Текст книги "Титаник"

Автор книги: Милош Губачек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

На мостике Гроувз тоже рассказал Стоуну о неизвестном судне, и оба офицера внимательно к нему присмотрелись. Стоун различил один топовый огонь, красный отличительный и один или два не очень ярких огня, которые он принял за освещенные окна или открытые двери. Стоун решил, что это небольшое грузовое судно, находящееся от них примерно в пяти милях. Гроувз сообщил также, что «Калифорниан» посылал судну световые сигналы, но не получил ответа. Потом третий помощник ушел с мостика.

Сразу после его ухода Стоун тоже попытался связаться с судном с помощью сигнального фонаря, но безрезультатно. В четверть первого ночи на мостик пришел молодой практикант Джеймс Гибсон и принес кофе. Стоун рассказал ему, как тщетно пытался установить связь с незнакомым судном, и Гибсон с минуту пытался сделать то же самое. Никакого результата. В какую-то секунду ему показалось, что судно отвечает, но потом он решил, что это лишь мигание топового огня. Гибсон ушел, и Стоун остался на мостике один.

В ноль часов 40 минут в переговорной трубе раздался свисток. Капитан Лорд спрашивал, движется ли незнакомое судно. Стоун ответил, что нет и даже не реагирует на повторные световые сигналы. Лорд попросил Стоуна обязательно вызвать его, если произойдут какие-либо изменения, а сам одетый лег на диван в штурманской рубке. Он был спокоен и абсолютно уверен во втором помощнике; кроме того, на «Калифорниан» действовало правило: все офицеры обязаны были немедленно связаться с капитаном в случае любой неожиданно возникшей ситуации или если считали это необходимым.

В ноль часов 45 минут Стоун увидел над неизвестным судном огонек. Сначала он отнесся к этому спокойно – в ясном небе каждую минуту падают звезды, и эта ночь не была исключением. Вскоре Стоун увидел еще один огонек, похожий на белую ракету, хотя он и не отметил на палубе незнакомого судна никакой вспышки, что свидетельствовало бы о том, что ракета была пущена оттуда. Ему даже показалось, что ракету пустили где-то далеко позади судна, за которым он наблюдал. В течение получаса он отметил еще три ракеты, все белые. Сразу же после этого он доложил по переговорной трубе капитану Лорду, что видел огни, которые считает белыми ракетами, и ему кажется, что неизвестное судно поворачивает на юго-запад. Лорд спросил, действительно ли речь идет о белых ракетах и не было ли цветных, с помощью которых судно сообщает о своей принадлежности к той или иной компании. Стоун повторил, что видел только белые, и получил приказ вновь попытаться привлечь внимание судна световыми сигналами. Капитан снова лег, успокоенный сообщением, что неизвестное судно, по-видимому, уходит. Он считал небезопасным, когда два судна надолго задерживаются поблизости друг от друга, – морское течение может их опасно сблизить.

«Калифорниан».

На мостик вернулся Гибсон, и Стоун рассказал ему, что неизвестное судно выпустило пять ракет. Оба с минуту внимательно вглядывались в темноту, и Гибсону тоже показалось, что судно грузовое. Потом минуты три он передавал световые сигналы азбукой Морзе, после чего взял бинокль, чтобы посмотреть, не будет ли ответа. В этот момент в небе вспыхнула новая ракета, а за ней – еще две. Одновременно исчез красный отличительный огонь неизвестного судна и стали видны только топовый и кормовой огни. Стоун и Гибсон решили, что судно поворачивает и уходит в северо-западном направлении. В два часа ночи стал виден только огонь на корме, но и тот вскоре исчез из виду. Стоун приказал Гибсону:

– Идите вниз и передайте капитану, что судно скрылось в северо-западном направлении, что мы идем курсом на вест-норд-вест и что неизвестное судно выпустило в общей сложности восемь ракет.

