Текст книги "Нечаянные грезы"

Автор книги: Наталья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Целый месяц она проработала в саду-санатории для детей нуворишей, то есть новых русских. Там и встретила Старопанцева, владельца ночного клуба для крутых сливок высшего, а значит, богатейшего из богатых московского света.

Сначала она стала его любовницей – Старопанцев оказался веселым и отнюдь не глупым малым, и она отдыхала душой в его обществе. Через две недели после их знакомства он предложил ей работу.

Дебют прошел более чем успешно. В зале погасили свет и на большом – во всю стену – экране появилась настоящая Мэрилин. Это были кадры из фильма «В джазе только девушки». Она пропела один куплет песни: «I Want Be Loved by You» [3]3
  Я хочу, чтоб ты любил меня (англ.).


[Закрыть], экран погас, вспыхнул пурпурно-красный прожектор, и в его лучах возникла словно ниоткуда Муся. Она была выше и стройнее настоящей Мэрилин, но ее глаза, притененные тяжелыми накладными ресницами, блестели не менее загадочно, чем глаза американки, а голос был еще богаче обертонами.

В тот же вечер Старопанцев заключил с ней контракт сроком на два года, согласно которому она должна была появляться пять раз в неделю, что называется, при любой погоде и развлекать сытую и пьяную публику в течение четырех часов. За это она имела три тысячи баксов в месяц чистыми.

Пока Муся оставалась любовницей Старопанцева, никто не осмеливался даже пальцем притронуться к ней. Но скоро ее шеф затосковал в мрачной и опасной для богатых Москве и умотал не то в Калифорнию, не то в Австралию. Муся осталась один на один с безудержной человеческой похотью, распаляемой бешеными деньгами, а также постоянной угрозой потерять жизнь.

Ей так и не удалось втолковать самоуверенным самцам, что не в ее правилах спать с кем попало ради золотой побрякушки либо пачки баксов. Один раз ее чуть не изнасиловали в собственном подъезде, в другой – похитили у самых дверей клуба. Это были «шестерки» какого-то зарвавшегося мафиози, и если бы не авария, в которую угодил управляемый ими «БМВ», гнить бы ее телу на помойке вместе со сломанными и просто надоевшими игрушками богатых хищников.

К тому времени они с Угольцевым окончательно отдалились друг от друга – он увлекся совсем юной актрисой, на которую с самого начала наложил лапу режиссер, и от горя пил по-черному. Два раза в месяц он звонил Мусе, как правило, в четыре утра – он имел привычку просыпаться в это время и запускать на всю катушку «Марш Черномора». На его вопросы – их было два или три, и они никогда не касались интимных сторон ее жизни – она отвечала лишь «да» или «нет». Муся не имела к Угольцеву никаких претензий, но понимала подсознательно, что стала такой не без его прямого участия. Она не любила себя такую, какой стала.

Саид, рослый узкобедрый парень, начальник охраны клуба, предложил ей как-то:

– Будешь моей девушкой – все будет в окее.

– Подумаю.

Они сидели в баре для обслуживающего персонала и пили кофе.

– Чего тут думать? Видела, как на тебя пялился тот тип с физиономией зомби? Прикажет – станешь его подстилкой.

– Я не привыкла слушаться чьих-либо приказов.

– Девочка моя, ты обитаешь не в башне из слоновой кости, а твой муж, если он у тебя есть, не командует отрядом камикадзе. Ты уже подумала?

– Да. Но я плохо готовлю, и у меня сломалась стиральная машина.

– Бытовку мы поручим Зульфии, моей старшей жене.

– У меня всего одна комната, – сказала Муся.

– Балкон у тебя есть?

– Да, но…

– Отлично. Будешь платить мне пятьсот баксов в месяц. Плюс питание. Об экипировке заботятся другие.

Отныне Муся чувствовала себя гостьей в собственной квартире, где день и ночь толпились какие-то странные личности и звучала незнакомая речь.

Саид отгородил их диван высокой шелковой ширмой. Туда никто не имел права заходить, кроме Зульфии, которая каждый день меняла постель, подавала завтрак и кофе, делала Мусе маникюр, педикюр, массаж и оказывала прочие услуги.

– Мы с тобой распишемся, и ты пропишешь меня на своей жилплощади, – сказал Саид через неделю после своего вселения в квартиру. – Имеются возражения?

