Текст книги "Убийца по имени Ной"
Автор книги: Наталья Горбачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава шестая
НЕБО В АЛМАЗАХ
I
В этом степном провинциальном городке они прожили еще с неделю. Дискотека работала в среду, пятницу, субботу и воскресенье, и все эти дни не прекращалась работа по привлечению в церковь Апокалипсиса новых членов. Каждый раз, когда Ной с Виктором отправлялись на дискотеку, у Виктора в ушах звучал колокольный звон, что пугало его и путало мысли, поэтому никакой проповеди за четыре раза ему произнести не удалось. Ной даже стал высказывать неудовольствие. Только богатый, как он говорил, улов снимал его раздражение.
К первой группе посвященных постепенно присоединилось еще человек десять. Тайные сборища церкви Апокалипсиса проходили всякий раз в разных местах: за городом в каменоломне, в заброшенном саду, в пустом доме…
Занятия по изучению тайной доктрины церкви Апокалипсиса сопровождались работами на ее благо. Собрав всех членов, Ной раздал им по полиэтиленовой сумке с пакетиками сушеных трав. Сбор назывался «Антеридий». Виктор понял, что он составлен именно из тех трав, которые собирали в лагере на горе Вирох. Ной объяснил действие этого травяного сбора. По его словам, уникальность препарата в том, что он не только нормализует все физические функции организма, но и действует на него в духовном плане, как бы очищая душу. После курса лечения «Антеридием» – три пакетика по десять тысяч рублей каждый – человек начинает испытывать необыкновенный физический и душевный подъем.
Члены церкви должны были распространять «Антеридий» по двум причинам. Во-первых, для поддержания финансового положения церкви, а во-вторых, и главным образом потому, что лекарственный сбор труднодоступных, экологически чистых трав способствовал распространению идей церкви Апокалипсиса.
Ной сказал, что способ распространения сбора – любой, кто как сможет, но норма жесткая: пять пакетиков в день на брата и четыре – на сестру. Выполнение нормы незримо знаменует духовную победу над собой.
За все семь дней нормы никто не выполнил, и в рядах членов церкви возникло некоторое уныние, гасить которое Ной призывал и Виктора. Каждому говорилось о трудностях духовного роста, о препятствиях на пути преодоления греховной природы человека.
Деньги, вырученные за распространение препарата, сдавались Ною. Он исключил одного парня из членов церкви за то, что тот по пьянке потерял сумку с травой.
Еще одна девушка, Галя, выбыла потому, что запуталась в своем вранье, пытаясь утаить деньги. Ной был суров и непреклонен. Он запугал нарушителей такими ужасающими карами, что никакой нормальный человек не выдержал бы подобного. Нормальный человек посоветовал бы обличителю обратиться к психиатру. Но в церкви Апокалипсиса все было иначе. Изгнанники, не прекословя, удалились восвояси.
На следующий после изгнания день оставшиеся члены церкви явились на собрание чересчур возбужденными. Они рассказали, что с Галей случился странный припадок. Придя домой, она впала в состояние, близкое к эпилептическому: каталась по полу, изрыгала проклятья, кричала. Несколько мужчин еле-еле сумели связать ее – такая силища была в ее теле во время этого приступа. Родные страшно напуганы и не понимают, в чем дело.
Ной выслушал сообщение с нескрываемым удовлетворением. Для него ситуация была ясна. Он захотел проверить, ясна ли она Виктору, поэтому сказал:
– Брат Иосиф сейчас объяснит вам, что произошло.
Виктор вздрогнул. Отвечать не хотелось, потому что в этот момент перед его взором стояла другая картина – как билась в истерике Мина там, высоко в горах. Этих девушек было очень жалко, они не вынесли испытания, а потому их постигло наказание.
Их было очень-очень жалко…
– Они нарушили клятву, – вздохнув, сказал Виктор. – Обе нарушили клятву и поплатились за это.
– Оба… Оба нарушили клятву, – поправил Ной. – Наши бывшие – теперь уже бывшие – брат и сестра преступили закон. Наказание последовало немедленно. Я надеюсь, что происшедшее явится для вас серьезным уроком.
Лица и без того напуганных братьев и сестер стали еще более унылы – совсем как в воду опущенные. Ной при этом торжествовал: свершилось! Обещанное возмездие настигло преступников быстро и явно. Теперь только полный дурак не устрашится!
