Текст книги "Каро (СИ)"

Автор книги: Настя Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 49

Сьерра молчала и избегала его взгляда. Ее лицо было опухшим, покрасневшая кожа на щеках и губах шелушилась. Она не воспользовалась мазью, и Тобиас решил, что она у нее закончилась. Он молча сунул ей в руки свою коробочку, оттеснил от лошади и сам затянул ремни.

– Девочки поругались? – скривился Критос, когда Тобиас подошел к их лошадям.

– Заткнись, – бросил Тобиас и вскочил в седло.

Отвечать не было ни настроения, ни сил.

Тобиас вскипел, стоило лишь ему увидеть здоровяка Критоса, тащившего за собой девчонку.

– А ну, стоять! – рявкнул он, и Критос разжал свою огромную лапу, стискивающую воротник каро. Он скрестил руки на груди и привычно сплюнул в снег, как он всегда делал, когда речь шла о Сьерре. Она же замерла поодаль, безучастно глядя под ноги.

– Что тебе от нее надо, а? – накопленное раздражение перехлестывало через край, и слова Тобиаса прозвучали грубее, чем он рассчитывал.

– Посмотри на себя, она же тебя вымотала! – Критос тоже не собирался церемониться. – Ты на ногах едва держишься, а впереди столица! У тебя руки трясутся! Как ты будешь держать меч?!

– Если тебе что-то мерещится, поговори об этом со мной, – процедил Тобиас.

– С тобой бесполезно говорить! – рявкнул Критос. – Ты готов слушать только нытье этой девки! А ей давно пора втолковать, что над тобой нельзя издеваться!

Рука Тобиаса дернулась, и это не осталось незамеченным. Критос презрительно фыркнул, а Тобиас сжал кулак и произнес сквозь зубы:

– Еще раз к ней подойдешь, и я тебе тоже кое-что втолкую, ясно?

Друг смерил его долгим взглядом, покачал головой и ушел. Тобиас сделал глубокий вдох морозного воздуха и закашлялся – горло все еще болело.

– Тобиас? – тихо позвала его Сьерра.

– Иди, ешь, – резко ответил Тобиас.

Она осеклась.

– Я просто…

– Ты меня не слышала?! – рявкнул Тобиас, длинно выдохнул и оставил девчонку. Ему нужно успокоиться и собраться. Что бы он ни говорил, Критос прав – он совсем расклеился.

Тарид был в состоянии не лучшем, чем Норд. Тобиас оглядел разрушенные стены и на миг прикрыл глаза, собирая в себе силы. Отчаяние и страх. Вот настроение, с каждым днем все больше охватывающее армию. Солдаты умирали от голода и болезней, маги были истощены, не справляясь с бесконечной чередой страждущих и непрекращающейся метелью. Он не мог представить, чтобы они простояли в осаде столицы хотя бы неделю. Вся надежда была на флот, о котором по-прежнему не было ни единой новости.

Высокий солдат окликнул его дважды, прежде чем Тобиас смог оторваться от мрачных мыслей и вернуться в унылый хмурый полдень. Тот по его просьбе разыскал каро.

– Где твоя лошадь? – спросил Тобиас, и она растерянно моргнула. – Давай быстрей, я подожду, – бросил он и зашагал в сторону Аулуса, который как раз встретился с таридским Наместником. Тобиас сглотнул – горло отозвалось острой болью – и приготовился выслушать невеселые новости о недостатке провизии и неисправных порталах.

– Будешь жить здесь с Миррином, – Тобиас открыл дверь в тесную пыльную комнату, пропитанную запахом гари. Интерьер исчерпывался двумя узкими кроватями и сломанным стулом. – Это самая теплая комната во дворце. Располагайся.

Он хотел идти, но каро бросилась ему наперерез.

– Стойте! – она обеими руками сжимала сумку с вещами, капюшон слетел с головы. Тусклое освещение не могло скрыть глубоких теней под ее нездорово блестящими глазами, и Тобиас почувствовал укол жалости. – А вы?

– Ночую в лагере. Мы выходим на рассвете.

Сьерра опустила голову и сглотнула.

– Я зайду вечером, – вздохнул Тобиас.

Когда он, как и обещал, вернулся вечером, Сьерра ждала его, и резко вскочила с кровати, когда он распахнул дверь. Миррина внутри не было.

