Текст книги "И тогда я ее убила"

Автор книги: Натали Барелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– В итоге ничего. Я искала, что надеть для телевизионного интервью. Ходила, смотрела, пока не поняла, что времени много и пора ехать к парикмахеру, так что купить ничего не удалось.

Массуд явно собирается закругляться. Похоже, полицейских не волнует, что у меня был ключ.

– Вас кто-нибудь видел?

– Да, множество людей. Другой вопрос, отметил ли кто-то из них этот факт.

Она вырывает из блокнота листок и вместе с карандашом двигает ко мне по столешнице.

– Не могли бы вы перечислить магазины, в которые тогда заходили? И еще нам бы хотелось получить телефон вашего салона красоты.

Я нахожу визитку салона и пишу названия двух магазинов в центре, которые регулярно посещаю. Надеюсь, там не сумеют вспомнить точную дату, но смогут подтвердить, что я была у них примерно в то время.

ГЛАВА 25

Наверное, тот, кто не живет в этой квартире, ни за что бы не догадался, что в ней похозяйничала полиция. Ее постоянный обитатель мог бы заметить, что стопка писем лежит теперь по другую сторону от вазы или что книги на полках поменялись местами. А посторонний человек вроде меня, не знающий подобных нюансов, даже не заметит, что квартиру обыскивали.

Я примчалась сюда прямиком из полицейского участка. Сейчас мы в гостиной, и я не свожу глаз с того места у подножия лестницы, где было так много крови и где я сперва бережно поддерживала ее голову, а потом… ладно, не будем об этом.

Трудно поверить, но тут не осталось ни следа случившейся трагедии. Только с лестницы убрали узкую ковровую дорожку, и по краям стали заметны тонкие полоски, которые отличаются по цвету от более бледного камня в центре. Я всегда считала, что ковер там плохо смотрится. У него был совершенно неподходящий цвет.

Вдоль одной стены комнаты тянется высокий и широкий стеллаж, где открытые полки перемежаются со шкафчиками, у которых есть дверцы. Пока я таращилась прямо перед собой, погрузившись в воспоминания, Джордж открыл одну из этих дверец и теперь набирает на клавиатуре код. Я замираю.

– Не знала, что у вас есть сейф.

– С чего бы вдруг тебе знать? – Дверца с тихим щелчком открывается.

– Мы тоже подумываем завести сейф. Этот выглядит очень неплохо.

Я подхожу поближе к Джорджу, чтобы можно было заглянуть внутрь. Он лезет в карман пиджака и достает конверт. Похоже, его не смущает, что я стою рядом и глазею на самое ценное, что у него есть.

В маленьком сейфе всего одна полка. Мне удается заметить пару больших пухлых конвертов и черную, обитую бархатом шкатулку на дне – скорее всего, с драгоценностями.

– Если честно, я думаю, они все примерно одинаковые. Не уверен, что в моем есть что-нибудь особенное.

Джордж говорит усталым голосом, как будто сейчас ему нет никакого дела до всех сейфов мира. Он кладет конверт на полку и захлопывает дверцу, потом запирает внешнюю дверцу шкафчика и поворачивается ко мне. На краткий миг мое присутствие, похоже, вызывает у него удивление, потом он трясет головой и ерошит густые седеющие волосы.

– Что за кошмар, Эмма. Чудовищный кошмар.

Я делаю движение к нему, чтобы утешить, но он останавливает меня, выставив перед собой ладонь и покачав головой:

– Все нормально.

– Этот дурацкий сосед, – говорю я, – просто примазывается к вашей истории. К тому же зачем ему понадобилось выступить именно сейчас? Силы небесные, да Беатрис мертва уже несколько недель!

Джордж вскидывает голову и смотрит на меня. Я пальчиком смахиваю с уголка глаза несуществующую слезу.

– Неужели нельзя оставить ее в покое? Разве она мало выстрадала? Разве мы все мало выстрадали? – причитаю я.

– Они вроде бы только что вернулись из-за границы.

– У них там, за границей, газет, что ли, не было? Или Интернета?

– Сосед слышал, что случилось, но не сообразил, насколько важна дата, пока не приехал домой.

Значит, все-таки мужчина.

– Ты в это веришь? – спрашиваю я.

– Во что?

– Что тут кто-то был, когда Беатрис… когда ее не стало.

