Текст книги "Возмездие Мары Дайер (ЛП)"
Автор книги: Мишель Ходкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
48
– Привет, народ! – донесся механический голосок из динамика. – У нас произошла техническая остановка. – Он сказал что-то еще, но слова заглушил шум. – Мы поедем, как только устраним неполадки.
Жители Нью-Йорка невозмутимы, когда собираются группой, и наша разношерстная компания не была исключением. Пожилая женщина азиатской внешности держала за руку очаровательного мальчика в синем пальто. Несмотря на то, что обращался он к ней по-английски, женщина отвечала на другом языке, возможно, китайском. Рядом с ней измотанная мать двух детей пыталась угомонить своих резвых чад, чтобы те не разбежались в разные стороны, пока она собирала упавший кулек с продуктами. Ее яблоки рассыпались по вагону, как бильярдные шары. Но никто не плакал. Не паниковал. По крайней мере, пока не выключился свет.
Сперва все молчали, но вскоре толпа зашумела. Люди говорили, дети кричали. Нельзя сказать, что воцарилась кромешная тьма – в других вагонах горели аварийные огни, просто нашему не повезло.
– Такое случается сплошь и рядом, – сказал Джейми. Его лицо освещалось тусклым, устрашающим сиянием. – Они быстро разберутся.
Даниэль вздрогнул от внезапно раздавшихся помех – я ощутила плечом, как он подпрыгнул. Чей-то мобильный завибрировал от доставленного сообщения. А затем незнакомка произнесла мое имя:
– Мара Дайер?
Обладательницей голоса оказалась двадцатилетняя девушка с копной диких, вьющихся волос, наушниками в ушах и кольцом в носу. В одной руке она держала книгу с неразборчивым названием и пышным зеленым деревом на обложке, а в другой телефон.
– Кто здесь Мара Дайер?
Взгляды мальчиков буквально впились в меня. Спертый воздух сдавливал и мешал быстро думать.
– Э-э, я? – успела я отозваться, прежде чем Джейми шикнул на меня.
Все в вагоне наблюдали, как Кудряшка подходит и отдает свой телефон.
– Тут кто-то пишет тебе.
– Я тебя не знаю, – решила я начать с очевидного.
– Да и я тебя. Но тому, кто пишет сообщения, как-то все равно. Сама посмотри.
Я пыталась, но мои руки были скованы железной хваткой брата и Джейми.
– Это плохо, – сказал Даниэль. – Очень плохо.
Я отмахнулась от них и забрала телефон у девушки.
У МЕНЯ ЕСТЬ ТО, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ.
Под этим находилась фотография Ноя. Я не видела, где он и что делал; лишь его лицо крупным планом. Но это определенно он, вполне себе живой. Рядом лежала газета с сегодняшней датой.
– Можно мне теперь забрать телефон? – спросила Кудряшка, но я ее проигнорировала.
– Спроси, кто это, – посоветовал Джейми.
– Так он и ответит, – хмыкнул Даниэль.
– Откуда ты знаешь, что это «он»?
Брат закатил глаза.
– Это «он».
«Кто это?» – ответила я. Через пару секунд телефон вновь звякнул.
ЭТО ВАЖНО? ОТКРОЙ ДВЕРЬ МЕЖДУ ВАГОНАМИ И ВЫХОДИ. БРАТА И ДРУГА НЕ БЕРИ, ИНАЧЕ БЫТЬ БЕДЕ.
– Ловушка, – одновременно сказали мальчики.
– Эй! – гневалась Кудряшка. – Можно телефон обратно?
Джейми посмотрел на нее.
– Это не твой. – Ее лоб сморщился, а глаза покрылись пеленой. – Ты уронила его на рельсы.
– Уронила? – ее голос дрогнул, и она перевела взгляд с Джейми на мобильный в моих руках.
– Да. А теперь уходи. – Джейми помахал ладонями. – Пошла.
Я встала.
– Ой, Мара, да ладно тебе! – сказал друг.
Даниэль покачал головой:
– Ты никуда не пойдешь.
– Конечно, пойду.
Снова раздались помехи из динамика, но свет не загорелся и никто не двинулся с места. Даниэль и Джейми были правы. Естественно это ловушка. Но я была не в том состоянии, чтобы видеть картину иначе, как доказательство, что Ной жив. Я должна позаботиться, чтобы он таким и оставался. И Даниэль с Джейми тоже.
