Текст книги "Буря настигнет (СИ)"

Автор книги: Нари Орлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Как только мы завернули за угол и спрятались от большого пространства за дверью аварийной лестницы, мистер Нордли отпустил меня.

– У нас в офисе нет окон, что открываются. Поэтому тихо поднимайся на крышу. Там открыто. Завтра мы встречаемся здесь… – Он сунул мне в руку листик и гневно добавил: – Надеюсь, ты понимаешь, что не должна видеться с Ирием?

Заладили оба, что этот, что дух… Я отступила – ноги мелко покалывало, зудело. Сорваться бы с места и бежать скорее.

– А Ирий…

– Он будет думать, что ты мертва.

Глава 28. Ирий

После концерта я должен бы, как все, свалиться без сил на диван в комнате ожидания, счастливо улыбаться и ждать, пока оклемается тело, чтобы потащить его на вечеринку.

Я едва не падал, ноги гудели, руки не поднимались, но бродил, искал продюсера. Мне срочно нужно выехать отсюда, мать твою!

Разнесу все детективное агентство отца в щепки, но заберу оттуда Беатрису! Пусть она, возможно, не видит будущего со мной, пусть все против нас, я обязан ее спасти. Из-за меня ее поймали. Ей некогда ждать адвокатов – дух лишит способностей, если она сегодня не окажется на свободе. Да, вызволю ее, но сначала увезу мать из больницы и спрячу где-то, чтобы отец не добрался до нее.

Арвид, сукин сын, на мое заявление, что я сваливаю, охрипшим голосом просипел, мол, я обязан остаться на вечеринку, ибо туда придет уйма журналистов.

Посрать. Я больше не гитарист группы «Буря настигнет». И скажу об этом первому журналисту, который попадется по дороге.

Но сначала вырвусь из стадиона. Продюсер нашелся в кабинете звукорежиссера. Мужчина в фиолетовом костюме повернулся ко мне с жеманным видом. По-моему, он вечно немного манерный.

– Ирий, отличный концерт! Фанаты во всех соцсетях вывели в популярное хештеги #любимИрия, #БуряНоваяПесняБомба #ХотимЕщеКонцерт и много других. – Он протянул мне смартфон мягким движением руки. – Глянь сам.

– Я ухожу из группы.

– Что? – взвизгнул он. Словно я в него инопланетного тарантула бросил.

– Я и не был участником группы. Не подписывал контракт. Мне сейчас надо уехать. Когда охрана сделает коридор, чтобы я смог выехать?

– Собираешься прямо сейчас уйти из группы?! – Продюсер легко воспламенился и бурно зажестикулировал. – Мы делаем коридор лишь для музыкантов! Уходишь – убирайся сам, как хочешь. Только не плачь потом, что тебя фанатки разорвали! Однажды Герт додумался выйти, – он с ухмылкой повернулся к звукорежиссеру, – так его взяли в кольцо, разорвали одежду на нем, а потом продавали на аукционе по кусочкам. Всего за минуту раздели парня. Ребята из охраны еле вытащили его из лап фанаток. Бедняга.

Уеду на машине. Я и не собирался пешком. Не протолкнулся бы через очередь, даже если бы меня не узнали. Сто тысяч зрителей – общественный транспорт нескоро их развезет.

– Это тогда Герт через черный ход выйти пытался, не через главный? – уточнил звукорежиссер.

– Через черный. Сейчас там уже куча народу. Хочу сказать, коридор нам дастся нелегко. Подождем несколько часов – толпа немного рассосется.

Разве не о таком я когда-то грезил? О безумном обожании толпы? Нет, меня манили лишь мощная энергия концертов, студии с шикарным оборудованием и то, что мои песни будут слышны из каждого утюга.

– Думаю, надо будет просить помощи у полиции отогнать людей от черного выхода, – говорил продюсер, когда я покидал кабинет. – Ирий! Мы с тобой еще недоговорили! – крикнул мне вслед.

Размазать бы эту слащавую морду по стене! Такой итог разговора меня устроит.

Я шальным взглядом забегал по коридору. Душ… Где-то точно есть душевые кабины. Я поймал в коридоре работника стадиона и потребовал, чтобы он скорее меня туда провел. Именно потребовал. Именно провел. Потому что я на таком диком взводе, что заблужусь и со злости разнесу что-нибудь.

