Текст книги "И тогда я ее убила"

Автор книги: Натали Барелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 11

Я свернула на нашу улицу и увидела, что вдалеке, возле моего дома, стоят мужчина и женщина. Наши знакомые? Потом до меня дошло, что мужчина – это Джим. Что-то заставило меня остановиться и вглядеться в эту пару. Женщина стояла ко мне спиной, лица ее я не видела, но в ней не было ничего знакомого. Пока я смотрела, Джим шагнул к ней и обхватил ладонями ее лицо, будто собираясь поцеловать. Я отступила за угол, потом снова выглянула. Это правда Джим? Что он делает?

Я двинулась к дому, не сводя глаз со стоящей возле него пары. Затем женщина обернулась. Я действительно ее не знала. Она выглядела совсем юной. Женщина посмотрела на меня, Джим повернул голову и тоже уставился на меня. Потом женщина подхватила свой велосипед, прислоненный к нашему крыльцу, и была такова.

– Что происходит?

Муж был бледен. Губы у него крепко сжались, как всегда, когда он злился. Так это он на меня сердится?

– Джим?

– Ничего особенного, Эм.

– Кто это был?

– Никто. – Он поднялся по лестнице к входной двери, я шла за ним.

– Джим, да что тут такое?!

– Говорю же, ничего, Эм, честное слово.

– Пожалуйста, не отделывайся от меня так. Я ведь тебя видела. Кто она такая?

– Тебя это не касается.

Он закрыл за нами входную дверь и повернул ко мне голову, а потом вроде как немного сдулся, взял мое пальто, повесил на плечики, обнял меня и сказал:

– Прости, Эм, не стоило на тебя огрызаться.

– Тогда скажи мне, кто она? И что вы там делали?

Я не сказала вслух об одной детали: вид у Джима был такой, будто он собирался поцеловать ее, эту привлекательную молодую женщину. Мы прошли в кухню. Он взял меня за руку.

– Просто моя бывшая студентка. Преследует меня, хочет на работу устроиться. Та еще заноза в заднице.

– На работу?

– Да, в «Форум». Знаешь же, как оно бывает. Мы преуспеваем, поэтому молодые амбициозные люди вроде Элисон выстраиваются в очередь перед нашей дверью.

– А связаться с тобой на работе она не могла?

– Она связывалась много раз – и звонила, и приходила. Говорю же, настоящая заноза.

«Джим, мой Джим, – думала я, – любовь моя, жизнь моя, скажи, что это неправда. Не будь одним из тех профессоров, которые заводят интрижки со своими студентками. Сделай так, чтобы я тебе поверила. И постарайся как следует».

– Пойду наверх собирать вещи, – сказал Джим.

Мне оставалось только вздохнуть.

– Я уже упаковалась, но пойду тоже, буду тебе помогать.

Я поднялась следом за ним по лестнице. Поговорить можно и потом, да хоть бы и в самолете.

Джим сел на кровать и посмотрел на меня. Рядом уже лежал его раскрытый чемодан. Он взял меня за руку, притянул к себе.

– Прости, Эм.

Начало положено. Этого далеко недостаточно, но Джим хотя бы начал разговор.

– Я не могу взять тебя в Монреаль.

– Что?

– Я знаю, мы хотели устроить совместное путешествие, но сейчас поехать вместе нельзя, кое-что изменилось. Придется работать гораздо больше, чем я думал. Там будет несколько больших шишек, которые хотят с нами встретиться, и это для нас отличная возможность. – Он посмотрел мне в глаза. – Ты ведь понимаешь, правда?

Должно быть, вид у меня был как у выброшенной на пляж рыбы-скалозуба, потому что Джим еще крепче прижал меня к себе.

– Прости, зайка, – продолжал он. – Это связано с канадским правительством. Я не могу проморгать такой шанс, поэтому поручил Кэрол организовать несколько встреч. Теперь получится не командировка, а каторга какая-то.

Я не смогла сдержать слез. Они просто покатились из глаз, и я не стала их утирать.

– Мне ужасно обидно, Эм. Я так предвкушал, что поеду с тобой, но теперь мне придется все время просиживать на совещаниях.

Я все никак не могла поверить своим ушам.

