Лестница к звездам

Текст добавлен: 13 августа 2017, 15:30

Текст книги "Лестница к звездам"

Автор книги: Наталья Калинина

Жанр:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Назад к карточке книги

– Не умею, – сказала я. – Может, научишь?

Денис нахмурился. До сих пор ему удавалось владеть собой. Меня бы это позабавило, будь мое настроение хотя бы на градус повыше.

– Я уже просил у тебя прощения за то, что случилось семь лет назад. Если хочешь, могу попросить еще раз.

– Не хочу. Лучше поезжай к Сантини.

– А ты? Когда ты приедешь ко мне?

– Не знаю. Серьезно, не знаю.

– Буду ждать тебя в баре отеля.

Денис наклонился и поцеловал мне руку. Мне показалось, сейчас он встанет передо мной на колени. К счастью, он этого не сделал.

Он махал мне обеими руками из вапоретто и что-то кричал, но из-за шума мотора я не разобрала ни слова.

– Синьорина хочет еще капуччино? – спросил на ломаном английском подошедший к моему столику официант. – Это будет за счет нашего ресторана. Благодаря вам у нас сегодня такой наплыв публики. Видите, все столики заняты.

– Благодаря мне?

– О, вы очень скромны, синьорина. Пожалуйста, напишите мне автограф. – Он сунул мне под нос открытку с видом Венеции. – Я первый вас узнал, хоть вы и были в темных очках, и сказал синьору Альбини, хозяину. Взгляните, все смотрят только на вас.

Я огляделась по сторонам. Мне заулыбались от столиков. Кое-кто из мужчин привстал и поклонился.

– Напишите же, – настаивал официант. – Два слова для моей жены и дочки. Они от вас без ума.

– От кого? Вы думаете, кто я?

– Как кто? Синди Кроуфорд. Наверное, вы будете демонстрировать у нас новую коллекцию одежды?

– Да, – сказала я и подписала открытку по-английски. – Но это будет закрытый показ. Об этом никто не должен знать. Даже синьор Альбини, хозяин.

– О, я понимаю. – Лицо официанта приняло таинственное выражение. – Вы остановились в «Бауэр Грюнвальд»?

– Нет, я живу в «Каневе»^[19].

Он оценил мой юмор. Через две минуты он появился с бутылкой шампанского на подносе и двумя бокалами. За ним важно шествовал высокий худой старик с абсолютно лысой головой. Я поняла, что это и есть синьор Альбини, хозяин, хотя он скорее смахивал на профессора античной истории.

Я не очень хорошо помню, как вернулась в свой отель. Дениса не было. Я вышла во внутренний дворик. Над моей головой шелестели листья пальм. По соседству с буро-зеленой, похожей цветом и запахом на подмосковный пруд водой канала они выглядели ненатурально – как кенгуру в березовом лесу.

Я тоже казалась себе ненатуральной. Точнее, я была не та я, какой помнила себя, а какой-то другой, себе почти незнакомой. Вероятно, потому меня и приняли за знаменитую манекенщицу. Наверное, по той же причине я и не стала отрицать, что я не Синди Кроуфорд, хоть сроду не видела эту, судя по всему, очень сексапильную девицу. Обычно я терпеть не могу, если мне говорят, что я напоминаю какую-то теле– или кинозвезду.

Я села на скамейку и закурила. Мне не хотелось идти в номер. Я пожалела, что не приняла приглашения синьора Альбини сходить с ним в театр. Хотя если бы я это сделала, он бы наверняка догадался, что я не Синди Кроуфорд. И был бы разочарован. Наверное, мне просто не хотелось разочаровывать синьора Альбини.

Теперь я не знала, куда себя деть. Позвонить Винченцо, что ли? Спросить у него совета?.. Но ничего путного он мне не посоветует. Ведь он знает меня такой, какой я была несколько дней тому назад.

Вдруг словно какой-то бес в меня вселился. Я издала дикий вопль и влезла на скамейку.

