Текст книги "Огонь эльфов. Сага о Тале"

Автор книги: Моника Фельтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Моника Фельтен
Огонь эльфов: Сага о Тале

Сабине Штройферт, моей сестре и подруге.

Недолго царить тебе на этой земле, порождение тьмы!

Через десять лет, когда наступит затмение То и Ю, на свет появится тот, кто будет носить Знак лун и кто отомстит за невинные человеческие жизни.

Трепещи, ведь он будет обладать силой освободить нашу любимую Богиню и уничтожить тебя.

Из пророчества Анторка

Пролог

Равнина ожила.

Сначала их было немного, тех, кто по ночам разбивал лагеря вокруг редких костров. Но с каждым заходом солнца их становилось все больше и больше. А теперь, спустя почти полмесяца после того, как первый воин поставил шатер на этой каменистой земле, в Темных Пределах собралось огромное войско.

Шари все чаще забиралась на заросший густым лесом холм у границы Темных Пределов и, лежа в укрытии, настороженно глядела на бесчисленные огни военного лагеря. Как и у всех туманных эльфов, у нее было хорошее зрение, но, как она ни вглядывалась, Шари казалось, будто пелена вязкой темной мглы мешает ей рассмотреть детали на равнине.

В этот вечер все было иначе.

Казалось, что воинов что-то взволновало. Они неподвижно сидели у костров, и Шари даже не нужно было призывать на помощь эльфийские умения, чтобы понять, что они чего-то ждут.

Шари тоже ждала. Она то и дело осторожно переворачивалась с одного бока на другой, пытаясь дать отдых онемевшим рукам и ногам, однако на каменистом склоне это плохо помогало. Эльфийка вздохнула. Она покинула болота Нумарка десять дней назад в поисках трав, которые не встречались на болотистой почве ее родины. Туго набитый мешочек лежал рядом, но Шари не обращала на него внимания, догадываясь, что теперь травы вряд ли понадобятся. Собственно говоря, она уже давно собиралась пуститься в обратный путь, но, увидев однажды утром черного воина, решила остаться ненадолго в Темных Пределах, чтобы выяснить, что происходит на равнине.

Шари понимала, что слишком задержалась и дома уже беспокоятся. И не впервые пожалела она о том, что еще слишком молода, чтобы пользоваться языком мыслей. Имей она такую возможность, ей без всяких помех удалось бы через огромные расстояния послать известие в столицу эльфов с просьбой о помощи. Но ее обучение этому крайне сложному искусству могло начаться только следующей зимой. Поэтому единственное, что оставалось эльфийке, – самой отправиться в путь и сообщить об этом открытии. Вообще-то она решила возвращаться еще шесть дней назад. Но как раз тогда воины принялись возводить в центре лагеря большой шатер, и это ее остановило. Шатер стоял особняком и выглядел настолько роскошно, что, прежде чем идти в Нумарк, Шари захотела непременно выяснить, что это за сооружение.

За шесть дней она окончательно убедилась в том, что воины пришли с севера. Там, по ту сторону границы Темных Пределов, лежали мрачные неисследованные земли, не знавшие солнечного света.

Одна только мысль об этом заставила Шари содрогнуться. Ни за что на свете туманная эльфийка не отправилась бы по доброй воле в этот мир, чуждый всему живому. И Шари была уверена, что появление воинов с севера не предвещает ничего хорошего.

Ее народ обычно избегал даже Темных Пределов. Эта бедная незаселенная территория лежала у северных границ Тале, земли, когда-то полностью принадлежавшей эльфам, в которой теперь царил мрак. Тусклый мир Темных Пределов представлял собой каменистую пустыню, многие столетия лишенную животворного влияния Благой Богини. Даже неприхотливый серебристый мох не желал расти в защищенных от ветра укромных уголках на склонах огромных скал, разбросанных по всей равнине.

Внезапно внимание Шари привлекло какое-то движение в небе. Непроницаемая тьма, плотным плащом закрывавшая звезды, казалось, треснула прямо над лагерем.

