Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

27

Ситуация, в которой я оказалась, похожа на дурную комедию. Еще недавно Благов рвался разговаривать, но уже десять минут молчит, с наслаждением попивая кофе и изучая меня, словно коллекционер редкую бабочку. Под его пристальным взглядом я чувствую себя неуютно. Мне хочется пригладить волосы, проверить, не осыпалась ли тушь, просто взглянуть в зеркало, чтобы убедиться, что я не выгляжу настолько ужасно, насколько себя чувствую. Но это было бы признанием собственной слабости, а я знаю, что сейчас мне как никогда важно оставаться сильной.

Поэтому я тоже молчу, угрюмо смотрю по сторонам и не притрагиваюсь к десерту и чаю, которые мой спутник заказал для меня. Последнее требует от меня особых усилий: миниатюрные тарталетки с ванильным кремом и ягодами выглядят ужасно аппетитно, но я для себя решила, что лучше умру, чем съем хоть что-то по его указке.

– Не будешь? – интересуется Благов.

Я поднимаю глаза и ловлю на себе насмешливый взгляд синих глаз. Выглядит он при этом так самоуверенно, словно обладает способностью читать мои мысли и наперед знает, что я откажусь.

Ненавижу.

Вместо ответа поджимаю губы и отворачиваюсь, успевая заметить коварную улыбку, которая расплывается на его красивом лице. В следующую секунду Благов отставляет в сторону недопитую чашку кофе, тянется через стол к моей тарелке и длинными пальцами с аккуратным маникюром хватает одно из пирожных.

Я обещала себе, что смотреть на него не буду из принципа, но почему-то не могу оторвать глаз от чувственного рта с белоснежными зубами, которые с нескрываемым удовольствием безжалостно перемалывают мою тарталетку.

Мне приходится громко сглотнуть, потому что во рту у меня резко усиливается слюноотделение. Я хочу почувствовать на языке нежную сладость крема и свежесть ягод, а еще у Благова самый красивый рот, который я когда-либо видела. И то, как хищно он облизывает свои губы, вызывает неконтролируемый прилив крови к моим щекам.

– Очень вкусно, – с откровенным удовольствием комментирует он и вновь тянется к моей тарелке.

На этот раз я действую инстинктивно: резко поднимаю руку и звонко бью ладонью по его пальцам. Когда понимаю, что выдала себя, хочу провалиться сквозь деревянный пол кофейни. Благов словно только этого и добивается – довольно усмехается, непринужденно откидываясь на спинку кресла, и смотрит как я беру тарталетку и быстро запихиваю себе в рот.

Ощущения фантастические. Мне настолько вкусно, что я даже глаза прикрываю, едва успевая сдержать готовый сорваться с губ стон наслаждения. Не знаю в чем дело, в мастерстве кондитера или может быть в том, как хищно Благов пялится на мой рот, но мне кажется, я в жизни не ела ничего лучше. Даже жаль, что пирожных было всего два и одно из них досталось человеку, который его очевидно не заслужил.

Сосредоточившись на собственном гастрономическом удовольствии, я запоздало замечаю, что Благов вновь тянется через стол. Моя тарелка пуста, и я понятия не имею, что он хочет на этот раз.

Ответ на мой так и не высказанный вопрос застает меня врасплох: кончик указательного пальца касается уголка моих губ, а непроницаемые синие глаза удерживают мой взгляд, так что в глубине чуть расширившихся зрачков я вижу свое собственное отражение – две крошечные испуганные Миры, которые не знают, как им реагировать на столь бесцеремонное вторжение.

– У тебя крем остался, – голос, который я слышу сквозь шум крови в ушах, звучит глухо и словно издалека.

В замешательстве я смотрю, как Благов возвращается в свое кресло и слизывает белый комочек со своего пальца. Как он умудряется сделать этот жест таким порочным я не представляю – лишь чувствую, как горячая лава медленно разливается внизу живота и мгновенно потеют ладони.

О, Господи.

Благов очевидно собирается свести меня с ума. Смотрит прямо и откровенно, так что под его пристальным взглядом мне становится трудно дышать, тонкие волоски на затылке становятся дыбом, а воздух вокруг нас сгущается как перед грозой.

– Ты, кажется, хотел поговорить, – выдавливаю из себя в отчаянной попытке остановить то, что происходит между нами.

– Не здесь же, – лениво отвечает он, демонстративно обводя взглядом полный зал кофейни.