– Что вы там делаете? Да-да, вы все в своих комнатах за закрытыми дверями? – кричала я, обращаясь к плотно зашторенным окнам. – И вам не надоело делать это из года в год, каждый день? То, что делали ваши родители, их родители и так далее? Ведь это совсем не интересно, даже противно. Это же потворство самым низменным инстинктам. Это противоположно музыке, искусству и вообще всему самому прекрасному на этом свете. Это сжигает энергию, которая необходима для созидания. Представляете, Лист мог бы не написать «Обручение», если бы провалялся в постели с какой-нибудь пьяной бабой вроде Синди Кроуфорд. Вы слыхали про такую? Говорят, ничего себе штучка. Но она совсем не сексуальная, хоть и кажется такой. Она любит улыбаться, флиртовать с мужчинами, целоваться, трясти шелковыми юбками и благоухать духами. Она не хочет жить так, как живете вы. Потому что жить так – это преступление. Пускай лучше меня изнасилуют один раз в каком-нибудь вонючем подъезде, чем будут насиловать каждый день на чистых простынях в широкой кровати отеля с готическими потолками!

Я что-то еще орала – какие-то вариации на тему свободы, какой представляет ее себе пьяная баба, которая поняла вдруг, что больше всех на свете любит себя.

Первым во дворике появился Сантини. Он попытался меня увести, но я заявила, что уйду отсюда только с Кевином Костнером. Я сказала, что буду ждать его здесь, на лавке, а синьор Альбини с острова Мурано будет доставлять мне еду и шампанское из своего ресторана.

Сантини пытался меня урезонить, но я стояла на своем.

Наконец появился Денис. Сантини шепнул ему что-то на ухо. Денис приблизился ко мне и сказал:

– Зачем ты надела эту ужасную маску? Ты похожа в ней на паяца.

– Маска? – Я дотронулась до лица, и мои пальцы почувствовали что-то мягкое. А я и не знала, что на мне была маска. Я сняла ее. Это были птичьи перья, окрашенные в черный цвет и усыпанные мелкими звездочками из золотой фольги. Я вдруг вспомнила стихи, которые Денис декламировал семь лет назад, когда мы плыли в гондоле мимо палаццо, где по преданию жила Дездемона:

Все это неправда, но стыдно смеяться.

Смотри, как стоят за колонной колонна

Вот в этом палаццо.

Вдали затихает вечерняя Пьяцца,

Беззвучно вращается свод небосклона,

Расшитый звездами, как маска паяца

^[20]

– Шапка, – автоматически поправил меня Денис. – Пошли, любимая. Ты устала.

Он взял меня за руку, но я выдернула ее.

– Ты не похож на Кевина Костнера. Сантини даже не потрудился найти его двойника. Он всегда меня обманывал. Помнишь, он сказал тогда, что вы идете в оперу? – Я закрыла глаза. Я увидела перед собой звездное небо, отраженное в канале, в котором семь лет назад я чуть было не утопилась. – Нет, то была не я. Твой Сантини не смог бы обмануть меня.

Внезапно я вспомнила, откуда взялась эта маска. Когда я уже сидела на диванчике в вапоретто, какой-то мужчина нагнулся и протянул мне ее. При этом он что-то произнес по-итальянски, показал жестом, что я должна надеть ее, и, когда я это сделала, спросил:

– О’кей?

– О’кей, – ответила я.

Люди на берегу зааплодировали.

– Послушай, я все понимаю, – сказал Денис. – Ты до сих пор страдаешь. И это из-за меня. Но я больше никогда не позволю тебе страдать, понимаешь? Я буду доставлять тебе только радость. И хранить верность. А этого Сантини я пошлю завтра к черту. Сыграю концерт, получу деньги – и привет.

Я упиралась, но, наверное, не очень сильно, потому что Денису в конце концов удалось затащить меня в вестибюль, потом в лифт.

– Я так за тебя волновался. Мне казалось, с тобой случилось что-то страшное. – Он вздохнул. – Оказывается, я был прав.

– Думаешь, то, что случилось со мной, страшно?

– Нет. Все обойдется, – сказал он тоном доктора, разговаривающего с душевнобольным. – Послезавтра мы уедем в Неаполь. Сантини предоставляет в наше распоряжение свою виллу на берегу залива.

