Текст книги "Сказки и песни цыган России"

Автор книги: Н. Гесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

76. Как черт к цыганке сватался

[76]76
  Оригинал сказки опубликован в книге В. Н. Добровольского, «Киселевские цыгане» (СПБ, 1908, № 9, с. 17—19).


[Закрыть]

Жила–была девка. С отцом и матерью жила. Была она у них одна, и жили они в достатке. Как–то пошла девка рубахи стирать. Вдруг видит: цыган верхом едет, да такой пригожий, что краше не сыскать. Говорит цыган:

– Здравствуй, девка. Где вы стоите?

– А там, неподалеку, – отвечает она. – А ты где?

– Недалеко тут. Иди в шатер, скоро я приду. Вернулась девка, а цыган следом явился. Привязал коня, вошел в шатер и говорит:

– Здорово, дед!

– Откуда ты явился? – тот спрашивает.

– Цыган я. Менять хожу. Не знаешь ли ты, где здесь меняют?

Дед отвечает:

– Тут недалеко барин живет, да только он цыган недолюбливает.

– Ладно! Не бойся!

Пошли цыган с дедом. Идут. Дед за версту от дома остановился, а цыган пошел на господский двор. Спрашивает барин:

– Кто это пришел?

– Цыган пришел, – отвечают лакеи.

– Пошлите его ко мне.

Вошел цыган в хоромы. Барин принял его и спрашивает:

– Ты один пришел?

– Нет, там в поле стоит мой товарищ.

Послал барин лакея, чтобы тот привел деда в дом. Увидел дед лакея, подумал – погоня и давай ходу, насилу догнали его, насилу на господский двор привели. Говорит цыган:

– Не поменяемся ли мы с тобой, барин? Нет ли у тебя какой мены?

– Есть.

Вывели цыгану коня, а конь – красавец, получше, чем его собственный. Поменяли лошадей, а в придачу барин еще много денег дал. Вернулись цыган с дедом в шатер, цыган и спрашивает:

– Отдай мне, старик, свою дочь замуж.

– А это уж как дочке понравится, – старик отвечает.

Спросили девку, согласна ли.

– Я пойду за него! – ответила она.

– Ну тогда ждите, приеду через недельку с отцом свататься.

Прошла неделя, сваты приехали, засватали девку. К свадьбе надо вроде бы готовиться, а цыган и говорит:

– Ты отдай мне свою дочь без венца. Некогда мне теперь свадьбу гулять.

– А отчего такая спешка? – удивился дед.

– На краю барского поля мы стояли, и наши лошади все барские хлеба потравили, так что некогда нам: нужно к барину идти, за хлеб платить. Отдавай свою дочь так, а как дело справим, так и на свадьбе погуляем.

– Об этом у дочери спроси, согласится ли она, будет ее согласие, тогда и я перечить не стану.

Спросили у дочери. Так сказала она:

– Коли за этого не выйду, никто другой мне нужен не будет. Весь век свой из–за вас мытариться буду.

Что оставалось деду? Согласился он дочь отдать без венца.

Так и увез цыган девку с собой. Живет она в чужом таборе. Как–то раз пошла она за водой, а цыганята за ней следом бегут. И видит девка, будто у детей на голове рожки растут. Поняла девка, куда она попала, заплакала. Стала она мужа своего кликать, уговаривать:

– Поедем к отцу в гости.

А тот не хочет ехать. Долго она его уговаривала, пока тот не согласился. Запрягли наконец коней и к отцу поехали. Рады были старики, что их дочь вернулась. Сел отец на коня и за водкой отправился: как же, зять приехал. Выпили, потом улегся зять под пологом отдыхать. Улучила дочь минуту, подходит к отцу и говорит:

– Ах, батюшка, ступай скорей за попом, пусть поп придет.

Пришел поп. Цыгане собрались. Принялся поп шатер крестить. Проснулся черт – муж цыганки, как увидел все это, пробил и полог и шатер и вылетел вон.

