Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

12

Мое тело пробивает дрожь. Порочное прикосновение языка Даниила, кончик которого медленно очерчивает ушную раковину, лишает меня возможности говорить. Стискиваю челюсти, чтобы заглушить стон, готовый сорваться с губ, и стараюсь дышать.

Это сложно.

Прохладно-пряный аромат его одеколона, смешанный с едва уловимым запахом кожи, щекочет ноздри кружа голову. Интересно, наступит ли время, когда я перестану так на него реагировать?

– Пусти, – запаса моей выдержки хватает лишь на одно слово, которое я произношу чужим, хриплым от эмоций, голосом.

– Разве я держу тебя? – голос Благова тих. В нем легко различить насмешку, но не только ее. Есть что-то другое – напряжение, может, которое даже он не в состоянии скрыть за привычной бравадой.

Едва смысл его слов доходит до моего мозга, я холодею. Понимаю, что он действительно больше не обнимает меня. Он стоит прямо, руки спрятаны в карманы брюк, и именно я тянусь ему навстречу, совершенно дурея от воздействия его харизмы, чувственности и наглости на мое сознание.

К моим щекам и подмышкам стремительно приливает кровь. От унижения, которое я испытываю в этот миг, мне хочется провалится сквозь землю.

– Хам! – бросаю я, едва дыша от возмущения, и отступаю на шаг назад.

На лице Благова играет самодовольная улыбка, а взгляд бесцеремонно скользит по моей фигуре, подозрительно долго задерживаясь на груди.

Я опускаю глаза и когда понимаю, что его так заинтересовало, хочу умереть. То самое серебристое платье, которое я взяла по совету мамы, – моя погибель. Тонкая ткань струится и мягко облегает тело, эффектно подчеркивая каждую его округлость, но фасон в бельевом стиле не позволяет мне носить с ним бюстгальтер. Это никогда не было проблемой. Никогда до этого момента.

– Замерзла? – с невинным выражением на лице интересуется Благов.

В инстинктивной попытке спрятать доказательство своей слабости складываю на груди руки и гордо поднимаю подбородок. Наши взгляды скрещиваются.

– Меня ждет мой парень, – мысленно хвалю себя, потому что голос звучит на удивление твердо и беспечно.

– Я видел его в холле, – Благов пожимает плечами. – Кажется, ему сейчас не до тебя.

– Зато тебе до меня?

– Всегда готов прийти на помощь, – сверкая белозубой улыбкой произносит он. – И что-то мне подсказывает, ты не будешь против.

– Пошел ты… – взрываюсь я, но не успеваю закончить фразу. Указательный палец Даниила перекрывает мои губы, заставляя замолчать.

– Шшш, – шепчет он. – Сколько эмоций. Неужели я в твоих глазах представляю такую угрозу?

Отталкиваю его руку и сердито произношу:

– Я тебя ненавижу!

Благов довольно улыбается и удивленно приподнимает брови. Я никогда не замечала за собой жажды крови, но сейчас я видимо пребываю в состоянии аффекта – мне хочется с криком набросится на этого человека и придушить собственными руками.

– Ненависть – отличное чувство, – между тем говорит он. – Куда лучше безразличия. Но нам оно и не грозит, правда?

Каждая клеточка моего тела, дрожащая от дикого коктейля эмоций, готова с ним согласится. Мое влечение к нему настолько сильно, что кажется сверхъестественным.

– От скромности ты точно не умрешь, – мой голос сочится ядом, когда я выталкиваю из себя эту фразу.

– Ты предпочитаешь вранье?

– Я предпочитаю, чтобы ты перестал меня преследовать! – заявляю я.

– Врешь. Я вижу, как ты на меня смотришь, когда думаешь, что я не замечаю. Ты хочешь меня не меньше, – он делает выразительную паузу, демонстративно глядя на грудь в капкане моих рук. – А может и больше, чем я тебя.

