Текст книги "Мой личный враг (СИ)"

Автор книги: Настя Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

38

Всю дорогу к Дане я едва сдерживаю слезы. Хочу позвонить ему, но не могу – боюсь, что если услышу его ставший таким родным голос, то сорвусь и разрыдаюсь прямо в такси. И написать не решаюсь: знаю, что он перезвонит. И так по кругу.

В подъезде медленно поднимаюсь по лестнице, считая про себя каждую ступеньку, а возле двери долго держу во вспотевшей ладони ключ, не решаясь вставить его в замок. Почему? Мне стыдно. Стыдно, что мой отец не смог принять мой выбор. Стыдно, что мне больше некуда идти. Стыдно, что такой хороший человек, как Даня, вынужден мириться с презрительным отношением членов семьи его девушки. Головой понимаю, что он не осудит меня за решения моего отца, но точно знаю, что он расстроится, а мне так не хочется, чтобы он переживал. Тем более, из-за меня.

Когда я, наконец, поворачиваю ключ в замке и распахиваю дверь, первое, что вижу – Даню, сидящего в полумраке гостиной с ноутбуком. Он босой, в домашних трениках и футболке, а свет от экрана бросает причудливые тени на его мужественное лицо. В его ушах наушники, поэтому он не сразу замечает меня.

Делаю шаг, переступаю порог. Сумка с глухим стуком падает на пол. Видимо это мимолетное движение заставляет Даню поднять взгляд.

Выражение удивления в его глазах быстро сменяется пониманием того, что произошло. Как в замедленной съемке наблюдаю как поджимаются его губы. Как лицо приобретает одновременно решительное и сочувственное выражение.

Клапан предохранения на моей сдержанности срывается. Я всхлипываю раз. Потом еще раз и еще. Даня стремительно встает с дивана, захлопывает крышку своего ноутбука и успевает сократить расстояние между нами за мгновение до того, как меня сотрясают самые настоящие рыдания.

Он не спрашивает, что случилось. Да и нужно ли, когда и так все понятно? Только крепко обнимает, позволяя выплакать свою горечь, обиду, разочарование и боль.

– Шшшшш, – мягко шепчет он, пока я орошаю слезами футболку на его груди. – Не нужно. Не плачь. Мира, пожалуйста.

– Он п-просто… Он даже не хочет м-меня с-слушать, – всхлипываю я, цепляясь за его плечи. – Не п-понимает.

– Дай ему время, – Даня поглаживает мои волосы и покрывает мелкими поцелуями мой висок. – Он твой отец. Конечно, он поймет.

– О-он дум-мает, что ты используешь меня, – бормочу я. – Из-за биз-знеса.

– Шшшш… – он ласково кладет ладони на мои щеки и заглядывает в глаза. – Не думай сейчас об этом, ладно? Пойдем, налью тебе выпить.

Даня помогает мне снять верхнюю одежду, крепко обнимает, давая понять, что в этой ситуации я не одна, и поддерживая за плечи ведет на кухню.

– Могу заварить чай. Или хочешь чего-нибудь покрепче? – спрашивает он, усаживая меня на стул.

Прежде чем ответить, медленно вдыхаю и выдыхаю, беря под контроль собственные чувства.

– Чай, – коротко отвечаю я, вытирая рукавом толстовки мокрые щеки. – Извини, что я так свалилась без предупреждения.

Он поднимает глаза от заварочного чайника и смотрит на меня почти укоризненно.

– Ты сейчас серьезно? Сделаю вид, что ты этого не говорила. Знаешь же, что это твой дом тоже.

– Извини, – снова повторяю я слабо улыбаясь. – Никак не могу привыкнуть.

Даня возвращается к методичному завариванию чая и нарезке лимона, а я молча наблюдаю за ним. Почему-то вспоминаю каникулы в Сочи и то, каким надменным и далеким он мне тогда казался. Такая глупость! Сейчас я точно знаю, что человека ближе, добрее и заботливее я вообще не встречала в своей жизни. И вряд ли встречу. Поэтому никому не позволю встать между нами. Даже отцу.

