Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

47

На первый взгляд этот теплый июньский день ничем не отличается от других, но для меня он совершенно особенный. Несколько недель назад Дарья попросила меня рассказать ей про серию картин, над которой я работаю. Когда я показала ей фотографии холстов в своем телефоне, она долго и задумчиво изучала их, а потом, к моему полному изумлению, отобрала четыре картины для выставки молодых художников, которую мы несколько месяцев готовили в галерее.

На самом деле, мне, конечно, очень повезло: один из художников, который должен был предоставить свои работы для экспозиции, в последний момент отказался от участия. Найти замену, когда до выставки оставалось чуть больше двух недель, было непросто, но возможно, поэтому то, что Дарья остановилась именно на моих работах, мне очень льстило.

Этим вечером должно состояться торжественное открытие, и я с самого утра как на иголках.

– Пап, ну вы скоро? – прижимаю телефон к уху, в нетерпении вышагивая вдоль маленькой студии, которую мама и папа подарили мне на девятнадцатилетие.

На самом деле, день рождения у меня будет только через месяц, но этот щедрый подарок был презентован мне авансом, после того, как я твердо решила съехать из родительского дома на съемную квартиру.

– Во двор сворачиваем, – отвечает отец. – Спускайся.

В любой другой ситуации я бы давно была в галерее – занималась организационными вопросами, встречала гостей, проверяла, вовремя ли приехала служба кейтеринга, но сегодня я – почетный гость, и Дарья освободила меня от работы, поэтому забрать меня из дома и отвезти на выставку должны родители.

– Привет, милая, – говорит мама, когда я ныряю на заднее сидение автомобиля. – Это то платье, которое тебе Света из Милана привезла?

– Да, – отвечаю я, расправляя шелковый подол. – Не считаешь, что слишком открытое?

Мама закатывает глаза и улыбается:

– Обычно это мой вопрос. А ты выглядишь сногсшибательно.

Папа согласно кивает, и, выезжая с парковочного места, на мгновение удерживает мой взгляд в зеркале заднего вида.

Среди членов семьи мое участие в выставке произвело настоящий фурор. Мне кажется, никогда еще отец не гордился мной сильнее, чем в тот момент, когда я впервые рассказала ему о предложении Дарьи. В тот же вечер он обзвонил всех родственников и близких друзей и заранее оповестил, чтобы они не планировали ничего на вечер шестого июня, а в офисе на инфостенде повесил афишу, чтобы ни один из сотрудников не пропустил ценную информацию о том, что дочь их босса – художница.

Несмотря на то, что мы приезжаем к галерее вовремя, нам с трудом удается найти место на парковке. По красной ковровой дорожке мы идем под аккомпанемент скрипки, а в холле попадаем под перекрестный огонь фотоаппаратов. Я всегда знала, что в планах Дарьи было превратить открытие в светское мероприятие, но то, что я вижу превосходит все мои ожидания. В волнении судорожно цепляюсь пальцами за рукав пиджака папы, с благодарностью ощущая, как он накрывает их своей теплой ладонью.

Просторный лабиринт залов и переходов, выделенных для выставки, полон шумящей толпы. Нарядно одетые люди деловито переходят от картины к картине с бокалами шампанского в руках, сверяются с каталогом, о чем-то перешептываются. Среди лиц я замечаю завсегдатаев арт-тусовок Москвы, нескольких молодых актрис и блогеров-миллионников.

– Прекрасная организация, – искренне хвалит Дарью отец, когда она подходит поприветствовать нас. – Благодарю вас за то, что оценили талант нашей дочери.

– Не стоит, – она тепло улыбается. – У Мирославы большое будущее. Я рада, что она начинает свою карьеру в стенах нашей галереи.

Смотрю на папу с мамой, и вижу, как их лица светятся от удовольствия. Все-таки, что бы ни случалось в жизни, родители всегда были и остаются моими самыми большими поклонниками.

