Текст книги "Кулачные бои в легком весе"

Автор книги: Мик Китсон

Огромная голова Молли качнулась, и толпа взорвалась восторженными криками. Именно этого удара и ждали зрители; отовсюду неслось: «Энни!.. Энни!.. Энни!..»

Когда я отскочила, Стич сделала, пошатываясь, несколько шагов, а потом накренилась и медленно повалилась вперед.

Я обернулась посмотреть на толпу. Люди кидали в воздух шапки, а мистер Тиндейл стоял над Молли Стич и считал:

– Два… три… четыре…

Повернув голову, я увидела Томми: он стоял на цыпочках, вскинув руки в воздух, словно в молитве. А рядом с ним сэр Эндрю смотрел не на меня – он смотрел на запястье Томми, пожирая глазами повязанную мамой красную ленту.

Однако я ничего не могла поделать, потому что Молли Стич на счет «семь» поднялась, как будто и не пропустила удар. Тряхнув головой, она заявила:

– У меня все отлично, начальник… Даже не почувствовала…

Теперь толпа ревела: «Молли! Молли! Молли!», а я снова оглянулась на брата. Теперь они с сэром Эндрю смотрели друг на друга в упор. Вдруг Томми развернулся и нырнул в толпу, а сэр Эндрю, вскинув руку, что-то прокричал его светлости.

Тут Молли Стич хлопнула меня по плечу:

– Ну что, готова, цыганочка?

– Без счета… Продолжайте! – крикнул мистер Тиндейл.

Я была так ошеломлена зрелищем спасающегося бегством Томми и указывающего ему вслед сэра Эндрю, что не успела увернуться, когда Молли сильно ткнула меня в лицо и рявкнула:

– Ну давай, сука… Я тебя уделаю!

Боль привела меня в чувство, и я обрушила серию ударов по лицу соперницы, прежде чем колокольчик возвестил об окончании раунда. Губы у Стич лопнули, и мне в глаза брызнула кровь, а я обрушилась на ненавистную противницу, чувствуя, как кулаки пробивают ее мясистые щеки, сотрясая череп.

Поднялся оглушительный гвалт, все вокруг кружилось и дрожало в какофонии криков, рева и свистков.

Потом оказалось, что Молли сидит в центре ринга, разбрызгивая кровь по черной земле, а вокруг толпятся люди, раздаются свистки, мелькают полицейские мундиры и красные тужурки солдат, сверкают на солнце штыки, кто-то кричит мне в лицо и тянет за руки. Глухо ударил мушкетный выстрел, снова понеслись истошные вопли. Меня тащили прочь с ринга, вокруг которого разбегающаяся толпа сорвала канаты и повалила стойки, втоптав их в землю.

Джем оттащил меня в сторону и затолкал в палатку, где Пэдди набивал монеты и банкноты в свой саквояж, причитая:

– Они вызвали солдат! Послали чертову армию, чтобы остановить бой!

– Там был наш Томми, – сказала я. – Сэр Эндрю узнал его, и брат сбежал.

– Господи… – выдохнул Джем. – Его же схватят. Тут повсюду солдаты и бобби.

Пэдди прижал коленом саквояж, чтобы умять гору денег и закрыть замок, а потом проворчал:

– Вот и трать деньги на подкуп полиции!

В палатку просунулась голова мистера Тиндейла.

– Вы должны мне пятерку, мистер Такер.

– И вы ее получите, мистер Тиндейл, – ответил Пэдди, вытаскивая банкноты из кармана и протягивая их рефери.

– На вашем месте я бы убирался отсюда поскорее, – заметил тот. – Если вас поймают, то конфискуют всю выручку.

Пэдди протянул саквояж Джему:

– Отнеси его в «Чемпион» и спрячь получше.

– А что будет с Томми? – спросила я.

– Его уже наверняка поймали, Энни. Глупый мальчишка! Зачем он только вылез?

Я все еще не смыла с рук и лица кровь Молли Стич. Было слышно, как снаружи солдаты и полиция гонят людей с поля в сторону Типтона. Я вышла и оглядела ринг, окруженный поваленными стойками. В центре темнело пятно на том месте, где истекала кровью Молли, но ее самой не было. Пивной стол опрокинули, горшок с фрикадельками разбился, а тарелки и кружки валялись по всему полю.

Со стороны пустоши доносился топот копыт.