Я все еще нахожусь под впечатлением от его чувственного магнетизма, но этот небрежный ответ меня бесит. Двадцать минут назад он настаивал, чтобы после ухода Лены и Кости мы остались здесь. Теперь заявляет, что разговаривать не собирается. Я что, похожа на куклу, которой он может вертеть по своему усмотрению?

– А зачем мы вообще здесь остались? – спрашиваю я даже не замечая, как в ожидании ответа мои ногти впиваются в ладони.

– Я кофе хотел, – насмешливо произносит он. – А ты пирожное.

– Ты издеваешься? – вскакиваю на ноги, не в силах поверить услышанному. – Я хотела побыстрее избавиться от твоего присутствия, а не принимать участие в вежливом чаепитии!

– Сядь, – бросает Благов, ничуть не задетый моей грубостью. – Я расплачусь, и мы уйдем.

– Не хочу, – теперь моя очередь демонстрировать характер. – Я передумала с тобой разговаривать. Мне неинтересно, что ты скажешь. И идти куда-либо с тобой у меня нет никакого желания.

Сделав это важное заявление, я задираю подбородок и небрежно сдергиваю пальто с вешалки. Бросив победный взгляд на притихшего Благова я отворачиваюсь и, гордо шагая к выходу, чувствую, что впервые за день могу собой гордиться.

Моя эйфория длится недолго. Не знаю, какими суперспособностями обладает этот человек, но едва я успеваю толкнуть массивную дубовую дверь, как он оказывается рядом. Больно хватает меня за запястье, сам расчищает для нас выход и тащит меня за собой.

– Совсем крыша поехала? – возмущенно бормочу я, едва поспевая за ним. – Немедленно отпусти меня или я…

На мои пустые угрозы Благов просто не обращает внимания. Его не волнуют ни люди, которые глазеют на нас, ни мой гнев – он прет как таран, а я не понимаю, почему покорно иду следом вместо того, чтобы звать людей на помощь.

Пока мой мозг лихорадочно ищет выход из сложившейся ситуации, мы останавливаемся возле спортивного внедорожника. Пищит брелок. Благов открывает пассажирскую дверь, видимо рассчитывая, что я безропотно сяду. Когда я этого не делаю, он бесцеремонно заталкивает меня внутрь и, тяжело дыша мне в лицо, предупреждает:

– Не испытывай мое терпение, Мирослава.

– А то что? – с бравадой, под которой я совсем не ощущаю уверенности, спрашиваю я.

Вместо ответа он с силой хлопает дверью, отрезая меня от окружающего мира.

Потрясенная поворотом, который приняли наши отношения, я растерянно смотрю на то, как он обходит машину и устраивается на водительском сидении и запоздало осознаю, что сдерживаю дыхание.

Мне нужно успокоиться, взять себя в руки и мыслить рационально. Благов не имеет никакого права так себя вести, и я не должна позволять ему подобные выходки. Все, что мне нужно – послать этого невозможно человека, выйти из машины и растворится в толпе.

Эти разумные мысли вихрем проносятся в моем взбудораженном сознании, не выливаясь в действие. Я по-прежнему сижу, словно приклеенная к кожаной обивке сидения, и пытаюсь понять, что же настолько выбило меня из колеи – неожиданные собственнические замашки Благова или моя полная неспособность им противостоять.

– Куда ты едешь? – спрашиваю я, стараясь подавить панические нотки в голосе, когда салон наполняется низким звуком урчащего мотора.

Странным образом я не боюсь Благова – это глупо и самонадеянно, но я искренне верю, что намеренно он не причинит мне вреда, а вот моя собственная реакция на происходящее вызывает массу вопросов.

– Ко мне поедем, – отрывисто поясняет он, сверкая синим пламенем своих глаз. – Поговорим.

– Я не хочу к тебе.

– А куда ты хочешь? К себе? – от его вопроса, произнесенного подчеркнуто мягким голосом, у меня спина покрывается мурашками. Если это был намек на отца и его возможную реакцию на мои беседы с сыном его врага, то очень неудачный.

– Я просто не хочу быть с тобой, – отрезаю я.

– Ты врешь, – молниеносно парирует Благов. Очевидно, он уже полностью пришел в себя после несвойственной для него вспышки ярости и включился в привычную игру в кошки-мышки. – После вчерашнего вечера я в это ни за что не поверю.

Он прав. Признать это сложно, но необходимо, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Вчера я потеряла голову. Вчера я хотела быть с ним. Но это лишь временное помутнение рассудка.

