Текст книги "Убийца по имени Ной"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

III

До выхода на проповедь оставалось три дня. В эти-то три дня Ной открыл Виктору тайную доктрину движения. Главное, что движение – это настоящая церковь Апокалипсиса. Она названа так потому, что объединяет людей, верящих, что скоро наступят конечные времена и надо спасаться. Привлекается в церковь в основном молодежь до двадцати пяти лет. Взрослым она не поможет, потому что до кончины мира они умрут своей собственной смертью. Смысл спасения молодежи в том, чтобы отрывать ее от родителей, которые не дают ей спасаться.

Взрослых, переживших коммунистический режим, бесполезно переубеждать, они сплошь и рядом отрицают Бога – так рассказывал Ной. Он не был голословен, а обильно цитировал Библию и именно сейчас все рассказы про праведников подвел к одному знаменателю: все они – даже праведники – ненавидели своих детей. Авраам хотел принести сына в жертву, Иаков поверил своим негодным детям, что Прекрасного его Иосифа растерзали звери. Иаков, стало быть, вообще не мог воспитывать детей. Это может делать только церковь. Церковь Апокалипсиса, церковь конечных времен. Круг замкнулся.

Когда уходили из лагеря, Виктор подумал, что никогда больше сюда не вернется. Судя по всему, открывалась новая страница в его жизни: он, достигнув праведности, выходит к людям с проповедью спасения. Какой глупый он был раньше: учился, писал никому не нужный диплом и ничего не знал о жизни. Виктор исподтишка благодарно взглянул на своего истинного учителя и с грустью окинул взглядом окрестности, эту благословенную местность, которая помогла ему отрешиться от мира.

– Ной, а кто же будет теперь в лагере… праведником?

– Не беспокойся, – первый раз за все время засмеялся Ной. – Свято место пусто не бывает. Есть там люди…

– А остальные братья и сестры… Сколько им еще там работать? Ведь им же тоже нужно спасаться!

– Они и спасаются. Единицы становятся праведниками, остальные работают… Мы ведь только проповедуем, а решает каждый сам. Это главный принцип, запомни: насилием ничего не добьешься, – снова засмеялся Ной.

Виктор удивился такой его перемене: будто маску сбросил. И порванного спортивного костюма больше не было на нем: джинсы и ветровка.

– Мне кажется, Ной, что люди в лагере недоедают и очень сильно устают, – вдруг сказал Виктор.

– Нам надо обязательно сбрить свои бороды – молодежь не поймет, – не слушая Виктора, заговорил Ной. – Не знаю, как твое настоящее, то есть… первоначальное имя. Все-таки мы же на землю спускаемся. Не забыл?

– Виктор, – ответил он и зачем-то прибавил: – Победитель. Скажи, а куда делась Мина?

– Мина? – удивился Ной. – Ах да, Мина… Вознеслась. Смотрит теперь на нас сверху и радуется! Ты вот что… молчи. Путь у нас долгий, береги силы. Проповедь тоже адская работа!

Без проводника Виктор ни за что не выбрался бы из той благословенной местности. Только пройдя многочасовой путь, он понял, в какой глуши находился лагерь, – никто никогда не найдет. Они подошли к поляне, от которой начиналась дорога. Это была не та поляна, на которую привез его веселый водитель. Здесь их никто не ждал.

После небольшого привала и обеда двинулись дальше. Дорога была едва заметна. Красота природы уже не действовала возбуждающе, скорее – раздражающе: деревья, деревья, деревья, зелень всех оттенков! Где бы увидеть хоть какое-нибудь яркое пятно, чтобы зацепиться взглядом и стремиться к нему. Все как в бескрайней снежной пустыне, только там все белое, а тут – зеленое. Никогда, никогда этот лес не кончится…

– Хочу в баню! – крикнул Виктор ушедшему вперед Ною.