Глава двадцать третья

Томми лежал неподвижно в ветвях дерева и прислушивался. Свет уже начал меркнуть, и больше часа ни единый звук вокруг не говорил о том, что преследователи все еще блуждают по промерзшей пустоши. Лишь вдалеке молодой цыган видел свет фонарей и слышал крики людей, топот ног и копыт.

Поняв, что сэр Эндрю узнал его, он бросился бежать подальше от поля и проскочил прямо сквозь строй солдат, маршировавших к «Чемпиону» во главе с Капитаном на гнедой кобыле. Вояки даже не заметили, как он стремительно проскользнул между двух шеренг.

Томми побежал вверх, на пустошь, проклиная потерю серой кобылы и оставленную в пивной сумку с деньгами. Топоча по засохшим папоротникам и промерзшим болотцам, петляя, чтобы запутать следы на мерзлой траве и мху, он держался подальше от прежнего убежища и после почти часовой пробежки выбрал крепкий дуб, забрался по нему к самой верхушке кроны и привязал себя поясом к ветке, чтобы можно было распластаться на ней. Томми радовался, что прихватил пальто, потому что ближе к вечеру, когда солнце начало садиться, стало холодать. Прошел почти час, прежде чем беглец услышал шум погони: топот копыт и крики далеко разносились в неподвижном холодном воздухе. Словно Капитан Джек, он лежал и прислушивался, пока шум не затих в сгущающейся темноте.

Солдат и полицию вызвал преподобный Уоррен, отправивший магистратам Билстона паническую записку о противозаконном боксерском поединке, который необходимо остановить. Священника ошеломило и выбило из колеи, когда один из прихожан рассказал о присутствии в толпе зрителей старшей из сестер Уоррен. Принесший известие богобоязненный хозяин портового магазинчика шел по Спон-Лейн и видел, как мисс Эстер и экономка преподобного подошли к полю и заплатили негодяю на входе по пенни. Торговец тут же побежал к дому викария, чтобы предупредить святого отца. Больше всего, по словам ябедника, его беспокоила безопасность молодой женщины среди беснующейся толпы на заднем дворе «Чемпиона».

Мисс Джудит притворилась, будто понятия не имела об истинной причине утренней прогулки сестры и словоохотливой Джесси. Когда отец сообщил, куда отправилась Эстер, младшая Уоррен лишь воскликнула:

– О боже! Ведь там опасно!

– Ты знала, что Эстер собирается посетить это бесовское сборище? – спросил Элайджа.

– Нет, отец. Она вполне самостоятельная женщина и не докладывает мне о каждой своей прихоти.

– И это дитя, участвовавшее в драке, эта Энни должна прийти к нам завтра на чай? Вместе с мистером Маклином?

– Насколько я понимаю, да, – сказала Джудит.

Когда вскоре после полудня Эстер вернулась домой, преподобный выразил свое осуждение молчанием, на весь день запершись у себя в комнате. Только за вечерним чаем он впервые отчитал Джесси за соучастие в событиях того утра.

– Мисс Эстер мне тоже соврала, ваше преподобие, – оправдывалась экономка. – Вот же маленькая негодница! Я ничего не знала о ее намерениях, пока мы не оказались у ворот этого ужасного места. Она очень хотела посмотреть, как дерется эта девчушка. Ужасное зрелище, надо сказать! – тараторила она, разливая чай и выставляя на стол тарелку с булочками.

Преподобный повернулся к Эстер и спросил:

– Ну, и что ты скажешь в оправдание своей лжи и неповиновения?

– Это был познавательный опыт, отец, – ответила Эстер. – Я видела, как дерется Энни и как развлекается беднота. Если бы я сказала тебе, что собираюсь туда, ты бы запретил мне идти. И не вини ни в чем бедняжку Джесси. Она стала невольной жертвой обмана, но я была рада ее присутствию, когда солдаты и констебли начали разгонять толпу. Отец, женщин с детьми избивали прикладами прямо у меня на глазах! Жестокость на ринге ничтожна в сравнении с дикостью тех, кто якобы пытался ее предотвратить!

Преподобный тяжело вздохнул:

– Тебя могли ранить. Могли арестовать. А теперь все прихожане знают, что ты там была. Не сомневаюсь, и до епископа это дойдет.

