Текст книги "Буря настигнет (СИ)"

Автор книги: Нари Орлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 26. Ирий

Голова раскалывалась. В нос бил химический запах.

Беатриса!

Я встряхнулся, жмурясь. Подо мной стул, запястья скованы сталью. Наручники. Мне раз плюнуть их раскрыть магией без ключа, но в комнате я наверняка не сам. С резью в глазах приподнялись веки.

Отец сидел напротив в кресле, держа на колене шлем. Сукин сын. Я сжал кулаки – ярость распирала, самообладание трещало по швам.

– Что ж, Ирий, благодарю за помощь в расследовании. Столь большой успех не поможет тебе вернуться в агентство, но у меня для тебя есть другое вознаграждение. – Он подался вперед и свел светлые брови. – Ты не сядешь за решетку вместе с ней.

Как не вмазать ему? Как не сломать челюсть? Отец продолжал:

– Укрытие преступницы. В течение месяца? На вечеринке познакомились? Наверно, девочка стоит внимания, раз так шустро посадила тебя на крючок.

– Пошли в участок. – Я поднялся. – Дам показания.

– Ты никуда не пойдешь. – Он встал следом. – Ты забудешь, что спал с ней, встречался, или чем вы там занимались… Потому что те люди, которые пострадали от ее действий, заплатят миллионы прокурору и судье, чтобы упаковать ее за решетку как можно на дольше. Ей еще очень повезет, если в тюрьме не прирежут. А если ты всунешь нос – отыграются на тебе тоже. И на мне, конченый придурок! Хватит портить мою репутацию!

Рассвирепел. Неужели? Даже злость моя поутихла – смех рвался наружу. Миллионы? У меня в багажнике полмиллиарда. Я заплачу больше и найму самых профессиональных адвокатов в Калинидиксе.

– Мне посрать на твою репутацию, – процедил я. Добавил бы еще, что Беатриса не сядет, как ни надейся, но пускай это станет сюрпризом.

– На мать свою не посрать?

Смех застрял костью в горле. Я проглотил язык.

– А мне на эту алкоголичку посрать, – подытожил отец. – Делай выводы. – Он хлопнул меня по плечу и вышел из номера.

Едва грохнула дверь, я дернул руки в стороны – железо впивалось в запястья до адской боли. Рык клокотал в груди. Цепочка лопнула. Я схватил кресло и с ором запустил его в стену. Следом стул, диван, столик, за которым мы ужинали с Беатрисой. Грохот заглушал ярость.

Как отец, мать твою, нашел нас с бесовкой? Жучок? Отследил телефон? Нет и нет. Жучки находить я научился на подготовке, а в мобильнике стоит заглушка. Обзвонил все отели? Но откуда у него сведения, что я не остался дома?

Арвид. Я ему лицо превращу в кровавое месиво. Ублюдок.

Я схватил футболку, оделся и поманил ключ от машины с карниза над панорамными окнами.

Кудрявый урод что-то заподозрил? Бедняга, до усрачки перепуган шпионкой и, возможно, докладывал о каждом моем шаге отцу. По банковской карте отследил отель, а на ресепшене с полицией несложно выведать, в какой номере остановился Ирий Нордли с девушкой.

Зато ключа второго от машины у него нет. Наши с Беатрисой мобильники и ее деньги не тронуты. Отлично. Все не совсем плохо. Я сел в машину и сорвал ее с места, взвизгнув шинами.

На часах полвторого. Опаздываю на репетицию. На смартфоне десятки пропущенных, уйма сообщений. Нет терпения разгребать – руки мелко тряслись. Я летел к стадиону на максимально допустимой скорости, барабанил по рулю, тормозя на перекрестках.

Беатриса… Где она? Плачет в камере? У меня сердце кровью обливалось. Вырвать бы его нахрен. Бесит.

Я подъехал к стадиону через черный ход. Охрана без заминки пропустила меня, едва я снял солнцезащитные очки. Неделю назад мы с группой приезжали на стадион, осматривали сцену, побыли в гримерке и комнатах ожидания, так что сегодня я почти не сомневался, куда мчаться. Почти. Комнат ожидания имелось несколько.

За дверью одной из них Сакари лежал на диване, болтая по телефону.

– Где Арвид?

– Дорогая, после репетиции позвоню, – прошептал бас-гитарист и вскинул на меня взгляд. – На сцене проверяет оборудование.