– Вы не должны унывать и отчаиваться! – с жаром заговорил Виктор, обращаясь к молодежи. – Для того, кто останется верен клятве, нет предела совершенству, тот все выше и выше восходит к самим небесам! Того ждет величайшая награда! – со страстным воодушевлением закончил он.
– Да-да, конечно! – подхватил Ной. – Именно так! И вы уже обрели награду, потому что церковь Апокалипсиса приняла вас в свои недра как любимых чад. Она спасет вас!
Дело происходило в заброшенном колхозном саду за городом в закатный час, когда вся природа засыпает… Здесь же росла надежда на бесконечное бодрствование. Все было таинственно: возвышенные разговоры, клятвы, гипнотическое воздействие Ноя, блаженные речи Виктора словно бы навеяли на всех чудный сон наяву, уводящий от безнадежной будничности. Наконец-то повеял легкий ветерок из другого, счастливого мира, из мира сказок раннего детства, где добро всегда побеждает зло, где эти понятия четко разделены, чего давно нет в реальной жизни, но душа все равно требует идеалов…
Тогда же Ной назначил последнее собрание на родной земле, после которого братья и сестры должны были присоединиться к своим единоверцам в «земле обетованной».
В тот вечер Ной намекнул двум братьям, что им, возможно, придется остаться в родном городе на неопределенное время, потому что они будут спасаться распространением препарата «Антеридий» в близлежащих селениях. У этих братьев действительно все очень хорошо получалось. Увидев, что братья колеблются, Ной слегка поощрил их, обещав через пару недель прислать им замену, а их забрать к себе. Закатное собрание закончилось полным миром и довольством. Для поддержания этого состояния Ной призвал к сугубому, то есть усиленному, молению. Оно продолжалось до полной темноты: братья и сестры стояли на коленях вокруг Ноя и произносили разные мантры, часто повторяя главную: «Голгофа распятого – смерть упырям»…
Ночью после собрания Ной объявил Виктору, что теперь тот становится праведником Ноем, главным праведником вновь организуемого трудового лагеря в нескольких десятках километров от городка.
– Ты уедешь отсюда сразу после нашего последнего собрания и сделаешь все приготовления к приезду братьев и сестер. Все дальнейшие указания будешь получать через меня.
– Значит, мы расстанемся? – испугался Виктор.
– Мы будем встречаться. Так часто, как того потребует дело… спасения. Теперь помолись и ложись спать.
Ной вышел из номера Виктора. Он лег и в темноте стал молиться:
– Господи! Хоть Ты не оставляй меня! Я ничего, ничего не понимаю в этом учении. Или сделай так, чтобы я понял, – ведь мне надо спасать этих новых братьев и сестер, Господи!
Утром, как обычно, дежурная принесла стакан крепкого сладкого чая с лимоном, свежей домашней сдобы и жирной сметаны с творогом. Она была до противности любезна и словоохотлива.
– Виктор, а… скажите, мне часто будут этот «Антеридий» привозить? Я не поняла, а ваш дружок строгий – не переспросишь!
– Я не знаю, – строго сказал Виктор. – И ведь он просил вас держать все в тайне!
– Да, да! – замахала она руками, испугавшись. – Я-то думала, что вам можно сказать, – вы же заодно, из одной шайки-то!
– Что?! – вскрикнул Виктор.
– Ой! – закрыла рот рукой дежурная. – Не буду, больше ничего не буду, – говорила она, пятясь задом к двери номера. – Мил человек! Ты только не говори ему, а то работы лишусь. Все буду делать, как скажет, молчать буду – хоть пусть пытают. Денег знаешь как не хватает! Дочка безработная, муж на пенсии! Не скажешь, а? Язык мой поганый! С тоски чего только не скажешь! Не говори ему!
– Иди, мать! – выпроводил Виктор дежурную и первый раз вспомнил о своей матери. Что она там сейчас о нем думает? И не знает она, что ее сын работает и для ее спасения. Когда-нибудь он объявится и обрадует ее несказанно! Вместе обнаружатся: и сын, и спасение…
Последнее собрание приверженцев церкви Апокалипсиса происходило в необычайно живописном месте – на берегу неширокой речушки с плачущими ивами по берегам.
Как всегда, первым делом Ной собрал деньги за распространяемый товар. Объем продажи раз от раза возрастал.
