Текст книги "Три дня в Сирии"

Автор книги: Михель Гавен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Ой, Снежана, ты так рано!

Джин услышала сквозь сон возглас Абии на террасе и открыла глаза.

– Привет. Как твоя дочка? – тихо произнесла Снежана. Ее голос показался Джин приятным.

– Женщина, с той стороны, она здесь?

– Да, здесь, здесь. Ты знаешь, она, оказывается, врач. Молодая женщина нашей девочке операцию сделала, и у Исмы весь гной вышел, температура спала. Исма спит спокойно, птичка моя. Просто Аллах ее нам послал. Я так и сказала отцу. Уж не знаю, как ее благодарить. Впрочем, как и тебя, – горячо зашептала Абия.

– Меня-то за что?

– Я ее через тебя узнала. Все связано, все связано. Сделай доброе дело – и тебе сделают. Так сказано в Коране. Все – правда, – быстро говорила Абия.

– Я расстроилась, что мой Абдула мне мало денег дал. Не хватит на прием у доктора. Зажадничал очень. Правда, я у него вот отрез на платье выпросила. Парча, посмотри. Сиреневая, золотом отливает. Возьми, может, пригодится, – шептала Снежана.

– Снежана, красота такая! Ты себе оставь. Ты молодая, платье пошьешь, – Абия даже вскрикнула от неожиданности.

– На что мне платье-то? Чтоб Абдула любовался? – ответила Снежана с хорошо различимой горечью. – Я его ненавижу, он отвратительный и заставляет меня делать всяческие гадости, а приходится терпеть за его подачки. Ничего не поделаешь, нелегалка я, во всем от него завишу. Кстати вот еще, Марди тебе прислала, – Джин услышала шелест пакета. – Баклажаны, фаршированные грецким орехом, ей Муслим, твой брат из ресторана, привез, так она сама готовила, целую банку мне всучила, говорит, скажи, от нас с Муслимом.

– Ой, спасибо, – Абия радостно всплеснула руками. – Помнит сестричка о моем увлечении баклажанами. Как муж ее, не объявился? – спросила женщина тревожно, поставив банку на стол. Она глухо стукнулась дном о деревянную поверхность.

– Нет, – Снежана вздохнула, – ни слуху ни духу от него. Плачет. Уговариваем ее все, успокаиваем, но какие тут слова подберешь? Погубили ироды, портреты которых ты в доме держишь. Чего не снимешь?

– Я от них, с одной стороны, счастья не видела, но, с другой, старейшины зайдут, все увидят. Не поздоровится тогда моему Ахмету. Потащат его в полицию. Они только ходят и выясняют, где заговоры какие, и сразу сообщают им. Нам разве горя мало? – рассудительно ответила Абия.

– Правда, – согласилась Снежана. – В общем, материю возьми, вот и деньги. Я так рано приехала, чтобы женщину ту забрать сразу, и вас отвезти к доктору, раз хозяин такси нанял. Заодно мне самой очень надо к доктору попасть, посоветоваться.

– Ты заболела? – всполошилась Абия.

– Я-то нет, но с одной моей подругой случилась большая беда. Умрет, наверное, не знаю. Вот хотела у врача спросить, – ответила Снежана.

– Так у нее спроси, у Зои. Она врач хороший. Я хоть и не понимаю, но нутром чую, доверяю ей. Сейчас посмотрю, встала ли она, а то придется такси долго держать, – прошептала Абия.

– Ничего, хозяин заплатил. Я ведь ему не рассказала толком про женщину. Ему нужно ублажить генерала, вот он и раскошелился. Ничего, подождет.

– Зоя, вы спите? – сказала Абия, приоткрывая дверь и заглянув в комнату.

Первые розовые лучи солнца, освещающие террасу, выходящую на восток, проскользнули вместе с сирийкой, защекотав Джин глаза.

– Снежана приехала, – добавила Абия.

– Нет, я не сплю. Я сейчас выйду, чтобы не разбудить Исму, – сказала Джин, поднимаясь на локте.