Как зачарованная, смотрела Шари в расширяющийся просвет, в котором пульсировало мощное красное пламя. С каждым мгновением оно становилось все ярче, пока не стало напоминать раскаленную лаву, текущую прямо с небес. Воины на равнине затянули глухую монотонную песню, сначала тихо, затем все громче и громче.

Шари почувствовала: сейчас непременно должно что-то случиться.

Ритмичное притопывание и пение воинов становилось все быстрее, и, когда оно достигло наивысшего предела, из пылающего просвета на землю посыпались яркие молнии.

И в тот же миг мощная искра брызнувшего света разорвала небо, за ней прогремел гром, и она разразилась прямо в центр огромного шатра.

Ослепленная Шари закрыла глаза и прижала ладони к ушам. Голова гудела, а обостренные чувства эльфийки требовали – немедленно бежать. Но Шари не могла пошевелиться. Единственное, на что хватило сил, – прижавшись к земле, медленно сползти за холм. Когда, по ее расчетам, она оказалась достаточно далеко, чтобы быть замеченной с равнины, утомленная девушка свернулась калачиком и уснула на твердой земле.

Когда она проснулась, ночь уже близилась к концу. По тихому скребущемуся звуку, раздающемуся рядом, она догадалась, что больше не одна. Откуда-то из глубин ее существа поднялся страх, потому что тот, кто стоял рядом и ждал ее пробуждения, не мог быть другом.

Она собрала в кулак все свое мужество и открыла глаза, но тут же пожалела об этом. В менее чем трех шагах от нее на камне сидел огромный черный воин. Его жуткие, светящиеся красным глаза смотрели на девушку с ужасающим спокойствием. Воин сразу же заметил, что эльфийка проснулась. Но поначалу даже не шелохнулся.

Шари поняла, как сильно недооценила опасность и как бесконечно глупо поступила, не отправившись назад сразу же, чтобы предупредить свой народ. Но у нее не оставалось времени раздумывать о допущенных ошибках.

Из горла воина вдруг вырвался звук, который, должно быть, означал триумф и в котором не было ничего человеческого. Он поднялся, и железные кольца его доспехов зазвенели, затрещала жесткая кожа. Воин медленно подошел к Шари, замахиваясь страшным обоюдоострым топором для смертельного удара.

Эльфийка лежала на земле, парализованная невыразимым ужасом. Она, широко раскрыв глаза, смотрела на то, как неумолимо опускается сверкающий клинок. Из ее горла вырвался последний отчаянный крик, но рядом не было никого, кто смог бы ей помочь.

Когда топор коснулся стройного тела жертвы, крик оборвался и арфа, стоявшая в тронном зале Нумарка, издала жалобный звук. Заплакали даже цветы в дворцовых садах и на целый день закрыли свои бутоны.

Книга первая
ПРОРОЧЕСТВО

1

Осенний день был унылым, все небо затянуто тучами, а серый свет умирающего дня, проникавший сквозь кусты и деревья сада, казался еще более тусклым. С Ильмазурского хребта дул холодный порывистый ветер, неся с собой бурую пожухлую листву. Он безжалостно гонял ее по мощеным улицам деревни. Отдельные листья пытались освободиться из-под его власти, затаившись за крупным камнем или за углом дома. Но он немедленно находил их, не давая покоя.

Через маленькое окно прядильни Илайя отрешенно наблюдала за бесчинствами ветра. День постепенно угасал. Девочка не могла оторвать взгляда от беспорядочного кружения листьев: ей было жаль маленьких бурых остатков ушедшего лета. Роскошный зеленый наряд, который деревья носили летом, потрепался и высох. Сухие и безжизненные листья безотчетно и беспомощно пытались спрятаться от разрушительной силы ветра.

…Огонь был повсюду. Яркие языки пламени лизали низкие облака, освещая непроглядную тьму, нависшую над крепостью. Едкий черный дым носился по узким улочкам Нимрода, разъедая испуганным людям глаза. Сотни раненых и умирающих протягивали руки к тем, кто еще пытался спастись, мешая им бежать в узких переулках.