– Сестренка, я люблю тебя и пойду ради тебя на все, но я очень не хочу ползать по недрам нью-йоркского метро. Пожалуйста, не заставляй меня.
– Я не только не стану тебя заставлять, – начала я, потянувшись к дверце между вагонами. – Я даже не позволю тебе это сделать.
– Ты меня не остановишь.
Джейми наклонился. Будь у него волосы, он бы начал рвать их на голове.
– Мара, черт бы тебя побрал! Мы уже это проходили!
Я повернула ручку и вышла во мрак.
– Правда. И со мной все было хорошо в итоге.
– Это зависит от твоего определения «хорошо».
Я повернулась к ним.
– Послушайте, ну что может быть ужасного в этих туннелях? Крысы? Диггеры?
– Злой гений, который целенаправленно хочет тебя убить? – подсказал Джейми.
– Неправильно. Самое ужасное в этих туннелях – это я. – Я закрыла дверь и спрыгнула на рельсы.
Телефон девочки завибрировал в моей руке.
ИДИ К КОНЦУ ВАГОНОВ, ПОКА НЕ ПРОЙДЕШЬ ВЕСЬ ПОЕЗД. ЗАТЕМ НАЙДИ ТРЕТЬЮ НИШУ С ДВЕРЬЮ.
Казалось, изогнутые стены тянутся до бесконечности, но я все равно пошла вдоль миниатюрных разъемов в путях, набитых мусором. Ветер шуршал газетами, приклеенными к слизким стенам, разрисованным граффити. Когда я подошла к концу поезда, мое сердцебиение участилось, но не от страха. Я верила в то, что сказала ребятам. Я верила в себя. Я найду Ноя и накажу того, кто забрал его у меня.
Я прошла мимо первой и второй ниши, но не успела дойти до третьей, как услышала свое имя позади.
– Мара? – голос Даниэля эхом раздался по туннелю. Меня охватила паника.
– Почему ты, Мара Дайер? – откликнулся Джейми.
– Это значит «поэтому», а не «где», – услышала я брата. – Просто уточняю.
– Возвращайтесь! – автоматически крикнула я и выругалась. Не за то, что выдала свое нахождение загадочному отправителю сообщений, а за то, что выдала его брату. Когда-то «Марко Поло» была его любимой игрой.
– Ни за что! Я твой старший брат. Это моя работа – защищать тебя.
А затем от стены отделилась тень, формируя контуры знакомого мне человека. Его я и ожидала увидеть с момента, как получила первое послание. Если честно, даже с момента, как та девушка назвала мое имя.
– Не трогай их, – сказала я Джуду. – Пожалуйста.
– Я не хотел, – ответил он и врезал мне по лицу.
49
ПРЕЖДЕ
Кембридж, Англия
В дверь профессора тихо постучали и открыли, впуская лучи тусклого, серого света в комнату.
В проходе стояла девушка, но внутрь не заходила. Часть ее была в тени, но я все равно поняла, кто это.
Профессор поднял к губам бокал с янтарной жидкостью и сделал глоток, что-то выписывая в блокнот.
– Заходи, Наоми.
Наоми Тейт спешно прошла в комнату, принося с собой аромат дождя и беспокойства. Она с силой закрыла дверь, от чего загремели петли. Пару листьев, висевших на ее пальто, упали на поцарапанный деревянный пол.
– Не рановато ли для таких напитков, профессор? – спокойно спросила она, снимая верхнюю одежду.
– Вероятно поздно. – Он продолжал писать, не отрывая взгляда от бумаги.
Волосы девушки были спутанными и мокрыми – она убрала их в беспорядочный пучок у шеи и стала перед столом. Ее лицо обрамляли вьющиеся светлые локоны, прикрывающие лоб и виски.
Ох и красавица же она была! С точеными скулами и длинным элегантным носом, Наоми обладала редкой, утонченной красотой, привлекающей к себе внимание. Мы знакомы уже год, но я так и не привыкла к ее очарованию.
Сегодня она была другой. Я заерзала в своем повидавшем жизни кожаном кресле – мой островок среди хаоса кембриджского офиса профессора – и принюхалась. Все запахи в комнате были мне знакомы: старая бумага, кожа и плесень; профессорский кориандр и мускус; нарциссы и цедра Наоми. И что-то еще, что-то…
– Чем я могу вам помочь, миссис Шоу? – спросил он, делая еще один глоток виски.