Молодая женщина поправила смятую одежду, надела куртку, которой накрывалась вместо одеяла. Зеркала в доме сирийского крестьянина не было. Слишком большая роскошь – собой любоваться, нет у трудового человека на это времени, да и дурно, по мусульманским понятиям. Джин встряхнула волосы, смотала в жгут и закрутила на затылке как придется, и потом подошла к Исме. Девочка тихо спала. Джин проверила повязку, как держится – все в порядке, а затем направилась к двери.

– Здравствуйте.

Она вошла на террасу, чуть щурясь на солнечный свет, бьющий в глаза из-за гор. Снежана сидела на деревянном стуле рядом с окном и пила чай, который подала Абия в широкой глиняной чашке, украшенной витиеватым голубым рисунком.

– Исма спит. Температуры нет, я проверила. Постарайтесь не будить ее, и пусть поспит столько, сколько хочется, – негромко произнесла Джин.

– Мы на цыпочках ходить будем, – ответила Абия. – Всех ребят в поле пошлю, отцу помогать, а сама ее сон беречь стану. Вот видите, что Снежана привезла, – она показала на кусок сиреневой материи. – Очень красивая, правда? Как отец встанет, сразу его к Омару с материей пошлю, пусть на мясо поменяет. За такую ткань Омар не то что голяшку, аж вырезки кусок не пожалеет. Вот и покормлю девочку мою. Благодетельница наша, – восхищенно обняла сирийка Снежану за плечи.

– Да ладно, – та опустила голову, покраснев, – в таком дерьме живу, хоть кому-то надо добро сделать. Вы не спрашивали, кто я, откуда, чем расплачиваться буду, а сразу приняли, накормили, спасли от гибели. Ты от Светланы?

Отстранив Абию, Снежана встала. Она была высокая, по-славянски миловидная, с немного широкими скулами и аккуратным точеным носиком. Светлые волосы до плеч распущены и спутаны после езды в машине с открытым окном. Глаза серые, накрашенные, оттого казавшиеся круглыми. Потертые джинсы, серая кожаная куртка, под ней темно-синий топ.

– Красивая, Светлана правду сказала. На фото мы правильно разглядели, – Снежана без всякого стеснения рассматривала Джин. – Я еще тогда подумала, когда фотку получила, и за кого тебя угораздило в нашей деревне замуж выскочить? Ты сама-то кто, из Ирака, беженка? – она наклонила голову. – Не похожа.

– Зоя из России, – подсказала Абия.

– Из России? – Снежана с удивлением прищелкнула языком. – Никогда бы не подумала. В нашу дыру за холмами, оказывается, из России едут! Когда Светлана приехала, там они ничего еще о мире не знали толком, а сейчас… Ума не приложу, как тебя занесло к этим папуасам, какой бес попутал, что за Ромео такой нашелся. От отчаяния? Я там ни одного приличного мужика не припомню.

Фамилию супруга, от которого она якобы бежала, Джин заранее согласовала со Светланой и Алексом. Ее так называемый муж жил на окраине Маждель-Шамса, был четвертым сыном в бедной семье, ездил по всему миру на заработки. Жену себе привез из Молдавии. Произошло это буквально за несколько месяцев до того, как Джин приехала на Голаны. Снежана о ней ничего не знала, выяснять не у кого, кроме Светланы, да и сирийской службе безопасности тоже, особенно если Алекс постарается нейтрализовать всех возможных информаторов, и, в частности, супруга Светланы Амина. Не в израильской же полиции сирийцы будут выяснять, кто она такая.

– Мужа зовут Махмуд аль-Рабани. Может, знаешь его? – спросила Джин спокойно.

– Как не знать?! Придурок! – Снежана прихлопнула ладонью по колену. – У него никогда гроша не водилось, и он под каблуком у мамаши, слова не пискнет, потому не женился долго. Все она ему, кого побогаче, искала. Не тебя ли нашла? Где только угораздило…

– На базаре в Триполи. Я туда по контракту из Кишинева приехала. Сама я из Москвы, – все так же равнодушно ответила Джин.

– Неужели в Москве жениха получше не нашлось, чем этот Махмуд?

– Снежана, всякие бывают обстоятельства, – вступилась Абия, обеспокоенно поглядывая на Джин. Тон Снежаны ей не нравился.

Джин только улыбнулась ей, мол, все в порядке.

– Да, знаю я, – Снежана снова уселась на стул, – обстоятельства. Сама по глупости от албанца залетела, так мать из дома выгнала. Куда деваться? Ты-то чего? – она посмотрела на Джин.

