Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

41

– Прости за это представление, – первые слова, которые я слышу с того момента, как десять минут назад мы сели в машину. – У мамы напрочь такт отсутствует, а папа явно перебрал шампанского.

Отрываю взгляд от трассы, по которой мы несемся, с каждой секундой все дальше удаляясь от вычурного особняка четы Благовых, и смотрю на Даниила. Напряженная линия губ и мрачное выражение лица явно выдают его расстройство, а мне хочется поддержать его точно так же, как это сделал он после моей ссоры с папой.

Воскрешаю в памяти события, произошедшие за те два часа, что мы провели под перекрестным огнем Петра и Вероники Благовых, и неосознанно морщусь. Без преувеличения, это был самый странный обед в моей жизни. Настолько безумный, что это даже смешно.

– Твоей вины здесь точно нет, – отвечаю тихо, а потом протягиваю руку и кладу на его колено, имитируя ласку, которую он сам подарил мне несколькими часами ранее. Почему-то вспоминается вытянувшееся лицо Вероники Сергеевны, когда Даня прямо за столом поцеловал меня. – Но знаешь, я тут подумала, давай-ка повременим с новыми визитами к твоим и моим родителям?

Эти слова я произношу серьезно, но на самом деле из последних сил сдерживаю улыбку. Даня поворачивает голову, всматривается в мои глаза – его губы начинают подрагивать, и я сдаюсь: прыскаю со смеху, слыша в ответ заразительный мужской хохот. Второй раз за день нам приходится свернуть на обочину и включить аварийный сигнал: мы смеемся так долго, что на моих ресницах повисают слезы, а пресс начинает ныть от напряжения. И в конце концов я начинаю думать, что этот бесценный момент горько-сладкой радости стоил всех мучений на чопорном обеде, устроенном Благовыми.

– Что будешь делать? – спрашивает он, высаживая меня в центре.

– Помнишь, говорила, что хочу с Никой встретиться? – напоминаю я, доставая с заднего сидения свою сумку. – Может, по магазинам пройдемся. Я давно ничего не покупала.

Даня кивает и потирает переносицу. Я узнаю этот жест – так он делает, когда ему предстоит что-то, что ему не нравится, так что и я заранее готовлюсь к чему-то, что не понравится мне.

– Мира, – начинает он серьезно. – Я несколько раз хотел поговорить с тобой о твоих расходах, но ты всякий раз умело меняла тему. Сейчас тебе придется послушать.

Он лезет в бумажник и еще до того, как достает оттуда золотую пластиковую карту, я знаю, что за этим последует.

– Твоя, – просто говорит он.

– У меня есть деньги, – отвечаю смущенно.

– У тебя есть деньги твоего отца, а ты живешь со мной, – быстро парирует он, вкладывая карту в мою ладонь.

Я тяжело вздыхаю.

– Это как-то неправильно, – бормочу я, опуская голову.

Даня касается моего подбородка, вынуждая взглянуть на него.

– Неправильно то, что я до сих пор этого не сделал, – его голос абсолютно серьезен, и в нем слышны металлические ноты. – Мне будет спокойнее, если ты будешь пользоваться этой картой.

Смотрю в его штормовые синие глаза и чувствую растерянность. Вот же поразительный человек! Дает мне свои деньги и при этом умудряется заставить меня почувствовать себя так, словно это я делаю ему одолжение, а не он мне. И хотя мне крайне некомфортно, я все же киваю и прячу карту в кармашек сумки.

До встречи с Никой остается около получаса, а на улице прекрасная весенняя погода, поэтому я решаю прогуляться по Тверской до кафе, где мы договорились перекусить. Иду не спеша: погруженная в свои мысли, разглядываю случайных прохожих и витрины, как вдруг слышу собственное имя и ощущаю крепкий захват пальцев на своем локте.

Резко оборачиваюсь и встречаюсь лицом к лицу с Сашей.

– П-привет, – бормочу растерянно, чувствуя, что морально совершенно не готова к этой встрече.

Мы с ним не виделись с того печального расставания в кофейне. После он делал несколько настойчивых попыток пригласить меня на свидание, и даже приходил к университету, но на все его предложения я отвечала неизменным отказом, а его самого обходила за километр стороной.

– Привет, – отвечает он, изучая мое лицо. – Как дела?

– Все хорошо, – говорю коротко, под его пристальным взглядом чувствуя себя крайне некомфортно. – Как ты?

Он неопределенно пожимает плечами и кивает в сторону Красной площади.