– У тебя уже есть жена, – сказала Муся.

– Она записана в другом паспорте. Мой новый паспорт чист, как вода в святом источнике. Можешь убедиться в этом сама.

Он положил перед ней паспорт, развернул его на нужной странице.

– Я не хочу выходить замуж.

– Глупышка. Одна ты быстро пойдешь ко дну.

– Я сама заработала на эту квартиру. У меня нету богатого покровителя.

– Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Ты подходишь мне по всем статьям. Не бойся, я сумею уговорить родителей дать согласие на наш брак.

Муся не спала всю ночь, соображая, как бы ей отделаться от Саида. Как это часто случается, избавление пришло совсем не оттуда, откуда она ждала его.

– Нинка, это ты? Господи, как же я рада! Где ты?

– Хватай по-быстрому тачку и подъезжай к памятнику Пушкина, – услышала Муся в трубке испуганный, запыхавшийся голос сестры.

– Кто это был? – спросил Саид, едва Муся успела положить трубку.

– Моя сестра. Мы должны повидаться.

– Я поеду с тобой.

– Нет.

– То есть как это? Какое ты имеешь право разговаривать подобным образом с будущим мужем?

– Пусти. Я спешу.

– Не пущу. – Он цепко схватил ее за руку. – Твоя сестра ворочает большой деньгой. Ей прищемили хвост?

– Моя сестра работает врачом в Магадане и приехала в отпуск в Москву.

– Ай-яй-яй, как некультурно обманывать Саида. А может, ты, девочка, на самом деле такая глупенькая?

Он поймал такси и запихнул Мусю в глубь машины.

– Называй адрес, – сказал он, больно выкрутив ей руку.

– Пушкинская площадь, – выдавила Муся.

– Точнее.

– Я не знаю. Она сказала, что будет меня высматривать.

Муся увидела Нину сразу. Та сидела на скамейке сбоку от памятника Пушкина и беспокойно озиралась по сторонам. У ее ног стояла внушительных размеров кожаная сумка.

– Я посижу в машине, а ты ступай за ней, – распорядился Саид. – И чтобы никаких глупостей.

– Как ты долго! – Нина схватила сумку и бросилась к сестре. – Мне кажется, за нами никто не следит.

– Я не одна. Мой… любовник слышал наш разговор и прицепился как репей.

– Ему можно доверять? – с тревогой поинтересовалась Нина.

– Нет.

– У меня все равно нет выхода. Здесь сто тысяч баксов, – она кивнула на сумку. – Разделим на три части. У тебя надежная крыша?

– Откуда такие деньги? – изумилась Муся.

– Заработала кровью, потом и всякими унижениями. Теперь хочу забиться в нору и никого не видеть и не слышать.

– Здравствуй, рыбонька, – приветствовал Нину Саид. – Я так и знал, что ты рано или поздно попадешься в мой садок.

Муся обратила внимание, как побледнела сестра. Они молчали до самого дома. Саид отправил Зульфию погулять, закрыл на засов входную дверь и сказал:

– Берендея замочили. Шустрый сидит в Крестах. Ты решила прикарманить все себе, верно?

– Я поделюсь с тобой и с Муськой. Только спрячьте меня подальше.

– Рыбонька, так дело не пойдет. – Саид задернул штору и включил торшер. – Выкладывай все сюда, – велел он, стуча пальцем по журнальному столику.

Доллары были совсем новенькие. Двадцать пачек по пять тысяч каждая в пятидесятидолларовых купюрах.

– Где остальные? – спросил Саид, грозно сощурив глаза.

– Это все, – пролепетала Нина.

– Раздевайся!

Она безропотно подчинилась. На ней было дорогое белье из натурального шелка, на шее болтался большой крест с бриллиантами.

– Курва. Ты все равно покажешь мне это место, – процедил сквозь зубы Саид, снимая с шеи Нины крест.

– Там пасутся менты.

– Не твоя печаль. – Он повернулся к Мусе и сказал: – Поди прими душ. От тебя разит потом.

Она закрылась в ванной и пустила воду. Слышала, как тоненько вскрикнула Нина. Потом стало тихо. Минут через пятнадцать раздался слабый стук в дверь. Она щелкнула задвижкой и увидела заплаканную Нину.

– Скотина. Он заставил меня…

Ее вырвало прямо на пороге.

