Текст книги "Титаник"
Автор книги: Милош Губачек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)
В течение всего вечера температура быстро падала. Около 21.00 оставался всего один градус до минусовой отметки. Лайтоллер подозвал Роберта Хитченса, который передал штурвал другому рулевому, но еще два часа должен был нести вахту на мостике, и послал его за судовым плотником.
– Передайте ему от меня привет и скажите, что температура опускается все ниже и ниже. Ему надо последить за водой на случай, если она начнет замерзать.
Хитченс ушел, и вскоре на мостике появился плотник, сообщивший, что он уже позаботился о запасе пресной воды в судовых цистернах. Тогда же Лайтоллер передал приказ в машинное отделение: в связи с падением температуры принять необходимые меры для обеспечения работы лебедок. Потом Лайтоллер поручил Хитченсу разыскать палубного механика и попросить его включить отопление в коридоре возле кают офицеров, в рулевой и в штурманской рубках. В ходе расследования катастрофы лорд Мерси задавал Лайтоллеру вопросы, связанные с внезапным похолоданием.
Мерси.Вы не думаете, что это о чем-то говорит?
Лайтоллер.Вовсе нет. В Атлантике может похолодать в любое время года – и летом и зимой. Правда, зимой это не так чувствуется, поскольку воздух более холодный.
Мерси.Возможно, это и так, но разве температура не падает из-за приближения к большому скоплению льда?
Лайтоллер.По-моему, никогда.
Мерси.Но я надеюсь, температура не повышается?
Лайтоллер.Хотя это и может показаться странным, но вполне возможно, что температура поднимется, если лед попадет в более теплую воду или если дует южный ветер.
Мерси.Падение температуры за два часа на шесть градусов, разве это не указывало на возможное присутствие льда?
Лайтоллер.Конечно, нет.
Около девяти часов на мостик поднялся капитан Смит и почти полчаса обсуждал с Лайтоллером состояние погоды и возможную встречу со льдами. Капитан заметил, что стало холодно.
–Очень холодно, сэр, – ответил Лайтоллер, – всего один градус выше нуля. Я уже сказал плотнику и передал в машинное отделение, что очень холодно, а ночью, вероятно, будет еще холоднее.
–Ни малейшего ветерка, – продолжал капитан.
–Да, море совершенно спокойно. Жаль, если не будет ветра, когда мы пойдем через район, занятый льдами, – ответил Лайтоллер.
Сетования капитана и второго помощника на безветрие были вполне обоснованны. Когда грозит опасность встречи с дрейфующими айсбергами, ветер играет очень важную роль. Он вызывает на воде рябь, и с наветренной стороны айсберга появляется полоса белой светящейся пены, которая видна тем четче, чем сильнее ветер. Вахтенные на судах, пересекавших опасные районы Северной Атлантики, старались увидеть именно этот белеющий прибой, который даже на большом расстоянии свидетельствовал о присутствии айсбергов. По этим же признакам могли быть вовремя обнаружены и так называемые «черные» айсберги, которые на самом деле имели темно-синий цвет. Плавая в воде, айсберги постепенно подтаивали, переворачивались, и тогда над водной поверхностью выступала их ранее погруженная часть. «Черные» айсберги были особенно опасны, поскольку на темной поверхности воды они почти не различались.
В ходе расследования Лайтоллер объяснял, что вахтенные впередсмотрящие и офицеры на мостиках судов, шедших через Северную Атлантику, полагались, с одной стороны, на упомянутую светящуюся полосу у основания айсберга, а с другой – на еще одно явление, хорошо известное опытным морякам: под действием ветровой и водной эрозии на выступающих поверхностях дрейфующих айсбергов образуются кристаллы, отражающие свет. Это отражение тоже видно на значительном расстоянии, и, как заметил Лайтоллер, его можно увидеть даже раньше, чем сам айсберг покажется на горизонте. Ночью 14 апреля 1912 года «Титаник» оказался в ситуации, когда из-за безветрия и маслянисто-гладкой водной поверхности заметить появление светящейся полосы по краю айсберга было почти невозможно. С другой стороны, несмотря на отсутствие луны, звезды сияли очень ярко и было исключительно светло, поэтому можно было ожидать, что свет, отраженный от кристаллов льда, вовремя привлечет к себе внимание и даст знать об угрожающей опасности. По этим соображениям как капитан Смит, так и второй помощник Лайтоллер не считали положение настолько опасным, чтобы предпринимать особые меры, в том числе и снижение скорости. Доказательство тому – продолжение их разговора. У капитана, пришедшего на мостик из ярко освещенного салона, глаза некоторое время привыкали к темноте. Затем он посмотрел на небо и горизонт и с удовлетворением сказал:
–Очень светло.