– Вы садитесь, садитесь, – Абия подставила Джин скамью.

– Спасибо, – Джин села напротив Снежаны. – Много неприятностей пережила, – грустно продолжила она. – Мне лет немало. Постарше вас буду.

– Вот чай. Инжир тоже кушайте, пожалуйста, – Абия поднесла ей чашку.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Джин. – Была нормальная жизнь. Муж военный. Сама я работала врачом в госпитале. Сын в школе учился. Потом страна рухнула, развалилась, в Молдавии мы остались, там нас бросили родственники, денег нет, местные злые, все пошло наперекосяк. От безденежья муж пить стал, сын токсикоманом сделался, обоих похоронила, одна осталась, а податься некуда. Попробовала в Москву вернуться, но кто там меня ждет, все места давно заняты. Снова вернулась в Кишинев. Сестра мужа, которая на рынке торгует, приняла в дом, на работу устроила, стояла у нее продавщицей, очень мне не нравился такой образ жизни. Вот, узнала, что в Ливию вербуют медицинских работников, вроде как хорошие деньги платят, на квартиру можно накопить. Мы в бараке жили, своей квартиры и при советской власти не было. Как все закончилось, так из бараков выгнали, поселили там таджиков, а мы по съемным углам мотались. Поехала в Ливию. Работала в больнице, не жаловалась. В Триполи на базаре Махмуда встретила, он подрабатывал помощником у торговца пряностями. Вроде как приглянулся он мне. Поверила в счастливую жизнь, но опять обманулась, – она грустно вздохнула. – Бить стал, чуть не с первого дня.

– Он вообще тихоня был, – повторила свое Снежана, – хотя в тихом омуте, как говорится, черти водятся. Женился, так осмелел, видно, руки распустил, как Светлана говорила. Да еще мать наверняка подначивала. Она умеет им управлять, а сама змея сущая, вон как те, по горам ползающие. В лице ее есть что-то змеиное.

– Так и было, – кивнула Джин, не вдаваясь в подробности.

– Ты на самом деле врач хороший? Сложные случаи разбираешь? – Снежана наклонилась к ней, пристально глядя в лицо.

– Приходилось. Опыт большой, почти двадцать лет. Чего случилось? – все так же уклончиво ответила Джин.

– У меня подруга помирает, – призналась Светлана. – Хотела вместе с Абией и ее дочкой к доктору в Дару ехать, с ним посоветоваться. Так-то не вырвешься, просто не отпустят, а нам помощь не положена, нелегалка она и есть нелегалка, заболела – подыхай. Даже за деньги врача не позовешь, ведь он обязательно настучит в полицию, а хозяин сдаст, ему и его клиентам проблемы зачем? Может, ты поможешь? Скажем, лекарство пропишешь?

– Это со слов даже трудно сделать. Смотреть надо больного. Иначе диагноз не поставишь, – Джин пожала плечами.

– Я тебя к ней отвезти могу, – Снежана опустила голову, раздумывая, – дадим еще денег таксисту, чтоб держал язык за зубами, куда именно заезжали. Им тоже брать не положено, значит, будет помалкивать. Лишний прогон, конечно. Придумает что-нибудь, как будто они не набили руки на подкручивании счетчиков. Понимаешь, она румынка, недалеко от вашей Молдавии, – Снежана подсела к Джин на скамью и встряхнула волосами. – Милиса Рокеску ее зовут. В общем, приезжал к нам босс большой из Дамаска. Муж сестры Башара, генерал аль-Шахват. Ох, противный мужик, высокомерный, злой, по любому поводу хватается за пистолет, а амбиций больше, чем у императора. Всему хозяин, пуп земли, одним словом. Никто для него не человек, а так, тварь. Какой-то объект проверял, и еще русский при нем был, не знаю, как фамилия, но тоже однозначно человек неприятный. Толстый такой, с маленькими глазками, вечно потный. Они девчонок у нашего хозяина на вечер сняли. Бешеные деньги заплатили, у их семейства денег куры не клюют. Миллионеры настоящие. Среди девиц Милису выбрали. Она самому Шахвату приглянулась. Что-то не так пошло, точно не знаю, – Снежана пожала плечами. – Милиса вообще говорить толком не может, колотит ее всю. В общем, что-то делать им не захотела. Она тоже с образованием, вроде тебя, учительница бывшая, от нищеты понесло несчастную по миру. Вот натура и возмутилась. Так эти звери связали ей руки, рот заклеили пластырем, посадили в ванну и два раза окатили крутым кипятком. На ней места живого не осталось. Потом бросили на скотный двор. Жара была. Мухи на раны налетели, короче говоря, – Снежана не смогла договорить, голос ее дрогнул, и она закрыла ладонями глаза. – Черви жрут Милису заживо, даже из волос лезут, а она в сознании, страдает страшно. Хозяин приказал бросить Милису в горах, пусть подыхает, не будет же он ее лечить. Может, шакал сожрет. Мы вот жалеем ее с девчонками, спрятали, а что именно делать, не знаем. Помрет, да?

