Текст книги "Титаник"

Автор книги: Милош Губачек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Два странных человека прыгнули в нашу шлюпку буквально перед самым ее спуском и теперь не переставая чиркали спичками, чтобы закурить трубки. Я боялась, что спичек не останется, а они нам могут понадобиться, и попросила их прекратить «расточительство», но эти два человека продолжали свое занятие. Я не знаю, кто они были. Было слишком темно, чтобы их разглядеть. Когда начало светать, произошло нечто такое, что стало уже не до них. Кто-то спросил: «Который час?» К счастью, спички еще оставались. Было четыре утра…

Звезды медленно гасли, и на их месте появлялось розоватое зарево нового дня. Потом я услышала: «Огонь! Судно!» Я не могла, я боялась посмотреть в ту сторону, куда повернулись все, пока у меня оставалось хоть малейшее сомнение. Я смотрела в противоположную сторону. Всю долгую ночь я слышала: «Огонь!» И каждый раз оказывалось, что это на одной из спасательных шлюпок кто-то зажег кусок бумаги или что-то еще, что могло гореть. Поэтому и теперь я не могла сразу этому поверить. Наконец я повернулась и увидела судно. Оно стояло и светилось огнями. Крепкое и спокойное, оно давало нам надежду на спасение. Миссис Дэвидсон предложила сделать факел из своей соломенной шляпы. Ведь судно, пришедшее на помощь, могло нас не заметить и потопить. Но, слава Богу, оно оставалось неподвижным…»

Пассажиры в большинстве случаев были очень недовольны профессиональной подготовкой тех членов команды, которые оказались с ними в спасательных шлюпках. Резкая критика в их адрес прозвучала в беседах с журналистами. Появились письменные свидетельства. Особенно много упреков команде было высказано в Нью-Йорке при даче показаний следственному подкомитету сенатора Смита.

Вот выдержка из показаний миссис Дж. С. Уайт, которую сенатор прямо спросил, что она видела после столкновения «Титаника» с айсбергом и что хотела бы сказать по поводу дисциплины и поведения офицеров и членов команды. Миссис Уайт рассказала о пережитом в шлюпке № 8, где, кроме 24 женщин, находились только четверо членов команды: командир шлюпки матрос Т.Джоунс, стюарды Кроуфорд и Харт и повар одного из ресторанов:

– Все эти мужчины оказались в шлюпке под предлогом, что они – гребцы. Человек, который греб рядом со мной, размахивал веслом во все стороны. Я сказала ему: «Почему вы не вденете его в уключину?» «А разве оно должно быть там?» – спросил он. «Конечно». – «Я никогда до этого не держал весла в руках». Затем я говорила с другим мужчиной, и он тоже мне сказал: «Я никогда не держал весла в руках, но думал, что смогу грести». И это были люди, с которыми нас в ту ночь высадили в море, тогда как все великолепные парни, которые действительно могли бы быть для нас защитой, остались на палубе. В нашей шлюпке было двадцать две женщины ( по американским источникам –  24, по британским – даже 35. – М.Г.) и четверо мужчин. Нельзя сказать, что кто-нибудь из них знал, как управлять шлюпкой, за исключением одного, который был на корме и командовал нами. Офицер, посадивший нас в шлюпку, категорически приказал идти в направлении огня, высадить пассажиров и как можно скорее возвращаться. Имелся в виду огонь, который все видели вдали. Я его видела отчетливо. Он был удален миль на десять, и мы гребли, а потом поняли, что добраться до него невозможно. Единственное, что мы могли сделать, – это вернуться и удостовериться, не можем ли мы помочь остальным, поскольку у нас в шлюпке было только двадцать шесть человек. Мы повернули и поплыли обратно. Мы не могли найти другие шлюпки, только «слышали» их. Единственную возможность что-нибудь увидеть вокруг давал мой электрический фонарик. Фонарь же, который был в шлюпке, оказался неисправным… Мы были на второй шлюпке, покинувшей судно, и не видели ничего, что происходило потом. Мы слышали крики тонущих… Все женщины в нашей шлюпке гребли, миссис Мэри Янг не останавливалась ни на минуту, миссис Свифт тоже все время гребла, пока мы не оказались около «Карпа-тии». Мужчины грести не могли, они вообще не имели понятия, как это делается. Графиня Ротис стояла у штурвала. Что бы с нами было, если бы не женщины! Командир шлюпки, матрос, отдавал приказания, но мужчины оказались совершенно беспомощными, они не знании, что делать. Один из них сказал матросу: «Если не замолчишь, в шлюпке станет на одного человека меньше!» И все мы были в их руках! Мне самой пришлось уладить два или три конфликта между ними и успокоить их.

Единственным мужчиной в шлюпке № 8, который оказался вне беспощадной критики миссис Дж. С. Уайт, был матрос Т. Джоунс, менявший на руле графиню Ротис. В интервью английскому журналу «Сфера» Джоунс отозвался о графине очень одобрительно: «В нашей шлюпке была женщина, настоящая женщина… Когда я увидел, как она держится, и услышал, как спокойно и решительно говорит с остальными, я понял, что в ней больше мужества, чем в тех мужчинах, которые были с нами».Но американский писатель Уолтер Лорд в этой связи не удержался от скептического комментария: «В ходе американского расследования, возможно потому, что оно не направлялось печатью, Джоунс высказался менее элегантно: «Она слишком много говорила, поэтому я отправил ее на руль».

Матрос Джоунс действительно был высокого мнения о графине Ротис. Сняв впоследствии со шлюпки цифру 8, он вставил ее в рамку и послал графине в знак своего восхищения. Графиня же все последующие годы никогда не забывала посылать Джоунсу рождественские поздравления.

Уважение английской аристократки к матросу Т. Джоунсу объяснялось, вероятно, тем обстоятельством, о котором миссис Дж. С. Уайт в своем критическом заявлении не упомянула, но которое в конце концов стало известно. Когда «Титаник» затонул, Джоунс предложил повернуть обратно и попытаться спасти кого-нибудь из боровшихся за жизнь в ледяной воде. Но большинство женщин в шлюпке это предложение категорически отвергли. Джоунс, не получив достаточной поддержки, сказал: «Дамы, если кто-нибудь из нас спасется, вспомните, что я хотел вернуться». И графиня Ротис, очевидно, вспомнила.

В числе историй, вызвавших наибольший интерес по обоим берегам Атлантики и ставших настоящей скандальной сенсацией, была история спасения на шлюпке № 1. Для этого были основания: с одной стороны, из всех спасательных средств «Титаника» она была наименее загружена, с другой – именно на ней спаслись сэр Космо Дафф-Гордон и его жена.

Первый помощник капитана «Титаника», руководивший спуском этой шлюпки, назначил ее командиром матроса Джорджа Саймонса. Впервые у Саймонса появилась возможность рассказать об обстановке в шлюпке в ходе нью-йоркских слушаний. Его допрашивал один из членов подкомитета, сенатор Перкинс.

Перкинс.Сколько человек было в шлюпке?

Саймонс.Четырнадцать, может быть, двадцать.

Перкинс.Это были пассажиры или члены команды?

Саймонс.Семерым членам команды было приказано сесть в шлюпку. Это приказал мистер Мэрдок.

Перкинс.Сколько всего человек было в шлюпке?

Саймонс.Не могу сказать точно, четырнадцать или двадцать. Потом нам приказали отваливать.

Перкинс.Вы уже не вернулись к судну?

Саймонс.Мы вернулись, когда судно затонуло, но ничего не увидели.

Перкинс.Спасли ли вы кого-нибудь из тех, кто был в воде?

Саймонс.Нет, сэр. Мы никого не нашли, когда вернулись.

Перкинс.Ваша шлюпка могла вместить еще несколько человек. Вы сделали что-нибудь, чтобы подобрать их?

Саймонс.Да, мы вернулись, но, вернувшись, никого не увидели, мы даже никого не услышали.

Перкинс.То есть вы не предприняли никакой попытки спасти кого-либо после того, как вам было приказано отплыть от судна?

Саймонс.Я отплыл и вернулся, когда судно затонуло.

Перкинс.И там уже никого не было?

Саймонс.Нет, сэр, я никого не видел.

Вскоре после этого Саймонс предстал перед комиссией лорда Мерси в Лондоне. Он рассказал, что после спуска шлюпки № 1 на воду они отошли примерно на двести метров от судна и он приказал команде убрать весла. Корма «Титаника» уже значительно поднялась, стали видны винты, а огни в носовой части исчезли, кроме одного на мачте. Шлюпка еще немного отошла, чтобы не попасть в сильный водоворот, потом остановилась, и находившиеся в ней стали наблюдать за происходящим. Саймонс слышал голоса людей, звавших на помощь, но боялся вернуться, опасаясь, что они опрокинут шлюпку, хотя в ней были места еще для восьми или двенадцати человек. Курс шлюпки он определял самостоятельно как «хозяин положения» – Саймонс употребил именно это выражение. Лорд Мерси задал несколько вопросов.

Мерси.Вы заявили, будто вас удивило, что никто в шлюпке не предложил вернуться на помощь тонувшим людям?

Саймонс.Да.

Мерси.Почему вас это удивило?

Саймонс.Я ждал, что кто-нибудь это предложит.

Мерси.Вам казалось бы логичным, чтобы было сделано такое предложение?

Саймонс.Да, я бы сказал, что это было бы логично.

Мерси.В Америке вы сказали сенатору Перкинсу, что у вас в шлюпке было от четырнадцати до двадцати человек?

Саймонс.Я так полагал, была полная темнота.

Мерси.Но вы не были в темноте, когда давали эти показания.

Саймонс.Я думал, что сенатор спрашивает меня о том, сколько всего было человек в шлюпке.

В допрос включился генеральный прокурор сэр Руфус Айзекс.

Айзекс.Но вы знали, что у вас в шлюпке было всего двенадцать человек?

Саймонс.Да.

Айзекс.Когда вы давали показания в Нью-Йорке, вы уже очень хорошо должны были знать, что в вашей шлюпке находилось только двенадцать человек. Почему в Америке вы сказали, что их было то ли четырнадцать, то ли двадцать?

Саймонс.Не знаю, я ошибся, нас запутывали.

Айзекс.Задавали ли вам в Америке такие же вопросы, какие мы задаем вам по поводу попыток возвращения к судну?

Саймонс.Да, сэр.

Айзекс.Почему вы не сказали в Америке, что слышали крики, но позволили себе принимать решение как «хозяину положения» и не вернулись?

Саймонс.В Америке нас допрашивали сразу трое и торопили с ответами.

Айзекс.Вас спрашивали: «Сделали ли вы что-нибудь, чтобы подобрать их?» – и вы сказали: «Да, мы вернулись, но никого не увидели». Но вы ничего не сказали об условиях, в которых вынуждены были принимать решение. Почему вы не рассказали им об этом? Понимаете ли вы, что, вернувшись, вы могли бы спасти многих людей?

Саймонс.Да.

Айзекс.Море было спокойным, ночь тоже была спокойной; более благоприятной ночи для спасения тонущих просто не могло быть.

Саймонс.Да.

В Лондоне были допрошены и другие члены команды шлюпки № 1. Старший кочегар Чарлз Хендриксон рассказал:

– Когда судно затонуло, мы не вытащили из воды никого. Пассажиры слышать не хотели о том, чтобы вернуться. Из двенадцати человек в шлюпке было семь членов команды «Титаника». Саймонс, командовавший шлюпкой, ничего не сказал, мы тоже все молчали. Никто из членов команды не возражал против возвращения. Возражали женщины. Это была леди Дафф-Гордон, которая сказала, что шлюпка перевернется. Все в шлюпке слышали крики людей, звавших на помощь. Я предлагал вернуться, но напрасно. Сэр Дафф-Гордон поддержал свою жену.

Матрос А. И. Хорсуэлл заявил, что возвращение было бы безопасным и было неверно и негуманно не возвратиться, но он должен был подчиняться приказам командира шлюпки.

Кочегар Дж. Тейлор дал следующие свидетельские показания:

– Когда «Титаник» затонул, шлюпка № 1 находилась от него примерно в двухстах метрах. Я слышал нредложение вернуться, но какая-то женщина протестовала и говорила, что это может быть опасно. Лорд Мерси задал ему несколько вопросов.

Мерси.Подошла ли ваша шлюпка достаточно близко к тонувшим людям?

Тейлор.Нет.

Мерси.Сколько человек шлюпка могла бы еще взять?

Тейлор.Двадцать пять – тридцать к тем, которые в ней уже находились.

Мерси.Были ли у кого-нибудь из членов команды возражения против возвращения?

Тейлор.Нет.

Мерси.Вы слышали от кого-нибудь, чтобы команда спасательной шлюпки состояла из шести матросов и одного кочегара?

Тейлор.Нет.

Показания дал и кочегар Р. У. Пьюзи:

– Когда судно затонуло, минут двадцать мы слышали крики. Мы не пошли назад, к месту, где затонул «Титаник». Я слышал, как кто-то сказал: «Мы потеряли все наше имущество». Кто-то другой ответил: «Неважно, вы получите достаточно, чтобы приобрести новое». Я был удивлен, что никто не предложил вернуться. Удивляюсь, что этого не сделал и я, но все мы были в каком-то дурмане. Теперь мне ясно, что мы могли вернуться и спасти кого-то из тонувших. Я слышал, как леди Дафф-Гордон сказала миссис Франкателли: «Пропал ваш прекрасный пеньюар». На что я заметил: «Не сожалейте об этом, вы спасли свою жизнь, а у нас пропало все наше имущество». На это сэр Космо пообещал обмундировать нас заново.

Страшно читать такие признания: рядом погибали несколько сот человек, а те, кто могли кого-то из них спасти, не пошевелили пальцем, а сожалели о пропавших ночных туалетах и матросских мешках!

Сэр Космо Дафф-Гордон в Лондоне так объяснял ситуацию:

– Примерно через полчаса после того, как затонул «Титаник», человек, сидевший рядом, спросил меня: «Думаю, вы лишились всего?» Я ответил: «Да». Он сказал: «Думаю, что вы лишились большего, чем я». Я вновь ответил: «Да». Он посетовал: «Мы потеряли все свое имущество, а от компании не получим ничего. К тому же с этого вечера нам прекратят платить жалованье». Я пообещал: «Хорошо, каждому из вас я дам по пять фунтов».

Сэр Дафф-Гордон оспаривал также свидетельские показания американца С. И. Стенджела, который в Нью-Йорке заявлял, что они вместе решали, куда идти шлюпке.

Но свое обещание Дафф-Гордон выполнил, и на «Карпатии» или сразу же после ее прихода в Нью-Йорк все матросы из шлюпки № 1 получили от него по пять фунтов. Более чем вероятно, что о своей щедрости, проявленной в самую неподходящую минуту, он сожалел всю оставшуюся жизнь. Несмотря на данные объяснения, не рассеялось подозрение, что он пообещал матросам деньги, чтобы заставить их не возвращаться к месту катастрофы, где шлюпка могла бы перевернуться, а он и его жена – погибнуть.

О действиях тех, кто находился в шлюпке № 1, в конце лондонского расследования высказался А. Клемент Эдварде, член британского парламента и представитель профсоюза докеров:

– Из показаний свидетелей следует, что в одной шлюпке было всего семь матросов и пять пассажиров… За это в первую очередь должен нести ответственность старший матрос Саймонс, который отвечал за эту шлюпку. Действия любого в шлюпке, хотя и неблаговидные, не освобождают этого человека от ответственности. Шлюпка была так близко от судна, что они должны были слышать крики тех, кто боролся за жизнь в воде. Саймонсу было приказано оставаться вблизи судна, что возлагало на него особую ответственность. Из показаний Хендриксона следует, что все в шлюпке сознавали – рядом с ними в воде люди, и кто-то предложил вернуться и попытаться их спасти. Потом было установлено, что одна из женщин, как оказалось, леди Дафф-Гордон, сказала, что, если они возвратятся, шлюпка может перевернуться, и сэр Дафф-Гордон поддержал ее опасения… Хочу также заявить, и абсолютно откровенно, что если в ситуации, когда слышны крики тонущих людей, кто-то занимается своими делами и обещает выделить деньги для приобретения утерянного имущества, то он, бесспорно, сознает, что есть шанс спасти тонущих, но не может и не оценить опасности, которая возникнет в результате такой попытки.

Не хочу сказать, что имели место бессовестные или жестокие действия или было заключено соглашение с матросами в смысле: «Если не вернетесь, получите по пять фунтов». Но считаю правильным и справедливым вывод: в тот момент и в тех условиях упоминание о деньгах обеспечило сэру Дафф-Гордону такое исключительное влияние. Когда он высказал мнение, что им не следует возвращаться, это получило у людей большее одобрение, чем если бы он ограничился только благоразумным советом. В шлюпке было еще двадцать восемь мест, и никто из находившихся в ней не имел права спасать свою собственную жизнь ценой жизни тех, кого еще можно было спасти. В высшей степени было неуместным предлагать деньги как средство воздействия на матросов и отговаривать их от выполнения своих обязанностей.

Депутат Эдвардс не щадил Дафф-Гордона, хотя и не обвинил его в явном подкупе членов команды.

Генеральный прокурор сэр Руфус Айзекс в своем заключительном слове был более деликатен в отношении супружеской пары, принадлежавшей к высшему английскому обществу. Он и сам был его представителем. Но старшего матроса Саймонса он не пощадил:

– Обращаю внимание на то, что ни одно из критических замечаний, которые я должен сделать в адрес этого человека, не направлено против сэра Космо или его жены. Что касается меня, я считаю невозможным жестко или строго критиковать действия любой женщины, которая в таких обстоятельствах, то есть оказавшись темной ночью в небольшой шлюпке, боится вернуться к тонущим, поскольку уверена, что ей грозит опасность самой оказаться в воде. Этого я осуждать не буду. Единственное, почему я обращаю внимание на шлюпку № 1, – это то обстоятельство, что она была спущена на воду с двенадцатью людьми вместо сорока. Не могу понять, как произошло, что в шлюпке оказалось пять пассажиров и семь членов команды, но утверждаю, что данное обстоятельство доказывает всю важность тренировки команды… Саймонс, командир шлюпки, не выполнил своих обязанностей. Нет сомнения в том, что ему было приказано остаться у судна, но он отплыл на значительное расстояние. Его показания неубедительны и не объясняют в полной мере, почему они не вернулись. Он лишь сказал, что «использовал возможность принятия решения» и что он был «хозяином положения». Он так и не объяснил, почему отплыл от судна и почему не вернулся, исключая утверждение, что шлюпке грозила опасность быть перевернутой. Это не доказательство. Я не нахожу никаких оправданий тому, что его шлюпка не вернулась.

В заключительном Отчете о результатах расследования поведения сэра К. Дафф-Гордона есть отдельное высказывание председателя комиссии лорда Мерси:

– В ходе следствия была подвергнута осуждению моральная сторона поведения двух пассажиров: сэра Космо Дафф-Гордона и сэра Брюса Исмея. В обязанности суда не входит установление моральной ответственности, и я обошел бы молчанием этот вопрос, если бы не было опасений, что мое молчание может быть превратно истолковано. Очень серьезное обвинение против сэра Космо Дафф-Гордона в подкупе людей в шлюпке с целью не плыть к тонущим людям необоснованно. Из показаний свидетелей следует, что члены команды в этой шлюпке могли попытаться спасти людей, оказавшихся в воде, и что такая попытка, по всей вероятности, была бы успешной. Но я не верю, что этих людей от такой попытки отвратил каким-то своим действием сэр Космо Дафф-Гордон. Одновременно я думаю, что, если бы они могли вернуться к месту, где затонул «Титаник», наиболее вероятно, они проявили бы стремление так поступить и спасли бы какое-то количество жизней.

Лорд Мерси все это дело, угрожавшее доброму имени значительной особы, провел весьма деликатно. И ближе всех к правде писатель Уолтер Лорд: «Не существует доказательств того, что сэр Космо был виновен в чем-то ином, кроме как в исключительной бестактности».

В то время как в некоторых спасательных шлюпках царила напряженная атмосфера с острыми спорами и взаимными оскорблениями, иная ситуация сложилась в шлюпке № 13. И здесь, конечно, были большие проблемы с управлением шлюпкой у малоопытных кочегаров и стюардов, составлявших ее команду. Было очевидно, что в гребле у них нет никаких навыков, что дало возможность Лоренсу Виз ли заметить позднее: «Если бы наша безопасность зависела от скорости или точного соблюдения графика движения, с нами произошло бы наихудшее».

Едва шлюпка удалилась от «Титаника», начали раздаваться крики: «Что делать? Куда плыть?» И было ясно, что никто не знает, что делать, чтобы остаться в живых. На вопрос: «Кто, собственно, командует этой шлюпкой?» – ответа не последовало. Наконец все сошлись на том, что командовать будет старший кочегар Ф. Бэрретт, стоявший на руле. Он впоследствии и определял курс, и поддерживал связь с остальными шлюпками. В сущности, идти было некуда, и было бесполезно стремиться к чему-то конкретному. План был простой: насколько возможно, удержать максимальное количество шлюпок вместе и выждать, пока не придут спасательные суда. Некоторые из членов команды, очевидно, перед тем, как покинуть «Титаник», что-то слышали о том, что удалось связаться по радио с другими судами, но конкретно говорили только об «Олимпике», идущем на помощь. Они даже знали, насколько он далеко, и предполагали, что он прибудет через два часа. Все напряженно ждали, не покажутся ли в темноте огни какого-нибудь судна, которое случайно могло бы проходить вблизи и с которого могли бы увидеть сигналы со спасательных шлюпок. Сначала все были убеждены, что до рассвета будут спасены, и рассчитывали на то, что по радио уже передали сообщение о катастрофе и что к ним скоро придут на помощь. Один из кочегаров говорил: «Завтра море будет покрыто судами, которые со всего океана спешат, чтобы найти нас». Некоторые даже надеялись, что быстрые катера прибудут раньше «Олимпика».

Сразу же, как только шлюпка № 13 оказалась на воде, все увидели на горизонте какие-то огни и, без сомнения, приняли их за огни идущего на помощь судна, но огни стали удаляться и вскоре исчезли. Еще несколько раз все, кто был в шлюпке, полагали, что видят огни судна, но всякий раз оказывалось, что это лишь звезды, ярко светившие у самого горизонта. Подобные ошибки неудивительны. Даже опытный капитан одного из находившихся поблизости судов на слушаниях в Нью-Йорке заявил, что в ту ночь звезды были прямо над горизонтом и такими яркими, что и он принимал их за судовые огни: «Я не помню ночи, подобной той».

После спуска шлюпки № 13 огни на палубах и в каютах «Титаника» еще горели, и ничто, казалось, не говорило о том, что большое судно смертельно ранено. Но одна деталь насторожила тех, кто был в шлюпке: ряды огней на «Титанике» находились под углом к поверхности океана, и угол заметно увеличивался. Огни в носовой части исчезали под водой, а на корме поднимались вверх, но многие в шлюпке все еще надеялись, что судно останется на плаву.

Среди тех, кто не питал надежд на лучшее, был кочегар Джордж Бичэмп. Это он в критическую минуту спуска шлюпки на воду перерезал трос на корме. Бичэмп рассказал впоследствии, что, когда до конца смены оставалось пятнадцать минут и он мысленно уже готовился поесть горячего супа, переборка кочегарки вдруг куда-то провалилась и внутрь хлынула вода.

Ему пришлось хорошо «потрудиться», прежде чем он выбрался на палубу. Свой рассказ он закончил со вздохом: «Как теперь был бы кстати тот горячий суп». Вздох его можно понять – он выскочил из котельной в одних брюках и тонкой майке и, хотя позднее раздобыл кургузый пиджачок, продолжал дрожать от холода, устроившись на дне шлюпки, где и пролежал до утра. Женщина, сидевшая рядом, наоборот, хорошо подготовилась к холоду – на ней было несколько пальто. Одно из них, отороченное мехом, она хотела набросить на закоченевшего кочегара, но он решительно отказался, сказав, что в шлюпке есть женщины, которым оно нужнее. В конце концов пальто досталось девушке-ирландке, сидевшей у борта шлюпки, где было особенно холодно. Женщина поделилась и с другими пострадавшими: кому-то досталось одеяло, кому-то – меховая накидка. Ее предусмотрительность спасла от переохлаждения троих.

Когда стало ясно (дифферент «Титаника» нарастал), что судно в любую минуту может пойти ко дну, Бэрретт приказал гребцам налечь на весла. Он опасался, что шлюпку может затянуть под воду, опасался волн, которые могут на них обрушиться после взрыва котлов.

И страшная минута наступила: «Титаник» исчез, а над водой раздались отчаянные крики тонувших. «Первым нашим побуждением, – писал Бизли, – было вернуться и спасти хотя бы некоторых из них, но мы знали, что это невозможно. Шлюпка была переполнена, и вернуться значило бы подвергнуть всех нас новой опасности. Поэтому командир приказал грести прочь. Мы пытались петь, чтобы не думать об этих несчастных, но не могли. Крики, вначале громкие, утихали один за другим… Думаю, призывы о помощи были слышны еще минут сорок после того, как «Титаник» затонул. Спасательные жилеты в течение многих часов могли удерживать пострадавших на поверхности, но холод был той причиной, почему крики прекратились».

Когда «Титаник» поглотила пучина, команда шлюпки № 13 пыталась криками поддерживать связь с другими шлюпками, находившимися поблизости. Ни на одной из них, как и на шлюпке № 13, не было огней, поэтому увидеть что-либо в темноте было практически невозможно. Нарастало опасение, что без сигнальных огней шлюпки легко могут оказаться под штевнями судов, спешивших к месту катастрофы.

Около половины четвертого утра кто-то из сидевших на носу шлюпки увидел на горизонте вспышку, и сразу же раздался отдаленный грохот. Кочегар, который всю ночь пролежал, съежившись и дрожа от холода, на дне шлюпки, встрепенулся и вскрикнул: «Это пушка!» Он ошибся: стреляли из ракетницы с палубы «Карпатии». В тот момент никто из них этого еще не знал, но все почувствовали огромное облегчение: было ясно – идет помощь. Они с напряжением всматривались туда, где мелькнула «вспышка надежды», и вскоре на горизонте появился яркий огонь, за ним – второй. Теперь уже не было сомнений, что идет судно. Начались лихорадочные поиски чего-нибудь, что можно было бы зажечь. В этот миг они готовы были поджечь даже пальто, лишь бы дать о себе знать. Наконец кто-то достал из кармана несколько писем, и из них быстро сделали факел, которым начал размахивать над головой кочегар Бэрретт, стоявший на руле.

Судно остановилось, и, когда его несколько развернуло, стало видно, что это большой пассажирский пароход с рядами горящих огней. Мужчины налегли на весла, но прошел почти час, прежде чем шлюпка достигла «Карпатии», – с рассветом подул ветер и усилился настолько, что поднялось волнение. Огромное счастье, что «Карпатия» пришла так быстро. Как сказал один из офицеров, если бы шлюпки оставались на воде еще хотя бы час, большая часть из них не выдержала бы волнения и затонула.

Рулевой Уолтер Перкис, командир шлюпки № 4, оказался одним из немногих, кто выполнил приказ не удаляться от «Титаника». Некоторые женщины в шлюпке, напуганные падавшими с палуб в воду предметами и страшными звуками, доносившимися из утробы сильно накренившегося судна, хотели как можно скорее удалиться от него, но Перкис приказа не нарушил.

Троим из тех, кто прыгал с «Титаника» в воду, удалось доплыть до шлюпки № 4, куда их и втащили. Это были матрос Сэмьюэл Хемминг, который до последней минуты помогал Лайтоллеру у складной шлюпки В, кладовщик Прентис и вдрызг пьяный кочегар Падди Диллон. Бутылку бренди, которая была у Диллона, Перкис выбросил за борт, а самого уложил на дно шлюпки и прикрыл одеялом. «Титаник» стремительно погружался, и кто-то в ужасе крикнул: «Гребите прочь, иначе нас затянет под воду!» Медлить Перкис больше не мог.

Когда над «Титаником» сомкнулись воды и на поверхности оказались сотни людей, призывавших на помощь, шлюпка находилась от них почти в трехстах метрах. Перкис и его помощник У. Маккарти, посовещавшись, решили вернуться и попытаться кого-нибудь спасти. Несколько женщин ни в коем случае не хотели возвращаться и даже схватились за весла, чтобы помешать мужчинам грести. Но большинство, к их чести, согласились вернуться. Молодая жена мультимиллионера Астора успокаивала перепуганных пассажиров и настойчиво убеждала их в необходимости такого поступка.

Шлюпка приблизилась почти к тысячеголовой массе несчастных, и матрос Маккарти с кем-то из пассажиров втащили в нее пятерых. Все они уже настолько закоченели, что едва могли шевелиться. Двое из них, матрос Лайонс и стюард Сиберт, к утру умерли.

Спасательной шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Г. Лоу. Около двух часов ночи в ста пятидесяти метрах от тонущего «Титаника» он собрал вместе три шлюпки – № 10, № 12 и складную шлюпку D. Через полчаса к ним присоединилась шлюпка № 4, и Лоу принял командование этой маленькой флотилией.

Вскоре Лоу осуществил организованную попытку по спасению тонущих. Было ясно, что возвращаться пяти нагруженным шлюпкам к массе обезумевших людей, боровшихся за жизнь, было самоубийством. Поэтому Лоу пересадил 57 человек из своей шлюпки в остальные четыре и с лучшими гребцами, добровольцами из всех пяти шлюпок, поплыл к месту катастрофы.

С ним пошли шесть человек, пятерых из них он посадил на весла, матроса первого класса Джозефа Скэрротта определил впередсмотрящим, а сам встал на руль. Лоу был опытным моряком, и все же его действия в драматической ситуации той ночи позднее осудила одна из потерпевших и квалифицировала как грубые и бесцеремонные.

Миссис Минахан, находившаяся в шлюпке № 14 со своей матерью, в ходе нью-йоркских слушаний показала:

– Потом, после того как «Титаник» затонул, раздался страшный крик. Некоторые женщины просили Лоу, чтобы он разделил свою команду на все шлюпки и вернулся спасать утопающих, но он ответил: «Будьте довольны, что вы здесь и что вы спаслись». Спустя какое-то время его удалось убедить, чтобы он сделал то, о чем его просили. Когда я обратилась к нему с просьбой разрешить одной женщине перейти в другую шлюпку, он сказал: «Идите к черту!» Я сохраняла спокойствие и только ждала, когда дойдет очередь до меня. В течение тех часов, что мы находились в шлюпке, Лоу был так груб, что все женщины, сидевшие рядом со мной, решили, что он пьян.

К счастью для Лоу, показания других потерпевших были в его пользу. Все они отмечали его собранность и решительность.

Например, миссис Комптон, у которой на «Титанике» погиб брат, заявила:

– Мужественное поведение мистера Лоу вселяло в нас доверие к нему. Когда я оглядываюсь назад, он представляется мне олицетворением лучших традиций британских моряков. Мистер Лоу хотел остаться вблизи судна, чтобы, когда оно затонет, кому-нибудь помочь. Некоторые из женщин протестовали, а он говорил: «Я не хочу удаляться от «Титаника», но, если вы на этом настаиваете, немного отплывем».

Примерно то же говорили и другие свидетели, и прав оказался полковник Грейси, когда в своей книге о гибели «Титаника» упомянул Лоу: «Нет сомнения, что он не выбирал выражений. Но во всем остальном это был первоклассный офицер, он доказал это тем, что сделал… Я встретил Лоу в Вашингтоне, куда нас обоих вызвали на заседание следственного подкомитета. Я абсолютно уверен, что единственным упреком в его адрес может быть только то, что, стремясь выполнить свои обязанности, он был весьма неразборчив в словах».