Текст книги "Кулачные бои в легком весе"

Автор книги: Мик Китсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать первая

Наутро Дня подарков в чугунных жаровнях по углам поля за «Чемпионом» жарко горели угли, а Пэдди Такер натягивал полотно вдоль канатов, ограждающих засыпанный черной окалиной квадрат, который местные называли «Дубильный двор». Это было одно из немногих незастроенных мест в порту. У входа на поле возле паба Пэдди поставил стол и стул и брал по полпенни с каждого, кто проходил за канаты, чтобы посмотреть на бои. День был ясный и холодный, и зрители сбивались в кучки вокруг жаровен. В одном углу поля Билл с Кэпом поставили стол с бочонками и продавали собравшимся пиво в глиняных кружках, а в другом углу Джейни хлопотала над огромным дымящимся горшком фрикаделек с горошком, продавая еду по пени за порцию.

Толпа начала собираться с девяти часов. В центре поля разместился огороженный канатами ринг, а по углам его стояли стальные шесты, где букмекеры вывешивали принимаемые ставки. В половине десятого появился запряженный четверкой лошадей экипаж с лакеем и форейтором. Оттуда вышел лорд Ледбери в сопровождении двух дам в наглухо застегнутых зимних пальто и пары красавчиков-приятелей с тростями в руках и лающими спаниелями на поводках. Чуть позже на лошади подъехал сэр Эндрю, за которым на пони трусил высокий и крепкий слуга. Лорд Уиллис-Маккензи нарядился в ярко-красную куртку и подбитые мехом перчатки по случаю холодного утра. Он поприветствовал его светлость поклоном, и оба отошли поговорить к одной из жаровен.

Явились и братья Бэтчи, Джеремайя и Джозайя, в черных сюртуках и широкополых шляпах. Они заплатили по полпенни, прошли в дальний угол поля – Джозайя с Библией в руке, Джеремайя с деревянным крестом – и принялись толкать речи о греховности предстоящего события. Они вещали, что грешно зарабатывать деньги на ставках вместо ежедневного труда и что путь в ад устлан костями распутных женщин вроде тех, которые раздеваются для участия в кулачных боях. Прекрасный слабый пол, созданный Богом, чтобы служить мужчинам, совращен ко злу коварным змеем в саду Эдемском и теперь не гнушается предстать перед публикой за противоестественным занятием! Разве не сказано в Послании к Тимофею, что «жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем»[16]16
  1 Тим 2: 11–12.


[Закрыть]? И разве ужасающее зрелище боя между женщинами не противно Господу и не служит покушением на Его власть?

Многие литейщики были удивлены, увидев своих работодателей в таком месте. Впрочем, большинство проходивших мимо не обращало на проповеди Бэтчей никакого внимания или просто ухмылялось. Лишь небольшая кучка людей с торжественным видом слушала, как братья по очереди громогласно осуждают греховность происходящего, выдыхая облачка пара в морозный утренний воздух.

Букмекеры начали собираться возле ринга; у каждого при себе было по крепкому подручному и по толстой тетради, куда записывались ставки и где учитывались выигрыши и проигрыши. И тут же шахтеры и гвоздари, конюхи и бобби, чтобы были не на службе, потянулись проверить прогнозы и поставить свои пенни и шиллинги на нокаут, первую кровь, количество раундов и нокдаунов. Лорд Ледбери поставил двадцать фунтов на победу Джема Мейсона и десять на то, что Энни побьет Молли Стич.

Подъехал еще один экипаж, и из него вышел огромный мужчина, казавшийся еще выше из-за цилиндра на голове. Над верхней губой красовались аккуратные завитые усы, а борода была коротко подстрижена. Он снял цилиндр, обнажив блестящую лысую макушку, поклонился Пэдди Такеру и объявил:

– Я Инглби Джексон, ваша честь, также известный как Джентльмен, и приехал, как было обещано, чтобы получить приз.

Пэдди пожал могучую руку бойца и провел его вместе с двумя секундантами через толпу к одной из небольших палаток, отведенных для переодевания соперников.