–Да, – ответил Лайтоллер, – в любом случае какой-то свет отразится от айсбергов.
–Конечно, – согласился капитан, – мы заметим их, даже если они будут обращены к нам своей синей стороной.
У Лайтоллера тоже не было в этом сомнений. Капитан покинул мостик со словами:
–Если все же возникнет какая-либо проблема, сразу дайте мне знать.
И через штурманскую рубку, где он нанес на карту местоположение судна по расчетам четвертого помощника Боксхолла, сделанным два часа тому назад, капитан направился в свою каюту.
После его ухода Лайтоллер приказал шестому помощнику Муди позвонить вахтенным в «вороньем гнезде» и сказать, чтобы они до рассвета очень внимательно следили за льдом, особенно за небольшими льдинами и айсбергами. Муди подошел к телефону, соединявшему мостик с вахтенным постом, и передал приказание второго помощника. Но поскольку при этом он ничего не сказал о «небольших айсбергах», Лайтоллер, слышавший этот разговор, заставил его еще раз позвонить в «воронье гнездо» и точно передать приказ. Из этой детали видно, насколько добросовестно Лайтоллер выполнял свои обязанности. Ведь именно небольшие льдины чаще всего превращались в опасный и трудноразличимый темно-синий лед. Предупредив «воронье гнездо», Лайтоллер перешел в ту часть мостика, откуда открывался полный обзор впереди по курсу судна. Время от времени он смотрел в бинокль и до конца своей вахты вел наблюдение за водной поверхностью – не появится ли предостерегающий блеск отраженного света. В отличие от впередсмотрящих на мачте Лаитоллер располагал биноклем.
Это обстоятельство, разумеется, не осталось незамеченным в ходе расследования, проводимого лордом Мерси. Он спросил:
–Как подсказывает ваш опыт, можно ли обнаружить лед с помощью бинокля?
–Нет, – ответил Лаитоллер. – Я никогда не пытался увидеть лед с помощью бинокля. Сначала я всегда замечал айсберг невооруженным глазом и только потом рассматривал его в бинокль.
Здесь следует напомнить, что перед отплытием впередсмотрящие дважды докладывали именно Лайтоллеру о том, что в «вороньем гнезде» нет биноклей, однако это упущение так и не было исправлено. Кроме того, когда Лайтоллер давал показания перед комиссией лорда Мерси, он все еще являлся сотрудником судоходной компании «Уайт стар лайн», которая, не обеспечив вахтенные посты биноклями и вообще допустив на судне подобный недосмотр, предстала в очень неприглядном свете. Итак, если опыт Лайтоллера с использованием бинокля действительно был таким, как он его представил, приведенные факты (с одной стороны, определенная степень личной ответственности, а с другой – лояльность к работодателю) вызывают вполне оправданные сомнения в объективности ответа Лайтоллера.
В «вороньем гнезде» с восьми до десяти часов вечера несли вахту Джордж Саймонс и Арчи Джуэлл. Если на мостике было холодно, то здесь, высоко над палубами, на совершенно открытом месте, холод буквально пронизывал до костей. И хотя оба, не отрываясь, смотрели на водную гладь и ни на мгновение не теряли бдительности, вполне естественно, что они с нетерпением ждали четырех ударов судового колокола, который должен был возвестить о конце их вахты. Более опытный Саймонс, служивший на североатлантических линиях уже несколько лет, сосредоточенно всматривался в западную сторону горизонта, где низко над водой стлался легкий туман, и, когда Джуэлл пожаловался на холод, заметил, что холодный воздух – это признак близости льда. Молодой Джуэлл с удивлением спросил, что это значит. Саймонс вкратце объяснил, что обычно лед можно почувствовать еще до того, как судно окажется среди ледяных полей.
Как раз в этот момент, вскоре после ухода капитана Смита с мостика и приказания вахтенного офицера Лайтоллера внимательно следить за поверхностью океана, когда до смены вахты оставалось всего двадцать минут, «Титаник» получил еще одно предостережение, самое важное из всех, какие принимала до этого его радиостанция.
