Текст книги "Титаник"

Автор книги: Милош Губачек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

В ходе американского расследования было установлено: в ночь с 14 на 15 апреля в районе гибели «Титаника» температура воздуха была минус 3 градуса, воды – минус 2 градуса. Более тысячи человек продержались в ледяной воде около получаса, а большинство – значительно меньше. Юджин пробыл в воде 1 час 20 минут, и это ему не повредило. Просто невероятно!

Из двадцати пяти человек, переживших страшную ночь на днище складной шлюпки, около двадцати перебрались в шлюпку № 4, а остальных, в том числе Грейси и Лайтоллера, взяла шлюпка № 12. Лайтоллер пересел последним. Еще до этого он передал в шлюпку бездыханное тело какого-то мужчины. Грейси пытался вернуть его к жизни, но быстро понял, что несчастному уже никто не сможет помочь. Его не удалось опознать, известно только, что это был один из членов экипажа «Титаника».

Шлюпка № 12 была уже опасно перегружена. Лайтоллер, приняв командование и встав за руль, насчитал 65 человек, но это без тех, кто лежал на дне. Разглядев их, он прикинул, что в шлюпке было человек 75.

В 6 часов 30 минут утра шлюпка двинулась к «Карпатии». Она сидела глубоко в воде, и Лайтоллер правил очень осторожно – начинало штормить. Поэтому прошло более двух часов, прежде чем шлюпка преодолела четыре мили, отделявшие ее от «Карпатии», и люди наконец поняли, что спасены.

Глава 8.
ПРИХОД «КАРПАТИИ»

В 2 часа 35 минут на мостик «Карпатии» поднялся судовой врач д-р Макги и доложил капитану Рострону, что его приказания выполнены и все готово для приема пострадавших. В этот момент Рострон увидел на горизонте слева по курсу зеленую сигнальную ракету. Он взволнованно крикнул:

– Там огонь! Они еще держатся на плаву!

Уже час назад радист Гарольд Коттэм принял радиограмму о затоплении машинного отделения «Титаника», и стало ясно, что положение гигантского судна критическое. С тех пор не поступило ни одного сообщения, но это еще не означало, что все кончено: «Титаник» мог продолжать свои передачи, просто мощность радиостанции «Карпатии» была недостаточной для приема затухающих сигналов. Зеленая ракета возродила надежду, что все-таки удастся достичь места катастрофы вовремя. О том, что эта ракета была одной из четырех, которые пустил со спасательной шлюпки Боксхолл, никто на «Карпатии» тогда, конечно, не знал.

Спустя минуту или две после того, как заметили ракету, второй помощник Биссет сообщил, что в трех четвертях мили по курсу айсберг. В этот момент его увидел и капитан Рострон и приказал изменить курс и сбавить ход до малого. Перейдя на левое крыло мостика и увидев, что айсберг миновали благополучно, он дал команду лечь на прежний курс и увеличить ход до полного. Но появлялись все новые и новые айсберги. Их вовремя обнаруживали, и «Карпатия», не сбавляя хода, лавировала между ними более получаса. В эти драматические минуты капитан Рострон выполнял проводку своего судна мастерски, полностью осознавая, что жизнь семисот пассажиров «Карпатии», как и жизнь пассажиров тонущего «Титаника», зависит от его внимания, быстроты принятия решений и своевременного поворота штурвала. Все это время он действовал обдуманно и уверенно. Для сотен пострадавших в спасательных шлюпках было счастьем, что капитан одного из судов, шедших на помощь, оказался отличным моряком и что именно «Карпатия» находилась сравнительно близко от места катастрофы.

Капитан «Карпатии» Артур Г. Рострон.

Рострон был человеком среднего роста с резкими чертами лица и проницательными глазами. Он был приверженцем строгой дисциплины и отличался от «морских волков» нетерпимым отношением к алкоголю, курению и нецензурным словечкам. Он славился своей работоспособностью и умением принимать быстрые и, главное, правильные решения. В эти ночные часы, когда «Карпатия», пробираясь среди льдов, спешила на помощь «Титанику», только от личных качеств капитана Рострона зависела жизнь многих людей.