Высокая молодая женщина в белых одеждах целительницы шла, не обращая внимания на отчаянные крики. Ее сердце разрывалось от жалости и бессилия. Она что есть силы прижала к себе ребенка, ускоряя шаг, чтобы успеть добраться до ворот на другом конце города прежде, чем там окажется враг.

Маленькая рыжеволосая девочка спрятала лицо на плече женщины и тихо плакала. Поначалу она еще кричала и отбивалась. Но женщина не ослабляла железной хватки.

В свои четыре лета Илайя понимала, что происходит. Только недавно взволнованная мама вбежала к ней в спальню и разбудила крепко спящую дочурку. Не объясняя ничего испуганной и растерянной Илайе, мама заставила ее быстро надеть пальто поверх ночной рубашки и бежать на улицу. Там девочку уже ждала чужая темноволосая женщина, которая тут же взяла ее за руку. Илайя не поняла слов, которыми мама обменялась с женщиной, но отчетливо уловила страх в голосах обеих. Мама плакала.

В последний раз она погладила Илайю по волосам, поцеловала в щеку и быстро убежала в дом, чтобы привести старшую сестру Илайи.

Чужая женщина молча повела Илайю за собой. Но малышка не хотела уходить. Она снова и снова звала мать и отчаянно вырывалась. Пройдя сотню шагов, женщина внезапно остановилась и обернулась. Илайя почувствовала, что та, должно быть, увидела что-то страшное. Девочка перестала плакать и подняла голову. Сквозь пелену слез она увидела дом, в котором совсем недавно спала. Тростниковая крыша пылала, огонь охватил дом со скоростью ветра, и изнутри доносились отчаянные крики. Но никто не спешил помочь, потому что большинство соседних домов тоже горело и люди бежали, не помня себя от страха.

Женщина сделала несколько шагов к горящему дому, но остановилась, когда, взметая языки пламени, провалилась крыша. Страшные крики стихли. Женщина поспешно спрятала лицо Илайи в своих густых черных волосах, чтобы избавить девочку от ужасного зрелища, и, тихо выругавшись, побежала прочь.

Илайя больше не вырывалась. Она безучастно покорилась происходящему. Горящий дом накрепко засел в душе девочки, и Илайя догадывалась, что ей никогда больше не увидеть маму и старшую сестру.

Она осталась одна.

Они бежали через запруженные людьми улицы и видели бесчисленное множество горящих домов и умирающих людей. Но малышка была так измучена, что уже ничего не чувствовала, а слезы давно закончились. После того как рухнул ее родной дом, все происходящее казалось Илайе сном. Страха не было. Она не испугалась даже тогда, когда впервые увидела одного из страшных черных воинов, все чаще мелькавших среди домов и гнавших жителей города, как ветер листву.

Илайя вздрогнула. Ужасные картины детства исчезли так же быстро, как и появились, а жухлые листья все летели вдоль улиц.

С наступлением темноты ветер усилился, загоняя холодный осенний воздух в трещины и щели маленькой прядильни. Железная печь в это время года еще не топилась. Илайя растерла озябшие пальцы и, пытаясь согреть их, спрятала руки в рукавах рубашки. Ожидая, пока в пальцы вольется тепло, девочка задумчиво рассматривала наполовину готовый коврик, висевший на простом, но довольно большом, почти во всю комнату, ткацком станке. Та-Ури снова будет недовольна. Как и в предыдущие дни, Илайя сделала слишком мало, чтобы успеть закончить ковер к празднику Солнца.

В последнее время ее терзали страшные воспоминания, мешая работать. В голове всплывали ужасные картины, ненадолго обретая контроль над сознанием. А ведь приемная мать Та-Ури и целительница Тассея так долго трудились над тем, чтобы Илайя забыла все, что пережила.

Вздохнув, девушка взяла в руки челнок с шерстью, чтобы засветло вплести в ковер еще несколько тонких нитей. Но она долго просидела у окна без дела, пальцы замерзли и перестали слушаться, отзываясь болью на каждое движение. Поэтому Илайя вскоре отложила челнок, снова подошла к окну и стала наблюдать за диким кружением листьев на площади.

Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как дверь тихо отворилась и в комнату вошла невысокая полноватая женщина. Ее слегка сгорбленная спина и пепельно-серые волосы говорили о том, что она переживает закат своей жизни. Женщина осторожно притворила дверь за собой и с приязнью посмотрела на Илайю. Наконец сочувственно покачала головой.

– Дитя, дитя, – мягко сказала она, чтобы не испугать приемную дочь. – Снова видишь сны наяву?

Илайя виновато взглянула на Та-Ури, но не ответила. Та печально покачала головой.

– Ты должна сопротивляться этому, Илайя, – не допускать, чтобы воспоминания мучили тебя, милая моя, – она замолчала, села рядом, пододвинув к себе низенький табурет, и нежно обняла, как обнимала, когда Илайя была совсем еще маленькой девочкой. – Ты же знаешь, что те ужасные вещи мы изменить не можем, – тихо сказала она. – Поэтому ты должна научиться бороться с воспоминаниями. Только тогда ты сможешь жить в мире с собой и быть счастлива. Постарайся смотреть только вперед и думать о чем-нибудь прекрасном.

Услышав слова приемной матери, Илайя закрыла глаза. Как и всегда, когда Та-Ури так обнимала ее, она чувствовала, что ее любят и охраняют. В те страшные дни ткачиха приняла девочку у себя, ни о чем не спрашивая. Она вырастила Илайю как собственную дочь, за что девушка была ей бесконечно благодарна. Но именно в такие минуты она начинала тосковать по родной матери.

– Или тебя тревожит что-то другое? – спросила Та-Ури, поглаживая Илайю по волосам. – Расскажи мне. Часто горе кажется не таким уж большим, если его с кем-нибудь разделить.

Девушка открыла глаза и с нежностью взглянула на приемную мать. Слова Та-Ури тронули ее, заставив еще раз убедиться, насколько хорошо та знает Илайю. Но девушка понимала, как опасно доверять кому бы то ни было свою тайну, даже приемной матери.

Илайя закусила губу, раздумывая, что бы ответить. Та-Ури не торопила ее, терпеливо ожидая, что скажет приемная дочь.

Та выпрямилась, взглянула приемной матери прямо в глаза и, покачав головой, ответила:

– Думаю, мама, ты скоро об этом узнаешь. Но пока я действительно не могу об этом говорить. Не сегодня. – Илайя надеялась, что Та-Ури перестанет расспрашивать.

Но пожилая женщина не собиралась сдаваться так быстро.

– Что-то не так между тобой и Къельтом? – не унималась она.

Ах ты Боже мой, удивленно подумала Илайя. Почему именно с Къельтом? Как Та-Ури могло такое в голову прийти? Ведь она любила Къельта. Девушка решительно покачала головой, заставляя себя улыбнуться.

– Нет, матушка, дело действительно не в этом. У нас с Къельтом все в порядке. Не беспокойся. Я уверена, что скоро мне станет лучше.

Илайе больше не хотелось говорить, лучше бы Та-Ури оставила ее в покое. Казалось, приемная мать почувствовала это и не стала допытываться. Женщины молча сидели рядом, пока в маленькой комнате не стемнело, а через ставни стал пробиваться ветер.

Наконец Та-Ури поднялась.

– Если захочешь поговорить, милая, – приходи. Меня очень тревожит, что ты так печальна, больно смотреть, как воспоминания мучат тебя. – Она вздохнула. – Я была бы рада помочь.

Та-Ури собралась было уходить, но на пороге обернулась:

– На сегодня достаточно, Илайя, – приветливо сказала она. – Ужин уже вот-вот будет готов, – и с этими словами вышла в небольшой коридор, затворив за собой дверь. Когда звук ее шагов замер в отдалении, Илайя задумчиво поглядела в окно.

Тем временем на деревню опустилась темнота, луны-близнецы где-то за облаками начали свой путь по ночному небу, бросая на землю сероватые тени.

Неосознанно Илайя сложила руки на животе, словно защищаясь. Там и крылась причина ее печали, крошечная, спрятанная глубоко-глубоко.