Естественно, душевые кабины есть. На стадионе часто проводились спортивные соревнования. Я зайду голышом под струи, смотаюсь за дождевиком на свою квартиру, потом в одежде отнесусь в детективное агентство, откуда выдерну Беатрису. Главное, узнать сначала, в какой она камере. Позже вернусь, выеду на машине и заберу мать.

– Концерт был потрясающим, – воодушевленно бормотал парень по дороге. – Он войдет в историю нашей планеты. Знаете, многие рады, что вы заменили Тайлера. Мне кажется, следующий альбом раскупят очень быстро. Вы уже, наверно, готовите новые песни?

Да, я спешил, но задержался – остановился перед дверью с табличкой, на которой застыли в движении струи воды. Мои губы невольно сложились в скромную улыбку. Я пожал парню руку. Его глаза горели обожанием.

– Благодарю. И постараюсь, чтобы новые песни получились такими же потрясающими.

Теперь я нажал на ручку, вошел и мягко притворил за собой дверь, ибо услышал шум воды. И голоса.

– С каких пор у тебя постоянная телка? – брызгал ядом… Герт? Я еле разобрал охрипший голос Арвида:

– Она не постоянная. С ней просто нравится трахаться.

– Через день это не постоянная?

– Мне нужно отвлечься!

– Раньше ты не искал отвлечений втайне от меня. Неужто так мозг поплыл от любви?

– Потому что мне ничего не светит! Знаешь, как больно видеть постоянно эти глаза и… – Вокалист зашипел, будто только что влил в себя виски без Колы. – Я так не могу.

Что за чертовщина? О чем спорят? Похрен, меня не касается. Надо найти другие душевые.

Только я взялся за ручку, как ответ Герта остановил:

– Либо никаких телок, либо ты делишься. Мы договаривались.

Что? Чем? Я тряхнул головой, будто от такого простого движения разбросанные пазлы резко встанут по местам.

Голос Арвида шуршал злостью:

– Заткнись! Нас могут услышать.

– Кто? Ту девку поймали. Странно, что в новостях пока об этом ни слова. Наверно, чтобы концерту не мешать. Эта мелкая сучка популярна среди фанаток. Здесь бы началась трагедия вселенского масштаба.

Стиснув челюсти, я тихо выглянул в коридор. Нигде никого. Опять искать человека, чтобы провел меня? Мать твою… Вытолкаю этих дебилов из душа нахрен!

Я нещадно хлопнул дверью, промчался мимо шкафчиков и завернул к душевым. Арвид и Герт, полуголые, развалились на задницах у стенки и в две руки хлестали из горла вино. Я слегка опешил. Охмелевшие взгляды быстро трезвели, уставившись на меня.

Герт прокашлялся и сказал:

– Э… У нас старая традиция после концерта глушить вино в душе.

– Почему вас только двое?

Они переглянулись. Кажется, ко мне начало доходить. Ни хрена себе! Я отступил на шаг. Не то, чтобы испугался. Просто догадка меня огорошила, будто мешком по голове приложили.

У Луиса давно постоянная девушка, Сакари женат, а эти двое четыре года то с одной, то с другой… Делиться? В смысле? Они какой-то вид полиаморов, что ли… Я плохо разбираюсь в подобных нетрадиционных отношениях.

Арвид пожал плечами и рассмеялся. Вымучено. И похлопал по полу рядом с собой.

– Сакари и Луис не понимают атмосферы. Садись.

Нет, бред. Я с Арвидом живу две недели в одной квартире и заметил бы! Герт пихнул вокалисту в руку бутылку и с трудом поднялся, скользя влажными пальцами по кафельной стене.

– Если с ним, то без меня, – гаркнул барабанщик.

Или я не ошибся? Беатриса бы сейчас прыгала до потолка на радостях. Сенсация! Беатриса…

– Расслабься, я не посягаю на чужое, – отмахнулся я. – И уже ушел из группы. Просто хотел, мать твою, душ принять. Не подскажете, где есть еще душевые?

– Кто тебе мешает тут душ принять? – Герт пьяно указал рукой к душевым – в каждой кабине бежала вода. Намеренно включили напор, чтобы их не слышали. В глазах барабанщика плескалась с алкоголем болезненная одержимость. Или отчаянный гнев. И жирный намек на то, что ему охота меня прибить.

– И об этом ты молчал? – вонзился я взглядом в вокалиста.

– О чем молчал?! – Через охрипший после концерта голос прорвались панические нотки.