Вахту в радиорубке нес старший радист Джек Филлипс. Едва отдохнувший после утомительной возни с испортившимся трансформатором, он вновь был завален работой. Пневмопочтой из канцелярии распорядителя рейса приходила одна телеграмма за другой, их надо было отправить как можно скорее, а связь со станцией на мысе Рейс работала только в ночные часы, поскольку «Титаник» все еще находился от нее на значительном расстоянии. Последние депеши Филлипс успел отправить в четыре часа утра, потом весь день продолжалось вынужденное молчание, и лишь с наступлением темноты вновь удалось установить связь с мысом. За это время накопилось несколько десятков неотправленных телеграмм. В 21.40, когда у Филлипса было особенно много работы, примерно в двухстах милях восточнее «Титаника» прозвучали тревожные сигналы парохода «Месаба» компании «Атлантик транспорт»: «От «Месабы» «Титанику»… Лед в районе между 42° и 41°25' северной широты и 49°30' западной долготы. Мы видели большое скопление битого льда и много крупных айсбергов. Ледяные поля тоже есть. Погода хорошая, ясная».
Вскоре радист «Месабы» С.X. Адамс получил короткий ответ: «Принято, спасибо».Адамс еще подождал, может быть, придет новый ответ от капитана «Титаника». Он хорошо знал, что радиограммы такой важности должны быть немедленно переданы капитану и, как это было принято, тот обязан был отвечать на них лично. Но Адамс ждал напрасно, капитан Смит не отозвался. Адамс отметил в журнале время отправления радиограммы и время, когда Филлипс подтвердил ее прием, а затем он только слышал, как «Титаник» продолжает передавать радиокорреспонденции на мыс Рейс.
Эта радиограмма, исключительно важная, с достаточно точным обозначением района появления большого количества льда южнее местонахождения «Титаника» и прямо по его курсу так и не была передана на мостик. Если бы это произошло, капитан и его помощники сразу поняли бы, что «Титаник» практически уже достиг района особой опасности. Но радиограмма осталась лежать на столе в радиорубке, а бледный и усталый Филлипс продолжал принимать сообщения от ньюфаундлендской станции и отправлять телеграммы пассажиров, которые с мыса Рейс по беспроволочному телеграфу или по подводному кабелю передавались в Нью-Йорк и Лондон. На всех без исключения судах действует правило: сообщения, касающиеся условий навигации, имеют первостепенное значение. Однако на «Титанике» это правило было нарушено в самый ответственный момент.
В тот день это было уже третье предостережение (первое пришло перед полуднем с судна «Нордам», а второе – после полудня с судна «Америка»), забытое в радиорубке. Скорее всего, уставший Джек Филлипс вообще не вник в важность сообщения «Месабы», а потому и отложил его передачу на мостик: передаст, когда схлынет лавина работы. Но роковой момент для «Титаника» наступил раньше, чем Филлипс смог исправить свою ошибку.
В десять часов четыре удара судового колокола возвестили наконец о смене вахты. Матросы Фредерик Флит и Реджинальд Робинсон Ли поднялись в «воронье гнездо», где их уже нетерпеливо ждали промерзшие Джуэлл и Саймонс. Вновь заступившим передали приказ второго помощника капитана Лайтоллера: внимательно следить за льдом, особенно за небольшими глыбами и айсбергами. Едва Флит и Ли повторили приказание, как Саймонс и Джуэлл поспешили в свои теплые каюты.
Ли занял место с правой, а Флит с левой стороны «вороньего гнезда». Внизу под ними тускло светились окрашенные белой краской стены носовой надстройки, а на поверхности океана по обе стороны от носа судна тут и там вспыхивали отраженные в воде тысячи звезд.
Рулевого Альфреда Оливера пришел сменить на мостике второй рулевой Роберт Хитченс.
–Курс 289 градусов, – доложил Оливер, передавая штурвал. Хитченс повторил. В этот момент на мостике в теплом пальто и шарфе, намотанном вокруг шеи, появился первый помощник капитана Мэрдок. Его первыми словами были:
–Ну и холод!
–Да, морозит, – ответил Лайтоллер.