– О, Аллах всемогущий, какое же зверство! – Абия всплеснула руками.

– Ты христианка, как и я, и она христианка. Неужели ничего нельзя сделать? – Снежана схватила Джин за локоть.

– Когда это случилось? – спросила Джин тихо. Она тоже была потрясена рассказом.

– Три дня назад.

– Она лежит в закрытом помещении?

– Откуда? Кто нас пустит? В полицию сдадут сразу. В пещере она лежит, – Снежана пожала плечами.

– Мухи все так же на нее откладывают личинки. Надо срочно перевезти в закрытое помещение и обработать его аэрозолем от мух и других насекомых. Должна быть стерильность. Первое. Вообще, скажу так, – молодая женщина помолчала, раздумывая, – у нее, надо полагать, чудовищная интоксикация. Все зависит от стадии заболевания, конечно, но скажу прямо, человек от такого не выживает. Животное может побороть, у него иммунитет сильнее. Человек очень редко справляется с подобным, – вздохнула Джин.

– Значит, отказываешься? – произнесла Снежана с побелевшим лицом.

– Я не отказываюсь, – ответила спокойно Джин. – Я никогда не отказываюсь, когда человек болен, и ему нужна помощь. Я всего лишь предупреждаю – надо готовиться к худшему. Я сейчас поеду с тобой и посмотрю ее, но скажу сразу – так просто ехать смысла нет. Надо купить антибиотики, шприцы, делать много регулярных инъекций. Надо ставить капельницы с физраствором и глюкозой, чтобы выводить токсины и повышать сопротивляемость организма. Где мы все это будем делать? В пещере? Лечение пойдет впустую. Мы будем выгонять червей, а мухи постараются сажать новых.

– Мне некуда ее везти, – Снежана растерянно пожала плечами.

На мгновение повисло молчание, и потом Абия тихо сказала:

– У Ахмета в поле небольшой сарайчик есть. Он за холмом, его не очень-то из деревни видно, с другой стороны горы. Если подойдет, то мы с Ахметом пустим. Как будто мы не люди!

– Подойдет? – Снежана напряженно посмотрела на Джин.

– Все подойдет, где есть стены и крыша. Желателен настеленный пол, – ответила та.

– Там пол земляной, – ответила Абия, – но я скажу Ахмету, он там фанеру постелет, а вещи всякие оттуда в дом на террасу пока перенесет. Я и ухаживать за ней там смогу. Я как представила всевозможные издевательства, так просто сердце чуть не разорвалось.

– Я тебя люблю, Абия. Ты настоящий человек, – прошептала Снежана, обхватив хозяйку за шею и прижав к себе.

– Так и вы мне немало добра сделали, – скромно ответила та.

– Тогда вы приготовьте сарай, Абия. Мы пока поедем за лекарствами. Есть здесь аптека? – попросила Джин.

– Есть медицинский пункт в деревне. Там и лекарства купить можно. Правда, смотря какие. Не все, наверное, есть, – ответила Абия.

– Купим, какие есть, а остальные я в Даре найду, – решила Снежана.

– Оттуда поедем к вашей больной. Она там одна лежит? – спросила Джин.

– Нет, с ней одна женщина из Ирака. Мы ей приплачиваем то деньгами, то продуктами, чтобы она на всякий случай с ней оставалась.

