Текст книги "Кулачные бои в легком весе"

Автор книги: Мик Китсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать девятая

Для Билла это был конец – снова покинуть пивную и пуститься в путь, долгий путь в окрестности Вустера, которые он знавал когда-то еще в те времена, когда таскал баржи и расшвыривал в стороны парней, мешавших тянуть груз; в те годы, когда Кэп еще возил уголь, лес и руду. Сам Кэп назвал пригласившего их лорда законченным мерзавцем. По его словам, всей округе Ледбери был известен как сладострастный и пронырливый тип с моральными принципами корабельной крысы. Вдень, когда Билл купил Энни и проиграл ирландцу, именно его светлость поставил те гинеи, на которые Перри потом купил паб. «Но пусть он только попробует обмануть Энни, Джема или любого из нас, – думал Билл. – Пусть только попробует!» Он был готов на все, чтобы Пэдди получил деньги и они смогли оплатить счета и штрафы, и тогда можно будет жить в «Чемпионе Англии», как в былые времена, когда Энни утирала Громиле лоб, а он продавал пиво любому пришедшему.

И вот теперь он катит в фургоне, который спокойно тянут две лошади; рядом сидит Джейни, положив голову ему на плечо, и он ощущает каждую ямку, каждую кочку под колесами. Теперь он здесь: не может даже удобно устроиться, и все косточки его тела жалобно стонут от малейшей тряски. Никто не узнает, как кружится у него голова, как с каждым днем сгущается туман перед глазами, которые когда-то могли разглядеть все вокруг.

Громила задумался о своей жизни, о тех днях, когда он был молодым здоровяком, которого хозяева барж нанимали расчищать дорогу на шлюзах, а потом – мускулистым кулачным бойцом, который дрался в одних штанах и перед ударом странно подпрыгивал, озадачивая противников.

Он вспомнил темноглазую красавицу мать, которая баюкала его и нашептывала цыганские сказки, и отца – жуткого богохульника с копной светлых волос и кулаками, цветом и тяжестью напоминавшими стальные. Перри вспомнил долгие прогулки к мессе после смерти матери, когда отец шел впереди, а сам Билл с недоумением рассматривал высокие живые изгороди по обе стороны дороги. Папаша говорил, что они услышат истину, шлепками и подзатыльниками загоняя сына в церковь, где все кланялись и крестились, прежде чем усесться на скамьях, а потом святой отец красноречиво расписывал прелести рая и все пели «Отче наш» и «Возрадуйся, Мария».

Женщин Билл считал благословенными; со временем у него появилось сильнейшее стремление защищать и чтить их, несмотря на все грязные словечки, которыми награждали девиц рабочие на баржах, несмотря на всю несправедливость их положения в мире. В глубине души Перри чувствовал, что мужчина, не способный любить, уважать и защищать женщину, – вовсе даже и не мужчина. Ему нравилось, как Джем Мейсон опекает Энни, всегда настороже и готовый отразить любую угрозу, как его большая и нежная ладонь лежит у нее на плече. «Вот настоящий мужчина», – думал Билл. Многие дерутся и укладывают на лопатки других парней, но только настоящий мужчина любит свою женщину и заботится о ней. Сам Громила старался поступать так же всю свою беспокойную пьяную жизнь. Но сколько же для него оставалось непознанным!

Не счесть, сколько эля Перри выпил за эти годы: он получал огромное удовольствие, когда пойло лилось в глотку, с шипением прочищая внутренности, а потом хмель ударял в голову, и казалось, что нет ничего невозможного. Билл родился с невероятной жаждой, которую, похоже, невозможно было утолить, сколько пива ни пей.

Фургон катил по Спон-Лейн, и «Чемпион» удалялся, становясь все меньше. Громила чувствовал: что-то заканчивается, что-то меняется в его затуманенном взоре. Тут рука Джейни коснулась его лица, и он улыбнулся, когда подруга сунула ему в руку бутыль с пивом.