Только недельку пожила жена его после этого и померла, бедная.

77. Как сестра братьев прокляла

[77]77
  Записана в Томске от З. Е. Бузылевой, 1925 г. рожд.


[Закрыть]

В одном цыганском таборе в богатой семье жили два брата и сестра. Полюбила девушка бедняка из этого же табора и, несмотря на запрет своих братьев, вышла за него замуж. Стала жить в его бедном шатре, еле–еле сводя концы с концами. А братья смеются над ними: что, мол, отыскала свое счастье, сестричка?

Как–то раз собираются братья ехать по цыганскому делу: коней воровать. А бедный цыган подходит к ним и говорит:

– Не возьмете ли меня с собой?

Не хотели братья, чтобы он с ними ехал, чувствовали они к нему вражду до сих пор, да сестра уговорила.

– Ну ладно, поехали.

Долго ли, коротко ли, набрели цыгане на табун лошадей. Дело было ночью, не видно ничего. Взяли каждый из цыган по паре лошадей себе и погнали их к табору. Как рассветать стало, решили братья и бедный цыган устроить дневку в лесу. Забрели в самую чащу, чтобы никто их найти не смог, разожгли костер, чайку поставили. Глянули братья на коней, которых украли, и поняли, что они взяли самых дохлых кляч, а бедняк отхватил двух таких красавцев, что ни в сказке сказать ни пером описать.

– Слушай, братец, зачем ему, бедняку, такие лошади? Нам клячи достались, а ему рысаки! За таких лошадей, как у него, десяток выменять можно.

– Давай прикончим бедняка, братец?

На том и порешили. Убили бедного цыгана, забрали его лошадей и в свой табор воротились. Встречает их сестра и спрашивает:

– Где мой муж, братья?

– Да отстал он, сестричка, от нас. Не знаем мы, где он теперь. Как только взяли мы коней, обнаружили нас мужики и бросились в погоню. Кинулись мы в разные стороны: мы с братом в одну сторону побежали, а муж твой – в другую. Так и не знаем: жив он или нет, смог ли он лошадей захватить, или у него их отобрали.

Ждет цыганка мужа день, два, три. Братья ее уже лошадей поменяли и пируют. А у их сестры трое детей, мал мала меньше, голодные сидят. Шатер ее прохудился, а телега скособоченная стоит, и лошадей нет. А тут пришла пора табору с места трогаться. Подходят братья к сестре своей и говорят:

– Наутро табор уходит. Собирай свои вещи, поедешь вместе с нами.

– Нет, – отвечает им сестра, – никуда я с вами не поеду. Мужа своего ждать буду. Сколько надо, столько и буду ждать.

– Ну смотри, воля твоя! – сказали братья.

Едва только рассвело, табор тронулся с места и укатил. Долго ждала жена своего мужа. Неделю ждет, другую. Ни слуху ни духу. Поехала тогда цыганка по деревням о муже своем расспрашивать. Положила на телегу пожитки, детишек посадила да сама в оглобли и впряглась.

– Скажите, люди добрые, не бывал ли здесь такой–то, такой–то цыган? – спрашивала она у деревенских. – Может, слух у вас прошел, что украл кто–нибудь что–нибудь?

– Нет, ничего не слыхали. А ты кого ищешь, милая? – спрашивали ее деревенские бабы.

– Мужа своего ищу. Как пропал, так и нет его. Вот и ходила она от деревни к деревне, тащила телегу с детьми и пожитками. Постоит, пособирает милостыню, покормит детей и дальше идет.

Однажды подходит она к тому месту, где братья мужа ее убили. Палаточку рваную свою ставит, ночевать собирается. Положила цыганка детей спать, а сама сидит у костра, задумалась. Вдруг слышит голос знакомый:

– Здравствуй, жена моя милая!

Вскочила цыганка и обомлела. Перед ней муж ее стоит Кинулась она к нему на шею, нарадоваться не может:

– И где же ты так долго пропадал, родной мой? А я тебя все ищу да ищу.