Я опрометью бросился обратно по темному коридору к лестнице. Через две ступеньки вниз. Не отвечая на оклики за спиной. Не переводя дыхание. Мимо сотрудников вдоль стадиона. И по последней лестнице, что вела на сцену. До меня доносился голос Арвида – он говорил в микрофон, пока звукорежиссер настраивал звук.

Провода как змеи мешались в темноте под ногами. Чертыхаясь, я замедлился, чтобы не убиться, прошел мимо Герта, что переговаривался с Луисом возле барабанной установки.

– Эй! Стой! – гаркнул вдогонку шкаф в майке. Свет ламп бил вниз, освещая высокую фигуру вокалиста в центре сцены. Он оборачивался медленнее, чем я шел.

Я ему помог. Схватил за шкирки, крутанул к себе и замахнулся кулаком в растерянное лицо. Кто-то поймал за плечо сзади и дернул с дикой силой в сторону. Я потерял равновесие, балансируя на волне гнева.

– Ты рехнулся?! – оглушил ревом Герт на ухо. – У нас концерт через шесть часов!

Ему тоже вмазать? Верно, сначала вырублю шкаф. Я развернулся, готовясь замахнуться – и опешил. На правом плече Герта сидел Дух и покачивал черной обезьяньей головой в белой шляпе. Барабанщик не чувствовал и не видел его. Он что-то доказывал, размахивая мощными руками с татуировками, но я не слышал.

«Сейчас?» – возмутился я мысленно.

«Уже поздно. Я приходил в восемь утра – ты был с Беатрисой. Не послушал меня. Что ж, сегодня я не буду угрожать стражами и поиском нового служителя тебе взамен. Еще раз встретишься с ней – лишишься способности. Не магии. Своей способности. Представь, проснешься однажды утром – а пальцы забыли, как играть. Страшнее, чем угроза жизни?»

Пол закачался под ногами. Я невольно сжал, разжал пальцы – они подрагивали. Взгляд упал к ногам.

«Почему? Мать твою, скажите почему?! Почему служителям нельзя видеться?»

Кровь шумела в ушах. Тошнотворный клубок застрял поперек горла. И нет ответа. Я вскинул голову – Духа след простыл.

– Ты понял? – Герт набычился и схватил меня за футболку на груди. Внутри все каменело. Я вырвал ткань и зашагал прочь со сцены.

– Ирий!

Идите вы все к чертям собачьим.

Одна комната ожидания оказалась пуста. К сожалению, не закрывалась на замок – к счастью, в ней стояли ящики с водой. Жаль, что не с водкой. Я опустошил бутылку, развалился на диване и положил предплечье на глаза, прячась от света ламп.

В душу будто набросали окурков. Тлеют, дымят, пекут, мешают дышать. Весь мир словно сговорился – все против того, чтобы мы с Беатрисой просто попробовали быть вместе. Даже она против. Вчера убеждала, что нам не по пути. Я не слушал. Мной руководили только желания. Она четко дала понять, что не собирается преодолевать все препятствия на пути ко мне. Так какого хера я рвусь к ней?

Я ударил кулаком в стену.

С тихим шорохом отворилась дверь. Мягкие шаги двинулись в мою сторону. Ножки стула заскрежетали по полу. Скрип кожи и шумный характерный вздох – Арвид.

– Да, я знаю, что это было подло, – заговорил он напряженным, осторожным голосом, будто боялся взбесить меня. – Но ты сам водил нас всех за нос. Я не мог поступить по-другому.

– Ты докладывал отцу о каждом моем шаге? – спросил я, не поднимая руки с глаз. – Давно?

– С первой репетиции.

– Отлично…

– Я все-таки заказчик! Мне не нужно, чтобы та шпионка выложила перед фанатами и журналистами мою жизнь! Ты зря начал с ней спать!

– Она просто потерялась! – выкрикнул я и резко сел на диване. – Я бы в конце концов убедил ее, что она поступает неправильно… И она бы прекратила…

Пока слова держались в мыслях, они не казались глупыми. А едва соскочили с языка – резали слух тупостью. Я уперся локтями в колени и прижал ладони к вискам.

– Ирий, мы не всегда влюбляемся в правильных людей. Но не будь этой несчастной любви, не появлялись бы прекрасные печальные песни. Любая любовь – это чистое вдохновение, искреннее и гениальное.

