно хлестал по щекам Кротова Виктор. Но вскоре энтузиазм иссяк, Виктор устыдился. Хорошо, пусть Кротов соблазнил его, но ведь потом он вырвался из его лап. Дальше он, Виктор, сам отдал себя на растерзание, и никто, кроме него, в этом не виноват. Поначалу у него была какая-то идея, правильная, как казалось, мысль. А сейчас он ее не помнит, – вот чудеса! Кажется, мысль была – спасаться! Но это правильная мысль.

Что же неверно? Неужели вот эта случайно встреченная старуха не спасается? И от чего спасаться? Он ведь до сих пор так и не уяснил, от чего надо спасаться. От самого себя или от окружающих? У Ноя ведь как было: спасаться – и все. «Какие же мы все-таки все совки! – впал в минор Виктор. – Потому что бросаемся куда ни попадя, лишь бы необычно было после годов застоя. А что, если сначала бы подумать…» Но чтобы о чем-то думать, надо знать! А он ничего не знает про то, куда со своей идеей о спасении бросился! Вот и замкнулся круг. Совки и невежи, а туда же – спасаться! Да еще других спасать хотят!

По мере приближения к зданию милиции решимость Виктора убывала. Если бы все было так просто, их давно бы уже всех переловили. Неужели за это время никто не сбежал от Ноя и не сообщил в милицию? И что изменилось? Ни-че-го. И сейчас он пойдет и сделает очередную глупость, герой…

У милиции Виктор сел на скамейку неподалеку от выхода. Буквально через минуту он увидел того парня, который ехал с ним в автобусе. Это могло быть совпадение, но не слишком ли их стало много?..

Парень, как бы гуляя, зашел в здание милиции. Виктор вскочил со скамейки и побежал за ним, но того и след простыл.

– Эй, тебе чего? – услышал окрик Виктор и, обернувшись, увидел милиционера, пожилого толстяка.

– Я к начальнику! – выпалил Виктор.

– Начальника нет – я за него! Тебе, парень, что надо-то?

«Ну как, как рассказать этому бегемоту обо всем, – сосредоточенно глядя на него, думал Виктор. – Нет, невозможно. Этот старый пень только все испортит – у него весь ум в пузо ушел».

– Нет, мне к начальнику. К любому начальнику. У вас еще отделение в городе есть? – нашелся Виктор.

– Тебя что – обокрали? – спросил толстяк.

– Обокрали, – согласился Виктор, внутренне ужасаясь тому, что кто-то снова толкает его на ложную дорогу.

Опять чужой голос прорезался – что ему надо? «Смутить, смутить тебя, – пришел ответ, – не поддавайся!»

– Эй, очнись! Много, говорю, украли? – спрашивал толстяк.

– Много… то есть нет! Я лучше потом приду, когда начальник появится.

Виктор осторожно обошел толстяка и направился к выходу.

Погони не было, но до самой гостиницы он бежал не останавливаясь, скованный необъяснимым ужасом. Он заперся у себя в номере и не откликался ни на какой стук. Два-три раза беспокоила дежурная с ужином, но потом стали стучать посторонние, не называясь. Виктор слышал, что пытались открыть замок, но у него был вставлен с внутренней стороны ключ.

К ночи он ясно осознал, что эти посторонние были посланниками церкви Апокалипсиса. Этим вечером должно было состояться первое знакомство молодежи города с церковью Апокалипсиса. Собрание назначено в Клубе железнодорожников, и с самого утра Виктор должен был к нему готовиться. Теперь он вне закона, потому что нарушил все клятвы, договоры и заповеди, какие только возможно. И не посторонние стучали к нему в номер, а сама смерть. Непонятно только, почему она медлила с окончательным приговором, выжидала что-то… Но впереди – целая ночь, любимое ею время.

Виктор, движимый остатками чувства самосохранения, решил спасаться немедленно! Он повторил свой прыжок с балкона в траву. Приземлившись, Виктор притаился, чтобы убедиться, что слежки нет.

Ночь была лунная, теплая, и приятно было лежать в траве. Бархатно-черное глубокое небо, которое бывает только на юге, и мириады ярких звезд успокаивали и умиротворяли, наводя на мысль о величии вечного и смехотворности временных невзгод и переживаний.

Но мысль еще не есть дело…

Виктор услышал, как стукнула его балконная дверь и открылась. Кто-то вышел на его темный балкон, глянул вниз. К первому подошел второй, они о чем-то тихо переговорили и скрылись в комнате.

