Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

53

Открываю глаза, не сразу понимая, где нахожусь. Поворачиваю голову и в предрассветной темноте вижу спящего рядом со мной Даниила.

Удивительные события вчерашнего дня и, особенно, ночи вихрем проносятся в голове, вызывая сладкое томление во всем теле. Улыбаюсь и на миг прикрываю веки, смакуя момент. Разве можно описать словами то, что этот человек, мой муж, для меня сделал?

Нерешительно протягиваю руку и осторожно дотрагиваюсь до его щеки, ощущая как щетина колет кончики пальцев.

Веки Дани медленно приподнимаются, и когда расфокусированный взгляд концентрируется на мне, его чувственный рот изгибается в ленивой улыбке, от которой у меня захватывает дух.

– Еще рано? – сонный, хрипловатый тембр его голоса посылает волну мурашек по моему телу.

– Очень, – шепчу мягко. – Спи. Я схожу в ванную и вернусь.

Он едва заметно кивает и закрывает глаза, но его ладонь накрывает мои пальцы, и, прежде, чем отпустить, легонько их сжимает. Расслабленная улыбка так и не сходит с красивого лица, но еще до того, как я покидаю комнату, Даня вновь проваливается в сладкий сон. Это неудивительно – едва ли с тех пор как мы, удовлетворенные и обессиленные эротической гонкой, заснули в объятиях друг друга, прошло больше двух-трех часов.

Неторопливо иду в туалет, ощущая приятную усталость во всем теле, потом, завязав на макушке волосы, шагаю в душ. Теплая вода бежит по коже, вызывая в памяти воспоминания о нежных прикосновениях пальцев Дани. Губы непроизвольно растягиваются в улыбке: как он сказал?

«Когда я не рядом с тобой, а ты прикасаешься к своему телу, принимаешь ванну, идешь в душ, ощущая скольжение капель по коже, обнаженной грудью чувствуешь трение одежды, знай, что в этот миг это я хочу трогать тебя, дарить тебе наслаждение, любить тебя».

Несмотря на то, что я практически не спала, после душа я чувствую себя свежей и бодрой. На часах только шесть утра, впереди – длинный выходной, но я знаю, что уже не усну.

Чтобы не потревожить Даниила, я возвращаюсь в гостевую спальню, где все еще стоит неразобранная сумка с вещами, которые я накануне забрала из своей квартиры, и достаю легинсы и топ. Быстро переодеваюсь в спортивную одежду и кроссовки и, тихонько прикрыв за собой входную дверь, покидаю квартиру.

В последние несколько недель, по сути, с момента переезда в свое собственное жилье в центре, я взяла за правило бегать по утрам, и сейчас физическая активность кажется мне отличным способом прочистить голову перед неизбежным откровенным разговором с Даней. Ведь несмотря на волшебство прошедшей ночи, нам так о многом нужно поговорить.

В этот ранний час улицы практически пусты. Я сворачиваю с тротуара в близлежащий сквер и, выбрав плейлист, которым со мной поделилась Ника, начинаю неспешное движение по сонному городу.

Чем дольше я бегу, тем отчетливее ощущаю на плечах тяжесть собственных ошибок. Я ведь осудила Даню, не дав ему ни единой возможности оправдаться. А он, вместо того, чтобы махнуть на меня рукой, каким-то непостижимым образом наладил контакт с моим отцом, заставил своих родителей принять меня и организовал вчерашний праздник, на который пригласил всех наших друзей, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений в характере наших отношений. Парни, которые «просто трахают» дочерей бизнес-конкурентов своих отцов, так себя не ведут, правда?

Почему же я позволила себе усомниться в нем? Я ведь всегда любила и люблю его. Я совершенно осознанно вышла за него замуж. Думала, что когда-нибудь рожу наших детей. Так почему же при первом настоящем испытании, я так легко перечеркнула свою любовь и любовь, которая, в этом я теперь ничуть не сомневаюсь, живет и в сердце Даниила тоже?

Погруженная в тяжелые раздумья, я совершенно теряю счет времени и не замечаю, как пробегаю больше десяти километров. Сбавляю темп и верчу головой в поисках круглосуточного супермаркета или автомата, чтобы купить воды, и внезапно узнаю место, в котором оказалась. Именно в этом районе я хотела снять ту самую первую студию, которую в итоге забраковал отец.

Смотрю на часы и с внезапной решимостью достаю телефон.

– Мира, привет! – несмотря на ранний час, голос папы звучит бодро, но в нем отчетливо слышны нотки удивления.

– Пап, я бы хотела поговорить с тобой, – говорю честно, различая на заднем фоне радостный лепет брата. – Про Даниила.