– Тогда сразу поедем туда. Только, – Джин задумалась. – Как же патрули? Нас остановят и арестуют без документов. Мне говорили, вокруг Дары много военных. Надо быть осторожной.

– Да, их хватает. Мулла-то мой напрямую заинтересован в твоем привозе. Он и генералу все разболтал уже, и тот в предвкушении встречи. У меня мобильник с номером Абдуллы. Телефонное право, слыхала такое? Как останавливают, я сразу номер набираю и им трубку даю. Он им приказывает, а они дальше пропускают. Так здесь все устроено. Сам-то Абдулла мне утром машину свою не смог дать, ему в мечеть надо на молитву. Я ради Милисы наболтала ему с три короба, дескать, и мне утром надо. Он хозяину приказал мне такси нанять и мобильник дать, чтобы пропускали через посты без проверки. Ему тоже огласка не нужна. – Снежана махнула рукой.

– Если, как ты говоришь, прошло три дня, нам надо поторопиться. Пока не началась жара, твою подругу надо перевезти, и помощь, чем раньше мы ее окажем, тем будет существеннее. Абия, не найдется ли у вас пара обычных ненужных столовых ножей? Потом я их выброшу, – сказала Джин, вставая.

– Зачем? – Снежана удивилась.

– Я сомневаюсь, что здесь, на медицинском пункте мы сумеем приобрести набор хирургических инструментов, а мне надо чем-то вскрывать струпья для дезинфекции ран. Так просто руками этого не сделаешь. Кроме того, надо взять масло, обычное подсолнечное масло или даже более дешевое пальмовое, а также лук с головками и перьями подлиннее, если имеется.

– Да, да, все есть, сейчас принесу. Подсолнечного-то масла у нас вообще нет. Дороговато. Пальмовое сами делаем, – пробормотала Абия, быстро выходя во двор.

– Раны сначала надо обработать, а потом уже везти человека, – объяснила Джин. – Мы будем вводить лекарства, чтобы побороть заражение личинками. Ожоги, я полагаю, пока обработаем народными средствами. Мы не знаем, в каком состоянии организм, как работает сердце. Мы могли бы узнать с помощью анализов, но у нас нет возможности их провести. Лишней химии нам не надо. Антибиотик, который придется вводить, и без того сильный. Еще надо посмотреть на реакцию организма.

– Ты на самом деле хороший врач. Здесь, в Сирии, или у нас, в Белграде, никто бы не размышлял, как сделать так, чтобы человеку стало лучше. Навалят всякой всячины, а потом скажут, не выдержал организм, сами виноваты, – Снежана грустно покачала головой.

– Грешно с такой-то бабушкой мне не врачевать, – Джин улыбнулась, но в подробности вдаваться не стала.

– Вот, принесла. Возьмите, – сказала Абия, поспешно входя на террасу.

Она протянула молодой женщине корзину, в которой лежала большая бутылка пальмового масла, два ножа и с десяток головок лука с длинными зелеными перьями.

– Еще чего-нибудь положить? – спросила сирийка озабоченно.

– Еще нужна простыня хлопчатобумажная. Надо же человека во что-то завернуть. Кожа не должна мокнуть, – Джин задумалась.

– Сейчас, сейчас! – воскликнула Абия, побежав в комнату.

– Если ты такой хороший врач, то знаешь, я поговорю с хозяином. – Снежана подошла к молодой женщине и предложила, понизив голос: – Зачем тебе проституткой быть? Врач ему нужен, где он еще такого доктора найдет? Хозяин тебя просто при себе оставит, без всяких мужиков. Прикажет его лечить, семью, всяких там шишек его знакомых. Я не знала, и Светлана ничего не сказала по поводу твоей образованности, – она даже как будто оправдывалась. – Я думала, такая же, как я, без специальности.

– Еще рано такое обсуждать. До хозяина твоего еще доехать надо. Сейчас я думаю о румынке. Случай, боюсь, безнадежный. Такой, с каким ни один врач не справится, только Господь Бог, если снизойдет, – поморщилась Джин.

– Простыня, – Абия протянула Джин сложенную вчетверо материю.