Глава тридцатая

Энтони Уильям Персиваль Грейнджер-Хайд, лорд Ледбери, для друзей был просто Перси, для работников обширного поместья в Вустершире – ваша светлость, а для светских острословов и сплетников Лондона – Перси Спортсмен. Это прозвище отражало не только любовь к кулачным боям, но и энергичные всплески физической активности, которым лорд предавался в обществе как дам, так и джентльменов во время роскошных празднеств в Ледбери-Корт, роскошном поместье в палладианском стиле, служившем семейству Перси родовым гнездом с начала семнадцатого века.

Мистер Теодор Хук из «Воскресных небылиц» имел привычку к написанию непристойных рассказов о вакханалиях, творящихся в Ледбери-Корт, старательно избегая обвинений в клевете за счет использования иносказательных фраз вроде: «Мы полагаем, что его светлость был весьма утомлен спортивными излишествами с энергичными молодыми людьми». Серия картин с изображениями обнаженных греческих боксеров, написанная по заказу Перси и размещенная в главном зале поместья, удостоилась в газете описания «крайне непристойная, но умиротворяющая».

В нишах и экседрах зала стояли полуодетые античные статуи, а в центре павильона, украшающего крытый мост через извилистое озерцо перед особняком, высилась прекрасная мраморная копия сидящего «Квиринальского бойца»[20]20
  Скульптура грека Аполлония (1 в. до н. э.).


[Закрыть].

Его светлость наслаждался скандальной репутацией, потешаясь над журнальными байками о его эксцентричных поступках вроде ввоза полярных волков, которых выпустили в леса на территории поместья, где звери резали овец, пасшихся на холмах, или стаи макак, которая заполонила конюшни и постоянно досаждала кухонным работникам.

Любовь его светлости к опасным и сложным видам спорта проявлялась в организации на территории поместья ежегодных скачек с препятствиями, в которых принимал участие сам хозяин; в уроках борьбы, которые он брал у огромного немого турка, жившего в дальней части усадьбы; стрельбе из лука, где мишенями часто становились разнообразные фрукты на головах дрожащих от страха работников поместья, и, конечно же, кулачных боях. Персиваля учил знаменитый Том Сэйерс, гостивший в доме его светлости целое лето. При поместье жили на полном жалованье учитель фехтования и человек, который ходил в тяжелых сапогах по голому телу его светлости, пока тот практиковал индийские методы контроля дыхания и боли, о которых вычитал в мрачных описаниях субконтинента.

В Лондоне лорд был известен склонностью вызывать на поединок других молодых людей – о его недавней попытке устроить дуэль на шпагах с кавалерийским офицером с придыханием сообщалось на страницах «Воскресных небылиц» – и готовностью намеренно оскорблять потенциальных противников во всех частных клубах, где он бывал. Большая часть мужчин, вращавшихся в свете, знала, что лорд Ледбери любит пощекотать себе нервы, и предпочитала с ним не связываться.

У Энтони Грейнджер-Хайда не было родителей, которые могли бы призвать юнца к ответу: мать умерла, когда ему было одиннадцать, а отец и старший брат погибли вскоре после этого при кораблекрушении, возвращаясь с семейной плантации на Барбадосе. После гибели родичей мальчик унаследовал титул и все состояние. Грейнджер-Хайды, как и многие семьи рабовладельцев, получили огромные компенсации, когда в 1833 году в Британской Вест-Индии запретили рабство, и эти деньги, вкупе с доходом от поместья и семейных вложений в металлургию, сделали юного лорда богатейшим молодым человеком и одним из самых желанных женихов в Англии.

Кружок его друзей состоял из таких же богатых и по большей части праздных людей, проповедующих щегольскую женственность в нарядах и манерах, которая контрастировала с их любовью к дуэлям и кулачным боям. Склонность его светлости к дракам закрыла перед ним двери множества таверн и клубов.

Пара престарелых тетушек зазвала целую череду молодых дам, которые сопровождали Перси на приемах и даже посещали его в Ледбери-Корт, но попытки женить юношу оказались тщетны. Он предпочитал компанию других молодых людей и нередко намеренно вел себя с возможными невестами самым оскорбительным образом. Единственной его постоянной спутницей женского пола была миссис Дженни Фрейзер, шотландская актриса лет на пятнадцать его старше, с которой его светлость познакомился в одном из лондонских театров и чье присутствие в Ледбери-Корт возмущало как тетушек, так и слуг.