Он так и не смог подобрать слова для прощания. Глядя на каро, он не чувствовал ничего, кроме усталости и вины. Он коротко выдохнул, закрыл дверь и приготовился к очередной сцене. Его утешало только то, что эта сцена, вполне вероятно, будет последней.

– Я сделаю все, как вы скажете, – нарушил тишину тихий голос. – Останусь в Тариде и буду вас ждать. Я не последую за вами к столице. А если мы проиграем, я оставлю Тарид и отправлюсь с Миррином на восток.

На последних словах голос ее подвел, и Сьерра отвернулась, пряча лицо в тени.

Эта речь до боли напоминала ту, что она произнесла в ночь перед его отъездом в Чериаду. И Тобиас хорошо помнил, чем все закончилось. Единственной надеждой был Миррин. Тобиас молил всех богов, чтобы тот не оставил каро, если вдруг что случится.

– Я не хотела вас мучить. Простите меня, – добавила она еще тише.

Он обнял ее. Она глубоко вдохнул. Потом еще раз. Тобиас понял, что она вновь задыхается, и испуганно отодвинулся.

– Сьерра?

– Все нормально, – выдохнула каро, закрывая глаза и утыкаясь лицом в его плечо. Еще с десяток глубоких вдохов, и она утихла. – Останьтесь на ночь. Пожалуйста.

Тобиас положил руку на ее затылок и прикрыл глаза. Последняя ночь.

Он видел, как дрожат ее губы. Но Сьерра не заплакала.

Он долго гладил ее лицо, вглядывался в глаза, желая как можно лучше запомнить их. И долго не мог отпустить из объятий.

– Я вернусь. Обещаю.

Глава 50

– Вообще не спал, да? – бодро встретил его Критос. Было еще темно, но лагерь почти свернулся.

Тобиас спешился. Несмотря на усталость, он чувствовал необыкновенную легкость. Сьерра отпустила его без истерик и сцен, и это, похоже, было то, в чем он нуждался. Он мог больше никогда не увидеть ее, но последние воспоминания долго будут греть его сердце.

– Как думаешь, Император даст мне титул после войны? Хочу жениться на твоей сестре, – переменил тему Критос.

– К чему это ты? – удивился Тобиас.

– Он тоже хочет вернуться к кому-то, а не в пустой бордель в объятия бутылки, – съязвил подошедший Аулус. Он был хмур и сосредоточен. Несмотря на заметно улучшившуюся дисциплину, армия была в плачевном состоянии, и он это понимал, как никто другой.

Критос скорчил рожу.

– Ты можешь жениться на ней и без титула, – пожал плечами Тобиас. – С отцом я улажу.

– Не-ет, хочу сделать все по правилам, – мотнул головой Критос.

Несмотря на напускную веселость, Тобиас видел в его глазах тревогу. Друг тоже знал, что ситуация складывается тяжелая, и не мог не переживать.

Три дня пути совершенно не отложились в памяти Тобиаса. Все тот же снег в лицо, все та же занесенная дорога, которую едва успевали расчищать маги. Все те же падающие с ног, истощенные голодом и болезнями, солдаты. Странно, с тех пор, как они покинули Тарид, его охватило тупое безразличие. Его не беспокоила предстоящая битва, не пугала смерть, которая представлялась с каждым днем все более неминуемой. Лишь смутное беспокойство за Сьерру было единственным отголоском чувств, напоминающим о том, что душа у него все еще на месте.

Аулус хмурился, Критос был на удивление молчалив и задумчив. В армии царили упаднические настроения. Тобиас представлялся себе пастухом, ведущим скот на бойню. И хотя сама по себе эта мысль уже была предательством Империи, с каждым днем она становилась все более навязчивой.

Они простояли в условленном месте в полудне пути от столицы почти неделю, прежде чем на морском горизонте показались крошечные точки кораблей. К вечеру флот подошел к берегам южного побережья, и на землю ступил Император со свитой.

Амориас выглядел отдохнувшим и полным сил, но выражение лица его было как никогда жестким. Он собрал ближний круг советников и велел Горону, который, хоть к нему и не вернулась сила, возглавлял магов сухопутной армии, организовать защиту шатра от прослушивания.

