Текст книги "Красота в пепле (ЛП)"

Автор книги: Микалеа Смелтцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Я плакала сильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Я любила Кэлина Грегори каждой частичкой своей души, и своими словами он разорвал меня на части. Однако в глубине души я понимала, он прав. Нам не суждено быть вместе! Он не единственный, кто считал так же. Возможно, он никогда не станет идеальным парнем для меня.

– Я люблю тебя! – продолжала рыдать я. – Но все понимаю. – Я стремительно подошла ближе, и он крепко обнял меня за шею, медленно поглаживая ее большим пальцем. – Хотела бы я оказаться достаточно сильным человеком для тебя. – Его губы прижались к моему лбу. Мои слезы намочили его больничный халат. – Я не хочу тебя терять!

Даже когда мы еще не были парой, я не могла представить свою жизнь без него. Без него я буду пустой. Он нужен мне... но полагаю, в этом и кроется причина, по которой мы не могли быть вместе. Мы создали смертельные узы, которые постепенно самоликвидировались. В самой глубине моего сердца и души, я понимала, что нам необходимо расстаться.

Мы оба должны были стать сильнее. Однако это совершенно не значило, что мне нравилось происходящее между нами. Или что это было легко.

Глядя ему в глаза, я видела его внутреннюю борьбу.

– Ты никогда не потеряешь меня, – заявил он. – Я навсегда останусь здесь, – он еще раз прикоснулся к моей груди прямо над сердцем, – и тут, – он прикоснулся ко лбу, – в твоих воспоминаниях.

– Могу я звонить тебе? – спросила я.

Он отрицательно покачал головой, с сожалением посмотрев на меня.

– Не думаю, что это будет хорошей идеей. Кроме того, я не уверен, что в реабилитационных центрах позволяют общаться с посторонними. Все дело в процессе отстранения от наркотиков. Пожалуйста, не усложняй.

Я глубоко вдохнула, собираясь с силами.

– Ладно. – Я чувствовала себя выпотрошенной. Правда иногда может быть весьма болезненной.

Медсестра вернулась за мной. Кэлин взял мою руку в свои ладони и крепко сжал.

– Я живу ради тебя одной.

Я закрыла глаза, смакуя слова, так как прекрасно понимала, что сегодня видела его в последний раз.

Когда меня увозили от него, я тихо прошептала:

– Я живу ради тебя. Сейчас и навеки.

Глава 27
Саттон

Я думала, что мое сердце уже разбито и оказалась неправа. Сейчас я в полной мере ощутила, каково это, остаться с разбитым сердцем.

Я была не способна дышать, думать или чувствовать.

Стоило нам расцепить руки, я сразу же замкнулась в себе. Я знала, что он поступает так, как будет лучше для него, а в конечном итоге и для меня. Но это знание не помогало мне почувствовать себя лучше.

Я ощущала себя потерянной. Мой якорь исчез, и теперь я осталась дрейфовать одна в открытом море, а Кэлин навсегда застыл шрамом на моем сердце.

Раздвижные стеклянные двери открылись, и я увидела чей-то пикап.

– Видишь здесь своего друга? – спросила медсестра.

Я искала взглядом автомобиль Эмери, но не увидела его. Именно он должен был отвезти меня домой, так как у Дафны не получилось встретить меня.

– Нет, – ответила я, втайне надеясь, что поездка сюда не займет слишком много времени. Я очень устала, поэтому мне хотелось поскорее забраться под одеяло и проспать ближайшие лет десять.

Так прошли еще несколько минут, а Эмери все не появлялся. Я уже хотела попросить медсестру зайти внутрь и позвонить ему, так как у меня не оказалось с собой телефона, когда перед нами затормозила незнакомая машина. Из неё выскочил водитель и направился прямиком к нам.

– Мемфис? – удивилась я. – Что ты здесь делаешь?

– Гриффу нужна помощь Эмери, – он пожал плечами, – поэтому тот позвонил мне.

В голове зазвучал гордый голос Эмери: «Это судьба!..»

– Полагаю, это твоя машина? – спросила медсестра.

Я посмотрела на нее и увидела, как она окидывает Мемфиса оценивающим взглядом.

– Да.

Она подкатила меня к машине Мемфиса, и с их помощью я перебралась на пассажирское сиденье.