«Карпатия» приближалась к точке, координаты которой передал радист «Титаника». Капитан Рострон приказал пускать сигнальные ракеты каждые четверть часа, сообщая тем самым, что помощь близка. Но минуты шли, и даже самые большие оптимисты на судне стали терять надежду. В 3 часа 35 минут «Карпатия» была почти на месте. Теперь они должны были уже видеть «Титаник»! Но его не было. Около четырех часов Рострон приказал застопорить машины. Рассветало.

В четыре часа старший помощник Ханкинсон сменил первого помощника Дина, а к штурвалу стал новый рулевой. И тут метрах в четырехстах взметнулась зеленая ракета. Все сразу поняли, что это сигнал со шлюпки. Дали ход – капитан решил подойти к шлюпке левым бортом, чтобы она оказалась с подветренной стороны. Но в этот момент второй помощник Биссет заметил прямо по курсу дрейфующий айсберг, и Рострон уже не смог выполнить задуманный маневр: шлюпка оказалась по правому борту. В рассветных сумерках все яснее проступали ее очертания, она почти не двигалась вперед, как будто гребцов оставили силы. Это была шлюпка № 2, которой командовал четвертый помощник капитана Боксхолл. Прошло еще несколько минут, и на борту «Карпатии» услышали его крик:

– У меня только один матрос, и мы не сможем пришвартоваться.

– Понял, – ответил Рострон и, как только шлюпка оказалась у борта, приказал Биссету перебраться в нее с двумя матросами. Они почти без труда закрепили шлюпку под открытыми боковыми портами палубы С.

В 4 часа 10 минут Элизабет Аллен первой начала взбираться по штормтрапу. На палубе ее подхватил на руки распорядитель рейса Браун. На его вопрос о «Титанике» измученная женщина ответила, что его больше нет. Капитан Рострон приказал привести к нему командира шлюпки сразу же, как только тот ступит на палубу. Когда бледный Боксхолл поднялся на мостик, Рострон, уже не сомневаясь, каким будет ответ, спросил:

– Где «Титаник»?

– Его нет, – выдавил из себя Боксхолл срывающимся голосом. – Он затонул в два часа двадцать минут.

Биссет, оказавшийся свидетелем разговора Боксхолла с капитаном, спустя много лет написал в своих воспоминаниях: «В оглушительной тишине, воцарившейся на мостике «Карпатии», все вдруг осознали страшную действительность, еще не веря в нее до конца. Было 4 часа 20 минут утра…

– Много людей осталось на борту, когда он затонул? – спросил капитан.

– Сотни и сотни! Возможно, тысяча! Может быть, и больше! – Голос Боксхолла сорвался от волнения. – Боже мой, сэр, все они пошли ко дну вместе с ним. В такой ледяной воде они не могли выжить. В моей шлюпке имелось место еще для дюжины человек, но было слишком темно. Никого из плававших мы не подобрали. Я пускал ракеты… Думаю, что людей затянуло водоворотом. Остальные шлюпки где-то поблизости».

Если бы «Карпатия» пришла на два часа раньше! Если бы она была ближе, когда услышала первые сигналы бедствия! Увы! И капитан Рострон, придя в себя после первого потрясения, понял, что сейчас не время для тщетных сожалений. Необходимо действовать. Яркая полоса на востоке увеличивалась, звезды, сверкавшие всю ночь, начали блекнуть. И только теперь взорам всех, кто в этот час был на палубе, предстала картина, от которой перехватило дыхание: перед ними расстилалось огромное ледяное поле, над которым возвышались айсберги. Рострон отправил младшего помощника в рубку пересчитать самые крупные из них. Офицер вскоре доложил о двадцати пяти крупных айсбергах высотой до семидесяти метров и большом количестве мелких. А среди них перед «Карпатией» покачивались на воде шлюпки навсегда исчезнувшего «Титаника».