– Прекрати, я не влюблялся. Просто… – я с нажимом потер лоб, прогоняя напряжение. В дверь постучали.

– Ребята, давайте скорее, – в проем просунул голову менеджер. – Мы сильно отстаем по графику.

– Мы скоро подойдем, – пообещал Арвид и, как только менеджер ушел, положил мне руку на плечо. – Послушай, из-за этой дурацкой ситуации я не хочу отказываться от тебя, как от друга. Я могу простить, если ты пойдешь навстречу. Давай вечером после концерта возьмем выпить и поговорим по душам?

Я поднялся и навис над кудрявой головой вокалиста.

– После концерта я ухожу из группы. Не хочу видеть ни твою рожу, ни остальных. Сейчас, только ради фанатов, которые с нетерпением ждали выступление, я сделаю вид, что вы мои закадычные друзья. Только ради них.

Арвид не окликнул меня, когда я широким шагом двинулся к двери и вышел.

Репетиция прошла в спешке и под давлением. Такие волны ненависти, как сегодня, музыканты не посылали мне даже на первой встрече. Не ощутят ли поклонники, что между нами сгустился воздух? Получат ли удовольствие от концерта? Не испортит ли ссора атмосферу? Удастся ли скрыть эмоции?

Видимо, Арвид тоже беспокоился. Ибо в гримерке, пока визажисты накладывали штукатурку на наши лица, твердил: мы должны оставить разногласия за кулисами, на сцене быть единым организмом, выкладываться на тысячу процентов. Никто не перечил. Герт кивал, хотя у него, я уверен, как и у меня чесались кулаки.

За полчаса до выступления мандраж уже не покидал ни на секунду. Нереальность происходящего бурлила шампанским в венах. Вокруг нас постоянно кто-то крутился, поправлял прическу, подтирал черные тени, вытирал пот со лба. Костюмы сидели как влитые. Арвид распевался, Герт ходил по комнате, как заведенный, бормоча под нос, Сакари и Луис разминали пальцы на струнах. Я в том числе. Повторял до посинения самое сложное соло. Пока менеджер не сказал:

– Пора. Поднимайтесь на сцену.

На других планетах огромные водные просторы. Я смотрел фильмы, где морская буря гнала волны с рокочущим шумом к берегу, разбивалась о скалы. Сейчас я слышал море вдалеке, бурю криков, идя следом за Арвидом.

Говорили, стадион на сто тысяч человек забит под завязку. Месяц назад никто из группы не верил, что соберется треть. Конечно, ребята благодаря искреннему общению с поклонниками постепенно заглушили шквал ненависти, но моя заслуга в раскупленных билетах есть. И это безумно тяжелая ответственность.

Я выложусь полностью и до остатка, как бы ни резали лезвия сердце.

Перед сценой мы впятером собрались в круг, кинули боевой клич и улыбнулись друг другу. Все распри дохнут в гримерке. Мы едины.

Шум заглушили ушные мониторы – индивидуальные проводные наушники. Я впервые с ними выступал, в пятом секторе такой роскоши не водилось. Впервые весь звук пойдет прямо в уши. Фанатов будет почти не слышно.

Зато видно! У меня перехватило дыхание, когда мы поднялись на сцену. Софиты ослепляли, но я, ошарашенный, не моргал. Так выглядит космос. Десятки тысяч звезд в черной бесконечности. Десятки тысяч огоньков смартфонов в черноте огромного стадиона.

И множество дронов, что летали по сцене с камерами. Шла прямая трансляция. Мы сразу взялись за инструменты и сыграли одну из самых известных песен. Тонны энергии обрушивались на меня – я пропускал ее сквозь себя и вкладывал все в музыку. Казалось, сердце вот-вот лопнет.

Ошибки случались. Как у меня, так и у других. Но мы не останавливались ни на долю мгновения. Мы двигались по четко отработанному сценарию. Одна песня, третья, седьмая. Короткая передышка, спуск со сцены, смена костюмов, фен в уши, глаза, по торсу, чтобы высушить пот. За кулисами силы мгновенно вытекали, мы шли на передышку, шатаясь. Затем через десять минут поднимались обратно – и за спиной словно вырастали крылья.