Потом у входа на поле возникла суматоха: о своем прибытии объявила Молли Стич. Упершись кулаками в свои внушительные бедра, она проорала в толпу:

– Я легендарная мисс Стич из Бирмингема, и я приехала, чтобы живьем снять кожу с этой цыганской сучки! Ставьте ваши денежки на меня, парни, и я вас не подведу!

Молли, полная женщина лет сорока со стянутыми в пучок волосами, красным лицом и мясистыми руками с неестественно крупными ладонями, была одета в свободное платье из зеленого шелка с пышными рукавами и длинной, до земли, юбкой, отороченной грязным белым кружевом. Широкое плоское лицо она густо нарумянила и напудрила, а глаза и брови ярко подвела черной сурьмой. Казалось, ей место скорее на театральной сцене, чем на боксерском ринге.

Медленной и тяжелой походкой она двинулась через поле в сопровождении двух таких же дородных подруг, несших саквояжи и зонтики. Пэдди подбежал поприветствовать ее, и она едва не задушила маленького ирландца в объятиях. Он отвел Молли с компаньонками к столику, где разливали пиво, обеспечил их всех кружками, после чего пригласил к жаровне.

Прибывший рефери и распорядитель ринга, мистер Тиндейл из Вулвергемптона, был великолепен в своем лучшем воскресном черном костюме и цилиндре, и Пэдди поспешил познакомить его с лордом Ледбери и сэром Эндрю, а потом проводил к палаткам бойцов, ожидающих первого боя, назначенного ровно на десять часов. Вынув из кармана часы, Такер посмотрел на них и быстро нырнул в палатку Джема и Энни. Задира в одних штанах, накинув на плечи одеяло, перепрыгивал с ноги на ногу, легонько боксируя с тенью забинтованными кулаками. Энни сидела на низеньком стульчике и читала. Увидев Пэдди, влетевшего в палатку, она подняла голову.

– Мы готовы, – выдохнул ирландец. – Все на месте. Рефери – отличный парень, и я чуть приплатил ему, чтобы он был к вам благосклоннее, дети мои. Так вот. Джем… Этот Джексон – здоровый мужик, очень здоровый, и руки у него длинные. Первые несколько раундов держи дистанцию, понял? Пусть он побегает за тобой и устанет. Просто измотай его прямыми и не подставляйся под удар, пока он не начнет опускать руки. Тебе ясно?

Джем кивнул и продолжил спокойно разминаться. Пэдди повернулся к Энни:

– Твоя Молли Стич тоже здесь. Господи, ну и страшилище! Такой только в цирке выступать! Это огромная гора жира, Энни, ты легко с ней справишься…

Энни встала и сказала:

– Пойду взгляну на нее.

– Она у пивного стола, мимо не пройдешь, – ухмыльнулся Пэдди. – Только не выходи в своем боевом наряде. Оставь его для главного зрелища, хорошо?

– Костюм вон там, – сказала Энни и кивнула в угол палатки, где на деревянной вешалке висел ее боевой наряд: алый атласный жилет с белыми звездочками по бокам, идеально белые бриджи с алым поясом и алыми завязками на икрах, а под ними – пара новых белых полотняных туфель с длинными алыми шнурками.

Алый цвет напоминал кровь, и Пэдди назвал этот наряд костюмом настоящего бойца, когда привез его от портного, который сшил комплект на заказ.

– Видишь эти туфли? – улыбнулся ирландец. – Пришлось посылать в Нортгемптон, чтобы их сделали специально для тебя. Сегодня ты покажешь зрелище, о котором будут говорить долгие годы, Энни Перри.

Энни накинула плащ, поцеловала Джема в щеку и вышла из палатки.

Инглби Джексон уже был готов к выходу на ринг и стоял у пивной палатки, нарядившись для боя в накрахмаленную тонкую рубашку с воротничком и белый галстук. Рукава рубашки были заколоты золотыми запонками, талию поверх черных брюк стягивал черный пояс, а на ногах красовались кожаные туфли. Он все еще был в цилиндре, который приподнимал, приветствуя женщин у стола, где разливали пиво. Заметив Молли Стич, он исполнил замысловатый поклон, сняв шляпу и вытянув правую руку. Молли хихикнула в один голос с компаньонками, а Джексон распрямился и сказал:

– Почтенные дамы, позвольте представиться. Я Инглби Джексон, известный также как Джентльмен, и я полностью к вашим услугам.