Температура к этому времени упала еще на один градус и была ниже нуля. Лайтоллер сообщил вновь заступающему вахтенному офицеру данные о местоположении судна, его курсе и скорости, о метеорологических условиях и ледовой обстановке. При этом он заметил:
–Мы каждую минуту можем оказаться среди льда. Одновременно он проинформировал Мэрдока о визите на мостик капитана и о его приказе немедленно вызвать его в случае каких-либо осложнений. Он повторил ему те указания, которые дал впередсмотрящим в «вороньем гнезде», а также судовому плотнику и механикам. Лайтоллер подождал еще минуту, пока глаза первого помощника привыкнут к темноте, и покинул мостик.
Он отправился в обход судна, переходя с палубы на палубу и проверяя, все ли в порядке. Пройти по «Титанику» значило проделать по его палубам, трапам и коридорам более двух с половиной километров. Лайтоллер шагал быстро, поскольку хотел как можно скорее добраться до каюты и завалиться спать. Большинство пассажиров в это время готовились ко сну, салоны опустели, завершился концерт судового оркестра. На кормовой палубе Лайтоллер убедился, что матросы, несшие вахту на так называемом доковом мостике, на своих местах, и, не заметив нигде беспорядка, направился назад, к каютам офицеров в носовой части. Со шлюпочной палубы он еще раз посмотрел на темную воду, на глади которой вдоль обоих бортов слабо отражался свет, льющийся из сотен освещенных окон пассажирских палуб. Лайтоллер ушел в свою каюту и через две минуты заснул мертвым сном.
«Титаник» шел со скоростью около 21 узла. А на столе в радиорубке под пресс-папье лежала радиограмма, предельно ясно предупреждавшая о том, что самое большое и самое современное судно в мире на большой скорости идет в район, занятый льдами. Помимо мер, предпринятых Лайтоллером во время его вахты, больше ничего сделано не было, даже не усилена вахта. Ни Лайтоллер, ни Мэрдок, ни капитан Смит о предупреждении «Месабы» не знали, и можно лишь строить предположения, как бы это повлияло на ситуацию, если бы они о нем знали. На западноатлантических линиях капитаны и их помощники привыкли к тому, что риск – постоянный спутник их повседневной работы.
Совершенно недвусмысленно это прозвучало и в показаниях Лайтоллера, данных лорду Мерси.
Мерси.У вас большой опыт работы в Северной Атлантике в любое время года. Скажите, если известно, что судно приближается к району с тяжелой ледовой обстановкой, надо ли, с точки зрения вашего опыта, снизить скорость?
Лайтоллер.Никогда ни на одном из судов, на которых я плавал в Северной Атлантике, в ясную погоду из-за льда скорость не снижали.
В ходе лондонского расследования вопрос о мерах предостережения, принимавшихся на трансатлантических судах во избежание их столкновения со льдом или попадания в ледяные поля, тщательно анализировался. Особое внимание уделялось двум из них – снижению скорости и увеличению числа вахтенных постов.
Генеральный прокурор сэр Руфус Айзекс, представлявший министерство торговли, обращаясь к лорду Мерси, следующим образом выразил позицию официальных лиц:
–…Теперь я хотел бы сказать, что с точки зрения реальности и обстоятельств, о которых я упоминал и которые предшествовали моменту, когда был замечен лед, опытный судоводитель должен был бы сбавить ход; кроме того, я хотел бы сказать, что он должен был бы вдвое увеличить вахту, а еще логичнее было бы сделать и то и другое.
Но, как уже говорилось, в отношении безопасности судоходства в Северной Атлантике требования официальных лиц и руководства судоходных компаний принципиально отличались от практики. Это наглядно подтверждают и слова сэра Руфуса, и следственные показания нескольких наиболее опытных капитанов британского торгового флота в комиссии Мерси.
Джозеф Варлоу Рансон, капитан парохода «Балтик» компании «Уайт стар лайн»: «Мы идем полным ходом, сообщили нам о появлении льда или нет… такова практика всех судов на этой трассе…»
Джон Притчард, капитан судоходной компании «Кунард», восемнадцать лет водил суда между Ливерпулем и Нью-Йорком: «Пока стоит ясная погода, я всегда иду полным ходом… Мое судно «Мавритания»… Даже ночью, если ожидается встреча со льдом, но стоит ясная погода, я не усиливаю вахту».
