Текст книги "Буря настигнет (СИ)"
Автор книги: Нари Орлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
Глава 9. Беатриса
Белые стены, панорамные окна, за ними ласковая вьюга. Темно-зеленый диван, кресло оттенков змеиной кожи. Круглый обеденный стол у окна, черные кожаные стулья. Мини-бар на кухне, десяток видов виски – я по адресу.
На часах без двадцати девять. Я провела пальцем в перчатке по идеально чистой столешнице. В мойке валялась тарелка и нож, слабо пахло рыбой.
Он спешил на репетицию. У меня уйма времени.
Я открыла холодильник, заглянула в кухонные шкафчики, мусорное ведро. Полно полезной еды: овощи, фрукты, в морозилке не полуфабрикаты, а мясо и рыба. Сам готовит и бережет фигуру? Я усмехнулась.
В шкафчике нашлось печенье и черный шоколад. Когда я последний раз ела? Перед вечеринкой вчера? Надо было не нестись работать, накрыв пухом город, а перекусить.
Но Келлан слишком обрадовал. Мол, фото Ирия с девочками из эскорта отлично продается несмотря на то, что ничего пошлого не происходит. И покупательницы просят новую информацию.
И есть адрес. Келлан добрался до камеры на стоянке под домом Ирия и заметил, как тот выехал в сторону здания продюсерской компании, где через десять минут засек, как гитарист въехал.
Жаль, к нему близко подходить нельзя. Жаль. Но Дух не запрещал мне обыскивать его дом.
Здесь летал едва уловимый мужской запах. Он наполнял меня живительной энергией. Белые стены просили краски… Как можно жить в квартире, где над диваном висит всего одна картина? Написана маслом фантазия из клавиш и нот.
Синтезатор теснился под стенкой. Я упала на диван, закинула ноги на журнальный столик и прикрыла веки, рисуя перед мысленным взором картину: Ирий, со взлохмаченной шевелюрой и с сонным, блаженным лицом, в одних пижамных штанах, садится за синтезатор и касается клавиш, мягкий тусклый свет проникает сквозь метель, окно и ложится на мускулистые плечи, бликует на золотой подвеске.
Эту картину я видела так ясно, как свои руки. Но я ее не нарисую… Келлан убьет меня, если я вместо привычных абстракций съедобными красками, возьму акварель и напишу парня.
Я запустила пальцы в волосы и потянула пряди до боли. Он не покидает меня ни на секунду. Кружит, бродит рядом. Я замолотила кулаками по темно-зеленой обивке. Схватила диванную подушку и метнула в синтезатор.
На внутреннем таймере осталось шестнадцать минут. Я больна. Мне нужен постельный режим, таблетки от температуры и от дурных мыслей.
Ирий не человек, он – вирус. И больна не одна я, раз люди уже тратят деньги на его фото и требуют больше.
Пока ночью я страдала от ушибов, в Сети всплыло, что раньше он жил в пятом секторе и пел в популярной группе. В моем тайнике до сих пор лежит диск с его песнями, который я не слушала – в старом компе сдох дисковод. А сейчас нетизены выложили в Сеть видео с его выступлениями – журналисты растащили и рубят обзоры. Восторгаются эмоциональным голосом и харизмой.
Скотина, сидит в печенках.
Я должна найти нечто такое, что покажет, какой он мерзавец, извращенец, урод… Я подорвалась с дивана и устремилась в спальню. Ванную комнату обыскала сразу, как телепортировалась в квартиру. Возле душевой кабины лежал мокрый плащ с капюшоном и пакеты. Дожди у нас бывают редко: за год можно по пальцам пересчитать. Ирий, блин, мылся в плаще?
Спальня белая, ламинат серый. Огромная двухспальная кровать с кованной верхушкой изголовья аккуратно заправлена, по бокам черные тумбочки. Там точно лежит интересненькое.
Я присела у левой тумбочки и открыла первую полку. От разноцветных квадратиков запестрело в глазах. Рай презервативов, штук сто, на разный вкус, запах и цвет. Я пошарила рукой и наткнулась на три тюбика лубриканта. Все начатые.
С громким стуком я закрыла верхнюю полку и открыла нижнюю. Маска для сна, упаковки влажных салфеток, кремы, массажные свечи.