– Где он? – спросила Муся, усаживая сестру на табуретку.

– Там, откуда не возвращаются. Сам напросился. Думаю, ты не станешь очень долго плакать. – Она громко всхлипнула и прижалась всем телом к Мусе. – Обобрал до нитки. А у меня уже нету сил начинать с нуля.

В тот вечер Саид не появился в клубе. На следующий тоже. Топорков, управляющий заведением, зазвал после представления Мусю к себе в кабинет, запер дверь на ключ и спросил, глядя на нее подозрительно:

– Где он?

– Понятия не имею.

– То есть как это?

– Ушел, когда я принимала душ. И с концами.

– Это на него совсем не похоже.

Муся вздохнула почти с облегчением и пожала плечами.

– К нему кто-то перед этим заходил?

– Последнее время у нас всегда людно.

– Понятно. Если узнаешь что-то, иди прямо ко мне.

Она кивнула и отправилась разгримировываться и переодеваться.

В ту же ночь Муся сказала Нине:

– Тебе нужно уехать в N.

– Они найдут меня там. И вырежут весь дом.

– Тогда поезжай к отцу, – внезапно пришло в голову Мусе. – Я дам тебе денег на дорогу.

Нина улетела на следующее утро. Вечером Топорков снова пригласил Мусю в свой кабинет, развернул на столе газету и спросил, тыча пальцем в фотографию:

– Узнаешь?

Муся наклонилась над столом и пригляделась внимательней. У убитого было пол-лица в крови, но она почти сразу узнала в нем Саида.

– Нет, – неизвестно почему сказала она и подняла на Топоркова глаза.

– Можешь уехать на две недели к сыну. А где эта ведьма с бородавками?

– Наверное, он забрал Зульфию с собой. По крайней мере, я ее больше не видела.

– Оба слиняли в свой аул. Барахла много осталось?

– Чемодана два и кое-какие мелочи.

– С тобой поедет Грач. Соберешь все до булавки и отдашь ему.

Муся молча кивнула и вышла.

Сразу после возвращения из N Мусей заинтересовался влиятельный в телемире человек, про которого говорили, что он гомосексуалист. В один из ее выходных он пригласил Мусю в ресторан, где у него был отдельный кабинет.

– Я могу гарантировать вам надежную защиту.

Она удивленно подняла брови и залпом выпила свой бокал с «Шабли».

– Вы будете жить как у… – он улыбнулся ей отлично сделанными керамическими зубами, – у президента за пазухой.

– Что-то вроде этого уже было, – сказала Муся и закурила. – Придумайте, пожалуйста, что-нибудь новенькое.

– Вы переедете в мой загородный коттедж. Там есть бассейн, сауна, зимний сад, а в двух шагах великолепный сосновый бор. Все это хозяйство надежно охраняется.

– Но я привыкла к Москве. Да и по лесу я гулять не люблю.

– Я буду платить вам полторы тысячи баксов в месяц, покупать белье, одежду и драгоценности.

– А что должна делать я? – не выдержала Муся.

– Изображать мою любовницу.

– Что случится, если я откажусь?

– Вы не откажетесь. Уверен, вам сейчас больше всего хочется покоя.

– Но у меня контракт со Старопанцевым. Я не имею права его нарушить.

– Не делайте этого ни в коем случае. Меня вполне устраивает то, чем вы занимаетесь. Более того, я восхищен вашим даром перевоплощения. Если вы не против, можем посмотреть ваш новый дом.

Левон относился к ней с уважением, и Муся это ценила. Через два месяца их вполне мирной и даже в чем-то приятной совместной жизни, заполненной фуршетами, премьерами, презентациями и так далее, появился Аркаша.

Однажды поздно вечером Левон привез его домой и попросил Мусю посидеть с гостем, а сам удалился в свой кабинет позвонить. Через несколько минут выяснилось, что у них с Аркашей много общего – оба выросли в провинции, чтоб заработать деньги, шли, что называется, на все. Аркаша тоже был обманут в своей первой любви.

– Твой муж нормальный мужик? – поинтересовался он, когда они распили бутылку «Чинзано».

– В смысле?

– Мне показалось, в нем есть голубоватость. Если он надеется, что я ради сытого местечка в его епархии подставлю свою задницу, то он фатально заблуждается.