– Пройдемся?

– У меня мало времени, – отвечаю натянуто. – Подругу жду.

– Кого-то, кого я знаю?

Я отрицательно качаю головой.

– И подруги, значит, у тебя новые, – замечает он бестактно.

Я решаю, что лучший вариант – проигнорировать эту фразу, потому упорно молчу, переминаясь с ноги на ногу.

– Как твой брат? Как родители? – не оставляет он попыток разговорить меня.

– Андрюша растет, – пространно говорю я. – Родители отлично справляются.

– Тебе малыш не мешает? Помню, когда мама родила Марусю, я спать не мог, потому что постоянно слышал через стенку, как она хнычет.

– Я… – запинаюсь, думая, как ответить. – Андрюша спокойный. И я больше не живу с родителями.

Саша бросает на меня недоверчивый взгляд из-под ресниц.

– Квартиру снимаешь? – спрашивает он.

Я упорно молчу, позволяя ему самому сделать выводы. Лгать не хочу: я и так долго скрывала ото всех свои отношения с Даниилом, и больше этого делать не планирую.

– С ним живешь? – пораженно спрашивает он голосом, в котором я различаю несвойственную ему злость. – Охереть просто. Не могу поверить, что ты с ним…

– Я с ним что, Саш? – мгновенно взрываюсь я. – У меня с Даниилом отношения. Заметь, начала я их уже после того, как мы с тобой расстались.

– Я с тобой не расставался, – бросает он холодно.

– Это беспредметный разговор, – говорю я, демонстративно глядя на часы. – Мне, правда, пора.

– Неужели ты не понимаешь, что через месяц он сменит тебя на новую подстилку? – выплевывает он ядовито.

Я стараюсь держать себя в руках, но эта фраза пробивает броню моей сдержанности:

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – говорю холодно. – Впрочем, ты никогда не умел с достоинством принимать поражения.

Вместо ответа он дергается. Его лицо мрачнеет, только на щеке начинает сокращаться мускул. Запоздало понимаю, что мои слова были жестокими, а ведь на самом деле я вовсе не хотела с ним ссориться, и уж тем более, причинять ему боль.

Собираюсь извиниться за несдержанность, но Саша вдруг грубо хватает меня одной рукой за шею, а другой за талию и прижимается к губам в жестком поцелуе, единственная цель которого – наказать меня.

Я стараюсь вырваться, отчаянно дергаясь в его захвате, но силы не равны. Чувствую, как от бессилия на глазах закипают слезы, и когда думаю, что больше не выдержу и мгновения, он стремительно отпускает меня.

– Не смей больше приближаться ко мне! – говорю срывающимся голосом, демонстративно вытирая губы. – Ты только что убил все хорошее, что между нами было.

– Мира, у тебя все в порядке? – слышу звонкий голос Ники у себя за спиной.

Оборачиваюсь к ней, стараясь незаметно смахнуть слезы, и делаю попытку улыбнуться. Она стоит в паре метров от меня – обеспокоенная и, кажется, немного бледная.

– Все в порядке. Пойдем, – я беру ее за руку и не оборачиваясь иду в кафе.

– Кто это был? – как бы между прочим интересуется она, когда мы занимает столик у окна.

– Бывший, – отвечаю максимально честно. – Думаю, это наша последняя встреча.

– Он пристает к тебе? – теперь уже обеспокоенно спрашивает она. – У меня был один настырный поклонник – такие слов не понимают. Проходу мне не давал. Мне Кириллу пришлось сказать, чтобы он разобрался.

– Да нет, Ника, тут другое, – отмахиваюсь я. – Не бери в голову.

Девушка с сомнением смотрит на меня, хмуря брови, но к счастью быстро переключается на изучение меню. Я же еще долго не могу избавиться от разъедающего грудь гнетущего чувства, которое вызвала во мне встреча с прошлым.

– Может, в кино сходим? – спрашивает Ника спустя три часа, два из которых мы проводим в ЦУМе.

Я соглашаюсь – Даня все еще занят, а находится дома одной мне сейчас совсем не хочется. Пишу ему сообщение, чтобы не отвлекать, но он сразу перезванивает.

– Мира, извини, закрутился, – говорит он. – Билеты в кино уже купили?

– Нет, подходим к кассам.

– Берите еще два.

– Два билета? – переспрашиваю я.

– Да, я с другом.

Мое сообщение о том, что за просмотром фильма к нам присоединится Даня с приятелем Ника встречает с энтузиазмом.