– Спасибо, – поблагодарил ее Мемфис.

Я слабо улыбнулась ей. Она была добра ко мне, но я очень хотела вернуться домой.

Сев в машину, Мемфис выключил радио. Здорово! Значит, он планировал поговорить со мной, а у меня не было на это ни сил, ни желания.

– Знаешь, я был потрясен, когда Эмери рассказал мне, что ты натворила.

Я закатила глаза, уставившись на пейзаж в окне.

– А если и так?

– Да уж, – сказал он, проведя ладонью по лицу. – Я не осознавал до конца, насколько подавленной ты себя чувствовала. Это позволило мне понять, что я плохо разбираюсь в людях.

– Нет, ты не прав, – коротко ответила я.

– Я хочу, чтобы ты поговорила с кем-нибудь, – он прошептал, и, судя по голосу, ему было действительно больно. – Я бы помог тебе.

– Просто я приняла поспешное решение.

Я не смотрела на него, но была уверена, он закатил глаза.

– Самоубийство это не просто какое-то поспешно принятое решение.

Я замотала головой, позволяя злости вырваться наружу.

– Ты совсем не знаешь меня! Не знаешь, что я пережила! Не смей осуждать меня за то, каким способом я пыталась унять свою боль.

– Эй, – сказал он, притормаживая на светофоре, – успокойся. Даже в мыслях этого не было.

– Мне показалось иначе.

Я сорвалась. И теперь у меня пропал голос. Если бы мой лечащий врач узнал, что я сейчас несу, то непременно отругал бы меня. Прислонившись к окну, я закрыла глаза. Я очень устала.

– Похоже, я забочусь о тебе больше, чем следует. Я считал, что успел стать тебе другом. Мне хотелось, чтобы ты могла доверить мне свою боль. И перестала думать о самоубийстве как о способе избавления от нее.

Я тяжело сглотнула. Был лишь один человек, которому я научилась доверять, и теперь я потеряла его. Он ушел. Видимо, он никогда и не был полностью моим.

– Мой отец покончил с собой, – неожиданно прошептал Мемфис.

Господи! Похоже, у каждого в этом городе есть свои скелеты в шкафу. Я ничего не ответила, позволяя ему выговориться.

– Никто из нас не догадывался, насколько он был подавлен. Мне тогда было всего пятнадцать, и я не мог понять все до конца, – он вздохнул, – но сейчас я стал старше и многое понял. Травмы прошлого могут оказать огромное влияние на нашу жизнь, однако, это не совсем так. У нас остается завтра, и вместе с завтрашним днем к нам приходит надежда на лучшее.

– Ты был философом в прошлой жизни? – спросила я, борясь с желанием заснуть.

Он хмыкнул совсем по-мужски, издав глубокий и хриплый звук.

– Ты никогда об этом не узнаешь.

Забрав мой рецепт, Мемфис привез меня домой. Он оказал мне помощь и не оставил одну. И почему я не удивилась?

– Теперь можешь идти, – сказала я, копаясь в ящике в поисках пижамы.

– Я никуда не уйду. – Он плюхнулся на диван, положил ноги на кофейный столик и включил телевизор.

Я собиралась стукнуть его, если он быстренько не уберется.

– Уходи! – процедила я сквозь стиснутые зубы и пристально посмотрела на него, вложив в свой взгляд каждую каплю ненависти и досады, бушевавших во мне.

– Нет. – Он улыбнулся, и на обеих его щеках появились ямочки. Почему я не замечала их раньше? – Переодевайся, милая. – Он старательно хмурил брови, улыбаясь себе под нос. – День и ночь будут долгими, как и следующий день. И остальные после него тоже.

Я открыла рот от удивления.

– Какого черта? – ахнула я, но мой голос был больше похож на скрежет. Прямо на этих словах Брут мяукнул и запрыгнул на кровать, давая мне знать, что он хочет спать. Слава Богу, Дафна позаботилась о нем, пока я была... нездорова. – Ты не можешь… – я принялась с ходу придумывать, что же сказать дальше, – остаться здесь.

– Могу, – он переключил канал, – и останусь.

– Ну конечно! – я застонала, и этот звук заставил мое бедное горло болеть еще сильнее.

Я слишком устала, чтобы спорить с ним, и практически потеряла голос. Пусть остается, если хочет. Мне было все равно.