– Конечно, – быстро соглашается он. – Что-то случилось?

– Нет, все хорошо.

– Мне как раз нужно, чтобы ты подписала одну бумагу, – задумчиво произносит папа, видимо прикидывая свой воскресный распорядок. – Мама, правда, спит еще. Давай я еще немного с Адрюшей поиграю и примерно через час приеду в офис? Удобно?

– Идеально. Спасибо, пап.

В выходной офисный холл непривычно пуст, и мои одинокие шаги отдаются глухим эхо в длинном коридоре. Когда я захожу в распахнутую дверь кабинета, отец встает с кресла и идет ко мне навстречу.

– Удивлен, что ты так рано позвонила, – произносит он с нескрываемой тревогой в голосе. – Почему ты одна?

– Я была на пробежке. Даня спит еще, – поясняю я и внезапно краснею. – Я просто не понимаю…

Папа подходит ко мне, берет меня за плечи и мягко спрашивает:

– Чего ты не понимаешь?

– Объясни мне, пожалуйста, что между вами произошло? – прошу тихо. – Я думала ты Даню ненавидишь, ведь он же Благов.

Папа вздыхает, потом берет меня за руку и подводит к дивану. Только после того, как мы садимся на мягкие подушки, он отвечает:

– Я был неправ. Действовал импульсивно, основываясь на многолетней предубежденности. Своими поступками и словами в отношении тебя и твоего мальчика я не горжусь, но тогда мне казалось, что таким образом я защищаю тебя.

– Тогда, – повторяю я. – А что изменилось сейчас?

– Даниил смог убедить меня в том, что он достойный человек, который сделает тебя счастливой.

– Каким же образом? – спрашиваю в замешательстве.

– Он сам должен рассказать тебе, не я, – папа отрицательно качает головой. – Я могу лишь повторить то, что уже сказал – он достойный парень. И ты с самого начала была права – мне просто нужно было дать вам двоим шанс.

– Но ведь Благовы отняли у тебя Питерский проект, – напоминаю я, пытаясь сложить в голове пазл, который бы объяснил столь резкие перемены в отце.

– Мира, это бизнес, здесь нет места сантиментам, – отвечает он твердо. – Если смогли отнять – значит мы с Игорем где-то допустили ошибку, – и вдруг мягко добавляет: – Неужели ты думаешь, что для меня бизнес может быть важнее тебя и твоего счастья?

– Ты считаешь, что с Даней я буду счастлива?

– Я в этом не сомневаюсь.

Действуя под влиянием порыва, я всем телом подаюсь вперед и крепко обнимаю отца, как вдруг замечаю на стене огромный чертеж с узнаваемым логотипом.

– Что это? – спрашиваю настороженно, резко отстраняясь.

– Это, – проследив за моим взглядом, отец начинает удовлетворенно улыбаться. – Проект, над которым наша команда работает. Тот самый, который мы получили после неудачи с Питером. Строительство спортивных школ под эгидой Nike.

Я в замешательстве смотрю на отца, потом снова на проект, вспоминая практически идентичный план на экране ноутбука Дани задолго до нашего расставания.

– Как… – слова застревают у меня в горле. – Как это получилось?

– Нам позвонил один человек и сказал, что компания Nike заинтересована в наших услугах. От них отказался подрядчик, но настоятельно рекомендовал нас.

– И ты не знаешь, что это за подрядчик? – спрашиваю ошарашено.

Папа отрицательно качает головой:

– Он пожелал сохранить анонимность. Но, когда такие проекты сами идут в руки, ты не отказываешься, даже не зная, кого за них благодарить.

Я закрываю глаза. Медленно открываю. Тот самый пазл, который никак не желал складываются, вдруг совершенно невероятным образом начинает формировать перед моими глазами картинку.

Я вспоминаю тот ужин, на котором отец сказал мне, что у него новый проект. Это было через неделю после того, как я ушла от Дани. В апреле. Полтора месяца назад.

Это значит, что все это время…

– Мне пора, пап, – говорю я, чувствуя, как в груди бешено бьется сердце. – Дома меня ждут.

– Ах, малышка, «дома», – повторяет отец, смакуя это слово. – Как же мне привыкнуть, что ты теперь совсем взрослая, да еще и жена?

– Я люблю тебя, пап, – говорю тихо, еще раз крепко обнимая его. – Спасибо за все.

Пока лифт несет меня вниз, я в приложении вызываю такси. У входа жду всего несколько минут, и вот уже машина по все еще свободным воскресным дорогам мчит меня к дому, где меня ждет человек, которого я, очевидно, совершенно не заслуживаю.