– Отец, ведь это ты вызвал солдат, верно? А тебе не приходило в голову, что для разгона толпы применят насилие и я окажусь в самом центре схватки? – горячо запротестовала его дочь.

– А что мне было делать, дитя мое, когда один из благочестивых прихожан сообщил о твоем присутствии на поле битвы? Все происходившее там было противозаконно! Насколько я понимаю, мистер Перри и его подручные даже подкупили часть полицейских в Типтоне, чтобы те закрыли глаза на поединок. – Он положил ладони на стол, устремив взор к небу, и сказал как бы самому себе: – Вот что бывает, когда нарушаешь порядок вещей, установленный Господом. Учить эту девицу… Читать с ней Вордсворта… Да, дорогая моя, я знаю о широком круге твоих занятий с мисс Энни. Она сама рассказала об этом епископу в письме. Сегодня утром я получил от него гневное послание с вопросом, почему мы используем церковные деньги на просвещение подлого люда насчет дел империи и позволяем им читать газеты? Зачем мы рассказываем им вещи, которые не принесут пользы и лишь посеют в головах ненужные желания и недовольство? Да еще и поэзия! Для оборванной безбожной цыганки! Какой толк мисс Энни Перри от поэзии? От Роберта Бёрнса? Он ведь был радикалом, пьяницей и прелюбодеем, Эстер! Разве пристало давать такие знания детям? Цель школы – привести заблудшие души к Богу через Библию. Они учатся читать, чтобы постигать Писание. Остальное уже на грани крамолы.

Эстер и Джудит тайком переглянулись.

– Полагаю, это означает, что нам следует отменить завтрашнее приглашение мисс Перри на чай? – спросила Джудит.

– Нет, отец, пожалуйста!.. – взмолилась Эстер, Преподобный на секунду задумался, а потом решительно ответил:

– Напротив. Полагаю, мне следует побеседовать с мисс Энни Перри. Хочу понять, почему ради нее мои дочери готовы ослушаться отца и подвергнуть себя риску. Конечно, если девочку не арестовали и не бросили в тюрьму вместе с ее буяном-отцом.

Далеко на пустоши Томми отвязал пояс, которым был привязан к ветке, и ловко спрыгнул на землю. Пригнувшись и все время прислушиваясь, при свете луны он осторожно прокрался к «Чемпиону Англии».

Глава двадцать четвертая

После того как Томми вернулся, постучав в окно, и проскользнул внутрь паба, никем не замеченный, хотя его повсюду искали солдаты, мы всю ночь шептались с ним при тусклом свете свечей.

Паб обыскали еще днем, сразу же после того, как разогнали толпу и разгромили ринг и палатки. Сэр Эндрю чувствовал, что Томми как-то связан со мной. Он сурово оглядел меня, прибыв в сопровождении капитана и пары констеблей, и объявил, что отчетливо видел рядом Черного Плаща, когда я дралась с Молли Стич.

– Я узнал его по ленте и цыганской внешности, – пояснил он, пристально глядя мне в глаза.

Билл набросился на лорда и констеблей:

– Вы не имеете права вваливаться сюда с обыском! Не смейте обращаться с нами как с преступниками! Я верноподданный ее величества, сэр, и ни у вас, ни у этих негодяев нет ни причин, ни доказательств…

– Но ведь вы со своими друзьями, мистер Перри, и есть преступники, – возразил сэр Эндрю. – Организация и проведение незаконных боксерских поединков и подстрекательство к азартным играм на ставках преследуются по закону. Прямо сейчас мой друг мистер Фармер, магистрат, составляет документы, обвиняющие вас и вашего ирландского приятеля…

– Ха! Мне казалось, вам самому нравилось смотреть на бой и выпивать с его светлостью, – перебила я, пересекая зал, чтобы усадить Билла обратно в кресло у камина.

– Мне очень даже нравилось, хотя жаль, что ты не добила эту бабу. Твой бой считается недействительным, букмекеры не выплатили выигрыши, а ты не получила свой приз.

– Выходит, вы потеряли деньги, сэр Эндрю?

Он поежился от этой неловкой мысли.

– Ваш недостаток мастерства причинил мне некоторое неудобство, мисс Перри.

– Что ж, тогда я утешена.

