Текст книги "Титаник"
Автор книги: Милош Губачек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
Все они из спасательных шлюпок слышали или видели, как незадолго до гибели взорвались котлы «Титаника».
Позднейшие исследования не подтвердили эту точку зрения. Второй помощник капитана Лайтоллер давал обстоятельные показания в Нью-Йорке и Лондоне, кроме того, он присутствовал на дискуссиях, проходивших с участием экспертов, включая конструкторов и строителей, создававших «Титаник». Его точка зрения была совершенно определенной: никакого взрыва не было, а шум и грохот, которые многие приняли за взрыв, были вызваны движением котлов и машин, сорвавшихся со своих мест и крушивших переборки и все, что было у них на пути. Третий помощник капитана Герберт Питман рассказывал: «Я слышал отдаленный гул, напоминавший стрельбу из тяжелых орудий. Полагаю, это рушились водонепроницаемые переборки». Стюард Сэмьюэл Рюль заявил: «Я думаю, что шум, который я слышал, был вызван тем, что сорвавшиеся котлы и машины пробили переборки в носовой части судна. В тот момент, когда это произошло, судно стояло почти вертикально». Лоренс Бизли писал: «… раздался звук, который многие люди, вероятно, ошибочно приняли за взрыв. Я всегда был убежден, что это было не что иное, как грохот машин и другого оборудования, ломавших водонепроницаемые переборки и крушивших все на своем пути».
Предположение, что «Титаник» раскололся на части, впервые было высказано еще на палубе «Карпатии». Молодой Джек Тэйер утверждал, что судно разломилось перед третьей трубой, и даже сделал набросок, который вскоре был опубликован в авторитетной газете «Нью-Йорк геральд». Аналогичные заявления сделали чемпион по теннису из Филадельфии Р.Н. Уильямс и миссис Корин Эндрюс. Да и ряд других пассажиров в беседах с журналистами также заявили, что «Титаник» в последние минуты переломился. К этому мнению присоединились и некоторые члены экипажа. Матрос первого класса Фрэнк Осман сказал: «После того как крен корпуса судна достиг определенного угла, оно взорвалось и разломилось на две части. Мне показалось, что машины и все, что находилось на корме, скатилось в носовую часть, после чего корма вновь выровнялась». Стюард Джордж Кроув давал показания в Нью-Йорке: «Судно стояло почти вертикально, свет погас. Сразу же после этого оно разломилось на две части».
Но подавляющее большинство свидетельских показаний противоречило этим утверждениям. В Отчете следственного подкомитета сената США, обобщившего данные по этому вопросу, говорится следующее:
«По поводу того, что судно разломилось на две части, поступило много противоречивых заявлений, но подавляющее большинство из них сходится на том, что, приняв почти вертикальное положение, судно затонуло неповрежденным». Специальные технические журналы согласились с выводами комиссии. По мнению журнала «Марин ревью», тот факт, что свет на судне горел, невзирая на почти вертикальное положение корпуса и на то, что мощность генераторов упала и они начали скатываться в носовую часть, свидетельствует о том, что гигантский корпус остался в целости и его проклепанные продольные швы не разошлись. Если бы было иначе, то электропроводка оказалась бы поврежденной и свет погас бы раньше. Другой авторитетный журнал, «Интернэшнл марин инджинеринг», тоже пришел к выводу, что «Титаник» затонул неповрежденным. Несколько наиболее надежных свидетелей также исключали возможность того, что «Титаник» переломился. Лайтоллер перед подкомитетом сената заявил, что, когда «Титаник» тонул, его палубы были «абсолютно неповрежденными». Лоренс Бизли писал: «Событие, описанное в американской и английской печати, то есть разделение судна на две части и их последующее всплытие, не имело места. Когда послышался грохот, «Титаник» продолжал возвышаться, как колонна, и мы могли видеть корму и примерно пятьдесят метров корпуса, вырисовывавшиеся на фоне усеянного звездами неба…» Полковник Грейси указывал: «Я тоже знаю, что палубы затонувшего «Титаника» не были повреждены. Я тонул вместе с судном. Более семи шестнадцатых его корпуса уже находилось под водой, и не было никаких признаков того, что что-то угрожает разломом палубы или всего судна».