– Но ты же сказал… – Я вдруг вспомнила, что я больше не я, а потому не имею права доказывать истину, то есть становиться на позиции той девушки, которая была когда-то моим «я». – Поедешь туда без меня. Там Везувий. Помнишь «Последний день Помпеи»? Мне не нравится, когда в воздухе летают камни.

– Ладно, обсудим это после. – Он открыл дверь нашей комнаты, и моему взору предстало море цветов. Корзины стояли на полу, на туалетном столике и даже на кровати. – Это все тебе, любимая. За то, что ты есть на этом свете. Да брось наконец эту маску! – Он выхватил ее из моих рук и со злостью швырнул на пол. – Сейчас принесут еду и шампанское. Я заказал ужин, как только приехал в отель. Ты представить себе не можешь, как долго тянется время, когда ждешь.

– Не могу. Наверное, это ужасно скучно.

– Но я не терял его зря. Тут в округе замечательные ювелирные магазины. Это тебе, любимая.

Он взял с туалетного столика коробочку и, открыв крышку, протянул ее мне.

Там лежало кольцо. С крупным бриллиантом и еще какими-то камнями помельче. Мне вдруг очень захотелось стать такой, какой я была всего несколько дней назад. Наверное, это желание проявилось на моем лице, потому что Денис вдруг обнял меня и попытался поцеловать.

– Нет! – Я толкнула его обеими руками в грудь. Так делают дети, когда чувствуют, что от стоящего рядом исходит угроза. – Я не люблю целоваться, если мне дарят кольцо, а я этот подарок не принимаю. Нужно было сперва поцеловать меня, а потом подарить кольцо. Но я в любом случае не выйду за тебя замуж.

– Послушай, а тебе не кажется, что ты испытываешь мое терпение? Да, я очень люблю тебя – я понял это еще в Шереметьево. Но я никогда не мог понять, чего хочешь ты. Когда-то мне казалось, ты хотела, чтоб мы всегда были вместе, но и тогда ты вела себя очень странно – вдруг в мое отсутствие собирала вещи и переезжала к себе. Я думал, это все по молодости лет. Теперь же мы с тобой достаточно взрослые люди, чтоб понять, какую берем на себя ответственность.

– Не хочу никакой ответственности. – Я наклонилась и подняла с полу маску. Увы, резинка порвалась, и я больше не могла ее надеть. А мне так хотелось! Ведь когда видишь жизнь из-под маски, она не кажется такой беспросветно рутинной. Особенно если это маска паяца.

– Ты еще совсем ребенок. Ты словно остановилась в своем развитии. Я вовсе не хочу тебя обидеть – просто у меня создалось ощущение, что все вокруг меняется, а ты нет. Ты – что-то постоянное. Наверное, потому меня так к тебе тянет. И физически тоже. Я знал стольких женщин, но ты – особенная. Никто из тех, кого я знал, даже отдаленно не напоминает тебя.

– А ты знаком с Синди Кроуфорд? – вдруг спросила я.

– Нет. И не испытываю желания познакомиться.

– Скажу Сантини, чтоб он представил вас друг другу. Она сейчас в Венеции.

В это время официант вкатил в комнату свою тележку. Лакей, который шел за ним следом, ловко разложил столик и накрыл его ярко-желтой – в тон покрывалу на кровати – скатертью.

– Ну вот мы наконец вдвоем, – сказал Денис, помогая мне сесть за столик. – Если бы не завтрашний концерт, могли бы пировать хоть до утра. Здесь столько вкусной еды.

– Давай пригласим Сантини, – предложила я. – А то, чего доброго, обидится.

– Ты думаешь? – Денис нахмурился. – Пожалуй, ты права. – Он подошел к телефону, снял трубку и обернулся. – Но мне так хочется побыть с тобой вдвоем… – Он медленно положил трубку на место. – Перебьется. – Вдруг он опустился передо мной на колени, положил голову в подол юбки, обнял за талию. – Неужели я снова с тобой? Я даже думать об этом боялся.