До рассвета просидели они у костра, глядя друг на друга, а как только забелели верхушки деревьев, встал муж и сказал:

– Знаешь, жена моя любимая, открою я тебе страшную тайну. Только ночью могу я тебя видеть. Днем нельзя мне с тобой быть! И не ищи меня понапрасну!

– Что такое? – вскрикнула цыганка в испуге.

– Ты только детей не пугай. Мертвый я! Братья твои меня убили на этом месте из–за лошадей. Позарились они на то, что я лучших коней взял, из–за жадности и убили. Убили и бросили неотпетого да непохороненного. Сделай то, что я тебе велю: неделю я ходить к тебе по ночам буду, ты жди меня, а потом отпой меня, как полагается, чтоб душа моя не томилась. А тело мое земле предай...

Не успел он договорить последних слов, как петухи пропели, и цыган сгинул.

Погоревала цыганка, да делать нечего. Все исполнила, как муж ей велел, а потом вернулась в свой родной табор. Только вернулась, а навстречу братья ее:

– Ну что, сестрица, нашла мужа своего?

– Где его отыщешь? – ответила цыганка.

– Конечно, знать, захватил он самых богатых лошадей да убежал от нас, в беде оставил мужикам на расправу.

– Будьте вы прокляты, братья мои, за слова ваши и за то, что вы сделали! – крикнула цыганка. – Ведь это вы убили мужа моего из–за жадности и зависти. Это вы лишили куска хлеба детей моих. Будьте вы прокляты!..

78. Ожившие солдаты

[78]78
  Записана от Т. Николаевой, 1939 г. рожд., подмосковной цыганки из Лианозово, проживающей ныне в Ленинградской обл.


[Закрыть]

Ехал цыганский табор. Ехал себе да ехал. И вот время подошло на ночевку становиться. Отыскали место, чтоб повыше да посуше да чтобы речка рядом была. Встали. Шатры раскинули. Костры разожгли. А цыганята вокруг разбежались. Смотрят взрослые: несут цыганята кто патрон стреляный, кто сапог, а кто и шинель окровавленную. Тащат цыганята все это и на костер бросают. А тут и ночь наступает. Только полночь минула, слышат цыгане: пальба началась. Со всех сторон стоны, крики «Ура!» – кричит кто–то. Бегут солдаты, неизвестно откуда взявшиеся, на шатры бегут, падают, ползут, стреляют. Собаки цыганские приумолкли, хвосты поджали, а лошади в кучу сбились, храпят испуганно. А потом один жеребец взбрыкнул и по полю помчался, а за ним и весь табун следом.

Подумали цыгане, не иначе война началась. Всполошились. Старший кричит:

– Собирайтесь у шатров.

Собрались цыгане: кто топор схватил, кто – ружье и давай в солдат палить. А кто куда стреляет – и сам не знает. Вроде бы попал, а вроде бы и нет. Один чуть своего брата родного не убил в темноте, он ему солдатом показался. И пока третьи петухи не пропели, раздавалась пальба, стоны и крики.

С рассветом упали цыгане в изнеможении.

– Что же это было? – спросил старший. – Ведь не сон же это, не спали мы. Никто даже глаз не сомкнул.

Подошла к старшему столетняя старуха–гадалка и говорит:

– Глупые вы, цыгане, чуть сами себя не поубивали, чуть сами себя топорами не порубили. Поглядите, что вокруг творится!

Осмотрелись цыгане и видят, что все их шатры костями забросаны, а вокруг скелеты лежат. Собрали цыгане все кости и сожгли на костре.

На следующую ночь все повторилось заново: стрельба, крики, стоны, только на этот раз покойники уже до шатров добрались, полога сорвали, подушки разбросали, перины – все повывернули, покрушили да поломали. А как третьи петухи пропели, снова стихло все.

– Бежать надо отсюда, – сказала наутро старуха–гадалка. – Но и мертвых тоже нельзя оставлять в таком виде. Надо похоронить их, как положено.