Вот и сегодня миссис Фрейзер была рядом с хозяином усадьбы, приветствуя каждый экипаж, останавливавшийся перед домом.

Из всех праздников, которые устраивал его светлость, ежегодный «Сон в летнюю ночь» слыл самым известным, и вокруг него всегда ходило множество слухов. «Воскресные небылицы» сообщали, что все лондонское общество выезжает в Вустершир ради трехдневного экстравагантного празднества, включающего скачки с препятствиями, гонки на каноэ по озеру, реконструкцию сражения при Аустерлице, соревнования по стрельбе из лука, борьбе, прыжкам через пони и метанию тюков сена вилами, а в этом году специально построен боксерский ринг, на котором можно будет увидеть знаменитых Билстонского Задиру и Дочь Громилы и бросить им вызов.

Миссис Фрейзер смотрела на раскинувшуюся перед ней обширную лужайку с высокой террасы, на которой они с его светлостью только что отобедали. Слуги в черных сюртуках суетились вокруг, убирая тарелки и бокалы. Актриса вдыхала невероятный простор этого места, когда подошел Перси и коснулся ее локтя. Его светлость протянул подруге маленький бокальчик горького лауданума, который она с улыбкой приняла и сделала небольшой глоток.

– Вы будете весьма довольны зрелищем, Дженни, – заявил лорд Ледбери. – И молодым парнем из Билстона, который будет завтра выступать. Он совершенно в вашем вкусе.

Она посмотрела на людей, ставящих на лужайке палатки и раскрашенные столбы, и спросила:

– Полагаю, и в вашем вкусе тоже?

– Я брошу ему вызов, – сказал Перси. – Наслажусь запахом его кожи вблизи. А вам следует вызвать на поединок эту девушку, Энни Перри. Она редкая красавица, вам понравится.

Миссис Фрейзер снова улыбнулась.

Глава тридцать первая

Мы разбили лагерь в лесу. Вместе с Пэдди я прошла через рощицу и по большому лугу к дому. На лужайках уже собирались богатые дамы и господа, попивая вино и наблюдая за жонглерами в ярком свете июньского солнца. Ринг огораживали деревянные стойки с натянутыми между ними лентами. Мы прошли сквозь толпу. Некоторые нам кланялись, а один юнец прямо-таки стелился передо мной:

– Мы все польщены вашим присутствием, мадам…

Пэдди разыскал его светлость и принялся обсуждать денежные вопросы, а я смотрела с террасы на разворачивающееся зрелище. Я и не думала, что в мире есть столько богачей. Здесь их собралось великое множество. Они прогуливались в роскошных нарядах, а дамы все без исключения были тщательно завиты и носили украшенные лентами шляпки и пышные юбки.

Пэдди подошел ко мне вместе с его светлостью, который выглядел настоящим красавчиком в серебристо-жемчужном жилете и небесно-голубом сюртуке. Лорд Ледбери был без шляпы, и его длинные светлые волосы свободно лежали на плечах. Выглядел он, надо признать, потрясающе, и я, к своему стыду, ощутила некоторое томление, когда он направился ко мне.

С ним была очень красивая дама в зеленом шелковом платье. Ее черты сохраняли детское очарование, но глаза были подведены сурьмой, лицо напудрено добела, а волосы убраны под изящную соломенную шляпку. В ней было все то, чего хотелось мне самой: и непринужденная манера держаться, и гордая походка. Когда незнакомка с улыбкой подошла ко мне, я почувствовала себя неловко в старом передничке.

Его светлость поклонился мне и сказал:

– Для нас большая честь принимать вас, мисс Перри. Позвольте представить вам миссис Фрейзер, знаменитую лондонскую актрису.

Дама подошла ко мне, схватила меня за талию и вдруг у всех на виду поцеловала в губы, дав волю языку. Как я отреагировала? Скажем так, я ее не оттолкнула. Меня окутали запах пудры на щеках миссис Фрейзер, вкус вина на ее жарких и мягких губах, тепло июньского солнца на спине.

