Текст книги "И тогда я ее убила"

Автор книги: Натали Барелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Я снимаю трубку, готовая взорваться и сказать глупой девчонке, чтобы она оставила нас в покое, однако в трубке тишина: нет, не совсем – кажется, там кто-то дышит. Потом, когда я успокоюсь достаточно, чтобы подумать об этом звонке, я решу, что звонивший держал раструб телефона очень близко ко рту. До чего же старинное слово «раструб»; интересно, оно еще не вышло из употребления? Я прислушиваюсь к звукам, которые издает человек, решивший меня напугать, но в основном слышу, как громко колотится мое сердце, и вот когда уже собираюсь повесить трубку, оттуда прямо мне в ухо шипят ужасные слова: «Я знаю, что ты сделала», и я поспешно разрываю соединение.

У меня вырывается крик, и в этом одиноком вопле поровну безысходности и страха. Я на грани обморока. Непонятно, зачем кому-то так стараться напугать меня. Не знаю точно, чей был шепот, мужской или женский, но склоняюсь ко второму варианту. Неужели кто-то всерьез пытается убедить меня, будто Беатрис восстала из мертвых? И теперь оставляет отзывы на «Амазоне»? Или я совсем уж сошла с ума?

Я обхватываю голову руками, упираюсь локтями в колени, и от головной боли и страха, угнездившегося где-то в животе, из глаз начинают литься слезы.

Мне нужно разобраться со всем этим. За телефонными звонками стоит живой человек, и за отзывами тоже, причем высока вероятность, что это одна и та же личность. Я должна выяснить, кто это и почему он так со мной поступает.

А потом мне вспоминаются ночные звонки Джиму и приглушенные разговоры, о которых он мне лжет.

Вдруг это все связано? Элисон – единственная, кто в последнее время звонил нам на городской номер; может, это снова она? Может, виной всему дурацкая интрижка, которая пошла не так, как хотелось бы бывшей студентке? Допустим, Джим узнал, что я не писала роман, и рассказал ей об этом – существует ли хотя бы ничтожная вероятность такого варианта? Может, сама Беатрис в свое время раскрыла наш секрет Джиму, хотя вряд ли: она терпеть не могла моего мужа и к тому же требовала, чтобы мы унесли тайну с собой в могилу. Ха! Ясное дело, она все переиграла, когда ее перестало устраивать такое положение вещей.

Думай, Эмма, думай. Могла ли Элисон (и, соответственно, Джим) оказаться как-то с этим связанной?

Я вытаскиваю базу телефона из розетки, делаю мысленную пометку поступить так же с другой базой, той, что на первом этаже, и тут слышу, как открывается входная дверь и ключи Джима со звоном падают в декоративную чашу на столике в прихожей – как раз в тот самый миг, когда я прикидываю, не пытался ли Джим сделать мне пакость.

Я хватаю мобильный, набираю номер, который Фрэнки написал у меня на руке, и оставляю сообщение на автоответчике.

ГЛАВА 28

Ополоснув лицо, я снова напоминаю себе, что связь между Беатрис, мной и книгой можно было доказать лишь благодаря контракту, а его больше не существует. Я разорвала коктейльную салфетку в клочья и спустила в унитаз. Эти мысли закольцевались в петлю и крутятся у меня в голове. Свой экземпляр контракта я уничтожила давным-давно. Что бы сейчас ни происходило, никто ничего не докажет, даже если Беатрис кому-то проболталась. А сама Беатрис – какое разочарование – мертва.

Такой ход мыслей приносит мне некоторое облегчение.

– Есть кто дома? – кричит снизу Джим.

– Дай мне минутку, сейчас спущусь, – отвечаю я.

Потом возвращаюсь в спальню, беру со столика у кровати свой мобильник и набираю номер.

– Алло?

– Привет, Ханна, это Эмма.

– А-а, Эмма, здравствуй. Рада тебя слышать. Как твои дела?

– Да ничего, спасибо. Подустала немного, но в целом хорошо.

– Все мы подустали, куда деваться, – издает смешок она. – У меня тут ежедневник под рукой. Хочешь, встретимся в ближайшее время?

– В четверг мне было бы удобно. Часов в пять, как тебе?

– Гм, нет. В этот четверг у меня неотложное дело, от которого не отвертеться, как бы ни хотелось, а вот в следующий нормально. Тебя устроит?

