Текст книги "Лестница к звездам"
Автор книги: Наталья Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– Значит, дела у тебя идут неплохо. Рада.
– Спасибо, Мурзик. – Он вздохнул. – Она стала очень религиозна.
– Шутишь.
Четыре года назад Вайолет Ли поразила меня раскованностью суждений, очень смахивающих на наш советский атеизм. Я была в недоумении – ведь она выросла на юге, где так сильно влияние церкви.
– Нет. Чистая правда.
– На то должна быть причина. Что, она потеряла кого-нибудь из близких?
– Оба ее родителя пребывают в здравии, детей у нее нет, сестер и братьев тоже. Просто она взяла и изменила свое мировоззрение. Кажется, это сейчас в моде. Кстати, я тоже его изменил.
Он опустил глаза в тарелку с картошкой и быстро задвигал челюстями.
– Это с чем-то связано? Вернее, с кем-то, да?
– Очевидно.
Я поняла, что отец еще не готов к откровенности.
– А я ушла из издательства и теперь живу на вольных хлебах. Работы хоть отбавляй. В настоящий момент мы переживаем книжный бум, – болтала я, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту между нами, возникшую из-за его нежелания откровенничать. – Перевожу с английского столько всякого маразма, что иногда кажется, сама вот-вот превращусь в шизофреничку. Или начну писать книги.
Отец рассеянно кивал головой. Он слушал и в то же время не слышал меня.
– Мама тоже потихоньку переводит. Правда, с французским работы поменьше. Но она выучила английский и подрабатывает с двумя языками. На всяких выставках, ярмарках и так далее.
– Умничка.
Он рассеянно улыбнулся.
– Она перекрасилась в блондинку. Ей это очень идет. Занимается шейпингом и ходит в бассейн. Игорь растолстел и сидит вечерами у телевизора. Я не удивлюсь, если мама бросит его и найдет кого-нибудь помоложе. Честное слово, не шучу.
Отец хмыкнул неопределенно. Похоже, он все еще продолжал жить в своем полушарии, на противоположном краю света.
– Папуля, можешь жить здесь сколько хочешь, потому что ты мне ничуть не мешаешь. – Я попыталась поймать его взгляд. Это оказалось непросто. – Знаешь, мне несколько раз звонила Татьяна. Про тебя спрашивала. Последний раз вчера, после нашего с тобой телефонного разговора. Она что-то почувствовала. Но я ей не сказала, что ты прилетаешь.
– Хвалю, Мурзик. Как выяснилось, я не подвержен ностальгии.
– Что, Вайолет Ли так на тебя повлияла? – с улыбкой поинтересовалась я.
– Вайолет Ли тут ни при чем.
Он налил себе водки и выпил.
– Папа, извини, но я должна закончить сегодня одну нудную рукопись. Это очень срочно. Завтра я буду свободна. В твоем распоряжении комната и кухня, моя творческая лаборатория – в бывшем чулане.
– Мудрое решение. – Наконец отец соизволил улыбнуться. – Я тоже когда-то мечтал сделать из этой комнатушки окошком на старую липу свой кабинет. Да так и не удосужился.
– Липу спилили. Я повесила на окно занавеску и никогда ее не отодвигаю.
Я сделала над собой усилие и встала из-за стола. Отец схватил меня за руку.
– Погоди. Почему ты не спрашиваешь, зачем я приехал?
– Зачем ты приехал, папа?
– Мне сложно ответить так сразу на этот вопрос, но тем не менее я попытаюсь.
Он подмигнул мне почти как раньше и стал возиться с ронсоновской зажигалкой, которая почему-то вдруг вышла из строя. Наконец отбросил ее в сторону и чиркнул нашей простой расейской спичкой.
– Дело в том, что я стал совершенно другим человеком, Мурзик.
– Все-таки, мне кажется, Вайолет Ли время даром не теряла.
– Это точно. Хотя я считаю, что ее заслуга косвенная. Сейчас объясню. Дело в том, что эта женщина с самого первого дня предоставила мне полную свободу действий. Помнишь, Мурзик, я как-то сказал тебе, что в наших женщинах есть тайна, а в женщинах с Запада тайны нет? Так вот, тайна наших женщин состоит в том, что они очень зависимы от мужчин.