Его светлость зааплодировал, отступив на шаг, а Пэдди пробормотал:

– Ну и ну…

Дама улыбнулась мне и сказала:

– У вас отменный вкус, мисс Перри. Надеюсь, мы встретимся на ринге.

– Там вам придется воздержаться от подобных вольностей, мадам, – ответила я.

Они с его светлостью рассмеялись и обнялись, и лорд Ледбери сказал:

– Здесь можете позабыть о скромности, мисс Перри. Это ярмарка в честь Иванова дня, и вы с вашими спутниками, надеюсь, не откажетесь принять участие в наших развлечениях. Вас ждут удивительные зрелища и события.

Подскочил Пэдди и взял меня за руку.

– Что ж, ваша светлость, мисс Перри очень рада приглашению, но ей нужно готовиться к представлению. Кстати, позвольте напомнить о вознаграждении, которое мы обсуждали…

Вокруг нас уже собралась целая толпа молодых денди и дам. Джентльмены, по большей части чисто выбритые и с длинными волосами, как у его светлости, были в ярких расшитых жилетах и приталенных шелковых или бархатных сюртуках, а дамы – в длинных платьях с обнаженными плечами и очень глубоким вырезом. Все разглядывали меня, словно новорожденного жеребенка в конюшне – со смесью нежности к юному существу и отвращения при виде облепившей его пленки из утробы кобылы.

Лорд Ледбери похлопал Пэдди по плечу и сказал:

– Вы получите свою плату, Такер, но сначала мы должны увидеть представление.

Одна дама из толпы подошла ко мне, протянула руку и спросила:

– Вы позволите?

Она взяла меня за руки и подняла их, а остальные подошли еще ближе, чтобы их разглядеть, восклицая: «Какие большие!» и «Выглядят совсем жесткими!»

Одна молодая дама сказала своему спутнику:

– Думаю, прикосновение таких рук покажется очень грубым.

На что он ответил:

– Я бы не отказался почувствовать их прикосновение ко мне. Кто знает, быть может, они очень даже нежны и ласковы, когда не раздают удары.

Толпа рассмеялась, и я вырвала свои руки из хватки, поскольку понимала, что надо мной издеваются, а еще мне не понравились пристальные взгляды некоторых джентльменов. Некоторые дамы тоже смотрели на меня голодными глазами, хоть и улыбались, – похоже, они были не прочь дать себе волю по примеру миссис Фрейзер.

Лорд Ледбери хлопнул в ладоши и объявил:

– Леди и джентльмены! Предлагаю пройти на дальнюю террасу, где для вас приготовлены вина и настойки, а затем начнутся выступления… – Он обернулся к Пэдди и вытащил из серебряного кошелька, висевшего на шее, пачку банкнот. Отсчитав пять бумажек, он протянул их Пэдди: – Вот, Такер… Половина гонорара, чтобы обеспечить ваше хорошее поведение, пока вы здесь. Остальное получите, когда бойцы прольют немного крови.

Пэдди поспешил увести меня обратно к кибитке в лесу.

– Эти ребята не знают удержу в выпивке, Энни, – объяснил он. – С ними нужно вести себя осторожно. Потому что деньги для таких господ не имеют значения, и они полагают, будто могут купить что угодно. Видела, сколько его светлость носит в кошельке? В той пачке было сотни две или три. Человеку, который может позволить себе просто так носить подобные суммы, никогда нельзя полностью доверять.

– Сколько он тебе дал? – спросила я.

Пэдди не любил распространяться о том, сколько ему платят, но в этот раз остановился и сказал:

– Ну, там было двадцать пять фунтов. Остальное мы получим после выступления. Я знаю, как вам с Биллом нужны эти деньги, Энни, и мы их получим.

Глава тридцать вторая

Главный констебль Саутвик стоял перед столом сэра Эндрю в кабинете, выходившем на лужайку поместья Ардли. Вдали виднелась знакомая пелена пара и дыма, висящая над Типтоном.

Сэр Эндрю вошел, сел за стол и жестом предложил кресло гостю.

– У вас есть для меня новости, главный констебль?

