Текст книги "Правда - в молчании призраков (СИ)"

Автор книги: Наталия Арефьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4

На следующий день я, как и планировала, поехала к маме. Наш небольшой и некогда уютный дом находился недалеко от Академии. Там, где жило большинство преподавателей и ученых, которых в Ингфоле тоже было немало. Вернее, уютным он быть не перестал, мама прекрасно вела хозяйство. В нем и сейчас, как и раньше, всегда было много гостей. То соседи, с которыми мама любила устраивать чаепития с собственноручно испеченным пирогом, то коллеги, потому что мама часто брала работу на дом. Как она все успевала, ума не приложу, удивлялась этому с самого детства. Хотя теперь у нее, конечно, больше времени. Папы нет, и я живу отдельно.

Иногда я, конечно, оставалась здесь на ночь, но это бывало не часто. Во мне этот дом вызывал слишком много воспоминаний. Я не могла находиться здесь подолгу. Даже одна ночь в своей комнате, в которой я когда-то проводила много времени, переносилась тяжело.

Первый год после окончания Академии, пока я еще жила здесь, я ложилась в постель, и мне все казалось, что вот-вот зайдет папа и пожелает мне спокойной ночи. Понимая, что этого не произойдет, я нередко засыпала со слезами на глазах.

Моя комната выходила на солнечную сторону и меня часто будили солнечные лучи. Просыпаясь вот так, как в детстве, я не сразу после сна осознавала, что на кухню я спущусь к одной только маме и буду завтракать в очередной раз, выслушивая, что я не должна менять своих планов на жизнь и раз уж я закончила обучение, должна пойти работать, куда и собиралась.

А когда я переехала и устроилась в бар, выслушивала, что неправильно поступаю со своей жизнью. Работу в баре мама не считала зазорной, как ни странно, но не оставляла надежды, что однажды ее дочь образумится и все же пойдет работать по профессии. Поэтому я не очень любила оставаться здесь на ночь. Да и приезжала не так часто, как должна любящая и любимая дочь. Но мама не обижалась. Иногда мне казалось, что ее все устраивает, а нотации она мне читает исключительно потому, что не знает о чем еще со мной поговорить. Как это не печально.

Но как бы то ни было, иногда я начинала скучать по маме, и тогда приезжала сюда, чтобы в очередной раз понять – моей дочерней любви надолго не хватает.

Вот и сейчас я стояла на пороге родного дома и решала, оставаться сегодня на ночь или нет. Глубоко вздохнула, открыла дверь и шагнула внутрь.

Меня тут же подхватило волной воспоминаний. Небольшая прихожая, справа – зеркало, слева – вешалка для верхней одежды, на которой сейчас одиноко висело мамино легкое пальто, а когда-то на ней свободного места не было от наших с папой пиджаков и курток. Мама всегда ругалась, она жуткая аккуратистка и не любит лишних вещей под рукой.

Рядом – подставка для зонтов с одним единственным темно-бордовым зонтом. Свой фиолетовый с серебряным узором я забрала с собой, а папин мама убрала, как и все остальные его вещи. Не выбросила, но сложила в дальний угол. Теперь в доме каждая мелочь кричала о том, что мама живет одна.

В груди неожиданно кольнуло, все-таки это я уехала, оставив ее здесь. Я повесила на вешалку куртку и разулась. Прошла по коридору и из кухни до меня донесся изумительный запах печеных булочек с корицей. Я вдохнула глубже, и улыбнулась – запах детства, раньше мама всегда делала их по выходным. Интересно, она испекла их к моему приезду или есть еще какой-то повод? Я не говорила, что приеду именно сегодня, сказала просто – на днях.

– Мам! – позвала я, но из кухни мне не ответили.

Я прошла дальше, заглянула в гостиную – никого, подошла к лестнице и, заглянув наверх, еще раз позвала:

– Мама!

И снова тишина. Странно. Из глубины дома донесся какой-то шум, а потом кто-то громко чихнул. Я прошла по коридору и увидела открытую дверь в подвал, откуда и доносился шум. Внизу горел свет, что мама там забыла? Я спустилась по лестнице и увидела маму в окружении коробок и старого хлама.