Гибсон отправился в штурманскую рубку и передал сообщение. Выслушав его, капитан спросил, все ли восемь ракет были белые и который час. Доложив, Гибсон вернулся на мостик и рассказал Стоуну о реакции капитана и о том, что когда он закрывал дверь штурманской рубки, то слышал, как капитан еще что-то пробормотал, но что – он не разобрал. В 2 часа 40 минут Стоун еще раз вызвал капитана по переговорной трубе и сообщил ему, что никаких огней больше нет, судно ушло в северо-западном направлении и теперь находится вне видимости. При этом он снова подтвердил, что все ракеты были белые.

Так рассказывали о событиях, происходивших на борту «Калифорниан» 15 апреля между 1 часом 30 минутами и 3 часами ночи, практикант Гибсон и второй помощник Стоун в ходе расследования причин гибели «Титаника» в Лондоне. Таким же было и письменное заявление, сделанное ими по просьбе капитана Лорда. Сам капитан Лорд до конца своей жизни утверждал, что из этого отрезка времени он помнит только, как Гибсон открыл дверь штурманской рубки и тут же ее закрыл. Когда Лорд спросонья спросил: «Что случилось?» – Гибсона уже не было. О том, что он еще раз говорил по переговорной трубе со вторым помощником, капитан вообще не помнил. Он крепко спал. Показания капитана Лорда на протяжении десятилетий служили поводом для многочисленных рассуждений, дискуссий и предположений. Его защитники утверждали, что сомневаться в их достоверности нет оснований. Если уставший капитан, все дни которого проходят на мостике и на котором лежит постоянная ответственность за судно и за жизнь тех, кто находится на его борту, уснет, то спит очень крепко. Чтобы разбудить моряка после трудной вахты, необходимо несколько раз его окликнуть, а иногда и потрясти, да и то не исключено, что он окончательно придет в себя, только когда выйдет на палубу, на морозный воздух. В противном случае в полусне он может действовать и реагировать рефлекторно, но вовсе не обязательно, что потом все это будет помнить. А молодой практикант Гибсон, придя будить капитана, не осмелился его трясти и даже обратиться к нему настолько решительно, чтобы быть уверенным, что командир все понял. Но были и другие, и их было намного больше, кого объяснения капитана Лорда не удовлетворили. Они не поверили ему и достаточно красноречиво это высказали.

А на палубе Е «Титаника», расположенной глубоко внизу, как и на остальных пяти палубах под шлюпочной, по «большой шотландской дороге» с носа на корму судна, не переставая, двигались толпы мужчин III класса. Не похоже было, что они осознавали угрожавшую им смертельную опасность, скорее, стремились уйти подальше от воды, затопившей их каюты и скромное имущество. Многим из них хотелось быть поближе к женщинам, размещенным на корме. Сначала это было неорганизованное перемещение сотен людей, в результате чего мужчины из носовых помещений смешались с супружескими парами и женщинами из кают на корме, и в конце концов огромная толпа пассажиров III класса собралась у главной лестницы, ведущей с палубы Е наверх.

Примерно в половине первого ночи сверху пришло распоряжение выводить женщин и детей на шлюпочную палубу. Стюардам, отвечавшим за отдельные секции III класса, удалось собрать часть из них, но большинство женщин отказывались идти без мужей. Это походило на ситуацию в I и II классах, но здесь убеждать людей было еще труднее. Так как стюарды, опасаясь паники, никому не сказали, что судно тонет, им с большим трудом удалось убедить лишь небольшую группу женщин надеть спасательные жилеты и отправиться наверх, на шлюпочную палубу. Поскольку в лабиринте коридоров, лестниц и переходов они могли заблудиться, старший стюард III класса приказал выводить женщин группами. С первой группой, состоявшей примерно из тридцати женщин, отправился в путь стюард Джон Эдвард Харт. Он провел их по длинному коридору на кормовую межнадстроечную палубу, мимо библиотеки и жилых помещений II класса к лестнице, расположенной рядом с судовой парикмахерской, потом к лестнице I класса и наверх, на шлюпочную палубу. Сложный путь удалось проделать довольно быстро, так как все проходы между III, II и I классами, обычно закрытые, чтобы пассажиры разных классов не смешивались друг с другом, теперь были открыты.

Продольный разрез «Титаника».