– Сэр, сначала я должен извиниться, что ушло столько времени на сбор информации, но мы получили ответы на некоторые запросы, и теперь я могу с уверенностью сообщить вам, что Черный Плащ, ограбивший вас и ранивший нашего служащего, приходится братом мисс Энни Перри. Его зовут Томас Лавридж, и он цыганских кровей, как и мисс Перри. В работном доме в Билстоне подтвердили, что парень, которому сейчас должно быть около двадцати, сбежал от них два года назад, когда его направили на работу в дубильню. Мы опросили сотрудников работного дома, и они сообщили, что юноша действительно носил красную ленту на левом запястье. Более того, во всех делах он предпочитал пользоваться левой рукой, а наш парень клянется, что в него стреляли из пистолета в левой руке. Вот… Его сестры умерли в работном доме, а мать покончила с собой в лечебнице в Вустере. Вскоре после этого Лавридж и сбежал.

– Он держал пистолет в левой руке, когда грабил нас, а лента представляла собой тот же жалкий обрывок, который я заметил во время боксерского поединка после Рождества, – сказал сэр Эндрю.

Полицейский продолжил:

– В работном доме получили письмо и от самой мисс Перри, которая спрашивала о своей семье, и там утверждалось, что они все Лавриджи. Вот это послание. – Он протянул письмо сэру Эндрю.

– Что ж, преподобному Уоррену определенно стоило быть осмотрительнее с выбором тех, кого его дочери обучают в своей школе. А мальчишка Томас и впрямь сбежал из работного дома… Значит, я могу сделать вывод, что хозяева паба «Чемпион Англии» прятали негодяя у себя все эти месяцы, пока он совершал налеты. Или, по крайней мере, оказывали ему помощь и предоставляли убежище.

Главный констебль Саутвик сообщил:

– Мы полагаем, что Билл Перри купил девочку примерно в тридцать восьмом. Среди цыган продажа потомства – не такая и редкость. Если мы сможем доказать, что Томас Лавридж все еще с ними, прячется под видом слуги или спутника, то болтаться им всем на виселице. Не сомневаюсь, что преступник до сих пор носит ленту. По словам сотрудников работного дома, ее повязала мальчику сумасшедшая мать. По их рассказам, парень смышленый: он умел читать и нередко давал уроки на воскресных службах.

Сэр Эндрю снова посмотрел на письмо Энни и покачал головой.

– Куда только смотрели церковники? Итак, все просто замечательно, главный констебль, но где же мальчишка?

– Ну, судя по всему, оказавшись в больших долгах по счетам и неоплаченным штрафам, вся компания, включая молодого Джема Мейсона из Билстона, отправилась странствовать по ярмаркам с боксерским балаганом. Они возвращались сюда на пару ночей и снова уехали день назад. Паб снова закрыт. Внутри, похоже, никого нет, но при наличии ордера я мог бы войти туда силой и поискать там Томаса Лавриджа. Я послал к магистратам. Уильяма Перри вызвали в долговую тюрьму, так что если мы найдем и его, то поможем тем, кто пострадал от его действий.

– Обратитесь к магистратам и получите ордер. Но если злоумышленников нет в пабе, где же их искать?

– Местные за кружкой пива рассказали нашим констеблям, что преступники отправились на ежегодную летнюю ярмарку в Ледбери-Корт. Кажется, их светлости по нраву боксерские представления.

– Вот удача! Я сам завтра отправляюсь на эту ярмарку. Позвольте мне отвести отряд констеблей в Ледбери, и мы их там и захватим!

– Сэр, может, сначала обыщем пивную? – предложил Саутвик.

– Хорошо. Сделайте это сегодня. После обыска паб будет конфискован и выставлен на продажу для покрытия долгов Перри. А потом найдите мне хороших ребят на крепких лошадях, и мы поедем. И позаботьтесь, чтобы у них было оружие и они умели им пользоваться.

– А его светлость не будет огорчен вторжением на его праздник? Может быть, стоит подождать, пока гости разъедутся, и перехватить злодеев на обратном пути?

– О нет! Перси даже обрадуется такому повороту! Вооруженные констебли, гоняющиеся за преступниками у него на празднике? Да он будет просто в восторге.