– Будет тебе баня, все тебе будет, – ответил он, не сбавляя шага. – Небо в алмазах будет!

Наконец они достигли подножия плато, названного Ноем горой Вирох. Всюду, куда хватало взгляда, тянулись виноградники – наверно, целые километры виноградников, лозы гнулись к земле от тяжести гроздий. Километры виноградников – тонны винограда: кто же сможет убрать все это?

– Теперь займемся виноградом! – воскликнул Ной. – Работы – завал. Но Бог поможет нам – справимся, а?

– Странно ты сказал… – ответил Виктор. – Как будто мысли мои прочел. Почему у меня не получается читать чужие мысли?

– Не всем это полезно, друг мой праведник! – довольно ответил Ной. – Ты у нас еще праведник неопытный! Присматривайся к старшим. – Он указал большим пальцем на себя. – А тебе хочется читать чужие мысли? Это как чужие письма – нехорошо…

Виктор не заметил иронии Ноя и серьезно ответил:

– Иногда человеку плохо, он даже высказать этого не может – нет таких слов, понимаешь… А когда прочитаешь его мысль… когда другой сможет прочесть его мысль, то уже будет знать тот, кто эту мысль прочел, как помочь в беде. Или наоборот! Кто-то замышляет преступление, а ты уже все знаешь…

– Заткнись! Заткнись сейчас же! – вдруг заорал Ной. – Что ты о себе вообразил!

– Ничего… – застыл в недоумении Виктор. – Я что-то не так сказал? Я… я же не сказал, что читаю мысли, – я только хочу.

– Ладно, все! – строго, но спокойно сказал Ной. – Я все понял. Ты забыл главную мантру, поэтому и лезут в голову всякие глупые мысли. Смерть упырям, смерть упырям, смерть упырям! Давай вместе!

Виктор стал повторять за Ноем это словосочетание. Так они миновали виноградники и вышли к шоссе. Ной остановил легковушку и договорился с водителем.

Ной сидел на переднем сиденье, внимательно оглядывал виноградники по обе стороны шоссе. Между прочим выяснил у водителя политические новости местного и международного масштаба. Виктор был удивлен, насколько Ной оказался в курсе текущих событий. Откуда он мог знать о том, что творится в мире, если по крайней мере несколько недель пребывал вдали от него?

– Ничего странного, – повернулся к нему Ной. – В истинной молитве дух открывает состояние мира. Надо больше молиться.

– Да… – поразился Виктор. – Ты точно читаешь мои мысли.

Между тем Ной достал из своего рюкзачка аппаратик с антеннкой. Под его пальцами заверещали кнопочки. Ной поднес аппаратик к уху, и только когда он заговорил, Виктор понял, что в руках у праведника радиотелефон.

– Але! Да, Ной. Мы на финишной прямой, да… До города километров пятьдесят… В какой? – переспросил Ной. – В центральной? Нет, не пойдет, далеко до дансинга. Давай другую. – В образовавшуюся паузу Ной достал из того же рюкзачка часы и передал Виктору. – Какая? «Молодежная»? Годится! Бронь на меня… Понял. Ждите! Да, але, але! Человек хочет в бане попариться! Все, понял! О’кей!

– Откуда у тебя мои часы? – Только это интересовало Виктора. – Я думал, что потерял их.

– А я нашел, видишь! Будет тебе баня!

– Да? Но я уже привык обходиться без часов!

– Тебе нужно хорошо попариться, чтобы мозги встали на место, – говорил каждый о своем.

– Радиотелефон – он ведь очень дорого стоит! – зацепился за другую тему Виктор.

– Мне его подарили. Давным-давно. Хочешь, я подарю его тебе?

– Как часы? – спросил удивленно Виктор.

– Часы твои. Тебя что, укачало? – стал злиться Ной. – Шеф, езжай помедленней.

Когда пересекли черту города, он назвал место назначения.