– Так полиция тебе не сказала? Максин, девушка, которая делает у нас уборку, была тут в то утро. Она ушла как раз перед возвращением Беатрис. Назвала точное время своего ухода, сказала, куда пошла потом – к следующему клиенту, насколько я понял. – Он вздыхает. – Так что, похоже, сосед слышал, как уходила Максин.

О. Мой. Бог. Мне даже в голову не приходило, что кто-то еще мог явиться в квартиру со своим ключом. Я вспоминаю молодую женщину, которая придержала мне дверь. В голове мелькает мысль, что она ведь могла прийти и позже, когда мы… когда я… я немедленно пресекаю размышления.

– Но я ведь вроде сказала им…

– Знаю. Не надо было лгать ради меня, Эмма.

– Это не ложь. Я тебя видела.

– Я не ходил в тот день за сэндвичем и кофе. – Он искоса смотрит на меня. – И никогда не хожу, это делает мой помощник. – Он говорит безразличным тоном, словно ему все равно. Нет смысла настаивать.

– Ты сообщил в полицию?

– Что ты солгала ради меня? Нет.

– Джордж, я хотела как лучше.

– Я знаю и тронут, правда. – Он одаривает меня короткой благодарной улыбкой и делает жест в сторону кухни. – Будешь кофе? Я бы не отказался.

– Хочешь, сварю? – предлагаю я.

– Нет, я сам, мне надо занимать себя такими вот обыденными вещами. – Его улыбка становится еще грустнее.

– Джордж?

– Да? – оборачивается он.

– Ты не против если… не возражаешь, чтобы я…

– Что такое?

– Можно я схожу наверх? В ее кабинет. Просто в последний раз, когда я там была, мы так…

– Понимаю. Конечно, иди.

– Спасибо, Джордж.

Он выходит из гостиной, а я поднимаюсь по лестнице, глядя прямо перед собой.

Мне ясно, что коктейльная салфетка с большой долей вероятности находится в сейфе, в одном из тех толстых конвертов. Но все равно до сих пор надеюсь, что Беатрис оставила ее где-то в спальне или в кабинете. Ладно, раз уж я все равно здесь, то ничего не потеряю, если попробую поискать. Не знаю, что мне делать, если она все-таки в сейфе, – цифр, которые набирал Джордж, я не разглядела.

Я испытываю сильное ощущение дежавю, когда быстро выдвигаю ящики и копаюсь в блокнотах, проглядываю полки и открываю папки, но снова, как и в прошлый раз, ничего не обнаруживаю. Салфетки нет. Или, может, она есть, просто мне ее не найти. Однако я, воспользовавшись возможностью, пристраиваю ключ, который дала мне Беатрис и который я прятала в кармане, среди скрепок и ластиков в маленьком фарфоровом блюдце на письменном столе.

Я иду в спальню и первым делом замечаю, что теперь тут иначе пахнет. В спальне особенно чувствуется, что хозяйка покинула дом навсегда, ведь ее запах исчез. Поразительно. «Даже „комната для капризов“ не скучает по тебе, Беатрис», – думаю я.

Джордж не убрал ничего с тумбочки у той стороны кровати, где спала Беатрис. Ее лицо смотрит на меня из рамки – ну кто держит собственные фотографии на прикроватном столике? Я легонько веду по стеклу пальцем, и на подушечке остается немного пыли. Я подумываю, не плюнуть ли на снимок.

– Она читала это перед смертью.

Я оборачиваюсь и смотрю на Джорджа. Мы почти в тех же позах и на тех же местах, что я и Беатрис в тот роковой день. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, руки сложены на груди. В точности как она тогда. Я тоже стою, и это единственное различие.

Джордж подходит ко мне, и мы вместе смотрим на стопку книг, которую я, по его мнению, разглядывала.

– «Красный свитер» Джей-Кей Острина, – задумчиво тянет он.

Книга лежит среди других вещей: рядом журнал и всякий мелкий хлам, до которого легко дотянуться с кровати: начатая упаковка таблеток от головной боли, блокнотик, несколько скомканных бумажных платочков.

Я дотрагиваюсь до книги.

– Одна из ее любимых, – говорит Джордж. – Беатрис ее перечитывала. Тебе тоже понравится, я знаю. На. – Он берет книгу и сует мне в руки. – Это тебе. Она правда очень ее любила.