Собрали цыгане кости да скелеты, засыпали их землей, а старуха покропила холм чистой водой через решето и заклинание прочитала. Хотели было цыгане сразу же уехать, да старший отговорил:

– Пусть уж лучше они поубивают всех нас – останемся! Уж больно хочется увидеть, что на третью ночь будет!

Настала третья ночь. Разожгли цыгане костер, сели возле него, а вокруг костра черным углем круг очертили и закрестили его. Сидят, ждут. Едва наступила полночь, как раздался из–под земли стон да плач, но никто больше не стрелял и не появлялся. До рассвета стонала земля вокруг, а едва выглянуло солнце, все смолкло.

79. Как цыганке солдаты чудились

[79]79
  Записана в Б. Вишере Новгородской обл. от К. Ф. Богдановой, 1904 г. рожд.


[Закрыть]

Пошла цыганка в деревню гадать. В одной деревне ничего не набрала. Пришлось идти дальше, а в следующей деревне – та же история. Что делать цыганке? Приходится идти еще дальше. Далеко ушла, бедная, от своего табора. Насобирала, напросила цыганка и обратно возвращается. Идет она лесом, и здесь ее ночь настигает. Куда деваться? Где ночевать? Вдруг видит цыганка: стоит посередине леса избушка вроде охотничьей сторожки. Зашла цыганка в избушку и от усталости повалилась на лавку. Глаза у нее слипаются. Сил нет. Вдруг сквозь сон слышит она: по крыше кто–то стучит.

– Господи, да кто же это? – испугалась цыганка. Перекрестилась она, прислушалась, вроде бы прекратилось. Опять заснула цыганка и снова слышит стук по крыше.

– Спаси меня, господь, от нечистой силы! – взмолилась цыганка.

Прислушалась – стук прекратился. Только глаза закрыла – чувствует, что толкает ее кто–то в бок. А у нее сил даже встать нету. Приоткрыла глаза цыганка и чуть со страху с лавки не свалилась. Стоит перед ней старый солдат, толкает ее и тихо так просит:

– Милая, похорони ты мои кости. Сказал старик и пропал.

И так несколько раз повторялось: заснет цыганка, и тут же се этот старый солдат будит и все причитает тихо:

– Похорони меня, милая, похорони, дай ты душе моей покой.

Вдруг сквозь сон слышит цыганка, словно рухнуло что–то. Вскакивает сна с лавки: что такое? Видит – упала перегородка, а рядом в комнате солдаты сидят у стола, перед каждым книжечка лежит, свечечка стоит. Сидят они и эти книжечки читают. Закричала от страха цыганка, а солдаты даже и не пошевелились. Хочет цыганка выбежать из сторожки этой заколдованной, а ноги не идут.

Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы в этот момент не пропели третьи петухи. А как пропели, так солдаты сразу и исчезли. Стала на место перегородка, и свет в окошке заблестел.

Проснулась цыганка ни жива ни мертва. Вышла из сторожки, глядит: а вокруг солдаты убитые лежат. Как ночью шла цыганка – не заметила этих солдат. Поняла цыганка, что это чудилось ей, что это нечистая сила вселилась в убитых. И побежала цыганка поскорей от проклятого места. Больше она одна в деревню не ходила.

80. Как цыгане с лесовиком боролись

[80]80
  Записана в Томске от М. Бузылева (17 лет).


[Закрыть]

В одном таборе жили трое братьев На всю округу славились они своей силой и ловкостью. Ни среди цыган, ни среди мужиков не было им равных. Любого они могли побить, повалить, побороть.

Как–то раз, когда табор двигался на новое место, ушли братья вперед. Застала их ночь в дороге. Развели они костер и стали еду готовить. Чай пьют да между собою разговаривают, какие, мол, они сильные да ловкие.

– Клянусь, братья, да попадись нам сам черт, мы бы и его одолели – воскликнул младший брат, а двое других одобрительно засмеялись.