Судя по всему, городок был небольшой – вероятно, районный центр, с улицами, застроенными из конца в конец добротными одноэтажными домами. Как и везде теперь, попадались дома-замки за кирпичными оградами, сложенными тоже с большой фантазией…

– Тормозни! – воскликнул Ной и внимательно посмотрел на рекламный щит, мимо которого проезжали. На нем висело несколько объявлений: про кино в Доме культуры, про автосервис, дешевый сахар и про… церковь Апокалипсиса. – А теперь на всех парах до «Молодежной»! – улыбнулся он.

За одноэтажными домами показались панельные многоэтажки – совсем новый район. Поскольку подобных больше не было, то назывался он просто – микрорайон. В центре его – гостиница «Молодежная»…

Когда Ной расплачивался с водителем, Виктор осматривался; он уже был полон любви к каждому горожанину, к каждому дереву и травинке, к своре бездомных собак, расположившихся на нестриженом газоне.

Он только сейчас ощутил себя по-настоящему могущественным и все больше укреплялся в этом чувстве, по мере того как осознавал свое инкогнито. Он приехал в этот город, не открывая своего имени, с великой миссией… Да, он любил этот город! Может, это было похоже на любовь отца к своему сыну? В какое-то мгновение Виктор почувствовал, что действительно все люди – братья. И всем необходимо любить друг друга, как братья и сестры в большой семье. Потом всплыло смутное воспоминание о своей семье, где никто никого не любит… Надо любить, решил Виктор, надо полюбить своих родственников – потом, когда окончится его миссия здесь.

– Але! Виктор! Не спи в машине! – окликнул его Ной. – На кровати будешь спать.

У стойки администратора Виктора вдруг обдало холодным потом: ведь у него вместе с часами в лагере пропал и паспорт. Сейчас Ной спросит его – что же он скажет?..

– Иванов Василий Иванович, да… И Гамаюнов Виктор Степанович. Да, два одноместных, – услышал он голос Ноя.

Администратор вернула ему два паспорта, свой Виктор узнал по кожаной обложке.

– Откуда у тебя мой паспорт? – поразился Виктор.

– Оттуда, где ты потерял. За тобой глаз да глаз нужен, пророк, – усмехнулся он, отводя Виктора в сторону. – Голова еще цела? Не потерял?

– Голова?.. – потрогал макушку Виктор и улыбнулся: еще одна проблема разрешилась – нашелся паспорт. – Голова на месте. Ты меня только сразу проповедовать не посылай – я должен… понять, научиться, что ли…

– Не пошлю – что же я, самоубийца? – сказал Ной. – План такой. Вот карточка, берешь у дежурной по этажу ключ и бросаешь вещи в номере тридцать семь. Не расслабляешься. Выходишь сразу и идешь вниз, к ресторану, ждешь меня у дверей. Мы ужинаем, потом идем в баню. Или наоборот? Сначала идем в баню, а потом ужинаем? – Ной говорил все это очень серьезно, как военную тайну. Виктор так и воспринял.

– Там нас будут ждать люди?

Ной вгляделся в лицо Виктора так внимательно, словно решал в уме головоломку, даже подвел его ближе к свету.

– Ты придуряешься или в самом деле свихнулся? – наконец спросил он строго, в самом деле строго…

– Я?.. А ты… – растерялся Виктор. – Ты… ты шутил, что ли? Я думал, правда…

– Что – правда?

– Что… что… А! Я все понял, – отлегло от сердца у Виктора. – Ты когда говорил про баню и ресторан, я думал, что ты что-то другое под этим подразумеваешь, в смысле говоришь метафорически, со скрытым уподоблением… в переносном смысле, понимаешь? Я никак не мог понять, что за этим скрывается…

– А сейчас понял?

– Понял, – кивнул Виктор.

– Что?

– Как – что? – опять засомневался Виктор. – Ресторан и баня. Правильно?

– Правильно, – констатировал Ной.