Обстоятельный полковник Грейси настолько углубился в анализ этой проблемы, что в нью-йоркском порту отправился на палубу «Олимпика», судна, однотипного с «Титаником», и там с помощью офицеров провел новые исследования. Офицеры объяснили ему, что на «Титанике», как и на «Олимпике», имелись так называемые компенсационные прокладки [12]12
Компенсационные прокладки (швы, заполнения) – элемент конструкции палубной надстройки, обеспечивающий необходимую упругость надстройки при продольных и поперечных изгибах корпуса судна на волне.
[Закрыть]– передняя (между носовой частью и второй трубой) и задняя (между третьей и четвертой трубами). Грейси заявил, что если бы «Титаник» разломился, то, по всей вероятности, это должно было бы произойти именно в этих местах. Он установил, что передняя компенсационная прокладка находилась в четырех метрах от места, где он сам попал в волну, залившую шлюпочную палубу и надстройку. Если бы в тот момент, когда судно тонуло, в этом месте произошел разрыв, он должен был бы это заметить. Вероятно, разрыв в задней компенсационной прокладке вообще не принимался во внимание.
Расследования, проводившиеся сразу после катастрофы, особенно комиссией лорда Мерси, позволили прийти к выводу, что «Титаник» не переломился. Заключительный Отчет комиссии лорда Мерси основывался прежде всего на авторитетных показаниях Грейси и пассажира II класса Лоренса Бизли. В результате на протяжении 75 лет господствовало убеждение, что «Титаник» скрылся под водой неповрежденным и, по всей вероятности, до сих пор пребывает в таком состоянии в мертвой тишине морских глубин.
Радист на британском судне «Вирджиниан» был последним, кто слышал призывы «Титаника». В 2 часа 17 минут он поймал его сигналы, но они были такие слабые, что он их не понял. Радист ответил и предложил своему коллеге на тонущем судне попытаться перейти на запасной источник питания. Ответа не последовало. С той минуты «Титаник» замолчал. Бежало время, напряжение росло, и первое мрачное предчувствие становилось трагической действительностью. В эфире продолжался хаос звуков азбуки Морзе, которыми обменивались многие суда и прибрежные станции.
2.20. «Олимпик» с помощью своего мощного передатчика запрашивает «Вирджиниан», знает ли он что-нибудь о «Титанике». «Вирджиниан» отвечает, что, несмотря на максимальную внимательность, он не слышит «Титаник».
3.05. «Вирджиниан» поддерживает контакт с «Балтиком». «Балтик» пытается передать «Титанику» «капитанское служебное сообщение», но его сигнал неразборчив.
3.15. «Маунт Темпль» слышит «Карпатию», которая сообщает «Титанику»: «Мы пускаем ракеты».
3.25. «Балтик» отправляет очередное служебное сообщение своего капитана «Титанику».
3.30. «Карпатия» вызывает «Титаник».
3.48. «Бирма» полагает, что слышит «Титаник», поэтому передает: «Мы идем к вам самым полным ходом. Прибудем в б часов утра. Надеемся, что вы продержитесь. В данное время мы от вас всего в 50 милях».
4.18. «Прованс» сообщает «Селтику»: «Никто не слышит «Титаник» уже два часа».
5.14. «Бирма» сообщает, что находится всего в 30 милях северо-западнее «Титаника».
5.25. «Селтик» посылает «Каронии» сообщение для «Титаника». «Карония» после двух часов безуспешных попыток связаться с «Титаником» передает, что не может отправить сообщение. Поэтому «Селтик» прекращает с ней связь.
5.35. «Калифорниан» обменивается сигналами с «Маунт Темплем» и получает координаты «Титаника».
Почти три часа прошло с той минуты, когда над «Титаником» сомкнулись воды океана, но люди на судах в Северной Атлантике все еще отказывались поверить в худшее. Радисты у своих приемников все это время напряженно ловили малейшие шорохи в эфире, стараясь не пропустить самого слабого сигнала в надежде, что это окажутся буквы MGY – позывной сигнал «Титаника». Но станция MGY уже не отвечала.