– Он мне не муж, – сказала Муся и испуганно огляделась по сторонам. – То есть я хочу сказать…

– Понял. Так я и думал. Ты самая обыкновенная кукла. Благопристойный фасад борделя. Знаешь, а ты мне очень нравишься. Может, у нас с тобой получится любовь?

– У меня нет связей на телевидении.

– Очень жаль. Слушай, я сейчас сделаю по-тихому ноги. В вашем медвежьем углу можно словить машину?

– Направо и еще раз направо. Там шоссе.

– Спасибо. Ты была великолепна, но я решил не приближать свой звездный час.

Через пять минут появился Левон – в шелковом пиджаке и бархатных штанах в обтяжку.

– Где он? – с порога спросил он.

– Куда-то заспешил.

– Вы успели выпить целую бутылку? – Твоего приятеля мучила жажда.

– Что ты ему обо мне сказала?

Муся пожала плечами.

– Ничего особенного. Он все знал без меня.

– Зачем ты это сделала? Я целую неделю обхаживаю этого парня.

– Я ничего такого не сделала. Он сам понял, что ты гомик. Аркаша принадлежит к числу чистых натуралов.

– В таком случае изволь сама его ублажать. Я хочу, чтобы этот человек стал частым гостем в нашем доме.

– Я не хочу быть его любовницей. Это не оговорено нашим контрактом.

– Я прибавлю тебе еще тысячу долларов в месяц.

– А ты не боишься, что начнутся сплетни?

– Я хочу, чтобы они начались. Мы производим впечатление подозрительно идеальной пары.

– Нет, я не смогу. – Она закрыла глаза и затрясла головой. – Я дала себе слово встать на праведный путь.

Левон вышел и вернулся через пять минут с пачкой долларов, которую положил Мусе на колени. – Здесь ровно десять тысяч. Потом получишь премиальные. Я, как ты знаешь, умею быть благодарным.

– Я должна делать это у тебя на глазах? – спросила Муся.

– Все должно выглядеть красиво и очень пристойно. Мне кажется, я буду великолепен в роли рогоносца при такой красивой и одаренной женщине. Я буду гордо нести свой терновый венец и стану героем в глазах сослуживцев. Последнее время в моей жизни не хватает героического.

Она позвонила Аркаше и сказала, что будет ждать его возле «Пекина». Он с радостью согласился.

– Пообедаем где-нибудь на природе? – предложила Муся, уверенно крутя руль новенькой «девятки».

– У меня нет денег. – Он порылся в кармане джинсов и извлек три мятых бумажки по десять тысяч. – Хватит на пару бутербродов и по бутылке пива.

– Я хочу дайкири и сухого мартини. Едем в Коломенское – я знаю уютненький гриль-бар…

– Но ты же за рулем.

– Это не моя машина.

– В том доме есть что-нибудь твое?

Она улыбнулась ему одними глазами.

– У меня есть свой дом. Но там опасно жить одной.

Они бросили машину возле входа в парк и вышли на крутой берег реки. Оба были достаточно пьяны, чтобы позабыть обо всем и жить лишь настоящим. Муся сказала, прижавшись к плечу Аркадия:

– Делай вид, что мы с тобой любовники. У Левона повсюду соглядатаи. Если спектакль пройдет гладко, получишь три тысячи баксов. Усек?

– Что он от меня хочет?

– Похоже, Левон от тебя тащится. Если ты не дурак, есть возможность сделать крутую карьеру.

– С детства презираю гомиков.

– Такие же люди, как и мы с тобой.

– Их развелось как крыс. Скоро наступит конец света.

Муся снисходительно похлопала его по плечу.

– Это не наше дело. На то есть Господь Бог.

– Ты это серьезно? – Он окинул ее недоверчивым взглядом. – Или это дань нынешней моде?

– Сама не знаю. – Она вздохнула. – Я окончательно запуталась. И некому мне помочь.

– Ладно, собери в кулак нюни и давай прикинем, как нам ловчее облапошить этого старого гомика. Меня достала беспросветная нищета. Кстати, а почему ты не хочешь, чтобы мы на самом деле стали любовниками?

– Надоела продажная любовь.

– Смотри какая праведная. Ну ладно, дело твое. Что, едем к твоему хану?