Солдаты и констебли нашли саквояж Пэдди и конфисковали деньги как незаконный доход. Забрали всё: плату за вход, выигрыш по ставкам Пэдди на Джема и двадцать гиней призовых, полученных моим женихом. Пэдди сидел за стойкой и рыдал, читая показанный ему капитаном ордер на конфискацию.

Когда стражи порядка ушли, я поднялась к себе и осмотрелась: седельные сумки Томми были на месте, как и один из пистолетов, завернутый в мои нижние юбки.

В зале все хранили молчание. Джейни принесла последний оставшийся бочонок пива, открыла его, налила кружку и передала ее Биллу.

Он сидел у огня и качал головой:

– Нам конец. Осталось всего несколько шиллингов за пиво и фрикадельки, а потом мы окажемся в работном доме. Надо бы обойти всех, кого я поил бесплатно эти годы: пожалуй, они должны мне за эль целое состояние.

Пэдди нашел за баром старую бутылку портвейна и разлил нам всем по стаканчику. Свою порцию он тянул с видом человека, поставившего на кон пенни и проигравшего целый мир. Все молча сидели, размышляя о том, что потеряли и чем пожертвовали. У меня под глазами расплылись багрово-фиолетовые пятна, на бровях красовались ссадины, а нижняя губа распухла и саднила. Джем, если не считать пары отметин на щеках, по-прежнему был прекрасен, как дитя.

Когда стемнело, я зажгла свечи и лампы, а потом долго стояла у задней двери «Чемпиона», разглядывая поле, на котором дралась утром. Двое оборванных шахтеров с фонарем внимательно рассматривали землю в поисках оброненных монет. Следя за покачивающимся огоньком над черной землей, я думала о Томми, убежавшем на пустошь, и надеялась, что еще увижу его, хотя не знала, удалось ли ему спастись от солдат и полицейских, шедших по следу. Я помолилась Богу, чтобы он сохранил Томми свободу и вернул мне брата, и добавила «во имя Иисуса», как делал преподобный во время службы.

Ответ на свою молитву я получила той же ночью: когда Билл, Джейни и Пэдди пошли спать, раздался тихий стук в окошко. Мы с Джемом еще сидели у камина, и я мигом бросилась к задней двери, чтобы впустить брата. Он замерз до полусмерти в старом пальто Билла и его кепке.

– Прости, Энни, – сказал Томми. – Мне следовало сидеть здесь, но я должен был тебя увидеть. Ты дерешься даже лучше Большого Тома! Я тобой горжусь!

Мы усадили бедняжку у огня, я налила ему портвейна и дала хлеба.

– Сэр Эндрю узнал тебя по ленте, Томми, – сказала я.

– Это мамина лента, – ответил он. – И я ни за что не сниму ее.

Мы понимали, что нужно поскорее увезти моего брата, доставить его в Ливерпуль и посадить на пароход в Америку. Я сходила и разбудила Кэпа, спавшего у себя на барже.

– Я готов отвезти Томми в Ливерпуль, – сказал он. – А если у вас найдется пять фунтов, мы сможем посадить его на судно до Филадельфии. Я знаю одного шкипера, который возьмет парня.

– Брату придется все время прятаться в носовой каюте, – предупредила я. – Его повсюду ищут.

– Можно посадить его на поезд, – предложил Джем. – Новый, который идет из Типтона в Манчестер, а там Томми пересядет на другой поезд.

Кэп покачал головой:

– За поездами, дилижансами и дорогами будут следить. А на баржи нынче никто внимания не обращает. У меня сейчас полтрюма загружено углем. Никто не удивится, если я завтра отчалю. Только у нас уйдет на дорогу почти неделя, и мне понадобится помощь этого парня, – он потрепал по плечу Джема, – чтобы проходить шлюзы и кидать уголь в топку.

– Я согласен, – сказал Джем. – Заодно и за Томми пригляжу.

Томми взял свой мешок и пересчитал награбленное. Десять фунтов он взял себе на проезд в Америку, два отдал Кэпу и оставил мне два фунта шиллингами и медяками.

Кэп уставился на банкноты, которые вручил ему Томми:

– Если бы мир был справедлив, эти деньги вернулись бы к гвоздарям, у которых их отняли.

– Да. Но мир несправедлив, – вздохнул Томми. – И, сколько ни отдавай, этого не исправить.