Переодеваясь в ванной в пижаму, я старалась не думать о том, что недавно произошло здесь. Но это оказалось невозможным. Спрятав лицо от Мемфиса так, чтобы он не заметил моих слез, я забралась в постель и уснула, прежде чем голова коснулась подушки.

Проснувшись несколько часов спустя, я поняла, что Мемфис ушел. Оставшись в одиночестве, я почувствовала себя чуточку лучше. На самом деле я не была в восторге от его идеи задержаться здесь. Он мог составить мне прекрасную компанию, но сейчас мне хотелось побыть одной и в одиночку поваляться на кровати. А еще у меня намечалось свидание с ведром мороженого, которое было надежно спрятано в морозилке.

Я не стала перекладывать мороженое в чашку, а налила немного шоколадного сиропа прямо в контейнер, сверху добавила посыпки, взбитых сливок и вишню. О, да! Это было восхитительно.

Я села на диван и, проглотив первую ложку, застонала от удовольствия, затем облизнула верхнюю губу, чтобы скрыть следы от взбитых сливок.

– Знаешь, я и не догадывался, что кто-то умеет так сексуально есть мороженое.

Я вскрикнула от неожиданности и свалилась с дивана вместе с мороженым.

– Мемфис! – я вскрикнула, мой голос охрип. Подняв с пола контейнер с мороженым, я обнаружила, что оно не пострадало при падении. – Что ты здесь делаешь?

– Я сказал тебе, что никуда не уйду, – ответил он, выставляя сумки на столешницу. – Я сходил за продуктами и еще зашел в «Чик-Филе».

– Зачем ты туда ходил?

– За едой для тебя. – Он посмотрел на меня, словно на идиотку. – Доктор велел тебе есть мягкую пищу. Суп из банки полная дрянь, а домашний я готовить не умею, я купил немного готовой еды в «Чик-Филе».

– Почему ты так добр ко мне? – удивилась я, потрясенная эмоциями, которых не узнавала. Если реально посмотреть на ситуацию, я довольно хреново обошлась с Мемфисом. Большинство парней не задержались бы надолго рядом со мной, поставив на мне жирный крест.

Он перестал извлекать продукты из пакета и застыл, внимательно изучая меня. Его брови нахмурились, сойдясь вместе над переносицей, а губы вытянулись в ровную линию.

– Вот для этого и нужны друзья, а я твой друг.

Я сглотнула.

– У меня не так много друзей.

– В таком случае, считаю, мне повезло стать одним из них, – он шутливо поклонился, улыбаясь мне.

– Я не заслуживаю такого друга как ты. – Я пыталась дышать ровно, нервно сжав контейнер с мороженым.

Он хмыкнул.

– Это правда.

Разумеется, он согласился.

Отчаянно пытаясь избежать серьезного разговора, я пробормотала:

– Радуйся, что мороженое не вывалилось на пол.

Он покачал головой и вернулся к выгрузке продуктов.

– И что бы ты сделала со мной, если бы твое драгоценное мороженое размазалось по полу?

– Хм. – Я постучала ложкой по губам. – Думаю, битва едой была бы уместна.

– Ты это нечто, ты ведь знаешь об этом? – Он собрал полиэтиленовые пакеты и выбросил их в мусор. Не дав мне времени ответить, он прислонился к столешнице и добавил: – Ты должна съесть этот суп прежде, чем снова примешься за мороженое.

Я крепче вцепилась в контейнер в моих руках.

– Не трогай мое мороженое.

Он рассмеялся.

– У меня две сестры, поэтому я прекрасно осведомлен о том, что невозможно встать между женщиной и ее сладостями.

Пока я лопала мороженое, он разложил купленные продукты на свои законные места. Мемфис ни разу не прервался, чтобы уточнить у меня, где именно хранится то или иное. Он осмотрел шкафы и сам разобрался с этим вопросом.

Доев мороженое, я поняла, что замерзла. Поэтому взяла с дивана одеяло и закуталась в него.

– Тебе холодно? – спросил Мемфис.

Я кивнула.

– Вот, – он стянул с себя свитер и передал его мне. – Надень его, он поможет тебе согреться.

Я долго не соглашалась, но потом передумала. Одеяло сползло до талии, пока я пыталась натянуть на себя свитер. Черт, я запуталась в нем, еле-еле попав головой в отверстие. Теперь я чувствовала себя черепахой.