Где старый дневник, детские фотографии, инструменты для наркотиков, наручники с запекшейся кровью, диски с домашним порно? Хоть что-нибудь такое, что я находила у других жертв!
У правой тумбочки есть шанс меня обрадовать. Я обошла кровать и в нетерпении дернула дверцу за ручку: в меня дыхнуло прохладой. Мини-холодильник? Взбитые сливки, кубики льда, джемы.
Да черт! У меня слюнки потекли. Я захлопнула дверцу и повернулась к шкафам, встроенным в стену. Распахнула ближайший. Одежда опрятно развешена, по цветам. Рубашки, костюмы, джинсы, майки, футболки, толстовки. На отдельной полке наряд врача, полицейского, кожаные штаны. Я подалась вперед, уткнулась носом в рубашки и вдохнула запах. Он похож на черный перец или на кардамон, но постепенно, с каждым вдохом, раскрывался нотами мускатного ореха, ароматного кофе, горького шоколада и рома.
Маньячка. Раздеться бы, натянуть на себя его рубашку, упасть на кровать и… сожрать взбитые сливки, наполняя рот мусом из бутылки.
Почему я никогда не брала вещи Келлана? Почему он не пахнет так, что просыпается волчий аппетит и легкие сводит истомой? Почему он решил, что круто разнообразить секс, заламывая руки за спину, а не прикупил взбитые сливки или массажные свечи?
Почему? Почему…
… у него нет в гардеробе кожаных штанов? К лицу приливал жар, пока я разглядывала их. Смущает, но безумно любопытно, как Ирий выглядел бы в них.
На внутреннем таймере мелькнуло девять минут. Зажмурив веки, я выдохнула, очищая легкие от пьянящего запаха.
Хватит сходить с ума, надо работать. Как бы жестоко ни звучали слова Ирия, но он говорил правду: «…тебе остается только мечтать…»
Я подвигала одежду, проверила карманы. За шмотками мелькнуло черное пятно– я развела костюмы и рубашки в стороны. Сейф! Ура! С механическим замком – не ура…
Будь электронный, я бы взломала с помощью программы на телефоне. А Ирий не дурак.
С тоской я закрыла шкаф и подступила к соседнему. Тоже одежда? Но когда я распахнула створки, моя челюсть буквально отвалилась. Рука невольно прикрыла рот, глаза вылезли из орбит. Стыд жег колючей плетью, развратные картины замельтешили в воображении.
Это не шкаф, это витрина. Все новенькое, нераспечатанное. Мотки алой, фиолетовой веревки; рядовка разноцветных игрушек, которые, наверно, всовываются в глубокие места; насадки на член; наручники, стальные, кожаные, розовые; ошейники, ленты… Где плетка?
Я бегло обежала взглядом дикое разнообразие, но ничего похожего на плетку. Ну же! Где спрятана?
Перебирая коробки, я нашла еще одни наручники с поводком, а на полке на уровне лица… маленькую камеру. Красный огонек мило подмигнул.
Скотина! Я ведь в первую очередь осмотрела квартиру, нет ли камер! А он спрятал ее в шкаф! Крохотный кубик с объективом не имел карты памяти, значит видео транслировалось хозяину камеры. Не зря я прихожу на обыск квартир каждый раз с новой внешностью. Сегодня у меня короткие выбеленные волосы, на носу медицинская маска, а глазки – чистые, голубые, невинные.
Пусть думает, что чудеса макияжа меняют черты. Я показала камере средний палец, бросила ее на пол и размозжила подошвой. Через сколько сюда прискачет наряд полиции? Неважно. Едва я услышу, как открывается дверь, меня след простынет.
Руки в перчатках вспотели. Я раздраженно поправила коробки с игрушками, отошла и сфотографировала раскрытый шкаф на смартфон.
Чего игрушки не распечатаны? Он потешается надо мной? Догадывался, что я приду? Конечно, я побывала почти во всех квартирах жертв. Но Ирий заметил меня лишь вчера, когда успел столько купить?
Три минуты на внутреннем таймере. Я шустро сделала фото спальни и вышла в гостиную. Диванная подушка валялась под синтезатором.
Я замерла. Ирий точно извращенец. И садист. Скрытая камера, наручники… Он связывает девушек, приковывает к кровати и извращается, снимая на скрытую камеру. Может, в сейфе записи. А бить необязательно плеткой.