Хью Янг, обладатель звания «Экстра Мастер», водил суда компании «Анкор лайн» на линии Глазго—Нью-Йорк, капитан с 37-летним стажем: «Если исходить из условий той ночи, я бы не снизил скорость… Моим самым быстрым судном был «Сити оф Рэум» – 17 узлов…»
Уильям Стьюарт, служил на судах компании «Бивер лайн», которая позднее вошла в компанию «Канадиан пасифик», капитан с 35-летним стажем: «Моим последним судном была «Эмприсс оф Бритн» – скорость 18 узлов… Я бы не снижал скорость, пока стояла ясная погода… В таких условиях у нас обычное число вахтенных…»
Джон Александер Фэрфулл, водил суда компании «Аллен лайн» на североатлантических линиях, капитан с 21-летним стажем: «У меня практика такая же, как и у других, во всем, кроме одного: когда на судах компании «Аллен лайн» мы попадаем во льды, то, кроме вахты в «вороньем гнезде», выставляем ночью еще одного матроса на баке…»
Эндрю Браэс, обладатель звания «Экстра Мастер», капитан с 17-летним стажем вождения судов компании «Аллен лайн» в Северной Атлантике: «Моя практика аналогична практике остальных, то есть она та же. Я никогда не снижал скорость, пока стояла ясная погода… Не приходилось слышать, чтобы кто-то поступал иначе…»
Артур Генри Рострон, позднее сэр Артур, капитан судна «Карпатия» компании «Кунард»: «В абсолютно ясную ночь, если я уверен в выбранном курсе и во всем остальном, то, пока я не убедился, что вокруг много льда, я считал бы вправе идти полным ходом… Я предпринял бы другое – выставил бы наблюдателей на баке…»
Таким образом, второй помощник капитана Лайтоллер поступил как все – пошел на неизбежный и общепринятый риск. Его сменщик на мостике, первый помощник капитана Мэрдок, сделал то же самое.
В 22.30 «Титаник» разошелся с пароходом «Раппаханнок» компании «Фернесс уиди», шедшим встречным курсом из Галифакса. Незадолго до этого «Раппаханнок» прошел через обширное ледяное поле, но, несмотря на очень осторожное маневрирование между льдинами, а временами и между появившимися айсбергами, он не избежал довольно серьезного повреждения кормы. Как только оба судна оказались в пределах видимости друг друга, Альберт Смит, замещавший капитана на «Раппаханноке», установил с помощью сигнального фонаря связь с большим судном, шедшим на запад. Когда «Титаник» ответил, с борта «Раппаханнока» ему передали: «Мы только что прошли через ледяное поле и между несколькими айсбергами».С «Титаника» просигналили: «Сообщение принято. Благодарим. Спокойной ночи».
Судно «Раппаханок» в ледяном поле, о котором оно информировало «Титаник» 14 апреля 1912 года.
«Раппаханнок» скрылся за кормой «Титаника», но на последнем не произошло никаких изменений. Не сбавляя скорости, он шел к опасному району, который теперь уже находился от него всего в 25 милях прямо по курсу. Мэрдок держал курс, установленный капитаном, и полагался на то, что, если встретит лед, сумеет вовремя его обойти.
В то время как «Титаник» полным ходом шел навстречу своей гибели, к северо-западу от него со скоростью 12 узлов на запад к Бостону шло почтовое судно «Калифорниан», вышедшее из Лондона 5 апреля. Оно принадлежало британской компании «Лейленд лайн», которая, как и «Уайт стар лайн», входила в трест Моргана ИММ. Общая вместимость «Калифорниан» составляла 6223 рег.т, а максимальная скорость – 13 узлов. Оно могло перевозить ограниченное число пассажиров, но в данном рейсе на нем, кроме команды, не было ни одного человека. На мостике стоял капитан Стэнли Лорд, бывший на двадцать пять лет моложе капитана Э.Дж.Смита, но тоже очень опытный моряк. Он ушел в море в четырнадцатилетнем возрасте, несколько лет плавал на парусниках, в декабре 1901 года получил диплом капитана, а еще через три месяца – звание «Экстра Мастер». В 1906 году в двадцать девять лет он стал капитаном своего первого судна.