Весь путь я едва сдерживаю нетерпение: ерзаю на сидении, барабаню пальцами по коленкам, кусаю губы. Но когда такси тормозит перед подъездом, вдруг теряю всю свою решимость

Что я ему скажу? Я не знала, как просить прощения утром, еще не зная полной картины. Как же я найду слова сейчас, понимая масштаб того, Даня сделал для меня, ради меня?

В смятении опускаюсь на лавочку у подъезда, ставлю локти на колени и прячу лицо в ладонях. Сколько так сижу не представляю – только характерный звук открывающегося электронного замка заставляет меня поднять голову и взглянуть в сторону подъезда.

Сердце ухает в пятки, потом начинает быстро-быстро биться где-то в районе желудка.

Даня.

Он явно спустился вниз, даже не приняв душ: волосы все еще в беспорядке после бурной ночи, вид заспанный и небрежный. Он одет в спортивные шорты и мятую футболку, на ногах – кроссовки. Не из его обширной коллекции, а те универсальные, что обычно стоят у двери для экстренных случаев.

Когда он замечает меня, на его лице отчетливо проступает облегчение, которое быстро сменяется беспокойством.

Слежу, как Даниил медленно подходит и молча опускается передо мной на корточки.

Под пристальным взглядом его теплых синих глаз я чувствую себя странно уязвимой, маленькой, глупой.

Вглядываюсь в его лицо, хочу запустить пальцы в волосы, разгладить хмурую складку на лбу, но мои руки остаются лежать на коленях, а губы не в состоянии вымолвить ни слова. В конце концов мои руки в свои ладони берет Даня. Нежно поглаживает пальцы, вертит на безымянном пальце обручальное кольцо, которое сам же и надел.

– Ты плакала, – не спрашивает, просто констатирует он.

– Почему ты не сказал мне? – выдыхаю тихо. – Почему никому не сказал? Про Nike.

– А ты дала мне шанс рассказать? – спрашивает он грустно. – За все время с момента как ты ушла, я делал много попыток поговорить.

Я чувствую болезненный укол в сердце. Не дала. Ни единого шанса. Все, что я делала – сбегала, сбрасывала телефонные звонки, отторгала любую его попытку приблизиться ко мне.

По моей щеке бежит одинокая слеза, которая пропадает в уголке губ до того, как я успеваю ее смахнуть.

– Но я не виню тебя, – продолжает Даня спокойным ровным голосом, в котором почти нет эмоций. – Я подвел тебя. Знал, что если ты узнаешь о моих делах с отцом, для меня будут последствия, чувствовал, насколько хрупко наше счастье, но так и не смог абстрагироваться. Отец настаивал, уговаривал, спрашивал совета, и в конце-концов я убедил себя, что от моего вмешательства ничего не изменится – подумаешь, переводы, презентации. Это все казалось мне мелким в сравнении с глобальностью питерского проекта. Это была моя ошибка: я попытался усидеть на двух стульях, а в итоге потерял то, что ценил больше всего – тебя.

– Ты мог сказать мне, – шепчу я. – Сразу. Я бы очень расстроилась, возможно, обиделась, но, мне кажется, поняла бы.

– Что я мог сказать? Ты пошла против своего отца, чтобы быть со мной, а я оказался чересчур слабым, чтобы сделать то же самое, – он горько усмехается. – Не мог я сказать. Малодушно надеялся, что как-то все само устроится, когда твоя семья получит проект. Но получилось так, как получилось… – Даниил тяжело вздыхает, берет мою ладонь и кладет ее на свою щеку. – Ты имела полное право сердиться. Я лишь надеялся, что когда первое потрясение пройдет, ты дашь мне шанс объясниться.

– А я не могла тебя слышать, – мой голос глух от едва сдерживаемых эмоций. – Боялась, что стоит мне увидеть тебя, поговорить, как я забуду обо всем, в том числе о своей семье и обиде, и брошусь тебе на шею.

– В те первые часы, даже дни, я был в отчаянии. Порывался заставить тебя выслушать меня, но в глубине души не хотел давить на тебя. Именно поэтому отпустил. Поэтому и потому, что ты попросила дать тебе время. Я просто почувствовал, что после всего, что я сделал, должен пойти тебе навстречу.

– Но почему ты отдал Nike моему отцу? – спрашиваю мягко. – Ведь этот проект был так важен для тебя.

– Это вопрос приоритетов, Мира, – он трется щекой о мою ладонь. – Для меня нет ничего важнее, чем ты. В моей жизни обязательно будут другие проекты, но другой тебя не будет никогда.

От этих слов в моей душе становится тепло. Мне хочется улыбнуться, но мышцы лица налились свинцом.