Тобиас быстро закончил свой короткий доклад, и Амориас кивнул. Казалось, его не слишком опечалило плачевное положение армии. Это могло значить одно – вести, с которыми прибыл флот, были еще страшнее. Так оно и оказалось.

– Танира готовит свой удар, – сказал Амориас. Танира, маленькое государство на юго-восточных островах, всегда держалось особняком и отказывалась вступать в альянсы. Пять лет назад одним мощным неожиданным налетом они захватили архипелаг к югу от Империи и вновь затихли. Никто точно не знал, какими силами они располагают. – Они ждут, как падальщики, пока мы завершим эту войну, чтобы потом разбить остатки армии – нашей или Унны с Анжи.

Амориас выдержал паузу, в течение которой в палатке царила гробовая тишина. Малек, прибывший с Амориасом, сцепил пальцы на руках. Ороун, также путешествовавший с флотом, сохранял каменное лицо.

– Кроме того, объеденный флот Унны и Анжи вдвое больше нашего. Столица неприступна, их маги заняли оборонные башни. Прямым ударом нам не разгромить ни флот, ни стены столицы, – Император обвел присутствующих тяжелым взглядом. – Поэтому мы прибегнем к помощи нашего потерянного века назад союзника. Морского народа.

Брови Тобиаса против его воли взлетели вверх. Он метнул взгляд на Олдариана, прибывшего с Амориасом. Неужели ему удалось их найти?!

– Они потопят флот неприятеля, мы взамен отдадим им все побережье. Соглашение уже подписано. Затем мы войдем в гавань столицы с юга, вы же, – он кивнул Тобиасу и Аулусу, – встанете с севера.

– Мой Император, даже минуй мы флотилию неприятеля, нам будет довольно затруднительно подойти к столице. Магические оборонные башни сожгут нас заживо, – осторожно заметил Малек. Остальные согласно закивали. Тобиас понял, что эту часть плана Император с ними не обсуждал. У него заныло под ложечкой. Если Амориас не делился каким-то своим решением с советниками, это означало только одно – предстояло что-то ужасающее. Что-то наподобие поднятия павших воинов под стенами Чериады.

– Мы сожжем их первыми, – сказал Император. Все непонимающе хмурились, и он кивнул кому-то в глубине палатки. – Магистр Фатас Огненный. Вы могли слышать о нем, как о Воспламенителе.

Ороун вскинул брови, на лице его было глубочайшее удивление. Тобиас догадался, что хоть Фатас Огненный и прибыл вместе с Императором, тот тщательно его скрывал даже от собственных советников. Похоже, решение он принял давно.

– Воспламенитель вне закона, – громогласно заявил Ороун.

Фатас осклабился, и Тобиас заметил, что даже Горон с Олдарианом сделали шаг назад.

– Магистр Фатас наша единственная надежда взять столицу.

– То, что останется от столицы, – Фатас ухмыльнулся, обнажив острые желтые зубы.

Ороун вцепился в тяжелый амулет на шее, и Тобиасу показалось, что тот готов напасть на выглядевшего безумным Воспламенителя.

– Вы хотите испепелить город?! – воскликнул Малек.

– И Унну с Анжи вместе с ним, – подтвердил Император.

Воцарилась тишина.

– Но там пленные жители! – вновь не выдержал Малек.

– Выбор стоит между городом и всей Империей, – Император обвел всех тяжелым суровым взглядом. Он уже все решил. Он переболел муками совести, если таковые были, и готов был действовать. Без колебаний и жалости.

– Успокойтесь, Малек. Даже Воспламенитель не в силах сжечь столицу. Оборонные башни отразят удар, самое большее мы подожжем стену, – Ороун не спускал с Фатаса враждебного взгляда.

– Именно поэтому Магистру Фатасу будет предоставлена в распоряжение вся магическая часть армии – как сухопутной, так и флотилии. Объединив силы всех колдунов Империи, мы разгромим и оборонные башни, и стены, и большую часть сил врага. Бежавших встретит армия во главе с лордом Торром. С Унной и Анжи будет покончено, Танира не решится на нападение. Мы выиграем эту войну.