Миссис Шоу. Теперь она миссис Шоу. Я постоянно забывала. Она вышла замуж за внука Эллиота, которого я видела последний раз, когда ему было восемь. Он разбрасывал книги и игрушки по комнате, потому что не мог найти ту, что хотел. Я плохо знала ее мужа, но у меня сложилось впечатление, что Дэвид Шоу не сильно отличался от деда.
Наоми решила не отвечать профессору; она не станет бороться за его внимание. Пусть сам борется. Мне это нравилось.
Через несколько секунд он наконец забросил свою писанину и поднял взгляд. Его губы сложились в улыбке.
– Ты беременна.
Я резко вдохнула.
– Как давно?
Я не слышала, как профессор встал из-за стола.
– Пока все на ранней стадии, – он плавно и грациозно подошел к девушке. – Около двух недель?
Наоми молча кивнула. Она потерла шишку на древнем столе – несмотря на нервы, на ее лице играла широкая улыбка.
Я тяжко выдохнула.
– Еще слишком рано. Она может не быть…
– Он прав, – сказала девушка тоном, не терпящим возражений. – Я беременна.
Профессор провел рукой по подбородку и рту.
– Можно мне…? – он указал на ее плоский живот, и Наоми согласилась.
Профессор приблизился, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Я заметила, как ее мышцы напряглись в опасении, а лазурные глаза уставились в пол, когда он потянулся к ней. Мужчина положил руку ей на живот, и Наоми передернулась. Крошечное движение, которое она отчаянно пыталась скрыть. Если его это и задело, он не подал виду.
– Три пятнадцать, – сказал он, отводя руку. Наоми расслабилась. – Что это для тебя значит?
Ее щеки покраснели, и она снова начала потирать шишку на столе.
– Думаю, день, когда я его зачала. Пятнадцатое марта.
– Дэвид знает? – быстро спросила я.
Она покачала головой.
– Еще нет, – сглотнула и посмотрела на профессора. – Я хотела рассказать вам первым.
– Спасибо. – Профессор склонил голову, сел за стол и начал писать. – Я бы предпочел, чтобы ты пока не упоминала ему об этом. Можешь это сделать?
– Конечно, – Наоми закатила глаза.
– Знаешь, у тебя будет мальчик.
Все следы раздражения исчезли с ее лица. Уголки губ приподнялись в улыбке.
– Мальчик, – повторила девушка, будто впервые услышав слово. – Вы его видели?
Профессор на секунду замешкался, но затем ответил:
– Да.
– Расскажите мне все! – она засветилась от радости.
– Всего я не знаю, но у него твоя улыбка.
Она положила руки на живот.
– Не могу поверить, что это действительно происходит.
– Происходит. – Мы с профессором рассчитывали на это – на нее. – Мальчику предназначено великое будущее. Благодаря тебе он изменит мир.
И благодаря нему Наоми умрет. Она готова пойти на жертву. Профессору это ничего не стоило; именно я убедила ее согласиться. Я тоже нуждалась в этом ребенке. С ее смертью было гораздо легче смириться, когда Наоми была всего лишь абстракцией, незнакомкой. Но мы подружились, и меня преследовало чувство вины. Я познакомилась с ней, убедила ее, все это время прекрасно зная, что у нее нет шанса родить и выжить. По прохождению месяцев, меня начали одолевать мысли о ее неминуемой смерти. Она снилась мне в конюшне, висящая на веревке со сломанным позвоночником, ее тело качалось из стороны в сторону, ноги были босыми. Мне снилось, что она попала в автокатастрофу, и осколок ранил ее в грудь – девушка умерла, подавившись собственной кровью. Мне снилось, что ее убили, она утонула, была погребена заживо под рухнувшим зданием. Я не знала когда, но это точно произойдет.
Накануне свадьбы я не сдержалась и вновь ее предупредила. Она станет мученицей из-за собственного дитя.
«У каждого дара своя цена», – ответила она мне тогда.
Сегодня начало этой цене было положено. На ее лице не было эмоций новоиспеченной матери: ни любопытства, ни благоговения, ни даже любви. Она выглядела, как ребенок, которого пообещали отправить на незабываемое приключение, и он не мог дождаться начала.
Наоми чуть ли не подскакивала на месте.
– Жаль, что придется ждать девять месяцев до встречи с ним.
– Он родится в свое время. Прояви терпение.
– Когда я могу сказать Дэвиду?
– Я дам тебе знать при следующей встрече.
– Которая будет…?
– В четверг. Ты, Мара и я встретимся в лаборатории и оценим твой прогресс. Хорошо?
– Как скажете.