– Знаешь, – улыбнулся он, задумчиво постукивая пальцем по пухлым губам, – ты хорошо смотришься в этом свитере. Думаю, ты должна оставить его себе.

Я закатила глаза, заправила прядь волос за ухо, затем повернулась к Мемфису спиной и уткнулась в телевизор.

– Вряд ли.

Его смех раздался эхом позади меня, и я ощутила его непосредственную близость.

– Боже! Кто ты? Гребаный ниндзя? Сначала тебе удалось бесшумно пробраться в мою квартиру, а теперь ты паришь надо мной, словно какой-то супергерой.

– У тебя очень грязный рот, – хрипло прошептал он, и его пальцы слегка коснулись моей правой ключицы. Мое сердце ускорилось от его легкого, как перышко прикосновения, а горло сжалось. Мне было приятно почувствовать его прикосновение, особенно после всего, что произошло с Кэлином. Я была убита горем, но мое глупое сердце все-таки тянулось к Мемфису. Думаю, так было и раньше, но я слишком рьяно отрицала это чувство.

Однако я не планировала торопить события. Мне нужно было время, чтобы залечить свои раны. Я не хотела стать женщиной, которая прыгает от одного мужчины к другому. Я должна была стать независимой.

Мемфис присел рядом со мной. Диван прогнулся под его весом, и я казалась довольно близко к нему, что, как я предполагаю, и было его конечной целью. Он держал в руках миску супа и ложку. Затем окунул ложку в суп и поднес ее к моему рту. Несколько капель бульона упали мне на штаны, лапша опасно свисала с края ложки.

– Поешь, Лютик, – увещевал он.

Был ли он сумасшедшим? Определенно.

– Ты же не собираешься кормить меня с ложки? – Я недоверчиво замотала головой и попыталась увернуться. Как маленький ребенок уворачивается от мамы, когда не хочет принимать лекарство.

– Собираюсь.

Я пхнула от удивления, и он тут же использовал ситуацию в своих интересах, засунув ложку супа мне в рот. Я подавилась, как только горячая жидкость попала на язык и в горло.

Прокашлявшись, я в упор уставилась на Мемфиса. Мне было больно продолжать спорить с ним. Честно говоря, оно того не стоило. Если самодовольный придурок решил накормить меня супом, пусть так и будет. Но если его пальцы окажутся слишком близко, я буду более чем счастлива откусить их.

Мне удалось проглотить только половину порции. Я решительно покачала головой, говоря, что наелась. С грустным вздохом он убрал миску на журнальный столик.

– Как ты себя чувствуешь? – По его взгляду было понятно, что он хотел услышать правду.

Я обдумала его вопрос.

– Не знаю, – ответила я честно. – Ты должен дать мне чуть больше времени. – Он протянул руку через спинку дивана, и его пальцы зависли в опасной близости от задней части моей шеи. – Я рада, что осталась жива, – прошептала я, пока играла с рукавом его толстовки. – Теперь я вижу, что у меня есть много всего, ради чего стоит жить.

Я посмотрела на него краем глаза. Небольшой вздох сорвался с моих губ, когда он протянул руку и коснулся пальцами пряди моих волос. Затем медленно погладил их и замер, ожидая, что я скажу ему остановиться. А я молчала.

– Я рад, что тебе лучше. – Его голос звучал мягко и нерешительно, будто он не был уверен, что может признаться в этом вслух.

– Почему? – Я заставила свои пересохшие губы произнести эти слова.

Он пожал плечами и отвернулся в сторону. Мышцы на его челюсти напряглись. Снова встретившись с ним взглядом, я увидела уязвимость в его глазах, к которой была совершенно не готова.

– Я беспокоюсь о тебе.

Для большинства людей это были четыре обычных слова, но я не относилась к большинству, и эти слова были дороги мне.

Я прижалась поближе к Мемфису. Он, как мне показалось, весьма скептично относился к моим действиям. И, когда я прижалась к нему, выглядел по-настоящему потрясенным. Он обнял меня, и я устроила свою голову у него на груди. Я хотела этого. В этом ведь не было ничего плохого, верно?

После минутного молчания, я прохрипела:

– Он покончил с нами.

Я почувствовала, как каждый мускул в его теле напрягся от моих слов.