(жирная горизонтальная линия обозначает высоту водонепроницаемых переборок)

Когда Харт со своей группой достиг шлюпочной палубы, второй помощник капитана Лайтоллер как раз спускал шлюпку №8. Харт подвел женщин к шлюпке, передал их под присмотр матросов и отправился назад. По пути он встречал женщин с детьми, которых сопровождали другие стюарды. Вскоре после часа ночи он добрался до палубы Е и начал собирать новую группу. Это оказалось не легче, чем собрать первую, многие женщины вообще отказывались идти. В конце концов ему удалось собрать небольшую группу, которую он вывел на шлюпочную палубу примерно в половине второго ночи и подвел к шлюпке №15. Назад Харт уже не вернулся, поскольку первый помощник капитана Мэрдок приказал ему садиться в спасательную шлюпку.

По данным отчета лорда Мерси, в III классе «Титаника» размещалось 706 пассажиров, из них 510 мужского пола. Ввиду того что в это число входило 79 детей, можно предположить, что на судне находилось более 450 мужчин, плывших III классом. Разумеется, капитан и его помощники приняли все меры для того, чтобы приказ «женщин и детей вперед» выполнялся неукоснительно, даже если несколько сотен мужчин бросятся к спасательным шлюпкам. Поэтому возле основных выходов были расставлены стюарды, матросы и даже кое-кто из младших офицеров, которые следили за тем, чтобы первыми на шлюпочную палубу действительно прошли женщины и дети. Но время шло, росло гнетущее чувство опасности, усиливалась нервозность, и со стороны мужчин участились попытки проникнуть на шлюпочную палубу. Пока члены команды оставались на своих местах, только небольшому числу мужчин из III класса удалось пробраться на верхние палубы по аварийным трапам или по некоторым из многочисленных переходов. Однако к двум часам ночи, когда положение судна стало критическим, большинство постов было снято. Но к этому времени с «Титаника» уже спускали последние спасательные шлюпки.

Известно, что женщинам из кают III класса не препятствовали выйти на шлюпочную палубу, наоборот, их всячески призывали к этому, но, к сожалению, не всегда эти призывы находили положительный отклик. Многие из женщин, размещавшихся на корме, сначала вообще отказывались покидать свои каюты. В ходе лондонского расследования адвокат пассажиров III класса У.Д. Харбинсон констатировал:

– Хочу однозначно заявить, что при обсуждении данного вопроса не представлено никаких доказательств, которые обосновывали бы обвинения в преднамеренной попытке задержать пассажиров III класса. Не существует никаких свидетельских показаний, на которых могло бы основываться такое утверждение, и у меня нет оснований утверждать, что женщины из III класса были намеренно отправлены обратно или им препятствовали выйти на шлюпочную палубу… Далее, не существует никаких доказательств, что, достигнув шлюпочной палубы, они столкнулись там с какой-либо дискриминацией со стороны офицеров или матросов при посадке в шлюпки…

В ходе того же расследования генеральный прокурор заявил:

– Есть одно соображение, которое пришло мне в голову и которое, я думаю, заслуживает внимания. Это тот факт, что пассажиры III класса были эмигрантами… и, конечно, везли с собой много вещей. Покинуть каюту, а тем более судно и сесть в шлюпку, сознавая, что все их скромные пожитки остались на палубе… Естественно, они не могли и думать об этом, а если принимали решение, то не так легко, как те, у кого не было с собой вещей… Опять же, если учесть, что речь идет об эмигрантах, которых просили сесть в шлюпки, висевшие на канатах на высоте более двадцати метров над водой, и в этих шлюпках собирались спустить в море, а многие из них, скорее всего, до этого никогда не бывали на судне, тем более на таком огромном, думаю, легко понять, почему пассажиры III класса отказывались садиться в шлюпки и почему на палубе их осталось гораздо больше, чем пассажиров I или II классов. Есть еще одно, хотя и не столь важное, соображение: конструкция судна была такова, что добраться до спасательных шлюпок из помещений III класса было гораздо сложнее, чем из помещений I и II классов.