– Ой, Джордж, нет. Я не могу взять.

– Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты ее взяла, и, уверен, Беатрис тоже бы этого хотела.

Я беру книгу, думая: «Да какая разница», и глажу обложку жестом, который, надеюсь, сойдет за ностальгический. Потом тру пальцем под каждым глазом и произношу с сарказмом:

– Тушь для ресниц. Тот, кто ее изобрел, в жизни не проронил ни слезинки.

Джордж ласково кладет руку мне на плечо.

– Идем вниз, попьем кофе.

ГЛАВА 26

Убив несколько часов на соболезнования, бесконечные нежные воспоминания о «дорогой Беатрис» и даже поплакав вместе с Джорджем, я с огромным облегчением ухожу и оставляю его в мрачной квартире. Господи, до чего же угнетает находиться рядом с ним, в этом полном боли молчании, видеть его пустой взгляд и трясущийся подбородок. Я обнаружила, что копирую его поведение в ожидании, когда пройдет достаточно времени и можно будет с чистой совестью удалиться.

– Спасибо, Эмма, что побыла со мной. И вообще за все. Это невероятно для меня важно, – говорит Джордж, когда я наконец-то считаю роль лучшей подруги сыгранной и сообщаю, что мне действительно пора домой.

Джим уже там. Мало того, он еще и принес с собой в контейнерах еду навынос из местного вьетнамского ресторана, чего мы не делали уже годами.

– Я знаю, заинька, как тебе тяжело, – произносит он. – Позволь, я для разнообразия за тобой поухаживаю.

Принести еду из ресторана – это в его представлении «поухаживать». Благослови его бог. Или нет.

Но поработать, говорит Джим, ему все равно нужно, поэтому он, как обычно, запирается у себя в кабинете, оставив меня прибирать после ужина. Надо отдать ему должное, трудится он упорно. Может, если я сама старалась бы получше, то уже написала бы собственную книгу. Беатрис помогла бы мне, я это знаю точно, и мне не пришлось бы сидеть тут в напряжении, страхе и параноидальных мыслях о полиции. Какое счастье, что Джордж не стал опровергать мои показания! Но я всегда могу сказать, что это был какой-то другой бизнесмен в темном костюме. В деловой части города они все одинаковые, как клоны.

Я в одиночестве отправляюсь в постель, но мысли по-прежнему роятся в голове, мешая заснуть. Мне хочется, чтобы пришел Джим. Я медленно встаю, натягиваю висящий на внутренней стороне двери банный халат и медленно бреду вниз по лестнице сделать себе чашечку травяного чая.

Бедный Джим до сих пор весь в трудах. Я вижу свет, который льется через щелку под закрытой дверью, и уже собираюсь постучать и спросить, не заварить ли травок и для него тоже, но слышу из кабинета какие-то звуки.

Я открываю дверь и вижу, что он сидит в какой-то странной позе, сжавшись в своем кресле за письменным столом и плечом прижимая к уху телефон.

– Да-да-да! Конечно, все будет… – шепчет он, но шепот больше похож на шипение. – Больше так не делай. Пожалуйста, я знаю, ты…

Я стучу по двери костяшками пальцев по двери, чтобы дать о себе знать, и Джим подскакивает от испуга.

– Мне пора, – говорит он в телефон уже нормальным голосом и сбрасывает звонок.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Да, нет, вроде того. Просто надо кое с чем по работе разобраться.

– Кто звонил?

– Терри. Пристал ко мне с одной темой.

– Мне кажется, поздновато для разговоров.

– Я думал, ты спишь. – Теперь он перекладывает по столу бумаги, якобы наводя порядок.

– Уже нет. Решила вот чаю выпить. Тебе заварить?

– Нет, спасибо, у меня еще дела.

– О’кей, тогда занимайся ими, а я тебя оставлю.

Сильно сомневаюсь, что звонил Терри, и не понимаю, зачем Джим мне лжет, но интуиция велит не развивать эту тему. Не знаю, как тут реагировать, но, по крайней мере, отвлекаюсь от мыслей, которые одолевали меня до сих пор.