– О том, что вы двое…

– Мы двое что? – Герт сложил мощные руки на груди, напирая на меня.

– Слышь, прекрати, а? Еще шаг ближе – и я тебе руку сломаю. – Возможно, забавно со стороны смотреть, как я, ниже барабанщика на голову, угрожаю ему. Но он все же остался мирно стоять. – Я никого не осуждаю. И не пойду сейчас продавать журналистам сенсацию. Расслабьтесь, оба.

Мне Беатриса нужна, а не выяснение отношений на пустом месте. У каждого свои пристрастия. Мне что, теперь волосы на голове рвать из-за того, что Арвид… А что Арвид? Подло слил моему отцу адрес гостиницы. И поэтому я не сяду рядом с ним пить вино.

Найду другие душевые. Я вылетел наружу.

В ближайших коридорах пусто. Мать твою… Только через несколько минут этажом ниже наткнулся на группку людей – работники стадиона что-то бурно обсуждали.

– … за что? Я сомневаюсь, что она носила с собой оружие. Какое еще сопротивление она могла оказать?

– Откуда тебе знать?! Та девка отбитая на всю голову!

– Я тебе говорю, ее пристрелил кто-то из тех, чью информацию она продавала. А списали все на банальное оправдание: «Погибла при задержании, потому что оказала сопротивление».

Меня подкосило. Я оперся рукой о стену неподалеку.

– А чего она лезла в чужие жизни? Вроде не знала, что за такое пристрелить могут!

– Если бы не она, то, знаешь, сколько бы сволочей улыбалось нам с экранов? А мы бы верили им, какие они хорошие…

– Все равно нечестно такое творить. Полиция должна таким заниматься…

– От полиции дождешься!

– Вам плохо? Мистер Нордли!

Сквозь толстую вату шока не сразу дошло, что обращаются ко мне. Кажется, я полностью откинулся спиной на стену, но она хреново меня держала.

Нет, не может быть, чтобы моя бесовка… Нет. Кто угодно, только не она. Но о ком они могли говорить? О ком еще, как не о ней?!

– О ком вы говорите?! – гаркнул я. И будто сам приставил дуло пистолета к своему виску и разрешил им нажать на спусковой крючок.

Он выстрелит, да. Я знал еще до ответа. Просто мне надо услышать. Словно о том, заряжен пистолет или нет, говорит только смертельный выстрел.

– А появилось в главных новостях, что погибла та девушка, которая обычно следит за… – Работник растерянно посмотрел на коллег в поиске помощи.

– Говорите как есть! В каких новостях? Есть ее фото?

Я просил стрелять в голову – чтобы одним махом вынести мозги и воспоминания. А они выпустили пулю в грудную клетку. Пока не задели сердце, но пробили легкое. Почему еще стало тяжело дышать?

Мне сунули под нос экран смартфона – а там фото моей бесовки. То есть тогда, когда ей было 16, она еще не была моей. Когда у нее торчали короткие волосы, но уже взгляд горел непокорностью.

Да, горел. Больше не горит. Потух.

Я убью отца.

Кто-то бормотал под нос, читая статью, слова разбивались и тонули – я их не слышал. Во мне лавиной поднималась ярость, сметая нахрен на своем пути усталость.

Все-таки сердце задели – там пульсировала боль. Я поморщился, отклеился от стены и сорвался на бег. К черту толпу у черного выхода. Раскидаю руками, мать твою! Герт слабак!

Перепрыгивая через три ступеньки, я спустился на стоянку и заскочил в машину Арвида, от которой до сих пор не отдал ключи. Да у него кишка тонка потребовать их обратно после всей дряни, что он сделал.

Охранники долго не выпускали меня из стоянки. Пока я не начал на них орать во всю глотку и вставлять через слово мат.

Впереди один несчастный шлагбаум, а за ним толпа фанатов, аккуратно отгороженная от дороги невысокой оградой. Плакаты мигают, песни распевают, стоят смирно.

Стояли смирно… Пока я не проехал через шлагбаум. С дикими воплями перелетели через ограды и ринулись ко мне, отсекая меня от выезда на трассу. Я включил тонировку и от души надавил на гудок.

А им посрать! Я словно стейк с кровью, брошенный в вольер с тысячью шакалов. Машина зашаталась. Я отчаянно лупил кулаком по рулю, выбивая из него мощные раскаты звуковых волн.