В незавидном положении оказался и персонал французского ресторана I класса, занимавший каюты III класса на палубе Е. Эти люди не относились ни к пассажирам, что было совершенно очевидно, ни к членам экипажа, поскольку не являлись сотрудниками судоходной компании «Уайт стар лайн». Месье Гатти, получивший у компании концессию на размещение на борту «Титаника» ресторана, привел на судно своих людей, и теперь их положение было не так-то просто. Ситуация осложнялась еще и тем, что они были французами и итальянцами, а англосаксы в начале столетия относились к представителям этих национальностей с некоторым предубеждением.

Поль Може, помощник шеф-повара ресторана, проснулся от тревожных звонков и вышел из каюты узнать, что происходит. У входа в машинное отделение он встретил капитана Смита и еще с минуту наблюдал за толпившимися в коридоре пассажирами III класса. Он даже прошел на шлюпочную палубу, где матросы готовили шлюпки, и там вновь увидел капитана, убеждавшего женщин сесть в них. Затем Може вернулся на палубу Е, чтобы сообщить шеф-повару обо всем, что увидел. Он нашел его в каюте вместе с другими поварами ресторана. Когда Може сказал, что судно, вероятно, в опасности и что надо скорее выбираться наверх, шеф-повар вначале рассердился и накричал на него, чтобы он не устраивал паники. Но потом выслушал, и оба отправились выяснять действительное положение вещей, а остальных поваров попросили пока подождать. Може и шеф-повар пошли тем же путем, по которому стюард Харт выводил наверх группы женщин, но, подойдя к проходу между II и III классами, наткнулись на серьезное препятствие. На заседании лондонской следственной комиссии Поль Може рассказывал лорду Мерси:

– Там были два или три стюарда, и они не хотели пропустить нас дальше. Я был в обычной одежде, и шеф-повар, по-моему, тоже. Мне кажется, что он был не в форменном костюме, а одет, как и я. Я просил стюардов позволить нам пройти, объяснил, что я помощник шеф-повара, и один из стюардов сказал: «Идите, и чтобы духу вашего здесь не было!» А другие повара остались на своей палубе, они не смогли пройти наверх. Это и стало причиной их гибели… Мне разрешили пройти, мне и шеф-повару, потому что я был одет, как пассажир. Думаю, причина в этом, почему мне позволили пройти…

Так Поль Може и шеф-повар французского ресторана оказались на шлюпочной палубе. Кроме них, из всего персонала ресторана это удалось только месье Гатти. Остальные остались внизу, и, когда им удалось наконец выбраться, было уже слишком поздно, как и для остальных пассажиров-мужчин из III класса.

На шлюпочной палубе продолжался спуск спасательных шлюпок. Когда третий помощник Питман предложил женщинам садиться в шлюпку №5, к нему присоединился и пятый помощник Лоу. Вокруг шлюпки собрались практически только пассажиры I класса. Бывший офицер армии США капитан Э.Дж. Кросби, чувствовавший себя не новичком в море, одним из первых привел к шлюпке свою жену и дочь. Кросби с самого начала понял, что положение серьезно. Сразу же после столкновения с айсбергом, когда его жена отказывалась покидать удобную постель, он сказал ей:

– Если ты сейчас же не встанешь, то пойдешь ко дну!

Затем он объяснил уже более спокойно:

– Судно очень сильно повреждено, однако я надеюсь, что благодаря водонепроницаемым переборкам оно удержится на плаву.

Но теперь на шлюпочной палубе Кросби уже не уповал на «непотопляемость» лайнера. В шлюпку вошли и другие женщины, включая жену юриста и банкира из Сан-Франциско Уошингтона Доджа с пятилетним сыном.

– Еще женщины есть? – спросил Дж. Брюс Исмей, стоявший тут же.

– Я, – робко отозвалась молодая стюардесса, не уверенная в том, касается ли эвакуация и ее.

– Конечно, – ответил Исмей, – вы женщина, занимайте свое место.