Они поужинали втроем на большом балконе с видом на покрытый предвечерней дымкой сосновый бор. В половине десятого Муся пошла к себе переодеться – она была занята в ту ночь в клубе. Когда она вышла на балкон, чтобы попрощаться, мужчины о чем-то мирно и, как ей показалось, слишком интимно беседовали. Но она тут же об этом забыла – в каждое выступление Муся привыкла вкладывать душу, а потому погружалась в свой мир задолго до появления на сцене.

– У тебя все в порядке? – спросил Топорков, зайдя после спектакля в гримуборную.

– А в чем дело? – спросила она, не отрываясь от зеркала.

– Да так. Уж больно ты невезучая. Про таких говорят: проклята еще в материнской утробе. Звонил Старопанцев. Скоро приедет. Спрашивал, как у тебя дела. Я сказал, что ты нашла богатого спонсора. Похоже, его это раззадорило.

– Левон меня не обижает.

– Он опасный человек. Точнее будет сказать, он живет среди хищников, которые рвут на части большие куски живого мяса. Ты меня поняла?

– И как мне быть дальше?

– Смотри, чтоб тебя не подставили.

– Я не умею быть осторожной.

– Почаще советуйся со мной.

Муся устало кивнула и с облегчением сняла белокурый парик Мэрилин.

Теперь Аркаша ужинал у них почти каждый вечер. Обычно они встречались где-нибудь в центре, ехали в бар, пили довольно много спиртного, гуляли в обнимку в Коломенском парке – Муся обожала эти места, – изображая из себя влюбленных. Потом был ужин дома, в конце которого Муся обычно покидала стол и уезжала в свой клуб.

– Левон замечательно образованный и тонкий человек, – сказал ей как-то Аркаша. – Мне доставляет удовольствие с ним общаться. Я был такой кретин, когда считал всех гомиков чокнутыми. Ты сегодня выходная?

– Да. А что? – без особого энтузиазма спросила Муся.

– Мне будет очень приятно провести вечер втроем. Я серьезно.

– У меня есть мечта выспаться. Ужасно устала за неделю.

– Очень жаль. Вы с Левоном спите в одной кровати?

– С чего ты взял? Я сплю одна.

– Чудесно. Тогда жди меня сегодня ночью. Твоя комната на третьем этаже направо от лифта?

– Надо же, какая осведомленность.

Аркаша смутился.

– Просто ты мне небезразлична. Это произошло помимо моей воли.

– Глупости. Я больше не играю в эти игры.

– Это не игра. Я бываю у Левона только из-за тебя.

– Я тебе заплатила.

Он достал из кармана пиджака пачку долларов и попытался засунуть их в Мусину сумку.

– Возьми назад свои деньги.

– И не подумаю.

– Я положу их на твое имя в банк.

– Послушай, мне это надоело. Пока я твой работодатель, а не наоборот. Ясно?

Он посмотрел на нее как-то странно.

– Я уже не хочу работать на телевидении. Я вернусь к себе в Ростов и буду ждать, когда ты мне позвонишь или напишешь. У нас с мамой свой дом и сад на самом берегу Дона.

– И когда ты собираешься? – поинтересовалась Муся.

– Завтра. Передай Левону от меня привет и тысячу извинений.

– Ты нарушаешь условия нашего контракта.

– Я же хотел заплатить тебе неустойку.

Аркаша снова протянул Мусе пачку долларов.

– Не надо. – Она инстинктивно отстранилась от него. – Валяй на все четыре стороны. Мне осточертела эта мерзость.

Она легла спать в девять, но никак не могла заснуть от какого-то внутреннего беспокойства, хоть у нее и слипались глаза. Наконец выпила три таблетки фенобарбитала, запив их бокалом «Чинзано», и провалилась в глухой, глубокий сон.

– Вы были любовницей убитого. В ночь, когда это случилось, вы, по вашему утверждению, спали в своей комнате и ничего не слышали. Почему в ту ночь вы спали одна, а не с гражданином Левоном? Вы что, с ним поссорились?

Следователь относился к Мусе с явным недоброжелательством, и она чувствовала это.

– Мы никогда не спали вместе. Отношения у нас всегда были прекрасные. До самого последнего дня.

– Вы хотите сказать, что у вас с гражданином Левоном не было сексуальных контактов?

– Нет. Он был… гомосексуалистом.

– Понятно. – Следователь смерил Мусю недоверчивым взглядом. – А вам известно, что у убитого есть жена и трое взрослых детей?