Сдурели. Вспышки мелькали сотнями в секунду со всех сторон. Две девки залезли на бампер и начали на нем писать что-то фломастерами. Слева и справа лупили по окнам, толкались, дергали друг друга. Сейчас перееду кого-то – угомонятся!

Я завел мотор, но и метра не проехал. Толпе впереди не было видно ни конца, ни края. Я упал лбом на руль и, закрыв глаза, судорожно вздохнул. Больно. Каждая прожитая секунда болит в груди. Потому что наши сердца должны биться вместе.

Все остальное неважно. Все, что в этом мире, больше не важно.

Я надел солнцезащитные очки и, ухватившись за ручку двери, приложил немного магии – еле отшвырнул в сторону самых настойчивых и соскочил на бетон. Крики взвыли на диких радостях. Заложило уши. Вспышки засверкали вокруг, обрушились на меня слепящим коконом. Они сначала держались на расстоянии метра, но сзади их рьяно толкали.

– У меня девушка умерла, слышите?

Слишком шумно. Напирают и напирают – вот-вот не только разорвут, но и задавят.

– Вы, блять, слышали?! У меня девушка умерла! Дайте выехать! Мне нужно выехать, мать вашу…

Лучше бы я не произносил это вслух. Было легче, пока держал в себе. Теперь плотину прорвало. В глазах запекло. Хорошо, что я в очках.

Я набрал полную грудь воздуха – и орал так громко, как только мог:

– Умерла! Она умерла, моя девушка! Любимая девушка, понятно! Она одна и другой такой никогда не будет! Дайте мне уехать! Я хочу… хочу… увидеть ее в морге! Мне надо! Ясно? Надо сейчас, или я с ума сойду!

Надо, чтобы окончательно сойти с ума…

Девка с розовыми волосами обернулась к толпе и грубым басом заголосила:

– А ну, разошлись! Быстро дали проехать!

И они попятились. Тишина после шума казалась нереальной. Я упал в водительское кресло и через десять секунд уже разгонялся по трассе до трехсот километров в час. Позвонить отцу или с порога без предупреждения вмазать в морду?

Второй вариант предпочтительнее.

Любимая… Что я сказал? Что это было? Крик души? Нет ничего хуже осознать чувства тогда, когда о них слишком поздно говорить.

Лучше ее ненавидеть. Как она умудрялась ненавидеть и хотеть меня… Я так не смогу, хотя грозился.

Я выбрал точку прибытия и отдал управление машиной автоматике. В тоннеле мелькали белым люминесцентные лампы, проносились мимо автомобили. Окружающий мир слился в мешанину света и пятен. Меня била крупная дрожь. Наружу рвался надсадный вой – я впился зубами в кулак, чтобы не заорать.

Во мне будто мясорубка перемалывала внутренности. Судорога пробрала тело. Я замолотил рукой по приборной панели, пока она не треснула.

Мне нужна анестезия. Слишком больно. Я завернул к магазинам и в ближайшем купил бутылку виски, натянув кепку чуть ли не на нос. Но меня, кажется, все равно узнали. Хорошо, не задержали. Я без происшествий вернулся в машину и продолжил путь.

Я почти не чувствовал, как спирт жег горло. Вливал в себя янтарную жидкость и не пьянел. Отшвырнул полупустую бутылку. Не помогало. Просто, как вода, смешивалось с кровью.

Может, к лучшему. Я выглядел трезвым, меня легко пропустил охранник детективного агентства. И собирался, видимо, задержать разговором, ведь концерт, мол, получился очень хорошим, а песня новая за душу берет.

Простите, я растерял всю вежливость и благодарность, поспешил по холлу к лифтам, оставляя слова охранника без ответа. Гребаный концерт. Помчался бы я сразу спасать Беатрису, а не выступать, то она, возможно, сейчас была бы жива.

Или ее пристрелили прямо в номере, пока я лежал в отключке после укола с транквилизатором? Зачем тогда отец угрожал, из кожи вон лез, чтобы я к ней не приближался?

Прав я, ее пристрелили не при задержании, а в агентстве.

Или она раскрыла способности и стражи наказали ее чужими руками? Мать твою… я должен был бросить все и быть с ней рядом.

В пол-одиннадцатого вечера почти никого нет. Всего из-под нескольких дверей пробивалась полоса света в мрачный коридор. Справа за панорамными окнами вяло летал пух. Ее дух уже нашел замену своей мертвой служительнице? Или утром мы встретим адски-жаркий рассвет?