– Мой Император, как Глава Ковена, я не даю свое согласие! – заявил Ороун. – Вы понимаете, каких это сил потребует от нас? Немногие маги после такого выживут, – он кивнул на Воспламенителя, – а те, кто выживут, едва ли сохранят способности! Это уничтожение Ковена!

– Мне не требуется ваше согласие, магистр, – Амориас пронзил его ледяным взглядом. – Согласно соглашению, которое мы подписали, до окончания войны я являюсь единоличным правителем Империи, а Ковен находится в моем подчинении. Во время войны, – Амориас повысил голос, когда Ороун попытался вставить слово, – неподчинение моим приказам расценивается как предательство и дезертирство и наказывается в соответствии с законами военного времени!

– Мой Император, но… – начал было Ороун, но Амориас отмахнулся. Он поднялся на ноги, опираясь на трость, и обратился к Горону:

– Ты собрал магов, как я просил?

Горон молча кивнул. Он тоже выглядел пораженным.

На выходе из палатки Амориас обернулся к Ороуну и Олдариану.

– Вы тоже должны участвовать, магистры.

Олдариан переменился в лице. Если до того Тобиаса поражало, как спокойно он воспринял новость, то следующие его слова все прояснили:

– Мой Император, вы обещали неприкосновенность! – сорвалось у него с языка, и все охнули.

– Все верно, магистр Торр, – холодно подтвердил Амориас. – Я не покушаюсь на вашу жизнь. Только от ваших способностей зависит, сохранители ли вы ее. Вы в таких же условиях, что и остальные.

Он покинул шатер. Тобиас обвел взглядом пораженных советников, и едва удержался от ненормальной, нервной улыбки, в которую норовили растянуться губы. Чувство нереального, безумного облегчения переполняло его. Сьерра потеряла магию – а значит сохранила жизнь.

– Что вы об этом думаете, Горон? – спросил Тобиас глубоким вечером. В армии царило оживление – надежда на победу воскресила боевой дух солдат. Не разделяли восторга лишь маги. Тобиас всерьез подозревал, что не все покорно примут участь, уготованную им Императором. Яркие картинки чериадской казни беглых рабов мелькали перед глазами.

– Любая моя мысль, сказанная вслух, будет расценена как неверность Империи, – Горон дернул уголком рта. В его глазах стояла печаль. – У солдат появилась вера в победу, и с ваших плеч свалилась гора, лорд. Камень на моей душе стал еще тяжелее.

– Полагаете, Ороун прав? Это конец Ковена?

Горон прищурился, глядя на дым костров.

– Когда я делал подобное в Чериаде, это повлекло смерть двух из нас, а я лишился дара. Я всеми силами старался сохранить жизни и рассудок моей магической цепи. Фатас не будет этого делать. Он возьмет их силу без остатка. Он жаждет спалить город.

– Они не могут взбунтовать? – задал Тобиас главный вопрос.

– Для ритуала Фатас взял кровь каждого из них. Знаете, за что его прозвали Воспламенитель? Он поджигал людей одним взглядом. Что он может сделать, имея кровь – можно только догадываться.

Однако гадать им не пришлось. Утром из лагеря исчезла дюжина магов – сильнейших магистров Ковена. Среди них был Ороун.

Когда Тобиас появился в командирской палатке, Амориас с Фатасом уже склонились над большой холщовой картой. Здесь же были другие советники, а также Малек с Олдарианом и Гороном.

– Ночью пытались подменить кровь, – у Фатаса был противный скрипучий голос и не менее противная ухмылка. – Я позволил им поверить, что их план удался. На самом деле, кровь со мной, – Фатас развязал горловину кожаного мешка и вытащил по очереди двенадцать пузырьков. Последний он сжал в руке, и его ухмылка стала до невозможности самодовольной. – Всех, кроме Главы Ковена – он захотел обхитрить вас, ваше величество, и с самого начала подсунул чужую кровь. Но я предусмотрел это – его кровь я украл еще на корабле!

На лице Амориаса не дрогнул ни один мускул, но Тобиас мог поклясться, что у того не могло не возникнуть мысли: что, если Воспламенитель завладел и его кровью тоже?