– Так я с тобой не еду?

– Не в этот раз, дорогая. Поверь, тебе там будет скучно до слез. Но вот в следующий раз, обещаю…

– Я и сейчас могу с тобой поехать! Днем буду осматривать туристические достопримечательности, а вечера станем проводить вместе. Да ты днем меня почти что и не заметишь! Вот честно. – Даже мне самой было ясно, что я ною, а Джим ненавидел нытье.

– Зайка, я уже вернул твой билет и взял другой, для Кэрол. Мне там без нее никак не обойтись. Ты же понимаешь, да?

Так у нас повелось в последнее время: я всегда все понимала. Вот уж что у меня прекрасно получалось! Я понимала Джима лучше, чем кто бы то ни было, в этом состояла моя роль: поддерживать мужа, чтобы он мог спокойно заниматься своей очень важной работой, – поэтому неудивительно, что на лице у него отразилось потрясение, когда я резко спросила:

– Ты летишь с Элисон?

Он отстранился. Обычное великодушное, доброе, терпеливое выражение исчезло, уступив место нешуточному гневу и даже ярости. Он встал и схватил меня за плечи. Я чувствовала, как напряглось его тело, но и сама тоже злилась. Лицо у меня застыло, в памяти, должно быть, всплыли все реплики Беатрис о Джиме, потому что я внезапно услышала собственный крик:

– Нет! Я не понимаю!

Обычно я старалась ходить на цыпочках и рассыпаться мелким бесом в надежде, что каждый день будет хорошим, и оставаться милой и понимающей, даже если выдавался плохой день.

Джим посмотрел на свои руки у меня на плечах и медленно убрал их, выпрямив спину.

– Я собираюсь притвориться, что ты этого не говорила.

– Чего именно?

– Я не лечу с Элисон. Прошу тебя, Эмма, ничего смехотворнее вообще не…

– Да неужели? – Вся дрожа, я чуть отошла от него. – Потому что есть еще кое-что, чего я не понимаю: чем вы там занимались перед нашим домом минуту назад. Только не грузи меня бредом про работу, пожалуйста. Я не настолько тупая.

Джим поднялся и стал медленно, обстоятельно собирать чемодан. Честное слово, за такое вот пренебрежительное поведение убить можно. Кровь во мне бурлила, я злилась так, что меня аж трясло.

– Отвечай! – заорала я.

– Эмма, у меня нет времени на скандалы. Что бы ты ни хотела мне сказать, это подождет, пока я соберусь.

– Ты так и не ответил.

– Ох, да ради бога! Конечно же я лечу не с Элисон! Черт, Эмма, возьми себя в руки!

У Джима было много способностей, но как следует лгать он не умел, и я сообразила, что за его гневной позой что-то скрывается, хоть и не совсем поняла, что именно. С его стороны было бы глупо притворяться, будто он летит с Кэрол, но потащить с собой эту девицу Элисон: слишком уж легко вычислить обман.

– Ты не понимаешь, Эм, но моя работа, то, чем я занят, на самом деле очень важно.

– Да пошел ты, Джим, знаешь куда!

* * *

Я схватила пальто и сумку и, рыдая, выскочила за дверь. Поймала такси и хотела сбежать в магазин к Джекки (она поймет, мелькнуло в голове), но передумала. Когда я позвонила Беатрис, трубку снял Джордж, который с трудом смог разобрать мои слова.

– Эмма! Дорогая моя, что стряслось?

– Джордж, пожалуйста, могу я поговорить с Беатрис? Скажи, это не про конверт, а про Джима. Можешь ей это передать?

– Конечно, дорогая. Сейчас я ее тебе добуду.

– Эмма?

От одного звука голоса Беатрис я разрыдалась пуще прежнего. Но потом мне все-таки удалось поведать ей свою грустную историю.

– Приезжай ко мне, приезжай немедленно, и мы со всем разберемся, обещаю.

* * *

Она ждала меня перед дверью квартиры и крепко обняла, когда я вышла из лифта.

– Я тебе всю рубашку соплями измажу, – пробормотала я ей в шею.

– Ничего страшного, эта рубашка никогда мне не нравилась.

– Думаю, они отстираются.