– Отлично. Тогда увидимся. Хорошего дня, миссис Шоу, – сказал он, и она повернулась к выходу. – Мои поздравления.
Наоми оглянулась через плечо и раздраженно добавила:
– Не зовите меня миссис Шоу. Чувствую себя старой.
Губы профессора изогнулись в намеке на улыбку, а затем девушка закрыла за собой дверь.
– Беременность пройдет тяжело, – сказал мужчина, глядя ей вслед.
– Но дитя выживет?
– Конечно.
Я замолчала на мгновение.
– А Наоми?
– Она не умрет при родах.
Но я спрашивала не о том, и мы оба это понимали.
50
Я открыла глаза и оказалась в кромешной тьме. Ничего не видно, но я чувствовала себя одиноким крошечным человечком в большом, каверзном пространстве. И высоком – я явно лежала на возвышении, от чего хотелось свернуться в клубок. Попытка закончилась неудачей. Мои руки и ноги были связаны. Но я не боялась; для меня все было далеким и отстраненным. Когда стоило бы испугаться, прийти в ужас, я была расчетливой и беспристрастной.
Пока не вспомнила, как брат взывал ко мне во тьме.
Я видела только то, что находилось надо мной и по бокам – и то плохо. Я находилась на складе; откуда-то исходил свет, но я не могла найти источник. Лишь моргала и моргала. Надо мной появился рябой бетонный потолок, крошащийся прямо на глазах, обрамленный створками окон, заляпанных грязью. Слева и справа виднелись силуэты сотни, возможно, тысячи людей.
Нет, не людей. Манекенов. Или их частей. Армия безголовых туловищ, стоящих начеку, простиралась за пределы моего поля зрения. Пропыленные пластмассовые руки, тканевые торсы и пластиковые глаза громоздились на полу.
Но Даниэля я не видела. Я знала, что не одна, но, возможно, Джуд забрал только меня. Я молилась Богу, хоть и не верила в него.
– Пытаешься понять, где мы? – раздался голос – до боли знакомый, резонансный, повелительный, хоть я никогда и не слышала его прежде. В ушах звенело, в голове творилась путаница и все, включая мои мысли, было словно в тумане.
– Думаешь, зачем мы здесь? – Я услышала звук плавных, целенаправленных шагов, но никого не увидела. Затем мои глаза привыкли к темноте и различили движущийся объект. Кто-то ходил между манекенами – такой же высокий и узкий. Я разобрала контур черного костюма, когда человек подобрался ближе.
У него были серо-голубые глаза Ноя. За ним стоял Джуд.
– Боюсь, мы не были официально представлены, – сказал мужчина. В уголках его глаз собрались морщинки, когда он улыбнулся – легкий изгиб губ подчеркивал ямочки под точеными скулами. – Меня зовут Дэвид Шоу.
У меня отняло язык, а мысли испарились прежде, чем я успела их высказать. Я наслышана об отце Ноя, но никогда не встречала его лично. А теперь он здесь. И привел меня сюда именно он.
Он.
Мужчина смотрел на меня с добротой и сочувствием, как будто за его спиной не стоял мой мучитель. Будто это не он руководил моими пытками, прячась за спинами «Горизонта», Вэйна и Кэллс.
Оцепенев от шока и наркотиков, я могла лишь смотреть на них с Джудом, едва походившего на себя прежнего. Его самоуверенность, проявившаяся на причале, когда он заставил меня перерезать запястья, исчезла без следа. Ни намека на злость, которую он излучал в «Горизонте», когда пытал меня, Ноя и других. Парень что-то бормотал себе под нос. Я не могла разобрать слов.
– Ты боишься, – сказал Дэвид Шоу.
Уже нет.
– Мне вправду жаль. Хотел бы я, чтобы все сложилось иначе.
Все еще впереди. Я не собиралась убивать его, как остальных. Буду мучить его, как он мучил меня.
Мне не нужно знать, зачем он это сделал. Плевать. Меня беспокоило только одно, но я не могла сформулировать предложение, пока Дэвид не даст разрешение. Знакомое ощущение. Мне вкололи анемозин – любимый наркотик Кэллс.
– Ной знал? – мой голос был хриплым и противным. Я не была уверенна, расслышал ли он меня, пока мужчина не поднял брови.
– Интересуешься, не предал ли он тебя? – Дэвид слегка прищурился. – Как мало ты ему доверяешь. – Его фраза акцентировалась звонким металлическим лязганьем стали о сталь и звуком приближающихся шагов. – Кстати, о дьяволе…
За Дэвидом появился Ной.