Когда поблизости уже не осталось ни одной женщины, третий помощник Питман позволил сесть в шлюпку и нескольким мужчинам. По правому борту шлюпочной палубы в течение всего времени спуска шлюпок действовало правило: женщины и дети садились первыми, но, когда поблизости их уже не оставалось или они не решались, а в шлюпках имелись свободные места, их могли занять мужчины. На левом борту категоричный Лайтоллер был не столь благосклонен к мужчинам, он принципиально не пускал их в шлюпки. Питман, стоявший в шлюпке №5, в последний раз крикнул:

– Есть еще женщины? – и, поскольку никто не отозвался, выпрыгнул на палубу. Первый помощник Мэрдок приказал:

– Возьмите командование этой шлюпкой на себя и при спуске задержитесь у кормового забортного трапа.

Вероятно, он предполагал, что женщины с нижних палуб попытаются сесть в шлюпку после открытия портов в борту судна. Оба офицера подали друг другу руки, и Мэрдок сказал:

– Прощайте, счастливо.

Статный мужчина, перегнувшись через релинг, целовал свою жену и никак не мог с ней расстаться. В конце концов он прыгнул в шлюпку и сел рядом с ней. Мэрдок приказал:

– Высадите этого человека!

Но Питман уже отдал приказ матросам у лебедок на спуск, и муж остался в шлюпке. Рулевой Оливер тем временем на коленях проползал по дну между ногами пассажиров, чтобы добраться до сливного отверстия и закрыть его раньше, чем шлюпка окажется на воде. Краска, которой были покрашены лебедки, была свежей, и, поскольку ими еще не пользовались, канаты прилипали к блокам. Шлюпка шла вниз рывками. Сначала резко опустилась носовая часть, потом корма. Миссис Уоррен позднее говорила, что в ту минуту она была уверена, что выпадет из шлюпки. Уошингтон Додж, наблюдавший за спуском со шлюпочной палубы, заявил, что его охватило большое сомнение, не подверг ли он свою жену и сына большей опасности, чем если бы они остались на палубе. Неподалеку от Доджа стояли шеф-повар французского ресторана и его помощник Поль Може. Шлюпка опускалась очень медленно, и Може убеждал шеф-повара прыгнуть в нее. В шлюпке было около сорока человек, и Може считал, что еще двое не создадут проблем. Но толстый шеф-повар все никак не мог решиться, и, когда шлюпка спустилась уже на три метра ниже шлюпочной палубы, Може прыгнул один. Из шлюпки он продолжал звать шеф-повара, но тот все медлил. Когда шлюпка проходила мимо одной из нижних палуб, кто-то из членов команды схватил Може за руку и попытался вытащить, но Може оттолкнул его – и был спасен.

Поль Може был не единственным человеком, прыгнувшим с палубы в шлюпку. То же проделали еще трое пассажиров I класса, и среди них врач-немец д-р Фрауэнталь и его брат Исаак. Их действия позднее гневно осудила миссис Стенджел, пассажирка I класса. Она писала: «Когда я садилась в спасательную шлюпку, офицер сказал: «Больше никого, шлюпка полная». Мой муж выполнил приказ и остался на палубе. А когда шлюпку спускали, в нее прыгнули четверо мужчин, угрожая тем самым жизни всех нас. Один из них, врач-еврей, весил килограммов 125, да еще на нем было два спасательных жилета. Эти люди, прыгавшие в шлюпку, толкнули меня и ребенка. Я потеряла сознание и получила сильные ушибы». Неудивительно, что после таких переживаний миссис Стенджел еще долго возмущалась.

Рулевому Оливеру все никак не удавалось закрыть сливное отверстие, поэтому Питман свистком сигнализировал на палубу, чтобы спуск задержали. Матросы у шлюпбалок остановили шлюпку на полпути, но тут Оливеру, к счастью, удалось заткнуть отверстие. Сидевшие в шлюпке услышали ворчливый голос сверху:

– Проклятье, это ваша забота, чтобы пробка была на месте!