Я плохо помню, что происходило дальше. Была официальная часть, на которой Дарья благодарила спонсоров и художников, за которой последовали выступление арфистки и танцоров. Была сотня знакомств, позирований для фотографий и улыбок, от которых у меня вскоре начало сводить скулы. Но сейчас, по прошествии двух часов, я могу с уверенностью сказать, что все прошло успешно. Не сомневаюсь, что по хэштегу выставки уже выложены сотни фотографий, а завтра информацию об открытии можно будет прочесть в колонке мероприятий на многих популярных сайтах.

– Упиваешься успехом? – спрашивает папа, обнимая меня за плечи.

– Я… – оборачиваюсь и смотрю на него вопрошающе. – Думаешь это успех?

– Мира, – он легонько встряхивает меня. – Выставка отличная. Разве толпы журналистов и фотографов, осаждающих тебя весь вечер, не убедили тебя? Может быть, ты тогда посмотришь на уголок со своими работами?

Он разворачивает меня к противоположной стене, на которой висят четыре моих картины, и я вижу то же, что и на протяжении всего вечера: порядка десяти человек с интересом рассматривают нарисованные мною мрачные, нависающие над долиной горы, снежные пики и бушующие морские глубины. Эти картины, причудливым образом переплетенные с моим душевным состоянием этой весной, стали самым сильным из того, что я написала в своей жизни. И, наверное, не могли бы появиться, если бы не драматическая история моих неудавшихся отношений с Даниилом Благовым. Когда я писала их в уединении своей комнаты, я часто ловила себя на том, что вижу перед собой таинственные синие глаза, насмешливую улыбку, слышу бархатистый тембр голоса. И обида, боль, раздражение, выплеснутые красками на холст, освобождали меня, давая возможность вновь дышать полной грудью и видеть мир во всем его многообразии.

– Я так горжусь тобой, – произносит папа, возвращая меня к реальности.

– Спасибо, пап, – шепчу в ответ тихо, чтобы нас никто не услышал, и благодарно сжимаю его ладонь. – Рада, что ты здесь.

Несмотря на то, что у меня нет никаких причин для беспокойства, внезапно по спине бежит пугающий холодок. Я резко оборачиваюсь в поисках источника этого ощущения, но вижу лишь редеющую толпу людей.

– Что случилось? – спрашивает отец.

– Ничего, – пожимаю плечами. – Просто показалось. Я пойду Дарью поищу.

Своего куратора я не нахожу, зато встречаю восторженную Нику. После того случая в кафе, она больше никогда не заводила со мной разговор о неудавшихся отношениях с Благовым, поэтому мы смогли по-настоящему сблизиться.

– А вот и наша звезда! – произносит она, целуя меня в обе щеки. – Извини, что опоздала. Такое ощущение, что всем сегодня понадобилось приехать в центр.

– Брось, Ника! – улыбаюсь я. – Рада, что ты смогла приехать.

– Крутая тусовка, – говорит она, осматриваясь вокруг. – А after party будет?

– Будет. Останешься со мной?

– О, нет, – внезапно бормочет она, хмуря брови. – Не смотри туда.

Несмотря на предупреждение, я прослеживаю за ее ошарашенным взглядом и сама замираю как громом пораженная.

В десяти метрах от нас я вижу Сашу с огромным букетом цветов. После нашей внезапной встречи на Тверской и сцены, которая за этим последовала, я с ним не встречалась. Но, странным образом, сейчас воспринимаю его появление спокойно.

– Твой сталкер, – шепчет Ника, хватая меня за локоть. – Помочь тебе сбежать?

Отрицательно качаю головой, и жду, когда Саша подойдет ко мне.

– Ник, – прошу я. – Оставишь нас, ладно?

– Ладно, – недовольно соглашается она. – Но я буду неподалеку, чтобы отбить тебя, если он опять начнет распускать свои лапы.