Нет, ничто в мире не поднимает выше небес. Только сцена.

Я был так счастлив, что едва не плакал. Я. С ума сойти. Мне срывало крышу.

Правда, одна ошибка дорого обошлась. Вернула на землю. В конце мы оставили инструменты и подошли к краю сцены, чтобы произнести речь. Конечно, мы еще выйдем на бис, если фанаты будут очень громко нас звать, но уже прощались.

Я не написал благодарственную речь. У меня отняло язык, когда дошла очередь до меня. Зал затих в ожидании. Я всматривался в лица, до которых доставал взор. Многие плакали, с замиранием сердца смотрели на сцену. Сто тысяч глаз прикованы ко мне.

– Переволновался, – прошептал Арвид в микрофон. По залу пронесся смех. Вокалист подошел, приобнял меня за плечи и вытащил монитор из моего уха. – Скажи, что ты очень рад выступить здесь и…

– Я сам.

Рука дернулась, чтобы потереть лицо, но я вовремя остановился – сейчас размажу штукатурку. Надо говорить. Я прочистил горло и поднес микрофон ко рту:

– Знаете, иногда совершенно не подозреваешь, куда заведет тот или иной поворот в жизни. Месяц назад я и мечтать не мог о том, что выступлю в составе группы, песни которой любил всей душой. Просто знайте, что иногда мечты сбываются так потрясающе, как и не мечтаешь. Главное, никогда не опускайте руки. Верьте и двигайтесь туда, куда тянется ваша душа.

Шквал криков и аплодисментов ворвался в меня и забурлил в крови. Я вернул все самой искренней улыбкой.

– Спасибо вам, что стали частью моей мечты.

Беатриса… Именно благодаря ей я стою здесь. Сыграло роль агентство отца, мое музыкальное прошлое, но… она подарила вдохновение для песни, которую подпевали сегодня громче всего – для моей песни.

Глава 27. Беатриса

Я смотрела в одну точку – угол стола, за который меня усадили со скованными руками. Слезы закончились. Чувства сгорели. Невозможно пылать страхом и гневом долго – в один миг нервные окончания гаснут.

В моем случае так быстро… Всего за двенадцать часов в тюремной камере. Потому что каждая секунда могла стать последней или полностью сломать мою жизнь.

В камере нет воздуха – моего воздуха, пуха. Мне не выйти на улицу и не надышаться. Я чахла, как забытая роза на полу. Сорвали и бросили усыхать.

Ожидание по кусочку разгрызало сердце. Лучше бы Дух скорее пришел с заданием, окончательно растоптал меня и отобрал способности. А так маленький огонек надежды еще горел – тупой огонек. Никто мне не поможет.

Дверь щелкнула. Я не подняла голову, мне до дикости комфортно в отрешении. Ошиблась в чувствах. Я еще боялась. Всегда может быть хуже, чем способен представить разум.

– Беатриса Гилмур?

Говорил тот светловолосый мужчина, который курировал мое задержание. Главный. Голос у него как сталь. Как лезвие ножа. Порежет, смахнет кровь и вновь засияет угрозой.

Заскрежетали ножки стула. Мужчина сел. Боковым зрением я видела, как он положил на стол планшет, а к ножке прислонил большой бумажный пакет.

– Я к вам не пришел раньше, потому что ждал, когда вы успокоитесь. Сложно вести серьезную беседу с девушкой, у которой истерика. Не хотелось применять седативные препараты.

Я сглотнула тугой комок в горле. До того, как перевести в комнату допроса, мне в камере предлагали попить воды, но я отказывалась. Вдруг в жидкость подсыпали бы что-то… Пусть глупо, ведь они могли скрутить меня и уколоть, если бы хотели.

Язык стал шершавым от жажды. Я с трудом пошевелила им, голос мой шелестел, будто ветер:

– Истерика закончилась.

– Вот и отлично.

Мужчина удобнее устроился на стуле, хотя на нем в принципе невозможно удобно сидеть – задница моя затекла, пока я тут полчаса ждала в одиночестве. Зато меня вполне устраивало таращиться в одну точку. Детектив не требовал поднять взгляд.

– Я не буду выбивать из тебя признание. Как видишь, я даже не принес диктофон. Сейчас мы будем вести разговор, не предназначенный для чужих ушей.

Мои брови невольно сдвинулись. Глаза забегали по серому полу.