Кадет Гибсон с мостика судна «Калифорниан», всю ночь простоявшего перед ледяным полем, около половины четвертого утра увидел слева по носу двигавшийся на юго-запад слабый огонек. Еще до окончания вахты он заметил две вспышки. Видел их и вахтенный офицер Герберт Стоун. Это были ракеты, которые пускали с «Карпатии», шедшей к терпящему бедствие «Титанику». Но на мостике «Калифорниан» об этом ничего не знали, и второй помощник Стоун позднее, давая показания, сказал, что огонек появился на таком большом расстоянии, что нельзя было определить, ракеты это или что-нибудь другое. В четыре часа старший помощник Джордж Фредерик Стьюарт поднялся на мостик сменить Герберта Стоуна. Стоун подробно проинформировал его о том, как прошла вахта, сообщил о неизвестном судне, с которого пускали белые ракеты, о том, что около часа ночи оно скрылось из виду, что капитан в курсе и что около половины первого они с Гибсоном видели на юго-западе еще несколько огней. Стьюарт с левого крыла мостика осмотрел горизонт в бинокль и через минуту воскликнул:

– Оно там! Это судно там, и оно в порядке.

Стоун взял у него бинокль.

– Нет, это не то судно, – сказал он. – Определенно это не оно. У того было два огня на мачте.

Потом Стоун вместе с Гибсоном отправились отдыхать. Позднее в ходе детального расследования Стоун упорно повторял, что на судне, которое он видел ночью и с которого пускали ракеты, был только один топовый огонь и это было небольшое судно, поэтому ни в коем случае речь не может идти о том же самом судне, которое они видели со Стьюартом.

В 4 часа 30 минут Стьюарт вошел в штурманскую рубку, где капитан Лорд все еще спал на диване. Он разбудил его, как было приказано, и сообщил, что светает. Доложил капитану о неизвестном судне к югу от «Калифорниан» и о ракетах, о которых говорил Стоун. И хотя Стоун утверждал, что судно, увиденное им утром, не то, которое ночью пускало ракеты, Стьюарт стоял на своем.

– Да, я знаю, мне говорили об этом, – сказал капитан.

Стьюарт вернулся на мостик. Вскоре туда поднялся капитан. Надо было решать, что делать дальше – пытаться пробиться через ледяное поле по курсу или повернуть на юго-запад и поискать свободный проход. В конце концов решили, что днем, соблюдая осторожность, смогут пройти и здесь. Лорд приказал дать ход, и в четверть шестого утра «Калифорниан» начал медленно пробираться через ледяное поле. Старший помощник обратился к капитану:

– Не понаблюдать ли за тем судном на юге?

– Зачем, с ним что-нибудь не в порядке?

– Может быть, у него повреждено рулевое устройство или еще что-нибудь, – объяснил Стьюарт.

– Но оно ведь не подает никаких сигналов.

– Нет, не подает, – согласился Стьюарт, продолжая наблюдать за судном в бинокль.

Это был четырехмачтовый парусник, но Стьюарта все еще терзали сомнения, и он снова напомнил капитану про ракеты, о которых говорил второй помощник Стоун.

– Ну так вызовите радиста, – решил наконец капитан Лорд.

В 5 часов 40 минут Стьюарт разбудил Эванса. В эфире была тишина, и Эванс отбил на ключе CQ – кодированный сигнал, призывавший отозваться тех, кто его слышит. Примерно через две минуты он услышал радиста с «Маунт Темпля», который сообщил, что «Титаник» затонул, но это только предположение, основанное на том, что радиостанция «Титаника» уже длительное время молчит, и передал его последние координаты. Эванс записал их на клочке бумаги и передал Стьюарту. Отозвался «Франкфурт» и тоже сообщил о трагедии. Стьюарт поспешил на мостик и передал ошеломляющее известие капитану Лорду. Для Лорда, как и несколько часов назад для капитана «Карпатии» Рострона, эта новость была настолько невероятной и нереальной, что он не хотел верить в нее до получения официального подтверждения. В шесть часов Эванс принес ему новую радиограмму, на сей раз с «Вирджиниан»: «Титаник» столкнулся с айсбергом, требует срочной помощи, судно тонет, пассажиры в спасательных шлюпках, его координаты 41,46 норд, 50,14 вест. Капитан Гэмбелл».Как видно, «Вирджиниан» в ту минуту тоже еще не имел подтверждения, что «Титаник» действительно затонул, но сообщение, подписанное капитаном, было настолько убедительно, что Лорд уже не сомневался. Быстро сделав расчеты, он установил, что находится в девятнадцати с половиной милях от последнего местоположения «Титаника». «Калифорниан» немедленно изменил курс и пошел в точку, указанную в радиограмме. Одновременно капитан Лорд приказал приготовить к спуску все спасательные шлюпки. Пробиться на чистую воду удалось в 6.30, и только тогда «Калифорниан» смог идти самым полным ходом, то есть под 13 узлов.

Вслед за спасательной шлюпкой № 2, которая в 4 часа 10 минут первой достигла «Карпатии», начали подходить и другие. Шлюпка № 13 в последнюю минуту вынуждена была обойти большой айсберг, оказавшийся прямо между ней и судном. Испугавшись столкновения с острым, хорошо заметным выступом айсберга, командир шлюпки предпочел обойти ледяную глыбу на значительном расстоянии и не подвергать людей дополнительному риску уже вблизи спасательного судна. В 4 часа 30 минут шлюпка подошла к левому борту «Карпатии», и первыми по штормтрапам стали подниматься женщины. Матросы «Карпатии» для большей надежности страховали их канатами, продетыми под мышки. Маленьких детей поднимали в мешках. Затем поднялись мужчины и шлюпочная команда.

В шесть часов подошла шлюпка № 3, в которой наряду с другими находились издатель Генри Слипер Харпер, его жена, переводчик-араб и собака. Через несколько минут Харпер увидел на палубе своего знакомого, Луи Огдена, плывшего на «Карпатии». Присутствие духа, проявленное Харпером, удивительно – после стольких потрясений он еще оказался способным пошутить:

– Луи, как тебе удается так молодо выглядеть?

Элизабет У. Шют из той же шлюпки чувствовала себя не столь хорошо. Позднее она писала: «С «Карпатии» в шлюпку спустили пеньковый трос с петлей и начали одного за другим поднимать нас на палубу… Я несколько раз ударилась о борт судна. Мне казалось, что я похожа на тряпку. У меня так замерзли руки, что я едва держалась за трос и боялась, что выпущу его… Наконец я оказалась на палубе у какой-то двери, и любезный доктор, завернув меня в одеяло, проводил в столовую, где уже были какие-то люди, где нам сразу же предложили горячее питье и вообще делали для нас все возможное. Спасательные шлюпки все подходили, и было ужасно видеть, как на палубу поднимались женщины и начинали расспрашивать о своих мужьях. Каждая из них надеялась, что на следующей шлюпке может находиться ее муж, но ни одна из них не дождалась. На наших глазах жены становились вдовами».

Потерпевшие крушение поднимаются по штормтрапу на палубу «Карпатии».

Около шести часов из складной шлюпки С на палубу «Карпатии» поднялся Дж. Брюс Исмей и, сделав несколько шагов, прислонился к палубной надстройке. Он весь дрожал. К нему подошел судовой врач д-р Макги и спросил:

– Не хотите ли пройти в салон и выпить бульона или еще чего-нибудь, что пожелаете?

– Нет, я ничего не хочу, – ответил генеральный директор «Уайт стар лайн».

Доктор настаивал:

– Пойдите и съешьте что-нибудь.

– Если вы оставите меня в покое, я буду более счастлив здесь, – отрезал Исмей.

Потом все же попросил:

– Не могли бы вы проводить меня в какое-нибудь помещение, где я смог бы остаться один? Я был бы рад, если бы вы сделали это.

Доктор попытался еще раз уговорить его.   .

– Пожалуйста, – сказал он, – пройдите в салон и выпейте что-нибудь горячее.

– Лучше не стоит, – отказался Исмей.

Убедившись, что генеральный директор все еще в состоянии шока, Макги отвел его в свою каюту, где Исмей пробыл до момента, когда «Карпатия» пришвартовалась в нью-йоркском порту. Он отказывался от еды и никого не хотел видеть, только раз принял молодого Джека Тэйера. Все это время доктор Макги давал ему успокоительное.

Капитан Рострон вскоре разыскал Исмея:

– Вам не кажется, сэр, что было бы разумно, если бы вы сами послали в Нью-Йорк сообщение о катастрофе?

Исмей согласился и написал: «С глубоким сожалением сообщаю, что «Титаник» этим утром затонул, столкнувшись с айсбергом. Это привело к большим человеческим жертвам. Подробности позднее. Брюс Исмей».Повернувшись к капитану и протягивая записку, он спросил:

– Капитан, вы думаете, это все, что я могу им сказать?

Рострон утвердительно кивнул.

Шлюпка № 4 шла к «спасателю» с большими трудностями. «Мы думали, что никогда не доберемся до «Карпатии», – вспоминала позднее одна из женщин. Шлюпка в нескольких местах была повреждена и давала течь, которая усилилась после того, как в нее пересели «пассажиры» с перевернутой складной шлюпки В. Женщины пытались вычерпывать воду, но ощутимого результата это не давало. В седьмом часу утра, когда море начало штормить, гребцы лишь ценой больших усилий сохраняли курс на «Карпатию», и работа на веслах была каторжной. Несколько женщин были так измучены морской болезнью, что, когда шлюпка, наконец, приблизилась к «Карпатии», больше походили на мертвецов, чем на живых людей. Капитан Рострон приказал спустить с палубы, кроме штормтрапов, еще и легкое подвесное сиденье-беседку. Только двое мужчин оказались способными подняться на палубу самостоятельно, остальных подняли с помощью беседки.

Увидев в толпе пассажиров «Карпатии» Луи Огдена, Рострон вспомнил, что тот накануне опробовал свой новый фотоаппарат, и крикнул ему:

– Как ваш фотоаппарат?

Огден растерянно развел руками – он совершенно забыл о нем. Он тут же бросился в каюту и через минуту начал снимать. Эти любительские снимки обошли весь мир, и некоторые из них публикуются в данной книге. Они – единственные фотодокументы событий того трагического утра.

Около семи часов к борту «Карпатии» под парусом подошла шлюпка № 14, тянувшая на буксире складную шлюпку D. Шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Лоу. Обе шлюпки благополучно пришвартовались. Пока пострадавших поднимали на палубу, Лоу с присущей ему аккуратностью уложил мачту и парус. Он любил порядок.

Шлюпка №14 под командованием пятого помощника капитана Лоу буксирует складную шлюпку D.

Пассажиры «Карпатии», стоявшие у борта, с глубоким волнением наблюдали за окончанием драмы. Некоторые из пострадавших были в вечерних туалетах, у других под пальто было только нижнее белье, третьи кутались в одеяла и пледы. Это свидетельствовало о спешке, с какой многие из них покидали каюты и тонущее судно. Они ступали на палубу «Карпатии» бледные и измученные, мужья без жен, жены без мужей, дети без родителей и родители без детей. Те, кто прибыл на первых шлюпках, немного согревшись, возвращались на палубу, надеясь узнать что-нибудь о своих близких. Произошло несколько счастливых встреч, но для большинства надежда угасала.

В 8 часов 15 минут «Карпатия» приняла на борт почти всех, кроме тех, кто находился в шлюпке № 12. В это время та была еще довольно далеко, и было видно, что движется она с трудом. Примерно 75 человек, нашедшие в ней пристанище, настолько перегрузили шлюпку, что ее борта оказались почти вровень с водой, и даже при небольшой волне она в любой момент могла затонуть. К счастью, командовал ею Чарлз Лайтоллер. На «Карпатии» все с затаенным дыханием наблюдали за шлюпкой.

Лайтоллер пересадил большую часть людей на корму, чтобы облегчить управление. В 8 часов 20 минут шлюпка находилась примерно в двухстах метрах от «Карпатии». Капитан Рострон, понимая, что каждая следующая минута может стать роковой, чуть развернул «Карпатию» и тем самым наполовину сократил расстояние до шлюпки. Лайтоллер, поняв замысел капитана, пытался обогнуть форштевень судна и пришвартоваться с подветренной стороны, где было более безопасно. В это время две волны, одна за другой, накрыли носовую часть шлюпки. Казалось, трагедия неминуема. Но шлюпка чудом проскользнула под защиту «Карпатии». Было 8 часов 30 минут. Все облегченно вздохнули. Один за другим пострадавшие начали карабкаться на палубу. Последним поднялся Чарлз Лайтоллер. Первым, кого он увидел, был его друг, помощник капитана «Карпатии» Гарольд Дин. Тот с удивлением уставился на Лайтоллера, и единственное, что он оказался способным сказать в ту минуту, было:

– Привет, Лайт, что ты тут делаешь?

Среди спасенных в шлюпке № 12 был и полковник Арчибальд Грейси. В своих воспоминаниях он писал: «С бортов «Карпатии» свисали веревочные лестницы. Поскольку моя помощь никому не была нужна, я ухватился за одну из них, чтобы проверить свою силу, и быстро полез наверх. При этом я не чувствовал ни напряжения, ни усталости. Я добрался до первых дверей в борту судна и ступил на палубу. В этот момент у меня возникло огромное желание опуститься на колени и поцеловать ее. Я пошел в лазарет, где мне дали горячего чая. Потом поднялся в столовую, где мне оказали искренний прием. Ничто не могло превзойти приветливости женщин, сделавших все возможное для моего удобства. Мою мокрую одежду, пальто и ботинки отправили сушить в судовую пекарню. Я лежал без одежды на диване в углу столовой, укрытый одеялами, и ждал, пока она высохнет».

Бедный полковник Грейси! Как он гордился тем, что благодаря своей выносливости избежал смертельной опасности, когда у него под ногами тонул «Титаник». Промокший до костей, он выстоял на опрокинутой складной шлюпке В и потом в один миг преодолел штормтрап на «Карпатии»! Вернувшись на родину, к семье, он сразу же начал писать книгу о гибели «Титаника», в которой собрал множество ценных документальных материалов. Он завершил ее на удивление быстро, но изданной так и не увидел: свою выносливость полковник Грейси переоценил – он пережил «Титаник» всего на восемь месяцев.

Перевернувшаяся складная шлюпка В.

Из шлюпки № 12 поднялся на борт «Карпатии» и младший радист «Титаника» Гарольд Брайд с обмороженными ногами. Наверху его подхватили, но силы Брайда были на исходе, и, сделав всего один шаг, он рухнул на палубу. Следом за ним появился семнадцатилетний Джек Тэйер. В толпе, собравшейся на палубе, он увидел свою мать, которую подняли на борт чуть раньше. Он бросился к ней.

– Где отец? – спросила миссис Тэйер срывающимся голосом.

– Не знаю, мама, – еле слышно ответил юноша.

После прихода последней спасательной шлюпки на «Карпатии» оказались 706 человек с погибшего судна. Только 706 человек, которым посчастливилось спастись.

И лишь теперь капитан Рострон и его помощники осознали масштабы страшной трагедии. Погиб капитан самого большого и самого роскошного судна в мире, трое из семи помощников капитана, старший механик со всеми своими помощниками, конструктор Томас Эндрюс и все восемь служащих верфи Белфаста, распорядитель рейса и его помощники, судовой врач со своим заместителем, все восемь музыкантов судового оркестра, почти весь персонал французского ресторана, все лифтеры и мальчики-посыльные, все служащие судовой почты. Погибло большинство из 57 миллионеров, ехавших в I классе. Бесследно исчезли несколько семей. Океан не знал сострадания.

Приказ капитана Рострона о том, чтобы подготовка к спасательным работам проходила как можно спокойнее и без лишних эмоций, дал свой результат – в ночные часы, когда судно спешило к месту катастрофы, большинство пассажиров спокойно спали в своих каютах. Вызвала интерес лишь остановка «Карпатии», да и то на это обратили внимание немногие. Однако утром перед пассажирами предстала потрясающая картина: вокруг судна плавали десятки айсбергов, ослепительно сверкавших на утреннем солнце, между ними пробирались спасательные шлюпки, а палубы, столовые, салоны и другие помещения «Карпатии» были полны сотнями измученных, промерзших, с погасшими глазами людей, на лицах которых застыл ужас. Только тогда они узнали о невероятном событии: затонул «Титаник».

Прошло какое-то время, прежде чем потрясенные пассажиры «Карпатии» пришли в себя. Потом все поняли, что не могут оставаться просто зрителями, что в такую минуту, которая для большинства из них была самой драматической в жизни, каждый должен в меру своих сил и возможностей принять участие в оказании помощи новым пассажирам. И они позаботились о том, чтобы потерпевшие, многие из которых были почти раздеты или одеты в совершенно промокшую одежду, смогли переодеться и высушиться, предоставили им в своих каютах все, чем располагали. Мужчины, освободив каюты, сами разместились кто где. Многие пассажирки из I и II классов устроили на своих местах женщин с «Титаника». Конечно, свои каюты предоставили и все офицеры «Карпатии». В каюте капитана Рострона нашли приют три спасенные женщины, чьи мужья остались на затонувшем судне. Одна из них, кроме мужа, потеряла и сына. Пассажиры «Карпатии» старались сделать все возможное, чтобы облегчить участь пострадавших, уговаривали их поесть и выпить горячего. Они позаботились и о детях – вместе с командой приготовили для них постели, принесли из кают одеяла и пледы.

Все на «Карпатии» были удивлены странным спокойствием, почти апатией, спасенных, большинство из которых едва могли произнести несколько слов. Те, кто потеряли близких или друзей, были парализованы скорбью. Никто из них в эти часы не мог справиться с пережитым, перед глазами постоянно возникали страшные сцены, разыгравшиеся на морской глади после того, как «Титаник» ушел под воду.

У некоторых из спасенных нашлись знакомые и даже родственники среди пассажиров «Карпатии». Одна встреча была просто фантастической. В воскресенье, через три дня после выхода «Карпатии» из Нью-Йорка, радист Г.Т.Коттэм вскоре после ужина принял с «Титаника» частную депешу, адресованную пассажирам I класса, супругам Маршалл. Две племянницы Чарлза Маршалла передавали привет и сообщали, что безмерно рады совершать путешествие на новом и прекрасном судне. Спустя несколько часов «Титаник» затонул, девушки провели ночь в спасательной шлюпке и утром оказались на палубе «Карпатии». Но супруги Маршалл ничего об этом не знали. Вечером они уединились в своей просторной каюте и спокойно уснули. Примерно в половине седьмого утра их разбудил стук в дверь.

– Что случилось? – спросил сонный Чарлз Маршалл.

– Вас хотели бы видеть ваши племянницы, сэр, – ответил стюард.

Чарлз Маршалл готов был ответить резкостью, поскольку расценил это как глупую шутку: его будят так рано, да еще так неумно – его племянницы на «Титанике», вечером они прислали привет! Но когда Маршалл открыл дверь, он окаменел – девушки стояли перед ним. Потребовались подробные объяснения, прежде чем он понял, что произошло в те часы, когда он спокойно спал.

Племянницам Чарлза Маршалла повезло, они спаслись, и после кошмарной ночи о них позаботились близкие родственники. В других случаях чуда не произошло. Так, одним из пассажиров «Карпатии» был Джон Бейднок, глава отделения пищевых продуктов огромного торгового дома Мейсис, которым владел Исидор Страус. Бейднок знал, что его хозяин вместе с женой возвращались в Соединенные Штаты на «Титанике», и, услышав утром о несчастье, тут же решил, что предоставит им свою каюту. Но подошла последняя спасательная шлюпка, а Исидора и Иды Страус все не было. Тогда он понял, что пожилых супругов больше нет в живых.

На «Олимпике» плыл в Европу Дэниел Г. Бэрнем с супругой, один из ведущих американских архитекторов того времени. Поздно вечером в воскресенье 14 апреля он решил послать телеграмму своим друзьям – художнику Фрэнсису Миллету и майору Арчибальду Батту. Он отдал текст телеграммы стюарду, чтобы тот позаботился отправить ее на «Титаник». Но стюард вскоре вернулся, сказав, что радист «Олимпика» отказался ее принять. Рассерженный Бэрнем потребовал объяснений, и только позднее ему сообщили, что «Титаник» столкнулся с айсбергом и «Олимпик» идет ему на помощь. Они с супругой тут же сделали все необходимое, чтобы подготовить свою удобную каюту для приема пострадавших друзей, но приготовления оказались напрасными.

Около 7 часов 20 минут «Калифорниан» был готов к проведению спасательных работ: судно приблизилось к точке с координатами, которые ночью передавал радист «Титаника». Там уже стояло канадское судно «Маунт Темпль». Но вокруг не видно было никаких обломков и ничего, что свидетельствовало бы о ночной трагедии. Вскоре радист Сирил Ф. Эванс принял сообщение, что «Карпатия», шедшая несколько южнее, спасает пострадавших. «Калифорниан» двинулся дальше на юг, при этом мимо него прошло двухмачтовое судно «Алмериан», направлявшееся к северу, а затем еще одно небольшое судно, название которого установить не удалось. Через некоторое время с «Калифорниан» увидели судно, стоявшее юго-восточнее, у границы ледяного поля. Это была «Карпатия». «Калифорниан» подошел к ней около половины девятого. Капитаны обменялись информацией, касавшейся катастрофы и спасательных операций.

К этому времени капитан Рострон уже пришел к выводу, что «Карпатии» нет смысла оставаться на месте катастрофы. Все пустые шлюпки «Титаника», которые можно было разместить на «Карпатии», подняли на палубу – шесть поставили на носовой палубе, а семь подвесили на шлюпбалках. «Карпатия» медленно двинулась вдоль кромки ледяного поля. Надеялись спасти еще кого-нибудь, но горизонт был чист. Не осталось почти никаких следов, свидетельствовавших о том, что несколько часов назад здесь произошла страшная морская трагедия, что в этом месте затонул плавучий дворец и погибли около 1500 человек. Тут и там попадались какие-то деревянные обломки или куски пробки. С «Карпатии» заметили только одно неподвижное тело в спасательном жилете, которое плавало на поверхности воды. И больше ничего. Рострон знал – остаться живым в такой ледяной воде абсолютно невозможно.

Теперь надо было решать, куда направить судно, переполненное людьми. Ближе всего был порт Галифакс в Новой Шотландии, но Рострон полагал, что путь туда забит льдом, а потому не хотел напрасно рисковать. Вдобавок он понимал, что плавание во льдах не могло не сказаться отрицательно на психике потерпевших крушение. Если бы «Карпатия» следовала своим первоначальным маршрутом через Атлантику, наиболее удачным местом для высадки пострадавших были бы Азорские острова в центральной части океана. Но до них было далеко, а «Карпатия» не располагала в достаточном количестве ни продовольствием, ни всем прочим, необходимым для жизнеобеспечения стольких людей. Идеальным портом для захода и прежде всего в интересах пострадавших представлялся Нью-Йорк. Но поскольку расходы, связанные со спасательной операцией, а также компенсация, которую должны были выплатить семистам спасенным пассажирам, и возмещение убытков, вызванных вынужденной задержкой и возвращением «Карпатии» в Нью-Йорк, должны были лечь на плечи компании «Уайт стар лайн» (рейсы в Нью-Йорк для компании Исмея были самыми дорогостоящими), капитан Рострон хотел услышать мнение Брюса Исмея. Он зашел в каюту д-ра Макги, где Исмей находился под постоянным наблюдением врача, и застал грустную картину: магнат, еще несколько часов назад гордый и независимый, превратился в человека с землистым лицом и отсутствующим взглядом. Рострон сообщил ему свои соображения, и Исмей, не возразив ни слова, согласился идти в Нью-Йорк. «Карпатия» прекратила дальнейшие и, по всей вероятности, уже абсолютно напрасные поиски пострадавших и двинулась через ледяное поле на северо-запад. На «Калифорниан» капитан Рострон отправил радиограмму: «Иду со спасенными в Нью-Йорк. Пожалуйста, останьтесь и поднимите тела погибших».