– Тогда засопливь ее посильнее, чтобы у меня не возникло искушения ее оставить.

Я плакала так, что сердце разрывалось. Беатрис отвела меня наверх, в свою спальню, легла со мной на кровать, пристроила мою голову себе на плечо и гладила по волосам, пока я фонтанировала словами гнева, сожаления, разочарования, недоумения. Потом настал миг, когда я больше не могла говорить, и она успокаивала меня, как ребенка, а я хватала воздух ртом.

Зашел Джордж, да благословит его бог, с двумя внушительными стаканами чего-то. Беатрис кивнула ему, чтобы он поставил их на тумбочку у кровати. Джордж так и сделал, а потом вышел, одарив меня сочувственным взглядом.

Беатрис потянулась к тумбочке, взяла стакан и передала мне. Напиток в нем оказался крепким и горячим, что произвело на меня самое благотворное действие.

– Понятно, конверт я забрала, – икнула я.

– Да, знаю.

– Не самый удачный день, скажи?

– Лучше привыкай, дорогуша. Писательство – дело беспощадное.

– Но ты все же могла со мной как-то помягче.

– По-твоему, я была жесткой? Видела бы ты некоторые редакторские примечания, которые я получаю.

– Не верю.

– Напомни потом, покажу тебе как-нибудь.

– Давай серьезно: почему ты так пренебрежительно отнеслась к моему тексту? Все настолько плохо?

– Довольно плохо.

– Вот дерьмо. – Я снова положила голову ей на плечо. – Значит, ты не будешь мне помогать? Хочешь сказать, что это безнадежно?

Беатрис слегка отодвинулась, чтобы заглянуть мне прямо в лицо. Потом пальцем приподняла мне голову за подбородок.

– Конечно, нет. Ты просто не знаешь, что делаешь, вот и все.

Я снова пристроилась у нее на плече.

– И все-таки ты могла бы быть подобрее.

– Ты же отказалась мне помочь, – заметила Беатрис.

Я вскинула на нее глаза:

– О чем это ты?

Она покосилась на меня, словно не веря, что я не понимаю.

– Серьезно? Ты злишься, потому что я не согласилась на твою безумную идею?

– Пожалуйста, перестань так говорить.

– Ты права. Идея не безумная. Она просто отличная, – заявила я, потому что в этот момент мне вдруг пришло в голову, что притвориться писательницей будет замечательно. Представить только, что подумает Джим, если я вдруг опубликую роман – и притом прекрасный роман. Незачем даже читать его, я и так знала, что он прекрасный.

– Давай обойдемся без сарказма.

– Я серьезно. Идея действительно отличная. Я только что сообразила.

– Ты к чему?

– Если я соглашусь, ты поможешь с моим романом? Чтобы из него вышло что-нибудь, скажем так, презентабельное, годное для публикации? Чтобы никто не узнал, что я мошенница.

Беатрис засмеялась.

– Никто и не заподозрит, что ты мошенница, и да, конечно, так и было задумано. Я помогу тебе написать роман, и поверь, он выйдет более чем просто презентабельный.

Я кивнула:

– Давай так и сделаем.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Я готова.

Беатрис обняла меня и прижала к себе. Очень крепко.

* * *

Джордж любезно провел ночь в гостевой спальне, чтобы я могла остаться с Беатрис. Бог знает, что он возомнил о моем психическом состоянии, потому что держался со мной очень мило. Джим мог бы кое-чему у него поучиться. Мы с Беатрис не спали до рассвета, пили ее виски сперва из стаканов, потом из симпатичной фляжечки, а там и из бутылки. У нас даже лед был, потому что в кабинете за стеной у Беатрис имелся небольшой холодильник.

Она очень туманно рассказала о своем новом романе, и я, кажется, раз сто переспросила, почему бы ей не напечатать его под собственным именем. Мне был понятен, и даже слишком хорошо понятен страх осуждения, но никак не удавалось постигнуть, почему Беатрис и такие люди, как она, – настолько же талантливые, красивые, всеми любимые, – тоже ему подвержены.

В конце концов мы заснули голова к голове на одной подушке. Но сначала я с минуту понаблюдала, как спит Беатрис, протянула руку и погладила ее по щеке, отчего дыхание подруги чуть замедлилось.