Без сомнения, это был пятый помощник Лоу, руководивший спуском на палубе. Сложности со шлюпкой, видимо, настолько вывели Лоу из равновесия, что произошел инцидент, который, вероятно, не имел аналогий в истории британского торгового флота. Стоявший рядом с Лоу Брюс Исмей одной рукой опирался на шлюпбалку, а другой размахивал в воздухе, беспрестанно погоняя матросов:

– Спускайте же! Спускайте! Спускайте!

Совершенно определенно, что Исмей впервые оказался в ситуации, заставившей его забыть о собственной важности и обычном высокомерном спокойствии. В тот момент к нему повернулся Лоу и крикнул:

– Если вы не уберетесь к чертовой матери, я за себя не ручаюсь! Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпку? Вы, наверное, хотите, чтобы я их всех утопил?

Ошеломленный Исмей, не проронив ни слова, повернулся и ушел. Члены команды, оказавшиеся свидетелями этой сцены, разинули рты. Они даже представить себе не могли, что какой-то пятый помощник капитана может публично оскорбить генерального директора компании и это сойдет ему с рук. Они уже жалели Лоу, представляя, чем все это кончится, когда они прибудут в Нью-Йорк. А в том, что они туда прибудут, в ту минуту никто не сомневался; на худой конец, их возьмут на борт другие суда.

Снизу от Питмана поступил новый сигнал, извещавший, что спуск можно продолжать. Шлюпка коснулась воды, но вновь возникла проблема – как освободить гаки блоков. И в этом случае небрежность в подготовке команды отомстила за себя. Пока отдали гаки, прошло довольно много времени. Только после этого Питман наконец приказал гребцам отойти от борта судна. О том, что Мэрдок просил его задержаться у портов и взять еще людей, он совершенно забыл. Однако справедливости ради следует сказать, что если бы Питман и сделал это, то все равно ничего бы не изменилось, поскольку ни один из бортовых портов так и не был открыт.

Женщины и дети в первую очередь!

У второго помощника капитана Лайтоллера на левом борту неожиданно возникла серьезная проблема – нехватка людей, которые могли бы спускать шлюпки. Палубная команда «Титаника», помимо капитана и семи офицеров, насчитывала 59 матросов. Часть из них была занята у шлюпбалок, где их число уменьшалось с каждой спущенной шлюпкой, часть занималась другими делами – например, открывала окна на палубе А. Кроме того, десять минут назад Лайтоллер отправил боцмана с шестью матросами вниз, чтобы они открыли порты с левого борта перед грузовым люком № 2. Лайтоллер хотел, чтобы оттуда в спускаемые шлюпки могли сесть женщины и дети из III класса, которые все еще находились на нижних палубах. Боцман Николе и шесть матросов ушли, и больше их никто не видел. Скорее всего, в носовой части судна их неожиданно накрыла хлынувшая вода, и все они погибли. В отличие от капитана, Томаса Эндрюса и Брюса Исмея, Лайтоллер не имел точных сведений о масштабах повреждения, поэтому он еще долго считал, что вода проникнет только в один или два носовых отсека. После их затопления судно погрузится носовой частью в воду, но прочные водонепроницаемые переборки выдержат давление, и «Титаник» останется на плаву. Он даже не предполагал, насколько угрожающим было положение в носовой части, поэтому и послал туда боцмана с людьми.

Когда Лайтоллер подсчитал, скольких людей ему не хватает, то получилось, что с каждой очередной шлюпкой он может отправлять максимум двоих, если хочет обеспечить непрерывную эвакуацию пассажиров.

В ноль часов 55 минут, когда на правом борту готовилась к спуску шлюпка №5, Лайтоллер начал спускать шлюпку №6. Но у него остался только один матрос для обслуживания талей.

– Кто-нибудь к кормовой шлюпбалке! – приказал он.

– Есть, сэр! – ответил старый матрос Хемминг, который уже находился в шлюпке и с самого начала был назначен ее командиром. На призыв Лайтоллера он вернулся на палубу. Среди стоявших рядом пассажиров был майор Артур Годфри Пешан.

– Необходимо вынуть из шлюпки мачту, – раздался авторитетный голос, вероятно вновь Лайтоллера, и Пешан подбежал помочь. Перочинным ножом он перерезал крепящий канат и вытащил мачту на палубу. В этот момент у шлюпки появился капитан Смит. Лайтоллер пожаловался:

– Сэр, у меня нет матроса в шлюпку.