– Нет. Он мне ничего о себе не рассказывал.

– Предположим. Но как вы объясните тот факт, что в вашей тумбочке было обнаружено десять тысяч долларов?

– Никак не объясню. Я приняла три таблетки фенобарбитала и запила их стаканом «Чинзано». Я очень крепко спала.

– Вы употребляете наркотики?

– Нет.

– Но три таблетки – это очень большая доза. Нормальные люди не пьют в таком количестве снотворное.

– Я давно страдаю бессонницей. С тех пор, как…

Она прикусила язык.

– Я вас слушаю, Мария Васильевна.

– Это личное. К вашему делу это никак не относится.

– Ну хорошо. – Глаза следователя недобро блеснули. – Значит, вы спали и ничего не видели и не слышали. Прямо как страус, спрятавший голову в песок. Может, вам кто-то угрожает?

– Никто мне не угрожает.

Следователь нетерпеливо поерзал на стуле.

– У гражданина Левона были в тот вечер гости?

– Думаю, что нет. Хотя точно не могу сказать. Я не заходила в гостиную. Вернулась домой, приняла душ и легла спать.

– А где вы были?

Следователь смотрел сквозь Мусю. У него были острые колючие зрачки, и она поморщилась, как от боли.

– Мы гуляли с… другом в Коломенском.

– С другом? Вы хотите сказать, с вашим любовником?

– Этот человек не был моим любовником в том смысле, какой вкладываете в это слово вы.

Следователь хмыкнул.

– А в каком, если не секрет?

– Он был другом Левона. Дело в том, что я…

Она спрятала лицо в ладонях и всхлипнула. Все было так сложно. Вряд ли ей удастся выпутаться из этой ситуации.

– Успокойтесь. Если вы не назовете имени вашего… друга, вы, по всей вероятности, так и останетесь единственным подозреваемым в деле об убийстве гражданина Левона Сурена Абрамовича. Тем более что против вас достаточно улик.

– Улик? – машинально переспросила Муся. – Каких?

– Прежде всего эти деньги. Вполне возможно, что это ваш гонорар за убийство.

– Но какой мне было смысл убивать Левона? Он относился ко мне лучше, чем другие. Он хорошо платил.

– Кто-то заплатил вам еще лучше. За то, чтоб вы его убили.

Муся растерянно смотрела на следователя.

– Итак, как зовут вашего… друга?

– Аркадий.

– Фамилия, адрес, телефон. И не тяните, пожалуйста, время. Это не пойдет вам на пользу.

– Я не знаю его фамилии. Я звонила ему по телефону… – Муся с трудом вспомнила номер, который ей дал Левон. – Мы уславливались о месте встречи – обычно мы встречались возле гостиницы «Пекин» и ехали в какой-нибудь бар. Потом гуляли в Коломенском парке.

Следователь нажал на кнопку на столе и протянул вошедшему в кабинет лейтенанту листок бумаги.

– Проверьте номер телефона. Кто прописан по этому адресу и все остальное. Срочно. – Он повернулся к Мусе. – Убитый знал о ваших похождениях?

– Да. Это была его идея.

– Вы хотите сказать, он платил вам за то, чтобы вы стали любовницей этого Аркадия?

Муся кивнула, понимая, какое впечатление произвел на следователя ее рассказ.

– Левон очень хотел, чтобы Аркадий бывал у нас в доме. Он был влюблен в него. Аркадий сказал мне, что презирает гомиков. Поэтому Левон попросил меня стать любовницей Аркадия и…

– Так, значит, вы стали его любовницей?

– Нет. Мы договорились, что будем делать вид. Я сказала, что заплачу ему за это. Он хотел вернуть мне деньги, но я не взяла. Я устала от такой жизни, поверьте. Я так хочу покоя.

Зазвонил телефон, и следователь, молча выслушав, медленно положил трубку на место.

– Номер телефона, который вы мне только что дали, принадлежит обществу защиты животных. Там знать не знают ни о каком Аркадии.

– Но он всегда сам брал трубку, – рассеянно сказала Муся.

– Ладно. На сегодня достаточно. – Следователь встал. – Распишитесь вот здесь и можете быть свободной. Без нашего разрешения за пределы города выезжать не рекомендую. И прятаться от нас тоже не советую. На сегодня можете считать себя свободной.