И в эту минуту на полянке появился старичок в черном пиджачке, подпоясанный веревкой, на ногах башмаки простые, а на голове шапка. В руках у старичка была тросточка, на которую он опирался во время ходьбы. Поклонился старичок братьям, спросил:

– Кто вы, цыгане, откуда родом, откуда приехали?

– Так и так, так и так... А ты кто?

– Да я лесник здешний.

– Ну, садись чай пить.

Сел старик у костра, чай пьет, а сам все на братьев поглядывает. Наконец он встает и подходит к младшему брату:

– Миленький, пойдем поборемся!

– Да что ты, старик, с ума сошел, – замахал руками младший брат, – куда тебе со мной бороться, я же тебя одной рукой подниму, а другой прихлопну.

А старичок все не унимается:

– Давай бороться, уж больно мне хочется посмотреть, какой ты смельчак!

– Ну ладно, – согласился младший брат, – сам захотел, не суди...

Начали они бороться. Схватил младший брат старичка за шиворот, приподнял и на землю бросил. А сам к костру вернулся.

– Убил, наверное? – спросил старший брат.

– Да нет, я тихонько бросил.

Глядь, старичок опять к костру подходит и сразу к среднему брату обращается:

– Миленький, давай бороться!

– Тебе что, моего брата мало? Уж если он тебя поборол, так я тем более.

– Все равно, миленький, давай поборемся, уж больно хочется посмотреть, какой и ты храбрец.

– Ну да ладно, старик, – согласился средний брат, – только учти, что я тебя, как младший брат, жалеть не буду. Уж угощу так угощу!

Стали и они бороться. Схватил средний брат старичка за ноги да за руки да со всего размаху как шмякнет об землю. И пошел, не оглядываясь. А старичок сзади бежит и к старшему брату обращается:

– Миленький мой, видел я твоих братьев, знаю, как они борются, хочу и с тобой попробовать.

– Нет, меня уж ты на это дело не подобьешь. А старик в слезы, просит бороться с ним, и все тут.

– Что делать? – обращается старший брат к среднему и младшему. – Все равно он не отстанет. Уж лучше я его убью, а то надоел он мне.

Вышел старший брат со стариком бороться. Схватились они. И вдруг стал старик расти прямо на глазах. Выше деревьев вырос. Схватил старшего брата да как об землю его хватит. С того и дух вон. А потом и среднего и младшего. Свистнул старик, да так, что деревья погнулись, захохотал и пошел своей дорогой.

81. Как цыган зарекся с лесовиком спорить

[81]81
  Записана на ст. Михайловна Ленинградской обл. от А. М. Лобановой, 1907 г. рожд.


[Закрыть]

Ехали цыгане табором по лесу, место для ночевки искали. Попали они во владения лесовика. Вот слышат цыгане: пение сзади раздается. Оглядываются цыгане – нет никого. «Странно, – подумали они, – ведь точно песни слышатся, совсем рядом, а кто поет – бог его знает!» Остановились цыгане, стали палатки делать, огонь разожгли, чай поставили. А песни все слышатся и слышатся.

– Да заходите вы к огню, – кричат цыгане, – посидим вместе, чайку попьем, и мы вам свои песни споем!

Нет ответа.

Прошла ночь. Наутро поехал один цыган в деревню лошадь менять. Семья у цыгана большая – жена, детей полно. Надо же семью кормить, вот он и поехал по своему цыганскому делу. Только отъехал от табора, видит: на пеньке у дороги старичок сидит, борода до локтей, сам маленький, веревочкой подпоясан. Сидит старичок и усмехается:

– Ты куда, цыган, едешь?

– В деревню еду коня менять, – отвечает цыган.

– Не езди сегодня, цыган, – говорит старичок, – ничего у тебя не получится. Никакой менки у тебя сегодня не будет. И коня потеряешь, и денег домой не принесешь.

– Да что ж ты такое говоришь, старик? Черт бы тебя побрал! – выругался цыган. – У меня семья, дети бегают мал мала меньше, все есть хотят, Что ж они, по–твоему, голодными быть должны?