Когда Ника отходит, я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Привет, – здоровается Саша, останавливаясь в метре от меня.

– Привет. Как ты узнал о выставке?

– Костя сказал, – признается он смущенно. – Думаю, ты не очень рада меня видеть, но я не мог пропустить твою первую выставку. Это тебе, – он протягивает мне цветы.

– Спасибо, Саш, – несколько скованно принимаю букет. – Не стоило беспокоиться.

– Мира, ты прости меня за ту выходку, – внезапно просит он, переминаясь с ноги на ногу. – Сорвался.

– Я уже забыла, – отвечаю я, удивительным образом не ощущая в душе ничего, кроме дружеского тепла.

– Я… В Штаты улетаю на следующей неделе, – признается Саша. – «Колорадо» выбрали меня на драфте. Ближе к зиме смогу дебютировать в НХЛ.

– Это же чудесно, – с нескрываемым восторгом произношу я. – Поздравляю тебя!

Не задумываясь о своих действиях, я протягиваю к нему руку, чтобы обнять. Он в ответ прижимает меня к себе вместе с букетом, и я ощущаю легкую ностальгию по былым временам в Ростове. Нас с Сашей связывало столько хорошего. Глупо было бы перечеркнуть все это, оставив в финале наших взаимоотношений тот нелицеприятный эпизод на улице. Несколько секунд я наслаждаюсь теплотой его объятий, пока шестое чувство не заставляет меня торопливо отстранится.

В каком-то удушающем приступе паники я оборачиваюсь, только лишь для того, чтобы утонуть в ледяном взгляде пронизывающих синих глаз. Мое сердце подпрыгивает, замирает, а потом начинает биться быстрее, словно внутри кто-то нажал кнопку тревоги.

Даниил Благов. Зачем, ну, зачем он пришёл?

За долю секунду, я успеваю рассмотреть его всего – от кончиков белых брендовых кед до лацканов светлого льняного пиджака, стараясь не задерживаться на синих глазах, которые достают до самого сердца, на губах, вкус которых все это время не дает мне уснуть по ночам, на вьющихся темных волосах, чью упругость еще помнят мои пальцы.

Он тоже разглядывает меня без тени стеснения. Его глаза скользят по моему телу с какой-то оскорбительной неспешностью. Даже несмотря на то, что нас разделяют десятки метров, я ощущаю тяжесть его взгляда и исходящие от него волны ярости, и чувствую себя будто рыба, выброшенная на берег. Беспомощная, обреченная, слабая, забывшая уроки и выводы прошлого. Одновременно раздосадованная, и страшно обрадованная, что он здесь.

Господи, ну, зачем он пришел?

48

На часах уже почти два часа ночи, морально и физически я измотана, но сон все не идет. Я, конечно, точно знаю в чем причина – не в головокружительной эйфории от успешного вечера и не в количестве выпитого мною шампанского, а в нем одном, Данииле Благове, который вновь играючи нарушил мое, с таким трудом обретенное, душевное равновесие, и исчез так же неожиданно, как и появился.

Стоило мне отвернуться, разорвать с ним зрительный контакт, чтобы извиниться перед Сашей, который все еще стоял позади меня, как он буквально растворился в толпе. И все мои попытки найти его в галерее так и не увенчались успехом.

Домой я вернулась в полном смятении. Весь вечер пребывала в уверенности, что Даниил еще даст о себе знать: после ухода из галереи ожидала увидеть его на парковке, возле дома, в конце концов, но он так и не появился.

Глупо, правда?

Неужели я вновь совершила ту же самую ошибку: приписала ему поступки и чувства, которых на самом деле не было? Ведь он мог прийти на выставку случайно. Вряд ли после расставания со мной он заперся дома и полностью перечеркнул свой светский календарь. Может быть, его пригласил кто-то другой, и встреча со мной стала для него такой же неожиданностью, как и для меня с ним. Тогда резонно предположить, что он ушел, чтобы не искушать судьбу и больше со мной не сталкиваться. Но ведь был между нами тот интимный пронизывающий взгляд. Его я не выдумала, не могла. Он был. Реальный. Жалящий. Почти физически осязаемый кожей.

Тогда почему?..

Утром я просыпаюсь поздно, изнемогая от головной боли. В горле сухо, словно накануне я перебрала с шампанским, глаза будто засыпали песком. Я чувствую себя разбитой – в короткие часы отдыха во сне меня преследовали мрачные синие глаза, от которых я никак не могла спрятаться, и эта виртуальная погоня отняла у меня последние силы, оставшиеся после вчерашнего вечера.

Я хочу только одного – спрятать за плотными шторами дневной свет и спать, но заставляю себя встать с постели, не давая шанса расклеиться и вновь погрузиться в водоворот мыслей о прошлом. Впереди день подготовки к очередному экзамену летней сессии – в первую очередь мне нужно думать об этом, а не искать мотивы поведения человека, который несмотря на кажущуюся близость всегда оставался для меня загадкой.

Я принимаю душ, пью болеутоляющее и, сделав себе тосты и чай, располагаюсь на кухне с учебниками. К собственному удивлению мне удается отвлечься от мыслей о Данииле и сосредоточиться на предмете, пока в районе обеда не раздается звонок телефона.

Подпрыгиваю от неожиданности, подсознательно ожидая увидеть на экране знакомое имя, но звонит отец. И я вновь чувствую себя глупо – Даниил не звонил мне все это время, почему я вдруг решила, что позвонит сейчас?

– Привет, пап, – говорю подчеркнуто бодро, подавляя зевок.

– Мира, – произносит он строго, не тратя время на приветствие. И одно это, помноженное на непривычный напряженный тон, заставляет меня насторожиться.

– Пап, что-то случилось? – спрашиваю осторожно, чувствуя как от предчувствия спазмом сводит желудок.

– Напротив меня в моем собственном кабинете сидит Даниил Благов, – говорит отец обманчиво мягко. – Он утверждает, что имеет полное право находиться здесь благодаря тебе.

Мое сердце ухает в пятки, а по спине ползет неприятный холодок озноба, словно ледяные пальцы касаются голой кожи.

Я молчу. Мой язык, очевидно, прилип к гортани, а сама я утратила способность к связной речи, но мысли несутся галопом.

Неужели?..

– Мира? – настойчиво повторяет отец.

– Да, пап, – отвечаю тихо.

– Скажи мне, что ты не сделала того, в чем Даниил пытается меня убедить.

Я жмурюсь, не в силах вымолвить ни слова. В трубке царит напряженное ожидание. Я отчаянно пытаюсь найти выход, которого нет.

– Прости, пап, – произношу сипло.

Я слышу глубокий протяжный вздох и глухой грохот, словно что-то тяжелое упало на пол.

– Мира, как же ты могла выйти замуж и ничего нам не сказать?

49

Когда первый шок проходит, я дрожащими руками беру в руки телефон и ищу в списке контактов нужное имя. Его имя.

Даниил снимает трубку на третьем гудке, и его короткое бесстрастное «Да» внезапной болью отзывается в моем глупом сердце.

– Это Мира, – говорю я, не здороваясь, стараясь, чтобы мой голос звучал также ровно, как и его. – Что тебе нужно от отца? Зачем ты рассказал ему про нас?

Ледяная тишина, которая встречает все мои вопросы, застает меня врасплох. Несмотря на то, что Даниил ничего не отвечает, мне становится не по себе.

– Ты здесь? – настойчиво спрашиваю я, когда молчание неприлично затягивается.

– Вечером будь дома, – грубовато бросает он, наконец. – Консьерж тебя впустит и передаст ключи. Я могу задержаться.

И пока я соображаю, что ему ответить на это безапелляционное указание, в трубке раздаются короткие гудки.