Последнее собрание, словно заключительный аккорд в пьесе, придало учению церкви Апокалипсиса законченный вид. Всю неделю велась подготовка, чтобы наконец сказать, что конкретно нужно делать. Нужно, по словам Ноя и по учению церкви Апокалипсиса, немедленно оставить своих родителей, семью, родственников и знакомых, которые, как упыри, мешают спасению. В последнее время их влияние стало настолько сильным, что, находясь рядом с родными, спастись невозможно. Необходимо уйти, не оглядываясь на свое прошлое. С тем, кто повернет голову назад, случится то, что произошло с женой праведника Лота, – она превратилась в соляной столб.
Виктор, присутствуя на этом собрании, незримо примерял на себя все манеры, поведение, речи, тон разговора Ноя. Через несколько дней ему предстояло быть именно таким. Сможет ли он? Сможет ли довести вот эти одиннадцать душ до тихой гавани спасения?
Пока он так размышлял, в словах Ноя появилось нечто новое.
– Каждый из вас может вспомнить смертельную обиду, нанесенную родителями. Со временем она затаилась, но совсем уйти не могла. Обида легла тяжелым камнем на дно души, изранила ваше существо, мы только не видим этих ран. Но любая ваша негативная реакция тогда – убить их или себя, или сделать им ответную обиду, или убежать из дома, отравиться, повеситься, – все это в вас осталось. Подобное в этом мире лечится подобным – это закон природы. Ваша душа исцелится от ран, если вы нанесете обидчику такую же по масштабам обиду. Зло должно быть наказано. Вы понимаете меня?
Ной, как всегда, очень внимательно всмотрелся в лицо каждого, ища подтверждения последним своим словам. Его взгляд действовал как детектор лжи, ни один не мог соврать под его пристальным взглядом. Одна сестра вдруг зарыдала.
– Я не могу, я так не могу! Мне страшно. Я хочу уйти от вас, но я боюсь. Я боюсь тебя! Мне страшно!
– Меня не надо бояться… – ласково сказал Ной. – Нужно бояться только возмездия.
– Я все равно уйду! – рыдала девушка. – Мне страшно, страшно!
Больше никто не выражал никаких эмоций, все были словно замороженные. Ной сделал как можно более ласковое лицо и сказал:
– Ты права, сестра. Тебе страшно, потому что ты лишняя. Без тебя здесь будет десять человек, это совершенное число – ты просто лишняя. Иди с миром! Твой срок еще не пришел. Иди и не бойся.
– Как? – всхлипнула она. – Но как же наказание?..
– Наказания не будет. Тебе не будет никакого наказания. Забудь все и никому ничего не рассказывай. Просто живи и ничего не бойся. Иди с миром, ничего не будет – ты лишняя, – успокаивающе, как с больной, говорил Ной. – Ты пока не готова.
Девушка сначала даже не поняла, что ее отпускают и не требуют взамен никаких обязательств; она стояла как вкопанная, глядя то на Ноя, то на Виктора, ожидая подвоха. Ной сам развернул ее в сторону города и чуть подтолкнул. Она медленно пошла, потом побежала. Наконец она пропала из виду – как в воздухе растворилась. Скорее всего, спряталась где-то в ивовых зарослях. Она не верила, что ее так просто отпустили…
– Ну вот, – сказал Ной. – Теперь, я уверен, все в порядке. Остались только те, кто действительно готов спасаться. Такие, как она, неисправимы и будут в дальнейшем большой обузой. В том месте, где вы будете работать и спасаться, наверняка будут скрытные личности, подобные этой. Вы должны бдительно присматриваться и выявлять просочившихся негодных и сообщать об этом старшему. Одна паршивая овца может испортить все стадо. Такая овца может завести все стадо в пропасть.
– От нее даже жених ушел! – вдруг злобно выкрикнула одна из сестер. – Она отбила его у подруги перед самой свадьбой, а он ее взял и бросил.
– Похоже на то! – соглашаясь, кивнул Ной. – Будьте бдительны, обо всех своих подозрениях обязательно рассказывайте старшему. – Ной кивнул на Виктора. – Через три дня наступит решительный час. Ровно в двенадцать пополудни здесь будет ждать машина, которая отвезет вас на место. Ваша обязанность прийти вовремя, захватив только самые необходимые вещи – не больше вот такой сумки.