– Так уж и все? – недоверчиво переспросила я.
– Во всяком случае, подавляющее большинство. Бога у нас давно упразднили, но, как говорится, свято место пусто не бывает. Его место в женском сердце занял мужчина.
– Занятная теория. Но ведь Вайолет Ли, когда вы познакомились, тоже не верила в Бога.
– Да. Но это не меняет сути. То есть я хочу сказать, в них эта независимость приняла какой-то наследственный характер. Как шизофрения или сифилис. Что касается Вайолет Ли, то у нас был довольно бурный и продолжительный медовый период. Я сумел растормошить эту женщину и духовно, и физически. Одно время она даже хотела родить от меня ребенка. – Он гордо шмыгнут носом. – Правда, потом она отдалилась и даже перешла спать в другую комнату.
– Может, ты чем-то обидел ее?
– Ты хочешь знать, не изменил ли я ей, верно? Нет, Мурзик. К тому времени я еще не настолько хорошо ориентировался в новой среде, чтобы заводить внебрачные связи. Короче, американки независимы и даже проявляют враждебность к мужчине, если он вдруг начинает ухаживать за ними. Я, как тебе известно, не привык получать щелчки по носу Дело в том, что Вайолет Ли поняла, что я начинаю завладевать ее помыслами слишком серьезно, и очень испугалась. Вот тогда она и обратилась за помощью к Богу.
– Шутишь.
– Вот те крест. – Он быстро и очень по-русски перекрестился. – Но, несмотря ни на что, мы с ней сохранили прекрасные отношения и даже духовную близость.
– Милый папуля, ты заставляешь мои мозги потеть от напряжения.
– Думай, Мур-Мурзик, думай. И делай соответствующие выводы. Правда, горький опыт редко оказывается поучительным. Само собой, я переживал на первых порах, – продолжал свою исповедь отец. Я обратила внимание, что он выражается слишком уж правильно. – Я не мог понять, в чем дело, и строил разные предположения. Узнав правду, я долгое время не мог ее переварить, но ревновать свою жену к Иисусу Христу не стал. – Он обиженно поджал губы и отвернулся к окну. – Я вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. Впервые за много лет со мной рядом не оказалось беззаветно любящей меня женщины. Ты даже представить себе не можешь, в какую я впал депрессию Одно время пристрастился к алкоголю и проводил вечера в обществе бутылки виски. Вайолет Ли журила меня. Потом я решил уехать в Россию. Тут она всполошилась и придумала для меня работу. Я очень благодарен ей за это.
Отец поменял позу и продолжал.
– Аретту я не встретил в баре, куда похаживал время от времени, чтоб расслабиться в компании играющих в дружелюбие, а на самом деле совершенно равнодушных к чужим бедам людей. Они не лезли мне в душу, и в этом состояло их главное достоинство. Аретта была новой официанткой, и в баре ее никто толком не знал. Она улыбнулась мне как-то по-детски. Я вдруг вспомнил тебя, Мурзик, и чуть не заплакал. Короче, я пригласил Аретту в кино.
– Я разглядел ее поближе в машине, – продолжал отец. – В ее жилах, похоже, текла и негритянская кровь, хотя черты ее лица были вполне европейские и кожа белая. Она сказала, что ей восемнадцать лет. Значит, согласно американским законам, да и не только американским, мне не могут пришить обвинение в растлении малолетней.
После кино мы решили попить безалкогольного пива. Аретта призналась мне, что в рот не берет алкоголя. Мы сидели на полутемной веранде загородной закусочной-бистро. Стояла душная июльская ночь, полная ароматов прерий, стрекотали цикады… Мне показалось на какое-то мгновение, что я в России, среди южных степей. Сейчас Антонида внесет самовар, и сестра начнет разливать чай.
Аретта рассказала, что у нее пять братьев и сестер и она в семье самая старшая. Отец ушел от матери, и та стала ужасно религиозной. В их доме запрещено смотреть телевизор и даже слушать радио. Книги и то не все можно читать – только рекомендованные священником. Аретта боялась, что если матери станет известно, что она была в баре с мужчиной, та не будет с ней разговаривать до тех пор, пока она постом и молитвами не заслужит прощения у Бога. Я спросил, не хочет ли ее мать, чтобы Аретта осталась старой девой. На что она ответила, что, когда придет время, священник сам подберет ей мужа из своих прихожан.