Я не могу ждать так долго. Рукопись нужна мне прямо сейчас. Последняя нерешенная проблема.

– Ой, нет, мы с мужем на несколько дней уезжаем.

– Здорово! На День благодарения?

– Нет, не совсем, у него конференция в другом городе, и мы решили заодно побыть немного вместе. Он много разъезжает, а сейчас, когда я занята сильнее обычного, становится очень важно, ну, знаешь, находить время друг для друга. – Я сочиняю на ходу, лишь бы поторопить ее.

– Звучит славно. Тебе так повезло! Как ты думаешь, подождем со встречей до твоего возвращения? К сожалению, я страшно занята в ближайшую пару недель.

– Конечно. Позвони мне, когда захочешь. Похоже, у тебя дел больше, чем у меня.

Ханна хихикает:

– Уверена, это невозможно.

– Ой, чуть не забыла. Хотела с тобой посоветоваться. Я подумываю написать что-нибудь о своей дружбе с Беатрис и буду рада узнать, как тебе такая мысль. По-моему, неплохо будет собрать все мои заметки того времени, когда я работала над романом, включая и те, что у тебя, – ну, старый набросок канвы романа. Мне кажется, читателям будет интересно.

– Блестяще, Эмма. Думаю, идея отличная. Пожалуй, на таком материале можно даже сделать книгу, как считаешь? Частично воспоминания, частично советы, как выстроить повествование, с твоей точки зрения и с точки зрения Беатрис.

– Ханна, боже, как ты замечательно придумала!

– Отлично! Мы должны как-нибудь поговорить об этом: ты, я и Фрэнки. Может, надо где-нибудь собраться втроем.

– Ты сейчас так вдохновила меня, Ханна, что я даже не знаю, как тебя благодарить. Отправишь мне ту рукопись по почте? Если еще не отправила. Хочу немедленно взяться за дело. Прекрасная идея.

– Конечно. Дождусь, когда полиция закончит, и пришлю.

– Полиция?

– Ну, вернее, та неухоженная дамочка-детектив – ты ее, скорее всего, знаешь.

– Массуд?

– Она самая. Копается в бумагах Беатрис, уж не знаю зачем.

– Мне казалось, с этим уже разобрались. Я говорила с Джорджем, и он сказал…

– Да? Тогда хорошо, значит, мне просто еще не сообщили. Переговорю с ней. Полицейские хотели посмотреть, не поступало ли ей угроз, ну, знаешь, анонимных. – Она коротко вдыхает носом. – Одна только мысль, Эмма, что такое могло… – Ханна не договаривает.

– Нет-нет, Ханна, уверена, все в порядке, сосед просто ошибся. Джордж сказал, полиция уже с этим разобралась.

– Слава богу.

– Точно. И в любом случае план романа угрозой не назовешь, верно? Та еще угроза! – Я пытаюсь пошутить, но получается не к месту.

– У тебя все нормально? – после короткой паузы спрашивает Ханна.

– Да, а что?

– Даже не знаю. Вроде бы ты какая-то напряженная.

Я вздыхаю.

– Мне бы притормозить. Совсем в последние дни себя загнала. Если честно, Фрэнки уж очень меня нагружает.

– Тогда тебе надо с ним поговорить. «Бегом по высокой траве» продается отлично, поэтому можешь уже не надрываться. Пора и о себе позаботиться.

Это звучит неожиданно искренне, и мое отношение к Ханне немного смягчается.

– Да, ты права. Спасибо.

– Сделай перерыв, а потом давай поработаем над этими мемуарами. Думаю, может получиться достойная дань памяти Беатрис.

– Наверняка, и спасибо, что ты подумала об этом. Для меня важно почтить и ее талант, и нашу с ней дружбу. Идея очень глубокая. Еще раз спасибо, Ханна.

Она хихикает.

– Всегда пожалуйста. Нам, девочкам, надо держаться друг за друга, верно? Приятно было поболтать, Эмма. Увидимся через пару недель.

– Да, и не забудь прислать рукопись, хорошо? А то мне и правда не терпится начать. Конечно, если полиция возражать не будет.

– Годится!

* * *

– Эмма, дорогая, здравствуй!

Гости являются в назначенное время с цветами и вином. Я к тому времени уже ополовинила бутылочку в тщетной попытке унять разыгравшиеся нервы, поэтому слегка нетвердо держусь на ногах, встречая их.

– Мне осталось нанести последние штрихи, и я к вам присоединюсь.

Я хочу вернуться в кухню, и пусть гостями занимается Джим. Тем более что это его гости, а я два часа стояла у плиты как хорошая жена, идеальная жена, прямо-таки воплощенная Бетти Крокер.[3]3
  Вымышленный персонаж, который с 1921 года используется в рекламе продуктов питания и кулинарных рецептов.


[Закрыть] А что, я такая и есть, вы за меня не переживайте: у меня ни карьеры, ни ума особого, мир мне не изменить, так что даже если тролль-другой напугают меня до полусмерти, это не отменяет приготовления ужина и необходимости развлекать гостей, мать его за ногу.

– Я только… – и я делаю жест в сторону кухни.

– Заходите, грейтесь, у вас замерзший вид. – Джим ведет всех в гостиную, и я слышу звон бокалов, пока он смешивает аперитивы. А я уже приготовила, всем на радость, несколько канапе. Славный вечерок.

Я приступаю к третьему бокалу рислинга, вполуха слушая разговоры в гостиной. Раньше я не любила рислинг, но благодаря Беатрис многое узнала о винах и теперь отлично могу их подбирать. Я стою у плиты, помешиваю мясной соус, в котором и без того ни комочка, и пытаюсь разгадать загадку отзывов на «Амазоне». Тут же на столе, так, чтобы легко было дотянуться, лежит мой мобильник, и я поминутно его проверяю.

– Помощь нужна?

Я подпрыгиваю, громко ахаю и проливаю немного вина.

– Ой, Эмма, прости, не хотела тебя напугать.

– Ничего, Кэрол, не волнуйся, я просто…

Я по-прежнему помешиваю соус, потому что понятия не имею, чем еще заняться. Внезапно кажется, что развлекать гостей – дело запредельно сложное и мне не по плечу. Кэрол прислоняется к кухонному столу; в одной руке у нее мартини, ладонь другой ложится на столешницу. А я все помешиваю соус, стоя к ней спиной.

– С тобой все в порядке? – спрашивает она.

– Да, конечно, почему вдруг нет?

– Немного усталый вид, вот и все.

– Да нет, правда, все нормально, просто, понимаешь, вечно дела-дела! Совсем как у вас, ребята.

– Да уж, мне точно нужен отпуск. Нас по самые уши завалили работой. Уверена, ты уже заметила. – Она изображает на лице гримаску и закатывает глаза.

– Еще как заметила. Бедный Джим. Ему даже по ночам названивают и все такое.

– А тебе, наверное, приходится носиться как сумасшедшей. Ты сейчас повсюду. Как открою журнал или газету, обязательно наткнусь на статью про твою книгу. И кстати, замечательно, что дела идут так хорошо, но загруженность, наверное, накладывает свой отпечаток.

– Да уж, приходится ишачить. Так что не только вам, экономистам, знаком упорный труд.

Я произношу все это почти нараспев, как будто меня снимают в рекламе для «Домашнего очага»: «Не одни только профессионалы, решающие важные задачи по благоустройству всего мира, вынуждены много работать. Поверьте, заниматься домашним хозяйством – тоже не фунт изюму».

Но я несправедлива. Кэрол искренне мною интересуется. Я знаю.

– На самом деле «Бегом по высокой траве», как ни крути, грандиозный проект. И знаешь, я привыкла к напряженному графику, хотя раньше думала, что быть писателем значит всего лишь писать книги. – Я подчеркиваю свое заявление циничным смешком.

– Джим говорит, ты свой роман мигом написала. Только что занималась магазином, и вот уже издаешь книгу.

Я резко поворачиваю к ней голову:

– Почему ты так сказала?

Должно быть, вопрос прозвучал чуть напористее, чем мне хотелось, потому что Кэрол слегка вздрагивает от удивления.

– Ну, просто поразительно, какая ты творческая и талантливая, смогла написать роман. Я тебе завидую. Вот бы мне тоже быть такой одаренной.

Я заставляю себя расслабиться, опустить плечи, не напрягать мышцы. Нужно держать себя в руках, хотя непонятно, как этого добиться в данную конкретную минуту.

– На самом деле ты и правда можешь помочь, – говорю я Кэрол, перекладывая содержимое кастрюли в большое сервировочное блюдо. – Отнесешь его на стол?

– Конечно! – жизнерадостно заявляет она, явно радуясь тому, что сможет убраться отсюда, подальше от странной беседы, и берет тяжелую посудину.