– Мы оба знаем, что ты около года следила за знаменитостями, обыскивала их квартиры, потом продавала информацию о том, что видела и находила. Тебя не поймала полиция, не нашли киллеры. Ты искусно не оставляла следов и прятала свою внешность. Все было хорошо, пока не потеряла голову от своей мишени, да?

Казалось, слез больше нет. Вроде все проклятья я выкричала из себя в адрес Ирия, лупя по стене раскрытыми ладонями. Но под ресницами вновь запекло, а в груди воспламенилось.

– Вы с ним хорошо поработали, мистер детектив, – процедила я сквозь зубы. – Потрясающе.

Наружу рвалось больше слов, но я прикусила губу. Нет диктофона? С чего бы верить? Бумажный пакет набит чем-то почти до верха. Пузатый немного. Там десяток диктофонов поместится.

– Ирий… – мужчина тяжело вздохнул. – Ненамеренно вывел нас на тебя. Ненамеренно. Я его уволил еще две недели назад после скандальной статьи, и с тех пор с ним не общался. Но у меня есть человек, который докладывает о каждом его шаге. На самом деле мы не на сто процентов были уверены, что застанем в номере именно Беатрису Гилмур. Но рискнули.

Ирий невиновен? Внутри меня все перевернулось. Еще раз и еще. И закрутилось дикой центрифугой. Хмельная от чувств, я подняла взгляд на детектива – сидел с непроницаемым выражением, точно вместо лица маска, высеченная из мрамора.

– Ирий тоже в камере? – спросила я. Будто могло быть по-другому. Его, конечно, повязали из-за меня.

– Ирий мой сын.

Так ответил, словно я сразу должна все уяснить. Словно их родство ключ ко всему.

– Что бы он ни творил, я уберегу его от прискорбной участи, если могу. Его имени не будет в твоем деле.

– А если я назову его имя?

– Не назовешь. Поэтому мы с тобой и говорим.

– А если он придет…

– Он не придет.

Я закусила щеку изнутри. Руки дрожали в наручниках. Спрашивать, почему не придет, нет смысла. Мужчина сказал как отрезал. Просто полсердца отсек одним взмахом.

Ирий меня не сдавал – в это очень хочу верить – значит, все, что между нами было, правда. Ирий искренне утром говорил, что нам надо не просто встречаться, а почаще спать ночами вместе. Я не успела отказаться… не успела ответить, что не смогу. Ведь проведенная вместе ночь высекла кинжалом с ядовитыми чернилами на груди: «Люблю». И пока чернила не пропитали насквозь все тело, не разошлись по крови и не смешались с нею навсегда, их нужно вывести.

Ведь моя мечта живет на другой планете. К ней я должна лететь. Ибо возненавижу себя рано или поздно.

Однако сейчас… моей мечте и жизни конец. А визит Ирия – мог бы стать единственным лучиком света во мраке.

Мистер Нордли продолжил:

– Ирий понимает, что к тебе приближаться опасно. Особенно теперь. Только сядешь в тюрьму – киллеры проникнут в нее и убьют тебя. Слишком много знаешь, слишком много людей хотят мести. Если Ирий будет наносить визиты – ему тоже перепадет. Ходят слухи, у тебя есть сообщник.

– Нет! Я все делала сама.

Может, раскрыть способности, как только окажусь среди людей? Стражи убьют меня за нарушение. Это лучше, чем сидеть в камере и ждать того мгновения, когда мне в еду подсыпят яд, или задушат подушкой, или заколют вилкой.

– Ты очень талантливая девушка. – Мужчина облокотился о стол и подался ко мне. Я невольно вжалась в стул. – Жаль, что не умеешь талантами с умом пользоваться. Они тебя погубили, вместо того чтобы осчастливить.

От нравоучений затошнило. Пусть бы побыл на моем месте! Со стороны наблюдать и судить каждый идиот способен!

Я прикусила язык, внутренне разрываясь от лавы злости. Если буду острить, это не сыграет в мою пользу.

Хотя какая разница? Меня, так или иначе, упекут за решетку! А потом прибьют. Шансов на помилование ноль.

– Какого черта умничаете, мистер детектив? Хотите, чтобы я имя Ирия на суде не упомянула? Так убедите меня молчать! Ибо пока что у меня есть только одно желание – плюнуть вам в морду!