Еще раз скажу про родителей, которые нанесли вам смертельную обиду… В качестве компенсации за нее вы должны забрать из дома ценные вещи: золото, валюту, деньги. Столько, насколько вы считаете себя обиженными. Это излечит душевные раны. А кроме того, эти ценности будут вашим приношением церкви Апокалипсиса, так называемая десятина, которую, по закону Моисея, должен давать каждый верующий. На эту десятину содержится церковь. Принеся ее, вы уже не будете заботиться о вашем завтрашнем дне – эту заботу берет на себя церковь.
Ной все время шарил глазами по братьям и сестрам, замечая малейшее изменение их настроения. Сейчас вроде недоумений не было. Он сделал значительную паузу, чтобы каждый прочувствовал и примерил к себе сказанное… Кажется, всем пришлось впору, все согласны.
– Итак, последнее: больше мы с вами не увидимся до среды. Все свои приготовления ведите втайне, чтобы никто не понял ваших намерений. Есть вопросы?
– А на работе что сказать – взять отпуск за свой счет?
– Возьми, – повелел Ной. – Только не называй истинных причин. Все, кто связан какими-то обязательствами в этом городе – работа, учеба и так далее, – освободитесь в эти три дня от всякой внешней зависимости. Но только для всех это должна быть тайна за семью печатями. Внутреннее преображение верующего человека – тайна за семью печатями…
– Значит, я должна бросить своего ребенка? – спросила сестра; до нее только сейчас дошел смысл внутреннего преображения.
– Ты не бросаешь его, ты уходишь молиться о его спасении – пусть смертельно обидевшие тебя родители заботятся о нем. Ты можешь не приносить десятины.
Виктор под влиянием речей Ноя стал тоже вспоминать все обиды. Он вспомнил, как однажды отец обещал купить ему велосипед, и он уже всем рассказал во дворе… Но отец почему-то не купил. Дворовая братия тогда подняла Виктора на смех и облила таким презрением, что до сих пор… нет, это была смертельная обида! Стоит только вспомнить о ней, как сердце сжимается, будто все было только вчера.
Прав, тысячу раз прав Ной!
II
Виктор уехал из городка на следующий день. Рано утром к гостинице подкатила «двадцать первая», еще с оленем на капоте, «Волга», приняла на «борт» пассажира и покатилась по той дороге, по которой он с Ноем сюда приехал. Радостно было снова увидеть километры виноградников, лозы которых ломились от гроздей, – роскошь! И все это теперь будет служить спасению. Спасение, только спасение, единственно спасение занимало мысли Виктора.
Он настолько был одержим этой идеей, что, проехав вместе с водителем несколько часов, не смог бы сказать, каков из себя этот водитель, сколько ему лет, был ли он вообще или баранка крутилась сама по себе…
Оставив в стороне автотрассу, попетляв по проселочным дорогам, «Волга» подкатила к одиноко стоящему лагерю за невысоким деревянным забором.
Из ворот навстречу приехавшим вышел парень – высокий, худой и желчный. Он так и разговаривал – злобно, выплевывая слова, как какую-то гадость изо рта. Он принял у водителя из машины ящики, мешки, коробки, отдал ему свой похожий груз, на этом и распрощались.
Ни о каком оборудовании лагеря речи не шло: он давно был оборудован, даже электрические столбы стояли. И домики были посолидней, чем в горах, имелись навесы от солнца, даже деревья были посажены. И собственная артезианская скважина имелась на краю лагеря – парень все это показал. Потом отвел Виктора в отдельную комнату в домике, дал поесть разогретой тушенки с макаронами и разрешил отдыхать.
– А как тебя зовут? – поинтересовался Виктор.
– Меня зовут Ной, – злобно сказал парень.
Явно у него что-то болело – он просто не хотел в этом признаваться.
– Ной? Но я тоже Ной…
Парень оглядел его с ног до головы и вдруг напрягся.
– Ну, это мы еще посмотрим, кто тут Ной, а кто не Ной. Отдыхай, завтра рано вставать. В шесть выезд.
– Куда? – недоумевал Виктор.
– На плантации. Пока Ной здесь я, а ты подчиняешься мне – понял?
– Я, конечно, могу, но это какое-то недоразумение – мне давали совершенно другие инструкции…
– Кто тебе их давал, у того и бери! Ты здесь порядков новых не устанавливай! Не дорос еще – понял?