Посрать. До утра я справлюсь.

Отец вполголоса говорил по телефону и даже не вздрогнул, когда я захлопнул за собой дверь. Не обернулся, стоя у окна. И наверняка не ожидал того, что я сделаю – так что я на волне гнева подлетел к нему, выхватил из руки смартфон и зарядил им в стену. А следом, пока отец не вышел из шока, вписал кулак ему в челюсть.

Немного магии в удар – в скорость – я вложил. Отец едва-едва не успел поставить блок и увернуться.

Мне должно стать легче. Почему только хуже? Почему лишь сильнее бесит то, что отец с трудом поднимается с пола, опираясь рукой о кресло.

– Ты ее пристрелил? – рявкнул я. Он мотнул головой и поморщился.

– Нет.

– Тогда кто?

– Ты не имеешь доступа к материалам. – Как всегда, ледяной, строгий голос. – А теперь я тебе запрещаю приходить в агентство. Всему есть предел.

Поднявшись, отец взял со стола салфетку и промокнул разбитую губу. Вдалеке по коридору застучали тяжелые ботинки. Охрану вызвал? Когда, мразь, успел?

Десять секунд – и сюда ввалятся головорезы с автоматами. И что я им сделаю? Буду пинаться и орать, как психопат, пока они будут тащить меня прочь?

Хрена лысого! Я бросил взгляд к замку на двери, сконцентрировался на механизме – он задвигался, прокрутился, вонзился в дверную раму. Кто-то задергал ручку. Бесполезно. Бронированный металл – даже с инструментами они нескоро ее взломают.

Кровь отхлынула от бесстрастного лица отца. Он, не моргая, таращился на дверь.

– Где… ты взял ключ?

Решил, я заперся, когда входил? Пусть считает так. Я нервно сдвинул плечами. Равнодушно не получалось. Мне не обрести и доли той власти над эмоциями, которой обладает отец. Правда, сейчас самообладание его подводило. Он кинулся к столу, спотыкаясь. Искать ключ?

Нет. Пистолет.

– Ты не будешь меня убивать… – прорычал я, скривившись, когда отец решительно наставил на меня дуло крупного калибра.

– Но коленные чашечки прострелю. С учетом того что у тебя денег кот наплакал и в нормальную больницу не попадешь, ты останешься на всю жизнь инвалидом.

– Инвалид ты. Тебе ампутировали человечность или ты уже родился бездушной тварью?

– Убирайся, – процедил сквозь зубы отец и отпустил дуло ровно до уровня моих коленей. Сукин сын. По спине стекали капли холодного пота.

Из-за двери послышалось взволнованное:

– Мистер Нордли?

– Все в порядке, – крикнул он в ответ. – Не ломайте дверь. Постойте пока.

– Скажи, кто убил Беатрису и при каких обстоятельствах? Скажешь – и я уйду.

– Ты уйдешь сейчас. И будешь тихо сопеть в две дырочки и каждую минуту молиться, чтобы я тебе не сломал жизнь, сопляк.

Легким взмахом руки магические нити прошили пистолет, вырвали из руки хозяина и швырнули в окно с такой силой, что стекло треснуло и пропустило сквозь себя оружие. Через дыру залетело несколько любопытных пушинок.

Я уверенным шагом преодолел расстояние до стола, резким движением схватил отца за горло, приподнял над полом и через два метра впечатал его в стену. Он, наверно, силился поднять руки, впиться мне в предплечье, но оставался скованным. Голубые глаза в панике выпучились. Лицо его пухло и краснело.

– Слушай сюда, – шипел я ему в физиономию. – Я могу одним взмахом мизинца отправить тебя следом за пушкой. Может, теперь ты затолкаешь свои угрозы в задницу и ответишь на мои вопросы?

В глазах напротив появилось то, что я сроду не видел, – покорность. Отец раскрыл рот, но только сдавленно прохрипел.

Черт, еще случайно задушу его. Я разжал хватку, отступил, обернулся по сторонам. Где дух, который часто появляется тогда, когда я совершаю неразумные поступки? На меня будто обрушили ледяные струи – я быстро остывал, перед мысленным взором вертелись на повторе последние полминуты. Что я наделал?

Показал отцу превосходство – от которого, как и от магии, от служения, на самом деле больше проблем в жизни, чем приятных бонусов. И основная проблема в том, что приходится скрывать способности.