Молли Стич рассмеялась и присела в неловком реверансе:

– Весьма польщена, сэр… И должна сказать, вы чертовски красивый здоровяк!

Джексон взял пивную кружку и опустошил ее одним махом, после чего ответил:

– И я настоящий джентльмен от макушки до пяток, дорогая моя, и уж поверьте: за все время странствий в мире кулачных боев я не встречал более прекрасной женщины, чем вы. – Он взял еще одну кружку и опустошил ее.

Молли и ее подруги снова захихикали и потребовали еще пива. Билл занимался раздачей, наливая кружку за кружкой и выставляя их на стол. В густом тумане перед глазами Джексон и женщины виделись ему лишь смутными фигурами, но он слышал их беседу и разговоры в толпе о предстоящем поединке и с грустью думал: «Я больше никто. Толпа меня не замечает. Я лишь парень, который подает пиво».

Энни наблюдала за Молли Стич с другой стороны жаровни, изучая раскрашенное лицо соперницы сквозь пелену угольного дыма. Она оценила тело Молли: даже если не принимать в расчет пышное платье, эта женщина была огромной и начинала тяжело пыхтеть от малейшего физического усилия. Энни невольно задумалась о несправедливости предстоящего поединка, о том, что и полицейские, и рефери подкуплены, а его светлость рассчитывает получить неплохие деньги с букмекеров, чтобы покрыть расходы на выставленные им призовые.

Она понаблюдала, как Билл ковыляет вдоль стола, расплескивает пиво и, как это за ним водилось, не берет с пьющих ни пенни. Девушка обошла стол и обняла Громилу, а тот помахал Кэпу, чтобы притащил еще бочонок из погреба. Положив руку на необъятную талию Билла, Энни притянула его к себе и прошептала на ухо:

– Ты забываешь получать с них деньги, Билл. Бери по два пенса за кружку, или мы все закончим в работном доме.

Перри улыбнулся и ответил:

– Я не разгляжу монет, даже если они будут платить, Энни.

Она вернулась к «Чемпиону» и перехватила Кэпа, тащившего на плече бочонок из погреба.

– Пойди помоги Биллу, – попросила она. – Он опять раздает пиво даром.

– Верно, Энни, – ответил Кэп. – Я послежу за стариком.

Со стороны ринга донесся звон колокольчика, и толпа хлынула к канатам в тот самый миг, когда мистер Тиндейл, облаченный теперь в полосатый жилет, объявил о начале боя. Энни стояла позади толпы и смотрела, как выходит обнаженный до пояса Джем, перескакивая с одной ноги на другую. Энни он казался боевым ангелом, его вьющиеся светлые волосы трепетали в свете низкого зимнего солнца, а из ноздрей вырывались струйки пара.

Инглби Джексон устроил из своего появления настоящий спектакль, по пути к рингу раскланиваясь и приподнимая цилиндр в ответ на одобрительные крики и свист толпы. Наконец он швырнул цилиндр в свой угол, принял стойку и подкрутил кончики усов.

Мистер Тиндейл вызвал противников в центр ринга, и они пожали друг другу руки. Рефери поднял над головой платок и дал ему упасть на черную землю. В тот же миг прозвенел колокольчик, и бой начался.

Пэдди оказался прав: у Джексона были длинные руки, и двигался он очень быстро для такого здоровяка, сразу же сблизившись с Джемом и дважды сильно ударив его в голову. Энни было больно смотреть, как его громадные кулаки врезаются в идеально белые щеки Джема, оставляя на них красные рубцы. Задира отступал, убирая голову из-под удара и уходя в сторону от приближавшегося Джексона.

Они кружили несколько минут, не сближаясь, и Джем внимательно следил за соперником, обходя его по кругу. Джексон начал подначивать его, почему-то называя именем Чарли:

– Давай, Чарли… Подойди поближе, Чарли… Взгляни хорошенько…

Ему удалось взбесить Джема, и тот, шагнув вперед, размашисто ударил слева. Инглвуд предвидел маневр, уклонился и ответил двумя апперкотами, угодившими Джему точно в подбородок. Задира отступил на шаг назад и попробовал снова махнуть левой, но его еще качало от атаки противника, и кулак опять просвистел мимо. Джексон сцепился с Задирой и коротко ударил дважды сверху вниз по лицу.