– Давно я ни с кем не встречалась, – говорит она, откидывая со лба прядь белокурых волос. – У парня твоего обычно друзья что надо.

Мы идем в бар, чтобы взять с собой напитки, но на полпути я замечаю направляющихся к нам Даню и Диму.

– Посмотри, кто пришел, – шепчу Нике.

Проследив за моим взглядом, она сначала бледнеет, потом ее щеки заливает густой румянец.

– Ну что за непруха, – хнычет она. – Только собираюсь выкинуть его из головы и развлечься, от тут как тут. Еще толстовка эта, – она вздыхает, безнадежно разглядывая свою бесформенную толстовку с Дональдом Даком.

– Ты отлично выглядишь, – успеваю подбодрить ее прежде, чем Даня обвивает руками мою талию и, прижав к себе, крепко целует в губы.

– Привет, малая, – произносит он, подмигивая Нике.

– Сам ты малой, – возмущенно огрызается она, а я делаю мысленную отметку сказать Даниилу, чтобы он не говорил так с Никой, особенно в присутствии этого конкретного друга.

– Привет, – здоровается со мной Дима, потом словно нехотя переводит взгляд на Нику.

Под его взглядом краска на ее щеках становится еще гуще, но она задирает подбородок и вызывающе смотрит ему прямо в глаза.

– Здравствуй, – произносит она. – Ты сегодня один?

– Как видишь, – бурчит он.

– Какая жалость, – несмотря на контекст своих слов, Ника довольно улыбается.

Никогда не была свахой, но сейчас на интуитивном уровне чувствую, что между этими двумя происходит куда больше, чем кажется на первый взгляд.

– Колу и попкорн будешь? – спрашивает Дима у Ники, подталкивая ее к бару.

Она согласно кивает и идет за ним, а мы с Даней двигаемся следом.

Неожиданно я чувствую ощутимый удар в бок. Тело по инерции бросает в сторону, но к счастью Даниил успевает вовремя подхватить меня.

– Ой, извини! – мой взгляд фокусируется на совсем юном парнишке, который огромными глазами смотрит на меня. – Не заметил тебя.

– Смотри лучше, – рычит в ответ Даня, бережно прижимая меня к себе.

– Все нормально, – успокаиваю я парнишку.

Когда он отходит, Даня провожает его недовольным взглядом:

– За тобой глаз да глаз нужен, – бурчит он, обвивая рукой мои плечи.

– Кстати об этом, – Ника оборачивается и, посылая мне извиняющий взгляд, серьезно произносит: – К Мире пристает ее бывший. Агрессивный парень.

Я каменею. Рука на моем плече тоже.

– Подробнее, – требовательно спрашивает Даниил, пытливо глядя мне в глаза.

– Да нет никаких подробностей, – мямлю я, отчаянно желаю прибить Нику.

– Ковальчук, твою мать, никак не уймется? – шипит он.

– Мы случайно встретились в центре.

– Ясно, – цедит Даня, стискивая мое запястье. – Дим, за Никой присмотри. В кино без нас давайте.

И не дав мне попрощаться с ребятами, тянет прочь из кинотеатра.

42

– Ты мне рассказать собиралась? – суровый тон Даниила не сулит мне ничего хорошего.

– Нет, – отвечаю честно, забираясь на пассажирское сидение. – Я сказала ему, что мы с тобой вместе. Уверена, больше он не побеспокоит меня.

– Значит, все это время беспокоил? – с нажимом спрашивает он.

– Да нет же! – я устало откидываюсь в кресле. – В последний раз я видела его еще в январе. Несколько раз он предлагал встретиться, но я всегда отказывалась.

Видимо, удовлетворившись моим ответом, Даня захлопывает за мной дверь и обходит машину, чтобы занять водительское место.

– Почему Ника посчитала его агрессивным? – продолжает он свой допрос пять минут спустя, умело лавируя в плотном автомобильном потоке.

Я демонстративно вздыхаю. Мне одновременно хочется поскорее закрыть эту тему, в для этого нужно все ему рассказать, и встать в позу и упрямо молчать, потому что на самом деле я ни в чем не виновата. Но Даня в таком состоянии, что не удивлюсь, если он позвонит Нике и уточнит все детали случившегося у нее.

– У тебя очень выразительное лицо, Мирослава, – замечает он холодно, пока я веду бессмысленный диалог с самой собой. – Я почти уверен, что знаю, что ты пытаешься скрыть от меня.