ГЛАВА 12

Она встала еще до моего пробуждения, и я не сразу сообразила, где нахожусь. Я лежала в постели одна, и как раз когда память вернулась, Беатрис вошла в комнату в белом банном халате до пола. В руках у нее был поднос. Она поставила его на кровать возле меня, с прямой спиной села рядом, прислонилась к подушке, подтянула колени к груди.

– Доброе утро! Как сегодня выглядит мир – лучше?

– Пока что все хорошо, – призналась я, восхищаясь одинокой красной розой, яичницей и круассанами. Есть хотелось зверски.

– Ты этого заслуживаешь. Ешь давай, пока не остыло.

Я намазала круассан клубничным вареньем.

– А ты будешь?

– Я не голодна, мне сейчас и кофе хватит. А вот тебе надо подкрепиться, так что поешь, пока я оденусь.

На этом она оставила меня и ушла в гардеробную, которая занимала отдельную комнату. Завтрак оказался вкусным, но я все равно чувствовала себя довольно-таки разбитой и очень-очень усталой. Мысли вернулись к тем часам, которые мы провели за обсуждением наших планов. Я быстренько прислушалась к себе, нет ли сожалений, и ничего не обнаружила. Все эти разговоры не были ни праздной болтовней, ни фонтаном хаотичных идей, которые извергло мое излишне эмоциональное подвыпившее «я». Меня переполняло воодушевление, предвкушение нового приключения, которое вот-вот начнется. Моей жизни предстояло полностью измениться, и это было восхитительно.

Я прикончила завтрак, наслаждаясь каждой его крошкой.

– Ну как, получше? – Беатрис стояла в изножье кровати. Выглядела она, как всегда, чудесно.

– Да просто отлично на самом деле. Спасибо, что спросила.

– Ну и славно, дорогая, я очень рада. – Она присела на кровать рядом. – Наш маленький проект по-прежнему в силе?

– Безусловно.

– Фантастика! Следующий шаг такой: я дам тебе рукопись – в распечатке.

– Жду не дождусь, когда смогу ее прочесть.

– Это единственный экземпляр.

– Серьезно?

– Конечно! Но у меня на компьютере сохранен оригинальный файл. Тебе надо будет перенести текст на свою машину, и тогда я уничтожу его у себя.

– Немного попахивает шпионскими делами, нет? Или у тебя там в рукописи государственные тайны раскрываются?

– Поверь, лучше всего не оставлять никаких следов. Ни единой зацепки.

– Как скажешь. – Я отставила поднос и встала с кровати. – Наверное, мне пора идти домой разбираться со своей жизнью.

– Но сейчас-то ты как, ничего?

– Ах, Беатрис, я даже не знаю, как тебя благодарить. Да, теперь все в порядке. И наш долгий ночной разговор помог мне увидеть собственные возможности. Нужно просто вернуться домой и взяться за дела.

– Вот и умничка, дорогая моя. Ты очень храбрая, никогда об этом не забывай. – Она выудила из кармана какой-то предмет и вручила мне. Ключ.

– Что это?

– Что бы ни случилось, ты всегда сможешь вернуться сюда.

– Ой, спасибо, но в этом нет необходимости.

– Знаю, но ты все равно возьми. – Она сунула ключ мне в руку.

Почему-то у меня снова полились слезы.

– Извини, – пробормотала я, и подруга сунула мне бумажный носовой платок. – Я какой-то хлюпик сегодня.

– Понимаю, но ты справишься – сама увидишь.

Я приняла душ, оделась и пришла к Беатрис в кабинет.

– Рукопись вот тут, – она похлопала по лежавшему на письменном столе толстому конверту, – но давай сперва обсудим скучные деловые вопросы.

Я знала, что этого не избежать. Прошлой ночью мы долго говорили, как все будет организовано. Я стану давать интервью, приходить на мероприятия и по мере сил продвигать роман. Беатрис снова и снова повторяла, что особой шумихи может и не быть, так что мне лучше не ожидать слишком многого, чтобы в случае чего не разочароваться.