– Не езди, тебе говорят, не езди, поедешь – беду наживешь.

Плюнул цыган в сердцах, повернул оглобли и в табор обратно отправился. Приезжает, а там его ждут:

– Ну что, привез хлеба?

– Какого хлеба? – рассвирепел цыган и давай жену бить. Избил ее и говорит:

– Какой–то старик сидит на дороге, не пускает меня, говорит, мол, не езди менять сегодня, а то беда будет. Мне бы подойти к нему, толкнуть его как следует, чтобы он слетел, да кнутом отхлестать, а я помешкал... А он сидит и сидит. Вот я и воротился. Видишь, вон Иван поехал и лошадь сменял, и хлеба достал, а мне не пришлось. Вот и сидите теперь голодные. Ну если завтра поеду и он попадется мне на дороге, я его захлестаю.

Наутро запрягает цыган лошадь и снова едет по цыганскому делу. Видит: у дороги опять тот же старичок на том же месте сидит. Говорит старичок цыгану:

– Эх ты, цыган, жену избил и меня избить грозился. Да я только пальцем пошевелю, и тебя не станет, а ты еще со своим кнутом куда–то лезешь.

– Да ты что, старик? – испугался цыган. – Что ты озоруешь? Ты что, ошалел? Ведь у меня двенадцать человек детей, все голодные, все кричат, все есть просят, а ты меня не пускаешь.

– Ну ладно, – согласился старик, – езжай туда–то и туда–то, сменяешь свою лошадь, а обратно поедешь – подарок мне купишь.

И вправду, сменял цыган свою лошадь, да не просто сменял, а взамен такого рысака взял – загляденье, и семье своей еды всякой накупил, да и старика не забыл, купил обещанный подарок.

Возвращается цыган домой и снова встречает этого старика у дороги.

– Ну что, сменял лошадь?

– Сменял, отец, сменял, смотри какого взамен взял!

– А я тебе что говорил? – усмехнулся старик. – А подарок мне привез?

– Привез, привез. На, держи.

– Ну вот, это другое дело. Так слушай, что я тебе скажу: никогда больше мне не перечь. Ты знаешь, кто я есть? Я – лесовой батька. Всему этому лесу я хозяин. Если ты еще когда–нибудь будешь меня ругать, то больше ни одной лошади в свои оглобли не заведешь. А если заведешь лошадь, то она тут же сдохнет. Так и знай.

– Прости меня, дедушка, – взмолился цыган, – никогда я не буду больше тебя ругать, и все, что ты мне скажешь, я сделаю.

– Ну ладно, понравился ты мне, цыган. Вот даю тебе три волосины, возьми их и зашей себе в карман. Они принесут тебе счастье.

Поблагодарил цыган лесового хозяина, а тот ему опять:

– Но смотри, цыган, с женой тебе жить не придется, утащат ее лесные русалки. Ты слышал, как они пели возле табора? Это они твою жену дожидались.

Упал цыган перед лесовым на колени:

– Лесовой батька, за что ж ты на меня беду такую кличешь? Зачем мне три волосины на счастье дал? Разве может быть у меня счастье без жены моей любимой? И что я буду делать один с кучей малых детей? Пожалел меня, так пожалей и семью мою, не дай жене пропасть.

– А! Понял теперь, где счастье?! – засмеялся лесовой. – Учти, если будешь жену свою бить, хоть один раз ее ударишь, уйдет она к русалкам лесным. Последний раз тебя предупреждаю.

Сказал так лесовой отец, а потом вырос выше берез, захохотал, захлопал в ладоши и пошел через лес. А цыган с той поры стал жить с женой своей мирно и счастливо.

82. Как цыганка своих детей прокляла

[82]82
  Записана на ст. Михайловка Ленинградской обл. от А. М. Лобановой, 1907 г. рожд.