Я завариваю чай и замечаю на кухонном столе книгу, которую дал мне Джордж. Когда чай готов и я собираюсь пойти с ним к себе наверх, то решаю прихватить и ее тоже – посмотрим, что это за «любимая книга Беатрис», – но что-то в ней кажется мне странным. Она вроде бы и тоненькая, но какая-то неравномерная по толщине. Я ставлю чашку на столик у кровати, сажусь и раскрываю книгу. Что-то выпадает из нее на пол, и я немедленно опознаю текстуру: такая бывает у бумажных носовых платков и полотенец. Листок сложен пополам, но неаккуратно, кривовато.

Я быстро поднимаю его, разглаживаю, смотрю на него, а потом закрываю глаза и прижимаю руку к груди, чтобы утихомирить зачастившее сердце. Потом снова смотрю на листок, запрокидываю голову и испускаю долгий стон крайнего облегчения. Это не какой-нибудь бумажный носовой платок, который использовали вместо закладки. Это та самая коктейльная салфетка.

ГЛАВА 27

Разве не удивительно, как все может измениться в один миг? Невероятно, как обернулось дело. Я встаю поздно, проспав всю ночь сном младенца, хотя, как любит говорить Джекки, у людей, которые поминают младенческий сон, явно не было своих детей. Ночью, прежде чем снова лечь, я взяла эту дебильную салфетку, изорвала как можно мельче и смыла клочки в унитаз. Так что сегодня – здравствуй, мир! – я опять прославленная писательница, на минуточку, номинант премии Пултона, и мне уже удалось свести почти все концы с концами, осталось совсем чуть-чуть.

Нужно разобраться с Ханной.

Учитывая происходящее, особенно полицию, думать об этом не хочется. При мысли о нашем последнем разговоре меня передергивает. Когда она сказала, что нашла среди бумаг Беатрис канву «Бегом по высокой траве», мне на какой-то ужасный миг показалось, что вокруг меня сдвигаются стены. Но я зашла так далеко не для того, чтобы меня вывел на чистую воду кто-то вроде Ханны.

Не сомневаюсь, она проглотила мое сомнительное объяснение. Понятно, оно до сих пор сбивает ее с толку, но другого варианта все равно нет, а мой звучит вполне резонно. Даже убедительно, учитывая, что мы с Беатрис дружили.

Как только добуду рукопись, немедленно от нее избавлюсь. Или даже перепишу сперва своим почерком, если удастся найти похожую бумагу. Тогда никто не сможет отрицать, что записи сделаны мною, это пригодится, если нечто подобное произойдет снова.

Только вот рукопись пока не у меня, и дела обстоят так уже довольно давно, хоть Ханна и пообещала немедленно прислать ее мне. Вот в чем сложность, когда речь заходит о доверии к людям, которые собираются совершить правильный поступок: они крайне редко доводят дело до конца, а ты веришь их обещаниям, расслабляешься и считаешь, что все уже сделано и от тебя ничего не требуется.

Я звоню Ханне на работу. Ее там нет, и я не оставляю сообщения. Однако тут же раздается телефонный звонок, и не на мобильник, а на домашний телефон, который вообще-то крайне редко подает признаки жизни. Я даже сомневаюсь, что давала кому-нибудь его номер, но, наверное, Ханна каким-то образом его добыла и вот теперь перезванивает. Я снимаю трубку:

– Алло?

На том конце провода тишина. Не такая, как бывает, когда не установилось соединение, а как будто кто-то слушает, но молчит.

– Алло? – снова говорю я, потом вешаю трубку.

Люди так грубы! Ясное дело, кто-то ошибся номером, но ведь не расстреляют же его, если он скажет об этом и извинится.

Я возвращаюсь на диван и продолжаю мысленно планировать свое утро. Позже у меня будут литературные чтения – до чего же мне нравится говорить такие вещи! – но сперва надо разобраться с электронной почтой и понять, есть ли время на маникюр. Вероятно, нет, но я могла бы…

Телефон снова звонит.

– Да?

На этот раз женский голос просит Джима. Прямо с места в карьер:

– Джим дома?

Ни тебе «пожалуйста», ни «здравствуйте», ни «извините за беспокойство».

– Нет, его нет, а кто спрашивает?

«Я ему не секретарша, – думаю я, – ты мне домой звонишь, прояви вежливость».

– А где он? – спрашивает женщина.

– Извините, с кем я говорю? – Я что, сказала «извините»?