Мы просидели у камина до утра, а когда рассвело, Кэп запустил паровой двигатель и накрыл груз парусиной. Поверх угля он набросал тюков и мешков, чтобы снаружи казалось, будто трюм загружен полностью, и устроил для Томми убежище в центре посреди тюков сена. Я принесла им хлеб, чай и сыр из кладовки. Еще брат оставил себе старое пальто Билла. Вынув один из пистолетов, Томми протянул его мне со словами:

– Никогда не знаешь, когда может пригодиться пушка, Энни. Особенно в твоем деле.

В общем-то, он был прав, поэтому я снова спрятала пистолет в ящике с панталонами и нижними юбками.

Когда рассвело и баржа уже стояла под парами, мы вышли на берег канала. В утреннем свете Томми разглядел фингалы у меня под глазами, перебитый нос и ссадины на лбу, оставленные мощными кулаками Молли Стич. Обхватив ладонями мои щеки, брат ласково произнес:

– Хватит драться, Энни. Не хочу, чтобы тебе снова досталось. Я напишу тебе из Америки, и вы с Джемом сможете приехать ко мне, да и старого Билла берите с собой.

Я рассмеялась и крепко его обняла.

Джем подошел, поцеловал меня и сказал:

– Я вернусь через неделю с небольшим, Энни. И я люблю тебя сильнее, чем пристало человеку в своем уме.

Я коснулась его милого лица и произнесла строки из Бёрнса, которые лучше всего подходили для прощания с любимым:

 
Как роза алая любовь
Раскрылась по весне;
Как песня сладкая любовь
Ласкает сердце мне.
 
 
Твоей красой, моя любовь,
Навеки болен я;
Не разлюблю тебя, мой свет,
Хоть высохнут моря.
 
 
Хоть высохнут моря, мой свет,
И солнце всё спалит,
Не разлюблю тебя, мой свет,
Покуда жизнь бежит.
 
 
Прощай, прощай, моя любовь,
Ведь долог будет путь!
Но я вернусь, моя любовь,
К тебе когда-нибудь[17]17
  Р. Бёрнс. Как роза алая любовь.


[Закрыть].
 

Мне казалось, что Джем непременно расплачется от этих слов, ведь песни Бёрнса способны высечь слезу даже у каменного изваяния. У моего любимого действительно увлажнились глаза, но он просто развернулся и пошел на баржу.

Томми помахал мне рукой и нырнул в трюм, Кэп повернул рычаг, и баржа с пыхтением принялась взламывать тонкий лед на канале.

Я вернулась в дом и поставила на огонь медный котелок, чтобы принять ванну перед камином, пока не проснулись Билл, Джейни и Пэдди: нынче утром я была приглашена на чай в дом викария.

Глава двадцать пятая

Окна гостиной выходили на сад, огороженный стеной из красного кирпича. В то холодное декабрьское утро недавно высаженные деревья стояли голые, на рододендронах и азалиях поблескивал иней, а лужайка была вытоптана до грязи ногами работников, совсем недавно закончивших строительство. Даже в полдень в гостиной горели свечи, потому что низкое зимнее солнце не освещало заднюю часть дома. В полной тишине Джесси расставляла для чаепития яркий сервиз валлийского фарфора традиционной палитры с цветочными завитушками, который так любила покойная миссис Уоррен. По словам хозяйки, это была лучшая посуда, какую мог себе позволить рабочий человек, и она вполне подходила для скромных нужд дома викария. В серванте хранился еще один сервиз тонкого фарфора, но Джесси решила, что сегодняшняя гостья не заслуживает ни его, ни траты сил на распаковку и протирку чашек.

Первой вошла мисс Эстер. За ней шагала Энни в воскресном белом платье с простым черным передником и в серых кожаных башмаках. Ее длинные черные волосы были собраны в аккуратный низкий пучок, который утром помогла ей заколоть Джейни, пока Билл и Пэдди последними словами ругались из-за полученных повесток. Следы от кулаков Молли Стич на лице Энни уже начали бледнеть, но вокруг глаз еще оставалась пурпурная кайма, а узкая лента над бровями прикрывала самые заметные ссадины.

Эстер коснулась плеча гостьи:

– Садись здесь, дорогая Энни, рядом со мной. Я так рада, что ты пришла! О, твое бедное лицо… но оно все равно милое. Было очень больно?

– Да, мисс. Эта тетка умеет драться.