– Ну, хорошо, хорошо… – не стал спорить Виктор, зная, что через три дня приедет настоящий Ной. Тогда все выяснится. – Послушай… Ной! Может, меня не туда привезли – может быть такое?
– Туда привезли, не переживай, – слегка смягчился парень, услышав, что его признали. – Отдыхай, завтра разбужу.
Солнце палило нещадно, от жары невозможно было спрятаться. Окна были распахнуты настежь, но ветер гнал через комнату горячий воздух. Виктор в конце концов даже разозлился: нашли где лагерь строить.
Он несколько раз выбегал и обливался на улице водой из скважины. Она была ледяная, но надолго от жары не спасала.
– Ты это брось! – заметил ему новый Ной. – У нас так дурики на тот свет отправлялись с крупозным воспалением легких.
– Что, в больнице не смогли вылечить? – удивился Виктор.
– В какой больнице! – рявкнул новый Ной. – Все в руках Божиих! И тебя никто в больницу не повезет – береги здоровье!
Виктор подумал, что парень просто издевается над ним, злость на нем свою вымещает. И неудивительно – на такой-то жаре весь день.
Распорядок дня в лагере был примерно тот же, что и в горном. Поздно вечером крытый грузовик привез братьев и сестер. Они были такие усталые, что не могли даже принять душ – из старой цистерны, водруженной на перекладинах. Загородки не было. Но на голых никто и не глядел – лишний раз голову повернуть не хватало сил. Ужин был гораздо сытнее: в лагере оставалась повариха, варила похлебку.
Все собрались под навесом за длинным столом, новый Ной оделил всех едой. Порции были мизерные, и на несколько десятков человек хватило пятидесятилитровой кастрюли. Да и эту порцию не все доели, хотя вид у братьев и сестер требовал усиленного питания. Худы были братья и сестры.
– Опять винограда переели! – рявкнул новый Ной.
Несколько человек вдруг встали из-за стола и с разных сторон бросились на нового Ноя. Они сумели его повалить и придавить к земле двумя скамейками. На подмогу подошли сестры, которые сели по краям скамеек, не давая пленнику пошевелиться.
Потом они стали жестоко избивать его: озверевшие братья и сестры пинали человеческое тело, не обращая внимания на его вопли. Пощады несчастный Ной не просил, а потом совсем затих – после сильного удара по голове. Все произошло очень быстро: двое братьев подтащили третью скамейку и со всего размаху кинули ее на окровавленное лицо.
– Что вы делаете! – орал Виктор, оттаскивая нападавших, но когда оттащил и увидел… то лучше бы он этого не видел: голова превратилась в кровавое месиво.
– Вознесся или нет? – спросил кто-то из нападавших.
– Еще дышит, – ответили ему.
– Я добью его, гада! – отчаянно крикнул белобрысый брат. В его руке сверкнул нож. Все расступились, и нож стал мелькать в воздухе… Тело несколько раз дернулось и затихло.
Виктор был потрясен: на его глазах свершилось убийство. А братья и сестры чувствовали, кажется, неимоверное облегчение: ни слова, ни вздоха сожаления.
«Они не могут спастись после такого зверства, не могут, не могут», – твердил себе Виктор, бессильно опустившись на землю возле забора.
Виктор сидел и наблюдал завершение возникшего, как вихрь, безумного действа. Братья и сестры, вооружившись – на всю толпу – несколькими ножами, ринулись за ограду лагеря. В сотне метров от него они вырыли неглубокую ямку, притащили за ноги убитого и бросили в нее, как падаль. Землю над ним утрамбовали ногами.
Погребение произошло в точности, как предписывал закон Моисеев. В жарком климате хоронили в день смерти до захода солнца. Только не получил умерший последнего целования, не обмыли его тело, никто не закрыл его глаза, потому что глаз больше не существовало. Не обвили тело пеленами с ароматами и не плакали по нему несколько дней и ночей…
Далее, примерно через час, жизнь пошла своим чередом. Красное солнце уже закатилось за горизонт, оставив багровым полнеба. Обратившись на запад, братья и сестры на коленях молились. Она благодарили своего Бога за избавление от тирана.
Никакого раскаяния не было в их сердцах. Они были радостны и единодушны. Взбунтовавшийся народ не учинил беспорядков: провизию не тронули, лагерь по щепкам не разметали, революционного правительства не создали. Тихо, мирно разошлись продолжать согласную с учением церкви Апокалипсиса жизнь.