Прошло около четырех недель с тех пор, как прекратились ежемесячные очищения. Она была еще очень молода и неопытна, но уже сознавала, что это может значить. И хотя какая-то частичка ее еще сомневалась, Илайя все же была уверена, что любовь к Къельту принесла свои плоды. Она ждала ребенка.

Но это было совершенно невозможно!

Уже три года, как Ан-Рукхбар с помощью своего магического красного ока мешал женщинам Тале рожать детей. Жители страны не знали, зачем он делает это, однако ходили слухи, что таким образом Великий хочет уберечься от проклятия друида. Хотя бывали случаи, что магия красного ока не срабатывала. И тогда каждый, кому становилось об этом известно, должен был сообщить о зачавшей женщине в Нимрод, если она отказывалась сделать это сама. Каждая отказавшаяся явиться и тот, кто предпочел промолчать, рисковали понести страшное наказание.

За два прошедших лета Илайя не раз видела, как женщин, ждавших ребенка, воины мрачного Властителя отвозили в крепость Нимрода.

Никто не знал, что там с ними делают, потому что в деревню вернулась только одна из них. И от мысли о ее ужасной судьбе Илайе становилось страшно. Слишком жива была картина: молодая женщина, испуганная и дрожащая, стоит посреди деревни, не в силах вспомнить, где ее дом. Семья приняла ее, но через несколько месяцев бедняжку нашли мертвой в речке неподалеку. Тогда говорили, что она прыгнула в ледяную воду от отчаяния, сама лишая себя жизни.

Илайя долго не могла понять, зачем женщина это сделала. Но теперь знала и была предупреждена о том, что ее ждет. И если ее опасения были верны, то никто не должен узнать о ее состоянии.

Но как это сделать? Как быть дальше?

Тем временем наступила глубокая ночь. Илайя подумала, что пропустила ужин, но ей было все равно. Есть не хотелось. Усталость навалилась свинцом. Вздохнув, девушка поднялась, вышла из прядильни и со свечой в руке отправилась к себе.

На столе в ее комнате стояла зажженная Та-Ури керосиновая лампа. Маленький язычок пламени распространял приятный аромат, и помещение словно купалось в мягком неярком свете.

Должно быть, Та-Ури почувствовала, что Илайя не придет ужинать, и заботливо оставила приемной дочери немного хлеба и фруктов. Хотя Илайя была не голодна, она присела на кровать, взяла небольшое яблоко и задумчиво откусила кусочек.

Позже, укладываясь в постель и зябко ежась от холода, Илайя отметила, что приемная мать позаботилась о том, чтобы девушке было тепло, положив под одеяло нагретый теплый кирпич, завернутый в полотенца. Илайе стало уютно и тепло под толстыми одеялами, и она с удовольствием вытянулась во весь рост Приятное тепло убаюкивало, и скоро, несмотря на все огорчения, девушка уснула.

Сон был беспокойным.

Он пришел сразу после того, как Илайя уснула. Девушка осознавала, что это всего лишь сон, но проснуться и покончить с этим ужасом не могла. Она видела себя бегущей по ночному лесу в разорванном платье, прижимая к себе плачущего ребенка. От чего она бежала, понять Илайя не могла. Смутная темная тень угрозы затаилась среди деревьев, девушка чувствовала ужас опасности. Она бежала так быстро, как только могла, в легких пекло, и казалось, что у нее на ногах тяжелые вериги, отнимающие последние силы, мешая бежать. ОН не должен получить ребенка! Но Илайя бежала слишком медленно. Преследователи догоняли. Илайя не оглядывалась, но знала: ОН прямо за ней. Его горячее дыхание обжигало шею, огненная, нечеловеческая рука грубо коснулась плеча. Потом вцепилась в нее, заставила повернуться и посмотреть страшному преследователю в глаза.

Громкий крик Илайи сумел вырвать ее из объятий кошмара, какое-то время еще отдаваясь эхом в стенах маленькой комнаты. Сердце громко стучало, девушке было очень страшно, но она села и огляделась по сторонам. Спала Илайя недолго: свеча, которую она забыла потушить, уменьшилась совсем чуть-чуть. Девушка знала, что поступила неправильно, и, несмотря на страх, все же задула ее. Свечной воск был очень дорог, да и достать его было трудно. Опасаясь, что кошмар вернется, Илайя некоторое время лежала без сна, заложив руки за голову, и пыталась успокоиться, ощущая стук собственного сердца и вслушиваясь в ночную тишину.