Пока что потолок не разверзся и суровые стражи не спустились, чтобы покарать меня. Одному человеку показать магию ничего страшного ведь, да?

Отец заходился в хриплом кашле, безрассудно тер ладонями горло. Я поманил рукой бутылку с журнального столика и сунул воду прямо ему под нос. А сам хлопнулся плашмя на пол – пока душил отца, лишился напрочь запала и сил.

Даже если я вытащу пытками из отца имя человека, у которого не дрогнула рука, стреляя в Беатрису, ее не вернуть. Время назад не вернуть. Ничего не вернуть.

Я смотрел на дыру в окне и на пушинки, что залетали в комнату. Кружились и кружились, не падая. Увидеть бы Беатрису, как она парит, управляя воздушными потоками. Не увижу.

– Мистер Нордли? – раздалось осторожное из-за двери.

– Свободны! – крикнул он. Скорее, громко прохрипел.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Я неясно сказал? Свободны!

Полбутылки виски в машине. Внутри меня пустота – залить ее алкоголем? Правда, придется пить, не просыхая, ибо алкоголь надолго не задерживается в организме.

Мать надо забрать из больницы. Я мог бы потратить на себя полмиллиарда… Но лучше помогу бабушке Беатрисы перебраться в другой сектор и зажить нормальной жизнью.

Надо собрать новую группу. Я ведь раньше так хотел. Сейчас, после отличного концерта, ко мне на прослушивание выстроится очередь. Надо написать крутые песни.

Но я больше ничего не хочу. Все потеряло смысл.

– Неужели ты колдун? – прошептал отец. Я промолчал в ответ – видимо, этого оказалось достаточно, ведь он продолжил с мечтательным восхищением: – Колдунов же убили двести лет назад. Как?.. Ты ведь мой сын, правда же?

Я нахмурился и приподнялся на локте. Отец стал странным, смотрел на меня, как на инопланетянина с шестью руками и тремя членами.

– Допустим, я получил магию, будучи человеком.

– Как?

Вечером на десятый день рождения, когда я устраивался на ночлег в одном из кабинетов музыкальной школы, ко мне нагрянул Дух и предложил вместе повеселиться. Гад, сначала втерся в доверие игрушками, сладостями и шутками, а позже предложил служить ему в обмен на любую способность.

Но с какой радости мне делиться этой историей с человеком, от которого только одно название «отец»?

– Если ты не заметил, мне не особо можно распространяться о моих способностях. Тем более о том, как я их получил.

– Над тобой есть надзор?

– Типа того… – пробормотал я, оглядываясь. Нет, дух еще не сидит на шкафу и не цокает языком. Почему-то рядом с Беатрисой я не озирался по сторонам. Она поглощала все мое внимание.

Беатриса…

– Так ты объяснишь, что произошло? Я хочу подробный рассказ с того момента, как мне вогнали в шею дозу снотворного. А потом хочу увидеть труп.

Отец со вздохом принялся усердно тереть лоб. Так и сидел до сих пор, привалившись спиной к стене.

– Послушай, я… – снова тяжкий вздох. Слова ему явно сложно из себя выдавливать. – Я ее не убивал. И не собирался!.. И я не могу рассказать, что произошло.

– Какого хера? – Неожиданно для самого себя, я резво вскочил на ноги. – Боишься нарваться на новую вспышку моего гнева? Так я уже завелся! Говори правду!

Он вжался затылком в стену, бегая по мне перепуганным взглядом. Что, перед колдуном лицо держать не удавалось? Конечно, теперь я перестал в его глазах быть ничтожеством.

– Я пообещал ей, что ты будешь думать, что она умерла!

– Что? – Меня словно двинули железным ботинком под дых. Отец наверняка ощутил мою минутную слабость и поднялся на ноги, но от стены не отошел.

– Так лучше для нее! – рявкнул он. Без былой твердости в голосе. – Слишком много людей мечтают о ее смерти.

– Ты мне лгал! – Я в два шага преодолел расстояние до стены и схватил отца за шкирки. – И лгал бы и дальше, не покажи я магию?!

– Мы с Беатрисой договорились! Ее полностью устраивал такой вариант.

– Не верю! – встряхивал я его с каждым словом. – Где она? Где она сейчас?!

– Не знаю! Не знаю! Я ее отпустил.

– Почему?