Глава тридцать третья

После полудня, когда мы с Джемом готовились к бою, погода стояла пасмурная и теплая. Пэдди подготовил ринг по своему вкусу и выложил на стол колокольчик и свои карманные часы. Он собирался брать плату с каждого претендента, несмотря на гонорар, полученный от его светлости. Старый ирландец никогда не упускал шанса помочь людям расстаться с деньгами. Мыча что-то себе под нос, он мелом исправлял указанную на доске цену.

– Думаю, учитывая здешнюю публику, пять шиллингов за бой – вполне разумная и доступная цена.

Билл сидел возле ринга. Он уже ничего вокруг не видел, кроме расплывчатых силуэтов. Лакей притащил ему из господского дома пару больших бутылей пива, и Громила сидел довольный, наслаждаясь теплым днем и приветствуя проходящих мимо леди и джентльменов.

На террасе был устроен роскошный обед. Дамы и господа сидели рядами за столами, а слуги, наряженные в тоги, разливали вино из греческих амфор. После трапезы лорд Ледбери объявил первый номер дневной программы: группа гимнастов должна была выполнять упражнения на лужайке, составляя пирамиды и делая сальто и кувырки.

Мы с Джемом, Джейни и Пэдди подошли к канату, чтобы посмотреть на это зрелище снизу.

Его светлость объявил гостям:

– Эта труппа будет выступать в классическом стиле древних греков. Леди и джентльмены, наслаждайтесь представлением гимнастов. Уверен, вы оцените их красоту.

Из палатки выбежали шестеро здоровенных парней, совершенно голых, если не считать красных платков, повязанных на шее. Когда они выскочили на лужайку и начали кувыркаться, толпа ахнула, раздались крики, а джентльмены подняли бокалы за представление.

Даже Джейни хлопала в ладоши и кричала:

– Ого! Вот это зрелище!

Пэдди покраснел и пробормотал:

– Боже правый! Наверное, он заплатил им за такое выступление целое состояние! Это же непристойно… Интересно, сколько они получили?..

– Даже не думай, Пэдди, – отрезал Джем. – Я ни за какие деньги не выйду голышом!

Я не смогла сдержать смех, когда увидела раскачивающиеся причиндалы одного из парней, но Джем прикрыл мне глаза со словами:

– Нет, Энни, тебе на это смотреть не надо…

– Отстань! – возмутилась я.

– А блондинчик-то ничего, здоровый! – крикнула Джейни.

– Бога ради, только Биллу не говорите! – причитал Пэдди. – Он же мигом побежит туда, чтобы прекратить безобразие. Какое счастье, что он слепой!

Я отвернулась от Джема и посмотрела на другую сторону поля. Довольный Билл сидел в кресле возле украшенного трепещущими лентами ринга, попивал пиво и улыбался теплому дню.

Джентльмены и дамы на террасе, похоже, были взволнованы зрелищем. Они поднимали бокалы и кричали, пока шестеро парней демонстрировали свои умения, кувыркаясь, делая сальто и забираясь друг на друга, а потом прыгая с переворотом назад и вперед.

Молодой господин соскочил с террасы на лужайку с криком:

– Вы меня вдохновили!

Скинув сюртук, жилет, рубашку и брюки, он побежал в самую гущу гимнастов и, пьяно вращая глазами, принялся гоняться за парнями. Толпа ревела и аплодировала ему, а лорд Ледбери, взобравшись на каменную ограду террасы, простер руки, издав победный клич.

– Что-то мне не по себе от их нравов, Энни, – признался Джем. – Чего же они тогда ждут от нас?

– Все будет хорошо, не беспокойся, – ответила я. – Мы покажем свое представление, получим деньги и уедем.

Голый гость нагнал самого высокого из гимнастов, и теперь они катались по земле, а остальные пытались их разнять.

– Значит, такие привычки были у древних греков… – качал головой Пэдди. – Вот же грязные ублюдки!