Я иду за ней с другими блюдами.

– Давайте все за стол!

– Должен сказать, Эмма, выглядишь здорово. Успех тебе к лицу, – говорит Терри, усаживаясь рядом со мной за стол, и я благодарна ему так, что не выразить словами, потому что знаю, как выгляжу: хреново.

– Спасибо тебе, Терри, дорогой, – я похлопываю его по руке, и он широко мне улыбается.

– Ну-ка, ну-ка, Терри, прекрати флиртовать с моей женой.

– Прекратить? И не надейся, особенно после того, как я отведал ее блюда. Без шансов.

Все, включая меня, смеются. Будь у меня побольше сил, я нашла бы способ подправить комплимент, который на самом деле и не комплимент вовсе, но их сейчас нет совершенно.

– Как раз самое время, – говорит Джим. – А то моя знаменитая жена теперь все больше слишком занята, чтобы готовить. Если так и дальше пойдет, придется нанять кухарку. – Раздаются негромкие смешки. Джим смотрит на меня через стол и добавляет: – Но я не возражаю. Я безумно горжусь тобой, моя дорогая, – и тянется ко мне с бокалом.

Я так польщена, что даже щеки болят от улыбки. Мне приходит в голову, что я похожа на заводную игрушку: могу либо улыбаться как дурочка, либо рыдать, середины нет. Я не особенно слежу за ходом разговора, глубоко уйдя в свои мысли, поэтому после нескольких попыток Терри и Кэрол поддержать общий разговор все понимают (и, я уверена, с некоторым облегчением), что развлекать меня не надо.

– Слушай, Джим, тут мне позвонил кое-кто… вроде бы Элисон? Короче, звонила какая-то женщина и оставила очень странное сообщение, хотя, думаю, оно для тебя.

Услышав эти слова Терри, я навостряю уши.

– Не знаю никакой Элисон, – заявляет Джим, и тут я вступаю, не успев заметить, что челюсти у него стиснуты, а ладонь прижата к столу:

– Знаешь, это, наверное, та самая, которая пытается устроиться к вам в «Форум».

Теперь Джим бледнеет. Интересно, заметил ли Терри.

– Да, точно, с моей старой работы, из университета, вот откуда она, теперь я понял, о ком речь.

– Она и сюда тебе сегодня звонила.

Я знаю, как ему неловко, но тут уж ничего не поделаешь. Как болячку ковырять. Мне слишком хочется узнать побольше об этой Элисон и о том, и почему Джим открещивается от их знакомства. Он бросает на меня тяжелый взгляд.

– Да, помню. Ты мне говорила, – произносит он медленно.

«Ты определись уже, – хочется сказать мне, – только позоришься зря».

Я вижу, что и Терри, и Кэрол распирает любопытство. Однако они слишком хорошо воспитаны, чтобы лезть с вопросами, и неважно, насколько велико искушение их задавать.

– Элисон – бывшая студентка Джима, которая, по всей видимости, хочет получить место в «Форуме», – объясняю я, потому что муж явно не намерен это делать. Теперь вид у него такой, будто его запор мучает.

– Правда? – Терри поворачивается к Джиму: – Она сказала, что хочет показать мне какие-то твои работы; во всяком случае, так передала Дженни. Может, она что-то неправильно поняла, потому что, по-моему, просто бессмыслица какая-то.

– Дженни никогда не ошибается, – возражает Кэрол. Она обращается к Терри, но повернулась при этом ко мне. – Вы ведь знаете Дженни. Нам повезло, что она с нами. Она всегда лучше всех понимает, что вообще у нас происходит.

– Думаю, сама Элисон чего-то недопоняла, – говорит Джим. – Или она имела в виду, что хочет показать тебе свои работы. Я с ней поговорю. Не беспокойся насчет сообщения, я выясню.

– Но мы же не набираем новых сотрудников? – уточняет Терри.

– Нет, она просто настойчивая очень, но ты не переживай. Кому десерт? – бодро интересуется Джим, однако я вижу, что сам он очень даже переживает.

Боль, которая весь день гнездилась, притаившись, у меня между глаз, опять начинает разгораться, и я тру лоб над переносицей. Элисон. Снова она.

В голове роятся мысли о телефонных звонках, отзывах, странном поведении Джима, живот сводит, и пусть я не понимаю происходящего, но снова задаюсь вопросом, имеет ли мой муж какое-нибудь отношение ко всему этому.