– Я не пытаюсь ничего скрыть! – огрызаюсь я. – Он поцеловал меня, я его оттолкнула.

Жмурюсь, потому что Даня со свистом выдыхает из легких воздух. Выглядит при этом так устрашающе, что я невольно отодвигаюсь от него.

– Жалкий мудак! – зло шипит он, с силой ударяя по рулю. – Голову ему оторву.

– Если ты не прекратишь так гнать, то головы оторвутся у нас, – замечаю возмущенно.

Я не надеюсь на это, но Даниил прислушивается к моим словам. Он сбавляет скорость, но по тому, с какой силой его пальцы сжимаю руль, я могу предположить насколько он взбешен.

Остаток пути мы проводим в гнетущем молчании. На улице уже темно, и всю дорогу я развлекаю себя тем, что считаю зажженные фонари. С одной стороны злюсь на Даню, что устроил сцену, с другой – думаю о том, как бы я себя повела в подобной ситуации.

В квартиру мы тоже поднимаемся в тишине. Даня открывает дверь и пропускает меня вперед. Разуваюсь, скидываю пальто, бросаю на пол брендированный пакет ЦУМа с покупками и, так и не проронив ни слова, закрываюсь в ванной.

Долго и методично мою руки, чищу зубы, расчесываю волосы оттягивая момент, когда придется выйти.

Даниила не оказывается ни в зале, ни в спальне. В конце концов, нахожу его в кухне со стаканом виски в руках. Игнорируя его присутствие, наливаю себе воды. Он молчит. Я тоже не желаю начинать разговаривать первой. Так мы и стоим друг напротив друга, как боксеры на ринге. Он сверлит меня взглядом. Я отвечаю ему тем же. Но в конце концов первыми нервы сдают не у него, а у меня:

– Дань, прекрати так смотреть на меня! – восклицаю я, со стуком ставя стакан на стол. – Ничего не случилось. Ну, поцеловал он меня, подумаешь. Я же его не целовала. Оттолкнула сразу. Не надо придавать этому такое значение.

– То есть, если бы ты увидела, как меня целует Вера, то не придала бы тому никакого значения? – вкрадчиво спрашивает он, делая глоток из своего бокала.

– Это другое!

– Это то же самое! – грубо бросает он. – Особенно бесит, что ты собиралась от меня это скрыть.

– Я просто не хотела, чтобы ты злился вот как сейчас, – говорю примирительно. – И тебе, и мне было бы гораздо легче, если бы Ника держала язык за зубами.

Если этой фразой я хотела успокоить Даню, то добилась прямо противоположного эффекта. Лицо его стало еще жестче, черты лица заострились, а пальцы левой руки так сжали стакан, что я испугалась, что он его раздавит.

– Послушай меня, Мира, – говорит он обманчиво мягким тоном, за которым я слышу металл. – Не смей скрывать от меня такие вещи. Никогда. Я понятно выражаюсь? Ты – моя. Даже думать не хочу, что кто-то кроме меня тебя трогать будет, особенно, этот спортсмен недоделанный. Если надо будет, охрану вокруг тебя поставлю, Ковальчуку рожу разобью. Это ясно?

Ошарашенная этой внезапной вспышкой ревности, я стою, не в силах пошевелиться. Никогда с момента нашего знакомства я не видела Даниила таким – жестким, бескомпромиссным, властным. Для меня он был родным обаятельным парнем, кружившим голову, а сейчас у меня создается ощущение, что рядом со мной незнакомец. С тревогой замечаю в нем что-то первобытное, что скрывается под его внешним лоском. Какую-то внутреннюю силу. Мощь. Нежелание уступать. Возможно, даже скрытую жестокость.

– Не слышу? – настойчиво произносит он, но я настолько потрясена, что в первый момент даже не могу сообразить о чем он говорит.

– Ясно, – шепчу спустя какое-то время, прямо выдерживая его пристальный взгляд. – А ведь ты сам совсем недавно говорил о доверии.

Не желая продолжать этот разговор, демонстративно выхожу из кухни и иду в спальню. Там скидываю юбку и джемпер и переодеваюсь в домашние шорты и футболку. Потом достаю из сумки, которую привезла из родительского дома, большой альбом для чертежей и впервые за долгое время берусь за карандаш и краски.

Рисование всегда действовало на меня успокаивающе. Судя по тому, как дрожат мои руки, успокоиться мне сейчас жизненно необходимо.