Они стали подниматься по лестнице на свой этаж.

– Блаженный ты, брат Иосиф, блаженненький… Ну ничего, какую-нибудь стезю мы тебе подберем. Ну так ты мне не ответил: в ресторан или в баню?

– Я устал, Ной! Мне бы до кровати добраться и забыться – ничего больше не хочу, – сказал Виктор.

– Значит, сначала баня. Завтра проповедь. Мы должны быть в полном порядке.

У Виктора сердце замерло от такого известия – баня после лагеря, как глоток воды в безводной пустыне…

– Силикатный заводик остановился, консервный затоварен, сбыта нет, дубильный цех прогорел – в буквальном смысле: года два назад ночью сгорел дотла, вонь по городу стояла целую неделю. Кто-то спрятал концы в воду. Все, конечно, знают – кто, но молчат. Не пойман – не вор, – тараторила дежурная. Ей все не хотелось оставлять постояльцев: их всего было пять человек на этаже да плюс эти двое. – Скоро и гостиницу придется закрыть: работы совсем нет в городе, молодежь от скуки дуреет, старики моду придумали разводиться, собственные дома делят – как с ума посходили…

– Мы торопимся, – сказал Ной. – Где у вас сауна?

– Внизу, в подвале. Не знаю только – наверное, не топили, давно никто не пользуется. Сеанс сто тысяч стоит, – доложила дежурная. – Хотите, пойду скажу. За услугу три тысячи, – не отставала она от Ноя.

Он вставил ключ в замок, она все чего-то ждала. Ной вытащил из кармана десять тысяч, сунул ей в карман и сказал:

– Разбудите завтра в восемь утра. И чтобы чай с лимоном.

– Конечно, конечно. – Дежурная схватила Ноя за рукав и, понизив голос, сказала: – Можете девочек привести – я не возражаю…

Ной достал из кармана еще десять тысяч и сунул ей в руку.

– Мать, вот тебе, чтобы ты нас больше своими глупостями не беспокоила. Ясно?

– Ясно, ясно, – согласилась дежурная. – Ребята, а вы из секты какой-то, что ли? – простодушно спросила она.

– С чего взяла, мать? – огрызнулся Ной. – Тебе же дали – иди!

– Нет, какие все-таки вы странные! Чего бороды отрастили? А этот твой напарник… – кивнула дежурная на Виктора. – Чего он шары свои на меня вылупил? У вас чего – запрещено с девками-то?

– С девками, мать, у нас не запрещено. Только… не стоит у нас, понимаешь? Облученные мы, из Чернобыля, – проникновенно шепнул ей на ухо Ной. – Иди, мать, не трави раны.

Дежурная стала охать и ахать, причитать, жалея «бедняжек». Ной, оставив свою всегдашнюю решительность, слушал этот плач.

– Вот что, мать, – наконец резко остановил он ее на полуслове. – Я вижу, ты добрый человек. Пожалуй, подкину тебе подходящую работенку.

– Да что ты! – Плач приобрел мажорное звучание. – Ой… А вдруг я не справлюсь? Я что – только дежурной могу…

– Ну это ты брось – дежурной… У тебя хорошо банным листом получается!

– Как это? – оторопела «мать». – Издеваешься?

– Да нет! Как прилипнешь – так не отлипнешь, мне такие нужны, – подытожил Ной. – Когда дежуришь?

– Через сутки. Но ты только скажи, я в любое время…

– Дай адрес. К тебе придут, скажут: от бородатого. – Ной задумчиво потрепал свою жиденькую русую бороденку. – Так говоришь, мы на сектантов похожи?..

– Да Бог с тобой! – замахала руками дежурная. – Это я так, сослепу… Адрес я тебе сейчас запишу!