– Я не хочу хотеть быть с тобой, – произношу после секундного колебания. – Чтобы не совершать глупости, нам лучше вообще не видеться.

От одной мысли, что я больше никогда не встречусь с ним, мне нехорошо, но я не собираюсь отступать. Мои пальцы ложатся на дверную ручку. Нужно лишь потянуть за нее, и я буду свободна. Вместо этого я не двигаюсь и смотрю на Благова.

По растерянному выражению его лица понимаю, что мой ответ удивил его, но в самом деле, кто-то же из нас должен вести себя по-взрослому.

– Ценю твою честность, – говорит он внезапно севшим голосом. – И тоже буду с тобой откровенен. То, что случилось между нами в Сочи, не было для меня мимолетной интрижкой в поисках новых впечатлений. Это было неожиданно, ярко и где-то даже волшебно. Я потерял голову. И то, что потом повел себя как мудак не делает все произошедшее менее значимым.

Металл дверной ручки больно впивается мне в ладонь, настолько сильно я стискиваю ее пальцами. С минуту мы с Благовым молча смотрим друг на друга. Я слышу его тяжелое дыхание и всем телом ощущаю свое – рваное и учащенное, словно я только что пробежала стометровку.

– Мира, просто поехали со мной, – предлагает он, первым нарушая тишину. – Поговорим. Потом, если ты захочешь, я отвезу тебя домой или вызову тебе такси.

Мое сердце глухо бьется. Я ощущаю его неровные толчки в груди, в животе, в кончиках пальцев. Не доверяя своему голосу, я прикрываю глаза и просто киваю.

28

Автомобиль трогается с места, вливаясь в плотный поток машин, а я сижу, боясь вздохнуть. Рядом с Даниилом Благовым мне всегда непросто, а сейчас все то, что я чувствовала к нему раньше, обострилось до предела. Его присутствие трогает меня на каком-то неизвестном мне уровне. Ощущения одновременно тягостные и волнительные. И хотя я не до конца понимаю, что происходит, хочется больше и больше.

Сейчас между нами считанные сантиметры замкнутого пространства, месяц молчания и его неожиданное признание, которое я боюсь принять за что-то особенное, а потом разочароваться. Ведь это уже было там в горах. Тогда я тоже приняла желаемое за действительное, а чем это закончилось в итоге всем известно.

Мы едем молча. Даниил даже музыку не включает, чтобы хоть немного снизить градус напряжения, а я так и не решаюсь его попросить.

Мой взгляд бесцельно блуждает по проносящимся за окном индустриальным пейзажам, но мы в пути довольно долго, так что я позволяю себе украдкой бросить взгляд на своего попутчика. Мгновение зависаю на изучении его чеканного профиля, потом опускаю глаза на длинные пальцы, которые небрежно лежат на руле. Благов ведет автомобиль спокойно и уверенно. Не гонит, не тормозит. Черты его лица бесстрастны и непроницаемы, о том, что его что-то тревожит, говорят разве что нахмуренные брови. Кажется, он о чем-то в крепко задумался, но так ли это на самом деле, я не могу знать наверняка. Он так близок мне, но в сущности, я ведь так мало о нем знаю. Иногда его пальцы ритмично барабанят по рулю, будто аккомпанируя мыслям, но за все время, пока мы едем, он не произносит ни слова, хотя несколько раз я ловлю на себе его изучающий взгляд.

Примерно через полчаса Даниил заезжает на парковку перед красивым пятиэтажным особняком с резными балконами и лепниной на стенах. В молчании мы поднимаемся по широкой лестнице на третий этаж. Странно, но я совсем не волнуюсь. Наверное потому, что все происходящее очень похоже на сон. И я предпочитаю так же к этому относится – как к временному путешествию в страну грез, после которого я обязательно проснусь.

Пока Даниил возится с ключами, мой взгляд замирает на его затылке. Волосы у него жесткие и блестящие. Вчера я судорожно запускала в них свои пальцы, и сейчас желание протянуть руку и проделать все то же самое почти нестерпимо.

– Хочешь чего-нибудь? – вежливо спрашивает Даниил, забирая у меня пальто.

– Нет, ничего, – я снимаю ботинки и приглаживаю волосы. – Только руки вымыть.

– Ванная прямо по коридору и налево, – он показывает мне направление, а сам идет на кухню.

В ванной комнате я открываю краны, регулирую температуру и подставляю под упругую струю ладони. Я знаю и не знаю, для чего я сюда пришла. Еще утром ведь была уверена, что не видеться с Благовым – единственно возможный вариант. А сейчас чувствую томительное ожидание, словно верю, что все между нами еще может быть иначе.