Уголок его губ на миллисекунду дрогнул. Эхо моего крика звенело в тишине. Я тяжело дышала, что-то свистело в груди. Пух, родные белые хлопья, исцелили бы меня, напитали энергией, созидательной. А не разрушительной, которой наполняет злость.

– У тебя снова началась истерика, Беатриса? Тогда я приду завтра, – говорил детектив, поднимаясь. – Думаю, сутки в камере точно подействуют успокаивающе.

– Да можете вообще не приходить! Мне плевать! Все равно в итоге мне не светит ничего хорошего.

– Ты можешь избежать смерти, если будешь вести со мной адекватный разговор.

– Как великодушно с вашей стороны. Предлагаете сделку? Я не говорю имя Ирия, а в тюрьме меня будет опекать охрана? Бессмысленно… Я не поверю.

– Тюрьмы ты тоже можешь избежать. Поговорим об этом завтра? – Он потянулся рукой к пакету, нарочно медленно, следя за моей реакцией.

Я молча хлопала ресницами и мысленно топила надежду, которая вдруг воскресла. Тут что-то не так. В чем подвох?

– Какой ценой?

– Разве ты не готова отдать все за свободу и жизнь?

– Я готова отдать лишь то, что потерять не так страшно, как умереть.

Детектив сел обратно на стул.

– Предлагаю работать на меня. Лично. Выполнять любые поручения беспрекословно, какими бы они ни были. Взамен я инсценирую твою смерть.

Сухой смех, больше похожий на кашель, вырвался из моей груди. Очень воодушевляет стать девочкой на побегушках для детектива, которому закон не писан.

– Срок работы? Пожизненно?

– Да. По крайней мере, пока будет потребность.

Я свирепо стиснула зубы. То есть о том, чтобы улететь на другую планету, не может быть и речи. Ничего, дайте мне только отсюда выйти – замаскируюсь, спрячусь так, что никогда не найдут. Но неужели мистер Нордли глупый как пробка?

– Жучок на меня прицепите или какой-то чип впаяете, чтобы отслеживать мое местонахождение, да?

– Конечно, я подозреваю, что ты захочешь сбежать от работы… – Он разблокировал планшет. – Никаких жучков, это не надежно. Куда лучше угроза жизни. У тебя есть опекуны, отец, мать, братья. Если задумаешь меня ослушаться – они пострадают.

– Вы что-то путаете… Нет у меня братьев.

– Ну как же… – Мужчина листал документы в планшете, но с моего угла обзора толком ничего не видно. – Мы взяли твой образец ДНК, провели анализ, пропустили результат по базе и нашли родственников. Ты не общаешься с матерью, отцом и братьями?

– Да я не знаю даже, как они выглядят!

Рубцы на старой ране разошлись, она тягуче заныла, она никогда не заживет. Мама Джемма говорила всем, что я ее дочь. Зато дед часто упрекал жену, как она распустила мою мать, и угрожал жестокой расправой, если я выросту такой же распутной. То есть я постоянно слышала, что мое рождение – причина ссор, сломанной жизни, но окружающий мир обязан видеть иную картину: миссис Гилмур старшую дочь отправила учиться в другой сектор, а младшая – плод долговечного брака и неугаснувшей любви. Лишь бы я держала позорный поступок родной матери за зубами, мне угрожали, а ее фотографий и вещей в доме не имелось. Выбросили? Сожгли?

Она не приехала ни разу. Однажды я слышала, как мама Джемма рассказывала соседке, что старшая дочь вышла замуж в восьмом секторе и родила близняшек. Мол, не до поездок домой ей. Фотографии показывала соседке на телефоне, а мне – нет.

Теперь фото моей родной матери у детектива на планшете. Я с трудом подавила желание подорваться и заглянуть. С таким трудом, что едва не задохнулась.

– Беатриса, мне несложно передать тебе материалы, где есть фото и информация о твоих родственниках. Но тогда ты захочешь их навестить.

– Шпионка не имеет права на семью? Естественно. Тем более шпионка-призрак. – Из голоса сочился яд и мучительная боль. – Зато меня можно шантажировать родственниками. Мне на них, конечно, плевать, но… Я никогда не хотела им смерти.

– Значит, мы договорились?

– Вы действительно такой мерзкий человек, что убьете мою мать, которую я ни разу не видела, если ослушаюсь приказа?