Слышу, как грубиянка вздыхает, как будто расспросы совершенно не ко времени.

– Алло? Вы меня слышите?

– А где он? – интересуется она.

– На работе, куда вам следовало позвонить с самого начала. А вы звоните домой. Кто это?

– На работе его нет, я уже три раза туда звонила. Передайте, что звонила Элисон. – Тут она запоздало и небрежно добавляет: – Пожалуйста.

– Насчет чего? – спрашиваю я, но трубка уже умолкла.

Элисон. Та молоденькая сучка, которая болталась с Джимом перед нашим домом. И которую я, вне всякого сомнения, мельком видела несколько месяцев назад, в тот вечер, когда встречалась в баре с мужем и его сотрудниками. Я потом поговорила с ним об этом, спросила: «Тебя что, Элисон ждала?», а он напрягся и ответил: «Эмма, не говори глупостей». Но теперь мне кажется, что я все-таки видела Элисон, которая поджидала Джима. Значит, у них была интрижка, я это чувствую. А что теперь надо этой нахалке? Между ними до сих пор что-то есть? Уверена, именно с ней Джим разговаривал сегодня ночью. Уж точно не с Терри – до чего, на самом деле, тупое вранье и как оно недостойно Джима!

Господи, и знать не знала, что он из таких придурков. Профессор, который трахает свою молодую студентку? Я вас умоляю!

У меня сводит живот. Что затевает Джим? Как он может так со мной поступать? Я все для него делаю и готова делать дальше. Мне нельзя его потерять, это просто не вариант. Я так старалась наладить семейные отношения, вкладывалась в наш брак. Мы прекрасная пара, мы счастливы, нам хорошо вместе. Два успешных человека, которые по-настоящему друг друга любят. Все, кто нас знает, завидуют. Может, все-таки у него нет никаких шашней на стороне? Я вспоминаю ночной телефонный разговор и понимаю, что тон у Джима был не влюбленным, а недовольным. Может, Элисон сама в него вцепилась, а он знать ее не хочет. Да, больше похоже на правду. Она ведь только что сказала, что трижды ему звонила, а он не перезвонил? Я ухмыльнулась. Если эта девочка думает, что благодаря настойчивости ей удастся отбить у меня мужа, ее ждет разочарование. Джим ненавидит, когда к нему пристают.

Я звоню Джиму в контору, якобы чтобы передать сообщение. Дженни, администратор, немедленно нас соединяет. Замечательно.

– Эм, заинька.

– Привет, дорогой, как проходит твой день?

– Замечательно. Лучше не бывает. Можно даже сказать, все идет как по маслу.

Я смеюсь.

– Здорово, рада слышать.

– У тебя все в порядке?

– Да, но только что был какой-то странный звонок. Вообще-то, тебе звонила Элисон. Она была довольно настойчива, и я решила сразу рассказать тебе.

Молчание.

– Она сказала, что три раза звонила тебе на работу, но тебя там не оказалось.

– Да нет, я все время тут. Боже, что за… прости, зайка, она не должна была вот так тебя дергать. Я позабочусь о том, чтобы она не названивала нам домой. Извини. Вот же глупая девка.

Мне хочется вскинуть кулак в воздух. Да!

– Чего ей надо?

– Хочет на работу устроиться. Она моя бывшая студентка, я тебе говорил.

– Ясно. Лишь бы обошлось без проблем.

– А никаких проблем и нет, честно. Заинька, погоди минутку. – До меня доносятся приглушенные звуки, кто-то что-то говорит, но Джим, должно быть, прикрыл трубку рукой. – Не могу больше говорить, зайка. Терри передает привет, говорит, ждет не дождется вечера.

Боже мой, я же совершенно забыла!

– И ему привет. Я тоже предвкушаю встречу.

– Передам. Эм, мне правда надо спешить.

– Понимаю. Люблю тебя.

– Люблю тебя, милая.

Сердце у меня поет.

* * *

День слишком хорош, чтобы позволить кому-то вроде Элисон его испортить. Уж не знаю, что там было у них с Джимом, но теперь это явно в прошлом. Так что я выбрасываю ее из головы, беру ноутбук и приступаю к работе. Проверяю рейтинг на «Амазоне» – я двадцать седьмая, просто замечательно, – читаю письма. Фрэнки запланировал кучу мероприятий с моим участием, и, чтобы разобраться с расписанием, требуется некоторое время.