В 18 часов 30 минут 14 апреля «Калифорниан» прошел на расстоянии пяти миль от трех больших айсбергов. Через час по приказу Лорда радист проинформировал о них пароход «Антиллиан». Это предостережение зарегистрировала и радиостанция «Титаника». Вскоре «Калифорниан» получил подтверждение радиста Филлипса. В восемь часов вечера капитан Лорд приказал удвоить вахту: кроме впередсмотрящего в «вороньем гнезде», был выставлен еще один матрос на баке.
Через два часа, в 22.15, Лорд заметил в западном секторе горизонта светлую полосу. Он навел бинокль и тут же увидел, что это – обширное ледяное поле, простирающееся влево и вправо впереди по курсу. Убедившись в достоверности увиденного, он тут же перевел ручку судового телеграфа на «Стоп!», а затем на «Полный назад!», одновременно приказав рулевому: «Лево на борт!» Как только судно начало поворачивать, вахтенный сообщил:
– Лед прямо по носу!
Небольшие льдины царапали носовую часть корпуса и вскоре окружили все судно. Капитан Лорд перешел на левое крыло мостика и теперь совершенно отчетливо увидел ледяное поле примерно в полумиле по прежнему курсу. После выполненного поворота машинное отделение вновь получило приказ «Стоп!». Нос судна в эту минуту смотрел на вест-норд-вест.
Около одиннадцати часов вечера, когда Лорд уходил с мостика, он увидел в восточном направлении на горизонте свет. Лорд обратил на это внимание третьего помощника капитана Чарлза Виктора Гроувза, стоявшего на вахте. Но тот решил, что это звезда. Лорд вызвал старшего механика и сообщил, что из-за большого количества льда он намерен продолжить плавание только днем. Одновременно он приказал ему поддерживать пары на случай, если ситуация станет критической и придется маневрировать.
В отличие от третьего помощника Лорд был убежден, что огонь, увиденный им вдали, принадлежит какому-то движущемуся судну. Поэтому он направился в радиорубку узнать у радиста Сирила Эванса, не слышно ли сигналов от какого-нибудь судна, находящегося поблизости, и если да, то что это за судно. Еще не дойдя до рубки, он увидел выходящего на палубу радиста. На вопрос капитана тот ответил, что это может быть только «Титаник», сигналы которого он слышал еще в первой половине дня. Судя по их интенсивности, «Титаник» в это время должен находиться от «Калифорниан» на расстоянии не более 100 миль.
– Это не может быть «Титаник», – сказал Лорд, которому приближавшееся судно не показалось слишком большим. Но, поскольку из объяснений Эванса следовало, что «Титаник» должен быть где-то поблизости, он дал указание радисту сообщить на судно, что «Калифорниан» остановился, так как окружен льдами. Одновременно Лорд передал Эвансу координаты «Калифорниан», незадолго до этого определенные по звездам, – 42°05' северной широты и 50°07' западной долготы. Лорд еще раз посмотрел в сторону незнакомого судна и, кроме огня на мачте, различил еще зеленый (правосторонний) отличительный и несколько палубных огней. Затем он ушел в штурманскую рубку.
В половине двенадцатого неизвестное судно приблизилось настолько, что третий помощник Гроувз доложил об этом капитану. Лорд спросил его, можно ли по огням определить, что это за судно. Гроувз ответил, что, скорее всего, пассажирское. Капитан приказал:
–Свяжитесь с ним морзянкой и посмотрите, ответит ли оно.
Гроувз вернулся на мостик и начал подавать световые сигналы. Судно не отвечало. Около 23.40 капитан сам поднялся на мостик. Он снова попытался рассмотреть неизвестное судно, которое теперь остановилось, и сказал:
–На пассажирское не похоже.
Но Гроувз настаивал на своем. Тогда Лорд якобы заметил: «Единственное пассажирское судно поблизости – это «Титаник».Если капитан Лорд действительно сказал именно так, он, бесспорно, хотел подчеркнуть, что наблюдаемое ими судно не может быть пассажирским, потому что радист информировал его только о «Титанике», а его нельзя спутать ни с кем. Этот разговор позднее приобрел исключительное значение, поскольку все остальные члены команды «Калифорниан», видевшие неизвестное судно, в отличие от Гроувза считали так же, как и капитан Лорд, то есть что это грузовое судно, не больше «Калифорниан».