Я слышу свое имя.

– Что? Извини, я слегка задумалась.

Кэрол выжидающе смотрит на меня.

– Я говорила, что была у тебя в магазине, Эмма. Оказалась поблизости, дай, думаю, заскочу, вдруг застану тебя.

– Боже, ты, наверное, шутишь, я там неделями не бываю. Всем занимается Джекки, моя помощница.

– Ну да, конечно, это я сглупила.

– На самом деле я решила продать магазин.

– Ты ведь не всерьез? – восклицает Джим.

– Почему же? Я теперь им практически не занимаюсь, и в любом случае сейчас я слишком занята другими делами, если ты вдруг не заметил.

– Просто странно, вот и все. Магазин занимал так много места в твоем сердце. Мне казалось, тебе будет тяжело с ним расстаться. Вот что я имел в виду.

– Я знаю, что ты имел в виду. Но, понимаешь, со мной случилось нечто невероятное, и к тому же я не смогу заниматься всеми делами сразу, это уж точно. На двух стульях не усидишь. Быть писательницей гораздо лучше, тебе не кажется?

«Если только я продержусь достаточно долго, чтобы успеть насладиться своим статусом», – добавляю я про себя.

– Конечно, если ты хочешь этим заниматься, – говорит Джим, – но подумай о будущем. Захочется ли тебе писать постоянно? А вдруг следующая книга не окажется настолько успешной? Разве не лучше, когда есть запасной вариант?

Он не хочет, чтобы я была успешной сама по себе. Предпочитает, чтобы я преклонялась перед ним и его достижениями, была той, кто заботится обо всех его нуждах… но я стряхиваю неприятные мысли, словно ползущее по шее насекомое. Знаю, Джим мной гордится. Я напоминаю себе, каким довольным и счастливым он выглядит, когда мы вместе появляемся на публике, как он держит меня за руку и не отпускает далеко от себя.

ГЛАВА 29

– Так что там с продажей магазина?

Джим загружает посудомоечную машину, а я притворяюсь, будто навожу порядок. Хотя поминутно поглядываю на телефон – не удалил ли «Амазон» те отзывы.

– А почему нет? Я слишком занята. Хочу продать его Джекки, предложу хорошую цену.

– Но это твоя жизнь, Эм. Ты уверена?

– Это было моей жизнью, Джим, а теперь я писательница. И то и другое мне не потянуть, разве ты не заметил? – Внутренности у меня словно в узел завязались. Надеюсь, мне удастся остаться писательницей.

– Ну ладно, тебе решать.

От «Амазона» по-прежнему ничего. Я откладываю телефон.

– Кстати о занятости. Я думаю, нам нужна помощь. Ну, в смысле, по дому.

– Какая помощь?

Джим и правда не справляется с загрузкой машины. Он без конца переставляет посуду, чтобы все поместилось. Как только он оставит свои усилия, придется все переделать.

– Готовка, покупки, уборка, всякое такое.

– У нас есть Джули, она делает уборку, – отвечает Джим, – и приходит каждые две недели.

– Джули не готовит, не ходит по магазинам, не гладит твои рубашки, а у меня тоже больше нет на это времени. Я вымоталась, Джим.

Он выпрямляется и поворачивается ко мне.

– Ты и правда выглядишь усталой, зайка. Тебе нужно сделать перерыв во всех этих писательских заботах.

– Поздновато, тебе не кажется?

Он вздыхает, как будто я нарочно усложняю ему жизнь.

– Конечно, ты права. Ты зашла слишком далеко. Прости, заинька. Я должен лучше о тебе заботиться.

От этих слов к глазам подступают слезы. Меня тянет положить голову ему на грудь и на миг забыть обо всем.

– Хотел поговорить с тобой кое о чем. Это важно, – сообщает он.

Силы небесные, ну что еще? Опять насчет Элисон?

– О чем?

– Ну вот, теперь на тебе лица нет! Не переживай ты так. О деньгах. – Вид у него нерешительный.

– Денег у нас полно. Как раз о них-то беспокоиться нечего.

– Вот именно, и я хочу, чтобы мы инвестировали кое-куда часть.

– Дорогой, этим у нас занимаешься ты. Со мной и советоваться незачем. Если честно, мне сейчас не до того. Совсем.

– Я хочу вложить твои деньги.

– Куда?