IV

Ни сауна, ни ресторан не смогли вывести Виктора из состояния нервного ожидания. Он все время думал, как они встретятся с людьми, как будут проповедовать – ведь нужно сразу расположить к себе максимальное количество народу. Ной с удовольствием парился, с наслаждением выбирал в меню фирменные провинциальные блюда, пытался растормошить Виктора – все без успеха. Виктор повторял один и тот же вопрос:

– Что мне делать?

Ной отвечал: парься, ешь, посмотри направо, пей, возьми ключ, спи, пойди погуляй. Виктор, как робот, производил все названные действия. Ной вел себя совершенно естественно, и Виктор завидовал ему и немного злился, что в самую ответственную минуту Ной не может или не хочет его успокоить.

Роковой час приближался. Ной велел Виктору сбрить бороду, свою же несколько облагородил, тщательно поработав ножницами.

Сектантством больше не пахло. Когда же оба надели светлые строгие костюмы с галстуками, то весь их облик принял законченный, респектабельный вид. Виктор посмотрел на себя в зеркало и наконец оттаял.

– С таким человеком, по крайней мере, есть о чем поговорить! Я думаю, наша проповедь будет иметь успех. Я верю себе!

Около шести они вышли из здания гостиницы и направились к культурно-спортивному комплексу. По дороге длиной не более трехсот метров через каждые пятьдесят метров были расклеены объявления, призывающие молодежь подумать о своем будущем и уже сейчас, в настоящем, заложить фундамент своего спасения в церкви Апокалипсиса. За этими туманными фразами следовали фактические реалии: где, когда, с кем. И получалось, что сегодня – именно сегодня, в субботу, – в культурном центре будут проходить два, на первый взгляд взаимоисключающих мероприятия: дискотека и проповедь приверженцев церкви Апокалипсиса.

– Все пойдут на дискотеку, – вздохнул Виктор.

– Это именно то, что нужно! – с удовлетворением сказал ему Ной. – Твое дело – заражать людей верой! Индивидуально. Ты должен быть корректен, любезен, находчив и несгибаем. Действовать по обстоятельствам. Обстоятельства диктую я. В этом городе нашим движением успешно проведена предварительная работ. По данным анкетного опроса, самая болезненная проблема – безработица. Мы предлагаем интересную работу вместе со спасением души. Ни одна церковь этого не предлагает – вот на чем надо делать акцент. И еще. Мы работаем с молодежной аудиторией. Ей нужно объяснять все попроще. Слишком серьезные разговоры могут оттолкнуть ее. Понял?

– Значит, про Моисея, про Библию ничего не говорить? – удивился Виктор.

– Об этом я сам скажу. Ну а ты… Ты же умный человек, ты же все понял, – пристально посмотрел на Виктора Ной. – Спасение в работе – вот главная идея!

За этим разговором они прошли полпути, и Виктору вдруг послышался странный звук: то ли колокольный звон, то ли набат.

– Ты слышишь?! – вскрикнул он. – Что это?! Пожар?!

– Ничего нет, тебе послышалось…

– Нет, я ясно слышу! Это колокол, церковный колокол!

– Нет. Здесь поблизости нет никаких церквей, только разрушенный монастырь. Прекрати придуриваться! – зло приказал Ной.

– Все-таки странно…

– Запомни раз и навсегда! Так называемая православная церковь отжила свое в семнадцатом году. И если ты когда-нибудь выразишь этому сочувствие, то автоматически считай себя отступником, еретиком! А с еретиками знаешь что делали? Их сжигали на кострах. Инквизиция была, есть и будет. Потому что, если не уничтожать еретиков, они испортят все стадо. Так написано в законе Моисеевом.

– Но ведь трудно понять, еретик ты или нет! – сказал Виктор. – Я не могу отвечать за правильность своих мыслей.