Смит взял за плечи стоявшего рядом члена команды, почти мальчика, и сказал:

– Вот один.

Лайтоллер с сомнением посмотрел на юношу, но не осмелился возразить капитану. Юноша вошел в шлюпку, но, как оказалось, пользы от него было мало, так как у него была поранена рука. Скорее всего, капитан Смит просто решил дать ему возможность спастись.

Среди наблюдавших была и миллионерша из Денвера Маргарет Браун. Шлюпка начала медленно опускаться, и Молли Браун повернулась, чтобы перейти на другой борт палубы. Вдруг сзади ее схватили за плечи сильные мужские руки и подтолкнули к релингу:

– Вы тоже пойдете!

И прежде чем полная миссис Браун успела прийти в себя, ее буквально швырнули в шлюпку, которая в этот момент находилась уже на метр ниже уровня палубы. Когда до воды оставалось совсем немного, снизу раздался голос рулевого Роберта Хитченса, которого Лайтоллер назначил командиром:

– Я не могу управлять шлюпкой с одним матросом!

Этим матросом был Фредерик Флит, который чуть больше часа назад первым увидел из «вороньего гнезда» айсберг. Лайтоллер обратился к толпе на палубе:

– Есть среди вас моряки?

Минуту стояла тишина, потом отозвался майор Пешан:

– Если хотите, я пойду.

– Вы моряк? – спросил Лайтоллер.

– Нет, яхтсмен, – ответил Пешан, вице-коммодор королевского канадского яхт-клуба.

Капитан Э.Дж. Смит, услышавший этот разговор, предложил Пешану сойти на палубу А, разбить одно из окон, закрывавших прогулочную палубу, и оттуда сесть в полуспущенную шлюпку. Вероятно, в эту минуту капитан не осознавал всей бесполезности своего распоряжения. В разговор вмешался Лайтоллер:

– Если вы хороший моряк, то можете спуститься вон по тому канату.

Второй помощник прекрасно знал, насколько трудно в темноте добраться до каната, висящего почти в двух с половиной метрах от борта судна, но он хотел испытать майора. И Пешан справился. Оказавшись в шлюпке, он спросил Хитченса:

– Что я должен делать?

И получил приказ заткнуть пробкой сливное отверстие. Пока Пешан искал его на дне шлюпки, он услышал, как Хитченс сказал:

– Поторопитесь, судно вот-вот утонет!

Пешан решил, что рулевой говорит об их спасательной шлюпке, [9]9
  Слово boat, которым воспользовался рулевой, в английском языке означает не только лодка, но и большое судно, и моряки употребляют его для обозначения любого плавучего средства, в данном случае имелся в виду огромный «Титаник».


[Закрыть]но это было не так. Заслуживает упоминания тот факт, что майор Пешан оказался единственным из пассажиров-мужчин, кому Лайтоллер в ту ночь позволил сесть в шлюпку.

Сразу же после спуска на воду первых трех шлюпок к Лайтоллеру обратился старший помощник капитана Г.Т. Уайлд с вопросом, не знает ли он, где пистолеты, так как первый помощник Мэрдок не может их найти. Лайтоллер знал. Вместе с капитаном Смитом, Уайлдом и Мэрдоком он направился в каюту первого помощника (это была его каюта, перед тем как в Саутгемптоне произошло перемещение старших офицеров) и уверенно сунул руку в ящик. Вынув оттуда несколько пистолетов с патронами, он хотел уйти, но Уайлд остановил его и протянул ему один из пистолетов со словами:

– Возьмите, может пригодиться.

Лайтоллер положил оружие в карман и вернулся на палубу.

По дороге возле палубной надстройки он увидел американского предпринимателя и финансиста Исидора Страуса с женой. Оба пожилых супруга оживленно разговаривали и, казалось, были не очень обеспокоены фактом, который многим уже стал ясен, – гигантское судно тонет.