Дурак, идиот, надо было все-таки заявить в милицию! А теперь что? Сколько их? Устроят облаву и поймают, как куренка!

Он понял, что нужно отбежать от того места как можно дальше. Виктор пересек небольшую площадь и спрятался за сгоревшими киосками. Уже оттуда он наблюдал, как те двое обходили гостиничное здание – не торопясь и оглядываясь. Видимо, они все-таки заметили его сверху, удовлетворенный своей находчивостью, подумал Виктор. Ну и где же они будут искать его дальше? Трудно сказать точно, но один из двоих был, кажется, тот самый парень, который сопровождал Виктора в автобусе. «Ишь, какая я у них важная птица! Что такого они во мне нашли?»

Когда парни скрылись за углом, Виктор решил сейчас же, немедленно, сообщить в милицию – любому дежурному, пусть хоть в камеру посадит, там они не найдут…

В чужом городе ночью добраться до нужного места трудно, особенно если скрываешься от погони. Пока плутал, Виктор не встретил ни единой души, даже собаки или кошки.

Выйдя наконец к зданию милиции, он заметил два знакомых силуэта. Удача была в том, что Виктор первым заметил их и смог спрятаться. Они тоже прятались, но его не видели.

«Ждите, ждите, козлы, – развеселился Виктор, – к начальнику я все равно первый…»

Так прошло два часа: Виктор в засаде и те двое – тоже.

Виктор выждал, когда один из противников вышел из кустов, отошел подальше и рванул к зданию.

И тут его обдало горячим потом: а вдруг дверь милиции закрыта? Почему он ни разу не подумал об этом?

Остались последние три прыжка, уже сзади слышно шлепанье по гравию двух пар ног: кто – кого? Кто – кого? Кто – кого?

Виктор схватился за ручку двери, она поддалась. Он шмыгнул внутрь и там заорал как резаный:

– Помогите, убивают!

В дежурке сорвался с места милиционер и выскочил в коридор с пистолетом. Это был тот самый толстяк.

Виктор стоял против него и тяжело дышал. Толстяк держал его на прицеле. Спустя время опустил руку и презрительно сказал:

– Идиот!

– Где можно сделать заявление?! – рявкнул Виктор. – Это важно. – Он прислонился к стене и стал сползать вниз. – Сейчас упаду… это они колдуют, – еле выговорил и рухнул на пол.

Очнулся он от вылитого на него ведра холодной воды. Открыл глаза, пошевелил руками:

– Где я? Кротов, это ты? А… это вы, товарищ капитан. Помогите, я поднимусь. Мне холодно.

Толстяк взял Виктора под мышки и поставил на ноги.

– Тут через сквер больница. Тебя довести или сам дойдешь?

– Нет. Мне бы чайку попить, согреться. Меня нельзя выпускать на улицу – убьют, – сказал Виктор.

– Понятно. Утром ограбили, а теперь – убьют…

– Я Виктор Гамаюнов, вот мой паспорт. Я хочу сделать заявление, – дрожал Виктор.

– Делай, – разрешил капитан.

– Сказал же: согреться надо. Если я сейчас заболею, то это может быть надолго, и вы ничего не узнаете о том, куда пропадают люди. Я замерз… Люди пропадают – понимаете?

Капитан взял Виктора за локоть.

– Пошли.

Он довел его до конца коридора, там была небольшая камера за решеткой. Капитан открыл замок и втолкнул в камеру Виктора.

– Сейчас принесу бумагу, заявление напишешь, отдашь начальнику. Здесь тебя не убьют?

– Могут. Запросто войдут и пристрелят сквозь решетку – ахнуть не успеете. Где у вас охрана?

– Где надо, – ответил капитан. – Ладно, выходи, отведу тебя наверх.

– И чайку бы горяченького, – взмолился Виктор. – Холодно.

– Бабу под бок не хочешь? Паспорт давай! Слушай… – вдруг разозлился толстяк. – Ты, может, думаешь, что здесь гостиница?

– Да я убежал оттуда. Позвоните, проверьте. И согреться…

– Сейчас проверю, – сказал с угрозой капитан, подошел к телефону, набрал номер. – Василий Петрович? Не спишь? Иванов. Проверь там… Виктор Гамаюнов у вас… Что? Взломали? Хорошо, утром придем разберемся, – и положил трубку.

– Эх, отец… Полчаса никак не въедешь… А мог бы звездочку получить, – вздохнул Виктор.