Я закрываю глаза, стараясь не замечать боли, которая разрывает сердце. Теперь, конечно, все между нами будет совсем по-другому. Просто надо свыкнуться с этой мыслью, окончательно расстаться и идти дальше по жизни. Наверняка, он тоже этого хочет.

Вскоре мне звонит мама: засыпает сумбурными вопросами, обиженно просит прислать фотографию со свадьбы и интересуется, что мы с Даниилом будем делать дальше. Я отвечаю на все, на что в состоянии ответить, а последний вопрос просто игнорирую, потому что сама не представляю, что будет дальше.

Тем же вечером я захожу в квартиру, которую когда-то считала своим домом. Как Даниил и предупреждал, его здесь нет. Я этому рада – мне нужно перевести дух, потому что просто для того, что прийти сюда, мне понадобилось собрать в кулак всю свою волю. Боюсь даже представить, как я буду себя чувствовать, когда мы вновь окажемся здесь наедине.

Разувшись, я медленно прохожу в гостиную и опускаюсь на диван. В помещении царит тишина, но я не могу избавиться от неожиданно возникшего ощущения дежавю. Словно все это уже было, словно все это еще будет и от меня совсем ничего не зависит.

Обстановка вокруг не поменялась с тех пор, как я была здесь в последний раз. Разве что стопка книг на тумбочке стала больше, а в вазе нет живых цветов, которые так часто дарил мне Даниил. И хотя я не планировала, не хотела позволять себе углубляться в прошлое, оно обступает меня со всех сторон. Все те маленькие детали, счастливые моменты, улыбки, поцелуи, смех и даже слезы – сегодня моя память избирательно отбирает только хорошее и светлое, что связывало меня с этим местом, и я ей неожиданно благодарна.

Когда через час или два раздается характерный щелчок входного замка, я по-прежнему сижу на диване, обхватив колени руками. Внутри меня все сжимается, но Даниил заходит в зал, удостаивая меня лишь мимолетным взглядом, словно я предмет мебели.

Он неспешно подходит к бару в углу, достает из ящика бутылку минеральной воды и наливает ее в высокий стакан.

– Будешь? – спокойно спрашивает он, приподняв брови, и получив в ответ отрицательный кивок головы, подносит стакан к губам.

Ловлю себя на том, что как зачарованная слежу за каждым его движением. За его мускулистыми руками, которые покрывает темный загар, который он успел получить вдали от меня, за тем, как его длинные пальцы обхватывают стакан, как двигается кадык на его шее, когда он делает жадный глоток воды.

Неожиданно наши глаза встречаются, и по пронизывающему взгляду, которым он меня одаривает, мне кажется, что он точно знает, какое впечатление произвела на меня наша встреча. Вспыхнув от смущения, я опускаю глаза и занимаюсь изучением деревянного паркета, стараясь вновь обрести потерянное самообладание.

Меньше двух месяцев прошло с тех пор, как мы были вместе в этой самой комнате. Кажется, так мало времени, но человек, который сейчас стоит напротив, мне решительно не знаком. Он чужой, холодный, далекий. Даже взгляд у него теперь другой: не теплый и немного насмешливый, а холодный и надменный.

Он одет во все черное – простой лонгслив с закатанными до локтей рукавами и укороченные брюки придают ему опасный вид, и на короткий миг я вижу его таким, каким он никогда еще не был рядом со мной, таким, каким он становится, когда обстоятельства вынуждают его.

Я вдруг думаю о том, что Даниил намеренно выбрал эту тактику выжидания, и что разговор, который последует за этой сценой, вряд ли мне понравится. Но я не боюсь. Не буду бояться. Поэтому я вздергиваю подбородок и прямо встречаю его взгляд.

– Я хочу развестись, – опускаю пустое предисловие и перехожу сразу к делу.

Он кивает и молчит, только продолжает бесцеремонно разглядывать меня, и под его взглядом кожа на моих руках и затылке натягивается и покрывается мурашками.