–  Могу я проводить вас в шлюпку? – спросил Лайтоллер миссис Страус.

–  Я думаю, мне лучше пока остаться здесь, – ответила она.

–  Почему бы тебе не пойти с офицером? – спросил мистер Страус.

–  Нет и еще раз нет, – с улыбкой отказалась она.

У Лайтоллера не было времени кого-то убеждать или уговаривать, об этом пусть заботятся другие. Полковник Арчибальд Грейси, молодой Хью Вулнер, несколько друзей и знакомых доказывали миссис Страус, что она должна воспользоваться спасательной шлюпкой. Казалось, они убедили ее, и миссис Страус даже направилась к одной из них, но потом передумала.

– Нет, – сказала она, – я не оставлю своего мужа. Мы вместе жили, вместе и умрем.

Полковник Грейси обратился к Исидору Страусу в надежде, что ему удастся уговорить его. Быть может, учитывая возраст и беспомощность мистера Страуса, для него будет сделано исключение и ему разрешат сесть в шлюпку вместе с женой. Но старый мультимиллионер тоже был непреклонен.

– Нет, – сказал он, – я не хочу для себя никаких исключений.

После этого Исидор и Ида Страус ушли на палубу А, сели на застекленной веранде в плетеные кресла и совершенно спокойно стали ждать своей участи. Никакие попытки друзей заставить их изменить решение не имели успеха. На шлюпочную палубу они вышли только один раз, чтобы проводить в спасательную шлюпку горничную миссис Страус.

Как и супругов Страус, Лайтоллер не сумел уговорить супружескую пару Эллисон из Монреаля.

– Позвольте посадить вас в какую-нибудь шлюпку, – предложил он молодой женщине.

– Ни в коем случае, – последовал решительный ответ. – Мы вместе начали свою жизнь и, если Богу будет угодно, вместе ее окончим.

Никакие доводы не смогли склонить миссис Эллисон покинуть мужа. В последний раз их видели на шлюпочной палубе одних, в стороне от большой толпы. Гудзон Дж. Эллисон обнимал свою жену, а трехлетняя девочка Лоррейн держалась за мамину юбку. Из этой семьи, ехавшей в I классе, спасся только маленький мальчик Трейверс, и то только потому, что его няня в сутолоке оказалась отделенной от супругов Эллисон и с ребенком на руках села в одну из шлюпок.

После того как были выпущены все ракеты, стало ясно, что «Титаник» обречен, и даже самые большие оптимисты, до сих пор верившие в его непотопляемость, отрезвели. Кончились шутки и шаловливые комментарии о преувеличенных опасениях капитана Смита, лица всех стали серьезными. В шлюпки начали садиться женщины, которые еще недавно отказывались или колебались. Одних провожали мужья, о других проявляли заботу друзья или знакомые, с которыми они провели вместе несколько спокойных и беззаботных дней. Многие держались мужественно, относясь ко всему как к неотвратимости, которой нельзя противостоять, но бывали и драматические и трогательные сцены. Миссис Дуглас умоляла мужа:

– Уолтер, ты должен пойти со мной!

– Нет, – отвечал Уолтер Д. Дуглас, – я должен оставаться джентльменом.

– Все в порядке, моя девочка, – успокаивал девятнадцатилетний Дэниел У. Марвин свою жену, которая была еще моложе, – ты иди, а я еще немного побуду здесь.

Никто не слышал, чтобы супруги Кавендиш произнесли хотя бы слово. Таррел Кавендиш дважды поцеловал свою жену и исчез в толпе других мужчин.

– Будь счастлива, что бы ни случилось, будь счастлива! – были последние слова доктора У.Т.Минахана, которые он сказал своей жене.

– До скорой встречи! – улыбаясь, крикнул Адольф Дайкер жене, садившейся в шлюпку.

Пассажир I класса Марк Форчун взял у жены драгоценности и положил в карман со словами:

– Я позабочусь о них, мы сядем в следующую шлюпку. Затем они с сыном Чарлзом следили, как миссис Форчун с дочерьми Этель, Элис и Мейбл перелезают через релинг в спасательную шлюпку.