Около одиннадцати вечера я складываю кисти и краски и оставляю свежую акварель просыхать на столе. В комнате я по-прежнему одна. Стука входной двери я не слышала – значит, Даня предпочитает одиночество кухни или гостиной моей компании. Это ранит меня – никогда еще мы не ссорились настолько серьезно, но, полагаю, рано или поздно это должно было произойти.

Я ложусь в кровать, морально готовясь к бессонной ночи, но неожиданно быстро засыпаю.

Просыпаюсь внезапно от какого-то постороннего звука. Открываю глаза, и в тусклом свете луны вижу темную фигуру Даниила возле стола, на котором я оставила свой рисунок. Он вертит листок в руках, потом смотрит на кровать, на которой я лежу. Закрываю глаза, не желая выдать себя. Даня вздыхает, быстро раздевается и устраивается на своей части постели.

Несколько минут я лежу, боясь пошевелиться и вздохнуть, надеясь вскоре услышать размеренное дыхание, которое скажет мне о том, что он заснул. Но вместо этого тишину нарушает тихий голос:

– Я знаю, что ты не спишь, – когда я не отвечаю, добавляет: – Прости. Сам не ожидал, что так отреагирую. Никогда не считал себя собственником, но с тобой у меня с самого начала все не так, как раньше.

Затаив дыхание слушаю его исповедь.

– Я доверяю тебе и знаю, что ты меня не обманываешь, – продолжает он. – Просто от мысли, что кто-то может забрать тебя, что я могу потерять тебя, мне хочется крушить все вокруг.

– Ты меня не потеряешь, – отвечаю мягко, поворачивая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – У меня ведь с тобой тоже все иначе. Я люблю тебя.

Даниил приподнимается на локтях, а в следующую секунду перекатывается и нависает надо мной, утыкаясь теплым носом в мое плечо. Льну к нему, успокоенная теплом его тела и бережным объятием рук, касаюсь губами его волос.

Этой ночью мы занимаемся любовью мелено и долго. Даня предельно нежен, но во всех его движениях мне мерещится неуловимый и необъяснимый оттенок отчаяния.

43

С отцом я не разговариваю уже две недели. И все же, есть ниточка, которая нас связывает – это его непоколебимая вера в мой художественный талант, и я не решаюсь ее разорвать. Именно поэтому четыре дня назад я не отменила назначенную встречу с Дарьей Сергеевой, куратором Центра современного искусства, которую организовал для меня отец, а сразу после пары по социологии поехала к ней на другой конец города.

Дарья – приятная девушка не старше тридцати пяти, минут десять задумчиво рассматривала стопку моих работ, а потом без лишних разговоров зачислила на курс. Несмотря на то, что расписание очень плотное и занятия проходят три раза в неделю, я этому только рада. Даня целиком и полностью погрузился в реализацию своего проекта и часто отсутствует дома, так что я с удовольствием посвящаю свободное от учебы время творческому хобби.

Этим вечером Даня тоже задерживается. Звоню ему после вечерней художественной сессии, но в ответ слышу, что он будет занят еще минимум три часа. Сидеть дома в одиночестве мне не хочется, поэтому я заезжаю в дом родителей, чтобы повидать маму и поиграть с Андрюшей.

Малыш встречает меня радостным гулением и беззубой улыбкой, и пока я наслаждаюсь его вниманием, слюнявит фенечку на моей руке. Мама, явно обрадованная моим неожиданным визитом, в это время угощает меня свежим пирогом и чаем, а я беззаботно делюсь с ней последними новостями.

Щелчок входной двери заставляет меня напрячься. Смотрю на маму, но на ее лице написано лишь недоумение. Она встает со стула, но не успевает даже двинуться с места, как в дверном проеме кухни показывается внушительная фигура отца.

– Я не ждала тебя так рано, – торопливо говорит она, бросаясь ему в объятия, и нежно целуя в щеку. – Думала, ты в Петербурге.

– Все закончилось, – говорит отец устало, поглаживая маму по спине. – От нас с Игорем уже ничего не зависит. Свое решение заказчики озвучат в ближайшие двадцать четыре часа.

На этих словах мое сердце сжимается. Не знаю, что это – предчувствие или просто реакция на незапланированное появление отца, но я ощущаю физическую тесноту в груди, словно мне вдруг перестало хватать воздуха.

В этот миг папа встречается со мной взглядом. Мы не виделись сколько? Две недели? А мне кажется, что два года.

– Привет, пап, – говорю я, облизывая внезапно пересохшие губы.