– В «Форум». – Он очень сосредоточенно раскладывает столовые приборы в соответствующем отделении посудомойки. – Мы уже очень близки к цели. Ожидается настоящий прорыв, нечто невероятное. Но нужны средства.

– И?

– Благодаря тебе у нас есть деньги в банке. Я хотел бы ненадолго их одолжить. Действительно ненадолго, на несколько месяцев. Потом верну.

– Как, сразу все? – Денег у нас на счету неуклонно прибывает – книга продается фантастически хорошо, – и мы пока что их не трогали. Необходимости не было. – Джим, у меня на них планы. Думаю, для начала нам надо хотя бы переехать.

Он снова смотрит на меня.

– Куда?

– Куда-нибудь на Манхэттен. Тебе на работу будет ближе, это ведь хорошо, правда? Ты часто об этом говорил, и вот теперь можно поменять жилье.

Джим жестом отметает мое предложение:

– А тут чем плохо?

Ну отлично. Год назад он бы мигом продал этот дом и переехал, а теперь, выходит, мы поменялись местами.

– Отсюда до всего годами ехать, хоть до твоей работы, хоть до тех мест, где я теперь бываю. Так или иначе, уверена, сейчас мы можем позволить себе что-нибудь получше, – заявляю я.

Некоторое время мы оба молчим, и тишина буквально висит в воздухе между нами.

– Всего на пару месяцев, Эм. Как только я достигну цели, ты получишь все назад.

– А вдруг ты не достигнешь цели?

– Такое может случиться, только если нам не хватит денег продемонстрировать, что впереди у нас большое плавание. – Джим наконец-то оставляет в покое посудомоечную машину, поднимается и смотрит на меня. – Нас ждет нечто грандиозное, заинька. Вообще-то об этом нельзя говорить, но ты моя жена, и я тебе доверяю, поэтому скажу вот что: мы в процессе подписания договора с одним из ключевых федеральных министерств. Вот столечко осталось. – Он почти сводит большой и указательный палец, показывая, как близок к успеху. – А потом, Эм, я на самом деле изменю мир, без дураков. Ты даже не догадываешься насколько.

– Но я не понимаю, зачем тебе деньги.

– Чтобы продемонстрировать, что мне по меньшей мере еще два года по карману оплачивать труд работников, накладные расходы и исследования. Это входит в контракт.

– А тебе по карману?

– Отчасти, но мне нужны еще деньги.

– О какой сумме мы говорим?

Он отворачивается и снова склоняется к посудомойке, хотя она забита под завязку.

– Миллион долларов.

– Что?

– Вдобавок к тому, что у нас уже есть. Тогда на все хватит.

– Ого! Недешево же обходятся исследования.

– Я верну, Эм.

– Надеюсь, с большими процентами. Ладно, это все теория, потому что миллиона у нас нет.

– Можно перезаложить дом. С твоими деньгами миллион наберется.

– Ты хочешь взять вторую закладную?

– Это ведь ради нас обоих, не только ради меня.

Тут я бы поспорила, но не хочу заострять внимание. А Джим тем временем подходит, берет меня за плечи и смотрит прямо в глаза:

– Так нужно поступить, чтобы все получилось, Эм. Но результат будет грандиозным. Это же масштабная цель – изменить мир. Посмотри, чего добилась ты! Нам обоим поперло. Пожалуйста, пойди мне навстречу. Будь мне партнером в этом деле. И у нас получится нечто невероятное, Эм.

Он и я. Мы изменим мир. Сердце у меня тает. Когда-то я мечтала услышать нечто подобное. Джим заключает меня в объятия, прижимает к себе. Я люблю его запах, ощущение его прикосновений, его физическую стать.

– Ты и я, – шепчет он мне в волосы. – Ради этого мы и старались.

От тепла его объятий высвобождается все напряжение, которое было заперто у меня внутри, и я ударяюсь в слезы.

– Эй, – отстраняется он, – ну ты чего? Ох, зайка, тебе нужно отдохнуть, ты страшно вымоталась. Я поговорю с Фрэнки, попрошу, чтобы он отложил все мероприятия на некоторое время и дал тебе прийти в себя. – Джим снова привлекает меня к себе, и я рыдаю ему в рубашку.

– Нет, – возражаю я между всхлипываниями, – все нормально, правда. Просто пока я привыкаю ко всему этому, как-то так. И сейчас не могу и не хочу делать перерыв.