– Мы здесь не шутим, Беатриса. Ты будешь ключевой шпионкой там, где крутятся миллиарды и вершатся судьбы всей планеты. Я готов и на большие жертвы, чтобы заставить тебя выполнять мои задания.

А значит, я никогда не улечу с планеты. Буду на побегушках. Возможно, у меня появятся деньги. Но никакой личной жизни, никаких детей. Я должна стать роботом? Рабом? Это лучше, чем умереть?

Меня заколотило от гнева. Цепочка зазвенела между кольцами наручников.

– Я против! И на суде расскажу, что вы мне предлагали! – орала я детективу в лицо. – Можете угрожать. Я буду кричать, пока не сорву глотку! О том, что вы шантажируете! – Кислород в легких закончился. Я вздохнула и уже тише, с ухмылкой продолжила: – Или, может, согласиться на ваши условия, а потом выйти на телевидение и все рассказать там? Интересно, успею ли до тех пор, пока какой-нибудь киллер пристрелит меня?

У мистера Нордли вздулись желваки на скулах. Наконец-то вышел из себя. Но пока не отвечал, молча пилил ледяными голубыми глазами.

– Да потому что мне не нужна такая тупая жизнь! Хотите, чтобы я на вас работала – оправдайте в суде!

– Это невозможно! – рыкнул он с такой силой, что я подскочила на стуле.

– Значит, невозможна и моя работа на вас…

– После того, что ты сделала, ты не сможешь жить обычной открытой жизнью. Даже если каким-то чудом удастся тебя оправдать в суде, ты не оправдаешься так легко в глазах тех людей, которые хотят твоей смерти.

– Но это вы… вы разослали мое фото по всему Калинидиксу! Вы всем оповестили, как меня зовут! Если бы вы не подали меня в розыск, они бы никогда не узнали, кто я!

Слева мелькнуло белое пятно. Я окаменела, не решалась повернуть голову и убедиться: Дух пришел – и прибыл мой суровый приговор. Перепалка с детективом стала бесполезной, ведь без способностей шпионка из меня не выйдет.

Я вздрогнула от нервного шепота, который прошелестел в голове:

«Соглашайся, соглашайся, скорее! Потом что-то придумаем! Лишь бы сейчас выпустили на улицу…»

Я склонила голову и скосила взгляд влево – там белые обезьяньи руки мяли черную шляпку. Дух переживал обо мне, не ругался, несмотря на то что я оплошала по всем фронтам. Нежность и теплота к магическому существу захватила меня – я едва не набросилась на него с объятьями.

Как согласиться, когда я только что заявила детективу обратное? И до суда дух терпеть не будет!

– Беатриса… зачем ты продавала информацию? Тебе нужны деньги?

– Какая разница? – огрызнулась я. Если моя мечта не сбудется – заберу ее с собой в гроб. Но не поделюсь.

– Мы можем долго торговаться тем, что дороже: твоя жизнь или работа шпионкой. И ты уже обменяла свою жизнь, когда начала нарушать закон. И то, что повсюду сверкают твои фотографии – лишь неизбежное. Вопрос в том, на что ты обменяла свою жизнь? Деньги? Так я за работу на себя буду платить достойно. Или причина не в деньгах?

Мечта одна-единственная, а желаний много. Я достала то, что исполнить почти невероятно.

– Причина не только в деньгах. Я собирала крупную сумму на то, чтобы посадить своего деда за решетку, а маму Джемму перевезти в восьмой сектор, подарить ей квартиру, оплатить психотерапевта и оставить солидный счет в банке.

Детектив застучал пальцами по клавиатуре на планшете.

– Что сделал мистер Гилмур?

– Домашнее насилие, – ответила я коротко, чтобы не утонуть в пучине боли, чтобы не бередить воспоминания. Ибо сойду с ума. Будь что будет с моей судьбой… Но, может, хоть какой-то плюс получится от адской сделки.

– В течение недели я решу этот вопрос.

Мои глаза расширились. Правда? Умереть не встать! Дух пританцовывал от нетерпения рядом, его голос на высоких частотах зазвенел в голове: «Нет времени, Беатриса. Поторопись, ну же! Слышишь? Там сбились в клубок воздушные потоки, смерч валит тополя!»

– Тогда я согласна! Когда меня выпустят?