Куда там…

Она все твердила мне, что книга может провалиться, а я в ответ повторяла, что надеюсь на это. За свое участие в авантюре я получала пятьдесят процентов с выручки. Мы понятия не имели, сколько в итоге получится – может, всего несколько сотен или даже меньше, но если книга пойдет хорошо, не исключено, что она принесет нам тысячи долларов.

Одновременно Беатрис поможет мне закончить мою собственную книгу; по ее расчетам, уйдет около года. Именно эта перспектива особенно радовала, а необходимость изображать автора чужого романа казалась эфемерной, нереальной.

Беатрис собиралась взять все связанные непосредственно с изданием дела на себя под соусом «помощи хорошей подруге». Она хотела использовать свое влияние, чтобы открыть нужные двери и привлечь к работе с рукописью лучших агентов и издателей, якобы в качестве одолжения своей протеже.

– И не позволяй этому пролазе, твоему мужу, расстраивать тебя. Ты заслуживаешь лучшего, ясно? – заявила она, провожая меня к лифту.

– Спасибо тебе за все, Беатрис, вот серьезно. И не переживай, у меня все будет хорошо. У нас все будет хорошо.

Она еще раз крепко обняла меня, а я поглубже вдохнула ее дивный запах, чтобы закупорить его внутри – тогда он будет сопровождать меня весь день. Потом Беатрис разжала объятия и отстранилась на расстояние вытянутых рук, по-прежнему держа меня за плечи.

– Если решишь разбежаться с Джимом, тебе понадобится убежище, Эмма. Приходи сюда и оставайся, сколько надо. В любое время.

«Разбежаться? Нет-нет, никто и не думает разбегаться», – подумала я, а вслух сказала:

– Не волнуйся за меня, ничего такого не понадобится.

– Как знать. От ключа вреда тебе не будет.

* * *

Я не звонила Джиму и не писала ему; не оставляла слезливых сообщений о том, что наговорила всяких глупостей исключительно от большой любви. Ничего такого я не сделала, но провела день с толком. Я отследила ту девицу.

Не то чтобы я никогда не боялась, что Джим найдет себе кого-то получше меня, мне просто не приходило в голову, что это будет кто-то вроде Элисон. Джим назвал ее своей бывшей студенткой, так что я залезла на сайт университета, где он раньше работал и где познакомился с ней. Вчера я неплохо ее рассмотрела: волосы цвета меди, плюс-минус двадцать пять лет, стройная, хорошенькая.

Я зашла в директорию сайта и набрала в строке поиска имя Элисон – надо же с чего-то начать.

Поиск выдал больше шестидесяти результатов, но, по счастью, к каждому прилагалось фото, так что я быстро пролистала странички, по большей части решительно отметая кандидаток. Не тот возраст, не та внешность.

У некоторых фотографии отсутствовали и вместо аватара стоял стандартный синий абрис, их я для себя отметила, а потом добралась до третьей страницы и – бинго! Элисон Викарс, аспирантка.

От самодовольной физиономии, улыбавшейся мне с монитора, скрутило живот. На миг меня охватило желание залепить ей пощечину. Никаких подробностей указано не было, но я сочла, что Викарс – не слишком распространенная фамилия.

В общем, я принялась искать адрес или телефон Элисон Викарс, но тут мне не повезло. Тогда я позвонила в университет, назвавшись ассистенткой Джима, и там мне очень помогли. Успешные выпускники и бывшие сотрудники университета имеют свои преимущества. Джимом там особенно гордились, и, повесив трубку, я была счастливой обладательницей нужного адреса и телефона.

Набрать номер мне удалось только с третьей попытки, потому что сосредоточиться было трудно: несколько принятых для храбрости бокалов вина в результате сослужили плохую службу. Когда я наконец справилась, то сразу попала на голосовую почту. Крепко прижав телефон к уху, я слушала бодрый напевный голосок: «Привет! Простите, но я не могу взять трубку. Вы знаете, что делать!»

Я сочла, что она слишком занята тем, что трахается с моим мужем, чтобы ответить на звонок, и не оставила сообщения.

* * *

К тому времени, как Джим позвонил мне, я была очень довольна своей сдержанностью.

– Я соскучился, – сказал он.