Я напряглась. Оттолкнуть его в тот момент было все равно что бить лежачего. Но я тут же дала себе слово, вернее, уже не себе, а той девушке, похожей на Синди Кроуфорд, что сама больше никогда в жизни не окажусь в положении лежачего. Ни с Денисом, ни с кем бы то ни было другим. Почему-то я была уверена в том, что на этот раз сдержу свою клятву.

В ту ночь мы долго занимались любовью. Мне было изумительно хорошо. Точнее говоря – моему телу. То, что принято называть душой, встало в скептическую позу. Мне казалось, от зависти.

– Простила! Ты меня простила! – Денис покрывал мое тело поцелуями и делал все, чтоб доставить мне наслаждение. Казалось, он забыл о себе. Разумеется, это было не так – ни один самый прекрасный из мужчин ни на секунду не может о себе забыть. Наконец-то я догадалась позаимствовать у них это ценнейшее из качеств.

– Куплю шикарную квартиру, обставлю самой лучшей мебелью. Мы будем ездить по всему свету. Помнишь, мы хотели на Мадагаскар? Мы полетим туда осенью, когда в Москве начнутся холода. Будем заниматься любовью в океане. Господи, ведь я чуть было не потерял тебя!..

– Винченцо, скажи: что самое ужасное в семейной жизни?

Я стояла в телефонной будке на платформе вокзала Санта-Лючия. Мой поезд отходил через десять минут. В Италии очень хорошая телефонная связь – такое ощущение, будто твой собеседник не просто дышит тебе в ухо, а и согревает его своим дыханием. Это было так кстати – в тот день в Венеции было пасмурно и холодно.

– Бамбина, мне кажется… Нет, я уверен – обман. Но я…

– Обман – это уже следствие, Винченцо. А причина?

– Что-то сегодня у меня плохо соображают мозги, бамбина.

– Неужели ты не догадываешься, что причина обмана – скука? Обыкновеннейшая, пошлейшая скука. Когда каждый прожитый день кажется тебе в точности таким, каким был предыдущий. Словно для тебя навсегда остановилось время.

– Откуда тебе это известно? Ведь ты никогда не была замужем.

– Это потому, что я обладаю большим запасом здравого смысла. О, у меня его, как говорят у нас в России, вагон и маленькая тележка.

– Да, бамбина, ты права – у тебя очень развито воображение. Это слово, кажется, синоним того, что ты называешь здравым смыслом. Правда, я не очень силен в русском.

Винченцо весело рассмеялся.

– Вообще-то говорят, что это на самом деле антоним. Но ты понял меня абсолютно верно, Винченцо.

– Я рад, что у тебя хорошее настроение.

– Да. Такое хорошее, что я сама себе завидую. Спасибо тебе, Винченцо.

– За что?

В его голосе была гамма чувств, но удивления в нем не было.

– За предложение выйти за меня замуж. Ни один мужчина в России никогда не предлагал мне руку и сердце. В Италии же я за какую-то неделю получила целых два таких предложения.

– И оба отвергла. Я тебя правильно понял, Лора?

– На твое, если ты помнишь, я не ответила ни да, ни нет. Да оно и не было обычным предложением выйти замуж. Ты наверняка понимаешь, что нас связывает нечто такое, что невозможно втиснуть в определенные рамки. К тому же русский язык тебе не родной. Честно говоря, в нем, кажется, не существует подходящего слова.

– Бамбина, я увижу тебя до отъезда?

– Я улетаю сегодня в два тридцать.

– Одна?

Он спросил это без особого опасения.

– Надеюсь, судьбе уже надоело играть со мной в прятки. – Я усмехнулась. – Не надо приезжать в аэропорт, Винченцо.

– Ладно, бамбина. Считай, ты меня уговорила. Я позвоню тебе как-нибудь. Можно?

– Буду очень рада.

Я повесила трубку и вышла из-под навеса. Холодный промозглый ветер чуть не унес мой шифоновый шарф, потом швырнул его мне в лицо. Какой-то мужчина подхватил мою сумку и помог войти в вагон. Здесь было тепло. А главное – не пахло сыростью и плесенью.