– Не переживай! Более опытные друзья тебе всегда подскажут… Так постепенно ты достигнешь праведности Ноя. И тогда сам сможешь судить о других, правильны ли их мысли. Запомни: главное – мысли, а от них уже исходят дела. Правильные мысли – праведные дела, и наоборот. Спасение – правильная мысль. Спасение в работе – истина, с которой трудно не согласиться, – вразумлял Ной на подходе к месту скопления молодежи.

Нельзя сказать, чтобы ее было очень много – стоявшей, сидевшей, отиравшейся у входа в бетонный клуб, или, что то же самое, культурно-спортивно-просветительский центр. Во всяком случае, народ собирался, видимо, и из близлежащих селений – на мотоциклах, мотороллерах и велосипедах. Девушки в сторонке хихикали, кивая на подходящих. Парни, нарочито приподнятые, подвыпившие, сразу же сбивались в группы. И эти группы бросали друг на друга не совсем дружелюбные взгляды, петушились. Молодежь в основном была до двадцати лет.

Приход Ноя и Виктора не остался незамеченным.

– Исусики пришли! – заржали в одном месте. – Смотри, сейчас вознесутся! Айда, хлопцы, померяем их белые штаны!

– Баб наших портить явились! Надо им физии расписать – больно благостные! – крикнули из другой группы.

Ной, сделав толпе дружественное приветствие правой рукой, победителем вошел в здание клуба.

– При всех обстоятельствах сохраняй полное спокойствие, – шепнул он Виктору. – Повернись и сделай поклон!

Виктор развернулся в дверях и поклонился. Поднимая голову, он заметил, как в него летит камень. В одно мгновение он увернулся от него, и камень пролетел мимо левого уха и шлепнулся где-то в фойе. Виктор еще раз поклонился. Послышались одобрительные восклицания. В этот момент что-то внутри подсказало ему, что успех – будет! Все-таки Ной имеет потрясающее чутье на обстоятельства…

Внутри клуба справа был вход в обширный зал, где устраивалась дискотека. Рядом за столом сидела женщина, продававшая входные билеты. Ной направился налево – в конференц-зал, который был заполнен рядами красных плюшевых кресел. Они с Виктором сделали кое-какие приготовления: прикрепили на видном месте знакомое объявление о церкви Апокалипсиса, разложили по спинкам кресел листовки про скорые конечные времена, когда обновится весь мир. Виктор должен был сидеть за столом у входа в конференц-зал и раздавать интересующимся брошюрки, разъясняя, что к чему…

Вся печатная продукция была кем-то заранее принесена в конференц-зал в картонных коробках. Именно то, что кто-то невидимый – или невидимые – участвует в деле спасения, придало Виктору смелости. Они с Ноем не фанатики-одиночки! Церковь Апокалипсиса – серьезная организация.

– Эй, Исусик! Айда к нам на танцы, – загоготал кто-то над его головой. – Чего время теряешь – ты нашим девкам понравился!

– Рад буду с ними познакомиться! Где они – пусть заходят. – Виктор показал на вход в конференц-зал.

Парень отошел к трем подружкам и передал им приглашение. Девушки замялись, потом оторвались от стены и демонстративно прошли в конференц-зал. Их примеру больше никто не последовал. В течение двух или трех часов Виктор на своем посту терпеливо наблюдал, как веселится молодежь. Из дискотеки неслась убойная музыка, в раскрытые настежь двери видно было, как колыхалась толпа в полутьме зала, оттуда доносились визги и крики.

Виктор несколько раз заглядывал к Ною и с умилением наслаждался первой жатвой: девушки оживленно разговаривали с ним, проявляя полное понимание.

Перемену обстоятельств Виктор прошляпил – это когда все стали вываливать из зала на перерыв. Лица как из бани: красные, потные. Половина дискотеки развалилась в плюшевых креслах конференц-зала – Виктор не успел никому дать брошюрки.

Ной приказал Виктору закрыть дверь и никого больше не впускать. Потом, не теряя драгоценного времени, заговорил о спасении и, видимо, сразу же взял нужный аккорд – заинтересовал слушателей.