Атмосфера распутства и дьявольщины сохранялась и дальше. Мы с Джемом провели тренировочный поединок, и вокруг нас собралась толпа. Многие джентльмены разделись до пояса, а дамы сбросили шляпки, шали и жакеты, ослабили корсеты и уселись на колени к джентльменам или обнимались с другими дамами. Слуги постоянно сновали среди публики с подносами, полными бокалов шампанского и серебряных стаканчиков с настойкой, которую гости пили маленькими глотками. Пэдди сказал, что это лауданум: напиток, способный унять самую жуткую боль, но порабощающий тело.

Первым соперником Джема стал здоровенный парень придурковатого вида, работавший на конюшне. Его выставил лорд Ледбери, оплатив участие. Джему было очень жаль гонять мальчишку кулаками по рингу, и он шептал противнику:

– Просто упади и не поднимайся.

В конце концов дурачок внял совету, но лицо его к этому времени уже было все в ссадинах.

Джентльмены проводили бедолагу с ринга свистом и бранью. Следующим вышел другой слуга, высокий лакей, не то подбадриваемый, не то понукаемый веселыми джентльменами и дамами. У него получилось лучше: он даже разок ударил Джема в живот, но потом тот просто прыгал вокруг соперника, словно боксируя с тенью, и время от времени поглядывал на меня, пожимая плечами и словно спрашивая: «И что мы здесь делаем?»

Когда лакей оказался на помосте и благоразумно предпочел не подниматься, толпа громким ревом приветствовала тощего паренька в рабочей рубашке и штанах, который полез через канаты. Ему было не больше двенадцати, и Джем, увидев его, похоже, немного вышел из себя. Он принялся бегать по рингу и выкрикивать в толпу:

– А как же вы, джентльмены? Может, кто-нибудь из вас попробует? Я не собираюсь бить ваших подневольных, а тем более детей… – Он схватил мальчишку в охапку и выставил с ринга, но тут к нему с криком подбежал Пэдди:

– Нет, Джем! Ты что? Ты должен принимать любой вызов и драться с любым противником!

Разумеется, ирландцу было все равно, кого дубасит Джем, пока сам он получал за это свои пять шиллингов.

Потом над толпой поднялся громкий рев, и на ринг вылез голый по пояс человек с длинными темно-рыжими волосами. Этот был из благородных, и зрители приветствовали его криками:

– Давай, Джордж! Давай! Научи босяка, как нужно драться!

Накачавшийся вином до полного безумия невысокий толстяк, почти раздетый, если не считать нижнего белья и цилиндра, орал:

– Он же безмозглая деревенщина, Джордж! Покажи этому невеже, почему такие, как он, всегда будут в подчинении у благородных!

Сопровождаемый криками, шутками и хохотом, противник принялся расхаживать по рингу, словно там и родился, воздевая руки и принимая воинственные позы, срывавшие аплодисменты толпы. Вокруг талии у него был золотой пояс, и для дворянчика претендент выглядел неплохо. Впрочем, он был слишком увлечен самолюбованием и поначалу лишь пытался разозлить Джема, манерно посылая ему воздушные поцелуи и сопровождая их подмигиванием и улыбочками.

Толпа улюлюкала и радостно хлопала, а я видела, что Джему хочется оторвать наглецу голову. Этот противник немного умел двигаться и начал приплясывать, пытаясь найти возможность для атаки. Он сделал несколько выпадов, но Джем все видел и отвел душу, встретив его парой резких прямых ударов и коварным боковым в голову.

Когда выступила кровь, рыжий взревел, вытер рот и размазал кровь по телу. Понятия не имею, зачем он это сделал, – чистое безумие посреди боя, – но зрители были вне себя от восторга. Они вопили: «Дикарь! Дикарь!», «Первая кровь!» и «Вы благородный варвар, сэр!».

Джем дал противнику еще немного покрасоваться перед друзьями, а потом уложил одним ударом прямо под подбородок: голова запрокинулась назад, и рыжий вырубился.

Раздались крики и насмешки, а потом еще несколько молодых приятелей лорда Ледбери отважились бросить вызов, и каждый из них выглядел жеманнее и женственнее предыдущего. Уложив на помост еще троих. Джем подошел ко мне и сказал:

– Да я этих богатеев могу хоть целый день колотить, Энни.