– После такого красавчиком он уже не останется, – сказал какой-то человек рядом с Энни.

Объявили конец раунда, и Джем отправился в свой угол. Энни видела, как Пэдди утирает его полотенцем и что-то кричит в ухо, силясь переорать толпу.

Прозвенел колокольчик, и бойцы вернулись в центр ринга. Что бы ни кричал Пэдди, это сработало, и теперь Джем держал дистанцию. Его ноги двигались в хорошем ритме, и он, пританцовывая, то приближался к Джексону, то отступал, заставляя соперника следовать за собой. Здоровяк наносил удар за ударом, но Джем уходил в сторону или назад, быстро уводя голову из-под удара и вынуждая Джексона впустую молотить воздух. Энни понимала его стратегию; боец не может бесконечно молотить мимо цели, рано или поздно руки у него устанут. К тому же было видно, что, несмотря на аристократические замашки, Джексон начинает горячиться и злиться. Потеря самообладания на ринге до добра никогда не доводила, и Энни это знала. Когда бойцом овладевает азарт, он начинает совершать ошибки и перестает наблюдать за соперником, а вот Джем теперь прекрасно считывал атаки Джентльмена, уходя от ударов в самый последний момент и не убирая защиту. Иногда он чуть опускал кулаки, провоцируя Джексона на удар, от которого снова уклонялся, и соперник опять бил в пустое место.

Так и прошли второй и третий раунды: Джем отступал, заставляя здоровяка гоняться за ним. К четвертому раунду Инглвуд закатал рукава, сорвал галстук и расстегнул воротничок. Он выглядел усталым, движения стали более тяжелыми, а самоуверенный блеск в глазах погас. Большую часть четвертого раунда он гонялся за соперником, иногда останавливаясь, чтобы обратиться к толпе:

– Разве Чарли не трус, дамы и господа? Он точно не джентльмен, потому что бегает, как перепуганный гусь! Разве ты гусь, Чарли?

Энни видела, что Джем остается спокойным, несмотря на осуждающий свист толпы после каждой насмешки Джексона. Наконец Джентльмен встал в центре и протянул руки вперед, словно приглашая соперника. Джем, приплясывая, приблизился к нему, но здоровяк все не поднимал руки. И тут Джем использовал уловку, которой его научили Энни и Джейни. Он опустил правое плечо, и Джексон посмотрел налево, ожидая мощного хука, но вместо этого Джем ударил его правой под подбородок. Голова противника откинулась назад, и Джем нанес пару коротких ударов в выставленный вперед живот, отчего здоровяк согнулся пополам. Прозвенел колокольчик, и толпа взревела, когда Джексон поковылял, согнувшись, в свой угол.

В пятом раунде Джем продолжал придерживаться своей тактики, соблюдая дистанцию и после каждого выпада Джексона атакуя его через открывшиеся бреши. Он поймал соперника пять раз жалящими прямыми ударами, а от комбинации по почкам Джексон взревел, словно бык. Джем же оставался невредимым, если не считать двух красных отметин на щеке после первого раунда. Уклоняясь от мощного удара Джексона возле канатов, он обернулся, отыскал взглядом Энни и улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ, но на душе у нее стало тревожно. Она знала, как легко успокоиться, решив, что одерживаешь верх, однако Джексон, хоть и выглядел усталым, все еще твердо стоял на ногах и не опускал рук.

Энни протиснулась сквозь толпу в перерыве между пятым и шестым раундами, подошла к углу Задиры и, прежде чем тот снова вышел в центр ринга, крикнула ему в ухо:

– Не зарывайся, Джем! С ним еще не покончено! Он опасен!

Джем обернулся, снова улыбнулся и ответил ей:

– Я люблю тебя, Энни Перри.