Его не было два дня, и я уже лезла на стенку, ужасно боясь никогда больше его не увидеть.

– Да ну? А я нет.

Он издал короткий смешок и сообщил:

– Завтра вернусь.

– Так скоро? Разве ты собирался вернуться не в понедельник?

Немного поупражнявшись в самоконтроле, я теперь чувствовала себя победительницей. Будто какая-нибудь старшеклассница.

– Не могу больше ждать. Пошли они все в одно место, я хочу вернуться домой к своей жене.

У меня голова закружилась от счастья, я разулыбалась так, что даже щеки заболели.

– Я тоже не могу больше ждать, милый. Так скучала, что слов нет, – отбросив всякую осторожность, призналась я.

* * *

В тот вечер, когда Джим вернулся, мы устроили романтический ужин. К приезду я сделала ему сюрприз, приготовила его любимое блюдо – говяжью вырезку в тесте, беф-ан-крут.

Только позже, когда мы сидели вместе на диване и пили вино, а моя голова покоилась у него на плече, он решился:

– Я тебе не изменяю, Эмма. Ни с кем, и уж конечно не с Элисон.

– Знаю, – ответила я, хотя на самом деле сомневалась.

– И я должен был заранее объяснить тебе, что планы меняются. Прости, это было бестактно с моей стороны. – Я слушала его с закрытыми глазами. – Чем ты занималась, пока меня не было? – спросил он.

Я поколебалась мгновение, боясь испортить хороший момент, но все-таки сказала, не открывая глаз:

– Взялась за свою книгу.

– Вот и хорошо, – проговорил он, и я выдохнула, потому что, оказывается, до сих пор боялась даже дышать. – И как идет?

– Если честно, отлично.

– Я рад.

Я тоже была рада.

* * *

Когда я проснулась, Джим уже ушел на работу. На кухонном столе лежала записка: «Люблю тебя, увидимся вечером». Я убрала ее в кошелек, мысленно ответив: «Я тоже тебя люблю».

Потом созвонилась с Джекки.

– Неважно себя чувствую, – выдала я ей придуманную причину. – Сможешь поработать без меня?

У меня не хватило духу (да и ясности мысли) прочесть рукопись до возвращения Джима из командировки, но в этот славный солнечный денек, выбранив себя за небрежность, я вынула пухлый конверт из сумки, которая так и лежала у входной двери. Потом я удобно устроилась на диване и взялась за чтение якобы собственного романа.

…День уже клонился к закату, и глаза уже не разбирали слов, поэтому я включила стоявшую рядом лампу. Прерывать чтение не хотелось. Я была зачарована, стала заложницей романа и его персонажей и верила всем сердцем, что это, должно быть, лучшая книга, которую написала Беатрис. Наконец я прервалась на бокал вина и стала думать о прочитанном. Эта странная история могла бы показаться большинству обычной. В ней не было ни убийств, ни большой любовной страсти, но она держала в напряжении, да таком, что дух захватывало. И причина заключалась не столько в сюжете, сколько в самом повествовании, настолько убедительном и многослойном, с такими выпуклыми деталями, что, казалось, описанного мира можно коснуться, стоит только руку протянуть.

Я не слышала, как вернулся Джим, и подпрыгнула от испуга, когда увидела, что он стоит передо мной.

– Ты меня напугал!

– Извини. Как самочувствие?

– Спасибо, очень хорошо.

Я собрала страницы – неподходяще время, чтобы дочитывать рукопись, – и сложила их обратно в конверт.

– Что это? – спросил Джим.

– Роман, над которым я работаю. Я говорила тебе о нем вчера.

– Правда?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Я просто не знал, что ты уже столько сделала, вот и все. Можно почитать?

– Пока нет, но скоро будет можно.

– О’кей.

Мне хотелось немедленно позвонить Беатрис и сказать, что ее роман – это нечто невероятное; что я отложила начало чтения на три дня и теперь очень сожалею, потеряв столько времени; что ее книга перенесла меня из привычного окружения в мир, которого я прежде не знала, но благодаря Беатрис он стал невероятно близким, и я была там, в нем, вместе с населяющими его персонажами.

Я просто влюбилась в ее книгу.