– Не то слово. Энни, признаюсь тебе, ничего более захватывающего я в жизни не видела, но мой отец в ярости из-за всего произошедшего. Пожалуйста, прости, если он будет с тобой немного резок.

Энни потупила взор и сказала:

– Красивый фарфор, мисс.

Эстер покрутила в руках чашку:

– Это был любимый сервиз моей мамы. Она говорила, что похожая посуда стоит в кухонных шкафах у шахтеров.

– Никогда не видела у шахтеров такого красивого фарфора, мисс… Да и кухонных шкафов тоже.

– Сестра с отцом скоро придут. С нами будет мистер Маклин, молодой человек моей сестры. Уверена, ты сочтешь его привлекательным, Энни. Он работает инженером на заводе и может быть довольно скучен, если позволить ему разглагольствовать о производстве стали.

Энни улыбнулась и спросила:

– А у вас есть молодой человек, мисс?

– Нет, Энни. И я об этом даже не думаю. Скорее всего, я вообще не выйду замуж, потому что брак связывает женщину по рукам и ногам, а у меня есть свои планы на жизнь. И уж точно я не собираюсь лебезить перед каким-нибудь занудой вроде мистера Маклина, будь он каким угодно красавчиком.

Они улыбнулись друг другу.

– А где твой молодой человек? – спросила Эстер.

– Джем ушел в Ливерпуль с угольной баржой. Мы с ним помолвлены. Он просто ангел, мисс Эстер. Сегодня утром, перед тем как он уехал, я прочла ему несколько строчек мистера Бёрнса, так Джем едва не расплакался…

– Как романтично! Представить только: мужчина, которого трогает поэзия!

– Я просто счастлива, что он есть в моей жизни, мисс.

– И к тому же он хорош собой, Энни. Я видела его вчера на поле. – Мисс Эстер чуть покраснела и добавила: – Очень хорош собой.

– Красавчик, да, мисс? Парень хоть куда! – подхватила Энни, и обе девушки рассмеялись.

– Энни… Как же мне будет не хватать наших разговоров, – вздохнула Эстер, взяв воспитанницу за руку.

– У нас впереди еще много разговоров, мисс Эстер. Я ведь даже не прочитала Библию до конца.

Мисс Уоррен с грустью пояснила:

– Мой отец считает, что ты слишком взрослая для школы. Он говорит, что есть более юные ученики, которым нужно мое внимание. Мне очень жаль…

– А еще он невысокого мнения обо мне. И о месте, где я живу.

– Мой отец придерживается строго традиционных взглядов, Энни, – понизив голос, сказала Эстер. – Он ограничен рамками своего воспитания и положения. Пока мама была жива, ей удавалось смягчить его самые консервативные взгляды и убеждения. И мне очень стыдно перед тобой и перед всеми вами, что он вызвал солдат.

– Значит, это преподобный их вызвал, мисс?

– Да, боюсь, так и было, Энни. Отец пришел в ярость, узнав, что я пошла посмотреть поединок, и отправил записку в магистрат. Кажется, он собирается не допустить повторения подобных мероприятий в «Чемпионе». К тому же преподобный недолюбливает твоего отца.

– Тогда прошу прощения, мисс Эстер, но я должна проклясть вашего батюшку как врага. Я цыганка, мисс. Мы не забываем и не прощаем, – заявила Энни, глядя в пол.

– Энни, пожалуйста, не говори так! Ты должна простить его, или не попадешь в Царствие Небесное. Да и вообще: насылать проклятия – это язычество и грех. Тебе следует жить по-христиански, Энни.

Девушка подняла голову и посмотрела на сидевшую рядом учительницу, собираясь ответить, но тут открылась дверь и вошла Джудит в сопровождении мистера Маклина.

Шотландец был в парадном галстуке и коротком сюртуке на пуговицах. Войдя, он поклонился Энни и Эстер.

– Отец скоро придет, – сказала Джудит. – Энни, это мистер Джеймс Маклин. Мистер Маклин, это мисс Энни Перри, лучшая ученица нашей школы для бедных.

Не зная, что ей положено встать и пожать руку мистеру Маклину, Энни кивнула и сказала:

– Здравствуйте, сэр.

– Весьма рад встрече, мисс Перри, – пробормотал молодой человек, растерянно опуская протянутую для рукопожатия ладонь.

– Скажу Джесси, чтобы подавала чай, – произнесла Джудит и вышла из комнаты.