Фатас вытащил пробку из первого пузырька и наклонил его над картой. Густая капля разбрызгалась по карте, а через мгновение собралась в крошечный шарик под безумным взглядом колдуна. Не оставляя ни единого следа на холсте, она покатилась прочь от того места, где на карте располагался их лагерь. Достигнув дороги, ведущей в столицу, она замедлила свой ход. Колдун, которому принадлежала кровь, был в пути.

Тобиас бросил быстрый взгляд на Императора. Тот не выказывал удивления предательством.

– Мой повелитель, ваш приказ? – Фатас в полупоклоне указал на каплю.

Амориас кивнул.

Расплывшись в широкой улыбке, Фатас сухо щелкнул пальцами. В тот же миг капля на карте ярко вспыхнула, и через секунду исчезла, оставив после себя только обугленную точку.

Тобиас взглянул на хмурого Олдариана. Честно говоря, Тобиас был удивлен, что дядя не последовал с прочими предателями. Неужели надеялся, что Император переменит свое решение относительно его участия в поджоге столицы? Или же был так уверен в своих силах?

Фатас проделал то же с прочими одиннадцатью флаконами с кровью. Последним был черед Ороуна, и с ним Воспламенителю пришлось попотеть – кровь все не загоралась. Вероятно, Глава Ковена всеми силами старался оградить себя от черной магии могущественного безумца. На его глазах сгорели заживо одиннадцать магистров, и он явно не хотел быть двенадцатой жертвой. Но Воспламенителя недаром так боялись. Последняя капля вспыхнула, и Фатас смахнула пот со лба и театрально поклонился. Оваций он, впрочем, не дождался. В палатке стояла мертвенная тишина.

– Хорошо, – уронил Император и все в той же тишине тяжело простучал тростью к выходу.

Тобиас настиг его снаружи.

– Мой Император, вы хотели меня видеть? – спросил он.

– Где твоя каро?

– Она лишилась магии и осталась в Тариде.

Сердце Тобиаса тревожно сжалось, когда Амориас спросил о Сьерре. Тот внимательно посмотрел ему в глаза. Тобиасу показалось, что тот сомневается, правда ли это.

– Мой Император, я клянусь честью, что это правда, – проговорил Тобиас.

– Я рад. Не хотел ставить перед тебя перед выбором между ней и Империей.

У Тобиаса закружилась голова. Будь Сьерра здесь – ему бы не удалось ее спасти. Или не удалось бы спасти честь рода Торр. Он не хотел даже думать, какое решение принял бы в такой ситуации.

– Прежде чем вернуться на корабль, я должен дать тебе еще одно поручение. Все маги Империи идут с тобой. Но не они твоя забота, – сказал Амориас, и Тобиас непонимающе кивнул. Конечно, ведь главным был назначен Горон. Но Тобиас полагал, что Император захочет, чтобы тот помог ему обуздать магов, вздумай они пойти против плана. – Ты должен позаботиться только о Фатасе, – многозначительно проговорил Амориас. – До того, как столица не вспыхнет, он должен быть в полной безопасности.

Тобиас медленно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Императора.

Он хорошо понял приказ. Империя нуждается в Воспламенителе ровно до того момента, пока он не выполнит свое предназначение. И ни секундой дольше.

Глава 51

Вопреки опасениям Тобиаса, больше никто не рискнул бежать. Возможно, пламенная речь Императора подняла боевой дух не только простых солдат, но и, как Тобиас всегда думал, чуждых патриотизму магов. Возможно, они просто знали, что отступать некуда. В любом случае, от них зависел исход войны, и, судя по их мрачным, но решительным лицам, они это прекрасно понимали.

Они встали к северу от столицы, и в полдень назначенного дня Фатас и связанные с ним магической цепью колдуны выстроились лицом к городу. С полчаса ничего не происходило. Тобиас мало понимал в ритуалах, и Горон объяснил, что оборонные башни, наводненные колдунами Унны и Анжи, оказывают сопротивление. Но вот что-то вспыхнуло, и до них докатилась затихающая волна взрыва – первая башня рухнула. За ней последовала вторая, затем запылало сразу в нескольких концах огромной столицы.