Рано утром приехал крытый грузовик. Братья и сестры, захватив с собой хлеба и сырой картошки, уехали на плантации.
Виктор по отдельным репликам понял, что они собирают виноград. На него как будто совсем не обращали внимания: лагерь функционировал как заведенный механизм.
Первый раз за время знакомства с Ноем Виктор не хотел с ним встречаться. Он боялся, что придется отвечать за учиненное братьями и сестрами безобразие, но что он мог сделать? Он не в силах был остановить разъяренную толпу, иначе сам бы стал жертвой. Два ужасных дня и три ночи провел Виктор в лагере. Днем страшная жара, ночью – тяжкие думы…
Наконец в полдень, в самое пекло, у лагеря вновь остановился знакомый грузовик. Виктор подумал – и сердце в пятки ушло, – что вернулись обитатели лагеря, натворив еще каких-нибудь бед. Но из грузовика вылезли несколько человек из городка. Их было не десять, а всего шестеро: четыре девушки и два парня. Одна девушка была незнакомая, которая, видимо, влилась в ряды верующих в отсутствие Виктора. Он сразу обратил внимание на ее красоту. Но он тут же отругал себя за это, потому что для спасения эти мысли вредны и неестественны.
Из кабины выпрыгнул довольный Ной.
– Смерть упырям! – поприветствовал он Виктора; у того и дух вон, ноги подкосились. – Как спасаемся?
– Спасаемся… – пробормотал он.
– Располагайтесь в домиках, – обратился к приехавшим Ной. – Ну пойдем, расскажешь, как принял вахту, – позвал он за собой Виктора.
– Я… я никакой вахты не принимал, ты мне ничего не говорил об этом, – упавшим голосом ответил тот. – Тут такое…
Ной нахмурился: ему не понравился вялый тон Виктора. Они снова заговорили, когда укрылись от внешнего мира за дверью домика. Ной сразу пошел в комнату убитого.
– Я все знаю, – сказал Ной, просматривая вещи бывшего владельца. – Печально, но такое бывает. Он сам виноват. Собственно, его дни были сочтены, ему готовилась замена.
– Откуда ты… Что значит – сочтены? – задавал Виктор разные вопросы. – Но за что же? Я не знал, что делать!
– Ты все сделал правильно.
– Я только наблюдал, как его убивали!
– А разве до этого ты никогда не присутствовал при убийствах? – буднично, как о завтрашней погоде, спросил Ной.
– Я? При убийствах? О чем ты говоришь…
– Разве не убивают люди друг друга каждую секунду своей ненавистью, злобой, подозрением? Отчего у людей инфаркты, инсульты? Разрыв сердца? Шизофрения? Ты сам повинен в десятках, а то и сотнях подобных смертей.
– Нет! – крикнул Виктор. – Не вешай на меня это! Это другое!
– Это то же самое: тут смерть мгновенная, за такую смерть прощаются все грехи. А люди все – преступники, потому что медленно убивают друг друга. Они преступники и садисты, потому что им нравится убивать друг друга, – это составляет цель и смысл их жизни. Ты счастливчик, ты выбрался из этого порочного круга непрекращающихся убийств, попав в нашу церковь. Запомни: такая мгновенная смерть переселяет человека прямо на небеса. Каждый должен желать и молиться о такой смерти. Если ты этого еще не понял – значит, ты не понял нашего учения.
– Да, я не понял, я ничего не понял… – устало проговорил Виктор и опустился на кровать, обхватив руками голову.
Ной похлопал Виктора по плечу, а сам уже напряженно оглядывал комнату бывшего Ноя в поисках чего-то очень важного. Комната была небольшой, предметов обстановки было немного. В углу был прибит к стене перевернутый крест. Под ним стояла табуретка – обычная, какую запросто встретишь в любом доме. Ной отсоединил от табуретки сиденье и извлек из тайничка пузырек с темной жидкостью. Капнув этой жидкости в стакан с водой, Ной дал выпить ее Виктору. Пахла жидкость валерьянкой.
– Успокойся и полежи. Можешь лечь прямо здесь.
Ной заботливо помог Виктору укрыться одеялом, поправил подушку.
– Улетаю… Уле-та-ю… уле… – проговорил Виктор заплетающимся языком и… улетел.