Покосившись в угол экрана, я удивляюсь, что уже, оказывается, столько времени. Пора собираться на встречу с читателями. Право слово, быть мной иногда так тяжело! Я потягиваюсь, закинув руки за голову. Нужно переодеться, привести себя в порядок. Я уже собираюсь закрыть ноутбук, но на странице «Амазона», которая все еще открыта, появляется боковая панель с новым отзывом и цепляет мой взгляд.

Комната плывет перед глазами. Как будто дом вдруг наклонился набок, а я осталась сидеть, как сидела. Дыхание перехватывает, как будто что-то сдавило грудь и воздух туда больше не попадает. Я пытаюсь осознать смысл последнего комментария, но мне трудно, потому что буквы прыгают перед глазами и на них трудно сосредоточиться.

Ставлю одну звездочку. Отличная история с отличным сюжетом, но…

Не могу выразить словами, как мне понравилась книга. А вот история ее появления на свет, скажем так, куда менее вдохновляющая, и главная загадка состоит в том, кто ее на самом деле написал. Пока не хочу никого выдавать… ладно, вот вам спойлер: это не Эмма Ферн.

Опубликовано 4 минуты назад пользователем Беатрис_777.

Меня начинает бить дрожь. Отзыв надо удалить, и немедленно. Это ведь моя страница. Наверняка у меня есть возможность грохнуть пост прямо сейчас. Я начинаю беспорядочно кликать там и сям по экрану, но комментарий никуда не девается, мне его не удалить, я не знаю, как это сделать, сердце болит, и теснит грудь. Я жму «сообщить о нарушении», ведь это настоящее, мать его, нарушение, и нет, отзыв не был «полезен», к тому же он никак не убирается.

Я кликаю на ник Беатрис_777. Этот юзер только что зарегистрировался и написал всего один комментарий. Кто бы сомневался.

Острая боль в большом пальце заставляет меня осознать, что я прикусила его до крови. Я не знаю, как мне быть. Надо позвонить Фрэнки – он подскажет. Нет, конечно же, Фрэнки говорить нельзя. Руки так дрожат, что трудно удерживать палец на сенсорной панели, пока я ищу список контактов «Амазона», но найти удается лишь адреса электронной почты для регистрации жалоб, и я отправляю по письму на каждый из них.

Нужно немедленно связаться с кем-нибудь. Объясню в службе поддержки, кто я такая, и отзыв сразу же удалят. Наконец я замечаю номер телефона, и автоответчик предлагает выбрать определенную кнопку в зависимости от запроса, но, как ни смешно, опция «Нажмите любую клавишу, чтобы обсудить троллинг, содержащие угрозы отзывы и другие хулиганские действия шизанутых юзеров» почему-то не предусмотрена.

Меня снова перебрасывает в главное меню, потому что я задержалась с выбором, и приходится прослушать все с самого начала. Я плачу от страха и злости, поэтому нажимаю первую попавшуюся кнопку, после чего приходится выслушать целую кучу информации о правилах доставки товаров по разным странам, но к телефону по-прежнему никто не подходит, и я снова оказываюсь в главном меню. Я ору в телефон и откладываю его.

Потом возвращаюсь на страницу книги на «Амазоне» в надежде, что мой запрос уже обработали и отзыв удален, но он все еще на месте. Нет, погодите-ка, появился еще один, новый, он в самом верху списка «Последние отзывы покупателей».

Одна звезда – больше, чем кажется на первый взгляд.

Если вам нравятся истории о кражах, не пропустите «Бегом по высокой траве»! Мои поздравления Эмме Ферн с удачно обтяпанным дельцем!

Опубликовано 3 минуты назад пользователем Беатрис_1234.

Я опять судорожно жму «Сообщить о нарушениях» и проверяю аккаунт Беатрис_1234, заранее зная, что там увижу: пользователь зарегистрировался минуту назад и написал один-единственный отзыв.

Голова идет кругом, и в какой-то миг мне кажется, что все это просто страшный сон. Сосредоточиться хоть на чем-нибудь сложно. Я снова рассылаю имейлы. Это хуже чем нарушение, это клевета, злонамеренная и жестокая. За такое и в суд подать можно. Все это я пишу в электронных письмах. Тот, кто оставляет комменты, кем бы он ни был, знает о Беатрис. Но что именно ему известно? Что это она написала книгу? Страшно даже подумать, какой еще информацией он может обладать.