– Мне жаль, что так получилось, Мира. Правда, жаль, – словно читая мои мысли, произносит Даниил. – Я ожидал, что твой отец может воспринять все так, но все же надеялся, что он сможет услышать тебя.

– Тебе тоже придется родным рассказать, – говорю я с тяжелым вздохом, не желая вспоминать разговор с отцом.

– Не придется, – отвечает он, как-то настороженно разглядывая меня. – Я уже рассказал. Заехал к ним после того, как тебя у дома высадил.

– И? – спрашиваю затаив дыхание.

– Ждут нас на обед в воскресенье, – отвечает он, пожимая плечами.

– Серьезно? – слезы, которые едва успели прекратиться, вновь наполняют глаза. Значит, его родители готовы принять выбор сына, тогда как мой отец…

– Не хотел тебе говорить сегодня, – сокрушенно вздыхает Даниил, опираясь на столешницу. – Знал, что примешь близко к сердцу.

Он подходит ко мне и ставит передо мной заварочный чайник и две кружки. Ласково проводит по щеке, подушечкой большого пальца гладит губы.

– Будь хоть весь мир против, это ничего не изменит для меня, – говорит он. – А для тебя?

– Нет, – тихо говорю я, глядя на его красивое лицо. – Не изменит.

– Тогда забудь. Ни о чем не думай, – он привлекает меня к себе, а его губы похищают с моих вздох удовольствия.

Забыв обо всем, беспомощно льну к нему, чувствуя как теплые губы настойчиво раздвигают мои губы. Приоткрываю рот, впуская внутрь его язык. Запускаю пальцы в его волосы на затылке.

Наш поцелуй неистовый, страстный, но когда я хватаюсь за край его футболки, он нежно, но настойчиво меня отстраняет.

– Это было просто для того, чтобы ты вспомнила, что не все так плохо, – задумчиво тянет он, переводя дыхание и нежно очерчивая пальцем контур моего лица. – Давай закажем что-нибудь на ужин и посмотрим кино.

Я киваю. Он вновь касается моих губ, на этот раз легким как перышко поцелуем, и отпускает.

– Твое пристрастие к чаю заразительно, – он наливает напиток в две чашки, подает одну из них мне и садится на стул напротив.

Мы сидим молча довольно долго. Пьем чай. Смотрим друг на друга. И тишина совсем не тяготит нас. Напротив, сейчас и мне, и ему все без слов понятно.

После непродолжительных выборов, мы заказываем суши. Потом в обнимку сидим на диване и смотрим фильм. Моя голова лежит на груди Дани, его сердце бьется прямо под моим ухом, так что его раскатистый гул порой заглушает для меня диалоги в фильме. Но это не важно. Напряжение понемногу покидает мое тело, и я не замечаю, как засыпаю.

39

Просыпаюсь от нежного прикосновения к своей щеке. Сквозь дрему трусь о теплую ладонь и нехотя открываю глаза, отмечая, что сквозь задернутые шторы в комнату пробивается тусклый свет зари. Не представляю как, но, похоже, наступило утро и я в спальне, хотя последнее, что помню – это мягкие подушки дивана и теплое мужское плечо рядом.

Сейчас же Даниил сидит на краю кровати. Он уже в костюме. Волосы чуть влажные после душа, лицо гладко выбрито. Вдыхаю полной грудью приятный древесно-цитрусовый аромат, который кружит мне голову с самой первой встречи, и немного извиняюще улыбаюсь.

– Доброе утро, – говорит Даня мягко, возвращая мне улыбку. – Я ухожу, если что-то понадобится – звони.

– Я не помню, как заснула, – смущенно произношу я. – Мы фильм смотрели в гостиной…

– Вчера у тебя был непростой день, – он бережно отводит прядь волос с моего лица. – Ты вымоталась, а я не стал тебя тревожить.