Молодежи, которая в захолустном, умирающем городке катастрофически быстро теряла надежду на какой-либо прогресс в будущем, он стал рассказывать сказку о быстром спасении в церкви Апокалипсиса. Надежду он убил наповал, объяснив, что город наказан медленным вымиранием за грехи отцов и матерей. Единственный выход – покинуть его, оставив предков на произвол судьбы, которую они заслужили. Оставить необходимо как можно скорее, потому что, по всем предсказаниям, наступили конечные времена, то есть стал действовать принцип: спасайся, кто может!

У большей части аудитории его аргументированная речь нашла сочувствие. Были, конечно, скептики, но их никто не удерживал в зале и не старался переубедить. Ной излагал взгляд на положение вещей, и каждый был волен принять или не принять его.

До окончания перерыва он успел еще рассказать про ветхозаветного Авраама, который отдал своего сына на заклание, и незаметно перешел к современным событиям. Выходило, что и теперь родители сплошь и рядом отдают своих детей на заклание и от них необходимо бежать. Одним словом, родители – это настоящие упыри, которые пьют кровь собственных детей.

Тут три подружки, которые первыми переступили порог конференц-зала, выскочили из него как ошпаренные, хотя, по идее, должны уже были быть апологетами, то есть защитниками учения. Ной и глазом не моргнул: он четко придерживался главного принципа – свободы совести.

– Да эти куклы – маменькины дочки! – отреагировала оставшаяся в мягких креслах молодежь.

После ухода подружек аудиторию словно прорвало: посыпался шквал неистовых обвинений в адрес родителей, разгоряченные головы старались перещеголять друг друга откровениями ненависти к надоевшим предкам. Ной безуспешно призывал к порядку и тишине, но фонтан мог заткнуться только сам собой.

Дожидаясь этого момента, Ной изменил тактику: он вызывал каждого оратора на сцену. На сцене было неуютно – не то что в общей массе. Виктор в который раз убедился в Ноевом виртуозном владении техникой: обстоятельства в конечном счете всегда работали на него. Молодежь, излив со сцены лишь малые ручейки брани, мало-помалу успокоилась, и ребром встал вопрос: что делать дальше?

Перерыв на дискотеке кончился, снова врубили оглушительную музыку. После этого в конференц-зале осталось не более десятка человек, но этих уже можно было назвать стойкими оловянными солдатиками церкви Апокалипсиса. Виктор вдруг вспомнил, что оставил снаружи ящик с брошюрами, и выглянул из зала, чтобы забрать их. К его удивлению, почти вся печатная продукция была разобрана. Нельзя сказать, чтобы стопроцентно – в целях изучения, потому что в фойе там и сям валялись разодранные листки. Но, несомненно, кто-нибудь да унесет домой, да еще родственникам и знакомым покажет, а те поймут, что надо спасаться… Проповедь возымела свое действие. Какое счастье!

Когда он снова вернулся в конференц-зал, оловянные солдатики вместе с Ноем скандировали:

– Голгофа распятого – смерть упырям!

Дожидаться окончания дискотеки не имело больше смысла. Ной распустил собрание, немногочисленным членам которого был назван адрес завтрашней явки.

По этому адресу – в каменный одноэтажный дом с приусадебным участком по улице Воровского – явились за несколько минут до назначенного срока. Хозяев не было видно. Ной оставил Виктора у калитки, сам направился в недра большого сада за домом. Туда же повелел направлять и пришедших.

В течение пятнадцати минут явились семь человек: четыре парня и три девушки; все поодиночке, как просил Ной.

Начала разговора Виктор не слышал, потому что еще с полчаса ждал пришельцев, но никто больше не пришел.

Когда он присоединился к компании, то увидел такую картину: все, во главе с Ноем, стояли на коленях вокруг обильно плодоносящей груши и, закрыв глаза, молились. Виктор понял, что каждому дана собственная мантра и молодежь вполголоса повторяет свой космический код, то есть то словосочетание, по которому, как говорил Ной, Бог узнает своих.