Прижимаю влажные ладони к вискам, пытаясь унять нервную дрожь, закрываю глаза и тяжело дышу.

Что бы там ни было, сегодня все решится.

Несмотря на то, что подсознательно я боюсь быть с Даниилом откровенной, знаю, что иначе нельзя. Как-то слишком все запуталось. Чтобы жить дальше, мне важно понимать, что именно я оставила в прошлом.

Когда я возвращаюсь, он стоит возле окна в гостиной, засунув руки в карманы джинсов, и смотрит на улицу. Там сгущаются ранние зимние сумерки, но Даниил не включил свет и сейчас комнату освещает только тусклый неровный отблеск уличных фонарей.

Я делаю несколько шагов вглубь зала. Стараюсь не шуметь, но Благов оборачивается и смотрит на меня долгим испытывающим взглядом от которого я теряюсь.

Замираю на месте, переминаясь с ноги на ногу, и не знаю, что делать дальше.

– Ты отлично смотришься в моей квартире, – он как-то грустно улыбается. – Весь месяц представлял тебя здесь. Не ошибся.

– Тогда почему не позвонил? – отбросив всякую гордость, без пустой словесной прелюдии задаю вопрос, который мучает меня с момента, когда самолет Сочи – Москва почувствовал под собой твердую землю. – Я ждала тебя каждый день все это время.

– По нескольким причинам, – с готовностью отвечает Благов, словно именно этого вопроса он от меня и ждал. – То, что я бесился из-за того, что ты тем утром вернулась к Ковальчуку – самая банальная и простая из них.

– Тогда какие другие?

Одно короткое мгновение он хмурится, отходит от окна и приближается ко мне.

– Когда я проснулся в доме один, знаешь что я почувствовал? – спрашивает он, не сводя с меня тяжелого взгляда. Я молчу, и тогда он продолжает: – Облегчение.

От его признания мне физически больно. В груди растет дыра размером с Вселенную, а когда я с усилием сглатываю, горло стискивает спазмом. Я обхватываю себя руками, надеясь защититься что его слов, но они пробиваются сквозь броню, подтверждая самые неприятные предположения – на самом деле Благов никогда не хотел меня.

– Я всегда так дорожил своей свободой, – продолжает он. – Я не святой, ты знаешь. Мне было удобно постоянно менять спутниц, никому ничего не обещать и не объяснять. Но я подсознательно чувствовал, что с тобой так не получится. Я был растерян, не знал, что делать дальше. Пока ты спала в моем доме той ночью, я лежал без сна и думал, как удержать тебя утром.

– А я ушла, – шепчу я. – Потому что не представляла, как расстаться.

– Да, ты ушла. Обидела меня, разочаровала, но вместе с тем избавила от необходимости действовать и что-то в своей жизни менять. Только поэтому я испытал облегчение, – я вижу, что признания даются ему нелегко. Он устало запускает пальцы в волосы, потом вновь поднимает на меня глаза. – Ты напугала меня, Мирослава: так легко внесла хаос в мою простую и понятную жизнь. Поэтому я уцепился за твой молчаливый уход как за единственный шанс ничего в ней не менять. Тогда я был уверен, что это к лучшему.

– Это было к лучшему? – спрашиваю я тихо.

– К лучшему? – повторяет он и глухо усмехается. – Неужели ты думаешь, что мы бы стояли сейчас здесь, будь у меня хоть малейшая надежда справиться с теми чувствами, которые я к тебе испытываю?

Даниил делает несколько шагов в моем направлении, а я, не доверяя своим ногам, тяжело опускаюсь на краешек дивана.

– Ты заинтриговала меня, Мирослава, – говорит он с печальной полуулыбкой. – С той самой первой встречи летом я не мог выкинуть тебя из головы, поэтому, когда в канун Нового года увидел в холле отеля, решил, что наша связь неизбежна, – он на секунду замолкает, словно обдумывая дальнейшие слова. – В тот самый первый миг я обрадовался как мальчишка и собирался подойти, но появился Ковальчук. Тогда я принял решение, что раз у тебя есть парень, лезть не буду, но случился тот вечер с Костей и Леной в ресторане и наше столкновение на трассе. Ты спутала все мои планы. Ты была такая испуганная, трогательная, с восторгом в глазах и щеками, румяными от мороза. Виновато улыбнулась, хлопнула ресницами, и я подумал, что пропал. При всем своем желании я уже не мог держаться от тебя на расстоянии. Не мог защититься от тебя.