– Ты в порядке?

Какой глупый вопрос.

– Нет, – честно призналась я. – Я понимаю, что он многое пережил, но я... люблю его.

Мемфис погладил меня по волосам, и, коснувшись моего подбородка большим и указательным пальцами, приподнял его вверх, чтобы я посмотрела прямо ему в глаза.

– Ты полюбишь вновь.

Был ли он прав? Могла ли я полюбить кого-нибудь так сильно, как любила Кэлина?

– Надеюсь, – таким был мой ответ.

Глава 28
Кэлин

Я находился в чертовой камере.

Ладно, не совсем так, но эта комната была очень похожа на тюремную камеру.

Хватало всего три больших шага, чтобы дойти из одного конца комнаты в другой. Это что, обязательная часть реабилитации? Они поселили меня в самую маленькую комнату, которую только можно себе представить, в надежде свести с ума? Если ответ положительный, скажу, что их метод успешно работал.

Я сел на кровать. Она оказалась настолько жесткой, что матрас ни на дюйм не прогнулся.

Я не хотел находиться здесь, но знал, в данный момент для меня это лучший вариант. Я стал слишком зависим от наркотиков и алкоголя, а в конечном итоге и от Саттон. По всей видимости, я пристрастился к ним.

Положив голову на руки, я вцепился в волосы. Мне очень хотелось убраться отсюда, сбежать из этой белоснежной палаты. Мной овладело отчаяние.

Это место не было моим домом. Здесь не было ничего, что принадлежало бы мне. Палата выглядела подобно чистому листу: никаких картин, ковров или телевизора. Она была совершенно пуста, как и я.

Я тяжело вздохнул и зарычал. Я попал сюда совсем недавно, думаю, максимум минут тридцать или час назад, и в этом месте я собирался жить, пока врачи не сочтут меня стабильным.

Бл*дь!

В этот момент мне стало казаться, что я никогда не вылечусь. И, в конце концов, эта белая комната сведет меня с ума.

В комнате было одно окно, выходящее на лужайку для пикника, где заключенные могли время от времени потусоваться и поесть. Да, именно заключенные, так как, по сути, ими мы и стали, попав сюда.

Не знаю, кто сейчас решился бы выйти на прогулку, ведь на улице стояла настоящая зима. Кому захочется сидеть на улице в мороз? Уж точно не мне.

Я прилег на кровать и уставился в белый потолок, мысленно пытаясь разукрасить его красочными образами, но у меня мало что вышло из этой затеи.

Неожиданно дверь в мою комнату открылась, и я сел. Охранник в моей нынешней тюрьме, я все еще придерживался сравнения с тюрьмой, улыбнулся мне и сказал:

– Групповая терапия начнется через пять минут. Кто-нибудь придет за тобой.

Прежде чем я успел ответить, он снова закрыл дверь и запер ее снаружи.

Мне было смешно от того, что нас запирали. Какая от нас могла исходить угроза? Этот вопрос, похоже, лучше оставить без ответа. А пока я стал ждать человека, который будет сопровождать меня на групповую терапию, и мысленно считал секунды. Это на самом деле будет терапия?

Через пять минут дверь снова распахнулась.

– Кэлин Грегори? – уточнил вошедший.

Я фыркнул, вскакивая на ноги.

– Единственный и неповторимый. Кто же еще добровольно согласится быть запертым здесь?

– Терпеть не могу новичков, – проворчал он.

Отлично, теперь у него появится кликуха.

– Итак, – сказал я, когда он повел меня вниз по чисто белому коридору, – ты мой поводырь или что-то вроде того?

Он вздохнул, качая головой.

– Вы все ведете себя одинаково, когда только попадаете сюда.

Я рассмеялся на это.

– Поверь, таких, как я, ты еще не встречал.

– Ну, – он пожал плечами и открыл дверь, – вскоре ты убедишься, что здесь много таких людей, как ты.

– Сомневаюсь, – проворчал я и последовал за ним на выход.

– Садись, – приказал он, указывая на один из стульев, поставленных в круг.

Голубые пластиковые стулья оказались единственным цветным пятном в этой полностью белой комнате. До сегодняшнего дня меня никогда так сильно не раздражал белый цвет. Обычно он мне нравился, особенно если это был чистый холст, глядя на который я готовился воплотить бесчисленное множество идей.