– Мама? Что ты здесь делаешь?

– Ох, Сана, – она заметила меня и улыбнулась, на миг от этой улыбки стало тепло-тепло, ровно до того момента, как мама снова отвернулась и ровным, хорошо поставленным преподавательским голосом сказала, – хорошо, что ты приехала. Помоги мне, – и начала снимать коробки с верхних полок.

Я уж было подумала, что она спустится с небольшой стремянки, чтобы обнять меня, но… это мама, сначала она закончит дело, а потом уже все остальное. Если вспомнит. Я покачала головой, и пошла ей помогать.

– Решила выбросить старый хлам, – пояснила она, подавая мне коробки.

Наш подвал представлял собой печальное зрелище. Этот дом принадлежал еще папиным родителям, и здесь было достаточно хлама. Старая мебель, одежда, много старинных вещиц вроде песочных часов и настольных ламп, старые учебники, тетради и книги с рецептами. От всего этого действительно давно стоило избавиться, ничего ценного или нужного здесь уже не было. Просто раньше руки не доходили, а теперь у мамы появилось время. Именно в тот день, когда приехала я. Совпадение, конечно, но какое-то грустное.

Я помогла ей освободить верхние полки и теперь она копалась в коробках, перебирая вещи, а я пошла вдоль стены, рассматривая книги. Я ведь сюда даже не заглядывала никогда. Ну, может пару раз за всю жизнь.

– Я думала, мы посидим с тобой за чашкой чая, – сказала, стараясь не выдать своей обиды, – я слышала запах булочек из кухни.

– Ах, да, захотелось с утра испечь. Как знала, что ты приедешь именно сегодня. Они все равно еще горячие, сейчас закончим здесь и пойдем на кухню.

Хорошо бы. Я остановилась у одного из столов, на котором лежали старые фотоальбомы. Открыла один. Это были не семейные фото, на них были изображены мои родители в молодости с разными незнакомыми людьми. Наверное, это школьные и студенческие фото, зачем было убирать их в подвал?

Размышляла, листая один альбом за другим. Вот несколько совместных фотографий мамы и папы, сделанных уже в этом доме. Вот фото отца в его кабинете дома и в Академии. Я перевернула еще страницу и замерла. На фото папа, а рядом с ним мужчина, призрак которого явился мне три дня назад, и чей труп мы с Томасом нашли в Северном парке. Я пораженно уставилась на изображение. Никогда раньше не видела этого человека, но на фото они стоят, положив руки друг другу на плечи и выглядят так, будто знают друг друга много лет.

Я вытащила фотографию из альбома и еще раз внимательно пригляделась. Без сомнений, это он, тот самый человек.

– Мам, а кто это?

– Где? – она подошла и заглянула мне через плечо, – папин друг, наверное, – сказала как-то неуверенно, – не знаю, где ты нашла эту фотографию?

Я смотрела на нее и видела, что она совершенно точно знает, кто это, но почему-то не хочет об этом говорить.

– Здесь альбомы на столе, – показала ей, внимательно всматриваясь в родное лицо.

– Ах, – махнула она рукой, взглянув на них, – это наши с отцом старые фото, еще со студенческих времен. Боже мой, какая древность, уберу их, пожалуй, подальше.

Она взяла фото у меня из рук, положила к остальным и принялась складывать их, чтобы убрать с глаз долой. С моих глаз. А во мне закипала злость. Каждый раз, когда разговор касался отца, вернее, его последних дней и смерти, мама становилась то холодной и жестко выговаривала мне, чтобы я не лезла не в свое дело, и тогда слова-льдинки будто падали мне за шиворот, надолго отбивая охоту снова приезжать сюда. То начинала суетиться и много и быстро говорить. Вот как сейчас. А я даже не вслушивалась, снова понимая, что от меня что-то скрывают. Что? И зачем?

Один альбом упал на пол, и она нагнулась, чтобы поднять его. Не успев подумать, я быстро выхватила фото, которое она забрала, из альбома и спрятала в заднем кармане джинсов. Хорошо, что оно небольшое по размеру.