Через час Муся очутилась в своей душной квартире, упала на диван и заснула как убитая.

– Если бы Топорков не увидел тебя случайно в Коломенском с этим твоим Аркадием, вкатили бы тебе лет восемь строгого режима, а то и все двенадцать. – Старопанцев смотрел на Мусю с жалостью. – Превратилась в настоящую мумию. Ну-ка ешь как следует. – Он придвинул к ней вазочку с зернистой икрой и блюдо с балыком. – Новые костюмы стоят бешеные деньги, а из старых ты скоро выпадешь. И откуда ты взялась такая доверчивая?

Муся пожала плечами и жалко улыбнулась Старопанцеву.

– Мне и в голову не могло прийти, что этот Аркаша профессиональный киллер. Мне казалось, они совсем другие.

Старопанцев игриво взъерошил ее густые темно-каштановые волосы, потрепал по щеке.

– Продолжаешь жить в волшебном мире детства. Добро со светящимся нимбом вокруг головы, а зло с чертячьими рогами. Так, что ли?

– Топорков сам познакомил меня с Левоном. Правда, потом он предупредил, что этот человек живет в мире хищников. Но я не придала его словам особого значения.

– Ладно, забудем о прошлом и будем жить настоящим. Согласна? – Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Я по тебе скучал. Там совершенно другие женщины. Они любят мужчин только за деньги. Быть мо-жет, они правы – наш мир стал таким прагматичным и суровым. Но от этого тоска берет. Когда-то нам с тобой было замечательно вместе. С тех пор что-то изменилось?

– Изменилось.

Муся зажмурила глаза и отвернулась.

– Но я все так же тебя хочу. Я очень хочу тебя, Машенька.

– Мне надоело притворяться, Саша.

– Мне казалось, ты не притворялась со мной. Я ошибался?

– Я стала другой. Образовалась какая-то пустота внутри. Как будто из меня вынули душу.

– Это пройдет. – Старопанцев вздохнул и выпил залпом большую рюмку водки. – А может, и не пройдет. Ценю твою откровенность. Я сам во всем виноват – не нужно было оставлять тебя здесь одну. Да, я совершил непростительную глупость. – Он схватил Мусю за руку, и она от неожиданности выронила вилку. – Давай уедем куда-нибудь подальше? Ты и я?

– А как же мой контракт?

– Провались он ко всем чертям. Я продам этот курятник Рябцеву, куплю яхту, и мы с тобой будем бороздить морские просторы. Ты любишь море?

– Я его ненавижу.

– У тебя связано с ним что-то плохое?

– Это было слишком хорошо, чтоб повториться.

– Бедная моя девочка. Но я так просто от тебя не отвяжусь. Ты задела во мне самое чувствительное место. Еще ни одна женщина не сказала Сашке Старопанцеву «нет». Я сделаю так, что ты полюбишь меня.

– Мне кажется, я больше не смогу полюбить. Думаю, Господь отпускает нам определенную меру любви, ненависти, радости, печали. Я исчерпала все эти ощущения до дна. Я хочу только покоя. – Она вздохнула. – Но из тех, кого я знаю, ты мне дороже всех. Если не считать Ваньки.

Она все так же пять раз в неделю изображала Мэрилин Монро, распаляя человеческую похоть до опасной отметки. Но теперь Муся снова находилась под защитой Старопанцева и могла наконец спать спокойно. Они почти не виделись, если не считать коротких встреч в клубе, где Старопанцев появлялся каждый раз с новой девицей из числа тех, которые стоят кучу баксов. Он всегда был навеселе и смотрел на Мусю мрачно и почти недобро.

Однажды в перерыве между номерами он зашел к ней в гримуборную – она только что сняла одно платье, намереваясь надеть другое, и стояла в одних туфлях на высоких каблуках и чулках с ажурной резинкой. Как и Мэрилин, Муся не любила носить белье.

Она инстинктивно закрыла грудь руками.

– Нужно запирать дверь, – сказал Старопанцев и тяжело положил ей на плечо руку.

– Там всегда сидит Тимофей.

– Металл надежней человека.

От Старопанцева сильно пахло коньяком.

– Через пять минут мне на сцену, – сказала Муся.

– Я велел объявить перерыв на двадцать минут. Нам с тобой хватит двадцати минут?