Так продолжалось минут пятнадцать. Ной первым встал с коленей, за ним последовали остальные, но не сразу. Трое или четверо вошли в небольшой транс и продолжали произносить мантру до тех пор, пока Ной, коснувшись плеча, не вывел медиумов из транса…

– Хорошо, дорогие мои братья и сестры! – подытожил молитвенную часть второго собрания Ной. – С этого момента вы стали посредниками между людьми и миром духов. Это первая ступень посвящения в церковь Апокалипсиса.

При этих словах одна из девушек вдруг зарыдала.

– Это сходит благодать! – вдруг, не ожидая от себя сам, сказал Виктор и коснулся ее плеча. Она чем-то была похожа на Веронику – такая же красивая, только по-своему…

– Это так, – подтвердил Ной. – Успокойся, сестра, тебе Бог готовит особый путь… Теперь, дорогие мои братья и сестры, Бог повелевает вам дать ему клятву верности. Предупреждаю, что священнодействия могут быть совершены только в здравом уме, твердой памяти и с полного согласия каждого из вас. Вы должны подумать и сделать свой выбор: да или нет. Только знайте, что за нарушение клятвы следует немедленное наказание…

Лица парней и девушек были напряжены, Ной тоже не был спокоен: Виктор заметил, как у него играют желваки на скулах. Он понимал, что эта клятва – может быть, самая важная часть посвящения, от которого зависит вся дальнейшая судьба посвящаемого. Да, это судьбоносное мгновение, хотя вряд ли кто это поначалу понимает…

– Я вижу… что вы все приняли правильное решение, – проговорил Ной, внимательно вглядываясь в лица. – Все…

– Я ухожу! – вдруг сказал один из парней. – На хрена мне ваш детсад! Вань, пошли отсюда! – сказал он своему приятелю.

– Иди, я останусь, – исподлобья глянул Ваня. – Я голос слышал, чтоб остаться! Ты иди, иди… Я останусь!

– Ну смотри, Вань, пожалеешь! Отколешься от компании, потом не примем…

– Иди! Голос был, говорю, – чтоб остался. Никому не говори, где я. Голос был – понял?

– Дурак ты, Ваня! Как был дураком, так и остался! – махнул рукой парень, злобно посмотрел на Ноя и пошел прочь.

– Вот из-за таких – с раздвоенными мыслями – мы и вынуждены давать клятву, – успокоенно сказал Ной и всех утешил. – Еще есть время, чтобы каждый решил, с кем он остается: с этим грешным миром или с церковью, чтобы спастись от грехов.

Ной оставил молодежь и ушел в глубь сада. Виктор тоже отошел в сторону, чтобы как-нибудь не повлиять на их решение.

– Я вижу, вы все остались с церковью, – констатировал Ной, вернувшись минут через пятнадцать. – Теперь я читаю клятву, а вы, внутренне настроившись на нее, отвечаете: клянусь. На каждое слово: клянусь, клянусь, клянусь.

Далее он прочел небольшой текст, в котором говорилось о запрете своевольных действий, разглашения тайн церкви, ее местонахождения, тайной доктрины, то есть магического учения, которое могут знать только посвященные. В конце клятвы утверждалось, что нарушивших ее ожидает самое беспощадное наказание. Молодежь бормотала: клянусь, клянусь, клянусь. Ной внимательно следил за каждым, как будто проникал в душу: искренна ли клятва, серьезны ли побуждения? Подписи собственной кровью пока не требовалось. Виктор умиленно подумал про новичков: сколько им еще предстоит понять и прожить до этого ответственного момента. Ведь только единицы проникают в тайная тайных доктрины церкви Апокалипсиса. Он, Виктор, уже праведник, который расписался своей кровью…