Горон был прав – Фатас не собирался останавливаться. Тобиас не оборачивался, когда с хрипом падали на снег маги за его спиной – безумец тянул из них силу и жизнь, упиваясь огнем, который обрушивал на город. Они с Гороном смотрели на зарево; армия ждала позади. Тобиасу показалось, что в огне уже больше четверти города, когда ворота, наконец, распахнулись, выпуская армию противника. Горон едва заметно кивнул, и Тобиас вынул меч. Фатас даже не успел ничего понять – на лежащей в снегу голове застыла блаженная улыбка.

Тобиас вскочил на коня, и тут же армия за его спиной двинулась навстречу врагу. Грянул самый тяжелый, самый жестокий и кровопролитный бой, в котором только приходилось участвовать Тобиасу. Обеим армиям было некуда отступать. Проигравший терял все. Победитель получал Империю и жизнь.

Они сражались отчаянно и храбро, врага было больше – солдаты Унны и Анжи не были изнурены долгим голодным переходом, не были ослаблены болезнями. И если бы к полуночи флот под предводительством Императора не вошел в гавань, высадив на берег свежие силы, их бы ждало неминуемое поражение.

Тобиас не помнил себя. К рассвету глаза его заливала кровь, сочившаяся из рассеченного лба, в боку саднило – он старался не думать, что это может быть смертельная рана. Он едва держался на ногах – конь его давно пал. Он даже приблизительно не мог сказать, скольких врагов лишил жизни его меч, ставший вдруг таким тяжелым.

Когда на него будто бы из ниоткуда выскочил проворный анжиец и удивительно быстро и легко обезоружил его, он только удивленно моргнул. Неужели сейчас? Ему предстояло вынести столько битв, преодолеть столь сложный путь, чтобы умереть сейчас – в часе от победы?

Это было так нелепо, что он расхохотался, когда анжиец замахнулся, чтобы прервать его жизнь.

Но боги вновь решили иначе.

Анжиец пошатнулся и захлебнулся собственной кровью. Когда он упал, Тобиас сквозь пелену перед глазами разглядел громадную фигуру.

– Хорош ржать, – Критос поставил его на ноги и всучил в руки флягу. Тобиас сделал глоток и поморщился от набившего оскомину вкуса – бодрящее снадобье. Встряхнувшись, Тобиас подобрал с грязного бордового снега свой меч и приготовился биться дальше – рядом с верным другом еще хоть сутки, хоть двое. Они встали спина к спине, и Тобиас почувствовал небывалое воодушевление.

Предчувствие не обмануло – прошло не больше двух часов, когда армия врага обратилась в бегство.

– Сьерра!

Тобиас плохо помнил, в какой момент его измученное литрами бодрящего снадобья, покрытое ранами тело отказалось повиноваться. Кажется, он еще преследовал бежавшего врага, что-то помнил про обугленные стены столицы. Помнил сдвинутые брови Аулуса и невероятное облегчение: они живы – все трое! Помнил капитана, любовника его жены, как же его имя… Он, кажется, подхватил его, когда он свалился с коня прямо в дымящихся воротах города.

Голова была чугунной, и ему не сразу удалось разлепить веки – сначала ему показалось, что из-за своей и чужой крови, которой их залило в бою. Перед глазами мелькнула большая комната с шеренгой коек и белая мантия лекаря. Ох, что ж. Похоже, все позади. Можно расслабиться.

И он провалился обратно в мутный дурман сна.

Император решил, что в роскошном имении Тобиас пойдет на поправку значительно быстрее, чем в общей палате лазарета, и стоило ему хоть немного прийти в себя, его с осторожностью перевезли в уютные апартаменты. Резиденция располагалась неподалеку от столицы, и в отличие от разграбленного сожженного города была почти цела. На широкой кровати в чистой, а главное – теплой – комнате болеть было действительно куда комфортней. Амориас приставил к нему магистра Кениара, своего личного целителя. Как и многие другие маги, он потерял дар после Огненной битвы, как ее теперь называли. Но Тобиасу и не требовался целитель – серьезные раны, залеченные в больнице, теперь заживали, и ему лишь требовалось менять повязки, пить восстанавливающие снадобья и, главное, отдыхать. Истощенный организм держался на одном чувстве долга и бодрящих зельях, и теперь, когда угроза Империи миновала, а лекари запретили бодрящие отвары, ничто не могло заставить его даже встать с постели.

Кениар, который терпеть его не мог, постоянно молчал, и новости Тобиас узнавал от друзей.