– Погоди, не так быстро… Нам нужно обсудить детали, – говорил мужчина, не отрывая глаз от планшета, куда-то тыча пальцем.

– Нет, мне сейчас нужно.

– Выпустить тебя из здания выйдет только после полуночи, когда у охраны будет пересменка.

– Просто заведите меня в комнату, где можно открыть окно. У меня летательный аппарат… с искусственным интеллектом. Я его позову и улечу.

– Вот оно что, – сощурил голубые глаза мужчина. – Мы подозревали, что ты обладаешь подобной техникой. Но где…

Он обвел удивленным взглядом мой махровый халат и туфли. Что нашлось из непорезанной одежды в номере – в том и вывели. Потом обыскали. Ничего не нашли, ни оружия, ни встроенных чипов.

Я дальше лгала наобум:

– Мне понадобится ваш телефон. Я позвоню на свой летательный аппарат, скажу ему, где я, и он прилетит. Как такси.

Детектив задумчиво закивал. Кажется, у него нет причин оспаривать мои слова. Мне, конечно, не нужен пухоборд, чтобы летать, он лишь для удобства. И не прилетит он по звонку, но солгать надо было что-то. Пусть лучше детектив думает, что я купила уникальный чудо-самолет, а не умею левитировать в пуховой метели.

– Контрабанда с других планет?

– Да. Так выпустите?

– Зачем так срочно? – не унимался Нордли.

– Чтобы узнать, можно ли вам доверять. А то вдруг вы наврали с три короба. И на самом деле преследуете другую цель и будете держать меня тут до посинения и истощения.

– Нам нужно обсудить некоторые детали. Поэтому после полуночи…

– Сейчас. – Я вскинула руки, чтобы сложить их на груди, но наручники противно звякнули. Радость распирала грудную клетку – скоро избавлюсь от дурацких кандалов. – Так вам нужны мои услуги или нет?

– Одевайся пока. – Мужчина поднял с пола пакет, водрузил на стол, расстегнул наручники, забрал планшет и скрылся за дверью. Камер в комнате не было – я проверила еще раньше. Окон, ясное дело, тоже, ибо я уже бы разбила стулом стекло и выбросилась на свободу.

В пакете лежал серый спортивный костюм. Великоват, но сойдет.

«Не хочу мешать тебе одеваться… – бормотал дух. – А сказать охота: я же тебе говорил, не приближаться к Ирию!»

Похоже, он подслушивал нас с детективом с самого начала.

«Еще вы говорили, что именно Ирий раскроет мою личность, – мысленно возмущалась я, натягивая спортивки. – Но он обо мне не докладывал. Хотя мог!»

«Так или иначе, по его вине ты здесь!»

Одевшись, я запихнула халат в пакет и повернулась к духу. Он ростом едва доставал мне до груди. Поэтому подскочил и сел на стол.

«Вы запрещали с ним видеться, потому что знали, что он служитель?»

«Рассказал уже?»

«Сама догадалась» – я бросила взгляд на дверь. Где же детектив? Может, он солгал, лишь бы я отцепилась?

«Да, служителям нельзя встречаться! Общение служителей приведет к катаклизму, горю, войне… К чему угодно страшному и плохому, но ни к чему хорошему».

«Почему?»

«Ты человек, ты не сможешь понять. Не встречайся больше с Ирием, или случится худшее!»

«И не собиралась…»

Отец его прав. Пока я не потеряла голову от мишени, все было хорошо: наши отношения с Келланом, разоблачение знаменитостей, крутые разработки и техника, мечта близко.

Теперь у меня не осталось почти ничего… Черт подери! Моя половина миллиарда и смартфон у Ирия в машине! Лежали… Вряд ли он до сих пор не нашел им другое место.

А что мне с тех денег, если я обязалась прислуживать старшему Нордли? Толку от них? Просто бумажки, пока я не найду способ вырваться из адских условий.

Как без телефона встречусь с Келланом?

Мистер Нордли вернулся, как обещал, натянул мне на голову кепку и вывел из комнаты. Тридцать шагов по мрачному безлюдному коридору. Страх накинулся на меня голодным зверем и вгрызся в загривок, когда за спиной где-то стукнуло. Я едва обернулась, как мужчина грубо повернул мою голову и ускорился, придерживая меня рукой за плечи.