– Нет, – отвечает он вдруг, сделав большой глоток воды из стакана.

От бескомпромиссности одного единственного слова я вздрагиваю.

– Нет? – переспрашиваю растерянно.

– Ты не понимаешь, что значит «нет»?

– Это был глупый и поспешный брак, – в замешательстве произношу я.

– Согласен, – он коротко кивает. – Но, тем не менее, ты – моя жена, и развод не входит в мои планы.

– Что же ты хочешь?

– Ну, вряд ли это доля в компании твоего отца, – иронически констатирует он.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю, окончательно теряя логическую связь в его словах.

– У нас не было брачного договора, – поясняет он так, словно разговаривает с глупым ребенком. – С восемнадцати лет тебе принадлежит доля в компании твоего отца. Как твой муж при разводе я имею полное право на половину того, что принадлежит тебе. Так же как ты можешь потребовать то, чем владею я.

– Ты должно быть шутишь, – несмотря на то, что Даниил замолчал, в ушах у меня все еще звучит его угроза. – Это не совместно нажитое имущество. Ни один суд не отдаст тебе долю в компании моего отца.

– Возможно, – соглашается он, ничуть не смущаясь.

Представляю на мгновение, что будет, если развод и дележка имущества получат огласку, и хочу провалиться сквозь землю. Не только папа, но и бабушка, и дедушка пострадают от этого тоже.

– Неужели тебе недостаточно того, что ты со своим отцом уже забрал у моей семьи?

– Это риторический вопрос? – уточняет он.

– Не трогай моих родителей! – предупреждаю я, вскакивая с места.

– Твои родители меня совершенно не интересуют, – лениво парирует он, пока его взгляд бегло скользит по моей фигуре.

– А твои? – запальчиво бросаю я. – Ты можешь развестись со мной и жениться на Вере. Твои родители будут в экстазе.

– Опять же, возможно. Но я уже женат на тебе.

– Тебе доставит удовольствие, если я страну тебя просить?

– А разве ты меня о чем-то просишь? – он вопросительно приподнимает брови.

Этот человек сведет меня с ума! Я тяжело вздыхаю, стараясь вернуть утраченное самообладание.

– За весь этот беспредметный разговор ты не произнес ни одного слова, которое бы объяснило мне, что ты от меня хочешь.

– Ты моя жена, – отвечает он твердо, выдержав паузу. – Твое место рядом со мной. Мысли про развод можешь забыть, так же как и про раздельное проживание.

– Ты хочешь, чтобы я жила здесь? – недоверчиво переспрашиваю я.

– Ты уже жила здесь, так что изменилось?

– Все изменилось. И я не собираюсь спать с тобой.

– Не помню, чтобы я предлагал тебе это, – замечает он оскорбительно.

– Тогда ради чего все это?

– Может быть, мне надоело, что моя жена у меня за спиной не брезгует встречаться с другими, – в его голосе звучит металл.

– Ты с ума сошел? Не понимаю, о чем ты говоришь, – натянуто говорю я.

Он долго смотрит на меня ничего не отвечая, но выражение его синих глаз остается мрачным и решительным.

– Вчера ты поймала мой взгляд и сразу отвернулась к Ковальчуку и его пошлому букету, словно вы единое целое. Ты знала, что я смотрю на тебя и сделала это специально, – обвиняюще говорит он.

Кровь бросается мне в лицо. Да, я видела, что он смотрит на меня, но к Саше я повернулась, чтобы попрощаться. Как он смеет упрекать меня в этом?

– Мне не было дела до того, что ты смотришь! – говорю, вздернув подбородок. – Ты совершенно чужой мне человек.

– Ты – моя жена, – напоминает он, вызывающе глядя мне в глаза. – Ты по своей воле пошла со мной в ЗАГС и поставила свою подпись в журнале регистраций браков. У меня есть документ, подтверждающий это.

– А сейчас по своей же воле я хочу развестись.