– Когда я закончу, ты сможешь уходить на каникулы когда вздумается. Сможешь продать магазин. Переедем в какой-нибудь замок в Англии по твоему выбору, или в глубинку на юг Франции, в сельский дом из двадцати комнат. Наймем кучу прислуги, и спи хоть весь день, если тебе так захочется.

– Каждый день?

– Каждый день.

– Расскажи, как все будет, – бормочу я, прижимаясь к его груди.

– Я уже рассказывал.

– Расскажи еще раз. Расскажи побольше.

– Мы будем работать на правительство. Вся экономическая и социальная политика станет базироваться на нашей модели. Это огромные деньги, тебе даже не вообразить такие суммы.

– И мир благодаря тебе станет лучше?

– Гораздо, гораздо лучше.

Икнув, я вытягиваю из кармана смятый бумажный носовой платок и сморкаюсь.

– Решено, я в деле.

Джим обнимает меня еще крепче.

– Спасибо, любимая. – Его дыхание согревает мне ухо. Мы некоторое время стоим так, потом он ослабляет хватку. – Я тебя обожаю, – говорит он.

Я смотрю мужу в глаза и вижу, что это сказано всерьез. Я хорошо знаю Джима – каждый дюйм его тела, каждый взгляд, каждое непроизвольное движение, – и я ему верю.

– Что на самом деле надо Элисон? – спрашиваю я.

Он отодвигает меня, смотрит искоса, будто пытается что-то решить, и наконец заявляет:

– Я же тебе сказал, она на работу к нам хочет устроиться. Надоела хуже горькой редьки, уж поверь мне.

Я и правда хорошо его знаю и поэтому понимаю, что он врет. Впрочем, понять не слишком сложно: лгун из Джима никудышный.

– И что, ты ее возьмешь?

– Шутишь? Нет! Ни за что. У нас нет вакансий, а если бы и были, Элисон – последний человек, которого бы я нанял. Она та еще головная боль, Эм. Но поверь, я с ней разберусь.

– Ты говорил с ней обо мне?

– Нет! С чего бы вдруг?

– Ты уверен? Ты не рассказывал ей про мою книгу? Про Беатрис?

– Не говори ерунды. Зачем мне с ней про тебя разговаривать? – Он приподнимает уголок рта. – Она тебя тревожит, правда? Элисон.

– Да, немножко.

– Зайка, не надо! Элисон – не тот человек, о котором тебе надо волноваться, частное слово. – Джим снова заключает меня в объятия.

Я смогу простить ему ложь, решаю я. Уже простила.

– Пойду отправлю несколько писаем. Как же чудесно! – И Джим выходит из кухни, улыбаясь мне на ходу.

Половина грязных тарелок так и громоздится в раковине, так что я берусь за перезагрузку посудомойки.

Когда с этим покончено, я решаю расслабиться, забросить ноги повыше и посмотреть по телевизору что-нибудь бессмысленное, запивая это дело скотчем. По пути я сгребаю со стола телефон и привычно бросаю взгляд на экран со своей страничкой на «Амазоне».

Там на самом верху новый комментарий, он затесался среди положительных отзывов.

Одна звезда. Потрясающе интересно читать, особенно между строк.

Наслаждаешься, Эмма? Сомневаюсь! Хорошая новость: ты можешь сделать так, чтобы это прекратилось. Жди вестей.

Опубликовано 33 минуты назад пользователем Беатрис_мертва.

Я прокручиваю страницу вниз, и, разумеется, предыдущие отзывы никуда не делись. Ну кто, скажите пожалуйста, возьмет себе ник Беатрис_мертва! Что за нездоровый юмор? И что за нездоровая личность развлекается таким образом? Я снова завожу старую канитель: жму кнопку «Сообщить о нарушениях», рассылаю имейлы и на этот раз пишу в них, что моя жизнь в опасности, а все потому, что на сайте не отреагировали достаточно быстро. Видит бог, мне же угрожают!

«Ты можешь сделать так, чтобы это прекратилось».

О чем вообще речь? Автор комментария хочет, чтобы я во всем призналась? Публично? Меня передергивает.

Я сижу на диване с ноутбуком, уставившись на экран в ожидании, когда очередной коммент подскажет, как мне это прекратить, но вижу лишь новые отзывы обычных, настоящих читателей; они погребают под собой гнусные, те опускаются все ниже, и слава богу. Похоже, никто не обращает на них внимания, и поэтому мне чуть легче.