– Я не хочу тебя. У меня есть парень, – отвечаю твердо, не чувствуя той уверенности, которая звучит в моем ответе. В наших перепалках я так часто использую это оправдание, что уже сама перестаю воспринимать его всерьез. Благов же вообще пропускает мимо ушей.

– А я хочу тебя, – от откровенно интимных ноток в его голосе я вздрагиваю, но презрительно одергиваю себя.

– А что, Вера тебя больше не удовлетворяет? – спрашиваю едко.

– Забудь о ней, – мурлычет он довольно. – Сейчас я весь в твоем распоряжении.

– Мне неинтересно.

– Дай угадаю: потому что у тебя есть парень? – издевательски произносит он.

– Потому что мне неинтересно.

– Врешь.

– Не вру.

– Конечно, врешь. Но так даже интереснее.

– Извини, что приходится прерывать поток твоего самолюбования, но мне нужно идти.

– Торопишься к хоккеисту, чтобы получить традиционный поцелуй под бой курантов? – спрашивает он.

– Завидно? – не подумав, бросаю я. – Тебе-то мой поцелуй явно не светит.

Я не знаю, как описать улыбку, которая появляется на лице Благова в ответ на мои слова. Она хищная, самоуверенная, даже снисходительная, но ласковая. Может быть, именно с таким выражением на лице тигр смотрит на свою жертву, которая делает отчаянные попытки сбежать из запертой клетки.

Я робею. Понимаю, что не стоило так откровенно бросать ему вызов, но дело уже сделано. Его глаза полыхают бесшабашным огнем, перед которым я чувствую полную беспомощность. Знаю, что вляпалась, но не до конца понимаю последствия.

В этот момент музыка стихает, и я слышу голос ведущего. Меня накрывает паника, потому что в Новый год я здесь с Благовым, а не со своим парнем. Это в корне неправильно. Это ужасно. Но ведущий, а вместе с ним и весь зал оказываются глухими к моим моральным страданиям и начинают громкий обратный отсчет последних секунд уходящего года.

Двенадцать.

Благов решительно шагает ко мне, сокращая между нами расстояние, которое я с таким трудом отвоевала считанные минуты назад.

Одиннадцать.

Он по хозяйски кладет руку мне на талию и дергает на себя. От его самоуправства ощущения пугающие – словно меня затягивает в воронку торнадо.

Десять.

Пальцы свободной руки ложатся на мой подбородок, приподнимая его. Этот собственнический жест вызывает во мне бурю пронзительных ощущений. По телу растекается горячая лава, и я машинально приоткрываю губы, чтобы было легче дышать.

Девять.

Наши глаза встречаются. Его синие сейчас почти черные – зрачки полностью скрывают цветную радужку. А их безумный блеск сводит меня с ума, заставляя судорожно сглотнуть набежавшую то ли от страха, то ли от возбуждения слюну.

Восемь.

Я облизываю пересохшие губы, а Благов, пялясь на мой влажный рот, медленно, словно испытывая меня, спускает ладонь с талии на мою ягодицу и крепко сжимает.

Семь.

Стук моего сердца настолько громкий, что я не удивлюсь, если его слышит весь зал. Я знаю, что в моей власти прекратить все это, но я не прекращаю, лишь склоняю голову, чтобы спрятаться от пронзительно-синего взгляда.

Шесть.

Неровный стук чужого сердца рядом со мной вызывает дрожь, которая волнами расходится по моему телу. А манящее тепло и пикантный запах заставляют вскипать кровь.

Пять.

Дыхание Благова со свистом вырывается из его груди. Я чувствую его на своей щеке, на шее, возле уха. Где-то на задворках сознания теплится мысль, что он – бабник и развратник, но мой рассудок отказывается ее воспринимать. Я чувствую, что устала сопротивляться. Что как-то так вышло, что ситуация уже не кажется мне неправильной, непристойной.

Четыре.

Его ладонь ложится мне на затылок, бесцеремонно сминая волосы. Земля качается у меня под ногами. Все, что я могу – прикрыть глаза, чтобы сохранить те крупицы здравого смысла, которые ещё остались.

Три.