Мужчина занял место во главе группы. Интересно, он тоже пациент? Если да, тогда какого хрена он сопровождал меня? Все это было странным.

– Как вы уже знаете, – он кивнул нескольким мужчинам и женщинам, сидевшим на стульях в круге, – меня зовут Алекс. – Он посмотрел на меня в упор, потому что, как назло, я оказался прямо напротив него. – Я терапевт, – сверля меня взглядом, он продолжил: – два раза в неделю у вас будут сеансы групповой терапии и три раза в неделю индивидуальные. Суббота и воскресенье, выходные дни.

– Ха! Свободные дни! Это какая-то насмешка! Я же буду просто заперт в чертовой комнате!

– Тебе не обязательно сегодня принимать участие в групповом занятии. Считай это разминкой. Однако в следующий раз ты будешь участвовать в обязательном порядке. Никаких оправданий.

Черт, этот парень был строг и не собирался давать никому послаблений.

– Теперь, – он сложил руки и откинулся назад, поставив свой стул на две ножки, – я начну.

Я пришел в замешательство и не мог понять, почему для всех так важна терапия. Это нормально? Я не знал. Мне стоило подробнее ознакомиться с этим местом, прежде чем отправляться сюда. Я не хотел говорить ни с кем о своих чувствах. Думаю, здесь будет интересно.

– Мне тридцать восемь. Я чист уже двенадцать лет. В семнадцать лет я испытывал зависимость от героина, связался с плохой компанией и хотел прикончить своих родителей. Они были слишком строги ко мне. Как видите, – он сцепил руки перед собой и наклонился вперед, уперев локти в колени, – я прошел через то же, что и вы. – Он смотрел прямо мне в глаза. – Я сидел на этом самом месте, на котором сейчас сидишь ты, и пытался понять, зачем я здесь. На мой взгляд, я не был наркоманом. У меня не было особых проблем. Я был в порядке. Угадайте, что? Да, я врал самому себе, как это сейчас делаешь ты, – он указал на меня. – Зависимость это плохо, но она не делает плохим тебя. – Он сел прямо и скрестил руки на груди. – Первый шаг к исцелению – способность признать, что у тебя появились проблемы.

Я не был уверен, как на это стоило реагировать.

– Э-э-э... а разве, приехав сюда, я не признал, что у меня есть некоторые проблемы?

– Ты на правильном пути, – согласился Алекс. – Но когда-то и я сидел там, где сейчас сидишь ты. И я знаю, ты уже подумываешь уйти, постоянно задавая себе вопрос, зачем вообще согласился на все это.

Я с трудом сглотнул. Он оказался абсолютно прав. Мне нечего было ответить ему.

– Хорошо, – Алекс поднял руки, – сегодня мы начнем отсюда, – он указал на человека слева от себя, – и пойдем по кругу.

– Меня зовут Кейси, – сказала женщина, – и я алкоголик.

– Хочешь добавить что-то еще? – спросил у нее Алекс.

Она покачала головой. Алекс удивил меня, не попросив ее продолжать.

К своему рассказу приступил следующий.

– Меня зовут Рэй. У меня зависимость от кокаина. Я подсел на него, когда мне только исполнилось пятнадцать. Мои родители были наркоманами, поэтому, думаю, мне было суждено стать одним из них, – пробормотал он, почесывая руку. – Я здесь уже месяц, и это самые трудные тридцать дней за всю мою жизнь. Но, – он посмотрел прямо на меня, – оно того стоит.

Так оно и пошло. Говорили все, одни больше, другие меньше. Я предположил, что те, которые говорили немного, были здесь новенькими. Видимо каждому из присутствующих предстояла трудная работа над собой.

Когда сеанс терапии закончился, нас отпустили. Алекс снова проводил меня до моей комнаты. Я чувствовал себя ребенком, которого сопровождают родители, чтобы тот не убегал. Алекс хотел казаться хорошим, но он мне не понравился. Я был уверен, он попытается надавить на каждое мое больное место.

Прежде чем оставить меня в покое в моей комнате, он произнес:

– С нетерпением жду встречи с тобой завтра.

Что ж, это было смело, я поднял руку и показал ему средний палец. Если он решил, что сумеет заставить меня рассказать о моих чувствах, он будет разочарован.