Глава 7.
В ОЖИДАНИИ СПАСЕНИЯ
«Титаник» исчез в глубинах океана, но именно теперь трагедия этой ночи достигла кульминации. Ужас охватил сотни мужчин, женщин и детей, которые боролись за жизнь на поверхности воды, покрытой всевозможными обломками. Это была тщетная борьба. Все эти несчастные постепенно теряли в ледяной воде силы, пронизывающий холод сковывал их тела, и они один за другим умирали.
Полковник Грейси, спасшийся на складной шлюпке, впоследствии так описывал первые минуты после гибели «Титаника»:
«Душераздирающие крики из более чем тысячи уст, проклятия и стоны, мольбы испуганных и задыхавшихся от страха тонущих людей никто из нас не забудет до конца своих дней. Призывы о помощи и призывы к Богу неслись над черными водами весь следующий час, но время шло, и крики становились все слабее и слабее, пока не смолкли совсем».
А вот свидетельство Лоренса Бизли:
«Мы ждали волну. Мы думали, что она придет – волна, о которой мы столько слышали от команды и о которой рассказывали, что она распространяется по поверхности на несколько миль, – но она не пришла. Она не родилась после того, как «Титаник» пошел ко дну. Но родилось то, о чем навсегда хотелось бы забыть, – крик многих сотен пассажиров, боровшихся со смертью в ледяной воде.
Как только над «Титаником» сомкнулись воды и мы услышали этот крик, он вызвал удивление: когда мы отплывали от борта, мы не слышали никаких звуков. Мы не знали, сколько было на судне спасательных шлюпок и спасательных плотов. Возможно, члены команды это знали, но, вероятнее всего, нет, а если и знали, никто об этом не сказал пассажирам. Мы полагали, что все пассажиры «Титаника» в шлюпках или на плотах в безопасности. Но поскольку мы ошиблись, крик тонувших, который несся над неподвижной морской гладью, ошеломил нас».
Воспоминания об этих разрывавших сердце отчаянных призывах о помощи сказались на здоровье многих из тех, кто уцелел в ту ночь, а некоторым укоротили жизнь. И даже такой крепкий человек, каким был второй помощник капитана Лайтоллер, который прошел через многие драматические испытания и жизни которого не раз угрожала опасность, в своих мемуарах признался, что старался никогда не вспоминать о тех ужасных криках и был уверен, что многие из тех, кто слышали эти крики, были бы еще живы, если бы им удалось вычеркнуть из памяти воспоминания о той страшной ночи.
Мы знаем, что капитан Смит приказывал командирам спасательных шлюпок держаться поблизости. Он надеялся, что, если в шлюпках будут места, они подберут тех, кто окажется в воде. Этот приказ выполнен не был. Шлюпки удалялись от «Титаника» из опасения, что их может затянуть мощный водоворот, который возникнет после того, как судно пойдет ко дну, или в случае взрыва котлов их накроют летящие обломки. Поэтому, когда люди стали прыгать с палуб – сначала их было немного, – до шлюпок добрались единицы. Когда же в последние критические минуты судно сразу покинули сотни пассажиров, команды шлюпок, опасаясь за свою жизнь, побоялись приблизиться к этой страшной массе.
Некоторые шлюпки при спуске были загружены полностью и не могли уже взять никого, другие – только наполовину. Их командиры стояли перед выбором, по всей вероятности, самым трудным в их жизни: вернуться и рисковать, сознавая, что на бортах шлюпки повиснут десятки обезумевших от страха людей, которые любой ценой будут стремиться попасть в шлюпку, или не приближаться и предоставить их судьбе? Они знали, были почти уверены, что шлюпки не выдержат натиска, перевернутся, и десятки людей, кто уже оказался в относительной безопасности, кончат жизнь в ледяной воде – а это были преимущественно женщины и дети. Опасность увеличивало еще и то обстоятельство, что члены команды «Титаника», приписанные к спасательным шлюпкам, не прошли необходимых тренировок и не могли ни должным образом управлять ими, ни грести. Командиры шлюпок в своем большинстве не были трусами. Это были нормальные люди, но оказавшиеся в очень сложной ситуации и в конце концов решившие не возвращаться к месту погружения судна, откуда неслись отчаянные призывы о помощи. И только некоторые отважились. Но было уже слишком поздно.
По сей день в основной части работ, анализирующих трагедию «Титаника», подробно рассматривается и оценивается поведение командиров шлюпок. Выводы делаются разные. Некоторые авторы считают решение командиров не приближаться к тонущим хотя и жестоким, но единственно возможным, другие ставят им в вину недостаточную решительность и понимание чувства долга. Взвесив все обстоятельства, можно сказать, что по крайней мере в случаях, когда шлюпки были полупустыми, например в шлюпке № 7 было 27 человек, в шлюпке № 6 –28, а в шлюпке № 1 – всего 12, необходимо было позаботиться о спасении тонущих (на «Титанике» были деревянные спасательные шлюпки вместимостью 65 и 40 человек). Единственную организованную попытку спасения людей предпринял пятый помощник капитана Лоу. И хотя он принял решение очень поздно, несколько человек были обязаны ему жизнью.
Спасательной шлюпкой № 5 (она была спущена одной из первых) командовал третий помощник капитана Питман. Шлюпка сразу же отошла от судна на триста-четыреста метров. Потом вблизи появилась шлюпка № 7, и Питман приказал обеим шлюпкам «счалиться». Он был убежден, что, если еще до рассвета подойдет какое-нибудь судно, две шлюпки, особенно если сидящие в них встанут, в темноте будут видны лучше, чем одна. Для выравнивания загрузки он разрешил перейти двум мужчинам и одной женщине с ребенком из шлюпки № 5, в которой был 41 человек, в шлюпку № 7, где было 27 человек.
То, что происходило в шлюпке № 5 после того, как «Титаник» затонул, со всеми подробностями Питман рассказал на следствии, проведенном сенатором Смитом в Нью-Йорке.
Смит.Вы слышали какие-нибудь крики о помощи?
Питман.Да. Просьбы, крики, стоны.
Смит.Вы попытались приблизиться?
Питман.Как только судно затонуло, я сказал: «Сейчас мы вернемся!» Все в моей шлюпке заявили, что это безрассудство – лучше спасти тех немногих, кто находится в шлюпке, чем возвратиться на место катастрофы и погибнуть.
Смит.Расскажите нам о тех, кто был в спасательной шлюпке. Вы говорите, они отговаривали вас плыть туда, откуда слышались призывы о помощи?
Питман.Да, я приказал мужчинам сесть на весла и сказал им, что, может быть, нам удастся вытащить нескольких пострадавших.
Смит.Кто протестовал против этого?
Питман.Все. Большинство.
Смит.Женщины?
Питман.Я бы не разграничивал, женщины или мужчины. Все они говорили, что это безрассудное решение.
Смит.Я спрашиваю: просила ли вас хоть одна из женщин вернуться туда, откуда доносился крик?
Питман.Ни одна.
Смит.Кто протестовал, вы можете вспомнить конкретно?
Питман.Не могу никого назвать по имени.
Смит.Мужчины на веслах?
Питман.Нет, эти нет. Они начали выполнять мой приказ.
Смит.Вы были командиром, и они были обязаны выполнять ваши приказы.
Питман.Это они и делали.
Смит.Не делали, раз вы приказали им грести к судну.
Питман.Они начали грести к судну, но пассажиры в шлюпке не переставая твердили, что это безумная идея. Если мы это сделаем, нас перевернут и список утонувших увеличится на сорок человек. И я решил не возвращаться.
Смит.Я понимаю, что это неприятная тема, но все же хотел бы знать: это был общий крик или слышались только отдельные возгласы?
Питман.Это был непрерывный стон, длившийся около часа.
Смит.И вы около часа находились вблизи от этих несчастных?
Питман.Прошу вас, сэр, не спрашивайте! Я не могу об этом думать. Я предпочел бы не говорить об этом.
Смит.У меня нет намерений будоражить ваши чувства, но мы должны знать, действительно ли вы около часа находились поблизости.
Питман.Да, мы все время находились рядом с тем местом, где затонуло судно.
Смит.Ослабевали ли призывы о помощи?
Питман.Да, постепенно ослабевали.
То, что третий помощник капитана Питман действительно хотел оказать помощь, подтвердили некоторые из тех, кто оказался в шлюпке № 5.
Джордж А. Хардер, пассажир . Это правда, офицер хотел вернуться к судну, но пассажиры воспротивились этому.
Альфред Оливер, рулевой . Я слышал, как мистер Питман отдавал приказ вернуться к судну. Но женщины настаивали, чтобы он этого не делал. Почти у всех были возражения. Мы находились на расстоянии примерно трехсот метров.
Г. С. Этчес, стюард . Мистер Питман приказал грести обратно, к тому месту, где затонуло судно. Женщины начали протестовать. Когда я взял весло, две из них, сидевшие напротив, сказали: «Попросите офицера не возвращаться. Почему мы все должны лишаться жизни ради напрасной попытки спасти остальных пассажиров судна?»
Так две шлюпки, в которых были места для шестидесяти человек, до утра продолжали оставаться неподвижными. Холод был пронизывающим. Когда Питман заметил, как дрожит миссис Кросби, он завернул ее в парус. Один из матросов, увидев, как миссис Додж энергично растирает ноги, снял носки и протянул ей: «Уверяю вас, мадам, они совершенно чистые. Я надел их сегодня утром».
Совсем иным было положение в спасательной шлюпке № 6, которой командовал Роберт Хитченс. Там женщины держались очень мужественно, что особенно контрастировало с действиями Хитченса.
Майор Пешан на заседании подкомитета сената США рассказывал:
– Раздался свисток офицера – сигнал, призывавший вернуться к судну, но рулевой приказал прекратить грести. Мы все решили, что должны вернуться, но рулевой заявил, что к судну не вернемся, поскольку речь идет о наших жизнях, а не о жизни тех, кто остался. Женщины запротестовали. Я попросил их помочь нам грести, а управление шлюпкой попытался передать одной из женщин, потому что ночь была исключительно спокойной и для этого не требовалось никакого специального опыта. Хитченс отменил приказ и сказал, что он командует шлюпкой, а я в ней лишь для того, чтобы грести. Потом ему показалось, что он увидел огонь. Я много раз ходил на яхтах, у меня у самого шесть лет была яхта. Я тоже увидел вспышку. Рулевой предположил, что это, возможно, буй, и обратился к сидевшим в шлюпке, которая оказалась рядом, с вопросом, не знают ли они, есть ли рядом какие-нибудь буи. Это меня окончательно сразило, ведь это было абсолютно невозможно. Я услышал что-то, похожее на взрывы. Раздались страшные крики. Призывы о помощи и рыдания. Какое-то время все это продолжалось, потом стихло. Вначале страшно было слушать. Когда это произошло, мы находились на расстоянии девятисот метров от судна. Грести могли только двое. Некоторые женщины просили рулевого вернуться. Я сказал, что возвращаться бессмысленно – там много трупов. Это очень взволновало женщин.
Фредерик Флит в своих свидетельских показаниях подтвердил, что все женщины требовали, чтобы шлюпка вернулась к месту, где затонул «Титаник», но Хитченс, который все время находился у руля, этого не позволил, он не хотел об этом даже слышать.
Показания миссис Черчиль Кэнди были жестоким обвинением Хитченсу:
– Хитченс вел себя малодушно и все время дрожал от страха… Нам, сидевшим на веслах, он не переставая говорил, что, если мы не будем грести быстрее, нас всех затянет под воду, как только судно затонет. Он повторял это и тогда, когда от усталости мы почти переставали грести. Сразу же после того, как «Титаник» затонул, возник спор, должны ли мы возвращаться. Хитченс сказал, что, как только мы окажемся в водовороте, шлюпка тут же перевернется – у нас мало гребцов. После гибели «Титаника» Хитченс без устали твердил, что мы на сотни миль удалены от материка без воды, без пищи, без теплых вещей и, если начнется шторм, мы окажемся беспомощными и утонем или просто умрем с голоду. Он сказал, что нам даже неизвестно направление, в котором мы плывем. Я поправила его и показала на Полярную звезду прямо над носом шлюпки. Когда же наша шлюпка оказалась рядом со шлюпкой № 16, Хитченс моментально приказал связать обе шлюпки. Он оставил руль и сел отдыхать.