– Для чего?

– Не строй из себя целочку. Удивляюсь, как эти самцы еще не растерзали тебя на части.

– Ты потом пожалеешь, – спокойно и даже безучастно сказала Муся.

– Знаю. Ну и что? Человек всегда жалеет о том, что он сделал. Но еще больше о том, чего не сделал.

Он повалил ее на диван, и она отдалась ему без сопротивления. Ей на самом деле было безразлично, что делали с ее телом.

– Я так не хочу, – сказал он и резко встал. – Ударь меня как следует. Я заслужил.

– У меня нету сил.

– Черт! – Он стукнул кулаком о журнальный столик, оставив в полированной доске вмятину. – Зачем ты, спрашивается, живешь на этом свете?

– Сама не знаю.

– Одевайся! – Он схватил ее за запястье и заставил встать. Крепко сжал ладонями ее лицо, нежно поцеловал в холодные губы. – Запомни этот поцелуй. Это я. Пять минут назад здесь был чужой человек.

Он ушел, громко хлопнув дверью.

В декабре Муся заболела гриппом, потом воспалением легких. Старопанцев переселился к ней. Он ухаживал самозабвенно и очень умело. Она быстро пошла на поправку.

– Даю тебе времени до середины марта, – сказал он, когда у Муси уже упала температура и она начала передвигаться по квартире. Они пили на кухне чай с ромом.

– Потом ты выгонишь меня с работы? Ну да, в середине марта как раз истекает срок моего контракта. Но я только и живу своими выступлениями. Если бы не Мэрилин, я бы наверняка что-то с собой сделала.

– Слушай, а ты подала мне великолепную идею. – Он встал, засунул руки в карманы и посмотрел на нее сверху вниз торжествующе и в то же время с жалостью. – Интересно, кто научил тебя говорить всегда только то, что ты думаешь?

– Но я не всегда это говорю. Когда я бываю в N, я изображаю из себя настоящую святошу. Я так боюсь, что Ванька когда-нибудь узнает…

– Я не об этом, – нетерпеливо перебил Мусю Старопанцев. – Ты лишена напрочь чувства самосохранения. Все время балансируешь на краю пропасти и словно не замечаешь этого. А что, если я на самом деле попру тебя с работы? Приползешь ко мне на коленях?

– Да. Но ты же не любишь ничего продажного.

– Но я люблю тебя. К тому же, во мне хищный зверь уживается с кротким ягненком. Ты уже имела возможность в этом убедиться.

– Да.

– Зачем ты подсказала мне этот вариант? Я наверняка буду снова и снова прокручивать его.

– Выходит, такова моя судьба. – Она беззащитно улыбнулась. – И ничего тут не поделаешь.

– Ну, а если бы появился тот человек, с которым ты ездила на море, в тебе бы вспыхнул этот огонь, который я никак не могу разжечь?

– Он не появится. Нет.

Муся решительно замотала головой.

– Боишься?

– Наверное. Да. Очень боюсь.

– Я непременно разыщу этого типа и приволоку его сюда.

– Зачем? – удивилась Муся.

– Хочу, чтоб ты наконец поняла, что выдумала его от начала до конца. Этого своего героя-летчика с лицом американского киноактера.

– Откуда ты знаешь, какой он?

– Мне достаточно знать тебя. Ты любишь все суперкрасивое. А он наверняка успел отрастить живот, заработать плешь и пристраститься к самогонке.

– Замолчи.

– Ну наконец-то я нащупал в тебе живую струну. Браво, Старопанцев. Итак, через неделю этот парень будет сидеть вот здесь, – Старопанцев кивнул в сторону диванчика в углу, – и пялиться на тебя своими выцветшими глазками алкаша с солидным стажем. Только скажи, как его зовут и в каком регионе нашей теперь уже не столь необъятной родины его можно отыскать?

– У него семья. Взрослый сын.

– Ну, и что дальше? Сама знаешь: нет ничего вечного под солнцем и луной.

– Пусть все остается как есть.

Она посмотрела на него в упор и долго.

– Согласен, – сказал Старопанцев, в изнеможении плюхаясь на диван. – Я подозревал, что ты обладаешь даром гипноза. Но я никогда не думал, что это такая сила.

…Он позвонил ей утром пятнадцатого марта и сказал:

– Вечером улетаем в Давос.