– Хорошо, спасибо, – Джин положила ее в корзину. – Поехали, – повернулась женщина к Снежане. – Время дорого. Если девочка проснется, – сказала она Абии, – вы повязку не трогайте, а дайте ей попить и немного мяса покушать. Больше ничего. Перевязку надо делать вечером, но мы, как я понимаю, еще приедем, – Джин взглянула на Снежану, и та кивнула.

– Я сейчас отца разбужу, пошлю его к Омару – ткань на мясо поменять, а потом отправлю в поле, сарай разобрать, – пообещала Абия. – Привозите вашу девушку, не бойтесь.

– Идем.

Они вышли во двор. Машина стояла за изгородью. Видавший виды БМВ середины восьмидесятых годов, светло-серый, с черной крышей, замененной при ремонте. Водитель сидел внутри, из открытого окна неслась бодрая арабская музыка, и он ерзал на кресле в такт ей.

– Так, музыку выключил! Расплясался тут. Садись, Зоя! – прикрикнула на водителя Снежана, распахнув заднюю дверцу.

Она пропустила Джин вперед, а потом обошла машину и села рядом.

– Сейчас к медпункту поедем. Я тебе доплачу, чтоб ты язык за зубами держал. Без счетчика, понял? – нервно приказала Снежана водителю.

– Подождите, – к машине подбежала Абия.

– Что случилось? – спросила Снежана, опустив стекло.

– Деньги возьмите. Ты мне привезла. Мы уже девочку вылечили, а с продуктами сами выкрутимся. Вам там пригодится, – Абия по-доброму протянула ей фунты.

– У меня еще найдется, не волнуйся, оставь себе, – Снежана решительно подняла стекло. – Поехали!

Машина тронулась. Джин повернула голову – Абия растерянно стояла на краю дороги, держа фунты в руке. Потом она, даже как-то обиженно махнув рукой, направилась в дом.

– Купить препараты? – Снежана обернулась к Джин.

– Я сама с тобой пойду. Можешь напутать, – ответила та.

– Тебе лучше пока не выходить. Меня-то тут в деревне уж видели не один раз, никто не удивится. На тебя глаза будут пялить. Еще донесут кому не надо. Надо подождать момента, когда хозяин тебя одобрит. Тогда уж он снимет все проблемы, – Снежана покачала головой.

– Тогда запоминай, – Джин назвала антибиотик, другие препараты, потом добавила: – Еще мыло и спирт. Мыла куска два или три, но белого, без красителей. Дорогого, как ты понимаешь. Дешевое мыло не бери, оно плохое. Хорошее, туалетное, французское, испанское, местное, любое. Без красителей и отдушек, – повторила она. – К нему бутылки три любого спирта.

– Зачем мыло? Разве ее можно мыть? – недоумевала Снежана.

– Мыть ее не будем. Это нельзя. Мыло мелко настрогаем, разведем его в спирте и будем обкладывать раны. Мыло – натриевая соль и жирные кислоты, если о химии говорить. То, что нам и надо. Для дезинфекции ран, – ответила Джин.

– Понятно.

– Приехали, вот оно, – водитель затормозил перед небольшим фанерным домиком, над входом в который виднелся красный крест.

– Я сейчас. Жди, – Снежана резко распахнула дверь и, вбежав по ступенькам, скрылась в доме.

Джин осталась в машине. У нее выдалась минута для оценки происходящего. Все явно складывалось не так, как она ожидала, но может быть, даже в чем-то лучше. Возможно, ей не придется быть проституткой. Это радовало. Врач, пусть даже нелегальный, все-таки куда более значимая фигура. Он может иметь выход на довольно серьезных людей, а не просто на приехавших позабавиться похотливых иорданских шейхов. С другой стороны, подобная работа опаснее. Ее будут серьезно проверять. При всем прочем легенда у Джин слеплена кое-как, может вызвать много вопросов. Никаких подтверждений ее жизни в Молдавии и, тем более, в Москве русские не предоставят. Их просто не существует. Положение скользкое, нужно быть предельно осторожной. Проститутка – унизительно, но гораздо безопаснее. Правда, и информации получишь с гулькин нос, еще надо постараться.

– Вот, все взяла. У них тут еще пост сирийского красного полумесяца работает, так кое-что они дали, – сказала Снежана, садясь в машину. В руках она держала полиэтиленовый пакет.

«Сирийский красный полумесяц? Тоже может пригодиться», – отметила про себя Джин.