Тем временем на «Титанике» Джек Филлипс продолжал напряженно работать, отправляя телеграммы пассажиров на станцию мыса Рейс. Раздавшиеся позывные передатчика «Калифорниан» заглушили все еще слабый сигнал с мыса. Следственному подкомитету сенатора Смита в Нью-Йорке радист Эванс рассказывал, что он передал на «Титаник»: «Привет, старик, мы остановились, вокруг нас лед».Но с «Титаника» пришел резкий ответ: «Заткнись, я работаю. У меня связь с мысом Рейс, а ты мешаешь!» Эванс услышал, как «Титаник» тут же передал на мыс Рейс: «Сожалею, повторите, пожалуйста, меня прервали».Эванс, давая показания подкомитету, сказал, что ответ Филлипса его не оскорбил, он не воспринял его слова как грубость или что-то необычное и добавил, что сигналы «Титаника» его чуть не оглушили. Значит, и его передача должна была вызвать у Филлипса такую же реакцию, поскольку помешала связи с мысом Рейс. После этого разговора Эванс больше уже не пытался установить связь с «Титаником», но какое-то время еще слышал сигналы Морзе, посылаемые большим судном. Из точного сопоставления времени следовало, что Эванс снял наушники и выключил передатчик за десять минут до того, как «Титаник» столкнулся с айсбергом. До последней секунды он слышал, как Филлипс, не прерываясь, отправлял на станцию мыса Рейс частные телеграммы пассажиров.
Свидетельские показания радиста «Калифорниан» позволили установить одно важное обстоятельство: сообщение Эванса, переданное в такой неофициальной форме, переутомленным Филлипсом могло быть воспринято как дружеский привет коллеги-радиста, которому просто хочется поболтать, что на североатлантических линиях случалось довольно часто. Но существовала особая категория радиограмм, именовавшихся «капитанские служебные». Это были сообщения или предостережения особой важности, которые капитан одного судна отправлял капитану другого. Они помечались особым грифом – MSG, и принимающий радист обязан был немедленно подтвердить их прием и передать на мостик. Капитан Лорд не воспользовался такой формой сообщения, да и Эванс не обратил внимание Филлипса на то, что речь идет о сообщении капитану. В результате на мостик «Титаника» не было передано даже это четвертое, самое настоятельное предостережение.
С полным основанием можно констатировать, что на борту «Калифорниан» совершили первую из роковых ошибок. Эванс обязан был сообщить Филлипсу, что радиограмма адресована капитану, и он не имел права отправлять ее до тех пор, пока радист «Титаника» по действовавшим правилам не подтвердит свою готовность к приему такого сообщения. Вместо этого, в нарушение всех правил существовавшей практики, Эванс без предупреждения, не проверив, мешает его передача или нет, отправил в эфир чрезвычайно важное сообщение, совсем забыв об ответственности. Вероятно, Эванса в какой-то мере может оправдать лишь то, что у него еще не было достаточного опыта, ведь он совсем недавно закончил школу радиотелеграфистов компании «Маркони». Серьезную ошибку в тот момент допустил и капитан Лорд, который обязан был потребовать, чтобы прием его радиограммы был подтвержден. Ведь он должен был понимать, что если «Титаник» находится поблизости, то и ему может угрожать опасность встречи с дрейфующим льдом.
В связи с обжалованием результатов нью-йоркского расследования гибели «Титаника» английский писатель Джеффри Маркус в своей книге «Первое плавание» указывает еще на один важный момент. Он пишет:
«Следует подчеркнуть, что, несмотря на все последующие объяснения капитана Лорда, Эванс должен был остаться на вахте. Пока существовала ситуация, которую можно было расценивать как угрожающую, а ночью 14 апреля она действительно была таковой, практика, принятая морской службой «Маркони», предписывала радисту оставаться на своем месте. В противном случае это грозило бы опасностью, что не будет принято какое-нибудь важное сообщение. Капитан «Калифорниан» направил «Титанику» предостережение о появлении льда, что подтверждало серьезность ситуации. Большое ледяное поле, остановившее их собственное судно, явно угрожало судоходству. Лед и туман – два проклятия Северной Атлантики, чреватые опасностью столкновений. В такой ситуации радиосвязь становится незаменимым средством обеспечения безопасности судов».В 23 часа 30 минут Сирил Эванс завершил свою работу. Он устал. Будучи единственным радистом на судне, он в тот день заступил на вахту в семь часов утра и через пятнадцать часов был рад, что может наконец отправиться спать.