Когда показались огни «Карпатии», миссис Кэнди обратилась к тем, кто был в шлюпке: «Где огни, там наше спасение. Неужели мы не поплывем к ним?» Тут же раздались возгласы одобрения, мужчины и женщины налегли на весла. Хитченса просили помочь грести, а раненому юноше уступить место у руля, но он категорически отказался. При этом он выразился так невежливо по отношению к одной из дам, что раздался мужской голос: «Вы разговариваете с дамой!» Хитченс отрезал: «Я знаю, с кем я разговариваю, на этой шлюпке командую я!» В заключение миссис Кэнди сказала:
– Хитченса спросили, подойдет ли «Карпатия» к нам и возьмет ли пассажиров на борт, он ответил: «Нет, за нами она не придет, она будет доставать из воды трупы». Сказать подобное женам и матерям погибших было полной бестактностью. Когда мы приблизились к «Карпатии», Хитченс отказался обогнуть ее и пристать с подветренной стороны: для него это означало находиться в беспокойном море еще какое-то время. Поэтому нам пришлось пристать с наветренной стороны, что очень затруднило подъем на палубу.
Никого из девятисот членов команды «Титаника» не упрекали так, как Хитченса. Энергичная супруга владельца золотых приисков в Колорадо Молли Браун показала на следствии:
– Рулевой Хитченс находился у штурвала, и, поскольку он стоял, мы видели, что он дрожит как осиновый лист. Когда мы отгребали от судна, он испуганным голосом предрекал нам гибель. Он утверждал, что грести и уходить от тонущего судна бесполезно, поскольку оно настолько огромно, что, начав тонуть, затянет под воду все плавающее вокруг в радиусе нескольких миль. Если нам даже и удастся уцелеть, взорвутся котлы, которые вызовут волнение нижних слоев воды, те в свою очередь разорвут льды, и шлюпка потонет. Мы обречены на гибель в любом случае.
Далее Молли Браун рассказала, что, когда судно затонуло и ни одно из предсказаний Хитченса не сбылось, его попросили вернуться и помочь тонущим. Но он вновь заговорил об осторожности и о том, как обезумевшие люди повиснут на бортах шлюпки и перевернут ее. Ни к одному настойчивому требованию он не счел нужным прислушаться, поэтому шлюпка продолжала двигаться туда, где на горизонте мерцал какой-то огонек. Часа через три он начал слабеть, а потом и вовсе погас. Хитченс вновь принялся твердить об ужасах, которые их ожидают, о том, что их долго еще будет носить по океану. При этом он указывал на белеющие вдали пирамиды айсбергов. Он без устали говорил об отсутствии в шлюпке питьевой воды, хлеба, компаса и карты. Никто ему не отвечал, как будто все потеряли дар речи…
Одна из женщин оказалась настолько предусмотрительной, что захватила с собой серебряную фляжку с коньяком. Когда она ее достала, блеск серебра привлек внимание Хитченса, который тут же начал просить дать ему выпить, поскольку весь промерз. Но женщина вместо коньяка бросила ему свое одеяло.
Потом Хитченса попросили сменить кого-нибудь из гребцов, поскольку за штурвалом может присмотреть любой. Он категорически отказался и продолжал командовать гребцами, покрикивая на них.