– Ты пришел ко мне на выставку, чтобы поговорить?

– Я просто не мог больше выносить разлуку, – отвечает он просто. – Но стоило мне увидеть тебя рядом с Ковальчуком, у меня как всегда напрочь сорвало крышу.

– Мы прощались, – говорю тихо. – Он уезжает в Штаты.

– Знаю, – признается Даня. – Боялся, что ты поедешь с ним. Костя сказал, что Ковальчук этого хотел… Собирался предложить тебе.

– Я бы никогда этого не сделала, – стремительно кладу на его щеку вторую ладонь и приподнимаю его лицо, чтобы наши глаза встретились. – Я ведь люблю совсем другого человека.

Явно взволнованный моим признанием, Даня робко улыбается, пристально вглядываясь в мои глаза, будто надеясь найти в них подтверждение тому, что он только что услышал. А потом вдруг его длинные ресницы вздрагивают и опускаются, скрывая от меня его глаза.

– Правда? – спрашивает он тихо.

Этот вопрос окончательно добивает меня. Ощущая небывалый прилив храбрости, я подаюсь вперед и порывисто касаюсь губами его губ. Это длится всего мгновение, но и его оказывается достаточно, чтобы моя инициатива, как полное признание и капитуляция перед ним и нашей любовью, сломала тонкий лед сомнения.

– Правда, – говорю торжественно. – И он тоже очень меня любит.

– Как романтично, – теперь Даня улыбается. Его губы рядом с моим ртом, а теплое дыхание щекочет подбородок. – Уверена в его чувствах?

Непроизвольно провожу кончиком языка по губам, и взгляд Дани следит за этим движением, вызывая в моем теле чувственную дрожь.

– О, да.

– Люблю тебя, – говорит он, глядя мне в глаза, за секунду до того, как наши губы сливаются в нежном поцелуе прощения, покорности и обещания больше никогда не расставаться.

Бонус

– Никаких сомнений? – тон, которым Даниил задает этот вопрос, мягкий, но настороженный, словно он всерьез допускает мысль, что я могу сказать «нет».

– Никаких, – отвечаю уверенно, поглаживая кончиками пальцев его щеку. – А у тебя?

Мы в одиночестве стоим в холле ЗАГСа. На мне простое бежевое платье с длинными рукавами и воланом на подоле, на Дане – повседневный костюм стального цвета. Сегодня день нашей свадьбы, и, хотя он совсем не такой как в моих детских мечтах, оказывается, что человек напротив – это все, что мне в действительности нужно.

– Нет, Мира, у меня сомнений нет, – говорит он, нежно отводя упавшую мне на лоб прядь волос. – Стоило мне вновь увидеть тебя на том приеме у Селезнева, я понял, что жить без тебя больше не хочу.

– Правда? – с глупой улыбкой заглядываю в любимые синие глаза, пребывая в шоке от того, что этот потрясающий парень из всех девушек на свете выбрал именно меня.

Вместо ответа Даня легонько прикасается теплыми губами к моим губам, заставляя бабочек в моем животе неистово захлопать крылышками.

– Мирослава и Даниил, – в тишине холла голос женщины регистратора, которой предстоит провести для нас скромную гражданскую церемонию, звучит особенно торжественно. – Проходите, пожалуйста.

Мой будущий муж берет меня за руку, сплетая наши пальцы, и уверенно ведет за собой в небольшой зал для бракосочетаний.

Церемонию я почти не помню. В памяти остается лишь тот самый главный вопрос, но который я без сомнения отвечаю «Да».

– Объявляю вас мужем и женой! – с улыбкой говорит регистратор. – Будьте счастливы.

Я не успеваю даже улыбнуться в ответ, как Даня резко прижимает меня к себе и касается губ в коротком, но глубоком собственническом поцелуе.

– Ну, здравствуй, жена, – говорит он низким голосом, гипнотизируя меня своими синими глазами.

– Здравствуй, муж, – отзываюсь мягко, чувствуя как от ярких эмоций дрожит голос.

Мы выходим на улицу. Несмотря на то, что этот весенний день хмурый, на душе у меня светит солнце. Даня берет меня за руку и подносит ее к своим губам, целуя сначала тыльную сторону ладони, а потом касаясь языком безымянного пальца в том месте, где его пересекает золотая полоска обручального кольца.

– Спасибо, Мира, – говорит он серьезно.

– За что?

– За то, что выбрала меня.

Если до этого я и чувствую какую-то неуверенность от того, насколько стремительно все происходит между нами, то после слов Даниила, вторящих моим собственным мыслям, ощущаю лишь приятное головокружение, словно перебрала с шампанским. И даже то, что в день свадьбы рядом со мной нет родных и друзей, уже не кажется мне таким важным.