– Здравствуй, Мирослава, – отвечает он сдержанно, отводя глаза.

Он проходит в кухню, механически моет в раковине руки и забирает у меня Андрюшу, больше не обращая на меня никакого внимания. От его холодной вежливости я чувствую себя совершенно выбитой из колеи.

– Мне пора, – говорю глухо, смаргивая внезапно набегающие на глаза слезы.

– Останься, Мира, – просит мама, но я отрицательно мотаю головой.

Комок в горле мешает мне говорить, а глаза нестерпимо жжет. Я сползаю со стула, оставляя на тарелке недоеденный кусок пирога, и иду в коридор мечтая поскорее исчезнуть.

Когда я уже близка к заветной цели, а мои пальцы хватаются за ручку входной двери, мне в спину летит тихое:

– Мира.

Я оборачиваюсь, натыкаясь на напряженный взгляд отца, чувствуя, как скачет сердце, словно кто-то внезапно включил сигнал тревоги.

– Ты говорила, он не станет тебе лгать, – говорит папа спокойно. – Спроси его, где он был весь вчерашний день.

Закрываю за собой дверь и смахиваю с щеки одинокую слезу.

С отцом мы всегда были по-особому близки. Даже когда они с мамой были в разводе, мы с ним оставались настоящей бандой. Поэтому выносить его демонстративную холодность гораздо сложнее, чем я могла себе представить. Еще эти уколы в сторону Дани.

В такси я не могу найти себе место. Пробка в центр тянется вечно, а мне так хочется быстрее добраться домой. Но стоит мне открыть дверь, я понимаю, что моя спешка была необязательной: в ноздри ударяет приторно-сладкий аромат парфюма, а у входа я замечаю дорогую пару ботильонов на шпильках.

С затаившимся сердцем прохожу в гостиную, подсознательно уже понимая, кого я там увижу.

– Привет, – говорит Даня, направляясь ко мне, но я быстро высвобождаюсь из его рук.

– Здравствуй, Мира, – говорит Вера, прямо встречая мой взгляд.

Чувствует она себя здесь как дома – это очевидно. Вон с ногами забралась на диван, а в руках бокал с соком или коктейлем, который ей успел смешать гостеприимный хозяин.

– Привет, – холодно отвечаю я, стараясь ничем не выдать своего смятения.

– А я заехала пригласительные на мой день рождения привезти, – говорит девушка с насквозь фальшивой улыбкой. – Даня ни одного праздника не пропустил с тех пор, как мне десять исполнилось.

– Понятно, – отвечаю натянуто. – Ну, чувствуй себя как дома.

Закрываюсь в спальне и прислоняюсь спиной к гладкой поверхности двери. Отчаянно хочется разбить что-нибудь, но я держусь. Закрываю глаза, считаю до десяти и обратно. Вспоминаю нашу с Даней недавнюю ссору из-за моей стычки с Сашей. Здесь то же самое. Почти. Но я, в отличие от него, не буду вести себя как обезумевшая от ревности истеричка.

Через минуту в комнату входит Даня. Он подходит ко мне, стремительно сокращая расстояние, и обхватывает теплыми ладонями лицо.

– Это ничего не значит, ты же понимаешь? – говорит он, пытливо всматриваясь в мои глаза. – Веришь мне?

– Она ушла? – спрашиваю вместо ответа.

Он отрицательно качает головой.

– Мне нужно уехать, – говорит он с сожалением в голосе. – Это по работе. Веру по пути завезу домой.

– Понятно, – отвечаю я, поджав губы.

– Мира, прошу тебя…

– Нет, все в порядке. Поезжай. Не заставляй «Верочку», – я копирую выговор его матери, – тебя ждать.

По мрачному лицу Дани, я вижу, что мои слова ему не нравятся. Я чувствую, что он хочет что-то сказать, но молчит. И я молчу тоже. Просто из упрямства. Но когда я пытаюсь вырваться из его захвата, не отпускает, а его темнеющие глаза словно бросают мне вызов.

Он резко наклоняет голову и целует меня. Крепко. Собственнически. Языком раздвигая губы и обжигая прикосновением небо.

– Я скоро вернусь, – говорит он и уходит.

«Скоро» не наступает ни через час, ни через два, ни через три. Прождав его до двенадцати, я иду в душ и ложусь в постель. Впервые за два месяца я чувствую себя одинокой и растерянной.

С внезапной тоской вспоминаю свою комнату в родительском доме. Как бы было здорово этой ночью оказаться там.