Я не могу выйти из дома, не могу идти на встречу с читателями и раздавать там автографы; мне уже пора отправляться туда, но не удается себя заставить. Нужно сначала разобраться. Позвоню Фрэнки, отговорюсь чем-нибудь и…

«Дыши, – говорю я себе, – дыши, Эмма. И разберись с комментариями. Ты уже столько всего смогла сделать. Это же тролль, да, – ведь их так называют?» Тех психов, которые, чтобы отравить чужой успех, шерстят Сеть в поисках чего-то добившихся людей, а потом оставляют им гнусные и дикие посты.

Я не должна привлекать к ним внимания. Пусть задохнутся, никем не замеченные. Не нужно никому ничего говорить, достаточно просто заставить «Амазон» удалить отзывы, и немедленно. «Доказательств нет, – думаю я. – Помни об этом, Эмма. Доказательств больше нет».

Ничего не происходит. Я смотрю на страницу романа на «Амазоне» и медленно собираю себя в кучу. Я пойду давать автографы в «Барнс и Нобл».[2]2
  Крупнейшая в США компания, занимающаяся торговлей книгами, электронными устройствами для чтения и сопутствующими товарами.


[Закрыть] Нужно вести себя как обычно. Сейчас меня терпеливо ждут около сотни людей, и мне заранее страшно оттого, сколько так называемых отзывов я найду в Сети, когда вернусь домой.

* * *

Фрэнки, который всегда, спаси его Господи, присматривает за мной, сегодня немного удивлен моим состоянием. Я читаю отвратительно, внимание сосредоточено вовсе не на книге; с тем же энтузиазмом я могла бы оглашать уведомления налоговой службы.

Но слушатели великодушны, и после аплодисментов я перехожу к столу со стопками томиков «Бегом по высокой траве», которые мне предстоит подписать.

Фрэнки видит, что я несколько не в себе, и беспокойно хмурит брови. Хочется сказать ему, что я приболела, наверное, съела что-то не то. Пожалуйста, отпустите меня домой.

– Что с тобой? – участливо спрашивает он.

– Ничего, все хорошо. Правда. – Я беру книгу у первой в очереди молодой женщины.

– Мне так нравятся ваши книги, Эмма, они такие замечательные!

Что-то не верится в ее любовь, раз она даже не знает, что у меня всего одна книга.

– Какое имя указать? – спрашиваю я, будто собираюсь выписать чек.

– Если можно, напишите…

Ручка в ожидании зависает над страницей, готовая приступить к делу.

– …Беатрис.

Я вскидываю голову.

– …Пожалуйста, или даже «дорогая Беатрис»? Если можно, будет чудесно. Вы же не…

– Это ты?

– Что?

– Твоих рук дело?! – Я вскакиваю, опрокинув стол. Стопки книг рассыпаются, а я дрожащей рукой указываю на женщину. – Что тебе от меня надо? – кричу я, трясясь.

Это ужасно, но я ничего не могу с собой поделать. Фрэнки втискивается между мной и молодой читательницей, вид у которой совершенно перепуганный. Все в магазине перестали разговаривать и уставились на меня.

– Зачем ты так со мной?

Я как безумная отталкиваю Фрэнки, но он обеими руками держит меня за плечи, а потом, приобняв, увлекает прочь.

– Что происходит? Эмма, возьми себя в руки. Что с тобой?

Я оглядываюсь на женщину, та на грани слез, ее утешает подруга, сердито уставившись на меня. Теперь я уже не считаю, что она написала те отзывы. Наверное, ее и правда зовут Беатрис.

– Эмма, ответь мне!

Я не хочу отвечать, но он и сам может все выяснить. Лучше уж ему услышать мою версию. Я набираю в грудь побольше воздуха, говорю:

– Кажется, меня преследуют, – и ударяюсь в рыдания.

Фрэнки отводит меня в дамскую комнату, убедившись сперва, что там никого нет, и обнимает – крепко, сочувственно, ласково.

– Что значит «преследуют»?