Я нерешительно кладу ладони на крепкую мужскую грудь и сжимаю пальцами шелк белоснежной сорочки.

Два.

Мои руки скользят выше – к шее, потом путаются в жестких волосах на затылке. И я точно знаю, что этот жест означает мою полную капитуляцию.

Один.

Я мечтаю, жажду ощутить вкус его губ. От нетерпения встаю на носочки, но другие руки сжимаются на моем теле, выдергивая из крепких объятий, а знакомые губы впиваются в рот жгучим поцелуем.

Перезвон курантов врывается в мой мозг, рассеивая чувственный дурман.

– С Новым годом, малыш, – слышу я хриплый голос Сашки. – Я чуть не опоздал.

Утыкаюсь влажным лбом в его грудь, но перед этим бросаю взгляд в сторону.

– С Новым годом, – шепчу тихо, не в состоянии оторваться от обескураженного лица Благова с выступающими от напряжения скулами и дикими глазами.

13

Упираюсь руками в холодный мрамор раковины и невидящим взглядом смотрю на мощную струю воды, льющуюся из открытого крана. От сильнейшего эмоционального напряжения грудь скована тупой болью. Дыхание частое и судорожное. Кровь пульсирует в висках.

Смачиваю ладони и протираю ими лицо и шею. Макияж? Плевать. Мне нужна шоковая терапия, чтобы отойти от случившегося.

Поднимаю голову и упираюсь в собственное лицо в зеркале. Кожа бледная, лишь на щеках алеют два розовых пятна, глаза безумные, грудь тяжело вздымается, будто я страдаю тяжелой формой астмы.

Всматриваюсь в отражение и не узнаю себя. Внешне я почти не изменилась, но внутри все мне чуждо.

Как я могла настолько утратить контроль над собой, зная, что вокруг люди, что где-то рядом мой парень? Не верю, что развратной девицей, десять минут назад на виду у всех жмущейся к чужому мужчине, была я. Просто не верю.

Если бы я только могла повернуть время вспять. Отмотать все даже не на час – на неделю назад. Никогда не приезжать в Сочи. Остаться в Москве. Еще немного побыть маленькой. Встретить Новый год с родителями, а первого января по давно заведенной традиции пойти с Сашкой на каток. Смеяться. Веселиться. Быть уверенной в себе. Оставаться верной своим принципам. Не ставить под сомнение все, во что я верила раньше.

Я вздрагиваю, когда дверь в женский туалет, ставший моим убежищем, открывается. На пороге стоит Ленка. На ее лице я могу прочесть «я же говорила», но она не произносит этих слов. Уже за это я ей благодарна.

– Эй, ты как? – тихий голос подруги выражает неподдельное участие и, возможно, любопытство.

Смотрю на нее и не знаю, что ответить. Мое лицо пылает. Все тело горит. И я в жизни не испытывала такого жгучего стыда за свое собственное поведение.

Ленка поджимает губы, достает из контейнера несколько салфеток и подходит ко мне. Одной рукой берет меня за подбородок, другой промокает мокрые щеки и стирает отпечатки туши под глазами. От ее заботы меня начинает бить мелкая дрожь, а к глазам подступают слезы.

– Брось! – одергивает меня подруга. – Все живы и здоровы. А с этими двумя ты как-нибудь разберешься.

– Ты видела? – сипло спрашиваю я.

Ленка молчит, делает вид, что полностью поглощена приведением в норму моего макияжа, но ответ и не нужен – все читается в ее глазах.

– Все видели, – упавшим голосом подытоживаю я.

– Не драматизируй, – советует она. – Не все. Но кое-кто видел.

– Я чувствую себя дешевой шлюхой, – признаюсь тихо. – Как я после этого буду смотреть людям в глаза?

– Не гони, Мира. Ты никому не обязана ничего объяснять, – твердо заявляет Лена. – Все случившееся – это ваши личные дела. И прекрати подгонять произошедшее под свои идеальные представления о жизни и отношениях. Поверь, люди в нашей компании вытворяли дела похлеще твоего невинного флирта с Благовым.

– Невинного? – недоверчиво переспрашиваю я.

– Именно невинного, – настаивает она. – Я хорошо понимаю, что для тебя наступил конец света, и ты готова заклеймить себя позором, но посмотри на ситуацию со стороны – вы даже не поцеловались.

– Мы бы сделали это, если бы Саша не пришел, – шепчу я.

– Но он пришел. Ничего не случилось. Так что, давай, бери себя в руки и пошли. В конце концов, сегодня Новый год.

– Я не могу.

– Сидеть тут и оплакивать поруганную честь я тебе все равно не позволю, – с иронией произносит подруга.

– Что я скажу Сашке? – задаю я ей вопрос, ответ на который ищу битые десять минут.

– А он требовал объяснений? – брови подруги взлетают вверх.

Я отрицательно мотаю головой. Нет, он ничего не требовал, но я просто не предоставила ему такой возможности. После того, как он вырвал меня из объятий Благова и поцеловал, я пребывала в состоянии аффекта. В голове был такой сумбур – я не представляла, как себя вести и что говорить, поэтому сделала единственное, на что была способна в этой ситуации – сбежала. Пробормотав невразумительную чушь про туалет, я спряталась тут. И пока не планирую выходить.

– Послушай, – увещевает Ленка, видя, что я не двигаюсь с места. – Вы же с Даней были знакомы раньше? Объясни Саше, что вы друзья, что это было просто дружеское поздравление.

– Это было похоже на дружеское поздравление? – с глупой надеждой спрашиваю я.

Подруга поджимает губы.

– Для меня нет, – честно отвечает она, и, несмотря на разочарование, я вновь чувствую к ней бесконечную благодарность за то, что она мне не врет, даже в ситуации, когда ложь для меня – как спасение. – Но просто я очень хорошо тебя знаю, Мира. Я тебе еще несколько дней назад сказала, что вижу какими глазами ты смотришь на Даню. Никакой дружбы между вами нет и быть не может. Я это понимаю. Но это я. Поверь, в глазах других сегодня не произошло ничего сверхъестественного.

– Сашка меня не простит, – слова застревают в горле, но я все-таки произношу их.

– Твоему Сашке не помешало бы уделять тебе побольше времени, – без обиняков заявляет подруга. – Оставить тебя одну на полчаса перед Новым годом, а потом вернуться и бряцать оружием – херовая политика.

– Он с отчимом разговаривал, – говорю я в его защиту.

– Ну а ты с Даниилом. Или ты должна постоянно сидеть одна как жена декабриста? Мужики очень прямолинейны, Мира. Скажешь ему, что это было по-дружески. Порыв. Случайность. Ошибка. Да что угодно.

До этого момента я тереблю шелк своего платья и разглядываю пол, но когда Ленка произносит последние слова, поднимаю свой взгляд и недоверчиво смотрю на нее. Ошибка?

– Твою мать, Мирослава, – в глазах подруги плещется удивление, недоверие и шок. – Это ведь была ошибка? Только не говори мне, что влюбилась в Благова.

– Нет, конечно, – растерянно бормочу я. – Я Сашу люблю.

– Ну, Даня, конечно, смазливый мужик, сексуальный, сильный, напористый. Мы девки от таких с ума сходим. Но ты же всегда была такой благоразумной. Никогда не думала, что ты потеряешь от него голову.

– Я тоже не думала, – шепчу я.

– И даже это не повод тут прятаться, – разумно заявляет Лена. – Ты не сделала ничего плохого.

Я кусаю губу и заламываю пальцы. Не хочу я прятаться, но и идти в клуб тоже не хочу. Больше всего на свете мечтаю забиться в угол в своей комнате и никогда оттуда не выходить. Чтобы не искать осуждение в глазах Саши. Чтобы больше никогда не видеть Даниила.

– Пошли! – Ленка решительно берет меня за руку и тянет за собой.

Когда мы выходим из зала, никто не обращает на нас внимание. В воображении я уже нарисовала себе драматическую тишину после которой меня закидают камнями, но веселье вокруг продолжается, а до меня никому нет дела.