– Зачем тебе защищаться от меня? – спрашиваю я удивленно.

– А зачем ты защищалась от меня? У тебя был особый инстинкт самосохранения, Мирослава. Ты понимала, что несмотря на очевидное обоюдное притяжение для тебя опасно иметь дело с таким циником как я. Я точно так же подсознательно знал, что связь с тобой все изменит и для меня тоже.

– Я не…

– Разве нет? Ты отторгала меня с того самого момента, когда наши глаза первые встретились на вечеринке летом, – он походит к дивану и садится передо мной на корточки.

Теперь он так близко, что мне достаточно лишь протянуть руку, чтобы прикоснуться к его прекрасному лицу.

– Даже не осознавая этого, ты сыграла на моей гордости, пробудила во мне первобытный инстинкт охоты, – говорит Даниил. – Чем больше ты сопротивлялась, тем сильнее было мое желание заполучить тебя. Твое отторжение, твоя красота, даже то, что ты несвободна – это все притягивало меня как магнитом. Я, наверное, только в новогоднюю ночь понял, как ошибался, списывая помешательство на тебе на игру, которая закончится, стоит мне добиться своего, – он вновь усмехается и качает головой. – Такой дурак! Было уже слишком поздно – я увяз по самое горло.

Я пытаюсь осознать все то, что Даниил говорит, но мысли разбегаются. Я боюсь поверить. Боюсь ошибиться, понять что-то не так и вновь жестоко разочароваться.

– Я весь последний месяц давал нам шанс забыть то, что произошло в Сочи, – говорит он. – Предполагал, что время сотрет все из памяти.

– Иногда все идет не так, как предполагаешь, – шепчу я, прекрасно понимая, о чем он говорит. Я ведь тоже возлагала надежду на время, но оно не помогло мне излечиться.

– Только не в моей жизни. Во всяком случае, до тех пор пока в ней не появилась ты. Вчера стоило мне увидеть тебя, я понял, что месяц прошел даром и все мои жалкие попытки забыть тебя оказались бессмысленны, – низкий вибрирующий голос ласкает меня подобно прикосновению. – Ты понимаешь?

Но его пристальным взглядом я облизываю пересохшие губы и киваю.

– Я понимаю. Так же себя чувствую.

Рука Даниила поднимается, и я ощущаю тепло его прикосновения на своей щеке. Его ладонь нежная, но мужественная, и касается меня неторопливо и осторожно, словно он опасается по неосторожности причинить мне боль. В этот миг он так близко, что мои ноздри щекочет тонкий аромат его парфюма и терпкий маскулинный запах тела, а в мягкой темноте сгущающейся ночи, я даже могу различить темную синеву пробивающейся на его подбородке щетины.

Тем временем ладонь скользит вниз: движется по шее, обводит линию моего плеча, на мгновение застывает на локте, а потом накрывает мою кисть. Даже не пытаюсь проигнорировать этот жест – не могу противиться его безыскусному очарованию. Думаю о том, что моя рука больше не принадлежит мне. Она принадлежит Даниилу, потому что когда он переплетает наши пальцы, я сжимаю свои в ответ.

Сомнения отходят на второй план. Права я или нет, я точно знаю, что этот человек мне необходим. Он вошел в мою жизнь незваным гостем, внес в нее смятение, разочарование, слезы, но наполнил ее особым смыслом и изменил все. Сейчас, когда он рядом, когда говорит слова, которые я даже не мечтала от него услышать, все тревоги последнего месяца отступают прочь.

Вторя его движениям касаюсь кончиками пальцев свободной руки его щеки. Впервые за все время, что знаю его, ощущаю себя легко и свободно. Нет никакой неловкости и смущения – так естественно сидеть рядом с ним, видеть его, касаться.

– Ну, здравствуй, – шепчу я, робко улыбаясь. Даниил глубоко вздыхает, его синие глаза темнеют, как небо в шторм. Он медленно привлекает меня к себе и нежно прикасается к губам, не форсируя события, стараясь продлить сладость этого момента. И больше ничего не остается. Только он. Только я. И неспешный поцелуй, который течет, как беседа, когда ты стараешься получше узнать собеседника. Каждое движение его губ и языка отдается во мне волнующей радостью. С головой погружаюсь в бурные воды чувственного наслаждения. Послушно следую за ним, открываюсь, дышу им и для него, мечтая, чтобы этот момент никогда не кончался.