– Поехали. Давай, сначала на трассу, а потом свернем в горы, там, на первом повороте, – заключила Снежана, ударив водителя по плечу.

– Там блокпост. Въезд в горы запрещен, – ответил араб.

– Уже не твое дело. Я с ними разговаривать буду, а ты рули себе, куда сказано, – отрезала Снежана.

Водитель лишь пожал плечами от такой наглости. Машина тронулась, и замелькали маленькие глинобитные домики, обсаженные яблоневыми и оливковыми деревьями. Чем ближе подъезжали к трассе, тем вид становился все более унылым. Каменистая пустыня, вдалеке в утренней дымке – очертания холмов, засаженных виноградниками. Вдоль дороги – одинокие запыленные пальмы. Все камни, камни, сплошной серо-коричневый пустынный пейзаж, сколько может охватить глаз. Дорога все время поднималась вверх. Джин и Снежана молчали, но при водителе не очень-то и поговоришь.

Когда свернули с трассы на проселочную дорогу, ведущую в горы, показался блокпост. Виднелись палатка, с поднятым над ней флагом Сирии, укрепление из мешков с песком и шлагбаум. У шлагбаума стояли несколько военных в касках, бронежилетах, с автоматами. «Вот и первое испытание», – подумала Джин, и против воли у нее замерло сердце.

– Стой, – приказала Снежана водителю. – Я сейчас.

Она резко вышла из машины и направилась к посту.

«Неужели пропустят всего лишь по звонку какого-то муллы из Дары? В Соединенных Штатах, как и в Израиле, подобное было бы попросту невозможно». – Джин внимательно наблюдала за Снежаной.

Девушка несколько минут разговаривала с военными, потом действительно вытащила мобильный телефон, набрала номер, передала трубку офицеру. Тот не успел взять мобильник, как уже махнул рукой, только взглянув на номер. Шлагбаум поднялся.

– Поехали. Что я говорила? – торжествующе произнесла Снежана, подбегая к машине и пряча трубку в карман.

– Мулла здесь при большой власти? Он же не министр, не мэр города, – поинтересовалась Джин, когда они проехали под шлагбаумом.

– Да, не министр и не мэр, – согласилась Снежана. – Впрочем, они значат гораздо меньше, чем он. Нам, христианам, такого положения вещей вообще не понять. Как может священник позвонить, а все мигом кинутся исполнять его прихоть? Здесь мусульманская страна, у них свои порядки. Мой мулла в какой-то совет входит, я не знаю точно, какой. Там все верховные собираются. Их слово – оно как от Аллаха, понимаешь? В муллы-то тоже случайный человек не попадет, если уж он им стал. Если в совет его выбрали, значит, высшее покровительство от семейства имеет. Так и есть. Бушра, старшая сестра Башара, ему часто звонит, еще кое-кто из семьи. Их слово и слово Аллаха в Сирии – одно и то же. Диктатура. Вот, увидишь, обратно поедем, даже если Милису повезем, они не будут останавливать. Номер записали – достаточно, – закончила девушка.

«Если мы не Милису, а гексоген повезем или какое-нибудь запрещенное радиоактивное вещество, или террористов-смертников с поясами шахидов, для их переправки, например, в Ирак, или в Израиль запустить по такой тропинке, которой я шла… Опять никто не проверит, раз мулла позвонил? – с горечью подумала Джин. – Так все и происходит. Муллы и прочие приближенные всем заправляют, море крови льют, и семейство, конечно, в курсе. Дивиденды с подобной гнуси стригут немалые, откладывают в заграничных банках. Так же и Каддафи действовал, сколотя себе немалое состояние – на чужих смертях, страданиях, горе. Про него теперь пишут, дескать, американский спецназ в местных жителей переоделся и убил благодетеля, а они, бедненькие, его жалели, только помочь ничем не могли. Так уж не повезло полковнику Каддафи».