В этот момент прозвенел колокольчик. Словно подтверждая опасения Энни, Джем вышел в центр ринга и, не успев вовремя поднять руки, получил от противника прямой удар с правой. Энни видела, что атака потрясла парня, и он отступил назад, тряся головой. Из носа потекла кровь, и в толпе раздались выкрики: «Первая кровь за Джексоном!» Некоторые побежали к букмекерам за выигрышем, а Джексон вскинул в воздух кулак, заранее празднуя победу. Энни еле сдержалась, чтобы не отвернуться при виде крови, заливающей грудь жениха и растекающейся ручейками по животу. Джем схватил полотенце, которое Пэдди протянул из угла, и вытер кровь, и тут же Джентльмен снова набросился на него. Джем крутанулся вправо, уходя от канатов, и поднял кулаки как раз в тот момент, когда Джексон опять ринулся в атаку, нанося короткие удары по защите соперника и заставляя его отступать обратно к канатам. Наконец Инглвуд подошел вплотную, и противники сцепились, стараясь стукнуть друг друга в бок. Толпа зашлась в неистовом свисте, а рефери запрыгал вокруг схлестнувшейся пары, крича: «Разойдитесь! Разойдитесь!» Джексон оттолкнул соперника, вырываясь из клинча; Джем пригнулся, уклоняясь от его удара, и сам ткнул Инглвуда в живот. Толпа взревела, когда Джем ловко шагнул в сторону от согнувшегося противника и саданул его сверху вниз по голове.

Здоровенный фермер сумел выпрямиться и, отбиваясь короткими прямыми ударами, отскочил от Джема. Когда Инглвуд, покачиваясь, остановился в углу, Энни заметила, что он тяжело дышит, а обе брови у него рассечены. Пэдди кричал:

– Он уже твой, Джем! Только не спеши… Не спеши…

Через окно спальни Энни Томми слышал гул и рев толпы, и ему стало невмоготу просто сидеть и слушать. Он мечтал посмотреть, как его младшая сестра продолжит дело их отца, и хотел оказаться рядом, если ей понадобится защита. Томми украдкой спустился по лестнице в пустой паб и снял с крючка за дверью старое тяжелое пальто Билла. Достаточно грязное и заношенное, чтобы сойти за шахтерское, оно вместе с висевшей рядом кепкой превратило молодого цыгана в простого работягу. Он закрыл лицо шарфом, а потом вернулся в комнату Энни, где взял несколько шиллингов из сумки, лежавшей под кроватью. Из ящика он вынул один из своих пистолетов, быстро забил в него порох, пыж и пулю, установил на место капсюль и заткнул пистолет за пояс.

Пока Томми готовился выскользнуть на поле, чтобы посмотреть поединки, там появились еще два человека: мисс Эстер Уоррен в длинной черной накидке и шляпке и спотыкающаяся и причитающая Джесси, чьи грозные визгливые крики можно было услышать еще на подходах к «Чемпиону».

– Теперь я понимаю, что вы задумали, мисс!.. Надо было сразу догадаться, что вы не просто так пригласили меня прогуляться в День подарков! Я все поняла, мисс Эстер!..

Мисс Уоррен остановилась и обернулась к служанке:

– Джесси, прошу тебя! Можешь меня не одобрять. но считай, что мы здесь с образовательной целью: узнать, как развлекается рабочий люд.

Джесси покачала головой:

– У меня нет ни малейшего желания знать о жизни любого человека, кроме вас, вашей сестрицы и вашего батюшки! Преподобный придет в ужас, если узнает, что вы пошли наслаждаться столь нечестивым зрелищем, когда и дня не прошло после Рождества! К тому же вы замерзнете на таком холоде. Приличным девушкам не место на кулачных боях, деточка. Ваш отец будет в гневе, когда узнает, что вы здесь были…

Но Эстер, не обращая внимания на причитания экономки, уверенно шагала в сторону поля, где в этот момент над толпой поднялся невероятный шум и мужчины принялись размахивать шляпами и обступать букмекеров. На ринге секунданты Инглби Джексона волокли огромное тело своего призового бойца в сторону палатки, а рефери поднял вверх окровавленный кулак Джема Мейсона.

Глава двадцать вторая

Шум потрясал. Он окружал стеной, и порой я почти видела его: монументальное сооружение, сложенное по кирпичику из криков, хрипов, стонов и гортанных возгласов, побеленное визгами, низким ревом и дикими воплями, которые, кажется, вот-вот захлестнут с головой.

Я стояла посреди ринга, а толпа вокруг ревела, бесновалась и кричала мне: «Шлюха! Грязная сука! Блудница!» Их перекошенные лица и разинутые рты сливались вокруг меня в колышущуюся пелену размытых пятен. Я была в алом атласном жилете и белых бриджах, словно клоун в цирке. Ладони я не стала бинтовать, хотя Пэдди и припас для этого пару красно-белых полосатых матерчатых лент.

А передо мной маячила Молли Стич. Когда объявили ее имя, толпа загудела, и теперь соперница повернулась ко мне. Ее большое раскрашенное лицо возвышалось над кружевным корсетом и нижней юбкой, а ладони были обмотаны черной тканью, из-под которой выглядывали костяшки пальцев. И тут она растянула губы в отвратительной улыбке, обнажившей желтые зубы. В улыбке Молли, в ее широком лице я увидела что-то смутно знакомое, и тут она наклонилась ко мне и прокричала на ухо:

– Я знаю тебя, Энни Перри, а ты знаешь моего бедного брата Билли! Когда-то ты проломила ему башку и оставила на всю жизнь полудурком… – Она чуть отступила. – Бедный малыш переехал ко мне в Бирмингем полутрупом-полусумасшедшим после того, как ты с той другой шлюхой покончили с ним. Я здесь, чтобы отомстить за него, и ты не уйдешь с этого ринга, пока не станешь такой же, как мой брат, чертова цыганка…

Что ж, прошлое всегда напоминает о себе. Значит, передо мной сестра Билли Стикса. Стич – Стикс. Теперь я поняла, откуда пошла кличка того малолетнего бандита и что с ним произошло после того, как мы бросили его в переулке в ночь забастовки.

Пока мистер Тиндейл объявлял начало боя и его правила, мы стояли лицом к лицу, а вокруг бесновалась толпа. Вблизи Молли Стич казалась еще страшнее: озлобленная и жуткая, с дряблой серой кожей под слоем белой пудры. Соперница была примерно одного со мной роста, но вдвое шире.

Блеклое солнце уже совсем взошло, и от дыхания толпы над нами витали призрачные облачка; от канатов и кольев поднимался пар, со стороны ветер приносил угольный дым.

В голове у меня воцарилась холодная тишина, словно разум перестал воспринимать шум, и я обвела взглядом окружающую меня стену расплывчатых пятен, напоминающих листья, что проглядывают сквозь тающий лед. Вот лорд Ледбери со своими разодетыми приятелями приветствует меня поднятым бокалом кларета; вот сэр Эндрю дымит сигарой, будто настоящий дракон, и вот Пэдди хлопает в ладоши в свете утреннего солнца, а за спиной у него стоит Джем – сосредоточенный, с ярко-красными отметинами от кулаков Инглби Джексона на щеках.

Вокруг толпятся кричащие мальчишки в кепках, и гвоздарки, укутанные в шарфы, и шахтеры с пивными кружками и глиняными трубками. Один из слуг сэра Эндрю накладывает из горшка фрикадельки…

А вот мой Томми. Он стоит с печальным видом и с сожалением оглядывает толпу, и струйки пара поднимаются вокруг его пронзительных карих глаз, наблюдающих за мной поверх шарфа.

Появление брата меня потрясло, но еще больше я была потрясена тем, как близко он стоит от сэра Эндрю, который в этот момент со смехом похлопывал по плечу лорда Ледбери. А потом новое потрясение: медленно повернув голову, всего в паре ярдов от себя я увидела милое личико и ясные глаза мисс Эстер. Моя учительница просто светилась от счастья.

– Вы готовы, мисс Энни? Готовы начать? – вырвал меня из задумчивости крик рефери.

Шум толпы снова ворвался в уши, и передо мной по-прежнему с ухмылочкой стояла Молли Стич.

Мистер Тиндейл взял нас за локти и сказал:

– Пожмите друг другу руки в знак того, что поединок будет честным, дамы.

Мы соприкоснулись костяшками пальцев, и Молли Стич смачно плюнула мне в лицо. Толпа охнула, а мистер Тиндейл, вскинув руки, воскликнул:

– Дамы!

Но Молли уже встала в стойку, опустив большой белый подбородок и вытянув вперед длинные толстые руки. Прежде чем мистер Тиндейл успел объявить о нарушении или прозвонить в колокольчик, я ударила противницу прямо в лицо и услышала, как хрустнул ее нос.

– Сама нарывалась, – сказала я и отскочила назад, заводя толпу поднятыми руками, а Пэдди качал головой и что-то кричал, но я его не слышала в поднявшейся буре воплей: «Давай, Энни!»

В мире нет более прекрасного чувства, чем триумф, и мне хватило глупости поддаться ему и упустить из виду соперницу. Она налетела на меня сзади, схватила за волосы, запрокинула мне голову, и ее жирный локоть врезался мне в зубы. Я упала. Молли навалилась на меня, жирными пальцами вцепившись в горло, визжа и плюясь, словно уличная кошка, и ее ногти все глубже впивались мне в шею. Я исхитрилась нанести ей удар сбоку в лицо, но она была такая тяжелая, что я не могла пошевелиться. Воцарился настоящий хаос; Пэдди, Джем и другие мужчины полезли на ринг, а подружки Молли принялись махать кулаками направо и налево.

Нас обеих подняли, и мистер Тиндейл, очистив ринг от посторонних, призвал к спокойствию. Я видела, как сэр Эндрю и лорд Ледбери смеются и поднимают бокалы за творящийся вокруг переполох, а наш Томми просто молча стоит рядом с ними. Мисс Эстер я не видела. Рефери объявил нарушения и недействительные удары и объявил, что первый раунд начнется заново. В ноздри перебитого носа Молли вставили белые тряпицы, чтобы остановить кровь. Я ощупала зубы: они не шатались, значит, не так уж сильно она меня и ударила.

Мы приготовились начать, на этот раз по сигналу, и Молли перебирала ногами, вроде бы намереваясь драться как положено, без нарушений. Теперь я тоже решила взяться за дело всерьез и биться как следует. Я начала двигаться, подпрыгивать и прощупывать оборону правой в поисках просветов для удара. Оборона у Молли была небрежная, двигалась моя соперница медленно, поэтому мне трижды удалось достать ее несильными, но точными ударами, от которых ее помятая рожа стала еще уродливее.

Я обошла противницу и врезала ей с левой в правое плечо. Было видно, что удар причинил боль, Молли уронила правую руку, и я быстро ударила еще дважды, заставив соперницу отшатнуться. Она откинулась на канаты, но руки из толпы толкнули ее обратно, дав мне возможность встретить Молли прямым ударом в горло, сбивая ей дыхание. Она вскинула руки, хватая ртом воздух. Я гарцевала вокруг, пока она пыталась отдышаться, развернуться и поднять руки в стойку, а потом обрушила сразу несколько ударов ей в лицо. Она согнулась, и я левой рукой жахнула ей по макушке. Как я и думала, череп у Молли оказался крепким и твердым. Прозвенел колокольчик, и над толпой пронесся радостный крик, приветствующий меня, когда я направилась в свой угол, размышляя о том, что все получается слишком просто.

Пэдди вытирал меня полотенцем и кричал:

– Теперь не спеши, Энни! Покажи всем зрелище. Еще один раунд, и она сама сдохнет, так что не торопись, Энни… Здесь многие заплатили по пенни, чтобы это увидеть.

Джем протянул руку через канаты, положил ее мне на плечо и повторил на ухо ту же фразу, что я сказала ему:

– Не зарывайся, Энни. С ней еще не покончено.

В другом углу Молли отпаивали бренди, а одна из подружек припудривала ей расквашенный нос. Когда моя противница встала с табурета и подняла руки, выглядела она намного лучше, и кое-кто в толпе даже одобрительно завопил, пока Молли размашисто двинулась к центру ринга.

Вот тут-то юность, красота и ум сыграли со мной злую шутку. Мне стоило прислушаться к собственному совету, который я дала Джему, и не важничать, не беспокоиться о том, что делает Томми или что видит мисс Эстер. Слишком уж я понравилась себе в первом раунде.

Едва прозвенел колокольчик, Стич ринулась вперед и начала атаковать сериями. Она почти не двигалась, но жалящие удары сыпались один за другим. Я не ожидала, что будет так больно.

Мне бы усвоить урок, но вместо того чтобы успокоиться и войти в нормальный ритм, я ощутила вспышку гнева и потеряла самообладание, подумав: «Ну. сука, сейчас я тебе врежу!» А когда теряешь самообладание, перестаешь думать и читать соперника.

Удары Молли заставляли меня отступать, а она неуклонно следовала за мной. Огромная и мощная, словно разъяренный бык, она уже чувствовала близость победы, и мне приходилось обороняться, принимая удары кулаками и предплечьями, и пытаться увернуться, а противница не давала мне передышки, и с каждым ударом, достигавшим цели, толпа поддерживала ее все неистовее. Я никак не могла оторваться, чтобы нанести ответный удар, а Молли продолжала осыпать меня быстрыми ударами. От одного я врезала себе прямиком в нос собственной рукой, а соперница тем временем изо всех сил несколько раз ткнула меня в живот, и каждый толчок отдавался звоном в ушах.

Мне удалось вывернуться, прежде чем Молли прижала меня к канатам, и я быстро отступила, создавая между нами дистанцию, встала в стойку и удержала соперницу на расстоянии прямым ударом. Поддержка толпы теперь разделилась поровну между обеими сторонами, и мне захотелось оглядеться и отыскать Томми, но я не решилась отвести глаза от Молли. Она возвышалась в центре ринга, словно дерево, раскинув руки-ветки, и пыталась ударить меня всякий раз, едва я приближалась, словно это была обычная драка в пивной. Какой-то парень из толпы протянул Стич стакан и крикнул:

– Не хочешь бренди, Молли?

– Лучше бы пива, мальчик! – откликнулась она, и со всех сторон раздались смешки и улюлюканье.

Я сосредоточилась, восстановила четкость и плавность движений и начала приплясывать вокруг соперницы, нанося быстрые удары. Она медленно поворачивалась, чтобы держать меня в поле зрения и предугадывать мои движения: мы словно исполняли замысловатый танец. В глубине души шевелилась обида: эта женщина причинила мне настоящую боль, а я до сих пор не сталкивалась с теми, кто мог действительно причинить мне боль, а тем более уложить на помост.

Я достала ее быстрым ударом в лицо и дважды по почкам, но Молли, казалось, ничего не заметила, продолжая поглядывать в толпу, улыбаться и отвечать на выкрики. Если я подходила слишком близко, она пыталась бить, но ни разу не попала, и я начала невольно прикидывать, сколько времени понадобится, чтобы ее измотать или вырубить.

Что ж, бой грозил затянуться, потому что таким образом мы танцевали следующие три раунда, и с каждым разом толпа становилась все враждебнее и язвительнее, особенно по отношению ко мне. Стич считали героиней, раз уж она продержалась столько раундов, а я выглядела неудачницей, потому что не смогла сразу уложить ее боковым ударом. «Когда же мы увидим твой коронный прием, Энни? – орали вокруг. – Покажи нам хук!»

Уворачиваясь от удара Молли, я тоже мельком огляделась. Краснолицый сэр Эндрю, разгоряченный кларетом, что-то кричал. Рядом лорд Ледбери и его дружки медленно аплодировали мне. Чуть в стороне, в упор глядя на них, стоял Томми.

В пятом раунде мне удалось влепить Молли хороший удар, и она отшатнулась, пытаясь поднять руки в защитную стойку, а я подскочила и ткнула противницу в живот. По правде сказать, я уже начинала уставать и мечтала добить жирную корову, но это было не так-то просто: кулак попросту увяз в ее огромном, как пивная бочка, и мягком, точно пуховая подушка, брюхе.

Когда после удара в живот Стич отступила, я снова сблизилась и ударила ее апперкотом под подбородок.

Однако в этот раз она не отступила, а нанесла ответный удар, снова попав мне по голове. На секунду у меня зазвенело в ушах и закружилась голова, но, пока соперница на нетвердых ногах пыталась отойти, не поднимая рук, я выпрямилась и размашистым хуком слева врезала ей в лицо.