– Этого не будет.

– Как ты собираешься мне помешать?

– Пересказать тебе наш разговор заново? – отвечает он вопросом на вопрос.

Больше всего мне хочется соваться с места и расцарапать его невозмутимое надменное лицо, но я заставляю себя сдержаться.

– Ни один здравомыслящий человек не отдаст тебе даже малую долю в компании отца, – говорю я.

– Скорее всего, ты права, – соглашается он, пожимая плечами, словно ему это совершенно безразлично. – Хочешь проверить это в суде?

Я закрываю глаза, чтобы медленно сосчитать до десяти.

Он блефует. Он, черт возьми, должен блефовать! Но понимаю, что после всего, что было, я просто не могу рисковать и так подставить отца, дядю Игоря, бабушку и дедушку, у которых тоже есть равные доли в семейной компании.

Вместе с этим осознанием я вдруг чувствую страшную усталость – вчера я почти не спала, а сегодня весь день не могла найти себе места. И сейчас была просто не в состоянии продолжать этот глупый спор. Когда я шла сюда, я ожидала чего угодно, но только не этого. К таким притязаниям Даниила Благова я оказалась совершенно не готова и сейчас мне нужно было успокоиться и перегруппировать свои силы. Если для этого нужно уступить ему прямо сейчас, что ж я это сделаю.

– Мне нужно вернуться домой и собрать вещи, – на этот раз я говорю спокойно, стараясь дать ему понять, что его угрозы совершенно не действуют на меня. – Я приеду завтра.

– Все, что тебе может понадобиться в это время, есть в этой квартире, – возражает Даниил. – Все твои вещи, за которыми ты так и не соизволила вернуться. Завтра выходной, поэтому я отвезу тебя сам и ты возьмешь из своей квартиры то, что тебе необходимо.

– Ты знаешь про мою квартиру? – спрашиваю я, чувствуя как чуть успокоившееся сердце, начинает биться в ускоренном ритме.

Все это время мне казалось, что я нашла себе убежище, из которого меня никому не достать. Но если Даниил все это время знал, где я, что помешало ему прийти раньше? Почему все это происходит именно сейчас?

– Про квартиру, работу, про то, что в понедельник у тебя экзамен по литературе, – пока он перечисляет все это, его блестящие синие глаза пристально смотрят на меня, не мигая.

– Это месть, да? – спрашиваю я. – Лично мне или моей семье?

– Не драматизируй, Мира, – его губы кривятся в усмешке. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Учись отвечать за свои слова и поступки.

Он вдруг быстро сокращает расстояние между нами и резко хватает меня за подбородок, не слишком мягким движением приподнимая мое лицо, чтобы наши глаза встретились.

– И, будь добра, не воспринимай свое возвращение в мою жизнь, как вынужденную жертву, – его пальцы врезаются в кожу, и я чувствую, как мгновенно откликается на это прикосновение мое тело – кровь бурлит, сердце бухает, а кожа покрывается мурашками. – Жертвы мне не нужны. Никогда в жизни я не держал у себя девушек силой и не укладывал их силой а постель, и вряд ли ты, моя жена, станешь исключением из этого правила.

Я задыхаюсь от его наглости, но мою гневную ответную тираду, которую я собираюсь начать, обрывает звонок его телефона.

Даниил отпускает меня, смотрит на экран, слегка хмурится.

– Сегодня можешь занять свободную комнату рядом с основной спальней, – бросает он, а потом отворачивается к окну и начинает разговор с невидимым мне собеседником.

В этот миг я чувствую полную беспомощность, словно на меня мчится грузовик, а я не могу двинуться с места, чтобы ему помешать.

Я встаю с дивана и направляюсь в гостевую спальню просто потому, что сейчас я не могу оставаться рядом с Даниилом.

Я закрываю за собой дверь и растеряно опускаюсь на край кровати.

Господи, где был мой разум все это время, и как я могла допустить такое?