– Правдами и неправдами, наконец, починили единственный уцелевший в пожаре портал, – рассказывал Аулус. – Завтра прибудут послы Унны и Анжи. Танирский флот скрылся с горизонта. Кажется, все налаживается, Тоби.

– А что морской народ?

– Слизкие гады, – поморщился Критос. – Ты бы их видел. Неудивительно, что предки прогнали их шесть дремучих веков назад.

– Пять, – поправил его Аулус, но Критос только отмахнулся.

– Из Тарида вестей не было? – вмешался Тобиас, прежде чем эти двое ввязались в спор о морском народе.

Критос фыркнул.

– Приедет твоя лягушка со дня на день, что с ней сделается?

– Гонцы ускакали три дня назад, Тоби, – сказал Аулус. – Я отправил следом вооруженный отряд, как ты просил. Нет причин для беспокойства.

Тобиас так не думал. Всякий раз, когда он оставлял каро, она выкидывала что-то невероятное и масштабное по глупости.

Хоть Император и не требовал его участия в делах, вскоре Тобиаса начало сводить с ума собственное бездействие. Голова была полна тревожных мыслей, тихие часы в постели тянулись невыносимо долго. Едва он смог твердо стоять на ногах, Тобиас покинул имение, чтобы окунуться в привычный водоворот проблем армии и разрушенного города. А проблем хватало, и перечень их был неиссякаем: начиная с переговоров с Унной (Анжи подписала мирный договор сразу) и заканчивая ранеными солдатами и военнопленными. Хоть он и валился с ног уже к обеду, в заботах время летело быстрее.

Сьерра с Миррином прибыли на день позже срока. И хотя Тобиас знал о непогоде в Тардиском крае, сердце его успокоилось, лишь когда они ступили на порог загородной резиденции Императора.

Он прижимал к себе одетую в толстую куртку и теплый плащ каро, и чувство невероятного облегчения боролось в нем с ощущением нереальности происходящего. Неужели это правда? Война с ее кошмарами позади и теперь – он впервые мог подумать об этом без недоверия к собственным словам – все будет хорошо?

Он отстранился, разглядывая ее лицо. Она выглядела изнеможенной, но блестящие от слез глаза светились радостью. Сьерра провела замерзшими пальцами по его горящим влажным щекам, и ее губы расползлись в улыбке.

Глупые ссоры, напряжение последних недель – все осталось в прошлом. Тобиас закончит свою службу в столице, и как только остатки армии западных краев будут готовы к пути, они вернутся в Криаду.

– Ко мне начали возвращаться способности, – сказала Сьерра, когда вечером они лежали под толстыми волчьими шкурами в комнатах Тобиаса в резиденции.

– Хорошо, – Тобиас прижался губами к ее виску и вспомнил список выживших магов, который ему показывал Горон. Вернее, было два списка: тех выживших, кто сохранил магию, и тех, кто ее лишился. Оба были не особенно длинными. Горон занимался распределением магов в края. В каждый край он мог отправить не более двух магов. Криадский край был невелик, и Горон спрашивал, достаточно ли ему было одного мага. Он хотел отправить с ним молодого колдуна, даже не магистра, и в придачу – опытного, но потерявшего способности наставника.

Нужно было попросить для Сьерры наставника-целителя.

– Мы выйдем не раньше, чем через неделю, – сказал Тобиас. – Тебе нужно хорошо отдохнуть за это время – дорога будет долгой.

Сьерра помотала головой.

– Завтра я пойду в лазарет.

– Разве ты не сказала, что твои способности только начали восстанавливаться?

Сьерра помолчала, прежде чем тихо ответить.

– Я не в состоянии помочь им так, как могла бы. Но я многое знаю, и моя помощь пригодится.

Тобиас подумал, что и в Тариде она тоже пропадала в лазарете. Куда только смотрел Миррин?

– От тебя скоро не останется и тени. Я не хочу, чтобы ты заболела в дороге.

– А вы сами? – нахмурилась она. – Ранены, но все равно весь день на ногах.

– Упрямая девчонка, – проворчал Тобиас, закрывая глаза.

Теперь, когда душа его успокоилась, его неуклонно тянуло в сон. Он даже не понимал до этого, насколько устал.