Вскоре Хитченс увидел поблизости шлюпку № 16 и приказал ей подойти. Она действительно приблизилась, и Хитченс тут же распорядился связать обе шлюпки канатом, что и было сделано. Затем он приказал сложить весла, и шлюпки остановились. В шлюпке № 16 сидел человек в белой пижаме. Он казался совершенно застывшим от холода. Миссис Браун предложила ему погрести, чтобы согреться. Это вызвало недовольство Хитченса, возросшее еще больше, когда миссис Браун и другие, почувствовав пронизывающий холод, которым тянуло от ледяного поля, потребовали двинуться дальше и взялись за весла. Поскольку в шлюпке № 16 было несколько мужчин, из шлюпки №6 крикнули, что в ней вполне могут обойтись без одного из гребцов. Тут же в шлюпку № 6 прыгнул кочегар, еще покрытый угольной пылью и дрожавший от холода. На нем была лишь тонкая майка, и миссис Браун укутала его в свой соболий палантин, подала весло и попросила другого мужчину развязать шлюпки. Хитченс устроил скандал, и было видно, что он собирается помешать этому. Терпение решительной Молли Браун иссякло. Она крикнула Хитченсу, что, если он только шевельнется, его тут же выбросят за борт. Кто-то положил ей руку на плечо, чтобы успокоить, но в этом не было нужды. Она вдруг поняла – рулевой настолько парализован страхом, что достаточно приблизиться к нему, и он, без сомнения, упадет в воду.
Через некоторое время Хитченс вновь принялся пугать, говоря, что любое неосторожное движение – и вылетит сливная пробка, после чего шлюпка заполнится водой. Он грубо покрикивал на миссис Мейер, севшую в шлюпку после долгих уговоров и оставившую мужа на «Титанике». Кочегар, перебравшийся из шлюпки № 16, решительно заметил Хитченсу: «Известно ли вам, что вы разговариваете с дамой?» С этой минуты Хитченс замолчал, и весла опять заработали.
Ранним утром на горизонте показался огонек. Первой его заметила молодая англичанка, которая почти все это время не переставая гребла. Она вскрикнула, решив, что увидела молнию.
– Это падающая звезда, – раздался мрачный голос долго молчавшего Хитченса.
Но когда наконец рассвело, не осталось никаких сомнений: на горизонте виднелось большое судно. Расстояние до него казалось достаточно большим, однако, несмотря на возражения Хитченса, измученные люди с новой энергией налегли на весла.
Свои показания миссис Браун завершила рассказом о сцене, разыгравшейся на палубе «Карпатии»:
– Войдя в столовую, я увидела рулевого Хитченса в окружении людей, жадно слушавших каждое его слово и бурно реагировавших на выразительные жесты, какими он сопровождал свой рассказ о трудностях, которые ему пришлось преодолеть, чтобы поддерживать в шлюпке дисциплину. Увидев меня и еще нескольких пассажиров, он не замедлил тут же скрыться.
Из показаний тех, кто оказался в шлюпке № 6, явствовало, что поведение Хитченса было крайне оскорбительным для чести команды «Титаника». Поэтому не только интересно, но и в высшей степени необходимо выслушать самого Хитченса.
В ходе расследования в США он следующим образом объяснял сенатору Смиту свои действия:
– После спуска шлюпки на воду я сказал людям, что кому-то придется грести. Не имело смысла оставаться вблизи судна, которое погружалось в воду носовой частью. Поскольку мы все еще находились в опасной близости, я предложил всем, кто может, сесть на весла. И женщинам тоже. И приказал: «Налегайте все, сколько есть сил». Сам же заменил одну молодую женщину на веслах, передав ей руль. Шлюпка тут же начала рыскать, женщины занервничали, и поэтому я снова взялся за руль и еще раз приказал работать изо всех сил. Женщина, которую я сменил, миссис Мейер, была на меня очень сердита, поскольку я говорил с ней несколько резко. Она обвинила меня в том, что я завернулся во все одеяла, которые были в шлюпке, грубо разговаривал с людьми и выпил все виски. Это, сэр, я отрицаю. Я всю ночь стоял на руле и командовал шлюпкой. Конечно, мне лучше было бы грести, чем стоять на руле, но там не было никого, кто мог бы это делать. Поэтому я решил, что, если уж мне поручена шлюпка, будет лучше, если управлять ею буду я, особенно тогда, когда увидел, как нервничают женщины. Я не помню, чтобы женщины просили меня вернуться к «Титанику». Я не отдал приказа грести к нему, потому что при погружении судна шлюпку могло бы затянуть под воду. Я не знал, где именно затонул «Титаник», поскольку следил за остальными шлюпками и за огнями на горизонте. Когда «Титаник» исчез, я действительно две или три минуты слышал призывы о помощи – множество призывов, стонов и криков… В моей шлюпке находились тридцать восемь женщин, я посчитал их, сэр. Кроме того, в ней был один моряк по имени Флит, майор канадской армии, который вчера здесь выступал, мальчик-итальянец и я. Мы дошли до «Карпатии», и, увидев, что все женщины и мужчины покинули шлюпку – их осторожно подняли на палубу, – я последним оставил ее.
Комментарии излишни. И хотя Хитченс настаивал на своем, но в шлюпке, рассчитанной на 65 человек, оказалось, по свидетельству тех, кто в ней был, только 28. Достоверно известно, что в некоторых шлюпках, например в шлюпках № 11 и № 15, было по 70 пассажиров, и можно смело утверждать, что сорок человек погибли только потому, что один из рулевых «Титаника» оказался трусом. К несчастью, именно ему было доверено командование большим спасательным средством.
После спуска спасательной шлюпки № 3 никто из ее пассажиров, а это в основном были пассажиры I класса, не хотел удаляться слишком далеко от «Титаника»: вблизи огромного судна все чувствовали себя более или менее в безопасности, никто не верил, что оно может затонуть; в конце концов, можно будет вернуться в свои каюты. Но время шло, очертания судна как бы уменьшались, огни исчезали, а носовая часть погружалась в воду. Только теперь гребцы налегли на весла. Стали искать фонарь, но его нигде не было, как не было ни питьевой воды, ни спирта, ни сухарей. В шлюпке не было ничего, чем можно было бы поддержать силы в случае, если придется надолго остаться в океане. С обеспечением спасательных шлюпок провиантом, водой и другими необходимыми вещами, такими, как компасы, фонари, сигнальные ракеты, положение было катастрофическим. Ни одна из них не должна была быть спущена на воду без штатного имущества. Тем не менее большинство шлюпок покидали судно без спасательного снаряжения и без шлюпочной команды, способной к активным действиям. Даже в шлюпке № 3, хотя в ней, по британским источникам, было 15 членов команды, никто грамотно не умел обращаться со шлюпкой и понятия не имел о навигации. Двое из них даже не смогли управиться с веслами и быстро их потеряли, поэтому все попытки идти на веслах ни к чему не привели и пришлось просто лечь в дрейф. Огромным счастьем для всех было то, что океан в ту ночь был на редкость спокойным. Что было бы при сильном ветре и сильном волнении? Об этом никто не хотел даже думать.
Элизабет У.Шют в своих воспоминаниях очень ярко описала несколько драматических часов, проведенных в шлюпке № 3:
«Рядом со мной сидели мать с дочерью (миссис Хейз и миссис Дэвидсон). Миссис Хейз оставила на «Титанике» мужа, а миссис Дэвидсон – отца и мужа. Когда мы оказывались вблизи других спасательных шлюпок, они выкрикивали их имена и спрашивали: «Вы там?» «Нет», – был один и тот же страшный ответ. Но эти две героические женщины не теряли мужества и, забыв о своем собственном горе, предложили мне сесть поближе к ним, чтобы было теплее. В тот момент я хотела только одного – чтобы на мне было теплое бархатное платье, оставшееся висеть в каюте. Когда я одевалась, я с минуту смотрела на него, раздумывая – не надеть ли, но потом надела легкую юбку. Я знала, что тяжелая одежда уменьшит эффективность спасательного жилета. Если бы я только могла предположить, каким спокойным будет океан в ту ночь, и не была бы так уверена, что должна умереть, я оделась бы получше ради того, чтобы жить, а не ради того, чтобы умереть. Спасательные жилеты помогали нам сохранять тепло, но ночь была пронизывающе холодной, и становилось все холоднее и холоднее. Перед рассветом, в самый «черный» и самый холодный час, показалось, что помощь к нам уже ниоткуда не придет. Когда мы удалялись от «Титаника», небо было таким бездонным, ясным, я никогда не видела столько падающих звезд. Поэтому все осветительные ракеты, которые пускали с тонувшего судна, были едва заметны. Свечение неба только подчеркивало черноту воды и нашу заброшенность. Другие шлюпки удалились от нас. Теперь нам оставалось только ждать рассвета, который многие уже не надеялись увидеть.