Потом я отвез Аретту домой. Она жила в квартале, где испокон веку селились белые – на юге Соединенных Штатов еще свежи в памяти времена сегрегации. На той улице, похоже, проживали люди небольшого достатка.
На следующий день мы просто катались в машине – как выяснилось, Аретта обожала ездить, хотя священник их церкви убеждал, что машина – изобретение дьявола.
– А ты как думаешь? Кто придумал машину? – спросила у меня Аретта. – Бог или дьявол?
– Ни тот, ни другой. Ее придумал человек. Машина – изобретение его гениального разума.
– И атомная бомба тоже. Ее ведь тоже изобрел человек, верно?
– Ты не любишь людей. Почему?
– Они не слушаются Бога. Люди хотят погубить Землю.
– Они делают это по глупости. Земля – наш общий дом. Причем единственный. Мне кажется, мы вот-вот осознаем это.
Аретта недоверчиво пожала плечами.
Она вообще считала, что люди погрязли в грехах, как свиньи в болоте. Аретта очень боялась ада. Она дала обет Богу, что останется Христовой невестой, чтобы смыть с себя пятно дочери греха. Оказывается, мать зачала ее вне брака, от цветного. Потом вышла замуж за белого. Отец узнал о том, что она ему неродная дочка, лишь только когда священник велел ей сказать правду.
Аретта была очень красивая. Я здорово увлекся ею. Правда, несколько иначе, чем увлекался женщинами до того – она осталась ребенком, хоть ей и было восемнадцать. Я так и относился к ней – как к ребенку. В ту пору я очень скучал по тебе, Мур-Мурзик.
Отец взял мою руку, перевернул ее кверху ладонью и поцеловал в запястье. Очень бережно, словно это была ценная и хрупкая вещь.
– Я стал приходить в этот бар каждый вечер и наблюдал издали за Ареттой, – задумчиво рассказывал отец. – Как она сновала с подносом между столиками. Как улыбалась посетителям. Как однажды толкнула в грудь парня, который хотел ее обнять, что вызвало одобрительные возгласы завсегдатаев бара. Аретту там полюбили. И считали своей. Иногда мы катались на машине, ходили в кино. Между нами установились дружеские отношения.
Как-то я, едва переступив порог бара, столкнулся с его хозяином, Доном Добсоном. Он схватил меня за руку и потащил в кухню к Аретте. Она сидела на полу и рыдала: ее выгнали из дома.
Я предложил ей прокатиться. Она встала и пошла за мной. Мы пообедали в небольшом ресторанчике, где нас никто не знал. Аретта выпила настоящего пива и опьянела. Она рассказала мне, что мать видела, как она ехала со мной в машине. Мать прокляла ее от имени Господа и велела убираться на все четыре стороны. У Аретты не было ни одной близкой души в городе. Священник запретил прихожанам даже здороваться с ней. Своего родного отца она не признавала.
– Он цветной. Живет в квартале для цветных. Эти люди совсем не такие, как мы. Грязные, похотливые, бессовестные, – сказала она. – Мама считает, что ее попутал дьявол, когда она связалась с моим отцом.
– Бог создал нас равными, Аретта, – пытался спорить я.
– Вовсе нет! Бог создал разные расы. Так говорит священник. Белых Бог создал для того, чтобы они правили этим миром.
Она рассуждала как ребенок.
Я предложил ей поселиться в мотеле за городом, но она думала, что я возьму ее к себе. Пришлось объяснить ей, что жена может понять все совсем не так, как есть на самом деле, ведь Вайолет наверняка могла решить, будто Аретта моя любовница.
– Я хочу стать твоей любовницей, Ник, – вдруг заявила она. – Все равно из меня не получится Христова невеста.
Я растерялся. Я стал убеждать ее, что гожусь ей в дедушки. Она же твердила, что возраст не имеет значения и что я, судя по всему, свою жену не люблю…
Эта девчонка меня очень возбуждала. Словом, я с трудом сдерживал себя в тот вечер.