Я пристально вглядывался в испуганные глаза. Поразительно. Какова перемена! Куда только подевалась спесь и гордыня? Почему-то я разочарован. Ожидал, что отец, увидев магию, будет продолжать гнуть свою линию, ничего не страшась?

Возможно. И теперь утратил свой авторитет для меня. Да, я ненавидел отца, но иногда себе признавался, что восхищаюсь им. Сейчас он свалился с пьедестала.

– Мы заключили некоторый договор…

– В обмен на что ты ее отпустил?

– Она будет работать на меня. Под прикрытием выполнять разные задания…– Отец опасливо взял меня за предплечья, поморщившись. Наверняка ткань неприятно врезалась в кожу, ибо я крепко держал его за шкирки. – Отпусти, пожалуйста, давай спокойно поговорим.

Я разжал руки и направился к креслам, по пути захватив бутылку воды и осушив ее.

– Нам не о чем особо говорить. Просто скажи, как вы договорились с ней связаться в следующий раз.

– Ты потерял голову, Ирий… Она преступница. У нее скверный характер, нет образования…

– И ты взял ее на работу!

– Шпионить – единственное, что она умеет! Мне не хотелось бы видеть ее матерью своих внуков. Она не годится…

– По-твоему, меня волнует твое мнение? Прошу прощения, но по поводу моей жизни меня не волнует ничье мнение, кроме моего! К тому же смешно слышать, как тебя волнует судьба твоих внуков, когда тебя почти десять лет не волновала моя жизнь…

Приоткрытый рот отца захлопнулся. Он опустился в кресло с высокой спинкой и, потупившись, сказал:

– Я договорился с Беатрисой о встрече завтра. Не стоит требовать адрес – я сам спрошу ее, не передумала ли она. Ведь она говорила, что не хочет с тобой видеться.

Лжет или нет?

– Жду завтра от тебя звонок, – бросил я напоследок и, открыв магией замок, покинул кабинет.

Мне надо прийти в себя. Вот она сегодня утром была в моих руках, вот ее забрали, там ее убили, а потом оказалось, она жива.

В пустом коридоре я прижался лбом к стеклу. За окном набирала силу пуховая буря. Уже наладила воздушные потоки бесовка? Я готов был сорваться с места и бегать по улице, зарываясь ногами в пуховые сугробы, звать ее, кричать, лишь бы увидеть, лишь бы убедиться, что она вправду жива.

Потерял голову… Я не влюбился, нет, я вляпался во что-то серьезнее. Куда там сравнить эйфорию от концерта… Она померкла. Во мне будто вместо нервов оголенные провода – искрят, плавят, сжигают все вокруг.

Раньше ведь вместо нервов были струны, строчки, клавиши. Во что я превратился? В дикого безумного зверя, вечно голодного. Рядом с ней невозможно насытиться, а вдали от нее – умираю.

Я вялым шагом, пошатываясь, побрел по коридору. Как дожить до завтрашнего дня? Возможно, отец солгал. Но в итоге у меня испарилась наглость постоянно дергать его и отрывать от пола.

Влить в себя литр виски и поспать там, где свалит, – хорошая идея.

Бесовка правда согласилась на то, чтобы мир посчитал ее умершей и я в том числе? Если да, если ей настолько плевать, то лучше бы я никогда ее не любил.

У машины, на бампере которой фанатки фломастерами написали номера телефонов, склонилась девушка. Еще одна фанатка? Она одета в серые штаны, черную кофту и кепку, с фонариком пыталась разглядеть что-то в салоне.

Едва уловимые характерные движения рук – немного нервные, будто вечно куда-то спешит. Округлые ягодицы. Осторожная, мягкая поступь. И сердце не солжет – оно чувствовало на расстоянии, бешено заскакало в груди.

Я приготовился бежать, догонять. Благо, сегодня нога в порядке. Но пока не спугнул, медленно шел навстречу. Диких усилий стоило не броситься стремглав, не сграбастать ее в охапку, не зацеловать до смерти.

Она, может, наконец-то ощутила на себе мой пронизывающий взгляд, ибо обернулась. Я напрягся, готовясь ринуться в погоню. Но она не бежала. Выпрямилась, выключила фонарик и слегка приподняла козырек кепки.

Чужие губы дернулись в улыбке. Карие глаза блеснули. Другая внешность, но это она. Я быстро подошел и замер от нее на расстоянии метра, будто напоролся на прозрачную стену.

– Это я… Жива, как видишь. Поговорим в машине? Только давай без фокусов – у меня мало времени.