51
НОЙ
Я бездумно плетусь за отцом, мельком замечая армию безруких, безголовых манекенов из стекловолокна. Казалось, они окаменели при моем приближении, съежились от гулких шагов. Как зловеще… Миленько!
К сожалению, ходить и думать мне удается с невероятным трудом. В глазах рябит; мы на каком-то большом, ветхом, вероятно заброшенном складе. С некогда белых, а ныне грязных стен облупилась штукатурка, а окна мутные от грязи. За одним из них я замечаю вывеску: «СКЛАД: ОГНЕСТОЙКИЙ». Вот только кто-то заляпал черной краской буквы и дорисовал новые, после чего вышло: «АД: ГНЕВОСТОЙКИЙ». Маре бы понравилось.
При мысли о ней в голове что-то щелкает, прерывая мой смех в зачатке. А затем я вижу ее.
Но это не Мара – по крайней мере, не та, которую я помню. С ловкими грязными пальцами, губами, которые не знают, ругаться или улыбаться, и глазами, которые скрывают секреты хозяйки, но насквозь видят мои.
При нашей последней встрече она была прижата Джудом, приставившим нож к ее голой шее. А нет, то был не последний раз! В голове мелькнуло едва уловимое изображение, секундный и размытый образ того, как она припирает Джуда к стенке, душит его своими руками, впиваясь ногтями в кожу. И я помню, что этому предшествовало. Поначалу Мара была его жертвой, но затем они поменялись местами.
В ту ночь в «Горизонте» были не только мы – долбанутые подростки. Воздух заполнило нечто, лишенное аромата, заставляя его мерцать и колебаться. Я вспомнил свой голос, полный отчаяния, как пытался перекричать гул крови, ревущей под кожей, и свое отрывчатое дыхание, эхом отдающееся в ушах. А затем мир почернел.
Бог его знает, сколько минут, часов, дней после этого я провел во тьме, пробуждаясь от толчков незнакомцев, заставляющих меня есть, или людей с размытыми, пустыми лицами и руками в перчатках. Как правило, после этого меня вновь поглощала тьма бессознательного, ее влажный язык запихивал меня в глубины гортани. Я мало что помнил до сегодня, но тут в двери появилось папино лицо.
– Теперь ты в безопасности, – сказал он и – о чудо из чудес! – вывел меня в свет. Увидев голубое небо, я ощутил прилив умиротворения, но вскоре понял, что оно было цвета скисшего молока. Отец что-то говорил, наверное, пытался меня обнадежить, но я с трудом улавливал смысл предложений. Это не мешало мне пытаться найти в себе хоть намек на благодарность и радость от свободы. Увы, я ничего не чувствовал.
Пока он не упомянул ее имя.
Оказывается, папа нашел и ее. Мара нуждалась в помощи, которую мог оказать только я, поэтому мне нужно последовать за ним.
Я готов пойти куда угодно и с кем угодно, лишь бы снова увидеть девушку, которую люблю. Естественно.
Девушка перед моими глазами не очень на нее похожа. Я не могу сказать, в чем разница, не считая очевидной худобы и нового телосложения. Будь она голой под черной потертой футболкой (одна из моих – ворот отчасти порван), то через нее бы проступали ребра и позвоночник, ключицами можно было бы резать стекло. Но она не выглядит больной, по крайней мере, не такой, как до «Горизонта». Ее щеки пылают цветом, глаза горят от неведомых мне эмоций. Изменилось нечто большее, чем вычерченные черты лица и тела. Смотреть на нее все равно что зайти в дом, в котором однажды жил, и понять, что теперь там обитают новые, незнакомые владельцы. Мара лежит связанной на каталке, а Джуд – ужаснейшее из человеческих созданий – нависает над ней. Но она не похожа на даму в бедственном положении. Скорее, Мара дракон, который их охраняет. Меня поражает как гром среди ясного неба мысль, что я вовсе не знаю этого человека, пока она не произносит мое имя.
От звука ее голоса мой разум и кровь закипают; она пламенно курсирует по венам. Я не обращаю внимания на Джуда – его мы зарежем позже. Ноги несут меня к моей девочке; я становлюсь на колени и тянусь к ней. Что-то останавливает меня – не Джуд. Не отец. Руки сжимаются в кулаки и падают по швам. Странный, неродной голос внутри меня шепчет: «Не делай этого».