[Закрыть]

Кочевал табор цыганский. И ведь как бывает: в иной семье детей много, а живут в согласии, а в иной всего–то двое–трое ребят, а живут, как собаки. И вот кочевала в этом таборе одна семья, муж, жена и двое детей. Дочь была постарше, а мальчик совсем маленький. То и дело раздавались в шатре этих цыган крики и брань.

Вот как–то раз опять разругалась цыганка со своим мужем.

– Будьте вы прокляты! – кричит она. – Да зачем вы свалились на мою голову? Да надо было мне за другого замуж пойти. Если бы я ушла от тебя, так и то лучше было бы. А теперь возись с вами, с детьми–чертями, мучайся.

Подходит к цыганке дочь, держит она на руках братишку маленького и говорит матери:

– Зачем ты так, мама? Почему ты, как начнешь ругаться, так и проклинаешь нас? Нет уже сил нам с тобой жить. Вот уйдем в лес и больше к тебе не вернемся.

Усмехнулась цыганка:

– Да как это вы не придете? Куда вы денетесь? Какой вас дьявол возьмет? Никуда вам от матери своей не деться.

В тот же вечер облетела табор весть: пропали дети у этой цыганки – девочка и мальчик. Стала цыганка искать везде, муж ее по всей округе на лошади своей проездил – нигде найти не могут. На следующий день, лишь только полдень наступил, смотрят цыгане: подходят дети сварливой цыганки к палатке и плачут:

– Сними камень с души, прокляла ты нас, и теперь нас не отпускают.

Захотела цыганка детей в палатку забрать, а они не даются. Всем табором их ловили – бесполезно.

Короче сказать, с той поры, как только солнце за полдень перевалит, начиналась в лесу возле табора кутерьма: пляски, игры, песни. Пляшет дочь старшая, песни поет, а братишка рядом пританцовывает. Бегают они по лесу. Мать их видит, а поймать не может.

Как–то раз пошла цыганка к речке, смотрит: сидит на камушке между скал ее дочь – косы у нее распушенные, брата на руках держит. А возле детей ее пятеро чертей копошатся. Как схватят они девушку, как подбросят ее, а она опять на этот камушек садится.

Села мать на берегу реки, заплакала, а черти подходят к ней и говорят:

– Ну что, цыганка, имела – горевала, а потеряла – еще хуже горюешь!

– Скажи, нечистая сила, как мне своих детей вернуть?

– Только тогда ты сможешь своих детей вернуть, когда проклятие с души своей снимешь, когда с сердца своего камень сбросишь, когда пройдешь этот темный лес ночью от начала до конца. Да и то, вернешь их или нет, не обещаем мы тебе...

Нечего делать цыганке, собралась она под вечер и пошла через лес. Вдруг видит: стоит на дороге высокий человек, такой высокий, что голова его наравне с верхушками деревьев, и человек этот в руках кнут держит. Подходит цыганка к нему и говорит:

– Ну что ты мне скажешь, лесовой батька? Отдала бы я тебе свою жизнь, только бы ты вернул мне моих детей.

Отвечает ей лесовик:

– Эх, милая, давно бы тебе одуматься да прийти ко мне, а теперь опоздала ты. Нету в живых твоей дочери: утолилась она и стала речною русалкою, и сына твоего нет в живых: поднялся он выше ели высокой и чертом сделался. Так что не вернуть тебе своих детей и не достать. Ты сама их прокляла, сама и жизнь свою потеряла.

Сказал так лесовой батька, а потом махнул кнутом, разделил лес надвое и говорит:

– А теперь скажи мне, в какую сторону пойдешь, по какой дороге?

– А ты подскажи, лесовой батька, куда мне идти?

– Э, нет, сама решай: назад пойдешь – к хозяину своему воротишься, вперед пойдешь – с жизнью расстанешься.

Подумала цыганка и говорит:

– Раз потеряла я своих детей, значит, не с чем мне прийти домой, к хозяину моему. А без них мне и жизнь не нужна.

Пошла цыганка прямо. Тогда махнул лесовой батька рукой, сдвинулся лес, и сгинула цыганка навсегда.