Подмывало сделать западло. Угрозу. Мол, жди, дальше будет хуже.
Но время поджимало. Келлан ждет на крыше. Я схватила подушку, чтоб положить на место, но в последний миг меня перемкнуло. Злость обжигающей горечью поднялась в горле. Я впилась в подушку пальцами со всей дури и разорвала. Пух брызнул в стороны, подлетел к потолку, улегся на темно-зеленый диван.
Не полегчало. Я сильнее раздраконилась.
Три. Два. Один.
Разорвать бы Ирия, или одежду на нем… Приковать голого и беззащитного к кровати, как он приковывал других и сказать: «Как ты смеешь?! Как смеешь притворяться милашкой перед поклонницами, а на самом деле быть садистом?»
Но плетку я не обнаружила. Кляпов и скотча тоже. Что, если он не бьет девушек, не делает больно, а делает… хорошо? Разве я была бы против, если бы Келлан принес наручники? Только бы не заламывал руки за спину до боли.
– Что такое ты там увидела? – спросил он.
Я вынырнула из размышлений: вокруг летал пух, ветер гулял в волосах, а Келлан, обмотавшись шарфом, выжидательно взирал на меня.
– Смотри сам. – Я протянула смартфон. Придерживая шарф на носу, Келлан открыл фотографии. Долго изучал, брови то хмурились, то поднимались, во взоре одна эмоция сменяла другую: удивление, презрение, веселье. Я неловко переступала с ноги на ногу. Почему-то прожигал и сковывал стыд, будто выставляла напоказ свои секреты.
Тишина давила на нервы.
– Видишь, он не коп. Наручники у него для игр… Солидная коллекция игрушек, да? Слышишь, укради я что-то, он и не заметил бы.
Про камеру лучше молчать. Мы едва-едва перестали ругаться. Келлан разъярится, если обрадую: а я, когда искала плетку, нашла камеру, тыкнула в нее средний палец и раздавила кроссовками!
– Зачем красть мусор? – Он сморщился.
– Почему мусор?
– Тебе что-то из этого нужно? – Карие глаза вперились в меня с укором. – Я не понимаю, тебе меня мало? Я тебя до оргазма не довожу?
– Нет, я… Пошутила! Ни в коем случае мне никто и ничего кроме тебя не нужно.
Голос звучал фальшиво, или почудилось? Оттенки, несвойственные мне, резанули по ушам. Чушь. Я сняла маску, взяла руку Келлана и положила себе на талию, заглядывая ему в лицо с улыбкой. Он приобнял, его взгляд смягчился.
– Ладно, какой вывод можешь сделать? – спросила я. – Что напишем вдобавок к фото?
– У него короткий член, зачем еще ему куча вибраторов?! Причем такой короткий, что девушки и не чувствуют нихрена.
– Да не…
Я осеклась и мысленно зарядила себе ладонью по лбу. Собралась спорить, что у Ирия не короткий? Я, правда, не видела его ствол в боевом состоянии, но в спящем – не короткий.
– Либо он сует их себе в зад.
Смешок булькнул в груди, но не выскочил. Что мы делаем? Что всегда: судим человека по фотографиям квартиры, а затем продаем. Мне впервые за год стало мерзко.
– Нет прямых доказательств ни того, ни другого, – изрекла я. – Хватит выдумывать. Возможно, он всего лишь любит экспериментировать. В шкафу нет садистских штучек. А вибраторы, я думаю, можно использовать для двойного проникновения. Единственный толковый вывод – у Ирия за жизнь было много секса, если потянуло на разнообразие.
Накатила грусть и усталость. Мне бы выспаться и поесть. Я выкрутилась из объятий и погребла через сугробы к спуску с крыши, на ходу снимая чужую внешность.
Келлан догнал меня в спальне и, обхватив руками сзади, забирался под футболку. Куда без традиции? Сейчас она казалась глупой, хотя раньше я, когда возвращалась, набрасывалась на него, чтобы он меня трахнул – так я снимала стресс. Возбуждение прогоняло остатки страха, отвлекало.
Сегодня его руки не возбуждали. Странно. Он стащил с меня футболку и целовал плечи – кожа чувствовала прикосновение, не приятное, не противное, нейтральное. Кровать манила забраться под одеяло и забыться сном.
– Я устала, прости…
– Ничего. Хочешь ляжем? Я буду сверху.