Я вглядываюсь в Мару в поисках ответа на незаданный вопрос. Вместо этого она говорит:
– Ты здесь.
Но в ее тоне я слышу вопрос: «Где ты был?»
Мое сердце бы разбилось, не будь оно переполнено счастьем. Вот я и дома. Ее голос остался прежним.
Тем не менее, отец решает загрязнить воздух своим:
– Маре сказали, что «Горизонт» разрушился.
Я недоуменно поднимаю голову.
– Почему?
– Чтобы обезопасить тебя.
– От чего?
– От нее.
Мара молчит с мгновение и часто моргает своими круглыми глазами, обрамленными темными ресницами. Для любого другого они показались бы образцом невинности.
– Я бы никогда не причинила ему вред.
Папа смотрит на нее без всяких эмоций.
– Ты уже это сделала.
52
Но с Ноем все хорошо. Он жив. И вполне цел.
«Он здесь».
Я чуть не подавилась воздухом, увидев его, а при звуке его голоса вообще едва не растаяла. Стой я на ногах, то тут же рухнула бы на колени.
На нем были новые джинсы и футболка, свободно висящие на истощавшем теле. Он присел у каталки и осмотрел мои руки.
– У тебя есть, чем перерезать их? – спросил Ной отца. Я недоуменно уставилась на него, а Дэвид достал что-то из нейлонового портфеля. Я до боли вытянула шею, пытаясь рассмотреть предмет.
Это был нож.
– Да, – пробурчал Джуд. – Да.
Вся теплота, которую я ощутила от своевременного появления Ноя, исчезла. Здесь что-то происходило, но я не могла понять что.
Он явно тоже. Парень перерезал веревки на моих запястьях и лодыжках, и никто ему не возразил. Что они задумали? Что происходит?!
Мое тело ослабло и дрожало, можно даже не пытаться встать или бежать. Но я могла сесть. Ной помог мне.
– Что с тобой случилось? – спросил он, хватая меня за плечи и прислоняя к стене.
Я засмеялась. Ничего не могла с собой поделать; смех просто вырывался изо рта. Как можно ответить на этот вопрос? С чего начать?
Ной отвернулся с напряженной челюстью.
– Кто сделал это с ней? – Он сосредоточился на Джуде и спросил отца сухим тоном: – Почему он здесь?
Дэвид достал папку из своей сумки.
– Я уже сказал, что нуждаюсь в твоей помощи с ней, – мне захотелось плюнуть ему в лицо. – Именно поэтому.
Он выложил несколько листов. О нет, не листов. Картинок. Фотографий. Цветных. Весьма красочных.
– Вэйн Флауерс, сорок семь лет. Мара перерезала ему глотку и забрала его глаз в качестве трофея.
Лицо Ноя ничего не выражало, его глаза оставались бесстрастными.
– Дебора Сьюзан Кэллс, сорок два, умерла от множества ножевых ранений, нанесенных Марой при помощи скальпеля. Роберт Эрнст, пятьдесят три, отец двоих детей. Его она тоже убила скальпелем. Полиция едва опознала его, гниющего в гостинице рифа.
Ной не повернулся ко мне за подтверждением, зато взял фотографию доктора Кэллс со стола. Затем посмотрел на отца.
– Вы знакомы? Ты в курсе, что она делала с Марой? И со мной?
Тут я поняла, как же мало Ной знал. Это пугало.
– Да, – ответил Дэвид.
«Ведь он ее и нанял», – хотелось мне крикнуть. Жаль, что я не могла встать, схватить Ноя за футболку и заставить меня выслушать, понять ситуацию. Но наркотики, которыми накачал меня Дэвид, не позволяли мне такой роскоши.
– Ты знаешь обо… мне? – сурово поинтересовался парень.
– Твоя мать долго это скрывала, но я узнал правду после ее смерти. Поэтому нас с ней и выбрали.
– Для чего?
– Чтобы стать твоими родителями.
Он закрыл и открыл глаза, его лицо отобразило едва сдерживаемую ярость.
– Мужчина, которого вы зовете Лукуми и которого я знал как Ленарда, манипулировал твоей матерью. Он завербовал ее, а затем познакомил нас, чтобы мы могли плодиться. Ной, твое рождение было тщательно спланировано. Разработано.
Тот практически излучал гнев.
– Зачем?
– Чтобы стать спасителем, – ответил Дэвид, глядя на сына, как на величайшее из своих разочарований. – Чтобы победить дракона. А ты взял и влюбился в него.