Ветер утих, где-то прокричала одинокая сова. Тихая, мирная ночь.

Постепенно сердце успокоилось, дыхание стало тише и размереннее. Вернулось чувство усталости, но Илайя уснула быстрее, чем ожидала.

Среди ночи она снова проснулась.

Воздух в комнате неуловимо колебался, и ее вдруг охватило чувство, что она не одна в комнате. Девушку пробрал мороз, она, боясь вздохнуть, испуганно натянула одеяло до самого подбородка. Мужества недоставало даже на то, чтобы снова зажечь свечу, стоящую у кровати.

Илайя пыталась разглядеть, что происходит в темноте, и, повернувшись к окну, замерла от ужаса. В двух шагах от ее постели, прямо посреди комнаты, неожиданно возникла тонкая искрящаяся колонна света. Колонна росла с каждой минутой. Внутри нее, окутанная светящейся аурой из миллионов искринок, стала проступать фигура стройной молодой женщины. От колонны к лицу испуганной девушки потянулись серебряные лучи, они мягко коснулись ее, погладив по щеке. Эти прикосновения дарили покой, приветливое тепло, доверие и уверенность, они проникли в мысли девушки и прогнали испуг. Теперь Илайя смотрела на светящуюся фигуру молодой женщины без тени страха.

Женщина металась внутри колонны, и ее медленные движения создавали впечатление, что она находится под водой. Длинные темные волосы незнакомки вопреки здравому смыслу парили над ее головой, попирая законы тяготения. Их мягкие темные волны разительно контрастировали с лицом цвета слоновой кости и светящимися синими глазами женщины, укутанной в тонкое белое одеяние, мягко обволакивавшее все ее тело, так что из широких рукавов видны были только маленькие ладони.

Илайя смотрела на светящуюся колонну, не в силах отвести глаз от прекрасной женщины. Время будто перестало существовать, и девушка уже не стремилась убежать или позвать на помощь.

Удостоверившись в том, что Илайя в состоянии слушать, женщина заговорила. В комнате зазвучал ее чистый приятный голос, который порождал странное эхо – казалось, что незнакомка говорит в огромном пустом зале.

– Слушай меня внимательно и не бойся, дитя мое, – негромко произнесла она. – У меня мало времени: сейчас в твоем мире бродят порождения тьмы, способные ощутить мое присутствие, и поэтому скоро меня станут искать.

Незнакомка говорила, требуя внимания, но слова ее были приветливы, и Илайя слушала как зачарованная.

– Ты уже поняла, что носишь под сердцем ребенка. И ты боишься, потому что знаешь: если малыша найдут, то его отберут, – продолжала женщина. – Но ты также должна знать, что моя Госпожа, изгнанная Благая Богиня, приложит все усилия, чтобы защитить этого ребенка. Ему уготована великая участь, и его судьба тесно связана с моей Госпожой, – незнакомка подплыла ближе и умоляюще посмотрела на Илайю огромными темно-синими глазами. – Очень важно, чтобы ребенок выжил. Важно не только для моей Госпожи, но и для твоего народа. Пообещай мне, Илайя, что сделаешь все, чтобы ребенок жил.

Женщина замолчала, и Илайя поняла, что та ждет ответа. Но что она могла сказать? До этой самой минуты она не была даже уверена в том, что действительно беременна. Смущенная, она была не в силах дать такое обещание. К тому же девушке было страшно, и в памяти непроизвольно всплыло воспоминание об утонувшей женщине.

Неужели ее постигнет такая же участь?

Незнакомка заметила и поняла колебания Илайи. Неожиданно картина гибели сменилась другой, изображавшей молодую воительницу, – она карабкалась по отвесным склонам заснеженной горы, а вокруг нее бушевала буря. Она казалась измученной, ее руки искали, за что бы ухватиться, шквальный ветер, трепавший доспехи, сорвал с головы шлем.