– Энни очень любит вашего национального поэта, мистер Маклин. Она может читать стихи мистера Бёрнса наизусть, – заметила Эстер.

Молодой человек неловко заерзал в кресле:

– Вот как… Очень мило, мисс Эстер. Но я не большой почитатель поэзии, говоря по правде.

Девушки весело переглянулись, и Эстер шутливо продолжила:

– Что ж, надеюсь, вы всегда говорите только правду, мистер Маклин. Думаю, в вашем литейном цеху едва ли найдется место поэзии.

– Именно так, мисс, – кивнул он.

– Что еще более примечательно в этой юной девушке, всего год назад она была совершенно неграмотна и не могла написать даже собственное имя. Разве не так, моя дорогая?

– Да, верно, мисс, – ответила Энни.

– Ее успехи в обучении просто поражают. Она цитирует Библию, знает королей и королев Британии, даже изучает цены на уголь и железо на биржах Лондона.

– Это и впрямь достойно восхищения, мисс, – заметил мистер Маклин.

– Может, вы расскажете своим работодателям о ее достижениях? В конце концов, они тоже дают часть денег на нашу маленькую школу.

– Так и сделаю, мисс. Позвольте поинтересоваться, а математике она обучена?

– Мы изучали кое-какие основы арифметики. Верно, Энни?

Девушка озадаченно уставилась на Эстер.

– Ты ведь училась считать? – подсказала та.

– Да, мисс, – кивнула Энни.

Вернулась Джудит, села рядом с мистером Маклином и сообщила:

– Чай будет через минуту. Но где же отец?

– Хорошее знание математики будет очень полезно мальчикам, выходящим из вашей школы, мисс Эстер, – продолжил мистер Маклин. – На заводе вводят новые процессы, для которых нужны люди, умеющие быстро вычитать и умножать.

– Только мальчикам, мистер Маклин? – уточнила Эстер. – Разве необеспеченным девочкам числа ни к чему?

– Ну, разве что пересчитывать детей… – с улыбкой ответил мистер Маклин.

Энни наклонилась к шотландцу и отрезала:

– Или пересчитывать, сколько из них умерло. В порту многие дети погибают из-за дыма от вашего завода.

– Энни! – ошарашенно воскликнула Джудит.

Но ее сестра лишь заметила с улыбкой:

– Хорошо сказано, мисс Перри. Вероятно, мистер Маклин понятия не имеет о том, насколько пагубно газы и пар его завода влияют на младенцев.

– Мне это прекрасно известно, мисс Эстер, но вам нет смысла волноваться, ведь вы живете на холме, – раздраженно ответил мистер Маклин, не ожидавший такого поворота беседы.

– Взгляды моей дочери за последний год стали несколько радикальными, мистер Маклин, – раздался из дверей голос преподобного Элайджи Уоррена. – Прошу прощения за ее грубость: девочке была дана слишком большая свобода в выборе книг для чтения. – Он уселся во главе стола и добавил: – Боюсь, это мое отцовское упущение.

Повисла короткая неловкая тишина, прежде чем преподобный кивнул Энни и сказал:

– А вот и наша протеже, о которой мы все так наслышаны. Как поживаете, мисс Перри?

– Хорошо, сэр, – ответила Энни. – А вы?

Преподобный улыбнулся и ответил:

– Спасибо, не жалуюсь. Надеюсь, мое вмешательство в ваше вчерашнее развлечение не доставило вам слишком больших неудобств?

– Нет, сэр, но моего отца вызывают в суд.

– Тогда, возможно, в следующий раз он трижды подумает, прежде чем еще раз устроить подобное варварство в нашем приходе, – заметил преподобный.

Вошла Джесси с тележкой и водрузила на стол чайник, блюда с лепешками, сдобный кекс и тарелку с крошечными сэндвичами на белом хлебе. Собравшиеся не проронили ни слова, пока она хлопотливо расставляла угощение, однако Энни перехватила взгляд пожилой женщины, который говорил, что цыганке здесь не место и ей не рады. Экономка бормотала что-то себе под нос, обходя стол, пока преподобный не сказал наконец:

– Спасибо, Джесси. Все в идеальном порядке.

Мисс Джудит налила всем чаю, а Эстер протянула своей подопечной тарелку с тонко нарезанным кексом:

– Вот, Энни, попробуй. Это знаменитый бисквит Джесси.