Облегченно выдыхаю, бросаю взгляд на то самое место, где я стояла с Благовым, и едва сдерживаю стон досады. Надежда на то, что кто-то мог не увидеть нас там тает как дым – сейчас это место прекрасно освещено прожекторами.

Пока мы идем к столу, я глазами ищу Сашку. За столом его нет, и я сканирую зал в поисках его фигуры. Когда, наконец, нахожу – столбенею и чувствую как сердце ухает в пятки. Предчувствие надвигающейся катастрофы становится таким сильным, что меня трясет.

Саша стоит у дальней стены возле самого бара. Не один. С ним Благов. И судя по напряженной позе моего парня и развязно ленивой – Даниила, разговор между ними проходит в условиях теплоты полярного круга.

В мозгу вспыхивают предположения, одно безумнее другого, о предмете их беседы. И возникает странное фантастическое чувство, будто этим вечером я перешагнула порог Зазеркалья, где все, что я считала невозможным становится реальностью.

Я стою как вкопанная и не могу оторвать от них глаз. Слушаю шум крови в ушах и отчаянно хочу исчезнуть.

Первым меня замечает Благов. Его синие глаза впиваются в мое лицо, будто пытаясь прочитать все мысли, бровь ползет вверх. Вслед за ним голову поворачивает Сашка. Смотрит настороженно, сквозь зубы цедит что-то Даниилу и пружинистой походкой движется ко мне навстречу.

Когда нас разделяет меньше метра, он протягивает руку, по-хозяйски поправляет прядь волос, упавшую мне на лоб и тянет к себе. Я вздрагиваю, но не уворачиваюсь, хотя в его действиях чувствую фальш. Сейчас он неискренен. Все, что он делает – делает напоказ.

– Потанцуем? – предлагает он.

Я не хочу танцевать. Но чувство вины, которое плещется во мне, соглашается за меня.

Сашка ведет меня на танцпол и притягивает ближе. Одна его рука ложится мне на спину, другая покоится чуть ниже талии.

Я люблю танцевать. Всегда любила это делать с Сашкой. И музыка прекрасная – медленная и красивая, но я не могу расслабиться.

На протяжении всего танца избегаю смотреть в тот угол, где стоит Даниил. Может быть, он ушел, с надеждой думаю я. Трудно представить, что он долго будет переживать. Но когда я все же бросаю взгляд в ту сторону, понимаю, что снова его недооценила.

Он стоит на прежнем месте, сложив на груди руки, и нисколько не смущаясь, даже не пытаясь скрыть свою заинтересованность, с мрачным выражением на лице и кривой улыбкой сверлит меня взглядом.

Я судорожно сглатываю. Отворачиваюсь. Я больше не вижу выражение его глаз. Но почему-то знаю, что он снова бросает мне вызов.

14

Вслед за самой длинной и пьяной ночью в году приходит эмоциональное похмелье. Мое длится уже три дня.

Сейчас вечер. Я в одиночестве лежу на кровати в нашем с Сашей номере и смотрю на темный кусочек неба за окном. По щеке катится одинокая слеза, которую я быстро промокаю уголком одеяла. Чувствую себя одинокой и растерянной – каникулы мечты стали в тягость, но я продолжаю делать вид, что все в порядке. Не хочу, чтобы родители переживали, если я вернусь раньше запланированного. До отъезда домой остается чуть больше суток – такой отрезок времени я в состоянии выдержать.

Я не хочу думать, но не могу прервать поток воспоминания о трех днях, прошедших с новогодней вечеринки. Их можно описать одним словом – тоска. Вместе с тем, как из круга своего общения Саша вычеркнул всех, кто имел какое-то отношение к Благову, включая Костю и Лену, наш отдых стал напоминать пародию. Из него исчезли не только коллективные развлечения – казалось, что исчезли и мы сами. В последние дни мы менее всего походили на беззаботную пару, которая въехала в отель неделю назад. Мы с Сашей стали вежливыми и отстраненными попутчиками. Мы не ругались, не спорили и не кричали друг на друга, мы вообще почти постоянно молчали, но было ясно – это наша первая серьезная ссора, которая стала испытанием для обоих.

Последний более или менее содержательный разговор между нами случился сразу после того, как мы поднялись в номер ранним утром первого января. Его подробности вспыхивают в моей голове так ясно, словно это происходит в настоящее время.

– Саш, давай поговорим, – предлагаю я тихо, едва за нами закрывается входная дверь.

– Мира, у меня голова болит, – устало отвечает он. – Мы можем перенести все это на завтра?

– Я… – его явное нежелание обсуждать со мной случившееся приводит меня в смятение, но я все же шепчу: – Давай дам тебе Нурофен.

– Мне не нужен Нурофен, – грубо обрывает меня Сашка. – Перестань разыгрывать из себя Мать Терезу.

Ошарашенная этой отповедью, я замираю посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Мне хочется подойти и обнять своего парня, сделать все, чтобы вновь почувствовать спокойствие и уверенность, которые он всегда в меня вселял. Но меня останавливает чувство вины и новое незнакомое выражение на его лице. Что это? Неприязнь? Разочарование? Презрение? Может быть, все вместе?

Я понимаю, что этот разговор нельзя откладывать на завтра. С каждой минутой трещина между нами становится все глубже, и только в моих силах прекратить дальнейшее разрушение. Мне сложно подобрать слова, я робею под тяжелым взглядом Саши, но помню, как мама говорила, что в критической ситуации нет ничего лучше правды.

– Саш, я и Благов… – я вздыхаю, подбирая нужные слова. – Это совсем не то, что тебе показалось.

– А что мне показалось? – спрашивает он предельно спокойно, но, заглянув ему в глаза, я вижу в них бушующую ярость. – Он хотел поцеловать тебя, и я что-то не заметил, чтобы ты была против. Все правильно?

– Да, то есть, нет! – я окончательно теряюсь. – Саш, послушай…

– Это беспредметный разговор, Мира. То, что этот парень положил на тебя глаз, для меня давно не секрет, – говорит он с холодной усмешкой. – Ты красивая и очаровательная – мало кто устоит. Чего я никак не ожидал – это того, с какой легкостью ты поддашься ему.

– Я хочу объяснить тебе…

– А что тут объяснять? К счастью, я успел вовремя, – его взгляд прожигает меня насквозь, а саркастический тон отзывается в душе мучительной болью. – Или нет?

– Саш, не говори со мной так, – прошу тихо, в попытке сдержать слезы.

– Как? – его тон жесткий и язвительный.

– Словно я преступница. Это не так. Между нами ничего не было. Да, он проявлял интерес, но я не шла у него на поводу, честное слово. Я не знаю, как так случилось…

– Я скажу тебе, как это получилось! – перебивает он холодно. – Этот смазливый пижон с сомнительной репутацией вскружил тебе голову, и ты тут же забыла обо мне и…

– Это неправда! – выкрикиваю я.

– Неправда? – переспрашивает он, скептически приподнимая брови. – Я не слепой.

– Я никогда не забывала о тебе, – шепчу я, часто моргая, чтобы не дать слезам пролиться.

Саша быстро сокращает расстояние, разделяющее нас, и хватает за плечи.

– Не лги мне, Мира, – шипит он. – И не думай, что я не видел выражения твоих глаз за мгновение до того, как вырвал тебя из его объятий! Ты хотела его!

Я отчаянно мотаю головой.

– Ты знаешь, что это правда! – напирает он. – Пока меня не было…

– Тебя не было! – теперь моя очередь перебивать. – Вот именно. Тебя не было. Что такого важного можно было обсуждать с отчимом за две минуты до нового года? Это было важнее, чем то, что я как дура в одиночестве жду тебя под елкой?

– Это не имеет отношения к разговору, – говорит он и, выпустив меня из стальной хватки, ерошит пальцами волосы.

– Почему, Саш? Почему не имеет? Объясни мне.

Несколько секунд он молчит, а потом спокойно говорит:

– Есть шанс, что до окончания сезона я уеду в Штаты. Команда из Колорадо заинтересована.

Этого я никак не ожидаю и сначала даже не понимаю, о чем он.

– Штаты? – переспрашиваю я. В голове вихрем проносятся мысли о том, что он уедет играть в Америку и нас будет разделять океан.

– Это еще не точно.

– А как же мы? – спрашиваю я.

– Мы обсудим это когда или если возникнет такая необходимость. Сейчас я вовсе не уверен, что ты будешь скучать.

– Саш, – шепчу я, протягивая руку, чтобы коснутся его лица. – Не говори так.

– Я всегда считал, что могу доверять тебе, Мира, – говорит он уже спокойнее, так что я различаю в его голосе ноту горечи.

Его слова камнем ложатся мне на сердце. Подтекст последней фразы очевиден – больше он мне не доверяет.

Я мечтаю переубедить его. Сказать, что он не прав в отношении меня и Благова. Что все совсем не так, как он подумал. Но я не могу. Я больше не знаю, что хорошо, а что плохо. Я не могу понять, где правда, а где игра воображения. Я запуталась.

– Я не хотела, чтобы все получилось так, – говорю я.

– Я знаю, – отвечает Саша. – Я знаю.

Это его «знаю», окончательно добивает меня. Я оказываюсь на грани истерики, не могу оставаться равнодушной.

– Саш, я обещаю, что больше не увижусь с ним, – срываюсь с места и обхватываю его за талию. – Все будет по старому. Только ты и я.

– Сейчас не нужно ничего обещать. Иди спать, Мира, – Саша высвобождается из моих объятий и отворачивается.

Он скрывается в ванной, а я стою и смотрю в закрытую дверь. Слезы, наконец, прорывают плотину моей сдержанности. Я ощущаю, как они тонкими ручейками стекают по щекам и капают на шелк платья, оставляя на нем мокрые пятна.

После этого разговора в наши отношения пришло что-то новое. Что-то чего не было никогда: сдержанность, скованность, холодная учтивость. Я начала думать, что лучшее для нас – вернуться в Москву и попытаться начать все заново. Несколько раз я порывалась сказать об этом Саше, но так и не смогла.

Несмотря на то, что мы много времени проводили вдвоем, наше общение было сведено к минимуму. Мы вместе ели, пару раз катались в горах. Все остальное время Саша сидел возле телевизора или тыкал телефон.

Благова я избегала. Избегала всеми силами. Тогда в новогоднюю ночь, между нами упали разделительные барьеры, а я так и не смогла построить новые. Поэтому, встречаться с ним было непозволительно. Я не могла позволить ему и себе испортить свою жизнь еще больше. Но главное – испортить жизнь другого родного мне человека.

Я приняла правила игры и не пыталась вытянуть Сашу на прогулку, в клуб или спа. Мимо ресепшена я пробегала не глядя по сторонам, опасаясь наткнуться на волнующий взгляд синих глаз, как это было в день приезда. Но один раз за завтраком мне все же не удалось избежать встречи.

Я тогда запрещала себе смотреть на Даниила, но несколько раз забывалась. И когда я видела его, даже не смотрела в его лицо, а просто наблюдала за тем, как он жестикулирует или вытягивает ноги под столом, словно внутри меня что-то шевелилось, жило, дышало. И ощущение было такое словно выпила чашку горячего чая. А потом я ловила на себе взгляд Саши, и внутри все обрывалось.

Сегодня я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, а ужин заказала в номер. И спать легла раньше.

Я закрываю глаза и укрываюсь одеялом с головой. Про себя как заклинание повторяю, что осталось потерпеть всего ничего – одну ночь, и мы улетим, покинем навсегда этот маленький городок, ставший для нас с Сашей неожиданно несчастливым.

Какая ирония судьбы, думаю я, уже засыпая, каникулы, которые должны были сблизить, наоборот разъединили нас.