У Илайи перехватило дыхание. Это она стояла на скале. Ее огненно-рыжие волосы развевались на ветру. Она что-то кричала буре, повернув разъяренное лицо к бушующим тучам снега, откуда постоянно били яркие зеленые молнии.

Видение исчезло. Но незнакомка по-прежнему терпеливо ждала ответа.

– Я стану воительницей? – удивленно спросила Илайя.

Женщина тихонько засмеялась – ее смех напоминал нежный перезвон колокольчиков – и покачала головой.

– Ты видела не себя, дитя мое, – мягко сказала незнакомка. – Смелая молодая девушка на скале – это твоя дочь, Сунниваа, – женщина сделала многозначительную паузу, задумчиво взглянула на Илайю и добавила умоляющим тоном:

– То есть она может стать такой, если ты позволишь ей жить.

Илайя судорожно сглотнула. Откуда эта женщина знает имя, которое она дала бы своей дочери? И как она могла показать ей то, что будет только через много лет?

Она хотела спросить об этом, но вдруг ощутила непривычное тепло, разлившееся у нее на груди. Илайя поспешно расстегнула рубашку – на шее, между грудей, на простой кожаной ленточке висел талисман. Маленький оранжевый камень необычайной красоты, настолько легкий, что даже не верилось, действительно ли это камень. Он был у нее уже очень давно, но то, что она увидела сейчас, заставило дыхание девушки на мгновение прерваться. Она осторожно взяла чудесный камень в руки. От него исходили мягкое оранжевое свечение и тепло. Неожиданно свет и тепло стали слабее.

– Что происходит с моим талисманом? – удивленно спросила Илайя и протянула талисман незнакомке. При этом светлые лучи, окружавшие женщину, заставили его еще раз вспыхнуть ярким оранжевым светом, и впервые Илайя заметила, что внутри камня что-то заключено.

– Он особенный, – улыбаясь, ответила женщина. – Ты еще помнишь, откуда он у тебя?

– Талисман… – Мысли Илайи вернулись на много лет назад…

Дрожа от холода, она, еще совсем маленькая девочка, сидела на поверженном бурей стволе дерева. Его прогнившая трухлявая кора густо поросла толстым слоем темно-зеленого мха, в котором пряталось множество разных грибов. Пять улиток путешествовали по стволу между грибов в поисках вкусного завтрака, оставляя на влажном мху серебристые следы.

Солнце еще не взошло, и на востоке небо по-прежнему освещало жуткое зарево полыхающего города. Меж деревьев висел вязкий серый туман, мерзким горелым запахом заглушая пряные ароматы утреннего леса.

Илайе было очень холодно в тоненькой ночной рубашке. Пальто промокло от миллиардов ледяных капель оседавшего тумана, густым дождем сыпавшихся на Илайю с кустов и деревьев. Капли мерцали на ее волосах и, словно слезы, сбегали по лицу. Девочка не обращала них внимания и без особого интереса наблюдала за улитками. Илайя ждала. Молодая женщина, на руках которой она покинула город, отправилась вперед, чтобы разведать, свободен ли путь. Она посадила Илайю на поросший мхом ствол дерева и объяснила, что здесь безопасно и что она пройдет немного вперед, а пока не вернется, Илайе строго-настрого запрещено слезать с дерева.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как ушла спутница Илайи. Неожиданно девочка услышала позади треск сухих веток. Казалось, в горящем Нимроде Илайя утратила способность бояться. И даже услышав быстрые шаги прямо за спиной, она продолжала наблюдать за маленькими пожирателями грибов. Только почувствовав, что кто-то сел рядом с ней, она медленно повернула голову. Вначале она увидела белую одежду и подумала, что это вернулась та целительница, но потом поняла, что ошиблась.

Та, кто сидела рядом, тоже была молодая и очень высокая. Но ее лицо с тонкими чертами в обрамлении золотых волос было настолько прекрасно, что Илайя раскрыла от удивления рот. Прежде чем девочка успела что-либо сказать, женщина умоляюще приложила палец к губам. Потом она поднялась и присела перед Илайей на корточки.

