Текст книги "Диковинница (СИ)"

Автор книги: Наталья Беляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Беляева Наталья Георгиевна

Диковинница

Беляева Наталья Георгиевна

Диковинница

Дик

̀

овинница

  В незапамятную старину глубокую

  В стольном граде правил достославный князь.

  Созывал пированья разгульные,

  Ненасытный в распутстве да похоти.

  И пришли к нему Волхвы многомудрые.

  Говорили слова – речи горькие:

  Нарушаешь, мол, князь, законы правые,

  Наказанье предстоит тебе божее.

  Закручинился князь, призадумался.

  Не о древних заветах порушенных,

  А замыслил от веры пращуров

  Отступить и предать глумлению.

  И настали времена жестокие.

  Разрушались светыни да капища.

  Полыхала огнём Земля-матушка.

  Обливалася кровью защитников.

  Вырывали живьём веру древнюю,

  Что по прави велела людям жить.

  Насаждали любовь да спасение

  За покаяние вслед прегрешению.

  Собрались тогда жрецы мудрые

  На последнее вече великое.

  Стали думу гадать скорбную –

  Как спасти древний мир поруганный.

  И пришли на то вече славное

  Кто смириться не смог с новой верою.

  Духи, сущности земные, воители,

  Ведуны, простой люд и правители.

  Долго думали думу горькую,

  Признавали борьбу безрассудною,

  Порешили свой мир отделить навек

  Нерушимой волшбы преградою.

  Девять дней и ночей, девять Солнца кругов

  Чародейство вершилось великое.

  Тридевятые земли трое славных Волхвов

  Защищать поручили хранителям.

  Предание

Пролог.

Осенний город с раннего утра поливало холодным, мелким дождём. А к вечеру он превратился в настоящий ливень. Выйдя из тепла учебного корпуса, Вера Сергеевна поёжилась от нахлынувшего промозглого ветра, растрепавшего короткие волосы, плотнее закуталась в дождевик, слишком широкий для худощавой фигуры, и раскрыла зонт.

До машины пройти всего десяток метров. Не стоило допоздна засиживаться на кафедре, проверяя курсовые. Дождь не прекратился, а бонусом к нему спустились густые, безрадостные сумерки. Устроившись в салоне, она завела мотор и включила печку. Привычным жестом нажав кнопку проигрывателя, тронулась в путь.

Вера любила водить машину, и дорога её всегда умиротворяла. Сквозь густые потоки дождя на лобовом стекле, под светом тусклых фонарей, мелькали в ритме Вивальди дворники, словно палочки дирижера, уносились магазинные витрины, редкие прохожие и мокрые автомобили. Пролетающие огни освещали серьёзное лицо с правильными чертами, темные волосы и маленький узорчатый медальон на тонкой цепочке – подарок погибшего в аварии мужа. Единственное украшение, которое она хотела носить.

С того дня прошло четверть века. Вера давно покинула город, где всё напоминало о нём, принося острую боль, и вернулась домой в Айдарск. Защитив кандидатскую, стала преподавать в недавно открытом здесь ВУЗе. Работа стала для неё настоящим спасением, а лаборатория, в которую вложила всю душу и силы – любимым детищем. Со временем скучный и размеренный образ жизни стал привычным. Каждый свой день она до отказа загружала делами, хватаясь за самые безнадёжные и рискованные исследования. А вечерами возвращалась в слегка запущенную квартиру, опустевшую после смерти родителей и казавшуюся огромной для неё одной.

Теперь дождь шел немного слабее. Свернув направо, серая Волга выехала на дорогу к мосту. Минут через пятнадцать буду дома, – утомлённо размышляла Вера, – Приму, наконец, горячий душ и напьюсь ароматного чаю.

Внезапно яркая вспышка ударила в глаза, отвлекая от уютно-сладких раздумий. Вера инстинктивно сбросила скорость и зажмурилась, рискуя в любой момент потерять управление на мокрой и скользкой дороге. Сияние продержалось несколько мгновений и исчезло так же неожиданно, как появилось.

Проехав мост, Вера притормозила и съехала на обочину, заглядывая в зеркало заднего вида. Никаких возможных источников света не заметила, зато всего в нескольких шагах рассмотрела неясный человеческий контур. Что можно делать в такое позднее время на безлюдной дороге, под резким, словно иглы, ледяным дождём?

Была – не была. Включив заднюю передачу, Вера тихонько подъехала к чудаку. Чудак оказался промокшей насквозь молодой женщиной в длинном светлом плаще и отсутствующим выражением на лице. Привидение, да и только. В привидений Вера не верила, в отличие от воспаления лёгких, поэтому опустила боковое стекло и задала резонный вопрос:

– Вам помочь?

Вместо ответа незнакомка, бледная как мел, пошатываясь от бессилия, опустилась на землю. Но даже не это заставило Веру выскочить из машины. На руках у женщины, завёрнутый в покрывало, спал ребёнок.

– Садитесь скорее, после разберёмся! – бормотала она, запихивая обоих на заднее сиденье. Поспешно захлопнула за ними дверцу, обежала автомобиль, и, успев продрогнуть до костей, плюхнулась в водительское кресло.

– Куда едем? – поинтересовалась, встряхивая мокрыми волосами, – Чёрт возьми, всё-таки вымокла, – тихо пробубнила себе под нос, шаря в бардачке в поисках салфеток, – Что ж Вы, милая, по такой погоде, да ещё с ребёнком?

И снова не дождавшись ответа, Вера включила в салоне свет и повернулась назад. Незнакомка, как и её дитя, кажется, спали. Молодая женщина была удивительно красива, но выглядела необычно – словно не от мира сего. Светлые волосы туго заплетены в длинную толстую косу, перекинутую через плечо, на лбу очелье , а под мокрым плащом серебристое платье в пол. Ребёнок, совсем крошка, мирно посапывал во сне. Несмотря на проливной дождь – поправив покрывальце, Вера убедилась в этом – свёрток оказался абсолютно сухим и тёплым, как и мягкая ткань покрывала.

Незнакомка вздрогнула и открыла глаза. Синие. Не голубые, как у большинства людей, а именно синие. Внимательно взглянула на Веру, затем на своё дитя, удивлённо осмотрела салон машины. Попыталась приподняться. Но застонав, словно от боли, бессильно отказалась от этой попытки, закусив бледные губы.

– Вы ранены? – встревожено спросила Вера, – Может, отвезти Вас в больницу?

Но незнакомка, похоже, снова отключилась.

Недолго думая, Вера завела двигатель и рванула в городскую больницу.

Глава 1. Золотое блюдечко, наливное яблочко.

   Ослепительное сияние вокруг тонкого силуэта служит Щитом. Свет ограждает, защищает, но не избавляет от ужаса, что неумолимо приближается. Она слышит чудовищный крик, от которого кровь стынет в жилах. А жуткая тьма безжалостно настигает.

  Но вот из потока света возникает яркий луч, на глазах превращаясь в спасительный Посох. Загустевший воздух бесшумно разрывается сокрушительной волной. И безобразная черная птица с раздирающим душу воплем взмывает в беспросветную мглу.

Беляна проснулась от собственного крика и села на кровати. Её снова била крупная дрожь, сопровождаемая клацаньем зубов и холодным потом – знакомые симптомы, последствия привычного кошмара. Она заставила себя посмотреть в окно, прогоняя наваждение, и мысленно трижды произнесла: «Куда ночь, туда и сон».

Небо за окном едва посерело, часы показывали начало пятого. Слишком рано, лишь слышны первые цвириньканья ранних пташек. Она попыталась выровнять дыхание и снова легла, переворачиваясь на другой бок. Так учит бабушка – чтобы сон не вернулся.

Беляна Буянова, а для друзей просто Белка, трусихой никогда не была. Если что её и пугало, так это неизвестность. А почему снится этот сон, и что означает, она не понимала. Один и тот же, в последнее время всё чаще. Но неизменно вызывает панический ужас. После него, как ни старайся, не заснёшь. Ни другой бок не помогает, ни что-либо иное.

Несмотря на раннее утро и широко распахнутое окно, прохлады в комнате не чувствовалось. Это лето выдалось на удивление жарким и сухим, заставив горожан с самого начала июня прислушиваться к прогнозам погоды и мечтать о дожде, способном хоть слегка охладить пышущий жаром асфальт. И в немыслимом количестве скупать кондиционеры, опустошая магазины бытовой техники быстрее, чем те успевали наполняться. Полежав с закрытыми глазами ещё несколько минут, Белка нащупала ногами мягкие тапочки-собачки и потопала в ванную. Незачем впустую тратить время. Сегодня последний экзамен. Для пользы дела можно полистать что-нибудь умное – вдруг пригодится. Или пройти ещё пару тренировочных тестов в интернете.

Так рассуждала девушка, утешая себя. На самом деле, закрывая глаза, она всё ещё видела уродливую черную птицу. И ужас сковывал грудь ледяным обручем.

Вернувшись из ванной, она закрыла окно. Рассвет превращался в утро, и в комнате с каждой минутой становилось все светлее. Солнце, едва поднявшееся над горизонтом, уже нагревало и иссушало воздух. Беляна механически включила кондиционер и уселась перед ноутбуком.

Для прохождения теста по биологии дополнительная подготовка ей не нужна. У неё от природы отличная зрительная память, а в сочетании с успешно освоенной техникой скорочтения ни малейших проблем с гуманитарными науками не возникает. С алгеброй сложнее. Белка мыслит образами, и её мозг наотрез отказывается изучать иксы да игреки. Даже геометрия интересней. Там, по большому счёту, любая задача сводится к поиску нужного треугольника.

В целом, Беляна училась отлично. Разве что математика слегка портила общую картину, да бесконечные марафоны с отжиманиями по физкультуре. Зато по биологии ей непременно нужен самый высокий балл. Не для того, чтобы поступить в медицинский университет или стать биологом – Белка вообще не представляла, что будет делать после школы. А потому, что её бабушка доктор биологических наук. И, несмотря на возраст – глубоко за шестьдесят – она, строгая и суровая со всеми, кроме любимой внучки, до сих пор преподавала в университете.

Вера Сергеевна Буянова не была Беляне родной бабушкой. Лет в пять малышка спросила, где её родители. И Вера Сергеевна поведала девочке, как отвезла незнакомую женщину с ребёнком в больницу. Что женщина была невероятно красива, но едва дышала от слабости, объяснения которой врачи так и не нашли. Она умерла в больничной палате, успев лишь несколько минут поговорить с Верой. Назвала имя дочери и дату рождения. Попросила позаботиться о ней, оставив мешочек, туго набитый неизвестными золотыми монетами. А ещё отдала шкатулку, которую велела открыть Беляне, но не раньше, чем той исполнится семнадцать. В ту же шкатулку вложила и короткую записку для дочери.

Вера, ни минуты не сомневаясь, приняла девочку. Дала ей свою фамилию, поскольку незнакомка отказалась называть настоящую. Тратить золото не стала, оставив его для Беляны в неприкосновенности. И всегда просила называть себя бабушкой, чтобы не вызывать лишних вопросов из-за разницы в возрасте.

Малышка стала для исстрадавшегося сердца Веры Сергеевны светом в окошке. Девочка росла озорной и смышлёной. Училась хорошо, особых неприятностей не доставляла, и с каждым годом всё больше походила на мать. Светловолосая, с теми же удивительными васильковыми глазами и хрупкой фигуркой. За одним исключением – волосы Белка нещадно коротко стригла, подобно самой Вере. Но укладывала в изумительном художественном беспорядке. Немыслимые прядки причудливо торчали в разные стороны, придавая образу девушки налёт легкомысленности. Впрочем, милое личико ничто не могло испортить.

Да и легкомысленной Беляну Буянову можно было назвать только с первого взгляда. Она слишком часто пренебрегала излюбленными молодёжными развлечениями, предпочитая всему тишину и хорошую книгу. Немалую библиотеку, доставшуюся Вере Сергеевне от отца, а затем пополненную мужем, Белка одолела годам к тринадцати. А затем продолжила любимое занятие через интернет, чем немало пугала Веру Сергеевну, утверждавшую, что девушка непременно испортит себе глаза, проводя целые часы у экрана компьютера.

Она не бегала на свидания, не возвращалась домой за полночь, не стремилась к дешевой популярности. Её очарование и лёгкий, весёлый нрав сами влекли к ней людей. Но в школе ни один из парней её не заинтересовал, а встреченные на жизненном пути мужчины нравились не больше, чем одноклассники. Белка насмехалась над возрастающим интересом к ней мужского пола, и к своим почти семнадцати годам зарекомендовала себя этакой ироничной ледышкой. Все окружающие были абсолютно уверены, что стремления к романтике в девушке нет ни на йоту. Кроме ближайшей подруги Натальи, убеждённой, что Белкина страстная натура, находящаяся вероятно в спячке, непременно удивит всех, когда проявится. Однако Наталье вскоре предстояло выйти замуж и уехать в далёкий Новый Свет, и Беляна в преддверии разлуки с подругой всё больше замыкалась в себе.

Вера Сергеевна не требовала от внучки немедленного выбора ВУЗа и будущей профессии. Любой университет будет счастлив принять студентку с такими баллами. Дело было в ином. Вера с ужасом предчувствовала, что вместе с семнадцатилетием, а точнее вскрытием злополучной шкатулки, в их с Беляной размеренной жизни наступит перелом. Уж очень странной выглядела незнакомка. И её появление, и внешность, и смерть, и даже монеты, происхождение которых не смог определить ни один нумизмат – всё было окутано тайной. И тайну эту Вера отчаянно не хотела открывать.

***

Беляна шумно ворвалась в гостиную, с налёта сбросив туфли. Плюхнулась на мягкий диван и закинула сумку в угол.

– Всё! – торжественно сообщила она, – Биология сдана, я свободный человек и могу делать что угодно!

– А что тебе угодно? – улыбаясь, спросила Вера Сергеевна, отрываясь от газеты.

– Мне угодно… – Беляна уставилась в потолок и мечтательно улыбнулась, – Мне угодно путешествовать. Я хотела бы увидеть океан, тропические леса и Египетские пирамиды. Научиться плавать с аквалангом, прыгать с парашютом, летать на самолёте, разговаривать с дельфинами, печь пироги…

– Так кем же ты всё-таки хочешь быть? – переспросила Вера, снова опуская глаза и переворачивая страницу, – поваром, лётчиком, дайвером-экстремалом?

Белка поднялась с дивана, задумчиво подобрала одну туфлю, другую, и отнесла их на место. Затем на цыпочках подкралась к Вере и чмокнула её в щёку – крепко, громко, обняв руками за шею.

– Да не знаю я, бабуль, – произнесла она тихо, – Была мысль поступать в педагогический, как ты. Потом в медицинский, юридический, иностранных языков. Ты ведь знаешь, как я люблю французский. Но… иногда кажется, что в этом мире для меня ещё не придумали профессии.

Вера Сергеевна отложила газету на стол и закрыла глаза. В словах Беляны было даже больше правды, чем та хотела сказать.

– Тебе звонил какой-то Антон, – произнесла она после паузы.

– Ай, – отмахнулась Белка, – Меня нет дома.

– Это малодушие, – покачала головой Вера.

– Это равнодушие, – возразила девушка, – Я никому не давала ни повода, ни номера телефона. Иначе он звонил бы на мобильник.

Вера пожала плечами и снова взялась за газету.

– А Наташка вообще… – Беляна расстроено побрела на кухню и вернулась с ложкой и банкой клубничного варенья, – Выходит замуж за Ча-а-арльза, – с издёвкой протянула она, – И уезжает в Америку.

– Наташа? – переспросила удивлённо Вера Сергеевна, – А не рановато?

– Бабуль, Наташке в августе восемнадцать. Вкусное варенье, кстати, – облизнулась она и продолжила, – Это мне только семнадцать, и то – через три дня.

– Надо же… замуж… какие вы теперь ранние, – изумилась Вера.

– Я не ранняя, – поправила Белка.

– Да ты у меня вообще с другой планеты. Или скрытничаешь. Не могут мальчики тобой не интересоваться. Не слепые ведь.

– Они и интересуются, – успокоила бабушку Беляна, слизнув с ложки очередную порцию варенья, – Не волнуйся.

– Так что же – тебе никто не нравится?

Белка поставила банку на журнальный столик и с довольным видом погладила живот.

– Да кто мне может понравиться, бабуль? – она насмешливо подняла брови, – Ты ж меня неправильно воспитала!

– Как так – неправильно? – поперхнулась Вера Сергеевна, уронив газету на колени.

– А так. Не те слова говорила, не те книжки читала…

Вера вопросительно взглянула на девушку, и та виновато продолжила:

– Не сердись, бабуль, я не в упрёк. Просто я какая-то… словом, порой мне становится не по себе.

– Так, – Вера сняла очки и озадаченно потёрла переносицу, – Ну-ка присядь и расскажи всё по порядку.

Белка уселась на подлокотник кресла и задумчиво сплела пальцы рук:

– Я попробую привести пример. Помнишь, на днях мы с одноклассниками ездили в Дом Природы?

– Помню. Там что-то случилось?

– Нет, абсолютно. Совершенно ничего необычного, – покачала головой Беляна, – Скорее, даже наоборот. Возвращаясь, мы сели на конечной остановке в совершенно пустую маршрутку. Мы – это я, ещё две девушки и четверо парней. Пока ехали к центру, все места заняли, и набился полный салон стоящих людей. В том числе женщин.

– Так, и что?

– Ничего. Ни один из ребят не счёл нужным подняться.

Брови Веры Сергеевны чуть подпрыгнули, а затем она медленно опустила глаза.

– Этот Антон сидел рядом со мной. Когда я попрощалась со всеми, он пробрался за мной к выходу. Чтобы, видите ли, проводить, – горько усмехнулась Белка.

– И что ты ответила? – тихо спросила Вера.

– Я ответила, что он, вероятно, очень утомлён, поэтому не стоит утруждаться. И знаешь, бабуль, по-моему, он даже не понял. Никто не понял. Ребята болтали, девочки кокетничали и смеялись над их шутками… в целом, как я и сказала – ничего необычного.

На какое-то время повисло молчание. Вера Сергеевна протёрла стёкла в очках, надела их, снова сняла и положила на журнальный столик:

– На самом деле, милая, ребята сидели не потому, что я тебя неправильно воспитала.

– Знаю, бабуль, – вздохнула Беляна, – Но как-то очень грустно жить в таком мире.

– Да… давненько я в маршрутках не ездила, – после паузы заметила Вера и ободряюще похлопала девушку по плечу, – С другой стороны, хуже чужих заблуждений может быть только навязывание собственных. Поэтому прекращай дуться. Найдёшь ещё своё счастье. А исполнится восемнадцать – сразу сядешь за руль. Водишь ты прекрасно, так что и меня, старуху, будешь возить.

– Да когда это я дулась? – беззаботно воскликнула Белка, – И кто это у нас старуха? Ты у меня самая что ни на есть молодая! Я горжусь тобой, и люблю… сильно-сильно!

Она прижалась щекой к плечу Веры Сергеевны и добавила, усмехнувшись:

– Конечно, найду.

***

Утро Беляна со спокойной совестью проспала. Сегодня, чуть не впервые за долгое время, даже сны её не беспокоили. Открыв глаза, девушка сразу зажмурилась от яркого солнечного света из окна, предвещающего очередной жаркий день. Села на кровати, сладко потянувшись, и по привычке нащупала ногами тапочки.

Сегодня ей семнадцать. Мобильник, будто ожидавший пробуждения хозяйки, завертелся на тумбочке и истошно завопил, возвещая о приёме первой смски. «Потом», – бросила ему Белка и потопала в ванную. Умывшись и почистив зубы, она вышла в гостиную, где Вера Сергеевна уже хлопотала, готовя завтрак. Из кухни доносился упоительный запах свежеиспечённых булочек.

– Доброе утро, именинница!

Улыбаясь и вытирая руки о фартук, Вера направилась к Беляне. На ней было длинное домашнее платье с накрахмаленным белым воротничком, и девушка в который раз отметила, что, несмотря на возраст, бабушка даже дома выглядит как настоящая леди. И как только такая женщина терпит её, шалопайку? Белка от всей души обняла и поцеловала Веру в щёку:

– Доброе, бабуль. А кофе есть? Долго спать, оказывается, тоже вредно.

Она села за стол и потянулась за стеклянным кувшином со свежим апельсиновым соком. Налив себе стакан, сделала пару глотков, с удовольствием причмокнула и спросила с надеждой:

– Булочки?

– Да, – усмехнувшись, Вера подала ей плетёнку со свежей выпечкой, – С клубникой, как ты любишь.

Белка схватила булочку и откусила, прикрывая глаза от удовольствия:

– М-м-м, вкусняшка, – пробормотала с блаженной улыбкой.

Вера Сергеевна поставила перед ней дымящуюся чашку кофе и маленькую коробочку с синей ленточкой. А сама присела рядом. Сделав глоток ароматного напитка, Беляна аккуратно развязала упаковку, хоть та никак не поддавалась. Наконец, открыла коробочку и онемела поначалу:

– Твой медальон? – пробормотала, изумлёнными глазами уставившись внутрь, – Но бабуль… я не могу, – она покачала головой, – Он так тебе дорог, я же знаю…

– Думаю, самое время отдать его тебе, – мягко возразила Вера Сергеевна.

– Но почему? – приготовившись к серьёзному спору, Беляна уже подбирала в голове сильные аргументы…

– Потому что я так хочу, – тихо, но уверенно произнесла Вера Сергеевна.

Какое-то время девушка пристально смотрела в спокойные глаза бабушки. Но удостоверившись в непоколебимости её решения, смиренно вздохнула. Аккуратно достав медальон, положила себе на ладошку и залюбовалась замысловатым узором на крышечке. Через некоторое время бережно открыла его. Изнутри сверкнул, словно подмигивая, тёмно-красный рубин в форме сердечка.

– Всегда хотела спросить, – заговорила она, – Почему камень внутри?

– Потому, что медальон этот, по сути, часы, – улыбнулась Вера Сергеевна.

– Часы? – округлила глаза Белка и снова опустила взгляд на украшение.

Только теперь она заметила, что сбоку действительно находится крошечное колёсико, с виду предназначенное для того, чтобы заводить механизм. Но ни циферблата, ни стрелок, ничего другого, указывающего на принадлежность медальона к хронометрам, не было. Только рубин.

– И как же они работают? – недоумённо моргнула девушка.

– Когда-то давно, милая, – Вера Сергеевна подпёрла подбородок сплетёнными пальцами, – Этот медальон подарил мне муж. Точнее, тогда он ещё не был мужем. Подарил, и попросил завести часы.

– Вот здесь? – Белка осторожно коснулась ноготком колёсика.

– Да, – подтвердила Вера, – Я так и сделала, – она притихла на мгновение, заставив Беляну поднять глаза:

– И что? – нетерпеливо заёрзала та.

– И тогда рубиновое сердечко забилось внутри медальона, – с загадочной улыбкой произнесла Вера, глядя прямо в ошеломлённые глаза девушки.

– Не может быть!

– Да, – подтвердила Вера, – Он очень обрадовался. Сказал, что часы эти передаются в их семье из поколения в поколение. И отмеряют они время любви.

– Какая красивая история… – промолвила Белка после паузы, мечтательно разглядывая медальон.

– В тот день он попросил меня стать его женой, – тихо добавила женщина.

Беляна вскинула на неё взгляд, полный нежности и сочувствия, но так и не смогла найти слов утешения. Да и разве существуют подобные слова…

Вера Сергеевна первая нарушила повисшую тишину:

– Это похоже на чудесную сказку, правда? – улыбнулась она.

– Да, сказку, – согласилась Белка, – Но почему сейчас они не работают? – отважилась она задать волнующий её вопрос. И сразу пожалела. Лицо Веры Сергеевны потемнело, а губы сжались, словно от боли:

– Часы остановились в тот день, когда он погиб, – голос женщины звучал приглушённо, – И сколько я ни пыталась завести их, сердечко больше не билось. Уверена, на этой груди, – Вера похлопала себя по белоснежному воротнику, – Больше и не забьётся.

– Бабуль…

Не то, чтобы Беляна верила в только что услышанную восхитительную сказку, зато верила в искреннюю боль, что испытывала сейчас бабушка.

– Поэтому, милая, я от всего сердца отдаю медальон тебе, – со вздохом и подобием улыбки заключила Вера, – И прошу завести часики прямо сейчас.

Белка улыбнулась и иронично вскинула брови. Тем не менее, послушалась, сделав пальчиками несколько вращающих движений.

– Ничего, – подождав несколько секунд, она бросила на бабушку взгляд с хитринкой.

– И не удивительно – ты же пока не влюблена, – невозмутимо пожала плечами Вера, – Зато часы теперь знают, кто их новая хозяйка.

– Спасибо, бабуль, – подойдя к бабушке, Беляна благодарно обняла её за плечи и поцеловала, – Обещаю их беречь.

– Рада, что подарок тебе понравился, – ответила Вера и вздохнула, словно собираясь с силами.

Возвращаясь на место, девушка надела цепочку на шею. Прихлёбывая кофе, всё ещё любовалась изысканным рисунком медальона.

– Когда собираешься открыть шкатулку? – набравшись мужества, спросила Вера Сергеевна.

Белка сразу напряглась, сжав в ладошке драгоценный подарок. Разумеется, она не забыла. И ей не терпелось ознакомиться с содержимым маминой шкатулки, дожидавшейся своего часа почти семнадцать лет. Но тоскливые глаза бабули и собственное необъяснимое беспокойство заставили тихо промолвить:

– Давай вечером вместе откроем, а?

– Хорошо, – с облегчением выдохнула Вера.

Судьба подарила ей ещё несколько безмятежных часов. Ну почему, почему она так волнуется? Мать Беляны нисколько не производила впечатления злодейки. Скорей несчастной, загнанной в угол, обессиленной женщины. Вот и объяснение. Вера боялась, что открытие злополучной тайны тоже загонит их с Белкой в угол. И заставит принять трудное решение.

Ближе к вечеру Беляна, напевая весёлую мелодию, заволокла домой гору пакетов с подарками, охапки цветов – видимо, от незадачливых поклонников, и букет разноцветных воздушных шаров. Которые, как только девушка выпустила из рук ленты, мгновенно подскочили к потолку и расселись там, словно цветные китайские фонарики.

Целый жаркий летний день они с друзьями гуляли в парке. Катались на аттракционах, обедали в кафе и поглощали немереное количество разнообразного мороженого. К концу дня Белку уже мутило от сладкого.

Глядя в окно гостиной, Вера даже не обернулась, чтобы встретить именинницу. Вместо приветствия она тихо промолвила:

– Всегда боялась этого дня.

– Бабуль…

Беляна подошла к бабушке и прильнула к её спине, положив руки на плечи. На столе стояла шкатулка, а рядом графин с водой. "На всякий случай, что ли? Мало ли что оттуда вырвется? – подумала с улыбкой Белка, – Ещё бы топор припасла". Но, заметив рядом пузырёк валерьянки и стакан, устыдилась своих мыслей.

– Открывай, – произнесла Вера Сергеевна и повернулась.

Присев за стол, Беляна развернула шкатулку к себе, повернула ключик и подняла крышку. И что же? Ни чертёнка из табакерки, ни столба пламени, ни Хоттабыча! На дне ларчика мирно покоилось небольшое блюдечко из желтого металла с узорчатым краем. И каким-то сверхъестественным образом сохранившееся в течение семнадцати лет румяное яблочко.

Весьма разочарованная, Беляна развернула короткую записку. Всего несколько фраз, которые, по словам бабули, мама из последних сил успела нацарапать за несколько минут до смерти.

«Милая доченька. На закате Солнца повесь блюдечко на восточную стену. Покати яблочко по часовой стрелке. Выбор за тобой, но сохрани наш Мир в тайне. С любовью, мама».

– Мама…

В носу защипало, а глаза наполнились влагой. Пока девушка оцепенело молчала, Вера Сергеевна решительно прошла к стене напротив окна и сняла с неё картину.

– Уже закат, – твёрдо произнесла она.

Тяжёлое блюдечко неожиданно крепко прилипло к обоям, словно намагниченное. Да и наливное яблочко, освещённое розовым закатным светом, вопреки ньютоновским законам вовсе не собиралось никуда падать. Тем более кому-нибудь на голову. Оно, поддавшись первому же толчку, чинно поплыло, описывая правильный круг по узорчатому краю золотой посудины.

– Тада-тада-дам, тада-дам, тада-дам-там… – чтобы хоть как-то разрядить обстановку, пропела Белка. Она почти знала. А скорее чувствовала, что сейчас произойдёт.

Не тут-то было! Нет, разумеется, в центре блюдечка появилось круглое окошечко, словно телевизор. Но оттуда, вопреки ожиданиям, никто не выглянул. То есть вообще никто! Ни Иван-царевич, ни Волшебная Щука, ни даже прибитый дорожной пылью Колобок явиться не соизволили. На экране – назовём его так – показывали обыкновенную комнату, а скорее горницу. Стол, застеленный вышитой скатертью на деревенский манер. Деревянное окно с лёгкими кружевными занавесками, сквозь которые, повторяя картину за спиной у Веры Сергеевны и Беляны, розовело закатное солнце.

– Тук-тук-тук, – шутливо произнесла Белка.

– Иду-иду! – неожиданно ответил звонкий женский голос с той стороны.

Беляна и Вера одновременно подпрыгнули. Мимо экрана, вероятно, в направлении входной двери, продефилировала стройная молодая женщина с тёмной косой, перекинутой через плечо.

– Кхм, – откашлялась Белка.

– Ой! – вздрогнула женщина.

– Добрый вечер, – вежливо приветствовала её девушка.

Обладательница длинной косы медленно повернулась и уставилась на них с бабушкой. Её глаза изумлённо округлились, будто увидели привидение, а правая рука накрыла рот.

– Лика! – воскликнула женщина, охватив теперь уже обеими ладонями лицо.

– Простите? – не поняла Беляна.

– Ты очень похожа на маму, – тихонько прошептала ей Вера Сергеевна.

– А-а-а, – протянула Белка и, обращаясь к собеседнице за экраном, промолвила, – Извините, но я не Лика. Меня зовут Беляна.

– Силы небесные! – всплеснула руками женщина и опустилась на стул, не спуская взгляда с Белки и Веры за её спиной.

– А я Вера, – представилась бабушка, – Вера Сергеевна.

Женщина непроизвольно кивнула:

– Меня Радмилой зовут, – пришла она, наконец, в себя.

– Очень приятно, – одновременно изрекли бабушка и внучка.

– А где Милолика?

– Милолика – это мама? – переспросила на всякий случай Беляна.

Радмила хлопнула ресницами.

– Извините, но мама умерла семнадцать лет назад.

На глаза Белки навернулись слёзы. Ох, и день рождения!

Женщина по ту сторону экрана закрыла ладонями лицо, опустив голову, и начала раскачиваться со стороны в сторону. Её плечи подрагивали в такт тихому причитанию, смысл которого был понятен и так.

Наконец она подняла лицо, мокрое от слёз, и промолвила, вздохнув:

– Я так и думала. Но всё-таки надеялась, – она проморгалась, спустив по щекам ещё пару слезинок, – А ты, значит, Белянушка.

Радмила подошла ближе к экрану и посмотрела на Белку с такой нежностью, будто хотела запомнить каждую её ресничку, обнять каждую чёрточку. Белка тоже внезапно почувствовала теплоту к этой незнакомой, странной женщине.

– Простите, а кто Вы маме? – несмело спросила девушка, – Сестра?

Радмила задорно усмехнулась:

– А что, разве похожа? – спросила любезно, – Нет, Белянушка, я ей не сестра, скорей, подруга. Близкая подруга, подчас, больше, чем сестра.

– Расскажите о моей маме, пожалуйста, – попросила Белка.

– Расскажу, милая. Конечно, расскажу. Вот только солнышко скоро сядет. Связь, если не ошибаюсь, прервётся и зерцальник погаснет. Жду вас обеих завтра, в то же время.

– Зерцальник?

– Ну да, золотое блюдечко – наливное яблочко мы коротко зерцальником называем. Или вещальником – кому как нравится.

– Скажите хоть, где Вы находитесь? Может, я приеду к Вам завтра? – спросила Белка, недоумевая, зачем ждать ещё целые сутки.

Но Радмила вдруг звонко рассмеялась, слегка запрокинув голову, и ласково промолвила в ответ:

– Не сможешь ты ко мне приехать, деточка. Потерпи до завтра, хорошо? Я догадываюсь, где тебя Милолика спрятала. А вот тебе, милая, придётся о многом узнать. До завтра, Верочка…

Последние слова маминой подруги Белка и Вера Сергеевна едва расслышали через резко потемневший экран. Солнце село, а вместе с ним погасло золотое блюдечко, которое, как выяснилось, называется зерцальником.