– Сам меня перенес, Супермен? – спрашиваю с улыбкой, протягивая руку и поглаживая его плечо.

– Нет, с помощью тележки-погрузчика, – отвечает он с лукавым смешком.

Успеваю шлепнуть его по плечу, прежде чем Даня перехватывает мою ладонь и переплетает наши пальцы.

– Чем займешься? – интересуется он, поднося плененную ладонь к своим губам и касаясь языком костяшек пальцев.

– В универ не пойду, – сиплю я, млея от этой искусной ласки. – Посплю еще. Может быть, наконец, порисую.

– Жалеть себя не будешь? – вопрос звучит как шутка, но тон, которым Даня произносит его, абсолютно серьезен.

– Как я могу? – спрашиваю совершенно искренне. – Я в жизни джек-пот сорвала в твоем лице.

Его губы растягиваются в чувственной улыбке, которая согревает мое сердце.

– Приятно слышать. У меня сегодня много дел, но к шести постараюсь освободиться. Можем сходить в кино или поужинать. И мне с Димой нужно пересечься. Помнишь его? Он на дне рождении Кирилла был.

– Помню, – киваю головой, внезапно думая о влюбленной в парня Нике. После дня рождения мы с ней договаривались выпить кофе в центре, но так и не созвонись. Может быть, как раз сегодня исправлю это упущение.

Когда Даня уезжает, я долго лежу в кровати, невидящим взглядом рассматривая потолок. Не хочу думать о том, что случилось вчера, и все же мысли сами движутся по направлению к отцу и словам, которые он мне сказал. Я хорошо знаю его – он быстро вспыхивает, но со временем отходит. Мне остается лишь надеяться, что успокоившись, он сумеет понять и принять мой выбор.

Около десяти утра тишину спальни разрезает телефонный звонок. На экране светится «Мама», и я сразу снимаю трубку.

– Привет, мам, – говорю настороженно.

– Здравствуй, дорогая, – ее голос звучит немного натянуто. – Я не помешала?

– Нет, конечно. Я дома, – отвечаю торопливо, запоздало смущаясь из-за того, что назвала Данину квартиру своим домом. – У вас все хорошо? Как папа?

– Папа переживет, – отмахивается мама. – А ты?

– Все в порядке, ма, правда, – говорю совершенно искренне. – Только универ я сегодня прогуляла.

– Приедешь домой? – спрашивает она, и, словно боится, что я откажусь, торопливо добавляет: – Влад в Петербург уехал. Сказал, вернется поздно. Мы сможем спокойно поговорить.

– Хорошо. Приеду.

Два часа спустя я захожу в родительский дом. Чувствую себя странно – словно вор, который без спроса вламывается на чужую территорию. Знаю, что отца здесь нет, и все же подсознательно жду, что он появится.

С порога слышу доносящийся из зала писк Андрюши.

– Привет, сладкий, – произношу ласково, усаживаясь на колени перед детским ковриком, на котором он резвится. – Соскучился?

Малыш довольно гулит, суча ножками и ручками, и я беру его на руки, вызывая дополнительную какофонию восторженных звуков. Мама, все это время молча наблюдающая за нами, вдруг произносит:

– Не думала, что скажу это так скоро, но однажды ты станешь чудесной мамой, доченька.

Смущенно улыбаюсь и прижимаю к себе маленького человечка, на секунду представляя другого малыша с такими же синими глазами, как у Даниила.

– Ты не осуждаешь меня, мам? – спрашиваю я, встречая на себе ее изучающий взгляд.

– Разве я имею на это право? – отвечает она вопросом на вопрос. – Влад мой муж, но ты моя дочь. Я видела, какой счастливой ты была в последние месяцы, и теперь точно знаю, кого за это благодарить. Для меня это главное, а не то, какую фамилию носит твой парень.

– Тебе бы Даня понравился, – говорю с улыбкой. – Он лучший из людей, которых я знаю.

– Приезжайте завтра вместе, – предлагает она.

– Но папа…

– Папа вряд ли днем дома будет – не удивлюсь, если опять улетит, – она пожимает плечами. – Если бы не мы с Андрюшей, он бы в Петербург переехал на пару месяцев: никак не угомонится с этим проектом, хотя все там идет наперекосяк.

От мысли, что тендер на эту многострадальную стройку может выиграть отец Дани мне становится не по себе. Если это случится, то папа никогда не одобрит мои отношения с Благовым – я это чувствую.

– Приедете? – спрашивает мама, когда молчание затягивается.

– А если папа узнает… – произношу с сомнением.

– Мира, ты за кого меня принимаешь? Скрывать эту встречу от твоего отца я и не собираюсь, – заявляет мама. – Утром ему сказала, что хочу узнать твоего Даню получше.

– И он не против?

Мама демонстративно закатывает глаза.

Ее уверенность оживляет совсем притихшие ростки энтузиазма в моей душе. Но, даже несмотря на это, я понимаю, что не хочу приводить Даниила в этот дом. Не так. Не украдкой. Хочу верить, что настанет день, когда папа сам пригласит нас сюда вдвоем.

– Давай лучше мы приедем в парк, где вы с Андрюшей гуляете после обеда, – предлагаю я, поглаживая малыша по спине.

Мама секунду раздумывает, а потом согласно кивает.

– Завтра? – уточняет она.

– Я узнаю, свободен ли Даня, – обещаю с улыбкой.

40

– Как я выгляжу? – придирчиво рассматриваю себя в зеркало, приглаживая несуществующие заломы на юбке из мягкой замши.

– Самая красивая, – Даня подходит ко мне со спины и, наклонившись, касается губами выступающей косточки у меня за ухом. – Не волнуйся, ладно?

– Как я могу не волноваться? – спрашиваю я, с шумом выдыхая воздух, когда он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по шее. – Это твои родители.

– Ну, твою маму я же очаровал, – криво улыбаясь, заявляет Даня. – Моим родителям ты тоже понравишься. Успокойся. Это просто обед.

«Просто обед» будет проходить в загородном особняке Благовых на Новорижском шоссе. Накануне я поделилась новостью об этом с Леной, а в ответ она прислала мне испуганный смайлик и ссылку на фотосъемку этого дома, опубликованную в каком-то архитектурном глянце. И хотя с самооценкой у меня полный порядок, теперь я вовсе не уверена, что моя юбка Massimo Dutti и кашемировый джемпер COS достойны аудиенции в этом дворце. Не удивлюсь, если Вероника Благова в Givenchy и Chanel за милю почувствует запах торгового центра от моих вещей. К тому же, Дане легко говорить – у него в ДНК заложена способность с первого взгляда очаровывать женский пол, вне зависимости от возраста и семейного положения. А вот то, что его родителей впечатлит моя улыбка и цвет глаз, крайне маловероятно.

– Да расслабься ты уже, – продолжает свои увещевания Даня, пока мы едем по трассе за город.

– Я не напряжена, – огрызаюсь я, до боли сжимая ладонью металлический ремешок своей сумки Stella MсCartney.

В ответ он почему-то улыбается и при первой же возможности сворачивает на обочину.

– Что случилось? – хмуро спрашиваю я, когда он включает аварийку.

– Помогу тебе расслабиться, – самоуверенно глядя мне в глаза, Даня отстегивает ремень безопасности.

Щелкает замок. Сначала один, потом второй. Когда я освобождаюсь от ремня, Даниил тянется через разделяющую наши кресла автомобильную панель и разворачивает к себе лицом. Его ладони ложатся мне на плечи, спускаются вниз до запястий и поднимаются обратно. Несмотря на то, что помимо джемпера, на мне еще кожаная куртка, от его прикосновений мое тело наполняется телом. Так происходит всякий раз, когда он приближается ко мне, и я должна бы к этому привыкнуть, но отчего-то краснею, словно он касается меня первый раз в жизни.

Тем временем, Даня кладет одну руку мне на талию, пальцами другой обхватывает шею и рывком тянет к себе. Жаркое дыхание, опаляющее щеку, едва успевает предупредить меня о его намерениях, как теплый рот жадно накрывает мои губы. Слишком ошеломленная, чтобы протестовать, я хватаю ртом воздух, вместе с кислородом впуская внутрь его ищущий язык. Глупое сердце пускается в бешеный галоп, пальцы смыкаются в замок на его затылке.

– Ты умная, талантливая, красивая, – чувствую его дыхание на своих пульсирующих от стремительного натиска губах. – Моим родителям ты обязательно понравишься. Но даже если на секунду представить, что нет, это не будет иметь никакого значения. Ты нравишься мне, Мирослава. Я выбрал тебя, а ты выбрала меня. Это все, о чем тебе нужно помнить.

Спустя несколько минут и заключительную серию сводящих с ума поцелуев на обочине, внедорожник Дани вновь врывается в плотный автомобильный поток. Только теперь одна его рука лежит на моем колене, а я расслабленно улыбаюсь, не заботясь о том, что своими поцелуями Даня съел все помаду с моих губ, а Вероника Благова наверняка это заметит.

Через двадцать минут машина тормозит перед высокими коваными воротами, снабженными камерами и датчиками слежения, защищающими загородную резиденцию родителей моего мужчины. Даня открывает ворота собственным магнитным ключом и заезжает внутрь, останавливая машину недалеко от центрального входа сразу за серебристым Porsche.

– Да он огромный! – с благоговением произношу я, закидывая голову назад, чтобы рассмотреть дом с нависающим над крыльцом балконом, украшенным замысловатой лепниной.

– Глупая громоздка коробка, – отмахивается Даниил без особых эмоций. – У моей матери спорный вкус.

– Ты жил здесь в детстве?

– Я у бабушки жил почти все время, – отвечает он, и добавляет со вздохом: – Лучше бы у нее этот обед устроили.

– Бабушка, которая готовит паэлью? – спрашиваю я с улыбкой, вспоминая наш первый ужин в квартире.

– Именно, – он кивает. Его лицо становится мягче, лучики морщинок скапливаются в уголках глаз, губы растягиваются в ленивой улыбке. – Она тебе понравится, Мира.

Даня берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и мы вместе идем к дому. Стоит нам ступить на крыльцо, как резная входная дверь распахивается, и на пороге я вижу тонкую фигуру Вероники Благовой, с ног до головы упакованную в Chanel.

– Мама, ты, конечно, помнишь Мирославу, – говорит Даниил, обменявшись с матерью дежурными поцелуями.

– Добро пожаловать, – отвечает она с вежливой улыбкой, которая не касается ее серых глаз.

– Спасибо за приглашение, Вероника Сергеевна, – произношу я, ощущая на спине теплую ладонь Дани. – Это вам.

Я потягиваю ей коробку с пирожными, ради которых заставила Даню сделать огромный крюк по центру.

– Не стоило, – говорит она, но коробку все же берет, только чтобы через двадцать секунд небрежно бросить ее на лакированную тумбу у входа.

Этот пренебрежительный жест здорово бьет по моим, и без того натянутым как струна нервам, но я стараюсь не заострять на нем внимание: киваю Даниилу, когда он предлагает мне помочь снять куртку, и благодарно улыбаюсь, когда его рука опускается мне на талию, чтобы проводить по холлу, выложенному мраморной плиткой, в зал.

Стол в гостиной уже сервирован на пять персон. Вероника Благова жестом приглашает нас присаживаться. Как только мы это делаем, в зал вальяжно заходит Петр Благов, держа под руку статную даму с седыми волосами.

Даня тут же встает, чтобы поздороваться с вошедшими: пожимает руку отцу, крепко обнимает женщину.

– Мирослава, здравствуй, – церемонно произносит глава семьи. – Рад видеть тебя в нашем доме.

– Здравствуйте, Петр Викторович, – отвечаю смущенно. – Благодарю за приглашение.

– Мира, это моя бабушка Валентина Андреевна, – вмешивается Даня.

– Здравствуйте, – я приветственно киваю головой и улыбаюсь.

– Дай-ка посмотрю на тебя, – ворчит женщина, сверля меня взглядом. – Красавица, конечно. Внук кого попало угощать моей паэльей не будет.

– Бабушка, ты смущаешь Миру, – ласково укоряет ее Даня.

В ответ на это замечание, я ощущаю, как румянец окрашивает мои щеки.

– Паэлья была великолепной, – говорю я, отмечая, как глаза пожилой леди озорно блестят. Кажется, из присутствующих она больше всех наслаждается этой встречей.

Даня отодвигает для бабушки стул во главе стола, а сам садится рядом со мной, в успокаивающем жесте на мгновение касаясь моей коленки под столом.

В этот момент женщина в униформе вносит поднос с закусками, и это позволяет мне незаметно перевести дух. При виде еды у меня протестующе сжимается желудок, но хорошие манеры заставляют меня попробовать каждую из закусок на моей тарелке.

К счастью, разговор за столом вертится вокруг нейтральных тем. Родители Дани обсуждают какой-то светский раут, вскользь интересуются моим образованием и увлечением живописью. И все, кажется, идет хорошо, когда вдруг Вероника Благова бросает, как мне кажется, заранее подготовленную гранату.

– Даня, у Верочки день рождения на следующей неделе, – говорит она, непринужденно болтая воду в бокале. – Вы с ней всегда были так близки, и ты хорошо знаешь ее вкусы. Было бы замечательно, если бы ты поделился со мной своими идеями насчет подарка.

Ладонь Дани на моем колене тяжелеет, я вижу, как напрягается его челюсть, но в этот момент в беседу вмешивается Валентина Андреевна.

– Уверена, что в присутствии Мирославы уместно говорить о бывшей подружке внука? – осаждает она мать Дани. – Кажется, нас просили держаться в рамках приличий.

– Бабушка права, – говорит Даня. – Но раз уж ты завела этот разговор, я скажу тебе – понятия не имею, что понравится Вере. Никогда всерьез не интересовался ни ее вкусами, ни ей самой.

От резкости его тона и от откровенности сказанных слов, я чувствую одновременно уважение к Дане и смущение.

– Что ты сразу заводишься? – лепечет его мать в ответ. – Мирослава наверняка не обиделась. Она же знает, что вы с Верой друзья.

Ее взгляд устремляется ко мне, а я сижу и не понимаю, чего она ожидает – что я встану на ее защиту? Изо всех сил стараюсь сохранить хладнокровие и не показать, как задело меня упоминание Смирновой, но чувствую, что удается мне это плохо.

– Вера мне не подруга, – вновь вмешивается Даня. – И давай оставим эту тему.

Благодаря вошедшей в комнату домработнице, которая вносит очередную смену блюд, я оказываюсь избавленной от необходимости что-либо отвечать. А тем временем внимание на себя отвлекает Петр Благов, который подходит к бару и достает из холодильника бутылку шампанского.

Словно чувствуя мою скованность, Даня берет мою руку в свою и подносит к губам.

– Скоро поедем, – обещает он шепотом, так тихо, что только я могу его услышать.

Я киваю и делаю попытку улыбнуться.

– За вас, – тем временем салютует Петр Благов, в попытке сгладить возникшую за столом неловкость.

В тишине огромной столовой звон бокалов кажется мне оглушающим. Я делаю малюсенький глоток шампанского и ловлю на себе пытливый взгляд. В прищуре синих, совсем как у Дани, глаз Петра Благова, мне чудится что-то неприятное и отталкивающее, но я отгоняю от себя эти мысли.

О, Господи, когда уже этот обед закончится?