– То и значит, – умудряюсь выговорить я, не переставая плакать. – Анонимные звонки, странные письма на электронку, всякие такие штуки. – Не хочется отправлять его прямиком на страничку книги на «Амазоне».

– В полицию заявила?

– Нет пока. Думаешь, надо?

– Да, конечно. И немедленно.

Вид у него сосредоточенный. Ясно, что он пытается найти способ как-то исправить ситуацию. Я с мольбой смотрю на него, и он кротко улыбается.

– Знаешь, говорят, пока тебя не преследуют, ты никто.

– Очень смешно, – отвечаю я и сморкаюсь в бумажный носовой платок, который он мне протягивает.

– Послушай, дорогая, такое постоянно случается. Твоя книга в списке бестселлеров. Я уверен, ничего опасного, просто фанат какой-нибудь. Перешли мне письма, взгляну на них, но на твоем месте я бы не волновался.

Я ничего не отвечаю. Ему-то откуда знать, опасно это или нет? Без сомнения, среди полицейских дел об убийствах много таких, про которые сперва говорили: «Я не стал бы слишком волноваться, скорее всего, это ерунда».

Он достает из кармана рубашки ручку, ищет в своей трубке номер телефона и пишет его на тыльной стороне моей руки.

– Запишись на прием. Доктор Кравен. Он самый лучший и позаботится о тебе.

– Фрэнки, я не уверена, что врач мне поможет.

– Эмма, ты ужасно выглядишь. У тебя стресс. Он выпишет тебе что-нибудь, чтобы справиться с тревогой. В любой ситуации себя надо беречь.

– Может быть.

– Уж поверь мне.

Фрэнки высовывает голову из дверей туалета.

– Горизонт чист. Я что-нибудь придумаю и извинюсь за тебя.

Он берет меня под локоть и быстро ведет прочь. Вокруг еще много народу, всем интересно, что будет дальше. Я не вижу женщины, на которую недавно наорала.

Столик уже подняли, а вот книг не видно. Наверное, устроители решили, что на сегодня хватит автографов.

Фрэнки ловко проводит меня через магазин, и вот мы уже снаружи, и он подзывает такси.

– Поезжай домой и отдохни, дорогая. Это приказ твоего издателя. А вечером позвонишь и скажешь, как у тебя дела.

– Спасибо, Фрэнки. Мне правда очень жаль, что так вышло.

– И свяжись с доктором, – велит он, прежде чем захлопнуть дверцу.

* * *

В такси я первым делом проверяю страничку «Амазона» и вижу, что те два комментария по-прежнему на месте. Потом, уже дома, проверяю еще раз. Новых записей не появилось, спасибо и на том. Я чувствую себя совсем больной.

Снова пишу в «Амазон». Если понадобится, я завалю их письмами и заставлю действовать. Потом опять пытаюсь дозвониться, но мне так и не удается выйти на живого человека.

Середина дня, и я поднимаюсь в спальню прилечь, поскольку не знаю, что еще можно сделать. Мне снится какое-то безумие, будто я падаю. То есть вначале я стою у гребня хребта, и нужно перебраться на другую сторону. Всем вокруг легко это удается, а у меня не получается. Чтобы перевалить через хребет, нужно подняться по очень длинной и очень ненадежной лестнице, которая упирается в дно ущелья. Я не понимаю, как другие с такой внешней легкостью справляются с задачей, ведь существует вероятность потерять равновесие и свалиться в ущелье, поэтому решаю остаться тут. А потом наклоняюсь и вижу на дне лежащее в луже крови изувеченное тело Беатрис.

Я просыпаюсь в холодном поту, закрываю руками лицо и издаю стон облегчения, ведь все это оказалось лишь ужасным сном, и на миг жизнь опять прекрасна. А потом я вспоминаю.

Господи, что теперь со мной будет?

Свет тускнеет, день клонится к вечеру. Скоро вернется Джим, нужно спуститься в кухню и приготовить ужин для наших гостей.

А я так устала! Заставляю себя встать, и в конце концов мне удается спустить ноги с кровати. Голова кружится, поэтому я сижу еще некоторое время. Звонит телефон, я вскакиваю в надежде, что из «Амазона» хотят сообщить об улаженной проблеме, но это, оказывается, снова домашний. Я никогда не использую его, никому не даю его номер, да что там, я его даже не помню. Наверное, опять Элисон, кто же еще?