– У меня есть для тебя подарок, дитя мое, – тихо сказала она, устремив на ребенка любящий взгляд темно-синих глаз. Голос ее был теплым и дружелюбным, и Илайя тут же почувствовала к ней симпатию.

Поначалу Илайя не решалась принять подарок, но потом вспомнила, что теперь никто не может ей это запретить.

Женщина сняла с шеи кожаную ленту и вынула из складок одежды амулет. Это был нешлифованный камень оранжевого цвета необычайной красоты с оправой в виде серебряного кольца искусной работы, на внешней стороне которого было выгравировано множество значков-завитушек. Амулет был настолько прекрасен, что Илайя в первый момент не поверила, что женщина действительно собирается его подарить. Но незнакомка, спрятав амулет в ладонях, протянула его девочке.

– Я хочу подарить тебе этот камень. Он приносит счастье, – пояснила женщина. – Хочешь, чтобы он был твоим?

Илайя не отрывала взгляд от прекрасного амулета. Она молча кивнула, и незнакомка продолжила:

– Но ты должна обещать, что будешь присматривать за ним и все время носить его на шее.

Она взяла Илайю за подбородок и посмотрела ей прямо в глаза.

– Пообещай мне, – дружелюбно, но требовательно сказала она. Илайя снова кивнула и позволила женщине надеть на себя амулет.

– Отныне ты должна носить его, не снимая, – торжественно произнесла она. – Увидишь, он принесет тебе счастье. – Потом улыбнулась Илайе. – Теперь я должна покинуть тебя, дитя мое. – Она махнула рукой в направлении горящего города. – Там исполнится моя судьба. Мне нужно торопиться, чтобы успеть помочь несчастным, находящимся там, – она задумчиво поглядела на Илайю и нежной рукой убрала со лба девочки намокшую прядь. – Тебе уготована иная судьба, малышка моя. Верь своей Богине, она всегда будет с тобой. – Незнакомка поцеловала Илайю в лоб и ушла.

Через несколько мгновений после того, как прекрасная гостья исчезла в тумане, Илайя услышала тихий голос своей спутницы.

– Пойдем скорее, Илайя. Путь свободен, пора выбираться отсюда.

С того самого дня Илайя не расставалась с амулетом ни на минуту. Но теперь она недоверчиво смотрела на камень, сияние которого тем временем померкло.

– Сейчас строжайше запрещено иметь детей, – задумчиво сказала она. – Я подвергаюсь огромной опасности, решаясь оставить ребенка. Сможет ли мой талисман защитить меня?

– В твоем мире нет защиты надежнее, – многозначительно ответила женщина. – ОНА, та, кто некогда заботилась обо всем, дала его тебе, потому что знала: однажды он тебе понадобится.

– Вы знаете ту, которая дала мне амулет?

Лицо незнакомки осветила приветливая улыбка.

– Моя Госпожа не часто показывалась в человеческом облике, – торжественно произнесла она. – В те дни она предприняла последнюю отчаянную попытку оградить свою страну от тьмы. Но ей это не удалось. Повелитель Тьмы был уже слишком силен, Ан-Рукхбар победил ее и изгнал.

Илайя не знала, что сказать, только недоверчиво смотрела на женщину. Сама Благая Богиня пришла тогда, чтобы подарить ей талисман!

Вдруг девушка осознала, что выбора у нее нет, все уже давно предрешено и судьба распорядилась так, что она должна родить этого ребенка.

– Я рада, что ты решилась, дитя мое.

По лицу женщины Илайя поняла, что той было известно о ее решении раньше, чем Илайя сказала о нем.

– Моя Госпожа поступила мудро, избрав тебя. Ты очень мужественна. Но будь осторожна и никому не доверяй, потому что у твоей еще не рожденной дочери уже сейчас есть могущественные враги. – Внезапно женщина замолчала, испуганно оглядываясь. Образ начал таять. – Я должна идти, – торопливо прошептала она. – Мое присутствие в твоем мире обнаружено. Иначе я выдам тебя и натравлю на вас жутких слуг Ан-Рукхбара.