– И как продвигаются ваши труды в изучении Писания, мисс Перри? – осведомился между тем преподобный.

В голосе викария сквозило плохо скрываемое презрение, и Энни мысленно прокляла этого святошу. Ей пришлось потрудиться, чтобы побороть порыв попросту врезать ему, выскочить из гостиной и вернуться в «Чемпион», где люди, которым ты не нравишься, говорят об этом прямо, без всяких красивых слов и притворства.

– Изучение Писания открыло моему разуму и сердцу любовь Господа нашего Иисуса, ваше преподобие, – наконец ответила она. – И научило меня, что все люди заслуживают справедливого обращения, ибо все мы равны перед лицом Господа и на бедных лежит особое Его благословение.

Мисс Эстер едва не прослезилась от гордости за речь Энни.

– Твое знание заповедей заслуживает восхищения, дитя мое, – признал преподобный. – Однако ты также должна помнить, что Господь завещал подставлять другую щеку. Полагаю, эту заповедь кулачному бойцу трудно соблюдать.

– Мне надо содержать Билла, сэр, поэтому я и дерусь. Чту своего отца, как положено.

– Боюсь, за время занятий моя дочь успела заразить вас своими радикальными идеями, мисс Перри. И должен сказать, что с новой четверти этому наступит конец.

– Я не радикал, сэр. Я верная подданная ее величества, и ваши дочери принесли мне величайшее благо, научив читать Слово Божье. Полагаю, вы с этим согласитесь, сэр.

– Чуть раньше мы обсуждали, стоит ли вообще учить девочек, ваше преподобие, – встрял мистер Маклин. – Уверен, вы также согласитесь, что это может привести к возникновению проблем в обществе.

Мисс Эстер сурово посмотрела на отца и сказала:

– Прошу вас как следует обдумать ответ на это замечание, ваше преподобие.

– Даже собственная дочь, когда не одобряет мои поступки, называет меня «ваше преподобие», – с улыбкой произнес Элайджа Уоррен.

Джудит поставила чашку на блюдце и поспешно вмешалась:

– Послушайте, боюсь, мы рискуем утомить мистера Маклина этим разговором. Давайте обсудим более мирные и менее личные вопросы.

Преподобный взял с тарелки сэндвич и кивнул:

– Согласен, Джудит. Предлагаю забыть о вчерашних событиях и об образовании для молодых женщин. Мистер Маклин, что скажете о новых зданиях на холме? Каково ваше инженерное мнение о них?

– Постройки очень добротные, сэр. Церковь – прекрасный пример современных веяний архитектуры. В воскресенье я заметил, что там устанавливают трубы отопления. Боюсь, такого не было в тот период, который имитирует стиль собора.

– В подвале установлен угольный котел, мистер Маклин. Времена, когда прихожане мерзли на скамьях, остались в прошлом. Джентльмены теперь смогут даже снимать пальто перед службой.

– А для отопления используется пар или горячая вода, ваше преподобие?

– Боюсь, этого я не знаю. Такими вещами занимается наш причетник, мистер Плант. Я только знаю, что внизу есть большой медный бак для воды. Мне сообщили, что он стоил немалых денег.

Эстер, подняв брови, покосилась на свою воспитанницу, и та еле сдержала смешок. Джудит, тоже смущенная низменностью материй, затронутых мужчинами, поглядела через стол на Энни и сестру и предложила:

– Отец, мы покажем Энни сад, пока вы с мистером Маклином обсуждаете трубы, клапаны и прочее в том же роде.

Преподобный и мистер Маклин встали, когда дамы вышли из-за стола. Девушки направились в холл, где Энни накинула длинный плащ, а сестры при помощи экономки надели толстые зимние пальто.

– Только не позволяй Джесси решить, будто ты можешь замерзнуть, – пошутила старшая сестра. – При одной мысли о простуде бедная женщина просто сходит с ума от беспокойства.

– Сомневаюсь, что ей вообще есть дело до того, простужусь ли я, мисс Эстер.

– О, уверена, что есть, Энни. Наша экономка боится простуды больше всего на свете.

– Уж вам ли не знать, юная мисс Перри, что от простуды младенцы даже умирают, – проворчала Джесси. – Думаю, вы это и сами видели. В ваших кругах такое часто случается.