Я снял для Аретты комнату в мотеле. Там было вполне безопасно и почти респектабельно. Договорились назавтра по случаю выходного дня у Аретты вместе поехать к ее бабушке в Монро.
Аретта поинтересовалась, не против ли будет моя жена, но я успокоил ее: Вайолет не до меня.
Девушка нравилась мне все больше и больше, а родинка у левой брови прямо-таки сводила меня с ума.
Я очень люблю провинциальную Америку. Иногда мне кажется, она похожа на Россию моей мечты. Просторные удобные дома с большими светлыми верандами и уютными задними двориками, с вековыми липами или кленами, под которыми выросло несколько поколений. В палисадниках флоксы и цинтии. По-деревенски пестрая спальня с окном на церковную колокольню. Именно таким и оказался домик бабушки. Бабушка была рада нашему приезду и даже испекла яблочный пирог – Аретта, оказывается, предупредила ее по телефону.
После ленча миссис Олби уехала на заседание школьного совета, и мы остались вдвоем. Аретта повела меня показать дом.
Мы побывали в ее бывшей детской. Потом поднялись в спальню. Аретта пояснила, что в ней уже давно не спали – бабушка переселилась вниз. На туалетном столике возле кровати благоухал букет роз. Аретта подняла руки, вынула из волос заколку…
На обратном пути мы несколько раз съезжали с шоссе и занимались любовью. Аретта была ненасытной. Я чувствовал, что помолодел по крайней мере на два десятка лет. Я остался ночевать у Аретты. На следующий день я сам привез ее на работу в бар.
Мне хотелось побыть одному и кое в чем разобраться, и я завернул в бар неподалеку. Я приехал за Ареттой позже, чем обещал. В баре Дона Добсона было полутемно и пусто, только за столиком в дальнем углу хихикала какая-то парочка.
Я взял бутылку пива и уселся за стойку. Я решил, Аретта уже уехала – на машине своей напарницы Келли, с которой они в последнее время подружились. Я почувствовал облегчение. Хотя домой мне тоже не хотелось.
Парочка в углу целовалась. Похоже, парень был цветной – его лицо сливалось с полумраком. Девушка сидела ко мне спиной. У нее были роскошные темные волосы.
– Аретта уехала с Келли? – спросил я у Дона.
– Мне кажется, она где-то здесь. К ней пришел брат. Аретта! – крикнул Дон в темноту. – К тебе гости.
Парочка в углу встрепенулась. Девушка в мгновение ока высвободилась из объятий парня. Я узнал Аретту.
– Ник! А я уже начала волноваться. – Она подбежала ко мне. – Это мой брат Арни. Мой старший брат, – добавила она, указывая на парня.
– Но ведь ты сказала, что не общаешься с… – Я спохватился. – Я думал, ты самая старшая в семье.
– Арни пришел сказать мне, что заболел отец. Мой биологический отец. Мне никогда не было от него никакой пользы, но Арни считает, что я должна проведать его.
– Ты целовалась с ним совсем не как с братом.
Аретта весело рассмеялась.
– Арни «голубой», Ник. А они, как девчонки, обожают ласкаться, сюсюкаться.
Парень, мне показалось, ехидно улыбался.
В машине Аретта прижалась ко мне и поцеловала в щеку. Она попыталась меня соблазнить, но я выдержал натиск.
Ее это не огорчило, она по-прежнему была весела. Пообещала больше не встречаться с Арни. Проведать отца она не собиралась.
– Ничего с ним не сделается до утра. Не ехать же среди ночи в квартал к ниггерам, – сказала Аретта.
Она хотела затащить меня к себе в комнату, но у меня разболелся зуб. Боль всегда подавляет во мне желания.
Вайолет Ли встретила меня ласково и даже не поинтересовалась, где я пропадал целых два дня. Она купила мне подарок, о котором я давно мечтал, – маленький трактор для садовых работ. Последнее время я полюбил сельскохозяйственный труд.
Она зашла ко мне, когда я уже лег. На ней был нарядный шелковый халат. Я заметил, что Вайолет Ли изменила прическу и покрасила волосы в более светлый тон. Ей это шло.
Она присела на край кровати и положила руку мне на грудь.
– Мне кажется, нам не хватает ребенка, – сказала она. – Он бы очень нас сблизил.
Я напомнил ей, что она сама не хотела иметь детей.
– Я была такая глупая. Мне почему-то казалось, что у нас с тобой все непрочно и ненадолго.
Теперь ей, видимо, так не казалось.
Она скинула халат и забралась ко мне под одеяло. Натиск вообще присущ американкам: они убеждены, в любовной игре инициатива должна принадлежать женщине. Вайолет Ли к тому же эмансипированная особа. У нее не очень красивое тело, но она моя жена, и я обязан делить с ней ложе. В противном случае она может обратиться в суд и потребовать развода. Честно говоря, в мои планы это не входило, а потому пришлось выполнить супружеский долг.
С того дня Вайолет Ли превратилась во внимательную и заботливую жену. Она ни разу не спросила, куда я езжу каждый день, с кем встречаюсь. Я же почти каждый день встречался с Ареттой.
Теперь она снимала комнату с кухонькой в многоквартирном доме, где жили главным образом цветные. Она говорила, что ей близко от работы, да и стоит недорого. К тому же неподалеку жил ее отец. Аретта сказала мне, что он тяжело болен.
Я не мог навещать Аретту – тот дом расположен так, что к нему невозможно ни подъехать, ни подойти, не возбудив к себе всеобщего внимания, ну а сплетни в нашем городе разносятся во мгновение ока. Аретта доходила до угла, где я ее поджидал, и мы ехали в какой-нибудь загородный ресторанчик или снимали на несколько часов номер в мотеле.
Так продолжалось месяца полтора. Вайолет Ли ничего не замечала либо делала вид, что не замечает.
Как-то вечером я застал ее в слезах Я решил, что кто-то донес ей о нас с Ареттой, и приготовился к обороне.
– В чем дело? – самым невинным тоном спросил я и сел возле нее на диван.
– Все в порядке, милый. – Она протянула руку и пожала мою. – Минутная слабость чересчур уверенного в себе человека. Очень жаль, что ты застал меня в таком виде – я надеялась, ты вернешься не скоро.
– Но что все-таки случилось? – Я обнял Вайолет Ли за плечи, и она прижалась ко мне всем телом. До меня вдруг дошло, что она, как и любая другая женщина в западном, восточном и так далее полушарии, в определенные минуты жизни не может обойтись без поддержки мужчины. Я поцеловал ее и еще крепче прижал к себе.
– Я была у доктора Соммерсета, – всхлипнув, сказала она.
– Ты заболела?
– Нет, но… – Она снова всхлипнула. – Это гинеколог, Никки. Он считает, я уже не смогу забеременеть.
– В твоем возрасте опасно рожать, дорогая. Я бы очень переживал, если б ты вдруг забеременела. За тебя.
– Тебе не придется за меня переживать. А я так хочу иметь ребенка. Ты бросишь меня, если у нас не будет детей.
Я стал ее утешать, говоря, что дети как раз отвлекали бы нас друг от друга, а без них мы больше будем вместе.
– Но тебе скучно со мной, – твердила она.
Потом мы ужинали при свечах, пили вино. Вайолет Ли разоткровенничалась, призналась, что очень надеялась забеременеть и выполняла все указания доктора Соммерсета. На какое-то время ей показалось, будто чудо свершилось, но доктор Соммерсет спустил ее с облаков на землю.
– Я не хочу, чтобы нашего ребенка вынашивала чужая женщина, хоть сейчас это очень модно, – сказала она. – Уж лучше взять на воспитание сироту из приюта.
Я возразил, что этот ребенок всегда нам будет чужим. Она настаивала на своем, говорила, что мы воспитаем ребенка на свой лад, что у него будут наши манеры, привычки, вкусы. Она заявила, что завтра же позвонит миссис Макгроу, которая входит в совет попечителей приюта святой Анны и скажет ей о нашем решении взять малыша.
Переубедить ее было невозможно.
Я ушел, хлопнув дверью. Чтобы успокоиться, решил заехать в бар к Аретте.
Я знал, что Аретта должна была в тот вечер работать, но, как выяснилось, она в баре не появлялась. Я отправился к ней домой. Она сразу открыла дверь на звонок. Аретта была в слезах.
– Что то случилось? – спросил я.
– То, что должно было случиться. Ах, я была такой наивной дурочкой! Теперь меня прогонят с работы, и я окажусь на улице.
Я заикнулся было, что мистер Добсон относится к ней очень хорошо. Она только трясла головой.
– Стоит им узнать, что со мной случилось, и они все будут меня презирать!
Наконец она призналась, что забеременела.
– Наверное, когда мы ездили к бабушке в Монро. Мне было так хорошо с тобой тогда, – сказала она и вздохнула.
Я стал просить у нее прощения. Но она винила себя, она считала, что об этом должна думать женщина, а у нее, Аретты, к сожалению, не было никакого опыта.
Я окончательно растерялся и предложил ей посоветоваться с матерью.
– Она и слушать меня не станет. Наверное, мне стоит уехать к бабушке и… – Аретта замялась. – Знаешь, я бы не смогла избавиться от твоего ребенка. Ни за что на свете.
Я обнял ее и прослезился.
– Ты отвезешь меня в Монро? Если бабушка позволит, я останусь у нее.
Я сказал, что буду скучать, что не смогу без нее жить.
– Привыкнешь. Так или иначе, нам придется расстаться. У тебя есть семья. Когда-нибудь ты проведаешь меня. Или позвонишь. Я сообщу тебе, кто у нас родится.
Она поступала нечестно, ведь это был и мой ребенок тоже. Я предложил поговорить с Вайолет Ли: она так хочет иметь ребенка!
– Я никому не отдам его. А уж тем более твоей жене. Сама в состоянии воспитать своего будущего сына, – отрезала Аретта.
Потом мы поехали в ресторан и славно провели вечер. Аретта была ласковой и желанной, как никогда.
Я отвез ее в Монро и вернулся в тот же день. Вайолет Ли сообщила мне, что твердо решила взять на воспитание ребенка, и требовала, чтобы я подписал какой-то заковыристый контракт, в котором, насколько я понял, речь шла не только о моем согласии усыновить ребенка, но и о том, что я обязуюсь пожизненно заботиться о нем, дать образование и так далее. Я отказался подписать этот документ. Тем более после того, как жена сказала, что хочет взять ребенка с болезнью Дауна или церебральным параличом – в ней вдруг проснулось желание покровительствовать сирым и убогим. Мы проспорили допоздна и разошлись по разным комнатам, обиженные и раздосадованные взаимным непониманием. Я думал об Аретте. О том, что она носит нашего ребенка. Я испытывал к ней нежность и таял при мысли о том, что скоро стану отцом.
Я позвонил Аретте. Сказал, что собираюсь развестись с женой и жениться на ней. Я думал, она обрадуется, но Аретта стала отговаривать меня.
– Это противно Богу, – был ее основной аргумент. – Он накажет нас и нашего ребенка.
– Но я не смогу растить чужое дитя, зная, что у меня есть свое родное, которое нуждается в отцовской заботе, – возразил я. – Пускай Вайолет Ли катится к чертям со всеми своими христианскими бреднями.
– Не говори так. Я слышала, твоя жена очень милосердный человек.
– Может, это и так, но ее милосердие на меня не распространяется. Ей наплевать на то, ЧТО думаю и чувствую я.
– Это потому, что она мало знает тебя. Если бы твоя жена знала, какой ты добрый и великодушный, она бы тобой гордилась. Послушай, а что, если ты расскажешь ей о нас, попросишь у нее прощения?
– Но ведь ты сказала, что не отдашь никому своего будущего сына, – напомнил я.
– А разве я собираюсь его отдавать?
В это время приехала бабушка, и Аретта повесила трубку.
Два дня я ломал себе голову над, как мне казалось, неразрешимой проблемой. Я видел, что жена страдает. Слышал, как она подолгу разговаривала по телефону с миссис Макгроу и какой-то Дженни, до меня доносились обрывки фраз: «я бы сделала на ребенка завещание», «одинокой женщине сложно добиться опеки». Я понимал, что Вайолет Ли так или иначе осуществит задуманное. И тогда решился на этот разговор.
Я признался, что был ей неверен, что девушка, с которой я ей изменил, ждет ребенка, что вряд ли Вайолет Ли сможет простить мне это…
– Нет такой вины, которую не мог бы простить один человек другому, тем более жена мужу, – сказала она и спросила, замужем ли эта девушка.
Нет, ответил я, Аретта не замужем. И ей уже исполнилось восемнадцать.
Она попросила познакомить ее с Ареттой.
Они сошлись с первой минуты. Я почувствовал себя лишним – и Аретта, и Вайолет Ли, похоже, начисто забыли о моем существовании. Вайолет Ли показала Аретту своему врачу, и тот подтвердил, что она беременна Потом мы втроем поехали к нотариусу и составили контракт, согласно которому Аретта должна была выносить и родить нашего ребенка, а мы обязались его усыновить, вне зависимости от пола, цвета кожи, а также состояния здоровья и чего-то там еще. Аретте за ее услуги причиталось десять тысяч долларов. В контракте было оговорено, что Аретта будет жить у нас вплоть до дня рождения ребенка, что в дальнейшем она обязуется не иметь на него никаких притязании и держать в тайне, что является его биологической матерью. Как ни странно, Аретта с ходу приняла все эти условия.
– Тебе придется вернуться в спальню, – сказала Вайолет Ли, когда мы возвращались домой. – Я поселю Аретту в твоей комнате. Там ей будет спокойно и удобно. Не возражаешь?
Мне оставалось лишь молча поцеловать ей руку.
С того дня Вайолет Ли словно подменили. Она помолодела лет на двадцать, была полна кипучей энергии, радужных планов. Она делала все, чтобы оградить Аретту от влиянии внешнего мира, и попросту поместила ее в клетку. Она не препятствовала нашему с Ареттой общению, но поскольку каждую минуту была рядом или поблизости, ни о каких интимностях между мной и Ареттой не могло быть и речи. К тому же Аретта часто испытывала недомогание и целыми днями валялась в постели и смотрела телевизор. Она растолстела, ходила по дому в халате и непричесанная. Я быстро потерял к ней интерес в отличие от Вайолет Ли – для нее Аретта и состояние ее здоровья стали средоточием всех интересов.
Ребенок родился семимесячным и очень слабым. У мальчика была кожа цвета кофе с молоком и характерно пухлые губы. Аретта клялась, что он копия ее родного папочки.
Ребенок, разумеется, лежал в больнице. Врачи расспрашивали меня и Аретту, нет ли у нас в роду алкоголиков, наркоманов, больных диабетом и так далее. Мне кажется, особенно пристрастно они вели себя по отношению ко мне – я был родом из страны, о которой они ничего толком не знали. Мальчик развивался очень медленно. Вайолет Ли с каждым днем привязывалась к нему все сильней.
Однажды, когда я заехал за женой в больницу, меня пригласил в свой кабинет мистер Агню, врач-педиатр.
– У вашего сына обнаружена ВИЧ-инфекция, – сообщил он. – Кровь его биологической матери, а также ваша кровь вирусом СПИДа не инфицирована.
– Моей жене об этом известно? – спросил я.
– Мы поставили ее в известность еще утром.
– И какова ее реакция?
– Она сказала, что считает СПИД излечимой болезнью.
– Но откуда у ребенка может быть СПИД, если его родители здоровы?
Доктор смотрел на меня с иронией.
– Вы абсолютно уверены в том, что являетесь отцом ребенка?
Я промямлил:
– Да.
– Что ж, в этой жизни немало загадок. Медицина всего лишь часть нашей жизни.
Вайолет Ли молчала всю дорогу домой. Поставив машину в гараж, я прошел на кухню смешать для нас коктейли. Она подошла сзади и положила мне на плечо руку.
– Ты не откажешься от мальчика, верно? – спросила она.
Я, конечно, уже понял, что тот тип, которого Аретта выдавала за своего брата, на самом деле был ее любовником. И отцом ребенка. Девчонка все подстроила. Я вел себя как последний болван. Это была настоящая ловушка. Я выложил все это Вайолет Ли и добавил, чтобы эта мерзавка забирала своего выродка и катилась ко всем чертям.
– Никки, я успела привязаться к Сэмюэлю Виктору, – сказала она.
– Глупости. Он похож на препарированного лягушонка. Чтобы взять его в руки, тебе придется надевать скафандр и резиновые перчатки.
– СПИД передается через кровь и реже половым путем – так сказали мне в больнице.
– Но я не смогу жить под одной крышей с ВИЧ-инфицированным, – возразил я.
– Это предрассудки. – Вайолет Ли нежно массировала мою шею и верхние позвонки. – Ты же смог спать с девушкой, у которой был ВИЧ-инфицированный любовник. Аретта не заразилась от него лишь по чистой случайности.
– Но ведь я тогда не знал этого. Я был убежден, что до встречи со мной Аретта была девственницей.
– Брось! Я сразу поняла, что за штучка эта девчонка.
– Зачем же тогда ты заварила всю эту кашу? – Я был поражен. – Неужели ты с самою начала знала, что Аретта носит чужого ребенка?
Вайолет Ли пожала плечами и улыбнулась.
– Никки, я не такая уж и святая, как ты думаешь.
– В смысле?
– Если бы я была уверена в том, что это твой ребенок, я бы никогда не позволила Аретте жить в моем доме. Но так как я с самого начала предполагала, что ты послужил всего лишь ширмой, за которой можно спрятать грехи, мне доставлял удовольствие весь этот спектакль, в котором старый греховодник изображал из себя растроганного папашу, а хитрая развратная девчонка торжествовала преждевременную победу. Сэмюэль Виктор – это приз, который достался мне за мои прозорливость и терпение. От того, что у мальчика в крови нашли вирус этой ужасной болезни, он стал мне еще дороже. Предупреждаю тебя: не затевай тяжбы. У нас, американцев, очень в почете сострадание к слабым, больным и немощным. В этом мы видим искупление за жестокости, которые творили наши пращуры, приобщая к цивилизации этот дикий континент. Если даже суд присяжных решит, что правда на твоей стороне, тебя проклянут и изгонят жители нашего города. Ты навсегда останешься в их глазах прелюбодеем и развратником.
Отец замолк и тяжело вздохнул Я обрати та внимание, что его пальцы, нервно теребящие салфетку, подрагивают.
– Мур-Мурзик, ты тоже считаешь меня дурным человеком?
Он посмотрел на меня взглядом побитой собачонки.
– Нет. Ты всего лишь наивным искатель приключений, который забыл, что мы живем в конце двадцатого века. Нынешний мир полон изощренных опасностей и циничного порока. Кстати, где теперь твоя Аретта?
– Она провожала меня вместе с Вайолет Ли – жена поехала потом на заседание попечительского совета в поддержку детей, инфицированных СПИДом.
– Ты хочешь сказать, Вайолет Ли ладит с Ареттой?
– Похоже, что да. И не только с Ареттой, а и с отцом Сэмюэля Виктора, которого они ввели в этот свой совет. Понимаешь, Мурзик, американцы стремятся занять себя деятельностью любого рода и тем самым доказать себе, что у них нет свободного времени на всякие глупости вроде любви, ревности и прочие атрибуты обычной человеческой жизни.
– И ты, отец, вдруг оказался лишним.
Он кивнул.
– Пойми меня правильно, Мурзик: я ничего не имею против Сэмюэля Виктора, но когда этот заведомо обреченный на гибель ребенок, влачащий жалкое существование в барокамере, вдруг становится центром мироздания для целой группы серьезных взрослых людей, я со своими до неприличия прямолинейными взглядами на жизнь вдруг начинаю чувствовать себя, как слон в лавке, где торгуют елочными украшениями.
– Но я поняла, что вы с Ареттой остались друзьями.
Отец задумался.
– Это так, Мурзик. Девчонка еще не до конца испорчена их придурковатой цивилизацией. Разумеется, в ней полно всяких вывертов, но она по крайней мере понимает, что если женщина послушна мужчине ночью, то и днем она должна хотя бы прислушиваться к его советам. Библейская мудрость.
– Вижу, ты разочарован американским образом жизни. Оставайся в России. Здесь, мне кажется, цивилизация еще не покинула пещеры.