Много часов спустя мы с Даней лежим на кровати в президентском люксе фешенебельного отеля. Утомленные друг другом и долгими ласками, которые сегодня были особенно нежными, откровенными и чувственными.

– Я очень счастлива, – шепчу я, ощущая приятную негу во всем теле. – Муж.

Даня звонко целует меня в нос и подносит ко рту крупную ягоду клубники.

– Так и должно быть.

– Пообещай, что мы всегда будем вместе, – прошу я, ощущая как клубника наполняет рот сочной сладостью.

Его лицо вдруг утрачивает мягкость и расслабленность и становится серьезным и сосредоточенным.

– Обещаю тебе, что даже если обстоятельства будут складываться против нас, я сделаю все, чтобы мы были вместе, – говорит он, глядя прямо в мои глаза.

Его странный ответ вызывает во мне беспокойство.

– Почему ты думаешь, что обстоятельства будут против нас? – спрашиваю настороженно.

Даня молчит.

– Из-за родителей, да? – я вздыхаю. – Они, конечно, очень разозлятся, что мы им не сказали про свадьбу, но, когда остынут, все поймут. Я верю в это. Хочу верить в это.

– Нет, Мир, не из-за родителей.

Обнимаю Даню за шею и притягиваю к себе, легкими поцелуями касаясь густых бровей, прямого носа, высоких скул.

– Не будь таким пессимистом, – прошу я.

– Просто я очень боюсь потерять тебя, – говорит он тихо, и я впервые за все время ощущаю в нем какую-то хрупкость и беззащитность. – У меня никогда не было настоящего дома. Родители всегда были заняты в первую очередь собой. Бабушка делала все, чтобы я чувствовал свою нужность, но даже она была не всесильной. А сейчас, когда ты рядом, я ощущаю, что дома. Несмотря на то, что мы с тобой в номере в гостинице, в котором до нас были тысячи человек, мне достаточно, что ты рядом, чтобы я чувствовал себя на своем месте.

От этого безыскусного искреннего признания у меня сжимается сердце, а на глазах выступают слезы, и я быстро моргаю, чтобы не дать им пролиться. Мысль о том, что этот умный, сильный и бесконечно талантливый мужчина когда-то был неприкаянным мальчиком, у которого было все, что можно купить за деньги, но которым совершенно не интересовались родители, наполняет меня болью бессилия и обиды за него. Мое детство не было безоблачным, но я была счастливым ребенком. Даже тогда, когда мама и папа были в разводе, я всегда чувствовала их любовь и поддержку, знала, что в любой момент могу обратиться к ним за помощью, вниманием или утешением и получить их.

– Спасибо за твою честность, Даня, – говорю с нежностью. – Я очень ее ценю.

Мгновение он смотрит на меня непроницаемыми взглядом, а потом резко впивается в мои губы своими, заставляя забыть обо всем на свете.

***

– Побудь еще.

Отвлекаюсь от шнуровки ботинок и снизу вверх сморю на Даню, который с напряженным выражением на лице следит за моими сборами.

– Не могу, ты же знаешь, – вздыхаю с сожалением. – Я вчера дома не ночевала, если сегодня не приду – мама меня разыскивать отправиться.

Даниил хмурится.

– Ты – моя жена, а я вынужден отпускать тебя к родителям, – говорит он, не скрывая недовольства.

– Я обещаю, что расскажу, – произношу я. – И тогда перееду к тебе насовсем.

– К нам, Мира, – он со вздохом ерошит волосы на затылке. – Ты переедешь к нам.

– Ты прав, – я протягиваю руки в попытке обнять Даню, но он неожиданно перехватывает мою ладонь и смотрит на руку.

– Где твое кольцо? – спрашивает он требовательно.

– Дань, – я подношу руку к шее и вытягиваю из-под водолазки цепочку, на которой висит мое обручальное кольцо. – Оно здесь. Рядом с сердцем.

Я вижу, что он хочет возмутиться, но в конце-концов только вздыхает, и я вдруг чувствую себя ужасным человеком, потому что Даня, конечно, не заслужил жену, которая боится рассказать о муже собственным родителям.

– Ты же знаешь, что все это мне не нравится, – говорит он мрачно.

– Знаю, – шепчу я и, в попытке успокоить его, нежно целую в губы. – Дай мне немного времени.

Он кивает.

– Завтра заберу тебя после пар, – говорит он тоном, не терпящим возражений.

– Я буду ждать, – отвечаю с улыбкой, берясь за ручку входной двери.