– Я не хочу быть бревном.
– Перестань, я тебя не разлюблю из-за того, что ты чуть-чуть побудешь пассивной. Давай, полежишь и получишь удовольствие.
Никогда, как бы я ни уставала, не отказывалась от подобных предложений.
– Хорошо. – Я обернулась и прильнула к мужским губам. Теплые. Поцелуй превратился в движение языков и губ. Колючий подбородок царапал кожу.
Огонь внутри не загорался, желание не пульсировало внизу живота. Келлан подхватил меня, уложил на кровать и разделся. Мускулистое тело не манило, твердый член не выглядел аппетитно.
Может, я просто до жути устала? Мне бы забраться под одеяло и укрыться с головой. И чтоб не трогал никто. И проспать вечность.
Я на миг прикрыла веки – перед внутренним взором стоял арсенал игрушек. Необычный секс, да… Массажные свечи… Помял бы кто нежно плечи и спину. Пальцы Ирия безмерно ласково ощупывали ушиб на руке… Там лежала насадка на член с мягкими шипами. Любопытно, как чувствовать в себе ее?..
Я бы нарисовала на его торсе картину из взбитых сливок, абрикосового, клубничного и сливового джема и слизала. Первая картина, которую я бы с аппетитом съела.
По телу прокатилась горячая волна. Внизу живота скручивалось напряжение. Я возбудилась. Глаза распахнулись от шока.
– Думал, ты уже уснула, – произнес Келлан, натягивая презерватив.
Я привстала на локтях. Вправду, вроде вырубилась на пару секунд. Усталость немного испарилась.
– Иди сюда. – Я поманила его в объятья. Член легко вошел в меня, только толчки удовольствия не приносили. Он двигался, быстро и резко, но я словно онемела.
Какого черта?! Со злости я впилась в спину Келлану, и он задвигался энергичнее. Моя смазка, похоже, закончилась – стало больно, неприятно жгло внутри, будто из презерватива выскочили жесткие шипы.
Я закричала. Келлан дробил точками крик на невнятные всхлипы.
Скорее бы все закончилось. Будет очень плохо, если оттолкну и заявлю, что мне впервые больно, противно, никаких приятных ощущений.
Это я та, кто ждала бурю чувств? Что однажды полюблю Келлана безумно и надолго? Чем дальше – тем хуже. Наши отношения словно сегодняшнее утро. Буря заблудилась за горизонтом, поднялось Белое солнце и вот-вот сожжет дотла все живое.
Как не погибнуть?
Келлан разрядился, ласково поцеловал, укрыл одеялом и пожелал сладких снов. Наконец-то я в комнате одна. Вальс белых хлопьев за окном завораживал. Боль стихала, но отвращение к себе росло.
Становлюсь как мама Джемма? Начинаю услуживать мужчине в ущерб своим желаниям? Келлану хотелось секса, не мне. Согласилась, лишь бы не назрел новый скандал?
Я клялась себе, что никогда не поставлю мужчину на пьедестал. Каждый горазд вытереть ноги об женщину, чтобы потешить напускное мужество. Стоит дать слабину, уступить – и из тебя сделают прислугу, в лучшем случае хорошо оплачиваемую.
Келлан казался хорошим… Я считала, мне несказанно повезло. Но его ссоры – низкие манипуляции. Нужно восстанавливать свои позиции.
Для начала высплюсь. Я удобнее умостилась на подушке лицом к окну. Тусклый свет не мешал – наоборот, пуховая метель убаюкивала.
Ирий, черт бы его побрал! Лез и лез в мысли. Вернулся ли домой? Собирает ли начинку из подушки по гостиной с пылесосом в обнимку? Взбеленился ли, когда нашел раздавленную камеру?
Какая разница? Я собиралась его забыть! Из-за него я растеряла крохи чувств к Келлану, которых мне не хватало раньше. Из-за него я противна себе.
Зря не ценила, что было. Только бы вернулось.
Ирий заслуживает жестокое наказание за то, что бессовестно ворует чужие сердца.
Глава 10. Ирий
– Почему я уволен?
Немного под ложечкой засосало. Случилось плохое, раз отец приперся в студию. Он раскрыл смартфон и сунул мне в лицо экран. На фото сидел я в майке и джинсах у бассейна в окружении полураздетых девушек. За пять минут до того, как поймал Беатрису.
Засранка. Неужели не испугалась и продолжила делать грязное дело?
– Ну… Я получился хорошо. Почем продают?
Ловким движением отец захлопнул смартфон и опустил в карман.
– В два раза дороже, чем прежде.
– Надо же… – Я расправил плечи. – И покупают?
– Нечем гордиться. Потому что теперь ты без работы.
Не уволит ведь он меня на самом деле? Или уволит? Я мог бы устроиться в другую контору, но тогда никто не словит Беатрису!
– Ты бы запер дверь сначала, – кивнул я на проем.
– Я спрашивал на пропускном пункте: в здании лишь вас двое.
– Как знать…
Но дверь захлопнул, не сводя с меня взгляда. Смотри, не смотри ему в глаза, никогда не прочтешь, о чем он думает. До детективного агентства он играл в покер. Весьма неплохо.
– За что меня увольнять? За то, что я вчера не дождался, пока приедут остальные и не отчитался?
Он слушал меня с непроницаемым лицом, поворачивая в руках шлем.
– За то, что трубу не брал? – добавил я. – У меня на то были причины.
– Смышленый парень. – Он с усилием похлопал меня по плечу. – Именно за это ты уволен. И нет веских причин на подобные действия с твоей стороны.
– Погоди, я сейчас объясню…
В кармане завибрировал смартфон. Я перед выходом из дому выключил звуки, оставил оповещения для приложения, подключенного к камере, которая начинает запись тогда, когда загорается свет. То есть открывается шкаф.
Бесовка у меня дома?! Рвануть бы сию секунду под струи воды и застукать с поличным.
– Мистер Нордли, – подал голос Арвид, – по поводу Ирия хочу сказать, что…
Отец двинулся к вокалисту, а я отвернулся к стене, вынул смартфон из кармана и открыл уведомление. На весь экран развернулась прямая трансляция. Черно-белая, без звука. Девушка с короткими светлыми волосами, в медицинской маске, вылупилась, рассматривая ряды секс-игрушек. Я зажал рот ладонью, чтоб не заржать вслух.
Страх, паника, шок в светлых глазах. Умора. Я рассчитывал на реакцию, но не настолько сильную. Будто она открыла шкаф и увидела бизона. Или пыточную. Или труп.
Но среди моих игрушек нет ничего страшного. Веревка испугала, что ли… Наручники с поводком? Все, что могло испугать, лежит в сейфе.
Беатриса – а я уверен, это она, – отмерла и, приблизившись к камере, закопошилась на нижней полке. Что ищет? Я одним ухом уловил, что Арвид с отцом общаются на спокойных тонах, обсуждают вечеринку, и с нетерпением вперился в трансляцию с камеры.
Сердце колотилось что бешеное. Она доставала коробки и рассматривала, словно впервые видела подобное. Ну сколько ей, восемнадцать всего. Зато с пятнадцати-шестнадцати лет есть парень. Но, видимо, на игрушки они не тратятся.
Самое любопытное, рассматривала с интересом, а не с отвращением. Я бы пофантазировал, как показываю ей что-нибудь в действии, как она получает удовольствие, которое раньше не испытывала, но, мать твою… Какая у нее фигура?
Мне безразлично, большая у нее грудь или нет, есть ли на теле шрамы, или лишние килограммы. Мне важно видеть.
Я вправду собрался заняться сексом с преступницей?
Беатриса закопалась на средней полке – камера покачнулась. Светлые глаза настороженно уставились в объектив и сощурились. Засекла, черт. Давай, закрой шкаф и убегай. Не трожь камеру! Не трожь, я сказал! Она стоит дороже, чем шкаф, моя квартира и машина… Она бесценна, твою мать! Я ее стырил из склада в агентстве!
Но бесовка вытащила камеру, осмотрела, продемонстрировала мне средний палец – и изображение на секунду смазалось. Появился пол и ящик для белья под кроватью, огромная тень перекрыла свет. По экрану замелькали помехи, и он потух.
Она раздавила камеру ногой? Если та мешала, нельзя просто повернуть объективом к стене? Нет, потому что она взбесилась. Как же она озвереет, когда заметит, что принесла жучка домой на подошве?
Нет, нет, надо скорее ринуться следом за ней и снять его. Я не намеревался спугнуть Беатрису и заставить ее с парнем бросить очередную норку. Другое приложение, связанное с жучком, показало, что он резко переместился от моего дома на четыре километра к северу. Попалась!
Двое за спиной до сих пор разговаривали. Я спрятал смартфон и обернулся. Арвид слушал отца, грызя ноготь. Почему вокалист разнервничался? Я подошел ближе, прихватив бутылку воды.
– Нет, послушайте, это плохая идея. Герт тоже не захочет. У нас не заведено палиться с девушкой на первых свиданиях.
– Вы о чем? – спросил я и присосался к горлышку.
Арвид глазами несчастного котенка посмотрел на меня. Такого кучерявого, высокого.
– Мистер Нордли предложил вместо тебя подослать девушку из агентства. В смысле, поиграть в отношения. Я ему битый час объясняю, что в нашей индустрии плохо сказываются на популярности любые отношения. На нервах тоже. Найдутся люди, которым девушка не понравится, и они начнут о ней судачить везде, где вздумают. – Он перевел взгляд на отца. – Ирий отлично справляется с заданием. Никто и не надеялся, что с первого раза получится. Несмотря на фото с вечеринки, интерес к нему растет, а значит, преступница появится снова.
Я вскинул бровь. Арвид десять минут назад едва не смешал меня с землей. Какая муха укусила?
– Что ж… – Отец расправил плечи и застегнул кожаную куртку. – Лишь бы клиент был доволен. Но, Арвид, имей в виду, что с этого момента ты взял на себя часть ответственности за успех расследования.
– Никакой ответственности, брось… – махнул я рукой. – Минимум девяносто процентов лежит на мне.
Если не сто.
Отец засмеялся, сухо и коротко. Смейся, смейся… Услышишь правду про преступницу – охватит паника. Служителей уничтожали наверняка потому, что боялись.
Я буравил его взором, пока он не посерьезнел.
– Жду отчет о вчерашней операции до конца дня. – Отец повернулся к двери.
– Отчета не будет.
Мои слова поймали его на полушаге – он едва не споткнулся о провода.
– Правдивого не будет, – я покрутил в руках полупустую бутылку. – Ибо подозреваю, что преступник – мой коллега.
Безупречная ложь. Благодаря ей я выиграю время, за которое решу, как поймать и сдать шпионку так, чтобы не разгневать духов.
– Кто?
– Не знаю… Но утром преступник сбежал, едва у нас в агентстве собрались делать облаву. Он знает, как взламывать сложные системы сигнализации, умеет скрывать свое местонахождение, а вчера – с легкостью сфотографировал меня с девчонками. Подозреваются все, кто работали под прикрытием на вечеринке.
Больше тридцати человек. Обескураженный Арвид замотал головой, смотря то на меня, то на отца.
– Поэтому девяносто процентов успеха лежит на мне.
– Что это получается… – вокалист нервно заправил кудри за уши, но несколько прядей выбились и упали на лицо. – Вы пропустили в агентство преступника?
– Это всего-навсего предположение моего сына. – Отец ввинтил в меня скептический взгляд. – Так или иначе, в моем агентстве собрались лучшие специалисты Калинидикса. Преступник не лыком шит. Если им окажется мой подчиненный, я верну аванс и не потребую платы за расследование. В любом случае преступник будет пойман – я гарантирую.
Мать твою, напрасно рано всполошил отца. И лучше бы Арвиду не слышать моих лживых предположений. Надо было в отчете написать, кто за язык дернул?..
Вокалист опустился на стул, положил ногу на ногу и задергал ею. Взор его блуждал по полу среди проводов.
Отец похлопал меня по плечу.
– Два отчета, правдивый и нет, жду до конца дня на личную почту. Не связывайся пока с миссис Шефер.
С удовольствием. Я отсалютовал ему и сел на стул рядом с Арвидом, у которого трусилось колено. Я хлопнул по нему ладонью.
– Не дергайся… Бесит.
Он ловко замахнулся рукой и столкнул меня со стула.
– Ты бесишь.
Я вскочил на ноги, навис над ним и усмехнулся:
– Клиент, значит? Так кто обращался в агентство? Ты или продюсер?
– Продюсер по моей просьбе, – ответил он, взирая исподлобья. Хранитель тайны всплыл.
– Испугался, что преступница доберется до твоих секретиков?
Арвид рьяно подорвался, опрокидывая стул. Его ноздри раздувались от тяжелого дыхания. Я пожал плечами.
– У тебя был шанс от меня избавиться. А ты его просрал.
Метнуться бы сию секунду забирать жучок с обуви Беатрисы, но тормозило любопытство.
– Странно, что ты меня защищал… Зачем? Я думал, ты запрыгаешь от радости, когда услышишь, что меня уволили.
Он поднял взор к потолку и терпеливо вздохнул. Наверно, среди ламп написана запутанная логика его поступков, в которой сам потерялся. Или от меня что-то ускользает.
– Кофе будешь? – как ни в чем не бывало спросил Арвид. – Ты завтракал? Могу заказать доставку.
– Я задал вопрос. Не соизволишь ответить?
Арвид прошел мимо меня к двери.
– Значит, два кофе и пицца.
– Да ты задолбал! – Я догнал его и рывком развернул за плечо. Он примирительно вскинул руки. Будто я собрался ему зарядить в челюсть. – Отвечай!
– Ты просто не можешь быть рад тому, что я тебя отмазал?
– Я бы сам отмазался…
– Ну да. – Он криво ухмыльнулся. – Почему я так поступил – тебе не скажу. Понятно?
– Все ясно, приятель. Как там отец говорил, лишь бы клиент был доволен.
– Сарказм выкрути на ноль, – бросил Арвид и скрылся за дверью. Если он обратился к продюсеру с просьбой пойти в детективное агентство, то парня нужно защищать. Беатриса раскроет его тайну – и мое прикрытие мгновенно закончится.
Я минуту потоптался и выскочил в коридор. Где душ? Бывший гитарист в интервью рассказывал, что часто ночевал в студии, создавая песни. Я пробежался по этажу к туалетам и нашел дверь со значком, на котором из лейки бежала вода.
Так шустро я не раздевался даже тогда, когда меня вырвал Дух с совещания. Вдруг Беатриса пришла домой и, разбувшись, увидела: что-то прилипло к подошве. А мимо шел парень-программист и распознал следящее устройство в липкой горошине.
Стоя голый, я сверился с адресом, что показывал смартфон, и нырнул под струи. Руки машинально сложились в символ скорости.
В безликой ванной комнате никого. Я зажег фонарик на наручных часах. Зубные щетки не стояли в стаканчиках, полотенца не развешаны, женской косметики нет. Я ошибся квартирой?
Но у двери теснился ящик. Белый, как плитка, металлический. В такие не складывают грязное белье. Я потратил пять минут, высушил магией лужу, себя и подступил к нему, прислушиваясь. Недалеко, возможно, из соседней комнаты, доносились неразборчивые голоса, мужской и женский. Прекрасно.
В ящике аккуратно по ячейкам сложены щетки, бритва, кремы, жидкое мыло, шампунь, зубная паста, аптечка, полотенца и прочее. Секрет того, что они торопливо ушли в прошлый раз – ребята не распаковывают вещи. Вряд ли Беатриса уже сняла обувь.
Я прислушался: тихо. Их двое, выходить опасно. Когда один человек в квартире – проще, потому что его мозг автоматом спишет на галлюцинации то, что я голышом выйду из ванной и растаю.
А два человека – обсудят.
Послышались крики. Девушки так кричат, когда их… быстро и со смаком трахают.
Обувь все-таки сняла. Я невольно стиснул челюсти. Закипала злоба.
Она не моя. Чего заводиться?
В студии меня наверняка ждет горячий кофе и скоро приедет пицца. Возможно, Арвид звонит на смартфон, что отдыхает в груде одежды возле душевой кабины.
А я здесь торчу, как придурок. И слушаю, как бесовка рвет глотку.
Слух у меня музыкальный, в отличие от ее дружка-программиста. Вскрикни подо мной так девушка – тотчас остановился бы.
В крике ноты фальши и боли. Ей не хватает дыхания, а девушке нужно давать дышать, глубоко или быстро, но давать, ведь тогда оргазм у нее будет ярче.
Короче, какое мне дело? Пусть трахаются на здоровье. Но если обувь в спальне, я к ней не доберусь. Разве что…
Медленно, осторожно я отворил дверь. Крики стали громче. Поменяйте позу, а? У меня уши немного отдохнут.
Я тихо прошел по коридору на звук. Кулаки сжимались. Как ревнивый муж, который вернулся домой, я гасил в себе ярость. Что бы они сделали, распахни я дверь, голый и свирепый?
Псих…
Но мучительно бесит!
У меня никогда не было постоянной девушки – поэтому мне не изменяли. Более того, я никогда не претендовал на чужое. Вокруг свободных девушек полно. Нужно вечером отвлечься.
Я подкрался к приоткрытой двери: меня не заметят, он сверху на ней, ко мне спиной. Ее лица не видно, лишь ноги и руки.
Внутри меня клокотало нечто гадкое – оно разъедало до боли. Я зажал рукой нос и рот, ибо шумно задышал.
Застрелить бы обоих. Оборвать фальшивые крики, что лезвием режут по ушам.
Будь благоразумным.
Через силу я оторвал взгляд и посмотрел на пол у кровати. Две пары кроссовок, побольше и поменьше. Я присел и, мысленно скрестив пальцы, поманил женские кроссовки к себе. Они бесшумно поплыли по воздуху. Пульс отбойным молотом стучал в висках. Я ухватил одну кроссовку, перевернул – в подошве застряли осколки растоптанной камеры.
Может, потаенная часть меня до сих пор считала, что я ошибся квартирой. Ибо я на несколько секунд в шоке уставился на подошву.
Крики стихли.
– Сладких снов, моя Беа…
Келлан любовно укрывал девушку одеялом. Сам явно не собирался оставаться. Сейчас выйдет! Я шустро перевернул вторую кроссовку – среди осколков притаилась серая горошина, в тон моего пола в спальне. Именно перед шкафом бесовка ее подцепила. Я отковырял жучок и зыркнул на кровать. Программист укутал девушку одеялом и нежно целовал.
Руки тряслись, но я плавно, без спешки отправил по воздуху, в сантиметре от пола, кроссовки на прежнее место и растаял точно в тот миг, когда Келлан спрыгнул с кровати.
Струи обрушились на меня. Я оперся о кабинку, тяжело дыша. Вода заливала глаза, остужала пыл, я зажмурился, откидывая пятерней мокрые пряди назад.
Успел. У меня есть ее точный адрес, но что дальше? Нагрянуть в одиночку с пистолетом и обоих задержать? Рано. Сначала поговорю с Духом.
Кое-что я не сделал – не увидел лицо бесовки. Она, должно быть, уснула. Мне позарез нужно увидеть ее вживую, а не таращиться на фото с документов двухгодичной давности.
Другого шанса может не подвернуться. Она одна в комнате, при свете дня, спит. Безупречно. И слегка безумно.
Меня не слабо труханило, когда я складывал руки в символ скорости. Сердце едва не прошибло ребра.
В комнате пахло сексом. Я поморщился и подсушил ладонями тело и волосы, озираясь на дверь. Беатриса спала на боку, лицом к окну – как сильно нужно устать, чтобы свет не мешал?
На цыпочках я крался к ней. Из-под одеяла выглядывала узкая ступня с аккуратными пальчиками. Кожа светлая, аж прозрачная. Вторую ногу Беатриса поджала под себя, одеяло мягкой волной повторило изгиб бедер и талии, укрыло плечи. Черные волосы в беспорядке разметались по подушке. Отросли за два года.
Моя смазанная тень скользила по постели – я шел, приближаясь к изголовью. Пульс в висках притих, дыхание затаилось. Беатриса сладко спала, засунув одну руку под подушку, а вторую – под щеку. Губы приоткрылись, тонкий носик тихо сопел.
Я неотрывно смотрел на нее, а на ум приходили только уменьшительно-ласкательные. Когда она не глядит волком, как на том фото, а спит, кажется безмерно милой. Светлая кожа, словно полотно, резко контрастировала с черными прядями, что пересекали лоб, надломленные брови, мягкие щеки.
Без сомнений, эта девушка преступница. Она тыкала средний палец мне в камеру и давила ее потом подошвами. Но я больше не злился.
Я потянулся рукой к безмятежному лицу и убрал прядь со щеки. Три родинки-точки треугольником выстроились на скуле.
Дыхание Беатрисы сломалось с тихим стоном. Я замер. Длинные ресницы затрепетали, она приоткрыла веки и осоловело посмотрела на меня серыми глазами. Нет, зелеными. Или, скорее, темно-зелено-серыми, оливковыми.