Но я не могла забыть этот ужасный запах до самого Римини.

Я дремала в самолете, убаюканная гулом голосов моих соотечественников. Вокруг были совершенно незнакомые лица, и это успокаивало. Сзади сидели молоденькие девушки, которые всю дорогу возбужденно говорили про какую-то Алку, их подружку, которая осталась в Италии, заимев реальную перспективу выйти замуж.

– Ноги у нее волосатые. И вообще… Я бы на месте мужика второй раз на нее не посмотрела. Представляешь, она не знала, что существует специальный карандаш для глаз! – Девушки рассмеялись. – А когда я ей сказала, что помаду нужно покупать французскую, ну, в крайнем случае американскую, так она вообще шары на меня выкатила. «А я, говорит, всю жизнь нашей помадой крашу губы». – Девушки снова прыснули. – Потому они и похожи у нее на зеленый лимон. А ты заметила, какие у нее поры?..

Я провалилась в сон. Мне снилась эта самая Алка. Она и Винченцо стояли возле входа в отель и приветствовали прибывших из аэропорта туристов. Кажется, среди них были и мы с Денисом, но я точно не могу сказать. У Алки были длинные – до пояса – волосы, как тогда, семь лет назад, у меня. И вообще она чем-то была на меня похожа, хотя у меня и не волосатые ноги, а губы я вообще почти не крашу.

– …Она притворяется, будто влюблена в этого Энрико по уши. Зачем, спрашивается? И так все ясно – у этого типа свой автомагазин. Слушай, а какой он прыщавый!.. И горбатый, как Квазимодо.

Таксист спросил по дороге из Шереметьево:

– А это правда, что наши женщины пользуются успехом у итальянцев?

– Да. Это потому, что там своих женщин не хватает.

Водитель оживился.

– Выходит, у этих итальянцев невелик выбор. Ну, я им, честно говоря, не завидую. Чего-чего, а в России этого добра навалом. И главное – сами на шею вешаются. А у вас русский муж? – с любопытством спросил он.

– Я с ним развелась. Влюбилась в итальянца и… – Я изо всех сил старалась не расхохотаться. – Видите ли, я поняла, как однообразны русские мужчины. К тому же они напрочь лишены здравого смысла. Еще они сами вешаются на шею и умоляют выйти за них замуж. Согласитесь, это очень неприятная черта.

– Вы зря на нас бочку катите. – Таксист не на шутку обиделся. – Правда, есть, наверное, и такие, но я вот холостой и с женитьбой не спешу Я живу с матерью, и она меня кормит и обстирывает. Но то и созданы женщины, верно?

– На что?

– Чтоб наш быт облегчать, на что же еще? Не по театрам же с ними таскаться. Ну и что, этот итальянец собирается на вас жениться?

– Да. Но я, как и вы, не люблю ходить по театрам. Поэтому мне пришлось ему отказать. Похоже, он ужасно расстроился.

Таксист бросил на меня взгляд оскорбленного в своих лучших чувствах человека и остаток дороги молчал. Я его понимала. Дело в том, что мы в России так давно и напрочь свободны друг от друга, что, как говорится, и думать забыли о том, что свобода существует на самом деле.

Советую всем почаще ездить в Италию.

Страсть к юному пианисту Денису стала для Ларисы настоящим наваждением.

Ее чувство – не безумное увлечение, а любовь-ненависть: врозь жить невозможно, а вместе – невыносимо. Чтобы не стать игрушкой судьбы, не изменить себе, Лариса решается на отчаянный шаг…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

Сумасшедший (англ.).

Магазин беспошлинной торговли (англ.).

Древнегреческий город на территории нынешней Анапы.

Бегство (англ.). Туалетная вода знаменитого парфюмера и модельера Келвина Кляйна.

Сорт немецкого пива.

Знаменитый пират, впоследствии губернатор острова Ямайка.

Фортепьянный цикл Ференца Листа, написанный во время его романтического увлечения графиней Мари д’Агу.

Дорогая (итал.).

Страсть (итал.).