– Мама, прости, но я вспомнила… у меня дела и… мне нужно бежать, – я обошла ее и быстро пошла к лестнице наверх.

– А как же булочки? – воскликнула мама.

– В следующий раз, – сказала, не останавливаясь, и, быстро поднявшись наверх, вышла из дома.

Я должна узнать, кто это, и что его связывает с моим отцом. Мама не хочет говорить, ну и пусть, у меня есть другой источник информации.

Я чувствовала, что все это неспроста. Сначала этот призрак, потом Том просит посмотреть его память, о чем, кстати, просит крайне редко, обычно обходясь без этого. Значит, с этим типом не все так просто. Потом я нахожу это фото, этот человек знал моего отца. Откуда? Кто он? Что у них общего?

К слову, он не торопился объявляться вновь, что странно, обычно призраки приходят еще пару-тройку раз, даже если тело уже нашли. Ничего не показывают, просто наблюдают что-то, ведомое только им. Может, он знает, что я могу залезть к нему в голову, и не хочет, чтобы я увидела, что там?

Не исключено, отец ведь знал об этой моей особенности. Конечно, об этом не распространялись, но кто знает, какие отношения связывали этих двоих.

Большинство папиных знакомых я видела, они частенько бывали у нас в гостях, но до папиной смерти я два года жила в Оферхолме, может они познакомились в это время?

Через час я входила в участок, полная решимости узнать обо всем. О том, что Томаса может не быть на месте, подумала уже, когда шла по коридору в его кабинет. Но мне повезло, Томас был здесь и сразу заметил меня.

– Сана? – он вскинул брови, – что-то случилось?

Вместо ответа я показала ему фотографию. Его удивление было не меньше, чем мое.

– Где ты это взяла? – поинтересовался он.

– Сегодня была у мамы, она разбирала хлам в подвале, я нашла это в старых фотоальбомах. Объясни мне, Том, кто это и как он связан с моим отцом.

Я не верила в естественную смерть папы и, когда начала сотрудничать с Томасом, конечно, этим воспользовалась. Рассказала ему все, что знала и попросила помочь найти хоть что-нибудь. Томас честно сделал все, что мог, но к делу о смерти Винсента Амбери ему было не подобраться. То, что он смог найти, я и так уже знала. Официальное заключение – сердечный приступ. Дело закрыто за отсутствием состава преступления. Где-то там, наверху, под грифами и печатями, сведений было больше, но уровень Тома не позволял их добыть.

Том устало потер переносицу.

– Сана, я не знаю, как он связан с твоим отцом.

– Так узнай, Том, ты же знаешь, как это важно для меня.

– Я знаю, Сана, – твердо сказал он, глядя мне в глаза, – но все, что мог узнать, я уже узнал. Больше я ничего сделать не могу. И дело этого жмурика, – он показал на фото, – скорее всего, пойдет в Следственное Управление. Не наш уровень.

– Что значит, не ваш уровень? – нахмурилась я.

– То и значит, – огрызнулся Том, – но просьба остается в силе, если появится снова, посмотри его память, все что узнаешь, передадим туда, пусть проверяют. Заодно и ответы на свои вопросы найдешь.

– Не появлялся он больше, и вряд ли появится, – пробурчала я и досадливо поморщилась, а потом с ехидцей спросила, – а что, в Следственном Управлении сотрудничают со спиритами?

– Они сотрудничают с полицией. Если я предоставлю информацию, они не смогут отмахнуться.

– Понятно, – я вздохнула, взяла фото со стола и развернулась к выходу. Вышла, даже не прощаясь. Том не обидится, у него своих дел полно, чтобы думать еще и обо мне.

Кто же этот человек, если расследование его убийства не доверили полиции? И что теперь делать? Как узнать, что все это значит? Я вышла из участка и, погруженная в себя, сделала несколько шагов к дороге, чтобы перейти ее, когда услышала свое имя. Повернувшись к тому, кто звал меня, почти не удивилась.

– Сана? Кажется, это и впрямь судьба, – вполне натурально удивился блондин, – что-то случилось? На тебе лица нет.

Я посмотрела на него, постепенно возвращаясь в реальность из своих мыслей. Может, и правда судьба, кто знает? Тогда было бы грех не воспользоваться.

– А знаете что, господин сыщик, пожалуй, вы могли бы мне пригодиться, – медленно проговорила я.

Он сначала удивился, а потом расплылся в широкой улыбке и сказал:

– Буду рад помочь. Здесь недалеко уютная кофейня, пойдем туда, и ты все мне расскажешь.

Я уже кивнула, соглашаясь, но вдруг вспомнила, что мы сейчас находимся возле участка. Наверное, он шел туда, и я решила уточнить:

– А вам разве не нужно в участок? – спросила, показывая рукой себе за спину, – вы, кажется…

– Это может подождать, – отмахнулся он, перебив меня, – и, Сана, давай уже на «ты», я не на много старше тебя.

Уточнять, сколько ему лет, я не стала, но согласно кивнула. На «ты», так на «ты». И позволила увлечь себя куда-то вглубь улицы. Кажется, здесь недалеко было небольшое заведение. Я шла рядом, не особо запоминая маршрут, снова погрузившись в свои мысли.

У частного сыщика может быть больше возможностей, чем у лейтенанта полиции? Я уже отметила, что, скорее всего, он хорошо зарабатывает. Хорошо зарабатывать сыщик может, только если успешно ведет свои дела. А успешно вести дела в этой профессии без связей и возможностей нельзя. Так что, да, наверное, я поступила правильно. В любом случае, отступать уже некуда.

Пока я размышляла, мы подошли к маленькой кофейне на несколько столиков. Действительно, очень мило и уютно. Интересно, он сюда девушек на свидания водит? Впрочем, какая мне разница? Я же с ним на свидание не собиралась. Или собиралась? Черт, я даже подумать об этом сегодня не успела. А ведь он до вечера наверняка бы узнал мой номер и позвонил. И что бы я ответила?

Пока в голове творился полный сумбур, мы сели за дальний столик у окна. Я закрыла глаза, приводя мысли в порядок. Не о том сейчас думать нужно.

Блондин сделал заказ подошедшей официантке, начертил на столешнице символ тишины, активировал его и обратил все внимание на меня.

– Теперь нас никто не услышит. Так что случилось?

Я глубоко вздохнула, думая с чего начать. Я ведь никому, кроме Тома не рассказывала про отца. Про свои сомнения, про маму, которая, как мне казалось, что-то скрывала от меня. Я никогда и ни с кем не делилась, а сейчас собиралась вывалить это все на почти незнакомого человека.

Но я утешила себя тем, что передо мной сидит профессионал, а что-то мне подсказывало, что это именно так. И различных историй он, наверняка, слышал немало. Да и сверхъестественного в ней ничего нет, разве что…

Но обо всем по порядку.

И я решила начать с самого начала. С рассказа об отце. Кем был, чем занимался, как умер. Что нашли в его кабинете, вернее, что ничего не нашли и это кажется мне странным. Что написано в официальных бумагах. О том, что просила Тома что-нибудь раскопать, потому что не верила в случайную смерть. О том, что он ничего не смог найти. Не потому, что ничего не было, а потому, что выше головы не прыгнешь.

Макс не перебивал меня и не задавал пока никаких вопросов, внимательно слушал и иногда слегка хмурился.

– Отец был сильным магом, никогда не болел и не жаловался на здоровье, не могло его сердце просто взять и остановиться. Мама совершенно точно что-то обо всем этом знает, но молчит. Когда разговор заходит на эту тему, она злится и начинает нервничать, – я замолчала и посмотрела в окно, чтобы успокоиться, рассказ дался мне тяжелее, чем я думала.

Макс молча ждал, пока я соберусь с мыслями. А я посмотрела в свою чашку с кофе, пытаясь подобрать слова, сделала глоток и продолжила:

– Мы с папой были очень близки, его смерть сильно отразилась на моей жизни, – я усмехнулась, но не стала говорить, что должна была читать лекции по истории в Академии, а не стоять за стойкой бара, – я должна узнать, что произошло, для меня это важно, – и только тогда посмотрела ему в глаза.

– Ты поэтому сегодня была в участке? – Серьезно спросил он. – Ты ведь была у Тома?

Я кивнула, а он продолжил:

– Что заставило тебя снова поднять эту тему? Я ведь правильно понимаю, какое-то время все было спокойно?

И я показала ему фотографию.

– Справа – мой отец, – пояснила я, а тот, что слева… его призрак приходил ко мне три дня назад и его труп мы с Томасом на следующий день нашли закопанным под деревом в Северном парке.

И вот тут его брови взметнулись вверх, а я хмыкнула.

– Да, ты же не веришь в спиритов.

– Дело не в этом… – начал он.

– Ладно, забыли, – я подняла ладони вверх, мне не хотелось развивать эту тему, – давай так, его труп нашли два дня назад в Северном парке, – повторила, – а сегодня я нашла эту фотографию в старых альбомах, в подвале родительского дома. И как только мама увидела это фото у меня в руках, решила убрать все альбомы подальше. Я хочу знать, что все это значит. Ты можешь мне помочь? – спросила я и посмотрела ему прямо в глаза.

И только сейчас поняла, что не подумала о самом главном: мне же нужно будет ему заплатить. А я сама не раз уже отмечала, что берет он дорого. Ладно, кое-какие сбережения у меня были, в крайнем случае, попрошу у Сэма в счет зарплаты. И поспешила добавить:

– Я не прошу делать это бесплатно, само собой, я заплачу.

Он как-то странно посмотрел на меня, мне показалось, что с легким укором. Но это ощущение быстро исчезло, а он тихо проговорил, глядя на фотографию, будто о чем-то размышляя:

– Само собой, – а потом ответил уже громче и увереннее, – хорошо, я сделаю все, что смогу, но ты должна будешь предоставить мне всю информацию, какой владеешь.

– Я рассказала тебе все, что знаю.

– Вдруг что-то вспомнишь по ходу дела.

Я кивнула.

– А для начала, скажи, твой отец занимался чем-нибудь, кроме профессорской деятельности?

– Нет, я же сказала, он работал в академии. Почему ты спрашиваешь? – недовольно спросила я.

– Сана, успокойся, – примирительно сказал он, – ты думаешь, я тебе не верю? Это не так. Если бы я не поверил, не согласился бы помочь. Я просто хочу видеть всю картину произошедшего.

Я немного расслабилась после его слов, а он задал новый вопрос:

– Он всегда жил и работал в Ингфоле?

– Ну, он уезжал иногда в Оферхолм. Но ведь наша академия – филиал столичной, его иногда вызывало начальство. Так он говорил, – неуверенно закончила я.

– Ясно, – кивнул Макс, – ты сама-то, что обо всем этом думаешь?

– Не знаю, – пожала я плечами, – просто чувствую, что что-то здесь нечисто. Последние пару месяцев перед смертью отец стал странно себя вести. Отгородился ото всех, почти ни с кем не общался, даже мне почти перестал звонить, а я до него часто просто не дозванивалась, такого раньше никогда не было.

– Почему он тебе звонил? – недоуменно спросил Макс, – Разве ты не жила с родителями?

– Когда он умер, я училась в Королевской Академии в Оферхолме.

– Правда, – удивился он, – и на кого же?

– Это не относится к делу, – недовольно пробурчала я.

Он улыбнулся:

– Можешь не говорить, если не хочешь, – спокойно согласился со мной.

А я подумала, что, наверное, веду себя глупо, просто я не привыкла делиться с кем-то подробностями своей жизни. Поэтому решила исправиться и, вздохнув, сказала:

– Я училась на историческом факультете. Моя мама тоже преподает историю в той же академии. А я должна была стать там еще одним преподавателем истории мира.

– А работаешь барменом в баре? – удивился он.

Ну да, нечасто встретишь выпускников Королевской Академии, разливающих спиртное по бокалам.

– Я же сказала, что смерть папы сильно повлияла на мою жизнь, – тихо повторила.

Макс внимательно на меня посмотрел, но спрашивать больше ничего не стал.

– Хорошо, – сказал он, наконец, – как только что-то узнаю, я тут же сообщу тебе, – а потом хитро улыбнулся и сказал, – теперь ты дашь мне свой номер? Для дела. Или мне каждый раз искать тебя в баре?

Я вздохнула и продиктовала номер, который он тут же записал. Да, своего он в итоге добился.

– Я надеюсь, эта встреча сойдет за ту, о которой ты меня просил? – уточнила я, ведь идти с ним на свидание для меня было бы слишком.

Он посмотрел на меня, будто решал, сойдет или ему мало.

– Я буду занят в ближайшее время, – сказал он, – так что, да, сойдет, – и добавил, усмехнувшись, – твоя взяла.

– Ну, я ведь все-таки дала тебе номер, – невозмутимо пожала я плечами, – так что один-один.

А потом все же улыбнулась, посмотрев на него. Эта странная игра, в которую он втягивал меня, даже начинала мне нравиться. Он улыбнулся в ответ.

– Куда ты сейчас? Тебя отвезти? – спросил, расплачиваясь.

– Нет, я еще побуду здесь. Приведу мысли в порядок, может, еще что вспомню.

Он снова улыбнулся и вышел, ничего больше не сказав.

А я заказала себе еще кофе, который здесь оказался очень недурен.

Глава 5

Я еще раз прокрутила разговор в голове. Макс отнесся серьезно, не отказался, значит, мог помочь. Вот только почему меня не оставляло ощущение, что я еще не раз пожалею, что доверилась ему?

Тряхнула головой и решила немного пройтись. Не ехать в парк или на набережную, а просто прогуляться по городу, посмотреть на людей, поглазеть на афиши и вывески, на витрины магазинов. Вообще-то я не очень люблю неспешные прогулки, они настраивают на размышления, что в моем случае неизбежно приводит к плохому настроению на весь оставшийся день. Но сейчас захотелось подышать свежим воздухом.

Минут через сорок я поняла, что жутко голодна, ведь с утра ничего не ела, надеясь позавтракать у мамы, а потом было не до этого. Проходя мимо небольшой булочной на углу, я уловила запах выпечки и остановилась. Прислушалась к себе, утренняя злость уже прошла, а голод набирал обороты. Я вспомнила мамины булочки, которые так и не попробовала.

Если не поеду сейчас, потом не появлюсь у нее еще месяц, а это уже перебор. Иногда ведь она бывала обычной мамой, любящей и заботливой. Вернее, она, конечно, всегда такая, но очень редко это показывала. Будем надеяться, что сегодня как раз один из таких чудесных дней.

И я, засунув злополучное фото поглубже в сумку, снова поехала к маме.

Я боялась, что у мамы будут гости. Мне совсем не хотелось сейчас видеть кого-то постороннего, отвечать на многочисленные и бессмысленные вопросы, которые задают без всякого интереса, просто из вежливости.

Но нет, мама была одна и очень обрадовалась моему появлению. Я открыла дверь сама, но она вышла меня встретить.

– Сана? Ты же говорила, у тебя дела? – удивленно, но с видимым облегчением спросила она.

Потому что тоже знала – раньше, чем через месяц я не приеду, и ее это огорчало. Глядя на нее сейчас, я поняла, что приняла правильное решение.

– Удалось быстро все уладить, и я решила приехать, – сказала, разуваясь и снимая куртку, – булочки ведь уже остыли? – улыбнулась я.

– Так ты приехала ко мне или к булочкам? – мама улыбнулась в ответ.

– Что за вопрос? Конечно к тебе, мама.

Я шагнула к ней, и она обняла меня так, как умеет только мама. В этих объятьях было тепло и уютно. Мне этого так не хватало. Я прижалась к ней покрепче, и, закрыв глаза, вдохнула родной запах.

После сытного ужина дело все же дошло до чая с булочками. Они оказались выше всяких похвал, как и всегда, впрочем. Мама не задавала никаких вопросов и не лезла с разговорами, умиленно наблюдая, как ее непутевое чадо с удовольствием наедается. Нет, готовила я и сама неплохо и голодной не ходила, но моя стряпня с маминой точно не сравнится.

Но уже за чашкой чая она спросила:

– Как дела на работе?

– Тебе правда интересно? – усмехнулась я.

– А почему нет? – удивилась она и продолжила, уже не так уверенно, – это ведь тоже работа, не очень сложная, может, но все же.

– Да, это действительно не сложно, знай себе, наполняй бокалы…

– Я совсем не то имела в виду, Сана… – начала мама, но я ее перебила.

– Я поняла тебя, мама, все хорошо, правда, – сказала я, улыбаясь, – «Рока» чудесное место, там всегда спокойно и нет места переживаниям.

– Это хорошо, – кивнула она и перешла к главному, – как ведет себя твой дар? – спросила обеспокоенно, – призраки не сильно докучают?

Я покачала головой:

– Все, как обычно. Ничего, сверх того, что бывало раньше.

Так было всегда, мама могла забыть спросить, пообедала ли я, но всегда спрашивала о призраках.

– Когда последний раз к тебе приходили?

Мне стоило больших трудов не рассказать ей обо всем, что сегодня случилось. Я подавила в себе, поднявшуюся было обиду и, как можно спокойнее, ответила:

– Три дня назад.

– Ты ведь делишься с кем-нибудь? Все еще помогаешь этому полицейскому? Как его, Томас, кажется?

– Да, мама, Томас. И да, помогаю, – ответила, сделав глоток изумительного чая.

– Как ты себя чувствуешь? – мама всегда долго расспрашивала меня на эту тему, ей хотелось убедиться, что все под контролем, раз уж мне приходится с этим жить.

Другими словами, она боялась, что моя психика не выдержит, и я сойду с ума, как это иногда бывало с другими спиритами. Не часто, но такое случалось. Моя психика была крепкой, в чем я не раз убеждалась, и в чем каждый раз мне приходилось убеждать маму.

– Со мной все хорошо, мам, не переживай.

– Я не могу не переживать, Сана. И… ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне.

Я кивнула, не желая дальше развивать эту тему, и в такие моменты мама понимала меня без слов. Это случалось редко, но тем ценнее эти моменты были для меня.

– Ты ведь останешься сегодня? – с надеждой спросила она.

Уже было поздно, а маме, кажется, хотелось знать, что сегодня ночью в доме она будет не одна. И я решила остаться.

Мы еще немного поболтали, а потом я отправилась спать в свою старую комнату, в которой мама ничего не меняла, лишь убиралась по мере необходимости. Эта комната не была похожа на обычную девчачью, ну так и я не совсем обычным ребенком росла. В ней не было розового цвета, плакатов кумиров на стенах и разных милых безделушек, что обычно стоят на полках. Вместо них на полках, полностью занимающих одну из стен, стояли книги. Друзей у меня не было, поэтому свободное время я уделяла чтению. Здесь были, в основном, книги по истории мира, королевства, магии, которая мне недоступна, но о которой я очень любила читать и слушать. Папа объяснял мне то, что было непонятно. Он не разделял мнение тех, кто считал, что если не владеешь магией, то и говорить о ней, смысла нет. Напротив, он верил, что однажды, когда-нибудь, все изменится, и я обязательно почувствую, как магия разливается внутри меня. Я понимала, что этого никогда не случится, еще ни один спирит не смог обрести магию. Но от этого папины истории не были менее интересными.

Я прошла вдоль полок, провела пальцем по корешкам. Пыли совсем не было, мама любит, когда чисто. Даже в комнате, в которой не живут.

Я еще немного постояла у окна, мне хотелось впитать в себя этот чудесный вечер, проведенный с мамой, забыв обо всем остальном. Такие вечера – редкость и завтра, скорее всего, от него ничего не останется. Мама выразит недовольство тем, что я строю свою жизнь не так, как ей хотелось бы. А я опять не захочу все это выслушивать. И так до следующего раза.

Я вздохнула и, переодевшись, легла спать. Вопреки ожиданиям, тяжелые воспоминания в эту ночь меня не одолевали, и я уснула быстро и легко.

Разбудил меня умопомрачительный запах с кухни. Конечно, он не мог добраться до второго этажа и проникнуть через закрытую дверь. Мама подтолкнула его с помощью простого заклинания. Порой разбудить меня можно было только так, и она это помнила.

Я втянула запах носом и потянулась. Мне даже показалось, что сегодня, как и вчера вечером, мама будет просто мама.

Но нет, стоило мне спуститься, как я поняла – лирическое настроение ушло, оставив вместо себя сухость и прагматичность профессора Амбери. Неброский макияж, элегантная прическа и строгий костюм дали понять, что после завтрака я здесь не задержусь.

Ну что ж, ничего необычного, так происходит каждый раз.

Тем не менее, от завтрака я отказываться не стала. Прошла и села за стол, где мама чинно мазала маслом хлеб.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– Доброе. Разве у тебя сегодня лекции в академии? Я думала, ты отдыхаешь, – спросила я, принимаясь за невероятно вкусный омлет.

– Один из преподавателей заболел, – ответила она, даже не глядя на меня, – и меня попросили выйти сегодня за него, – и, чуть помедлив, добавила, – вот если бы ты сейчас работала в академии, у меня был бы выходной.

Началось.

– Ну да, – сказала я, не скрывая сарказма, – и вместо заболевшего сейчас работала бы я. Тоже в свой выходной. Или вела бы дополнительные лекции в добавок к своим.

– Ты молода, – отрезала мама, – тебе в любом случае пришлось бы набираться опыта, а дополнительные нагрузки – прекрасный способ сделать это.

Я недоверчиво посмотрела на нее.

– Мам, ты меня вообще любишь?

– Не отвлекайся от еды, – сказала она и вернулась к прерванному занятию.

Вот и поговорили. Аппетит как-то резко пропал. Я сделала глоток чая, глядя поверх чашки на сидящую напротив женщину. Сейчас это была не мама, а преподаватель истории мира, профессор Элеонор Амбери. Умная, честная, неподкупная, влюбленная в свой предмет.

Она никак не хотела понять, почему я не хочу связывать свою жизнь с академией. Ей казалось, что там я была бы на своем месте. Но так казалось только ей, не мне.

И все попытки объяснить, почему я решила так, а не иначе, разбивались о непримиримость и негодование. Так что я уже давно ничего не хотела доказывать, а просто молча допивала чай и уходила.

Точно так же я хотела поступить и сегодня, но мои планы прервал звонок в дверь. Я посмотрела на маму, она слегка нахмурилась. Я решила пойти посмотреть, кто пришел, но она вдруг очень резко сказала:

– Не вставай, – а потом уже спокойнее, – я сама открою, это, наверное, просто почта или ошиблись адресом, я сегодня никого не жду.

Она вышла из кухни, а смотрела ей вслед и прекрасно видела, как она напряжена. Говорить о том, что почту всегда оставляли в почтовом ящике у дорожки, ведущей к дому, а заблудиться здесь почти невозможно, я, конечно, не стала. А вот посмотреть, кто же пришел, все-таки решила.

Кухня располагалась слева от входа, а чтобы в нее попасть, нужно пройти по коридору и снова повернуть налево. Таким образом, получалось, что одно окно в кухне выходило прямо на крыльцо и входную дверь. Видимо, из-за волнения, мама об этом не подумала, ведь она явно не хотела, чтобы я видела, кто пришел.

Я быстро подошла к окну. Мама стояла на улице и говорила с каким-то мужчиной. Мне он был не знаком и его не приглашали в дом, но незнакомцам обычно улыбаются, проявляют вежливость. Если бы кто-то умудрился ошибиться адресом, мама показывала бы ему нужное направление, но ничего такого не было. На мамином лице не было ни намека на улыбку, наоборот, она хмурилась, что-то говорила и качала головой. Как будто от нее что-то хотели, а она отказывалась. В конце концов, мужчина что-то сказал ей, она кивнула в ответ, он развернулся и ушел. Мама облегченно вздохнула и вошла в дом.

Я вернулась за стол. И что это было сейчас? Все страньше и страньше, как говорила героиня моей любимой в детстве сказки, в которой много бреда и абсурда. Прямо, как в моей жизни.