– Со мной и братом не так обошлись. Я его вез, за плату, конечно, не просто так, оливковое масло продавать. Он у меня тоже в деревне живет, машина не всякая туда пойдет, а на телеге слишком долго. Вот, думаю, подвезу, как раз по пути было. Отвозил одного чиновника, застрявшего у любовницы и очень домой торопившегося. Дай, думаю, брата прихвачу, легче ему будет. Чиновника того без всяких вопросов пропустили, едва он только документ свой показал. Нас не пустили, а сразу остановили. Всю машину перешерстили, масло из канистр вылили, побросали на землю. Брат плакал. Столько труда, и товар ведь. Денег нет, а у него семья из пятнадцати человек. Они хохочут, ведь прислуживают кому надо и за это получают свой паек. Ты живи, как хочешь. Не столько даже товар пожалели, сколько сам труд. Плевать им на чужое горе! Они нас в грош не ставят, – словно в подтверждение мыслей молодой женщины вдруг рассказал свою историю водитель.

– Они к простым людям относятся хуже, чем к скотам! – согласилась Снежана. – К своим, – неожиданно добавила она по-русски, обращаясь к Джин. – Мы тут и вовсе мусор. Ты сейчас увидишь, что они с Милисой сделали.

– Я понимаю, – произнесла Джин вслух. Она не могла высказать Снежане бушевавшие в ней страсти.

«Вечная история автократических режимов – есть избранные, а есть просто народ, который надо использовать и угнетать посильнее ради своего блага. Закон – только для избранных. Они неприкасаемы, неподсудны, почти святые. Как вот мулла Снежаны. У остальных просто нет никаких прав, они рабы. Еще где-то, например в России, удивляются восстанию народа против Асада. Впрочем, там в основном удивляются те, кто сами принадлежат к такой избранной элите, и народ свой презирают».

– Сейчас здесь свернешь налево, и все, стой, – Снежана наклонилась вперед, к водителю, показывая путь. – Будешь ждать нас. Мы постараемся быстро. Да? – Девушка повернулась к Джин.

– Как получится. Мы же должны попытаться довезти ее живой, – ответила та, пожав плечами.

Машина остановилась, и Снежана с Джин вышли из нее. Вокруг поднимались горы, поросшие алеппской сосной. Внизу, в узком ущелье бежал, перескакивая на камнях, пенистый ручей.

– Сюда, – Снежана показала рукой на вход в небольшую пещеру, скрытую в кустах орешника.

Она направилась туда первой, подойдя к пещере, и позвала по-арабски:

– Кала, это я, Снежана.

В темноте пещеры что-то зашевелилось, через мгновение показалась женская фигура, закутанная в черный хиджаб.

– Я здесь, госпожа, – ответила она, откинув паранджу.

– Как Милиса? Я привезла доктора, – спросила Снежана.

– Мне кажется, она умерла, госпожа, – покорно ответила женщина.

– Умерла?! – Снежана бросила пакет с лекарствами и, отстранив женщину, помчалась внутрь пещеры.

Джин подняла пакет и быстро последовала за ней.

Внутри было темно и сыро. Стоял отвратительный, сладковатый запах разложения. Все пространство освещала одна масляная лампа. Войдя со света, Джин на какое-то время вообще ничего не могла различить и даже не сразу поняла, где находится больная. Только по голосу Снежаны она сориентировалась.

– Доктор, доктор, посмотрите!

Джин подошла, пригляделась и вздрогнула. За свою двадцатилетнюю практику на службе в Медицинском корпусе Соединенных Штатов она повидала много страшных случаев, начиная от множественных ранений при разрывах мин, заложенных террористами, и до отравления полонием, когда радиация безнадежно сжигала человека изнутри, превращая его в обугленную головешку, как недавно в Иране. Увиденное сейчас потрясло ее жестокостью. Джин не увидела перед собой женщины, человека, а лишь обваренный, бесформенный, распухший кусок мяса, воспаленный, склизкий, покрытый кишащими белыми червями. Этот кусок мяса был когда-то человеком, женщиной, весьма образованной, миловидной и, видимо, имевшей собственное достоинство, не забывшей о нем, несмотря на все превратности судьбы.

– Она умерла, доктор? – испуганно спросила Снежана.

– Не исключено. Сейчас посмотрим, – ответила Джин.

Поставив пакет, она взглянула в зрачки женщины, потом встала на колени и бесстрашно приложила ухо к ее груди. Сердце билось очень слабо, но билось.

– Нет, она пока жива, но ненадолго, если ничего не делать. Гипертермический шок, причем тяжелый, – ответила Джин, вставая.