Тут зазвенели фанфары, толпа расступилась, и появился лорд Ледбери в костюме римского императора со складчатым пурпурным плащом и золотым лавровым венком. Он поднял руки и направился к рингу, выкрикивая: «Ессо inimicus vulgo!»[21]21
  «Вот враг черни!» (лат.)


[Закрыть], и толпа подхватила этот клич, хлопая в такт.

Оказавшись на ринге, его светлость сбросил плащ и остался совершенно обнаженным, если не считать куска кожи, обернутого вокруг бедер, и кожаных ремней на ладонях, запястьях и лодыжках. Толпа приветствовала его дружным ревом и выкриками «Inimicus vulgo!», и я пожалела, что не занималась с сестрами Уоррен латынью.

Сэр Персиваль начал бой с того, что пошел в клинч, едва прозвенел звонок. Он был почти на голову ниже Джема, и какое-то время они толкались туда-сюда. Я видела, что мой жених не знает, что делать, поскольку противник просто висел на нем где-то в районе пояса. Джем попытался несколько раз ударить его светлость по почкам, а потом просто приподнял его, оторвав ноги от земли, и в развороте отшвырнул на канаты. Толпа взревела, раздались выкрики: «Фол!», и Пэдди вмешался, вынеся Джему предупреждение, как в настоящем поединке.

Задира кивнул, и тут его светлость, вынырнув из-за спины Такера, со всей силы ударил Джема в челюсть, а потом отскочил, помахав руками толпе. Я видела, что Джему сильно досталось, но он удержал себя в руках и отступил, принимая стойку и позволяя противнику самому идти в атаку. Они ходили кругами, внимательно следя друг за другом, и толпа начала затихать, ожидая, когда кто-нибудь из бойцов решится действовать. Наконец его светлость с ревом бросился вперед и открылся, выбросив вперед правую руку. Джем легко мог его уложить – я бы так и сделала. Но мой жених спокойно уклонился и нанес несколько коротких ударов. Потом он начал медленно обходить соперника, делая прямые жалящие выпады, и над толпой разносились звучные шлепки при каждом попадании в цель.

Некоторые снова начали скандировать «Inimicus vulgo!» и «Давай, Перси!».

С моего места было прекрасно видно, в чем проблема: его светлость был уже наполовину готов – он не мог сфокусировать взгляд и пошатывался после каждого тычка. Джем тоже это заметил и крикнул Пэдди:

– А нам заплатят, если я его уложу?

Лорд Ледбери услышал и расхохотался:

– Да я засыплю тебя деньгами, мой прекрасный зверь!

– Что он задумал, Пэдди? – спросил Джем, сближаясь и снова нанося точный и чистый удар, вспоровший сопернику щеку.

– Еще, еще, Адонис! Это просто прелестно! – воскликнул его светлость, опустил руки и двинулся прямо на противника.

– Эй, подними руки, парень! – крикнул ему Джем. – Я не стану бить того, кто не защищается!

Я молилась, чтобы Джем просто вырубил его и покончил с этим.

Толпа снова начала шуметь. Одни кричали, чтобы Джем добил соперника, другие призывали Перси атаковать изо всех сил.

Пока лорд Ледбери обернулся к толпе и поклонился, подняв руки, чтобы показать кровь, льющуюся из ссадин, Пэдди подскочил и прошептал что-то Джему на ухо.

Между тем Перси, как и предыдущий боец, провел ладонью по липу и груди, размазывая кровь, а потом сплюнул на траву и крикнул:

– Я покоряюсь гиганту и предлагаю себя ему! Я стану его Патроклом!

Среди собравшейся знати послышались радостные крики и гиканье. Кто-то протянул его светлости бутылку шампанского, и тот сделал несколько жадных глотков, а потом провозгласил:

– Венок герою!

Лорду протянули золотой венок, и он, пошатываясь, направился к Джему и Пэдди. Вытащив соперника в центр ринга, Перси возложил венок ему на голову и поднял его руку с криком: «Vulgo grandinem!»[22]22
  «Потрясающий дикарь!» (лат.)


[Закрыть], и толпа зашлась в крике.

Джем посмотрел на его светлость и спросил: